Олег Шелонин. Подкидыш

   Клод положил на место книгу, сел на диван.
   – Айри, иди сюда. – Князь похлопал ладонью по сиденью дивана, приглашая дочку подсаживаться к нему. – Мне надо сообщить тебе нечто очень важное.
   – Да, папа.
   Девица, шурша юбками, перепорхнула с табуретки на диван, подкатилась под бочок папаше и начала ластиться. Клод невольно усмехнулся. Хитрюга подлизывалась, думая, что он все еще сердится на нее за очередной вояж в Прикарденский лес. Князь ласково погладил дочку по пышным златокудрым волосам.
   – Я вижу, ты уже читаешь рыцарские романы, дочка?
   – Да, папа.
   – А ты знаешь, чем они обычно заканчиваются?
   – Все по-разному. Вот этот, – кивнула девушка на подоконник, – еще вообще не закончен.
   – Они заканчиваются свадьбой.
   – В общем, да, – не могла не согласиться с папой Айри.
   – Доблестный рыцарь совершает кучу подвигов ради своей прекрасной дамы, которая потом обязательно оказывается принцессой…
   – У рыцаря Роланда оказалась маркиза, – возразила Айри. – Такая дура, должна тебе сказать…
   – Айри, – нахмурил брови Клод Карденский, – где твои манеры? И вообще, прошу меня не перебивать.
   – Прости, папа.
   – Так вот, у рыцарей в романах дамы сердца принцессы, а тебе повезло гораздо больше.
   – Не поняла, – насторожилась девушка.
   – С тобой, княжной, хочет сочетаться браком принц.
   – Что?!! – Девица взвилась чуть не под потолок, но папа успел отловить ее за талию и усадил обратно рядом.
   – Я тоже очень рад, – флегматично сказал он, с трудом удерживая дочку на месте, – но не стоит проявлять так бурно свой восторг.
   – Папа! Какой восторг?! Я замуж не хочу!!!
   – Сочувствую, но тем не менее придется. Не каждый день принцы к княжнам сватаются. О такой удаче можно лишь мечтать, и этот шанс мы с тобой, дочка, не упустим.
   – Не хо-чу! – отчеканила упрямая девица, выворачиваясь из отцовских объятий, и встала напротив него растрепанной и очень гневной фурией.
   – И что же делать? – растерялся Клод. – Я уже Шарлю дал согласие.
   – А почему меня забыл спросить? – уперла ручки в бока Айри.
   – Да потому что кто-то обезьянкой по деревьям скачет, вместо того чтоб совершенствовать свои манеры и ждать родного папу в замке, – разозлился князь. – А заставлять монархов ждать, тянуть с ответами, ты знаешь ли, не принято.
   – Правила хорошего тона не позволяют? – язвительно спросила Айри.
   – Да! – рявкнул отец. – И тебе их не мешало бы и подучить! Все! Решено! Ты выйдешь замуж за Гийома. И не возражать! Приведи себя в порядок. Король мне сообщил, что принц, возможно, скоро будет здесь.
   Клод хлопнул три раза в ладоши. В комнату тут же с поклонами вошел слуга, неся в руках портрет Гийома.
   – Вот твой жених, – сердито буркнул Клод. – Смотри, запоминай и, по возможности, влюбляйся.
   Девица обожгла портрет таким «влюбленным» взглядом, что папа понял: портрет надо спасать.
   – Ну, думаю, ты жениха запомнила, – заволновался он, давая знак слуге убрать портрет, и тот поспешно удалился с ликом принца под мышкой. – Так, дочка, мне опять пришла пора отъехать по делам, и ты здесь остаешься за хозяйку. Если прибудет принц, прими его поласковей. Я конечно же не жду, что ты с ходу бросишься к нему в объятья, но и стульями кидаться не надо… по крайней мере сразу. Может, еще понравится. Веди себя достойно, как положено княжне. А там, глядишь, и…
   – Что и? – прошипела Айри.
