Страница:
Олег Языков
Корректор реальности
Часть первая
Большая перемена
Глава 1
Мрак…
Тишина…
То есть – абсолютный мрак и абсолютная тишина… Ни стука сердца, ни воздуха в легких, ни звука в ушах. Да и ушей-то – «ни»… Ничего «ни». Точнее – ничего «нема». Даже слюны нет, плюнуть от злости нечем. Особого страха и волнения между тем как бы и не было. Перебоялся уже. Было сонное, спокойное равнодушие. Что-то знакомо мне все это. Встречались уже с такой ситуевиной. После того как меня в первый раз убили… А сколько раз меня уже убивали? У-у-у! И не сосчитаю, пожалуй. Много! Что же, опять, значит, грохнули?
Не помню… А что помню? Бой вроде помню. Васю сбили… Или – нет! Не сбили! Помню – его истребитель кувыркается в небе, а под ним – штопорящая вниз фока. А потом у него слетел фонарь, и в небе раскрылся парашют.
А я? Кажется, я тоже прыгал.
– Вы готовы к разговору, Тур? – В окружающей меня пустоте раздался громкий, с каким-то металлическим отливом, голос. Таким голосом командуют с мостика боевого корабля. Что-нибудь вроде: «Все к орудиям! Прибить флаг к мачте! Ленточки бескозырок в зубы! Готовьтесь умереть, сукины дети!»
– Не надо молчать, Тур. Аппаратура показывает всплеск мозговой активности. Вы в сознании. Готовы к диалогу?
– Всегда готов…
– Вот и отлично. Ну, что вы имеете сказать?
– А вы?
– Мы… Ну, во-первых, как вам уже известно, все ваши требования приняты. Следовательно, мы свою часть соглашения выполнили. Теперь дело за вами. Вы готовы сотрудничать?
– Э-э, стоп, стоп! Не так быстро… Что значит «все ваши требования приняты»? Где я? Почему я опять бестелесен? Что с моим телом? Договоренность была, насколько я помню, что я должен сначала завершить все свои дела. А уже потом – продаваться к вам в рабство.
– Вы в учебном центре. Матрицу вашего сознания с Виктора Туровцева сняли. Все свои дела вы уже завершили. И это тело было не вашим. Его вам дали мы! А вы его изувечили. Тем самым вы сами подвели дело к развязке. Использовать вас в личине летчика-истребителя более не представляется возможным. Летчик Туровцев тяжело ранен. Сильно повреждена правая рука. Врачи сумели ее сохранить, но перебиты не только кости. Поврежден нерв, и это главное. Восстановление возможно, но с тем уровнем медицины это займет слишком много времени. У нас его нет. Да и у вас тоже… Руководством принято решение – вы призываетесь в Службу Коррекции, курсант!
– А Туровцев?
– А что Туровцев? Лечиться будет Туровцев, а потом служить. Вот только летать он больше, скорее всего, не будет. Но – ничего! Парень он молодой, боевой, найдется дело и ему. Там есть кому о нем позаботиться…
– Я сам позабочусь! Я хочу на фронт, в эскадрилью! Я должен…
– Нет. Что вы были должны, вы уже выполнили. И даже перевыполнили. Вы так там намутили, что… В общем, в результате ваших шалостей пошли изменения реальности. Как бы не пришлось их корректировать. Кстати, не хотите ли объяснить, каким образом вам удалось изменить реальность в вашем последнем бою?
– Догадайтесь сами…
– А что тут догадываться? Мы уже и так знаем. На Регистратора, незаконно передавшего вам хронопрерыватель, наложено взыскание. Удивительно, что руководство Службы не потребовало его крови, но им, как говорится, виднее… И еще. Примите мой совет. Отпустите Туровцева. Не отбирайте у него его же жизнь… Это не игрушка. Он не марионетка, знаете ли, не кукла… Он – человек.
Я надолго замолчал. Этого туза мне крыть было нечем. Металлический голос был абсолютно прав. Жизнь человека – это не игрушка. А я, по-видимому, заигрался… Виктор Туровцев должен прожить свою жизнь. Хороша она будет или плоха, но жить он должен сам. Тут они правы, и я это и сам знаю. Я проиграл – мне и платить.
– Значит – курсант? Училище? Снова за парту?
– За парту не надо… У нас тоже есть информационные пакеты и методика ускоренного обучения. Или вы их называли «блок-пакеты»? Не один вы такой умный, Тур! Ваше обучение уже завершено, все базы данных уложены на полочки в вашем сознании. А вот практические навыки, применение полученных знаний… Вот это вы и будете отрабатывать на практике. Только не за партой, а в учебном лагере. Добро пожаловать в «учебку», Тур!
– Погодите! Кстати, как к вам обращаться, голос?
– Ко мне вам обращаться пока не придется… Рано еще. Тренировать и готовить вас будут другие специалисты. А вот как обращаться к ним… Ну, давайте посмотрим… Поскольку вы теперь здесь, в учебном центре, не кто иной, как «салага», к своему инструктору вы можете обращаться просто – «Дед»!
Были бы зубы, я бы сейчас ими заскрипел. Дед, значит? Ладно, посмотрим…
– А как насчет…
– Я все помню, Салажонок. Но сначала вам надо получить тело, не так ли? Получить тело и научиться им управлять, сделать его своим. А оно, скажу я вам, не такое уж и простое. Служба не экономит на своих оперативниках, знаете ли… И это оправданно. Там, куда их обычно посылают, с головой расстаться проще простого. Да! Насчет фронта… Вы удивитесь – но именно на фронте вас и планируется использовать. В основном. Вы же хотите стать Корректором? Боевиком? Вот и воюйте себе на здоровье! А начальству на радость… Ну, так что? Готовы встать в строй?
Я задергался, как червяк на крючке. Потом подумал и решил – хватит извиваться! Нужно принимать решение. Via est vita. Дорога – это жизнь! И мне предстоит в очередной раз сделать следующий шаг.
– Всегда готов…
– Не слышу радости!
– Всегда готов!
– Тогда – подъем, курсант! Шагом марш в каптерку, получать вещевое имущество!
Показалось мне, или на самом деле в металлическом голосе промелькнула тень улыбки?
Я услышал какой-то шум, что-то грохнуло. Так и хотелось сказать: «Уронили Мишку на пол…» Хотя – уж очень здоровый Мишка будет. А вот голос подходящий. Ворчит как настоящий медведь.
– Ну, что ему показывать? Все или те два, которые недавно пришли?
– Тих-хо, ты! Каптенармус! Не ори… Показывай все – пусть выбирает… А мы посмотрим. – А это другой голос. Говор вроде южнорусский? Я, конечно, не профессор Хиггинс, но уж это угадать не так сложно. Вспомнить хотя бы образную ставропольскую речь другого Мишки – пятнистого ренегата и последнего президента СССР.
Тэ-э-кс! Опять яма! Ловушка, да еще с кольями. Что мне выбирать? И что угадывать?
