Страница:
– Давайте не будем о прошлом. Мы все совершаем ошибки. Кстати, второе тело для Адриана?
– Если он примет мое предложение, то да. Думаю, с планеты он не уйдет. Он не свободен в своем выборе. Но сделать кальку, матрицу своего сознания, хотя бы в усеченном, ограниченном виде, он сможет. Хватит ему сидеть в темнице… Пора на свободу. Да и вашей Службе прямой профит – я вызволяю друга из неволи, а вы получаете еще одного полевого оперативника!
– Нет уж! Упаси, как говорится, Адриан! Мы предпочитаем ничего не знать о вашем новом друге. Это ваш и только ваш друг и соратник. Вам им управлять и его задействовать. Не вздумайте нас официально информировать о том, кого вы привлекли себе на помощь! Нам только конфликта с иной, высокотехнологичной цивилизацией недоставало! Для нас вашего друга просто не существует. Вам все ясно, Тур?
– Так точно, господин адмирал!
– Вот и хорошо. Ну, что же? Экзамены сданы, звание Корректора вами получено, даже пошли первые боевые… Неплохо для начала! Что теперь?
– Теперь – Катерина!
– А скажите мне, адмирал, зачем вы носите эти мантии? Что они означают, что значат для вас?
– Да ничего особенного… Это просто дань традиции, ведь первые регистраторы были учеными, всякими там профессорами и академиками. Ну, а мантия – это что-то вроде их униформы… Правда, потом мы над ней немного поколдовали, наделили ее некоторыми особыми функциями. В частности – защитными… Пришли. Ну, давайте команду. Наберите на пульте следующий код…
Из-за всеобщей тесноты, царившей на маленькой капсуле, реаниматор, здоровенный такой сундук, стоял вертикально.
– А она как? Не упадет? Как она себя будет чувствовать?
– Не бойтесь – не упадет. Там ее несколько секунд поддержит поле… А чувствовать она себя должна хорошо. Ее же изъяли из кабины самолета до момента гибели. Даже ран никаких не было. И мы немного приглушили ее последние воспоминания. Вам и придется все ей объяснить. Открывайте, открывайте!
Я безо всякой нужды откашлялся, одернул гимнастерку и привычно согнал складки назад, мельком бросив на себя взгляд в темную панель какого-то экрана. Вроде все в порядке – воротничок застегнут, ордена на месте, побрит, прическа близка к идеальной. Ну, давай, Тур! Давай!
Реаниматор принял код, раздалось короткое шипение, дверца отошла вперед и убралась в бок. И сразу произошло несколько событий.
У меня лязгнули зубы, адмирал издал звук «Ой!», а Катя медленно открыла глаза. Потом она провела рукой по своему бедру, и ее глаза опасно прищурились…
Да-а, реакция у меня хорошая… Настоящая реакция летчика-истребителя! Дмир все еще радостно пялился на Катю, а я, глупо улыбаясь, уже мелкими шажками, да вдоль по стеночке, пробирался к двери, судорожно нащупывая отведенными за спину руками ее ручку.
Абсолютно голая Катя сделала свой первый и решительный шаг в новом мире. Или про даму надо говорить не «голая», а «обнаженная»? В общем, как ни скажи, а одежды от этого на Кате не прибавится! Странно, что мы еще не попали под ультразвуковой удар женского визга… Где же она? А, вот! Нащупав ручку двери дрожащими пальцами, я дернул ее вниз и, давясь с трудом сдерживаемым хохотом, вывалился из медблока.
Впрочем, визга не последовало и далее. Все же Катерина была летчиком и офицером. Последовал хлесткий звук пощечины, еще один… слабый визг Дмира, его царапанье по двери… А вот таких слов я от Кати как-то не ожидал! Крепко сказано! И к месту.
Дверь приоткрылась, и в ней показалась задранная нога пытающегося смыться с места катастрофы адмирала. Но не тут-то было! Стоило адмиралу только показаться в дверях, как за ним метнулась обнаженная женская ручка и, крепко ухватив его за ворот мантии, дернула обратно! Дверь с грохотом закрылась, в медблоке что-то с грохотом упало и заверещало как молочный поросенок, которого живьем пытаются посадить на раскаленный противень духовки. Еще один хлесткий удар! Так уж и нужно ли мне жениться? А может, подождать? Дверь распахнулась, и, посланный вперед молодецким пинком, адмирал вылетел наружу, прямо в мои объятия…
Точнее – то, что вылетело, адмиралом можно было назвать, лишь обладая большой фантазией. Всхлипывающее и трясущееся от страха существо, с кровавыми царапинами на морде лица, забилось в моих крепких и мужественных руках, заскребло ножками по палубе, пытаясь по-тараканьи скрыться под плинтусом.
Хочешь – беги, родной… Тебе надо собрать всю волю и память в кулак, чтобы еще раз оценить боевые качества пилота ВВС Красной Армии, старшего лейтенанта и орденоносца Екатерины Лебедевой. А мне… Мне предстояло зайти в клетку с только что очнувшимся, и от этого особенно злым, хищником.
Я скромно постучал в дверь.
– Катя, можно я войду?
– Да уж заходите… Поговорим…
Передернув плечами от морозного чувства опасности, я решительно распахнул дверь и вошел. Катерина, одетая в черные, ниспадающие одежды, растрепанная и злая как тысяча чертей, была диво как хороша! Серые глаза опасно сверкали, румянец подчеркивал безупречную кожу лица, маленькая ручка сжимала какую-то медицинскую штуковину, похожую на бокс для шприцов. Как бы не метнула мне в голову, с нее станет…
– Катя! Я…
– Кто вы?! – Маленькая ножка показалась из-под мантии. Да она подкрадывается! Внимание, Тур! Атака с передней полусферы!
– Стой, стой, Катя! Я – Виктор! Я тебе сейчас все объясню!
– Вы не Виктор! Где он? Что со мной? Где я?
– Катя, успокойся, присядь вот сюда… – Катя отрицательно замотала головой. – Ну, хорошо… Не хочешь садиться, я так расскажу… Только держись за что-нибудь, не упади… Катя, ты погибла в бою. Тебя вытащили из кабины горящего самолета и оживили. Сейчас ты на космическом корабле, в космосе, у другой планеты, которая и будет теперь твоим новым домом. Смотри…
Я включил обзорный экран. Иллюминаторов в блоке не было. С экрана, мягко переливаясь лазурью океанов, скромно прикрывшись белыми кружевами облаков, на нас взглянула Мать.
– Здесь ты будешь жить, Катя. Теперь это твой мир.
– А Земля? – слабо прошептала Катя.