   – Понравитесь друг другу, вот что! Слово за слово, стерпится, слюбится, в таком вот плане. Н-да-с… – Князь Клод Карденский и сам уже не верил в то, что говорил. – Все. Мне пора.
   Князь встал с дивана и стремительным шагом покинул комнату дочки, забыв с расстройства на прощание ее поцеловать. «А может, я не прав? – мучительно раздумывал он на ходу. – Она ж еще совсем девчонка. Вдруг у драконов дети входят в нужный возраст не в восемнадцать, а, скажем, в восемьдесят, а то и вообще лет этак… ну, в восемьсот… я же про это толком ничего не знаю! Да-а-а… кажется, с согласием на свадьбу я слегка поторопился. Эх, нельзя сейчас замок покидать, нельзя! Ведь наломает дров девчонка, потом не расхлебаешь! И не прийти на встречу тоже нельзя».
   Клод Карденский прекрасно знал, что, если не получит свежих сведений, а его агенты в ответ не получат от него очередную порцию ЦУ, Фарландия окончательно выйдет из-под контроля, и приютившему его с дочкой Дагару придет конец. К войне один на один с империей королевство еще не было готово.
 
   Граф все же нашел тропинку, ведущую вверх. Она тянулась вдоль каменной громады, узкая, неудобная, а в некоторых местах смертельно опасная для такого неопытного альпиниста, как он, но Ларс де Росс упорно карабкался по ней, выискивая неровности, и вскоре поднялся выше крон деревьев сельвы, раскинувшейся внизу. Седельная сумка била его по спине и оттягивала вниз, норовя сбросить в пропасть, но у юного графа даже мысли не возникало оставить ее, так как в ней было самое ценное – письменные принадлежности и незаконченный роман. Вопреки всякой логике то, что должно было погубить его, наоборот, спасло. Что-то свистнуло в воздухе, смачно вляпалось в гранит над головой и потекло вниз. Руки Ларса начали судорожно хвататься за ставшую внезапно скользкой скалу. Маслянистая жижа стекла на тропинку, сведя практически к нулю сцепление сапог графа с камнем, и он с душераздирающим воплем полетел вниз. Вернее, заскользил по почти отвесной скале. Странная жидкость служила отличнейшей смазкой, и портки его даже не задымились. К счастью, кожаный ремень седельной сумки в самой нижней части траектории полета умудрился зацепиться за выступ скалы, и Ларс повис над пропастью, судорожно вцепившись в свою спасительницу. Он опять оказался внутри зеленого ада, а прямо под ним, на земле, сидело чудище, внешне напоминающее огромную зеленую жабу, с широко раскрытой пастью. Ларс мысленно прикинул траекторию своего дальнейшего полета и понял, что снабженная тремя рядами великолепнейших зубов пасть ждала именно его. Сверху на Ларса что-то закапало, и ему стало трудно держаться даже за сумку. Это слюна чудища добралась до него. О том, чтобы дотянуться в таких условиях до выступа скалы, не могло быть и речи, и юный граф понял, что долго ему так не удержаться.
   «Айри!!! Он попал!»
   «Куда попал? Что случилось?»
   «Сочувствую, хозяйка, но его сейчас съедят».
   «А ты куда смотрел?!! Немедленно отгони зверя!»
   «Отгонишь его, как же. Этот дурак на цзыкуна нарвался! А тому мои мороки до одного места».
   «Держитесь, я уже бегу».
   Если бы Тич и Ларс могли видеть в тот момент княжну! Она вихрем вылетела из родового замка, на глазах изумленных слуг одним прыжком перемахнула пятиметровую каменную стену (только белые юбки мелькнули в воздухе) и во весь дух помчалась через луга, на которых паслись тучные стада отца, по направлению к темнеющему на горизонте Прикарденскому лесу.
   «Да пока ты прибежишь…»
   «Я быстро прибегу!»