– Тур, сейчас вам будут предложены различные носители. Точнее – тела. Это обычные человеческие тела. Хм-м… Точнее – не совсем обычные… Но человеческие. У нас они называются «модификанты». Наши парни их называют «шкафами», или «сейфами». В общем, смотрите и выбирайте. Давай.
Последнее слово было, видимо, адресовано не мне. Потому что кто-то «дал», и тьма египетская сменилась изображением длинной шеренги людей. В одежде и без. С оружием и без. Некоторые были даже без кожи, без брюшины или без грудины – у них отлично были видны внутренние органы. Или что там еще хотели показать. Или посмотреть. Я ничего особенного там не увидел. Ливер, сердце, моток кишок. Все как у людей. Ну, давай выбирать.
Да-а, старику Шварцу тут ловить нечего. Он рядом вот с этим будет смотреться как измордованный дихлофосом таракан рядом с бегемотом. Если кто не понял, повторяю – Шварц и есть таракан. Просто ужас, обидно за австрийского качка и американского губернатора Чернонегренко. Это кто же, интересно, берет такие «сейфы»? И где их применяют? У него в руках противотанковое ружье зубочисткой будет выглядеть. Мне такой продвинутый прикид даром не нужен! Дальше.
Я просматривал модификантов, а сам быстренько прокручивал в голове обрывок подслушанного разговора. Это что было? Их прокол или подсказка? В прокол верить не очень-то хотелось. Не те люди. Значит – подсказка! Ясненько… Будем искать. Как говорил Никулин – хочу такой же, но с перламутровыми пуговицами. Вот и посмотрим…
– Стоп! А ну назад! – Что-то мелькнуло, а я задумался и пропустил. Что-то, что я не уловил, но насторожился, как охотничья собака перед лежкой фазана, скажем… – Стоп, теперь вперед помалу… Не гони, извозчик! Медленнее, не трусы ведь подбираю…
Что же меня дернуло-то, а? Шкаф, сейф, шкаф, хиляк, сейф… Ну, точно! Как дети, ей-богу… Даже обижаться на них не хочется. Ну кто же привезет в учебку двух хиляков, скажите мне на милость? Если только эти хиляки не смогут завязать шкафу толстые ручонки бантиком? Даже обидно, честное слово…
– Давайте поглядим вот этого, тощенького…
– Их двое, тощеньких.
– Который посветлее волосиками на макушке…
– Давай, Каптенармус, готовь пересадку. Отключай его…
Опять – поцелуй в диафрагму. Если кто помнит, что это такое, конечно…
Наконец кончилось и это. Меня вновь «оживили». Пора было сдавать зачеты. Да, это просто какие-то «полеты во сне и наяву» получаются.
– Не спешите, Тур. Успеется. Тихо, тихо, вам говорю! Это ведь тоже модификант! Хоть и мелкий, но весьма, х-мм, продвинутый. Ну, вот! Столько лет стоял стеллаж, никому не мешал… Не бурчи, Каптенармус, починишь. Что тебе еще делать, старый бандит… Выводи, выводи его… На полигон. Да придерживай его, кому говорю! Нет, стой! Так он нам тут всю базу разнесет! Берем его на руки… Потащили.
В общем, под солнце нового мира восхищенные поклонники вынесли меня на руках. А то бы я им всю каптерку привел в образцовый порядок. Пустыней бы она стала.
Нет, я был трезв, в ясной памяти и рассудке. Но я до этого дня ни сном, ни духом не знал, что такое модификант. И не управлял этим чудом. А зря…
Представьте себе – вы инвалид. Да-а, не то я что-то ляпнул. Прошу извинить! Представьте себе условного инвалида. Что поделать – бывают такие на земле. И даже не все в роскошных моторизованных креслах с джойстиком. Я еще помню безногих мужиков, рассекавших по улице на маленьком, жутко грохочущем, деревянном лотке, поставленном на шарикоподшипники… Так вот. Представьте себе инвалида на самобеглом кресле. Удобном, функциональном, тихо жужжащем сервоприводами. Расстояния в квартире выверены, скорость определена, все тихо-благопристойно…
И – вдруг! Вы не в своем любимом кресле, а за рулем болида в какой-нибудь там «Формуле». Ррр-ры!!! Ревет двигатель, вас кидает и заваливает на поворотах, за ветровым стеклом со скоростью быстрой перемотки мелькает ландшафтик. Полная жо… Полный сюр, я хочу сказать. Стоит только пошевелить кистью, на микрон, а вас уже уносит вправо… Нет! Лучше влево! Как говорят – для мужика выбора нет. Только влево! А там кочка! Опа! Бросок, кидок, толчок – и вы в воздухе! Мать твою! Он еще и летает!
Вот так-то! Вот так примерно я себя и чувствовал. Теперь понимаете, почему меня ласково и нежно несли на ручках? А потом поставили на ножки и шустро отбежали в сторону. Я тяжелым взглядом посмотрел на своих обидчиков. Та-а-к, с кем тут мне надо будет разбираться? Кто тут узурпировал мой позывной?
На меня, метров с десяти, смотрели двое. На первый взгляд – «хомо эректус». На второй – вроде бы тоже… Но не «сапиенс», точно. У сапиенсов не бывает таких плеч, мощных рук и от них не разит чувством опасности и угрозы. Особенно – во-о-н от того огрызка, который пониже… Да и тот, что повыше, тоже хорош. Сразу видно – убивец и садист. У него была такая, знаете ли, особая пластика движений. Очень похоже на виденную мной пластику полковника ГРУ Лаврова. По телевизору виденную, конечно. Не приходилось смотреть, что он вытворяет? А зря. Обязательно поищите в Сети. Значит – это Дед… Приплыли… Картина маслом – «Судаки в сарае. Путина». Да не предсовнаркома Путина сарай с судаками. А путина, слово с ударением на второй слог. Рыбалка, значит. Промысловая. А огрызок – это, значит, Каптенармус. Я не знаю, какой он там каптенармус, но вот конармеец он будет куда как хорош. Точнее – конногвардеец. Так и хочется одеть ему на башку блестящую каску с конским хвостом, а в руку сунуть какой-нибудь кавалерийский палаш. Метра на полтора длиной.
– Что попрятались, детишки? – издевательски спросил я и сплюнул на землю. Слюной! Наконец-то! – Дядя не кусается. Солдат ребенка не обидит…
– Ты давай пошевелись пока, солдат… Побегай тут, подвигайся. А обидеть нас сложно…
Сложно, говорите? Да ничего тут сложного и нет… Сейчас – разомнусь вот только, и обижу.