– Земля отторгла тебя. Там ты погибла, Катя… Там для тебя места уже нет… Реальная история похожа на плотную резину, Катя. Как ее ни тяни, а она все стремится вернуться в свою привычную форму. И, раз случившаяся, все равно повторится… Так было и со мной. Я занял тело Виктора Туровцева 25 сентября 1942 года. А 26 октября 1943 года эта самая история меня из этого тела и выбросила. Совсем… Я тоже землянин, но я из другого времени. Сейчас я тебе все расскажу, Катя. Слушай…
– Я тебе и говорю, что я не Виктор, Катя! Так меня звали там, на Земле. Когда мы с тобой познакомились. Но ты помнишь летчика, которого ты спасла после налета на бронепоезд? Который тебя полюбил? Который тебя целовал на аэродроме? Это ведь был я… То есть о чем это я? Это я и есть. Катя! Катя! Это же я…
Сделав шаг вперед, я попытался обнять ее. Но нет… Мне в грудь, прямо под сердце, уперлась крепкая ладошка.
– Погодите… Значит, вы – Виктор? Тот человек, который меня любил? Который меня целовал и говорил всякие слова? Который подарил мне это?
Черная мантия немного пошевелилась, и я увидел бриллиантовую каплю. Прямо в этой чудной и теплой ложбинке груди… И как они только умеют так делать? Волшебницы…
– Да… – Голос меня подвел. Я откашлялся. – Да, это мой подарок… Помнишь, я рассказывал тебе про эту замечательную пожилую даму?
– Помолчите… – Лицо Кати почему-то было строгим и напряженным. Казалось, что она к чему-то внимательно прислушивается. – Значит, вы – Виктор, и вы меня любите… любили?
– Да, Катя! Да! Я люблю тебя!
– Дайте мне вашу руку… – И лицо, и голос Кати были безжизненными, холодными.
Она взяла мою правую руку и безо всякого стеснения приложила мою ладонь прямо под свою левую грудь. Нежную и прекрасную грудь, с розовым соском, который я успел заметить только лишь на миг…
– Что вы чувствуете?
Катино сердечко билось испуганным зайчонком…
– Стучит…
– А теперь – у вас.
Я резко побледнел. Проклятье! Проклятье! Долбаный модификант! Чертовы регистраторы и вся эта камарилья… Я потерял свою девушку… Этого она не простит… Этого никто не простит…
Под маленькой, но твердой ладошкой Кати, в спокойном, обычном ритме, размеренно билось безразличное ко всему сердце модификанта…
– Вы не Виктор, вы – чужой… Кто вы?
Голос меня не слушался. Наконец я смог каркнуть: «Ты права, Катя… Я не Виктор. Я – Тур».
На то, чтобы показать Кате душевую, сил у меня еще хватило…
Все еще испуганное лицо Дмира выглянуло из рубки. Царапин уже не было. Я посмотрел на него долгим взглядом, а потом врезал кулаком прямо между этих мальчишеских глаз. И еще… И еще…
С разбитого лица адмирала капала кровь. Кровь капала и с моей разбитой руки. Я ведь еще саданул и по переборке… Чтобы не убить эту мелочь. Эту проклятую мелочь, которая отобрала у меня любимую… Отобрала навсегда.
– Вставай, сука… Я тебя убивать не буду… Не заслужил. Тем более – тебя тут нет. Ты ведь там сидишь? Под лампой, за металлическим столом? Вставай, вставай. Все для тебя закончилось… Это лишь легкий выговор с занесением на морду лица. Вставай, сейчас будем садиться.
Я мутно посмотрел на ободранные костяшки кулака. Кожа уже восстанавливалась… Вот и хорошо, вот и здорово. В здоровом теле – здоровый дух… Или как это там? Неважно… Модификант меня не подведет. Один раз подвел – и достаточно… Больше не надо…
– Как тебя отключить, сволочь? Надоел ты мне…
Дмир молча показал на дверь маленького трюма.
– Там? Ну, пошли…
В трюме было тесно. Тут везде тесно, кораблик ведь маленький. Рассчитан на двух наблюдателей. Максимум. А, вообще-то, в корабле обычно работает и живет лишь один регистратор. Или корректор. Вот сейчас мы эту сволочь упакуем, и будет просторнее. Дышать будет легче…
Дмир подвел меня к большому, округлых форм, транспортному кофру. Или сейфу… Не важно.
– Вот здесь антиграв… Включишь его и поведешь… Запомнил?
Я лишь мотнул головой.
– Полезай… А матрица адмирала?
– Она дезактивируется в упаковке. Там есть такие клеммы…
– Ясно. Не болтай. Лезь, давай, надоел ты мне. И это… смени внешность – смотреть на тебя не могу. Ну, пока… До новых встреч… Надеюсь, ты спешить на встречу не будешь? Вот-вот…
Раздалось тихое шипение, дверца транспортного ящика приподнялась. Дмир молча, с видом побитой собаки, нырнул в ящик, нажал какие-то кнопки на маленьком, светящемся зелеными и желтыми огоньками внутреннем пульте, вытянулся и замер. Глаза его закрылись, тело закоченело. Опять раздалось шипение, и дверца медленно опустилась, скрывая моего ненавистного спутника. Все… Теперь – посадка.
Посадка у меня была отработана хорошо. Да и что за проблема – приземлиться на этом великолепном корабле? Где только приземлиться-то? А давай к замку. К моему замку. К моему бывшему замку. Катерине нужно приодеться и отдохнуть. Хельга поможет.
– Катя! Иди сюда, в кабину. Садись вот в это кресло. Пристегнись… Ничего не трогай, ладно? И ничего не бойся… Смотри – сейчас будем садиться на планету. Я тебя познакомлю со своими друзьями. Надеюсь – ты с ними найдешь общий язык. Они замечательные люди, Катя. Они не я… Они – живые. Они настоящие люди. Они тебе понравятся.
Его высокие, блестящие сапоги покрыла дорожная пыль. Незнакомые одежды цвета блеклой зелени пополам с табаком вызывали пристальный интерес. На этих одеждах, на груди, были красные и золотые металлические украшения. Плечи прикрывали блестящие золотом пластины. Броня? Не похоже… Ремни, пересекавшие грудь и пояс молодого человека, ненавязчиво подсказывали, что с ним лучше не шутить. Как бы не воином он мог оказаться… Хотя меча у него не было. Человек был грустный и печальный. Да что это с ним? Откуда такая грусть? Неужели ничего не сможет ее развеять?
