Хорст только вчера стал командиром роты. Он заменил павшего в бою гауптмана фон Кальвари. В мгновенной сшибке на перекрестке дорог русские артиллерийским огнем из засады подбили две «троечки» и сожгли два чешских Pz.38(t). Больше эти две 45-мм пушки ничего сделать не успели – четыре Pz.III второго взвода раздавили их вместе с расчетами. Но наш капитан погиб. Герой польской кампании, кавалер «Железного креста» прошел во главе роты всего лишь три дня войны на Востоке… Первые потери не испугали нас, наоборот – мы лишь сурово сжали челюсти и были готовы отомстить.
Километрах в полутора вижу бешено несущегося к нам мотоциклиста из передового дозора. Он подлетает к Pz.III Хорста, идущего в центре колонны и прямо передо мной. В наушниках раздается команда «Стой»! Пропыленный как мельник гефрайтер в больших мотоциклетных очках чертом взлетает на броню командирского танка. Хорст склоняется к нему, слушает, что-то уточняет у разведчика по карте, а потом, обернувшись, машет мне рукой. Я командую Батлингу: «Вилли, вперед! Но, ради бога, на цыпочках, Вилли! Если обер-лейтенант расчихается от пыли – тебе конец!» Мне кажется, я вижу белозубую улыбку водителя на грязном лице. Танк легким, изящным броском подскакивает к командирской машине. Все-таки «троечка» исключительно хороша! Да и Вилли мастер своего дела.
– Наконец-то, Отто! – Обер-лейтенант Кассель доволен. – Наш дозор обнаружил русских! Как я не люблю эту неопределенность – идешь и не знаешь, из-под какого куста по тебе ударит выстрел сорокапятки! Бери свой взвод и раскатай их в конфетный фантик, Отто! Вгони этих русских в землю, танкист! В трех километрах на дороге их заслон. Их не может быть много, опасности почти нет. Вперед! Отомстим за капитана!
Я бы не был так уверен… Впрочем, приказ есть приказ! Я спускаюсь в башню, створки люка смыкаются над моей головой, отсекая солнечный свет. В танке жарко, в косых лучах света из смотровых щелей густо клубится пыль. Прежде чем взяться за ручки панорамы, я недовольно протираю их платком. Платок тоже серый. «Вилли, вперед!»
Вдруг впереди раздаются выстрелы 37-мм пушки чешской машины, идущей в боевом охранении. Набрав скорость, Батлинг красиво обходит ее, и я вижу километрах в полутора впереди вихляющий на пробитых шинах русский грузовик, выскочивший на дорогу из леса. Я кричу: «Ату его! Осколочный!» Хольц понимающе ухмыляется, казенник пушки с клацаньем заглатывает снаряд. Выстрел! Бортовые башенные люки приоткрыты, и пороховой чад довольно быстро вытягивается из башни. Гремит гильза. Хольц забрасывает новый снаряд. Грузовик выписывает впереди пьяные вензеля, наводчику трудно поймать его в прицел, да и далековато, честно говоря. Выстрел! Дымный куст разрыва встает метрах в трех от грузовика и на несколько секунд закрывает его. Когда он опадает, я вижу зарывшуюся носом в кювет машину и двух русских, улепетывающих от нас по дороге во все лопатки…»[6]
– Ходу, Андрюха, ходу! Шибче виляй булками!
Андрей злобно посмотрел на меня, пригнулся и наддал. Только бы не ткнул штыком трехлинейки в землю с непривычки! Тот еще боец… Первый опыт ведь. Делая вид запаленного долгим бегом скакуна, я вырвался вперед. Винтовка оттягивала руку, планшет бил по бедру. Ничего… уже скоро. Вон, впереди, зелеными грибками мотаются пыльные каски бойцов. Кто-то машет – сюда, сюда!
К финишу мы пришли одновременно. Одновременно и рухнули в неглубокий окоп. Загнанно дыша, я сорвал фуражку и раскашлялся в нее. Андрей перехватил налившийся кровью взгляд моих глаз, и тоже усиленно закашлял и захрипел.
– Что, товарищ техник-интендант, давно бегать не приходилось? – ехидно спросил подошедший к нам летеха. И продолжил вмиг построжевшим голосом: – Представьтесь, товарищи! Документы есть?
Давя кашель и кося на лейтенанта слезящимися глазами, я дрожащей рукой порылся в кармане гимнастерки и протянул ему удостоверение.
– Техник-интендант 2-го ранга Кошаков, кх-хэ… тьфу… Воды дайте! М-мать твою… вот, гады! Еле ушли ведь, а, лейтенант?! Еле ушли!
– Да видел, видел… Что в машине?
– Половина кузова жратвы, половина – патроны и снаряды… Со склада ехали, ничего такого и не ожидали, а тут – как даст! Как даст! Вон, водителя мне контузили, сволочи…
– Э-хх! Что же ты, интендант твою мать, хоть на пару минут раньше-то не проскочил? Как нам твой грузовик нужен! Снаряды, ведь! Э-э-х, растяпы тыловые…
А то я не знаю, как вам мой груз нужен… Сам подбирал. Ну, сейчас я тебя удивлять буду.