И я начал двигаться. Мало-помалу. Как говорят китайцы – дорога в тысячу ли начинается с первого шага… Первый шаг. Второй. Чуть быстрее. Теперь ручками, наклоны в сторону, вперед-назад. Пробежка. Поворот. Теперь все это же – только порезче. Пойдет. А ну, если подпрыгнуть? Красота! Мне теперь открыт прямой путь в НБА – большим и добродушным гиббоном прыгать на щит и, довольно ухая, качаться на кольце. Ну, это когда еще будет, да и будет ли вообще. А теперь – побежали!
Я и дунул вперед. Да еще как дунул! Я просто обмер. На бегу. Когда окружающие кустики стали сливаться в мутно-зеленый фон. Так нельзя, ребята! Так не бывает! Я остановился. Точнее – заставил себя остановиться.
Проверка бортовых систем. Я прислушался. Сердце есть. Бьется ровно. Грудь забирает воздух, но не раздувается как кузнечные меха и не сипит посаженными легкими курильщика. Селезенка не екает. Поджелудочную железу, гипофиз и аппендицит я не почуял. Ну и черт с ними! Да-а, ребятушки, модификант – это круто! А Тур-модификант – это еще круче!
Трудно вас обидеть, говорите? Ню-ню… Зря я, что ли, глазками-то своими лупал, пока вы меня под белы ручки тащили? А ваши модификанты умеют телепортироваться, а? Не умеют? Тогда я иду к вам!
Для пробы я сквозанул метров на шестьсот. Идет! Да как идет! Как по маслу! Значица, сделаем так…
К выходу из бетонного бункера, откуда меня и вынесли попастись на травке, я переместился одним махом. Нет, «мах» здесь не скорость. Одним разом, короче. Тихо прикрыв тяжелый и толстенный овальный броневой люк, я, на цыпочках, просеменил к замеченной мною двери, украшенной табличкой на красном фоне – «Вход воспрещен!» Мне всегда было интересно, а что там, за такой вот табличкой, скрывается? Оказалось, что в данном конкретном случае – центральный пост. Или пункт управления бункером. Не знаю, как правильнее будет выразиться.
За подковообразным пультом сидела пара операторов. Сидела – и вдруг заснула! Работает бонус-то! Гипноз называется! Или телепатия? С гипнозом? Не знаю. Главное – я откатил спящих и чмокающих в своих кроватках младенцев подальше, а сам телекинезом подогнал свободное кресло и по-хозяйски уселся в него. Та-а-к, давайте знакомиться! Я – Тур!
Все верно сказал мне неведомый голос, все правильно. В голову они мне много чего загрузили. Аж заболела голова-то, когда я стал шарить в ней в поисках истины… Перед глазами промчался какой-то калейдоскоп слайдов. Я испуганно прикрыл глаза. Лучше не стало, но голова перестала кружиться. Расслабившись в удобном анатомическом кресле, я замер, переливая информацию из пустого в порожнее. Так, ясно, что ничего не ясно. С этим надо разбираться долго и вдумчиво. Уж больно много всякого разного в меня загрузили. Пользуясь, между прочим, моей беспомощностью и неспособностью дать этим Песталоццам резкий отлуп. А это что еще? Батюшки! Еще и это! И где я тута и надысь возьму вам космический корабль? С этим погодим – раз загрузили знания, значит, пригонят еще. А вот где тут управление бункером и громкая связь? Ага, вот они где прячутся. Так, список команд при тревоге… Вот это подойдет. Я с удовольствием нажал кнопку и развернулся к обзорным мониторам. В двери щелкнули замки, уши неприятно резанул вой сирены.
В центральном посту вспыхнула и стала вращаться мигалка. Пост залило тревожными багровыми всполохами. На барабанные перепонки начал давить чей-то низкий противный голос: «Внимание персоналу! Радиационная тревога! Радиационная тревога! Всем укрыться в бункере! Задействовать индивидуальные средства спасения! Внимание! Радиационная тревога!»
Местный Шаляпин зашаркал дальше по своей заезженной пластинке, а я с огромным удовольствием сосредоточился на двух пылящих ко входу в бункер фигурках. Хорошо бегут! Приятно смотреть!
Эти рысаки полигонные подбежали к закрытому броней входу и начали что-то вставлять в считывающее устройство. Наивные! Вас уже нет, ребяты! Высокий уровень радиации на дворе. А как же! А всяких зомбей мы на территорию учебки не пускаем. Ибо не положено по Уставу внутренней и караульной службы!
На панели запульсировал желтый огонек.
– Дежурный! Что за сбой в системе? Открыть дверь!
– А вы кто такие будете, ребятушки? Назовитеся!
Однако ребятушки повели себя абсолютно противоположным образом – они замолчали. Потом отошли от двери, пошептались, и вновь подошли к переговорному устройству.
– Тур, открывай!
– А что мне за это будет?
– Все получишь. По максимуму. Как ты говоришь – солдат ребенка не обидит!
– Пусть Каптенармус скажет, как он меня любит.
Скрип зубов Каптенармуса был отчетливо слышен.
– Ты-ы!! Я-я!!
– Спокойно, друг мой, спокойно… – приобнял его за плечи Дед. – Он этот раунд выиграл… Скажи ему, старина.
– Курсант! Я тебя-я… – огрызок опять скрипнул зубами, – люблю…
– Громче!
– Люблю!! До самой смерти не забуду, гада!
– Ну вот, а вы говорили… Умка находит друга! Везде и всегда. Заходите, ребята! Будьте как дома!
Я хлопнул ладонью по кнопке, подкатил спящую бодрствующую смену к пульту, шепнул им: «Вставай, мой маленький! Уже утро! У вас тут на пульте красная лампочка мигает!» – и вышел, тщательно прикрыв дверь.
За дверью меня ждали двое преданных друзей. Не в том смысле, что я их предал. Наверное, правильнее будет сказать – двое закадычных друзей?!
– Ну что, ребята? Закинем по семь капель за кадык, а? За знакомство? Вы угощаете – я сегодня бумажник дома забыл, хорошо? А то вот это, – я похлопал себя по груди, – полагается обмыть, а то работать не будет. Ну, пошли! Где тут у вас буфет?
И мы пошли. Но об этом после.
Тишина…
То есть – абсолютный мрак и абсолютная тишина… Ни стука сердца, ни воздуха в легких, ни звука в ушах. Да и ушей-то – «ни»… Ничего «ни». Точнее – ничего «нема». Даже слюны нет, плюнуть от злости нечем. Особого страха и волнения между тем как бы и не было. Перебоялся уже. Было сонное, спокойное равнодушие. Что-то знакомо мне все это. Встречались уже с такой ситуевиной. После того как меня в первый раз убили… А сколько раз меня уже убивали? У-у-у! И не сосчитаю, пожалуй. Много! Что же, опять, значит, грохнули?
Не помню… А что помню? Бой вроде помню. Васю сбили… Или – нет! Не сбили! Помню – его истребитель кувыркается в небе, а под ним – штопорящая вниз фока. А потом у него слетел фонарь, и в небе раскрылся парашют.
А я? Кажется, я тоже прыгал.