   Девица ворвалась в родные джунгли, нырнула в персональный схрон между корнями одигойи, сорвала с себя мешающее бегать платье, схватила наряд из шкуры склизня и помчалась дальше, одеваясь на бегу. Закончив туалет, Айри взметнулась по стволу терквойи вверх и продолжила путь, перелетая с дерева на дерево с помощью лиан. Направление она держала четко, ориентируясь на мыслеобраз Тича.
   «Делай что хочешь, но не дай ему сожрать Ларса!»
   «И как ты себе это представляешь? Он уже висит над ним и ножками дрыгает. Не-э, съест. Обязательно съест», – безнадежно вздохнул Тич.
   Девушка зарычала и попыталась прибавить ходу, но скорость теперь зависела не столько от нее, сколько от силы гравитации и длины лиан, которые она использовала в качестве средства передвижения. Она прекрасно знала методы охоты цзыкуна. Эта ленивая тварь не любила суеты и предпочитала не делать лишних движений, а уж если жертва искупалась в ее слюне, то шансов у нее практически нет, обязательно соскользнет в ее жадную пасть.
   – Обидно вот так во цвете лет закончить жизнь в желудке твари неразумной, – с горечью изрек в пространство юный граф. – Кажется, скоро я познаю, что такое смерть.
   – Нет, это надо же, – фыркнула снизу жаба. – Эта безмозглая козявка называет меня тварью неразумной, а сама несет такую чушь!
   – Почему чушь? – опешил Ларс.
   – Как мы можем знать, что такое смерть, если не знаем, что такое жизнь?
   – Ух ты-ы! – Ошеломленный глубиною этой мысли, Ларс завертелся, пытаясь достать что-то из сумы. – Послушай, гениально! Это надо срочно записать! – Держась одной рукой за кожаный ремень, граф вытащил из сумки походную тетрадь и даже застонал от огорченья, сообразив, что на весу писать не сможет.
   – А зачем писать? – заинтересовалась жаба.
   – Такие истины должны жить вечно, и надо сделать так, чтобы о них узнали все!
   – Узнав истину утром, к вечеру можно помереть! – хмыкнула жаба и снова распахнула пасть.
   – С ума сойти! – ахнул Ларс де Росс. – Еще один шедевр!
   Жаба вновь закрыла пасть.
   – Возможно, ты не так уж безнадежен. И ты серьезно думаешь, мои сентенции кому-нибудь нужны?
   – Спрашиваешь! Еще как! Мои читатели от них ну просто офигеют!
   – Да ты никак писатель?
   – Да. Я прямо вижу, как мой рыцарь Роланд встречает по дороге мудреца и восторженно внимает, балдея от его гениальных мыслей.
   – И много у тебя читателей?
   – Полно. Как мне в издательстве сказали: весь Дагар от моих книжек угорает, и Фарландия их начала уже читать.
   – А ты в своей книженции и про меня пропишешь?
   – Конечно! В моем сюжете как раз такого поворота событий не хватало. Тебя как зовут?
   – Цзыкун.
   – То, что надо! Самое имя для мудреца, пропитанного мудростью тысячелетий.
   – Надо же, и возраст угадал, – удивилась жаба. – Ладно, падай сюда, пропитывайся мудростью тысячелетий.
   Еще один плевок заставил ремень седельной сумы соскользнуть с выступа скалы, и граф вместе с ней ухнул вниз. Приземлился мягко, прямо на язык цзыкуна. Жаба сплюнула его на землю и коротко распорядилась:
   – Пиши.
   Ларс протер глаза от скользкой слюны мудреца, вытащил из сумки чернильницу, перья, пристроил тетрадку на широкой лапе монстра и приготовился писать.
   «Айри! Ты представляешь, он его уломал…»
   «Цзыкуна заломал?» – от неожиданности девица чуть не сорвалась с лианы.
   «Не, уболтал. Сидят, считай, в обнимку рядом, и он записывает его бред!»
   «Фу-у-у… не спускай с них глаз, и если что…»
   «То сразу доложу».
   А граф тем временем внимал цзыкуну и строчил. Перо летало по бумаге, фиксируя каждое слово мудреца.