– Ах, гру-у-з тебе нужен?! А моя жизнь, стало быть, ни на хрен тебе не нужна? Ну, держи груз…
Я выскочил из окопа и, мотыляясь из стороны в сторону, понесся обратно к грузовику. Двигатель ведь мы не глушили. До машины было метров шестьсот. На один зуб!
– Стой! К-куда-а? Убью-ю-т, нахх!
Ишь, как надрывается летеха! Карузо просто. Сейчас, погоди, браток… Дай мне совершить обычный подвиг. А убить меня не просто. Хотя, ты об этом и не знаешь…
Я запрыгнул в кабину. Двигатель все еще молотил на холостых. Так, назад на дорогу не выбраться… И не надо – пойдем кустами. Нормальные герои всегда идут в обход. Заскрежетала передача, и, хлопая пробитыми покрышками, грузовик валко пошел через кусты. По кабине и бортам бойко захлестали ветки, запахло давленой листвой. Как в бане под веником, право слово! Ну, чудо сталинского автопрома, не подведи! Лишь бы вытянуть… Лишь бы не застрять.
Про немцев я и забыл. А они-то про меня помнили. Удивились, конечно, когда брошенный грузовик снова запылил в сторону позиций, не без этого. Но – быстренько пришли в себя. И озверели…
Сзади татакнула малокалиберная пушка. Снаряды ударили в кусты и разорвались. Не причинив никакого вреда. Однако голова ушла в плечи. Неприятно… Еще немного, еще чуть-чуть… Снова взрыв. Мимо. Я крутанул влево – там поросль гуще. Протиснусь как-нибудь. Лишь бы лейтенант не дал команду стрелять. Засветит ведь позицию, как есть засветит! Однако наши молчали. Молодец, лейтенант! Службу понимает!
Откуда-то справа выскочил боец. Он вскочил на подножку и раззявил рот, перекрывая надрывно воющий мотор: «Туда! Туда крути!» Я объехал стрелковую ячейку и запылил по направлению к незаметной низинке. Выше машины с шелестом прошел еще один снаряд. Где он ударил, я и не заметил. Все – ушли! Нас уже не видно. От работы мотора дрожал руль. На руле дрожали мои руки.
– Ну, ты и стайер! – восхищенно покачал головой появившийся у дверцы водителя лейтенант. – Как заяц бегаешь! Не спортсмен, случаем?
– Все мы спортсмены… Чемпионы мы… – невнятно ответствовал я. – Вот, принимай… Только расписку мне не забудь нацарапать. Так, мол, и так… Принял от техника-интенданта 2-го ранга Кошакова боеприпасы и продукты питания, а именно… И по позициям…
– Старшина! – крикнул летеха, обернувшись куда-то к зарослям. – Принимай товар! Срочно разгрузить! Снаряды – к пушкам!
– Ну, ты и бюрократ, техник-интендант… Чернильная твоя душа. Сейчас бой будет, цена твоей бумажки… тьфу! – Не найдя слов, лейтенант зло сплюнул.
– Ты не плюй тут! Не верблюд! Расплевался, понимаешь… Мы с тобой в одном звании, товарищ лейтенант! А за груз я отвечаю… И под трибунал идти не хочу. Сказал – пиши! И все тут… А нас теперь куда? Что мне делать-то? Чем тебе помочь?
– А что ты можешь? Взвод примешь? А то, кроме меня, других командиров-то и нету.
– Не-а, не смогу… Какой из меня командир… Я только на складе и командовал. Но вот стреляю я хорошо. Можно сказать – очень хорошо. На армейские соревнования ездил. И винтовка моя со мной. Давай так, лейтенант. Я с водителем залягу во-о-н там, немного сзади, на пригорочке… Будем немцев в меру сил отстреливать. Только ты патронов отсыпь. И консервов дай, а то мы с сержантом и пожрать не успели…
– Патроны бери. А пожрать и сейчас не успеешь. Видишь – танки разворачиваются? Моли бога, чтобы они тебя не накормили… снарядами…
– Отря-я-д! К бою-ю!
Придерживая кобуру рукой и набычив голову в каске, лейтенант бросился к окопам. Рядом появился мой сержант.
– Ну, что, Андрей? К бою! Не страшно?
Андрей резко замотал головой. Глаза его прыгали по позиции, пытаясь вобрать все. Надо же – интересно ему! Щас ты у меня пропоносишь, херувим ты мой недоделанный…
Оставив позади чешскую машину из группы управления, четыре «троечки» моего первого взвода не спеша запылили вперед. Туда, где на дистанции примерно в два километра были отчетливо видны срезанные ветки, воткнутые в брустверы окопов противника. Эти Иваны полные идиоты! Они что, хотят нас обмануть этими кустиками? «Осколочным – огонь»! Ударил первый выстрел начатого мною боя. Есть ли у них пушки? Боже, помоги мне и моим ребятам! Пусть их не будет!