– Вы готовы к разговору, Тур? – В окружающей меня пустоте раздался громкий, с каким-то металлическим отливом, голос. Таким голосом командуют с мостика боевого корабля. Что-нибудь вроде: «Все к орудиям! Прибить флаг к мачте! Ленточки бескозырок в зубы! Готовьтесь умереть, сукины дети!»
– Не надо молчать, Тур. Аппаратура показывает всплеск мозговой активности. Вы в сознании. Готовы к диалогу?
– Всегда готов…
– Вот и отлично. Ну, что вы имеете сказать?
– А вы?
– Мы… Ну, во-первых, как вам уже известно, все ваши требования приняты. Следовательно, мы свою часть соглашения выполнили. Теперь дело за вами. Вы готовы сотрудничать?
– Э-э, стоп, стоп! Не так быстро… Что значит «все ваши требования приняты»? Где я? Почему я опять бестелесен? Что с моим телом? Договоренность была, насколько я помню, что я должен сначала завершить все свои дела. А уже потом – продаваться к вам в рабство.
– Вы в учебном центре. Матрицу вашего сознания с Виктора Туровцева сняли. Все свои дела вы уже завершили. И это тело было не вашим. Его вам дали мы! А вы его изувечили. Тем самым вы сами подвели дело к развязке. Использовать вас в личине летчика-истребителя более не представляется возможным. Летчик Туровцев тяжело ранен. Сильно повреждена правая рука. Врачи сумели ее сохранить, но перебиты не только кости. Поврежден нерв, и это главное. Восстановление возможно, но с тем уровнем медицины это займет слишком много времени. У нас его нет. Да и у вас тоже… Руководством принято решение – вы призываетесь в Службу Коррекции, курсант!
– А Туровцев?
– А что Туровцев? Лечиться будет Туровцев, а потом служить. Вот только летать он больше, скорее всего, не будет. Но – ничего! Парень он молодой, боевой, найдется дело и ему. Там есть кому о нем позаботиться…
– Я сам позабочусь! Я хочу на фронт, в эскадрилью! Я должен…
– Нет. Что вы были должны, вы уже выполнили. И даже перевыполнили. Вы так там намутили, что… В общем, в результате ваших шалостей пошли изменения реальности. Как бы не пришлось их корректировать. Кстати, не хотите ли объяснить, каким образом вам удалось изменить реальность в вашем последнем бою?
– Догадайтесь сами…
– А что тут догадываться? Мы уже и так знаем. На Регистратора, незаконно передавшего вам хронопрерыватель, наложено взыскание. Удивительно, что руководство Службы не потребовало его крови, но им, как говорится, виднее… И еще. Примите мой совет. Отпустите Туровцева. Не отбирайте у него его же жизнь… Это не игрушка. Он не марионетка, знаете ли, не кукла… Он – человек.
Я надолго замолчал. Этого туза мне крыть было нечем. Металлический голос был абсолютно прав. Жизнь человека – это не игрушка. А я, по-видимому, заигрался… Виктор Туровцев должен прожить свою жизнь. Хороша она будет или плоха, но жить он должен сам. Тут они правы, и я это и сам знаю. Я проиграл – мне и платить.
– Значит – курсант? Училище? Снова за парту?
– За парту не надо… У нас тоже есть информационные пакеты и методика ускоренного обучения. Или вы их называли «блок-пакеты»? Не один вы такой умный, Тур! Ваше обучение уже завершено, все базы данных уложены на полочки в вашем сознании. А вот практические навыки, применение полученных знаний… Вот это вы и будете отрабатывать на практике. Только не за партой, а в учебном лагере. Добро пожаловать в «учебку», Тур!
– Погодите! Кстати, как к вам обращаться, голос?
– Ко мне вам обращаться пока не придется… Рано еще. Тренировать и готовить вас будут другие специалисты. А вот как обращаться к ним… Ну, давайте посмотрим… Поскольку вы теперь здесь, в учебном центре, не кто иной, как «салага», к своему инструктору вы можете обращаться просто – «Дед»!
Были бы зубы, я бы сейчас ими заскрипел. Дед, значит? Ладно, посмотрим…
– А как насчет…
– Я все помню, Салажонок. Но сначала вам надо получить тело, не так ли? Получить тело и научиться им управлять, сделать его своим. А оно, скажу я вам, не такое уж и простое. Служба не экономит на своих оперативниках, знаете ли… И это оправданно. Там, куда их обычно посылают, с головой расстаться проще простого. Да! Насчет фронта… Вы удивитесь – но именно на фронте вас и планируется использовать. В основном. Вы же хотите стать Корректором? Боевиком? Вот и воюйте себе на здоровье! А начальству на радость… Ну, так что? Готовы встать в строй?
Я задергался, как червяк на крючке. Потом подумал и решил – хватит извиваться! Нужно принимать решение. Via est vita. Дорога – это жизнь! И мне предстоит в очередной раз сделать следующий шаг.
– Всегда готов…
– Не слышу радости!
– Всегда готов!
– Тогда – подъем, курсант! Шагом марш в каптерку, получать вещевое имущество!
Показалось мне, или на самом деле в металлическом голосе промелькнула тень улыбки?
***
Картина вторая, действие третье.Я услышал какой-то шум, что-то грохнуло. Так и хотелось сказать: «Уронили Мишку на пол…» Хотя – уж очень здоровый Мишка будет. А вот голос подходящий. Ворчит как настоящий медведь.
– Ну, что ему показывать? Все или те два, которые недавно пришли?
– Тих-хо, ты! Каптенармус! Не ори… Показывай все – пусть выбирает… А мы посмотрим. – А это другой голос. Говор вроде южнорусский? Я, конечно, не профессор Хиггинс, но уж это угадать не так сложно. Вспомнить хотя бы образную ставропольскую речь другого Мишки – пятнистого ренегата и последнего президента СССР.
Тэ-э-кс! Опять яма! Ловушка, да еще с кольями. Что мне выбирать? И что угадывать?
– Тур, сейчас вам будут предложены различные носители. Точнее – тела. Это обычные человеческие тела. Хм-м… Точнее – не совсем обычные… Но человеческие. У нас они называются «модификанты». Наши парни их называют «шкафами», или «сейфами». В общем, смотрите и выбирайте. Давай.
Последнее слово было, видимо, адресовано не мне. Потому что кто-то «дал», и тьма египетская сменилась изображением длинной шеренги людей. В одежде и без. С оружием и без. Некоторые были даже без кожи, без брюшины или без грудины – у них отлично были видны внутренние органы. Или что там еще хотели показать. Или посмотреть. Я ничего особенного там не увидел. Ливер, сердце, моток кишок. Все как у людей. Ну, давай выбирать.