Сможет! Впереди раздался пока еще приглушенный стук копыт по мягкой пыли дороги. Молодой человек поднял голову. Из-за поворота выскочила пара всадников. Мужчина и женщина. Явно – дворяне. Мужчина на высоком в холке вороном коне. На его голове изумрудной искрой сверкал золотой обруч. А женщина… Что женщина? Это была прекрасная женщина. Женщина-воин. Настоящая подруга барона ля Реган. Она легко и непринужденно сидела в седле, торопя и горяча свою кобылку красивой серой масти. Кобылка вскидывала голову, играла, шла боком, и всячески хотела показать вороному, какая она красивая и резвая.
Молодая пара проскакала последние метры и остановилась. Повисло молчание. И те и другие внимательно рассматривали друг друга. Наконец молодая дама соскочила с лошади и подбежала к человеку в странных одеждах.
– Тур, это ты? Тур…
– Это я, Хельга…
Дама, молча, закрыв глаза, в которых показались слезы, обняла чужака. Вороной конь, нервно переступив стройными ногами, присматривался и принюхивался к незнакомцу.
– Тихо. Тихо, Буцефал… Еще успеешь… Ну, здравствуй, Тур!
– Здравствуй, Малыш! Как ты?
– Все потом. Все потом! Пойдем скорее – мы заждались тебя, Тур! А кто эта прекрасная молодая дама?
– О-о! Это не просто дама! Это воин и офицер! Эта дама – настоящий воздушный боец! Она герой той войны, про которую я вам рассказывал. Помните?
Глаза встречающих удивленно раскрылись.
– Познакомься, Катя! Это мои друзья – барон и баронесса ля Реган! А это… боевой летчик, старший лейтенант Военно-Воздушных сил Советского Союза Екатерина Лебедева. Враги называли этих девушек «ночные ведьмы».
Я вспомнил царапины на лице Дмира и его неприкрытый испуг.
– И, в общем, – не сильно-то и ошибались… Ну что, пошли? Хельга, так уж получилось… В общем, у тебя есть что-нибудь нацепить? Я имею в виду, какие-нибудь платья? Кате пришлось так быстро прибыть сюда, что она не успела захватить свой гардероб. Получается – она вновь родилась в этом мире голой и босой… Хм-м, да… родилась она и впрямь на Матери. Поможешь? Вот и здорово! Ну, вперед! Пора бы и перекусить!
– Малыш… можно, я проеду на Буцефале? А ты садись на эту вот платформу. Здравствуй и ты, Буцефал. Здравствуй, здравствуй… не балуй! Ну, что загрустили? Вперед!
Глава 6
– Если он примет мое предложение, то да. Думаю, с планеты он не уйдет. Он не свободен в своем выборе. Но сделать кальку, матрицу своего сознания, хотя бы в усеченном, ограниченном виде, он сможет. Хватит ему сидеть в темнице… Пора на свободу. Да и вашей Службе прямой профит – я вызволяю друга из неволи, а вы получаете еще одного полевого оперативника!
– Нет уж! Упаси, как говорится, Адриан! Мы предпочитаем ничего не знать о вашем новом друге. Это ваш и только ваш друг и соратник. Вам им управлять и его задействовать. Не вздумайте нас официально информировать о том, кого вы привлекли себе на помощь! Нам только конфликта с иной, высокотехнологичной цивилизацией недоставало! Для нас вашего друга просто не существует. Вам все ясно, Тур?
– Так точно, господин адмирал!
– Вот и хорошо. Ну, что же? Экзамены сданы, звание Корректора вами получено, даже пошли первые боевые… Неплохо для начала! Что теперь?
– Теперь – Катерина!
***
Пока мы шли в медблок, я задал Дмиру вопрос, который меня мучил с тех самых пор, когда я впервые увидел регистраторов в их униформе – этих длинных черных мантиях.– А скажите мне, адмирал, зачем вы носите эти мантии? Что они означают, что значат для вас?
– Да ничего особенного… Это просто дань традиции, ведь первые регистраторы были учеными, всякими там профессорами и академиками. Ну, а мантия – это что-то вроде их униформы… Правда, потом мы над ней немного поколдовали, наделили ее некоторыми особыми функциями. В частности – защитными… Пришли. Ну, давайте команду. Наберите на пульте следующий код…
Из-за всеобщей тесноты, царившей на маленькой капсуле, реаниматор, здоровенный такой сундук, стоял вертикально.
– А она как? Не упадет? Как она себя будет чувствовать?
– Не бойтесь – не упадет. Там ее несколько секунд поддержит поле… А чувствовать она себя должна хорошо. Ее же изъяли из кабины самолета до момента гибели. Даже ран никаких не было. И мы немного приглушили ее последние воспоминания. Вам и придется все ей объяснить. Открывайте, открывайте!
Я безо всякой нужды откашлялся, одернул гимнастерку и привычно согнал складки назад, мельком бросив на себя взгляд в темную панель какого-то экрана. Вроде все в порядке – воротничок застегнут, ордена на месте, побрит, прическа близка к идеальной. Ну, давай, Тур! Давай!
Реаниматор принял код, раздалось короткое шипение, дверца отошла вперед и убралась в бок. И сразу произошло несколько событий.
У меня лязгнули зубы, адмирал издал звук «Ой!», а Катя медленно открыла глаза. Потом она провела рукой по своему бедру, и ее глаза опасно прищурились…
Да-а, реакция у меня хорошая… Настоящая реакция летчика-истребителя! Дмир все еще радостно пялился на Катю, а я, глупо улыбаясь, уже мелкими шажками, да вдоль по стеночке, пробирался к двери, судорожно нащупывая отведенными за спину руками ее ручку.
Абсолютно голая Катя сделала свой первый и решительный шаг в новом мире. Или про даму надо говорить не «голая», а «обнаженная»? В общем, как ни скажи, а одежды от этого на Кате не прибавится! Странно, что мы еще не попали под ультразвуковой удар женского визга… Где же она? А, вот! Нащупав ручку двери дрожащими пальцами, я дернул ее вниз и, давясь с трудом сдерживаемым хохотом, вывалился из медблока.
Впрочем, визга не последовало и далее. Все же Катерина была летчиком и офицером. Последовал хлесткий звук пощечины, еще один… слабый визг Дмира, его царапанье по двери… А вот таких слов я от Кати как-то не ожидал! Крепко сказано! И к месту.
Дверь приоткрылась, и в ней показалась задранная нога пытающегося смыться с места катастрофы адмирала. Но не тут-то было! Стоило адмиралу только показаться в дверях, как за ним метнулась обнаженная женская ручка и, крепко ухватив его за ворот мантии, дернула обратно! Дверь с грохотом закрылась, в медблоке что-то с грохотом упало и заверещало как молочный поросенок, которого живьем пытаются посадить на раскаленный противень духовки. Еще один хлесткий удар! Так уж и нужно ли мне жениться? А может, подождать? Дверь распахнулась, и, посланный вперед молодецким пинком, адмирал вылетел наружу, прямо в мои объятия…
Точнее – то, что вылетело, адмиралом можно было назвать, лишь обладая большой фантазией. Всхлипывающее и трясущееся от страха существо, с кровавыми царапинами на морде лица, забилось в моих крепких и мужественных руках, заскребло ножками по палубе, пытаясь по-тараканьи скрыться под плинтусом.