   – Ты только в книжице своей меня не жабой, а старым мудрецом представь, – внушал цзыкун писателю.
   – Обязательно. Хотя в виде такого монстра ты выглядел бы колоритней.
   – Важна не форма, а содержание, – наставительно сказал цзыкун, недовольно пожевав губами.
   – Еще один перл! – обрадовался Ларс, торопливо фиксируя и эту мысль на бумаге. – А не скажешь, цзыкун, как ты относишься к работе? Я часто наблюдал за слугами в замке отца, за кузнецами, плотниками. Одни работают с огромным удовольствием, словно играют, а другие злобно, с отвращением, и вечно чем-то недовольны.
   – Найди себе работу по душе и больше никогда не работай, – изрек цзыкун.
   Ларс замер, обдумывая эту мысль.
   – А ведь и верно! – восторженно воскликнул он, вникая в суть идеи. – Если мне работа нравится, то я ее делаю с огромным удовольствием. Даже не работаю, а как бы играю. И если она мне нравится, то обязательно получится что-нибудь стоящее, и мне за это еще и денежки заплатят, хотя я свой труд даже за работу не посчитаю! Я играю! Гениально! – Перо опять помчалось по бумаге. – Послушай, а ты сам по этим принципам живешь?
   – Конечно.
   – И в чем состоит твоя работа?
   – Сидеть вот здесь, созерцать звезды по ночам и думать о вечном.
   – А как же хлеб насущный? – удивился Ларс. – Его когда-то надо добывать.
   – Еще чего! Главное, найти правильное место в этой жизни, и хлеб насущный сам упадет в твой рот, – хмыкнула жаба, посмотрев наверх.
   Ларс почесал затылок и решил, что эту тему лучше не обсуждать.
   – Теперь о политике, мудрейший. Как ты относишься к властям предержащим и их подданным? В животном мире вроде бы все просто: есть травоядные, есть хищники. По сути: кто сильнее, тот и прав, а в обществе людей…
   – Все то же самое. Только запутанней. Стража, суды, все это – зубы сильных, которыми они рвут глотки слабых. Так что общественный пирог едят сытые, а голодные идут под суд.
   – Нет, ну надо же! На все у тебя есть ответ! Откуда так хорошо знаешь мир людей? Вроде в лесу живешь…
   – Можно подумать, ты у меня первый, – облизнулся цзыкун. – По этой тропке не только горные козлы шастают. Иногда и контрабандисты попадаются. Порой целые караваны, заплутав в горах, сюда спускаются. А у меня принцип: наедаться про запас всегда выгоднее, чем голодать из приличия.
   – Ух ты! Ну просто афоризм! – Перо вновь запорхало по бумаге. – Знаешь, я больше чем уверен, что скоро поклонники повалят к тебе толпами, чтобы приникнуть к истокам знаний и, так сказать, вкусить их плоды.
   – На это и расчет, – плотоядно улыбнулась жаба.
   Увлеченный писаниной юноша улыбки монстра не заметил.
   – Эх! Если б не серьезные дела, я бы тут завис надолго. – Граф с сожалением поставил на бумаге точку и начал убирать письменные принадлежности в суму. – Но я еще вернусь. Этот роман у меня не первый и не последний, – похлопал юноша по суме и перекинул ее через плечо. – Мы еще потолкуем о смысле жизни!
   – Потолкуем, – флегматично хмыкнул цзыкун. – Тебе куда?
   – Мне дальше, в горы, – ткнул пальцем в небо Ларс.
   – Тогда садись, подброшу. – Монстр выкатил графу под ноги свой язык.
   Ларс безмятежно сел на него и тут же оказался в пасти жабы.
   – Э! ТЫ ЧЕГО?!!
   Пасть на мгновение сомкнулась и выплюнула графа вверх. Облепленный слюной, он летел метров сто и попал точно на гранитный выступ, гораздо выше той точки, с которой недавно летел вниз. Тропа здесь была шире и плавно заворачивала за скалу.
   – Спасибо, о мудрейший, – поблагодарил писатель, пытаясь стряхнуть с себя скользкую слюну.