Да-а, старику Шварцу тут ловить нечего. Он рядом вот с этим будет смотреться как измордованный дихлофосом таракан рядом с бегемотом. Если кто не понял, повторяю – Шварц и есть таракан. Просто ужас, обидно за австрийского качка и американского губернатора Чернонегренко. Это кто же, интересно, берет такие «сейфы»? И где их применяют? У него в руках противотанковое ружье зубочисткой будет выглядеть. Мне такой продвинутый прикид даром не нужен! Дальше.
Я просматривал модификантов, а сам быстренько прокручивал в голове обрывок подслушанного разговора. Это что было? Их прокол или подсказка? В прокол верить не очень-то хотелось. Не те люди. Значит – подсказка! Ясненько… Будем искать. Как говорил Никулин – хочу такой же, но с перламутровыми пуговицами. Вот и посмотрим…
– Стоп! А ну назад! – Что-то мелькнуло, а я задумался и пропустил. Что-то, что я не уловил, но насторожился, как охотничья собака перед лежкой фазана, скажем… – Стоп, теперь вперед помалу… Не гони, извозчик! Медленнее, не трусы ведь подбираю…
Что же меня дернуло-то, а? Шкаф, сейф, шкаф, хиляк, сейф… Ну, точно! Как дети, ей-богу… Даже обижаться на них не хочется. Ну кто же привезет в учебку двух хиляков, скажите мне на милость? Если только эти хиляки не смогут завязать шкафу толстые ручонки бантиком? Даже обидно, честное слово…
– Давайте поглядим вот этого, тощенького…
– Их двое, тощеньких.
– Который посветлее волосиками на макушке…
– Давай, Каптенармус, готовь пересадку. Отключай его…
Опять – поцелуй в диафрагму. Если кто помнит, что это такое, конечно…
***
Как потом выяснилось, мое тело в бессознательном состоянии два дня держали в специальном тренажере. Ну, не в бессознательном состоянии, конечно, я просто не знаю, как правильно выразиться. Вот вы во сне, вы же неосознанно руководите легкими, скажем, чтобы они дышали, сердцем там… Оно же продолжает биться, правда ведь? А когда вы идете, и вам навстречу попадается ветка, вы же не командуете себе: «Тпрр-у-у, стоять! Нагнуться, пропустить ветку над головой!» Вы просто и легко уклоняетесь – и все. Так и меня учили пользоваться новым телом с «выключенными», так сказать, мозгами. Тело ходило и бегало по ленте тренажера, шевелило конечностями, упражняло кисти рук, делало наклоны, приседало и отжималось. В общем, сплошная армейская радость – «Упал – отжался!»Наконец кончилось и это. Меня вновь «оживили». Пора было сдавать зачеты. Да, это просто какие-то «полеты во сне и наяву» получаются.
– Не спешите, Тур. Успеется. Тихо, тихо, вам говорю! Это ведь тоже модификант! Хоть и мелкий, но весьма, х-мм, продвинутый. Ну, вот! Столько лет стоял стеллаж, никому не мешал… Не бурчи, Каптенармус, починишь. Что тебе еще делать, старый бандит… Выводи, выводи его… На полигон. Да придерживай его, кому говорю! Нет, стой! Так он нам тут всю базу разнесет! Берем его на руки… Потащили.
В общем, под солнце нового мира восхищенные поклонники вынесли меня на руках. А то бы я им всю каптерку привел в образцовый порядок. Пустыней бы она стала.
Нет, я был трезв, в ясной памяти и рассудке. Но я до этого дня ни сном, ни духом не знал, что такое модификант. И не управлял этим чудом. А зря…
Представьте себе – вы инвалид. Да-а, не то я что-то ляпнул. Прошу извинить! Представьте себе условного инвалида. Что поделать – бывают такие на земле. И даже не все в роскошных моторизованных креслах с джойстиком. Я еще помню безногих мужиков, рассекавших по улице на маленьком, жутко грохочущем, деревянном лотке, поставленном на шарикоподшипники… Так вот. Представьте себе инвалида на самобеглом кресле. Удобном, функциональном, тихо жужжащем сервоприводами. Расстояния в квартире выверены, скорость определена, все тихо-благопристойно…
И – вдруг! Вы не в своем любимом кресле, а за рулем болида в какой-нибудь там «Формуле». Ррр-ры!!! Ревет двигатель, вас кидает и заваливает на поворотах, за ветровым стеклом со скоростью быстрой перемотки мелькает ландшафтик. Полная жо… Полный сюр, я хочу сказать. Стоит только пошевелить кистью, на микрон, а вас уже уносит вправо… Нет! Лучше влево! Как говорят – для мужика выбора нет. Только влево! А там кочка! Опа! Бросок, кидок, толчок – и вы в воздухе! Мать твою! Он еще и летает!
Вот так-то! Вот так примерно я себя и чувствовал. Теперь понимаете, почему меня ласково и нежно несли на ручках? А потом поставили на ножки и шустро отбежали в сторону. Я тяжелым взглядом посмотрел на своих обидчиков. Та-а-к, с кем тут мне надо будет разбираться? Кто тут узурпировал мой позывной?
На меня, метров с десяти, смотрели двое. На первый взгляд – «хомо эректус». На второй – вроде бы тоже… Но не «сапиенс», точно. У сапиенсов не бывает таких плеч, мощных рук и от них не разит чувством опасности и угрозы. Особенно – во-о-н от того огрызка, который пониже… Да и тот, что повыше, тоже хорош. Сразу видно – убивец и садист. У него была такая, знаете ли, особая пластика движений. Очень похоже на виденную мной пластику полковника ГРУ Лаврова. По телевизору виденную, конечно. Не приходилось смотреть, что он вытворяет? А зря. Обязательно поищите в Сети. Значит – это Дед… Приплыли… Картина маслом – «Судаки в сарае. Путина». Да не предсовнаркома Путина сарай с судаками. А путина, слово с ударением на второй слог. Рыбалка, значит. Промысловая. А огрызок – это, значит, Каптенармус. Я не знаю, какой он там каптенармус, но вот конармеец он будет куда как хорош. Точнее – конногвардеец. Так и хочется одеть ему на башку блестящую каску с конским хвостом, а в руку сунуть какой-нибудь кавалерийский палаш. Метра на полтора длиной.
– Что попрятались, детишки? – издевательски спросил я и сплюнул на землю. Слюной! Наконец-то! – Дядя не кусается. Солдат ребенка не обидит…
– Ты давай пошевелись пока, солдат… Побегай тут, подвигайся. А обидеть нас сложно…
Сложно, говорите? Да ничего тут сложного и нет… Сейчас – разомнусь вот только, и обижу.
И я начал двигаться. Мало-помалу. Как говорят китайцы – дорога в тысячу ли начинается с первого шага… Первый шаг. Второй. Чуть быстрее. Теперь ручками, наклоны в сторону, вперед-назад. Пробежка. Поворот. Теперь все это же – только порезче. Пойдет. А ну, если подпрыгнуть? Красота! Мне теперь открыт прямой путь в НБА – большим и добродушным гиббоном прыгать на щит и, довольно ухая, качаться на кольце. Ну, это когда еще будет, да и будет ли вообще. А теперь – побежали!