Хочешь – беги, родной… Тебе надо собрать всю волю и память в кулак, чтобы еще раз оценить боевые качества пилота ВВС Красной Армии, старшего лейтенанта и орденоносца Екатерины Лебедевой. А мне… Мне предстояло зайти в клетку с только что очнувшимся, и от этого особенно злым, хищником.
Я скромно постучал в дверь.
– Катя, можно я войду?
– Да уж заходите… Поговорим…
Передернув плечами от морозного чувства опасности, я решительно распахнул дверь и вошел. Катерина, одетая в черные, ниспадающие одежды, растрепанная и злая как тысяча чертей, была диво как хороша! Серые глаза опасно сверкали, румянец подчеркивал безупречную кожу лица, маленькая ручка сжимала какую-то медицинскую штуковину, похожую на бокс для шприцов. Как бы не метнула мне в голову, с нее станет…
– Катя! Я…
– Кто вы?! – Маленькая ножка показалась из-под мантии. Да она подкрадывается! Внимание, Тур! Атака с передней полусферы!
– Стой, стой, Катя! Я – Виктор! Я тебе сейчас все объясню!
– Вы не Виктор! Где он? Что со мной? Где я?
– Катя, успокойся, присядь вот сюда… – Катя отрицательно замотала головой. – Ну, хорошо… Не хочешь садиться, я так расскажу… Только держись за что-нибудь, не упади… Катя, ты погибла в бою. Тебя вытащили из кабины горящего самолета и оживили. Сейчас ты на космическом корабле, в космосе, у другой планеты, которая и будет теперь твоим новым домом. Смотри…
Я включил обзорный экран. Иллюминаторов в блоке не было. С экрана, мягко переливаясь лазурью океанов, скромно прикрывшись белыми кружевами облаков, на нас взглянула Мать.
– Здесь ты будешь жить, Катя. Теперь это твой мир.
– А Земля? – слабо прошептала Катя.
– Земля отторгла тебя. Там ты погибла, Катя… Там для тебя места уже нет… Реальная история похожа на плотную резину, Катя. Как ее ни тяни, а она все стремится вернуться в свою привычную форму. И, раз случившаяся, все равно повторится… Так было и со мной. Я занял тело Виктора Туровцева 25 сентября 1942 года. А 26 октября 1943 года эта самая история меня из этого тела и выбросила. Совсем… Я тоже землянин, но я из другого времени. Сейчас я тебе все расскажу, Катя. Слушай…
***
– Нет, нет и нет! Я не верю! Вы не Виктор…– Я тебе и говорю, что я не Виктор, Катя! Так меня звали там, на Земле. Когда мы с тобой познакомились. Но ты помнишь летчика, которого ты спасла после налета на бронепоезд? Который тебя полюбил? Который тебя целовал на аэродроме? Это ведь был я… То есть о чем это я? Это я и есть. Катя! Катя! Это же я…
Сделав шаг вперед, я попытался обнять ее. Но нет… Мне в грудь, прямо под сердце, уперлась крепкая ладошка.
– Погодите… Значит, вы – Виктор? Тот человек, который меня любил? Который меня целовал и говорил всякие слова? Который подарил мне это?
Черная мантия немного пошевелилась, и я увидел бриллиантовую каплю. Прямо в этой чудной и теплой ложбинке груди… И как они только умеют так делать? Волшебницы…
– Да… – Голос меня подвел. Я откашлялся. – Да, это мой подарок… Помнишь, я рассказывал тебе про эту замечательную пожилую даму?
– Помолчите… – Лицо Кати почему-то было строгим и напряженным. Казалось, что она к чему-то внимательно прислушивается. – Значит, вы – Виктор, и вы меня любите… любили?
– Да, Катя! Да! Я люблю тебя!
– Дайте мне вашу руку… – И лицо, и голос Кати были безжизненными, холодными.
Она взяла мою правую руку и безо всякого стеснения приложила мою ладонь прямо под свою левую грудь. Нежную и прекрасную грудь, с розовым соском, который я успел заметить только лишь на миг…
– Что вы чувствуете?
Катино сердечко билось испуганным зайчонком…
– Стучит…
– А теперь – у вас.
Я резко побледнел. Проклятье! Проклятье! Долбаный модификант! Чертовы регистраторы и вся эта камарилья… Я потерял свою девушку… Этого она не простит… Этого никто не простит…
Под маленькой, но твердой ладошкой Кати, в спокойном, обычном ритме, размеренно билось безразличное ко всему сердце модификанта…
– Вы не Виктор, вы – чужой… Кто вы?
Голос меня не слушался. Наконец я смог каркнуть: «Ты права, Катя… Я не Виктор. Я – Тур».
На то, чтобы показать Кате душевую, сил у меня еще хватило…
***
– Ну, как? Все прошло? Она успокоилась?Все еще испуганное лицо Дмира выглянуло из рубки. Царапин уже не было. Я посмотрел на него долгим взглядом, а потом врезал кулаком прямо между этих мальчишеских глаз. И еще… И еще…
С разбитого лица адмирала капала кровь. Кровь капала и с моей разбитой руки. Я ведь еще саданул и по переборке… Чтобы не убить эту мелочь. Эту проклятую мелочь, которая отобрала у меня любимую… Отобрала навсегда.
– Вставай, сука… Я тебя убивать не буду… Не заслужил. Тем более – тебя тут нет. Ты ведь там сидишь? Под лампой, за металлическим столом? Вставай, вставай. Все для тебя закончилось… Это лишь легкий выговор с занесением на морду лица. Вставай, сейчас будем садиться.
Я мутно посмотрел на ободранные костяшки кулака. Кожа уже восстанавливалась… Вот и хорошо, вот и здорово. В здоровом теле – здоровый дух… Или как это там? Неважно… Модификант меня не подведет. Один раз подвел – и достаточно… Больше не надо…
– Как тебя отключить, сволочь? Надоел ты мне…
Дмир молча показал на дверь маленького трюма.
– Там? Ну, пошли…
В трюме было тесно. Тут везде тесно, кораблик ведь маленький. Рассчитан на двух наблюдателей. Максимум. А, вообще-то, в корабле обычно работает и живет лишь один регистратор. Или корректор. Вот сейчас мы эту сволочь упакуем, и будет просторнее. Дышать будет легче…
Дмир подвел меня к большому, округлых форм, транспортному кофру. Или сейфу… Не важно.