   – Не за что. Ты, главное, в своей книженции про меня пропиши. Да, забыл спросить: а что там у тебя за серьезные дела? Зачем в горы лезешь?
   – Дракона надо завалить. Вот этим вот мечом. – Ларс похлопал себя по боку, на котором болтался притороченный к поясу меч в роскошных ножнах, помахал на прощание рукой и исчез за выступом скалы.
   – Тьфу! – душевно сплюнул монстр. – Нет, ну надо же: сам, лично, свой собственный завтрак драконам подарил. Старею…
   Цзыкун захлопнул пасть и вновь задумался о вечном в ожидании следующей жертвы.
   «Айри, а этот твой Ларс пройдоха еще тот. Обвел цзыкуна вокруг лапы и свинтил».
   – Ийя-а-а!!! – Боевой клич Айри, прыгающей от восторга на колючей ветке одигойи, спугнул приготовившегося к броску гуркока, и он со страху шмякнулся на землю с пятидесятиметровой высоты.

6

   – Ийя-а-а!!!
   Удар ушел в пустоту, а вот тренер не подкачал. Распластавшись практически параллельно зеленому ковру, он сделал ловкую подсечку. Ножки Вики взметнулись вверх, а все остальное, соответственно, шлепнулось вниз, и лопатки спортсменки впечатались в татами.
   – Уй-и-и… – зашипела от боли девица.
   Рука юной каратистки непроизвольно дернулась куда-то за шиворот кимоно, но потом, опомнившись, вернулась обратно.
   – Что там у тебя? – нахмурился тренер.
   – Ничего, сэнсэй. – Тело девицы изогнулось, по нему прошла волна, и гибкая фигурка одним прыжком, прямо из положения лежа, взметнулась вверх и упруго встала на ноги.
   – Виктория, – нахмурился тренер, – не сметь мне врать! Более отвратительного спарринга я еще не видел. Двигаешься, словно заводная кукла. И это черный пояс. Гордость Рамодановского края! Как ты собираешься аттестоваться на следующий дан? Завтра соревнования, будут сэнсэи из Японии, а ты… что у тебя со спиной?
   – Ничего, – тряхнула копной огненно-рыжих волос Виктория.
   – Сюго!^[1]
   Девушка покорно подошла к тренеру.
   – Сэнака!^[2]
   – Но Алексей Григо…
   – Сэнака!
   Виктория тяжко вздохнула и повернулась к тренеру спиной. Девчонки в белых кимоно, сидевшие на деревянном полу у стены в позе лотоса в ожидании своей очереди, сдержанно захихикали. Судя по всему, они уже знали, в чем дело, и теперь внимательно наблюдали за действиями сэнсэя в ожидании его реакции. Тренер отодвинул в сторону волосы спортсменки, осторожно, одним пальчиком оттянул край ворота кимоно, заглянул за него и побагровел.
   – Да как ты… как… как посмела? Кто разрешил?!!
   – Дядя Леша, я уже взрослая!
   – Взрослая?! Да тебе восемнадцать всего два дня назад стукнуло, девчонка! Быстро сознавайся: кто тебя на такую глупость надоумил?
   – Никто. Я сама, – тут же ушла в глухую несознанку девица.
   – Врешь!
   – Сделала себе подарок на день рождения, – уперлась Вика.
   – Подарок? Ладно.
   Алексей Григорьевич рывком развернул ее спиной к остальным спортсменкам и оттянул ворот кимоно вниз, обнажив верхнюю часть спины.
   – Сознавайтесь сразу: кто еще себе такой подарок сделал? У кого ума хватило с собой такую глупость сотворить?
   На спине Виктории красовался золотой дракон. Над кимоно гордо возвышалась лишь его голова, но, судя по ее размерам, остальные части тела рептилии спускались гораздо ниже пояса девицы. Припухлости покрасневшей спины говорили сами за себя: татуировка явно сделана совсем недавно.
   – Мне что, повторить вопрос? – гневно спросил сэнсэй.