Я и дунул вперед. Да еще как дунул! Я просто обмер. На бегу. Когда окружающие кустики стали сливаться в мутно-зеленый фон. Так нельзя, ребята! Так не бывает! Я остановился. Точнее – заставил себя остановиться.
Проверка бортовых систем. Я прислушался. Сердце есть. Бьется ровно. Грудь забирает воздух, но не раздувается как кузнечные меха и не сипит посаженными легкими курильщика. Селезенка не екает. Поджелудочную железу, гипофиз и аппендицит я не почуял. Ну и черт с ними! Да-а, ребятушки, модификант – это круто! А Тур-модификант – это еще круче!
Трудно вас обидеть, говорите? Ню-ню… Зря я, что ли, глазками-то своими лупал, пока вы меня под белы ручки тащили? А ваши модификанты умеют телепортироваться, а? Не умеют? Тогда я иду к вам!
Для пробы я сквозанул метров на шестьсот. Идет! Да как идет! Как по маслу! Значица, сделаем так…
К выходу из бетонного бункера, откуда меня и вынесли попастись на травке, я переместился одним махом. Нет, «мах» здесь не скорость. Одним разом, короче. Тихо прикрыв тяжелый и толстенный овальный броневой люк, я, на цыпочках, просеменил к замеченной мною двери, украшенной табличкой на красном фоне – «Вход воспрещен!» Мне всегда было интересно, а что там, за такой вот табличкой, скрывается? Оказалось, что в данном конкретном случае – центральный пост. Или пункт управления бункером. Не знаю, как правильнее будет выразиться.
За подковообразным пультом сидела пара операторов. Сидела – и вдруг заснула! Работает бонус-то! Гипноз называется! Или телепатия? С гипнозом? Не знаю. Главное – я откатил спящих и чмокающих в своих кроватках младенцев подальше, а сам телекинезом подогнал свободное кресло и по-хозяйски уселся в него. Та-а-к, давайте знакомиться! Я – Тур!
Все верно сказал мне неведомый голос, все правильно. В голову они мне много чего загрузили. Аж заболела голова-то, когда я стал шарить в ней в поисках истины… Перед глазами промчался какой-то калейдоскоп слайдов. Я испуганно прикрыл глаза. Лучше не стало, но голова перестала кружиться. Расслабившись в удобном анатомическом кресле, я замер, переливая информацию из пустого в порожнее. Так, ясно, что ничего не ясно. С этим надо разбираться долго и вдумчиво. Уж больно много всякого разного в меня загрузили. Пользуясь, между прочим, моей беспомощностью и неспособностью дать этим Песталоццам резкий отлуп. А это что еще? Батюшки! Еще и это! И где я тута и надысь возьму вам космический корабль? С этим погодим – раз загрузили знания, значит, пригонят еще. А вот где тут управление бункером и громкая связь? Ага, вот они где прячутся. Так, список команд при тревоге… Вот это подойдет. Я с удовольствием нажал кнопку и развернулся к обзорным мониторам. В двери щелкнули замки, уши неприятно резанул вой сирены.
В центральном посту вспыхнула и стала вращаться мигалка. Пост залило тревожными багровыми всполохами. На барабанные перепонки начал давить чей-то низкий противный голос: «Внимание персоналу! Радиационная тревога! Радиационная тревога! Всем укрыться в бункере! Задействовать индивидуальные средства спасения! Внимание! Радиационная тревога!»
Местный Шаляпин зашаркал дальше по своей заезженной пластинке, а я с огромным удовольствием сосредоточился на двух пылящих ко входу в бункер фигурках. Хорошо бегут! Приятно смотреть!
Эти рысаки полигонные подбежали к закрытому броней входу и начали что-то вставлять в считывающее устройство. Наивные! Вас уже нет, ребяты! Высокий уровень радиации на дворе. А как же! А всяких зомбей мы на территорию учебки не пускаем. Ибо не положено по Уставу внутренней и караульной службы!
На панели запульсировал желтый огонек.
– Дежурный! Что за сбой в системе? Открыть дверь!
– А вы кто такие будете, ребятушки? Назовитеся!
Однако ребятушки повели себя абсолютно противоположным образом – они замолчали. Потом отошли от двери, пошептались, и вновь подошли к переговорному устройству.
– Тур, открывай!
– А что мне за это будет?
– Все получишь. По максимуму. Как ты говоришь – солдат ребенка не обидит!
– Пусть Каптенармус скажет, как он меня любит.
Скрип зубов Каптенармуса был отчетливо слышен.
– Ты-ы!! Я-я!!
– Спокойно, друг мой, спокойно… – приобнял его за плечи Дед. – Он этот раунд выиграл… Скажи ему, старина.
– Курсант! Я тебя-я… – огрызок опять скрипнул зубами, – люблю…
– Громче!
– Люблю!! До самой смерти не забуду, гада!
– Ну вот, а вы говорили… Умка находит друга! Везде и всегда. Заходите, ребята! Будьте как дома!
Я хлопнул ладонью по кнопке, подкатил спящую бодрствующую смену к пульту, шепнул им: «Вставай, мой маленький! Уже утро! У вас тут на пульте красная лампочка мигает!» – и вышел, тщательно прикрыв дверь.
За дверью меня ждали двое преданных друзей. Не в том смысле, что я их предал. Наверное, правильнее будет сказать – двое закадычных друзей?!
– Ну что, ребята? Закинем по семь капель за кадык, а? За знакомство? Вы угощаете – я сегодня бумажник дома забыл, хорошо? А то вот это, – я похлопал себя по груди, – полагается обмыть, а то работать не будет. Ну, пошли! Где тут у вас буфет?
И мы пошли. Но об этом после.
Глава 2
— Ты учти, салага, твой модификант стоит агромадную кучу денег! Как космический крейсер. – Дед помолчал, оценивая, что же он ляпнул-то, и продолжил: – Ну, может, и не крейсер, чуть поменьше, но – совсем чуточку… Это новая разработка. Чую – специально под тебя делали, да-а… Наворотов в нем – мама дорогая! Что, спросить чего хочешь?
– А почему ты думаешь, что под меня? Разве у вас не все оперативники такие? – Я постучал себя по груди.
Дед немного скривился.