– Вот здесь антиграв… Включишь его и поведешь… Запомнил?
Я лишь мотнул головой.
– Полезай… А матрица адмирала?
– Она дезактивируется в упаковке. Там есть такие клеммы…
– Ясно. Не болтай. Лезь, давай, надоел ты мне. И это… смени внешность – смотреть на тебя не могу. Ну, пока… До новых встреч… Надеюсь, ты спешить на встречу не будешь? Вот-вот…
Раздалось тихое шипение, дверца транспортного ящика приподнялась. Дмир молча, с видом побитой собаки, нырнул в ящик, нажал какие-то кнопки на маленьком, светящемся зелеными и желтыми огоньками внутреннем пульте, вытянулся и замер. Глаза его закрылись, тело закоченело. Опять раздалось шипение, и дверца медленно опустилась, скрывая моего ненавистного спутника. Все… Теперь – посадка.
Посадка у меня была отработана хорошо. Да и что за проблема – приземлиться на этом великолепном корабле? Где только приземлиться-то? А давай к замку. К моему замку. К моему бывшему замку. Катерине нужно приодеться и отдохнуть. Хельга поможет.
– Катя! Иди сюда, в кабину. Садись вот в это кресло. Пристегнись… Ничего не трогай, ладно? И ничего не бойся… Смотри – сейчас будем садиться на планету. Я тебя познакомлю со своими друзьями. Надеюсь – ты с ними найдешь общий язык. Они замечательные люди, Катя. Они не я… Они – живые. Они настоящие люди. Они тебе понравятся.
***
По пыльной и кривой дороге к замку баронов ля Реган двигалась странная повозка. Лошади у телеги не было. У нее не было и колес. Огромный, черного цвета, короб парил над разбитой дорогой. На черном коробе, в длинной черной мантии сидела молодая, красивая женщина. Сидела с несчастным и печальным лицом. Казалось, ее не радует ни прекрасный день, ни красивый пейзаж. Рядом с коробом шел молодой человек. Он был не похож ни на дворянина, ни на наемника, ни на крестьянина. Таких людей раньше на Матери и не было вовсе.Его высокие, блестящие сапоги покрыла дорожная пыль. Незнакомые одежды цвета блеклой зелени пополам с табаком вызывали пристальный интерес. На этих одеждах, на груди, были красные и золотые металлические украшения. Плечи прикрывали блестящие золотом пластины. Броня? Не похоже… Ремни, пересекавшие грудь и пояс молодого человека, ненавязчиво подсказывали, что с ним лучше не шутить. Как бы не воином он мог оказаться… Хотя меча у него не было. Человек был грустный и печальный. Да что это с ним? Откуда такая грусть? Неужели ничего не сможет ее развеять?
Сможет! Впереди раздался пока еще приглушенный стук копыт по мягкой пыли дороги. Молодой человек поднял голову. Из-за поворота выскочила пара всадников. Мужчина и женщина. Явно – дворяне. Мужчина на высоком в холке вороном коне. На его голове изумрудной искрой сверкал золотой обруч. А женщина… Что женщина? Это была прекрасная женщина. Женщина-воин. Настоящая подруга барона ля Реган. Она легко и непринужденно сидела в седле, торопя и горяча свою кобылку красивой серой масти. Кобылка вскидывала голову, играла, шла боком, и всячески хотела показать вороному, какая она красивая и резвая.
Молодая пара проскакала последние метры и остановилась. Повисло молчание. И те и другие внимательно рассматривали друг друга. Наконец молодая дама соскочила с лошади и подбежала к человеку в странных одеждах.
– Тур, это ты? Тур…
– Это я, Хельга…
Дама, молча, закрыв глаза, в которых показались слезы, обняла чужака. Вороной конь, нервно переступив стройными ногами, присматривался и принюхивался к незнакомцу.
– Тихо. Тихо, Буцефал… Еще успеешь… Ну, здравствуй, Тур!
– Здравствуй, Малыш! Как ты?
– Все потом. Все потом! Пойдем скорее – мы заждались тебя, Тур! А кто эта прекрасная молодая дама?
– О-о! Это не просто дама! Это воин и офицер! Эта дама – настоящий воздушный боец! Она герой той войны, про которую я вам рассказывал. Помните?
Глаза встречающих удивленно раскрылись.
– Познакомься, Катя! Это мои друзья – барон и баронесса ля Реган! А это… боевой летчик, старший лейтенант Военно-Воздушных сил Советского Союза Екатерина Лебедева. Враги называли этих девушек «ночные ведьмы».
Я вспомнил царапины на лице Дмира и его неприкрытый испуг.
– И, в общем, – не сильно-то и ошибались… Ну что, пошли? Хельга, так уж получилось… В общем, у тебя есть что-нибудь нацепить? Я имею в виду, какие-нибудь платья? Кате пришлось так быстро прибыть сюда, что она не успела захватить свой гардероб. Получается – она вновь родилась в этом мире голой и босой… Хм-м, да… родилась она и впрямь на Матери. Поможешь? Вот и здорово! Ну, вперед! Пора бы и перекусить!
– Малыш… можно, я проеду на Буцефале? А ты садись на эту вот платформу. Здравствуй и ты, Буцефал. Здравствуй, здравствуй… не балуй! Ну, что загрустили? Вперед!
Глава 6
Первое, что я отметил, когда спрыгнул с Буцефала на землю около мраморной лестницы, ведущей к огромным, гостеприимно распахнутым парадным дверям замка, была кучка встречающих нас женщин.
– Ну-ну, Буцефал. Не хватай, не хватай меня губами… Нет у меня яблока. Потом я тебя угощу. Ну, иди, иди…
Похлопав коня по лоснящейся шее, я передал повод раскрывшему на меня рот мальчишке, и с интересом уставился на комитет по встрече. Малыш… хотя, что это я… Барон ля Реган изящным жестом подал Кате руку, помогая ей спуститься с кофра на землю. Хельга бросала на меня насмешливо-ждущие взгляды, но молчала.
– Ну, и что все это означает? Что это за фольклорный коллектив на лестнице?
– А ты приглядись, Тур! Это самое большое сокровище замка ля Реган!
Я пригляделся. Одна из теток держала в руках какой-то кулек. Действительно, сокровище… Черт! Неужели?!
– Хельга… это то, о чем я думаю?!
– Ага! – радостно закивала головой Хельга. – То самое! Знакомься, Тур, – перед тобой восемнадцатый барон ля Реган. Тур ля Реган – прошу любить и жаловать! Ты знаешь, какую битву, какой скандал нам пришлось выдержать, чтобы дать ему это имя? Все говорили – нельзя, не положено… Пришлось обращаться лично к отцу настоятелю в столице. И все разом решилось, как будто кто-то скомандовал – разрешить!