   Вверх робко поднялись еще две руки.
   – Сюго!
   На татами вышли еще две любительницы тату, потупили глазки и начали старательно изучать педикюр на пальчиках своих босых ножек, выглядывающих из-под кимоно.
   – Чего стоите? Продемонстрируйте подругам по команде образцы своей глупости.
   Девушки тяжко вздохнули и послушно обнажили плечики, явив взору подруг черного и зеленого драконов.
   – Ну и как вы объясните свое поведение?
   – Мы тоже взрослые, – хором ответили девицы.
   – Ага, значит, застрельщицей была все-таки Вика, – сообразил сэнсэй. – И что ты хотела этим сказать? – повернулся он к единственной в этой группе обладательнице черного пояса. – Ты плечики-то прикрой, да и вы тоже, – сердито шикнул тренер на ее подруг, – а то обвините меня еще потом в сексуальных домогательствах. У вас, чую, на все ума хватит. Так что вы хотели этим безобразием сказать? Что вы очень крутые или что вас за якудза примут?
   – Дядя Леша… – начала было оправдываться Виктория.
   – Что дядя Леша? – рявкнул на нее сэнсэй и перевел грозный взгляд на подруг девицы – Вы что делаете, дурехи? Вы хоть понимаете, что это теперь на всю жизнь? Пальчиком не сотрешь. Вы что, папуасы? Давно с пальм слезли? Тогда уж и кольца себе в носы втыкайте для полноты картины.
   Крыть было нечем. Девицы переминались с ноги на ногу, виновато шмыгая носами.
   – Так, с соревнований вас снимаю, – решительно сказал Алексей Григорьевич.
   – Да к завтрашнему все пройдет! – заволновалась Виктория. – Мне такую классную мазь на скипидаре присоветовали, помажешь и…
   – И ты первая в спринтерском забеге. Брысь отсюда! И никому близко к татами не подходить, пока опухоль не спадет.
   Расстроенные девицы поплелись в раздевалку.
   – А говорила, что ничего не будет, – сердито зашипела Ольга на подругу. – Родственник, родственник, вот тебе и родственник!
   – Я и не знала, что дядя Леша такой, – надулась Вика. – Ну поругался маленько, а зачем с соревнований-то снимать?
   – Злится, что недоглядел, – пояснила Наташа. – Он слишком рьяно взял на себя роль отца, а тут такой конфуз. Племянница… слушай, а сестра жены – это кто? Что-то я в этих родственных отношениях ничего не понимаю.
   – По-моему, золовка. – В голосе Ольги звучало сомнение.
   – Не, свояченица, – поправила подругу Виктория.
   – А он для тебя тогда кто? Свояк? – заинтересовалась Наталья.
   – Редиска! – мрачно сказала Вика. – Сам же лично вместе с Галькой мне деньги на подарок ссужал. «Ты уже взрослая девочка, – передразнила она сэнсэя, – распорядись ими с умом…» Вот я и распорядилась. И чего теперь рычать? Тоже мне папаша нашелся!
   Подруги сочувственно хмыкнули. Нет, Виктория не была сирота, хотя и жила практически одна. Просто ее родители, видные ученые, полгода назад укатили в длительную командировку в Антарктику, и опекунство над девочкой взяла старшая сестра Галина, чей муж когда-то и затащил свою маленькую свояченицу в секцию боевого карате. Они жили в том же доме, что и Вика, только в соседнем подъезде. Они сразу после отъезда ученых взяли Викторию к себе, но как только девице стукнуло восемнадцать, она вернулась в квартиру родителей, заявив, что теперь имеет полное право начать самостоятельную жизнь, и первым делом украсила свою спину свеженьким тату.
   Девушки быстро переоделись. Виктория, несмотря на теплый, солнечный день, облачилась в джинсовую пару, скрывающую от нескромных глаз пострадавшую от татуировки спину, скинула кимоно в спортивную сумку.
   – А давай, раз такое дело, на «Аватара» сходим? – предложила Наташка. – Девчонки говорили: классный фильм.