– Да нет, что ты! Да и какие они оперативники! Так, мелюзга! Сытая и благополучная. Зато повадки – прям «фон-бароны» какие. Приходилось мне таких видеть, чужую кровь привыкли лить ведрами… «Шкафы» и «сейфы» они берут только на операции – чтобы пальчик, не дай бог, не прищемить. Трясутся за свои жизни, щенки. Как бы и рыбку съесть, и костью не подавиться… Слабаки они. Кроме нас, землян, само собой. Да-а… Видал я, как гвардейские полки в Пруссии на пулеметы ходили – офицера кто с винтовочкой, а кто и просто со стеком, в зубах сигара, морда равнодушная, а вокруг пули – цвирк, цвирк! Так сигарой и в землю… – Дед погрустнел, вспоминая. – А с тобой вообще особый случай. Этот модификант специально тебе привезли, верно говорю. Он – как обычный человек, в нем ты будешь невидимкой. Ты представь себя среди людей в «сейфе», скажем… Да на такого амбала все пальцами показывать будут. Заметен будешь, как красное пятно на подвенечном платье. А на тебя, я краем уха слыхал, кое у кого особые планы имеются. О как! – Дед значительно поднял палец вверх. – Так что и не сомневайся даже – точно тебе подогнали. Как говорится: «Большому кобелю – большой мосол», а как же иначе! Гордись, салага!
– Ага! Уже горжусь. Полные штаны счастья… Слушай, Дед, а где мы сейчас находимся? Это ведь не Земля? И на каком языке мы с тобой говорим, а? У меня полное впечатление, что на русском. Все эти словечки, обороты… Да и пьешь ты здорово. По-русски пьешь.
– Не по делу вопрос, салага! – Дед опять помолчал. – Находимся мы на Полигоне…
– Да нет, это я уже понял. Как планета-то эта называется?
– Я тебе и говорю, салага, планета называется Полигон! – Глаза Деда опасно сверкнули. – Для особо бестолковых – пустая это планета, нет на ней жизни. Точнее – разумной жизни нет. Потому-то и полигон тут устроили. Учебку, значит. А говорим мы, как и положено нам, – на русском! На каком же еще, если ты попал в 11-ю полевую группу? Мы по Земле-матушке работаем. И я русский… Пластуном я был, в четырнадцатом годе знатно германцев резал. Четыре солдатских Георгия имею! Полный бант! Только… – Он замолчал, а потом как-то горько махнул рукой. – Все, проехали. Об этом потом. Слушай дальше…
Выделка капитана из щенка продолжалась. Как когда-то сказал писатель Грин.
– Твой случай особый, салага. Помни об этом! Если прослужишь три года да наберешь боевого ценза, то тушка эта тебе достанется бесплатно, понял? Ничего ты не понял! На нее полпланеты какой купить можно, а ее тебе так отдадут. Ясно теперь?
– Теперь ясно, – я был нетерпелив, – дальше давай!
– Так вот. Может твоя тушка следующее…
Проще сказать, чего тушка не может. Да, ребята, высокие технологии – это что-то с чем-то! Я и то был поражен! Вот он – настоящий Доспех Бога! Точнее – сына бога. Мне бы его на Мать тогда – я бы от графа не бегал! Да чего там – я бы всю эту шайку мятежных графьев веником бы смел. В помойное ведро истории…
Короче – даже и не знаю, что вам сказать-то. Боевой модификант, как ясно из его названия, призван выполнять сложные задания в самых сложных условиях, которые смогли только придумать заказчики и разработчики. А уж фантазия у них – дай бог! Да еще помноженная на весьма большой опыт.
Ну, про сверхсилу, сверхскорость и сверхреакцию и говорить не надо. Это и так ясно. Ночное зрение – это так, семечки. Устойчивость к «механическим повреждениям» я и обсуждать боюсь – не приведи Адриан! Но, как говорит Дед, меня теперь трудно прибить поленом или тапком… Связки там укрепленные, мышцы длинные и эластичные, легкие большего объема, сердце особое – это прилагается. Что еще? Да много чего, в общем. Хвастаться не буду, потом как-нибудь расскажу подробнее… Да и сам я еще полностью свой корпус не освоил.
Да! Могу менять внешность. Это мне Дед сказал. Мол, если хочешь – садись перед зеркалом и подгони свою мордуленцию под любой образ. И такой альбомчик дал, типа типоразмеров. Нос там, глаза, уши… Но я на этих красавчиков плюнул и постарался вернуть себе свое лицо. Как я помню, конечно. Сделал и понял, что даже мы, мужчины, иногда склонны врать самим себе и приукрашивать свою внешность. Правда, без пудры, кремов и надувания губ силиконом… Лицо вроде бы стало похоже на того человека, которого я иногда видел в зеркале при бритье. Но – несколько лучше. Оно стало благороднее, что ли. Это во мне барон в семнадцатом поколении прорезался, не иначе… Впрочем, я мучиться не стал и оставил все как получилось. Нос есть, глаза, рот – что еще надо? А так, если дурить мозги «наружке», то я по отрепетированным типоразмерам вмиг могу стать стариком, забулдыгой или, страшно сказать, – девушкой! Вот только не надо думать, что я скрытый трансвестит! У меня сексуальная ориентация – ого-го! Такой ориентации любой компас позавидует! Точно на противоположный пол стрелка показывает, двумя руками ее не согнешь! Заболтался я что-то с вами не о том… Пора на следующее занятие бежать.
– Дед, курсант Салага сборку оружия закончил!
– Ну-ка, ну-ка… Дай глянуть… все верно. Ты щеки-то не надувай! Для сопляков дело – винтовку собрать!
– Дед, да это же не винтовка. Это «рельсовое ружье».
– Один хрен – винтарь! – Дед равнодушно махнул рукой. – Как его ни назови. Что «мосинка», что «рельс» – для одного дела ладили. Дырки в людях вертеть… Чем, я тебя спрашиваю, «мосинка» хуже? Бьет на два километра уверенно, а убьет на все четыре!
– Ц-ц-ц, – насмешливо поцокал я языком, – и на пять убьет, только ты и на километр ведь не попадешь! Там знаешь, сколько факторов на полет пули влияют? И притяжение земли, и ее закрутка, и ветер, температура с влажностью, и вращение самой пули вокруг оси – прецессия с деривацией? У-у-у! Замучаешься поправки вводить. А «рельса»… – я любовно погладил неуклюжую железку, – как дал – так и муху в клочья! На том же километре, заметь! И почти беззвучно, только воздух – ффухх!
– Что зря языком-то молоть. Бери свою «рельсу». И эти вот железяки бери… Тащи на платформу. А я уж по старинке, с трехлинеечкой! Пошли на стрельбище, глянем, кто кого… – Дед открыл свой оружейный шкаф и вытащил длинную, с потертым металлом ствола, винтовку.
Я быстренько побросал на небольшую антигравитационную платформу чехлы с оружием, запасные батареи и стальные ролики для своей «рельсы». Дед небрежно кинул в кучу две пачки винтовочных патронов.
– А почему ты думаешь, что под меня? Разве у вас не все оперативники такие? – Я постучал себя по груди.
Дед немного скривился.