Я потихоньку улыбнулся. Знаю я, кто скомандовал. Вон он – в обруче сверкает. Как бы нам поговорить… Ну, ничего – долго ждали, еще подождем. Тут кто-то тронул меня за руку.
– Э-э, Тур… Я ничего не понимаю… А на каком языке они все говорят?
Я обернулся. На меня с болезненно-удивленным лицом смотрела Катерина. Видно, все эти события начали ее доставать. Тут никакая, даже очень устойчивая психика военного летчика, долго не выдержит. Сначала вас радуют тем, что вы умерли, но вас оживили. Потом сообщают, что вы на другой планете. А на закуску – вокруг комсомолки, атеистки и гражданки Советского Союза начинает крутиться водоворот из аристократов, отцов настоятелей храмов местного бога, да и других особ, приближенных к императору… Я себя, скромного, имею в виду…
– Катя, а ты понимаешь, что они говорят?
Она кивнула и прикрыла глаза.
– Понимаю… только голова болит.
Молодцы регистраторы, не забыли вложить знание языка… Интересно, а чем еще они не забыли поделиться с Катей? Надо будет потом поинтересоваться.
– Потерпи немного, я сейчас.
– Ну, Хельга, знакомь меня с крестником… – я аккуратно и осторожно принял сверток. Кто-то из-за плеча откинул уголок кружев. На меня уставились глупые, ярко-синие глаза. В папу… копия Малыш будет! Юный Тур посмотрел на тезку, нахмурился и требовательно заорал.
– Богатырь! – искренне восхитился я. – Командиром будет! Так орать-то не каждый сможет… Держи его, мать, а то у меня с руки уже что-то капает. Обмочился, стервец. От радости, наверное… Ну, пошли?
На цыпочках выйдя из спальни, я пошел в кабинет барона. Он и Хельга меня уже ждали.
– Так, ребята… Извините – но еще одно безотложное дело. Дай-ка мне на минутку твой перстень, барон.
– Наверное, это и не понадобится… Вот, смотри, Тур – это появилось вчера, прямо на столе, вот в этом самом кабинете… Гляди… – и Малыш протянул мне маленькую, изящную шкатулку. Я ее открыл. В ней лежали две вещи. Знакомый перстень для меня, и маленькие матово-серебряные крылышки… А ведь это для Кати, догадался я. И это не серебро. Скорее – платина… Ну, не буду гадать. Да и неважно это – серебро, там, или платина. Важно, что Адриан подумал о ней, проявил заботу. А ведь эти крылышки исключительно замечательно будут сочетаться с ее бриллиантовой каплей! Она как раз ляжет в пространство между ними. Как будто так и было задумано! Я изумленно покачал головой. Чего только в мире не бывает… В двух мирах… я надел перстень.
– Извините, ребята… Не могли бы вы оставить меня ненадолго одного? Мне тут поговорить с одним человеком надо…
Понятливо кивнув, с горящими от любопытства глазами, барон и баронесса ля Реган на цыпочках вышли за дверь.
– Ну, здравствуй, Адриан… Вот я и вернулся… – Повисла небольшая пауза. А потом я услышал тихий голос.
– Здравствуй и ты, крылатый… Я ждал тебя. Скажу больше – я скучал…
– И я скажу больше, Адриан. Больше тебе скучать не придется. Слушай, что я придумал…
Я остался в своей форме, конечно. Для Матери это был самый роскошный прикид. Да и ордена… Все мужики с интересом и, как мне показалось, некой завистью смотрели на них. Мечтательно так смотрели. Погодите, мы еще с Дорном их тут введем. Будет вам и дудка, будет и свисток. Заслужить только надо…
Барон и баронесса ля Реган тоже были в обновках. Я привез им в подарок новые баронские короны. Сделанные мастерами-оружейниками на Полигоне по моим эскизам, между прочим. Уж больно скромными и грубыми были старые короны, лежащие в тайнике. А в этих было не стыдно показаться и на приеме у императора.
Стану, который тянул лямку капитана замка и командовал баронской дружиной, я презентовал легкий, но мощный арбалет. Сделанный, понятное дело, там же. Стан его принял в легком обалдении. Он все еще не мог поверить, что рядом с ним сидит и пьет вино сын бога… Ну, это его проблемы. Да и сын я приемный, в лучшем случае…
– Ну, рассказывайте, друзья. Как вы тут живете-можете? Как ребята? Король? Что вообще новенького?
Катерина почти и не ела ничего. Она, с раскрасневшимися от волнения щеками, следила за разговором, впитывая рассказы окружающих как какую-то сказку… В известном смысле для нее это и была сказка. Ставшая теперь реальностью. На всю оставшуюся жизнь. Как же мне тебя здесь устроить? Как и кем? Надо бы посоветоваться с Адрианом…
Долго рассиживаться не получилось. Катерина, хлопнув на почти пустой желудок бокал вина, скоро опять начала хлопать потяжелевшими веками. Хельгу позвали к раскричавшемуся сынишке. Мы втроем с Малышом и капитаном посидели еще с часок, перемывая косточки знакомым, а потом и я почувствовал, что пора бы и мне прикорнуть минуток этак на шестьсот. Что и сделал в отведенных мне гостевых покоях.
– Слушайте, Тур! Вы ничего мне не хотели бы рассказать? Я вчера слушала и ничего не понимала… Кто вы? Я имею в виду, тут, на этой планете? Хельга что-то мне говорила, но ведь так не бывает? Правда?
– Катя, послушай! Давай все же на «ты». Мы же с тобой земляки… Я хотел сказать – земляне, да и не чужие друг другу люди…
Катя нахмурилась, но ничего не ответила. Я вздохнул и продолжил.
– И потом, Катя… Мы с тобой попали в средние века… Тут феодализм, понимаешь? В школе-то учила? Тут не принято молодой девушке заходить в спальню к молодому мужчине. Нужно было послать горничную…
Катя скривилась.
– Меня три женщины раздевали ко сну и одевали сегодня! Жуть! Как тут можно так жить? А слуги? Слуги! Это у меня-то?!
– Ничего, привыкнешь. Феодализм тут, монархия, понимаешь? – Я потянул шнур и сказал появившемуся слуге: – Проводите даму на террасу и накройте легкий завтрак. Я сейчас присоединюсь.
Беспокойно оглядывающуюся на меня Катю отконвоировали из спальни. Я мигом вскочил и начал одеваться. Негоже заставлять женщину ждать. Да и перекусить что-нибудь хотелось. Вот и объединим приятное с полезным.