   В нагрудном кармане джинсовки Вики завибрировал телефон. Расстроенная девушка, не глядя на дисплей, приняла вызов.
   – Викуля, – донесся до нее из трубки голос Галины, – у тебя занятия уже закончились?
   – У меня уже, – обреченно вздохнула девушка, сообразив по заискивающему тону сестры, какая далее последует просьба.
   – Слушай, нас опять сверхурочно оставляют. Конец месяца, сама понимаешь. Заберешь сегодня Тошку?
   – Куда ж деваться, конечно, заберу.
   – Вот и умничка. А я, как освобожусь, сразу за ним к тебе подскочу…
   – Фигушки. Как освободишься, к себе беги. Я Тошку туда притащу. У меня разносолов нет.
   – Намек поняла. Нет, так будет. Да, кашу я еще с утра сварила. Так что тебе ее только из холодильника вытащить и в микроволновке разогреть.
   В трубке послышались гудки отбоя. Виктория застонала. Раз речь зашла о каше, значит, сестра зависнет на работе допоздна, и укладывать Антошку придется его единственной тетке, потому что последняя тренировка у дяди Леши кончалась сегодня в двадцать два ноль-ноль.
   – «Аватар» накрылся медным тазом, – обрадовала она подруг. – На меня племяша навесили, так что в следующий раз.
   Девушки вышли на улицу. Последний летний день обласкал Рамодановск воистину дивной погодой. Температура упала до плюс тридцати. Звучит насмешкой, но после сорокаградусной жары этого дикого лета тридцать градусов воспринимались чуть ли не как утренняя прохлада.
   – Балдеж! – блаженно прищурилась Ольга. – Не, какой «Аватар», сейчас только на пляж.
   – С ума сошла? – хмыкнула Наталья. – У меня спина огнем горит.
   – Вот заодно и охладится.
   – Ладно, девчонки, – вздохнула Вика, – вы тут без меня решайте, в кино или на пляж, а мне пора. Пошла киндера из садика забирать. Я сегодня за няньку.
   Девушка махнула подругам на прощание рукой и скрылась в ближайшем переулке. Виктория всегда шла к цели прямой дорогой и предпочитала порой перемахнуть через забор, лишь бы не делать крюк пусть даже по ухоженной дороге. Она с детства росла сорванцом, и все хулиганы этого микрорайона обычно расступались на ее пути, зная крепость кулачков своевольной девицы…
 
   – Вот оно, Ляпуня! – Шкваркин дрожащей рукой перевернул очередную страницу дневника Эрна. – Вот как он вычислил Золотого Дракона. Господи, ну почему именно этому бездарю так повезло! Ты представляешь, был обычным магом средней руки у Мелисены…
   – Что за баба? Почему не знаю?
   – Ну ты скажешь тоже! Баба… Нет, она, конечно, баба, но по совместительству подрабатывает еще и герцогиней. Троюродная сестра императора. Ей герцогство по статусу положено. Карл подарил ей замок Сикорсвиль, который освободился, после того как его прежних хозяев вырезали под корень. И вот, представляешь, восемнадцать лет назад Эрн почувствовал магический всполох, идущий от стены приютившего его замка, расковырял ее и нашел тайник, в котором хранилась эта бесценная библиотека. А знаешь, почему пошел магический всполох?
   – Ну?
   – Потому что где-то в Карденских горах вылупился Золотой Дракон! Впервые за три тысячи лет! Это он уже потом по записям Даромира определил. И вот этот недоучка на полусогнутых летит в столицу, напрашивается на прием к императору и получает место придворного мага, соблазнив его перспективой подчинения Золотого Дракона. Оказывается, если его приручить, он сможет открывать пространственные порталы для переброски армии императора с места на места. Идиот! Сам в результате в горах загнулся, и нам из-за него теперь жизни нет. Я и без Золотого Дракона порталы творить умею, но не ору об этом на каждом углу. Кстати, тебе этого делать тоже не советую.