– Да нет, что ты! Да и какие они оперативники! Так, мелюзга! Сытая и благополучная. Зато повадки – прям «фон-бароны» какие. Приходилось мне таких видеть, чужую кровь привыкли лить ведрами… «Шкафы» и «сейфы» они берут только на операции – чтобы пальчик, не дай бог, не прищемить. Трясутся за свои жизни, щенки. Как бы и рыбку съесть, и костью не подавиться… Слабаки они. Кроме нас, землян, само собой. Да-а… Видал я, как гвардейские полки в Пруссии на пулеметы ходили – офицера кто с винтовочкой, а кто и просто со стеком, в зубах сигара, морда равнодушная, а вокруг пули – цвирк, цвирк! Так сигарой и в землю… – Дед погрустнел, вспоминая. – А с тобой вообще особый случай. Этот модификант специально тебе привезли, верно говорю. Он – как обычный человек, в нем ты будешь невидимкой. Ты представь себя среди людей в «сейфе», скажем… Да на такого амбала все пальцами показывать будут. Заметен будешь, как красное пятно на подвенечном платье. А на тебя, я краем уха слыхал, кое у кого особые планы имеются. О как! – Дед значительно поднял палец вверх. – Так что и не сомневайся даже – точно тебе подогнали. Как говорится: «Большому кобелю – большой мосол», а как же иначе! Гордись, салага!
– Ага! Уже горжусь. Полные штаны счастья… Слушай, Дед, а где мы сейчас находимся? Это ведь не Земля? И на каком языке мы с тобой говорим, а? У меня полное впечатление, что на русском. Все эти словечки, обороты… Да и пьешь ты здорово. По-русски пьешь.
– Не по делу вопрос, салага! – Дед опять помолчал. – Находимся мы на Полигоне…
– Да нет, это я уже понял. Как планета-то эта называется?
– Я тебе и говорю, салага, планета называется Полигон! – Глаза Деда опасно сверкнули. – Для особо бестолковых – пустая это планета, нет на ней жизни. Точнее – разумной жизни нет. Потому-то и полигон тут устроили. Учебку, значит. А говорим мы, как и положено нам, – на русском! На каком же еще, если ты попал в 11-ю полевую группу? Мы по Земле-матушке работаем. И я русский… Пластуном я был, в четырнадцатом годе знатно германцев резал. Четыре солдатских Георгия имею! Полный бант! Только… – Он замолчал, а потом как-то горько махнул рукой. – Все, проехали. Об этом потом. Слушай дальше…
Выделка капитана из щенка продолжалась. Как когда-то сказал писатель Грин.
– Твой случай особый, салага. Помни об этом! Если прослужишь три года да наберешь боевого ценза, то тушка эта тебе достанется бесплатно, понял? Ничего ты не понял! На нее полпланеты какой купить можно, а ее тебе так отдадут. Ясно теперь?
– Теперь ясно, – я был нетерпелив, – дальше давай!
– Так вот. Может твоя тушка следующее…
Проще сказать, чего тушка не может. Да, ребята, высокие технологии – это что-то с чем-то! Я и то был поражен! Вот он – настоящий Доспех Бога! Точнее – сына бога. Мне бы его на Мать тогда – я бы от графа не бегал! Да чего там – я бы всю эту шайку мятежных графьев веником бы смел. В помойное ведро истории…
Короче – даже и не знаю, что вам сказать-то. Боевой модификант, как ясно из его названия, призван выполнять сложные задания в самых сложных условиях, которые смогли только придумать заказчики и разработчики. А уж фантазия у них – дай бог! Да еще помноженная на весьма большой опыт.
Ну, про сверхсилу, сверхскорость и сверхреакцию и говорить не надо. Это и так ясно. Ночное зрение – это так, семечки. Устойчивость к «механическим повреждениям» я и обсуждать боюсь – не приведи Адриан! Но, как говорит Дед, меня теперь трудно прибить поленом или тапком… Связки там укрепленные, мышцы длинные и эластичные, легкие большего объема, сердце особое – это прилагается. Что еще? Да много чего, в общем. Хвастаться не буду, потом как-нибудь расскажу подробнее… Да и сам я еще полностью свой корпус не освоил.
Да! Могу менять внешность. Это мне Дед сказал. Мол, если хочешь – садись перед зеркалом и подгони свою мордуленцию под любой образ. И такой альбомчик дал, типа типоразмеров. Нос там, глаза, уши… Но я на этих красавчиков плюнул и постарался вернуть себе свое лицо. Как я помню, конечно. Сделал и понял, что даже мы, мужчины, иногда склонны врать самим себе и приукрашивать свою внешность. Правда, без пудры, кремов и надувания губ силиконом… Лицо вроде бы стало похоже на того человека, которого я иногда видел в зеркале при бритье. Но – несколько лучше. Оно стало благороднее, что ли. Это во мне барон в семнадцатом поколении прорезался, не иначе… Впрочем, я мучиться не стал и оставил все как получилось. Нос есть, глаза, рот – что еще надо? А так, если дурить мозги «наружке», то я по отрепетированным типоразмерам вмиг могу стать стариком, забулдыгой или, страшно сказать, – девушкой! Вот только не надо думать, что я скрытый трансвестит! У меня сексуальная ориентация – ого-го! Такой ориентации любой компас позавидует! Точно на противоположный пол стрелка показывает, двумя руками ее не согнешь! Заболтался я что-то с вами не о том… Пора на следующее занятие бежать.
***
Железки с приятными любому мужику металлическими щелчками вставали на свои места. Вот это таким вот образом – «щелк», еще это – «щелк», и в завершение примкнуть батарею. Щелк!– Дед, курсант Салага сборку оружия закончил!
– Ну-ка, ну-ка… Дай глянуть… все верно. Ты щеки-то не надувай! Для сопляков дело – винтовку собрать!
– Дед, да это же не винтовка. Это «рельсовое ружье».
– Один хрен – винтарь! – Дед равнодушно махнул рукой. – Как его ни назови. Что «мосинка», что «рельс» – для одного дела ладили. Дырки в людях вертеть… Чем, я тебя спрашиваю, «мосинка» хуже? Бьет на два километра уверенно, а убьет на все четыре!
– Ц-ц-ц, – насмешливо поцокал я языком, – и на пять убьет, только ты и на километр ведь не попадешь! Там знаешь, сколько факторов на полет пули влияют? И притяжение земли, и ее закрутка, и ветер, температура с влажностью, и вращение самой пули вокруг оси – прецессия с деривацией? У-у-у! Замучаешься поправки вводить. А «рельса»… – я любовно погладил неуклюжую железку, – как дал – так и муху в клочья! На том же километре, заметь! И почти беззвучно, только воздух – ффухх!
– Что зря языком-то молоть. Бери свою «рельсу». И эти вот железяки бери… Тащи на платформу. А я уж по старинке, с трехлинеечкой! Пошли на стрельбище, глянем, кто кого… – Дед открыл свой оружейный шкаф и вытащил длинную, с потертым металлом ствола, винтовку.
Я быстренько побросал на небольшую антигравитационную платформу чехлы с оружием, запасные батареи и стальные ролики для своей «рельсы». Дед небрежно кинул в кучу две пачки винтовочных патронов.