– Итак, Катя, слушай. Я попал сюда таким вот образом… – Намазывая свежайшее сливочное масло на рыхлый, но вкусный, еще теплый хлеб, начал я свой рассказ. – Однажды, когда я был на охоте, меня убили…
В общем, вы-то всю эту повесть временных лет уже знаете, и вам ее повторять не имеет смысла. А Катя слушала с искренним интересом. Ее глаза широко распахивались в некоторых местах моего рассказа, а несколько раз в них показались даже слезы… Вот так-то. В общем, когда я закончил, можно было уже приступать к обеду. Нас не тревожили. Наверное, правильно почувствовавшая ситуацию Хельга запретила это делать. В общем – я рассказал Кате все. Или почти все…
– И что же теперь со мной будет, Тур?
– А вот это я и намерен сейчас решить. Не бойся, Катя, все будет хорошо. Лучше не бывает, поверь мне. Сегодня мы побываем в одном храме…
– В храме Адриана?
– В храме Адриана… Или в другом храме. Я еще точно не знаю. Сейчас я с ним переговорю.
– С богом? – глаза у Кати опять стали по семь копеек.
– Тьфу, ты! Как с вами, с женщинами, сложно говорить! Да не бог он! И я не сын бога! Это просто роль такая, понимаешь? А они, ну – местные, просто так думают. Им это проще понять, понимаешь? Ну и пусть думают. И им хорошо, и мне неплохо! Все довольны, все смеются, цирк продолжается. Они ведь для меня как дети… Да, кстати. Вот твоя капля. Возьми и надень. И никогда не снимай. Теперь и ты можешь говорить с богом. Ну, что же ты молчишь? Скажи: «Здравствуй, Адриан!»
– Здравствуй, Адриан! – сказала Катя, а потом глаза у нее опять испуганно округлились. – Ой! Мне кто-то ответил! Прямо в голове!
– Это он и есть, Адриан. Ну, познакомились? Потом поболтаешь. Он страсть как любит разговаривать с интересными для него людьми. А ты, я думаю, человек интересный… Ну, что? Пошли? А то уж нас заждались, наверное…
– Ну-ну, Буцефал. Не хватай, не хватай меня губами… Нет у меня яблока. Потом я тебя угощу. Ну, иди, иди…
Похлопав коня по лоснящейся шее, я передал повод раскрывшему на меня рот мальчишке, и с интересом уставился на комитет по встрече. Малыш… хотя, что это я… Барон ля Реган изящным жестом подал Кате руку, помогая ей спуститься с кофра на землю. Хельга бросала на меня насмешливо-ждущие взгляды, но молчала.
– Ну, и что все это означает? Что это за фольклорный коллектив на лестнице?
– А ты приглядись, Тур! Это самое большое сокровище замка ля Реган!
Я пригляделся. Одна из теток держала в руках какой-то кулек. Действительно, сокровище… Черт! Неужели?!
– Хельга… это то, о чем я думаю?!
– Ага! – радостно закивала головой Хельга. – То самое! Знакомься, Тур, – перед тобой восемнадцатый барон ля Реган. Тур ля Реган – прошу любить и жаловать! Ты знаешь, какую битву, какой скандал нам пришлось выдержать, чтобы дать ему это имя? Все говорили – нельзя, не положено… Пришлось обращаться лично к отцу настоятелю в столице. И все разом решилось, как будто кто-то скомандовал – разрешить!
Я потихоньку улыбнулся. Знаю я, кто скомандовал. Вон он – в обруче сверкает. Как бы нам поговорить… Ну, ничего – долго ждали, еще подождем. Тут кто-то тронул меня за руку.
– Э-э, Тур… Я ничего не понимаю… А на каком языке они все говорят?
Я обернулся. На меня с болезненно-удивленным лицом смотрела Катерина. Видно, все эти события начали ее доставать. Тут никакая, даже очень устойчивая психика военного летчика, долго не выдержит. Сначала вас радуют тем, что вы умерли, но вас оживили. Потом сообщают, что вы на другой планете. А на закуску – вокруг комсомолки, атеистки и гражданки Советского Союза начинает крутиться водоворот из аристократов, отцов настоятелей храмов местного бога, да и других особ, приближенных к императору… Я себя, скромного, имею в виду…
– Катя, а ты понимаешь, что они говорят?
Она кивнула и прикрыла глаза.
– Понимаю… только голова болит.
Молодцы регистраторы, не забыли вложить знание языка… Интересно, а чем еще они не забыли поделиться с Катей? Надо будет потом поинтересоваться.
– Потерпи немного, я сейчас.
– Ну, Хельга, знакомь меня с крестником… – я аккуратно и осторожно принял сверток. Кто-то из-за плеча откинул уголок кружев. На меня уставились глупые, ярко-синие глаза. В папу… копия Малыш будет! Юный Тур посмотрел на тезку, нахмурился и требовательно заорал.
– Богатырь! – искренне восхитился я. – Командиром будет! Так орать-то не каждый сможет… Держи его, мать, а то у меня с руки уже что-то капает. Обмочился, стервец. От радости, наверное… Ну, пошли?
***
От всяких застолий я решительно отказался и сразу занялся Катей. Заниматься долго не пришлось. Я просто ее усыпил и уложил в своих бывших апартаментах. Их новые хозяева замка не занимали. Они навсегда были записаны за мной. А вот теперь придется, видимо, их переуступить новой гостье… Ну, ничего. Приткнусь где-нибудь, дело житейское. В целом замке – да не найти уголка? Так не бывает.На цыпочках выйдя из спальни, я пошел в кабинет барона. Он и Хельга меня уже ждали.
– Так, ребята… Извините – но еще одно безотложное дело. Дай-ка мне на минутку твой перстень, барон.
– Наверное, это и не понадобится… Вот, смотри, Тур – это появилось вчера, прямо на столе, вот в этом самом кабинете… Гляди… – и Малыш протянул мне маленькую, изящную шкатулку. Я ее открыл. В ней лежали две вещи. Знакомый перстень для меня, и маленькие матово-серебряные крылышки… А ведь это для Кати, догадался я. И это не серебро. Скорее – платина… Ну, не буду гадать. Да и неважно это – серебро, там, или платина. Важно, что Адриан подумал о ней, проявил заботу. А ведь эти крылышки исключительно замечательно будут сочетаться с ее бриллиантовой каплей! Она как раз ляжет в пространство между ними. Как будто так и было задумано! Я изумленно покачал головой. Чего только в мире не бывает… В двух мирах… я надел перстень.
– Извините, ребята… Не могли бы вы оставить меня ненадолго одного? Мне тут поговорить с одним человеком надо…
Понятливо кивнув, с горящими от любопытства глазами, барон и баронесса ля Реган на цыпочках вышли за дверь.
– Ну, здравствуй, Адриан… Вот я и вернулся… – Повисла небольшая пауза. А потом я услышал тихий голос.
– Здравствуй и ты, крылатый… Я ждал тебя. Скажу больше – я скучал…
– И я скажу больше, Адриан. Больше тебе скучать не придется. Слушай, что я придумал…
***
Конечно, застолья нам избежать не удалось. Как только Катя проснулась, за нее сразу плотненько так взялась целая стайка женщин во главе с Хельгой. Что там происходило, я не знаю, но догадываюсь. Дамы чистили перышки и мерили тряпки. Ну – это святое… И не нам, мужикам, в эти дела лезть. Я только забрал у Кати каплю и прикрепил на цепочку крылышки Адриана. Они, как вы и сами могли догадаться, были чем-то вроде перстня. Только в дамском, так сказать, варианте. В общем, за роскошно накрытые столы мы сели в новом обличье. Совершенно изумленная Катя сияла драгоценностями и шуршала пышным платьем. Да не платьем, пожалуй… Назвать платьем этакое чудо портновской мысли у меня не поворачивался язык. А вот интересно, как они только в таком гардеробе бегают в… бегают, одним словом, а? Ну, да нам не понять…Я остался в своей форме, конечно. Для Матери это был самый роскошный прикид. Да и ордена… Все мужики с интересом и, как мне показалось, некой завистью смотрели на них. Мечтательно так смотрели. Погодите, мы еще с Дорном их тут введем. Будет вам и дудка, будет и свисток. Заслужить только надо…
Барон и баронесса ля Реган тоже были в обновках. Я привез им в подарок новые баронские короны. Сделанные мастерами-оружейниками на Полигоне по моим эскизам, между прочим. Уж больно скромными и грубыми были старые короны, лежащие в тайнике. А в этих было не стыдно показаться и на приеме у императора.
Стану, который тянул лямку капитана замка и командовал баронской дружиной, я презентовал легкий, но мощный арбалет. Сделанный, понятное дело, там же. Стан его принял в легком обалдении. Он все еще не мог поверить, что рядом с ним сидит и пьет вино сын бога… Ну, это его проблемы. Да и сын я приемный, в лучшем случае…
– Ну, рассказывайте, друзья. Как вы тут живете-можете? Как ребята? Король? Что вообще новенького?
Катерина почти и не ела ничего. Она, с раскрасневшимися от волнения щеками, следила за разговором, впитывая рассказы окружающих как какую-то сказку… В известном смысле для нее это и была сказка. Ставшая теперь реальностью. На всю оставшуюся жизнь. Как же мне тебя здесь устроить? Как и кем? Надо бы посоветоваться с Адрианом…
Долго рассиживаться не получилось. Катерина, хлопнув на почти пустой желудок бокал вина, скоро опять начала хлопать потяжелевшими веками. Хельгу позвали к раскричавшемуся сынишке. Мы втроем с Малышом и капитаном посидели еще с часок, перемывая косточки знакомым, а потом и я почувствовал, что пора бы и мне прикорнуть минуток этак на шестьсот. Что и сделал в отведенных мне гостевых покоях.
***
Утром меня разбудили, довольно резко потеребив за плечо. Я открыл глаза. Передо мной стояла Катя. На ней было довольно скромное, но милое платье. Драгоценностей не было.– Слушайте, Тур! Вы ничего мне не хотели бы рассказать? Я вчера слушала и ничего не понимала… Кто вы? Я имею в виду, тут, на этой планете? Хельга что-то мне говорила, но ведь так не бывает? Правда?
– Катя, послушай! Давай все же на «ты». Мы же с тобой земляки… Я хотел сказать – земляне, да и не чужие друг другу люди…
Катя нахмурилась, но ничего не ответила. Я вздохнул и продолжил.
– И потом, Катя… Мы с тобой попали в средние века… Тут феодализм, понимаешь? В школе-то учила? Тут не принято молодой девушке заходить в спальню к молодому мужчине. Нужно было послать горничную…
Катя скривилась.
– Меня три женщины раздевали ко сну и одевали сегодня! Жуть! Как тут можно так жить? А слуги? Слуги! Это у меня-то?!
– Ничего, привыкнешь. Феодализм тут, монархия, понимаешь? – Я потянул шнур и сказал появившемуся слуге: – Проводите даму на террасу и накройте легкий завтрак. Я сейчас присоединюсь.
Беспокойно оглядывающуюся на меня Катю отконвоировали из спальни. Я мигом вскочил и начал одеваться. Негоже заставлять женщину ждать. Да и перекусить что-нибудь хотелось. Вот и объединим приятное с полезным.
– Итак, Катя, слушай. Я попал сюда таким вот образом… – Намазывая свежайшее сливочное масло на рыхлый, но вкусный, еще теплый хлеб, начал я свой рассказ. – Однажды, когда я был на охоте, меня убили…
В общем, вы-то всю эту повесть временных лет уже знаете, и вам ее повторять не имеет смысла. А Катя слушала с искренним интересом. Ее глаза широко распахивались в некоторых местах моего рассказа, а несколько раз в них показались даже слезы… Вот так-то. В общем, когда я закончил, можно было уже приступать к обеду. Нас не тревожили. Наверное, правильно почувствовавшая ситуацию Хельга запретила это делать. В общем – я рассказал Кате все. Или почти все…
– И что же теперь со мной будет, Тур?
– А вот это я и намерен сейчас решить. Не бойся, Катя, все будет хорошо. Лучше не бывает, поверь мне. Сегодня мы побываем в одном храме…
– В храме Адриана?
– В храме Адриана… Или в другом храме. Я еще точно не знаю. Сейчас я с ним переговорю.
– С богом? – глаза у Кати опять стали по семь копеек.
– Тьфу, ты! Как с вами, с женщинами, сложно говорить! Да не бог он! И я не сын бога! Это просто роль такая, понимаешь? А они, ну – местные, просто так думают. Им это проще понять, понимаешь? Ну и пусть думают. И им хорошо, и мне неплохо! Все довольны, все смеются, цирк продолжается. Они ведь для меня как дети… Да, кстати. Вот твоя капля. Возьми и надень. И никогда не снимай. Теперь и ты можешь говорить с богом. Ну, что же ты молчишь? Скажи: «Здравствуй, Адриан!»
– Здравствуй, Адриан! – сказала Катя, а потом глаза у нее опять испуганно округлились. – Ой! Мне кто-то ответил! Прямо в голове!
– Это он и есть, Адриан. Ну, познакомились? Потом поболтаешь. Он страсть как любит разговаривать с интересными для него людьми. А ты, я думаю, человек интересный… Ну, что? Пошли? А то уж нас заждались, наверное…