Пушки были. Когда мы подошли на дистанцию в четыреста метров, слева зашевелись кусты, и оттуда вылетел язык пламени. Крайний левый танк запнулся и встал.
– Внимание! Орудие слева – четыреста! Осколочными – огонь! – закричал я, зажав тангету. Три танка остановились, повели стволами и одновременно выстрелили. Впереди полетели клочья кустов, поднялась пыль от разрывов.
– Вперед! Броском – вперед! – отдал команду я. – Вилли, быстрее, быстрее!
Наш танк, набирая скорость, вырвался вперед, уклоняясь влево. Это нас и спасло. У правого борта взорвался снаряд. Гулко ударил приоткрытый бортовой люк.
– Хольц! Люки! Вилли – вперед!
Но мы не успели. Следующий снаряд ударил прямо в лобовую броню. Танк содрогнулся и встал. В башне запахло окалиной металла. И еще медью. Это пахла кровь нашего мальчика – нашего радиста… Он был убит наповал отколовшимися от удара снаряда фрагментами брони. Это был его первый бой.
– Вилли, как ты? – Водитель лишь пробурчал что-то окровавленным ртом.
– Унтер-офицер Батлинг, назад! Назад, Вилли, вытягивай нас назад!
Танк дернулся и пошел назад. Проходя мимо подбитой «тройки», я увидел, как ее экипаж перебежками убегает в тыл. Главное – они живы! А танк мы вытащим. Что мне сказать Хорсту?»[7]
– Андрей, давай мне засечки и дистанции…
Андрей снял фуражку и осторожно высунулся из-под кустика с биноклем. Я машинально взглянул на солнце. Сзади, линзы нас не выдадут. Да и линзы-то только на бинокле. На моей трехлинейке оптического прицела не было. Не баре, чай, не диверсанты какие. Просто – ворошиловские стрелки.
Впереди ударили звонкие выстрелы танковых пушек. Разлетелись кусты на бруствере. Немцы подошли ближе, еще ближе… Пора, что ли? Ага! Впереди справа упал самопальный маскировочный плетень, и злобно стукнула сорокапятка. Есть! Крайний танк запнулся и встал. Три остальных танка покрутили стволами и разом ударили по нашей пушке. Там поднялись пыль и черный дым сгоревшей взрывчатки.
Но тут по немцам ударила пушка слева. Перед головным танком поднялся вихрь разрыва. Немец уклонился и налетел лобешником прямо на снаряд, выпущенный из первой пушки. Живы, пушкари! Вот молодца!
Танк дрогнул и встал. Потом заурчал и стал пятиться задом, задом, не подставляя борт. Морда у него была прикопченная. Сорокапятки дали еще по выстрелу, но не попали. Немцы, разорвав дистанцию, уходили. Сбоку, перекатами, тикали танкисты из подбитого танка. Красноармейцы азартно палили по ним, но все было без толку. До них было уже больше пятисот метров. За отходящими немцами, километрах в двух от наших окопов, расположились еще несколько танков. Там, через пылевую вуаль, поблескивали линзы биноклей. Начальство, небось! Самая для нас мишень будет.
– Андрей, кто там стеклом блестит? Дай дистанцию!
Андрей зашевелил лопатками, устраиваясь поудобнее и наблюдая за основной группой немцев.
– Танк, «тройка», видать – командирский… Эк они вокруг него суетятся! Летают просто! Рапорт сдан – рапорт принят! И каблуками – щелк, щелк! Приятно посмотреть.
– Щас я у тебя бинокль отберу… – ласково проинформировал я напарника. – Дистанцию давай, херувим!
– Далеко, Тур… Не возьмешь.
– Я тебе дам «Тур»! Совсем охренел?
– Виноват, товарищ техник-интендант второго ранга! Дистанция до командирского танка немцев около двух километров. Сейчас, сейчас поточнее… Есть! Точнее будет 1850—1900 метров, товарищ техник-интендант второго ранга! По шкале так получается.
– Ты как замерял? По людям?
– Ну, да… А как надо?
– Меряй по танку. У него высота два метра и сантиметров сорок еще будет.
– Замеряю… Сейчас… сейчас… Точно – 1870 метров! Плюс – минус метров десять…
Я в сомнении прикусил губу. Далековато будет… Попасть не то чтобы сложно – вообще проблематично. Ну, да не одни боги на горшке сидят. Где наша не пропадала… Точнее – не попадала! Дед-то попадал ведь…
– Ты что, интендант, решил из винтовки танки бить? Совсем на своем складе ошалел!
– А ты что подкрадываешься, лейтенант? И не бурчи мне под руку. Если твои пушкари на пятьсот метров стрелять не умеют, то придется мне на полтора километра бить. Что там с пушками?
– Целые пока… Трех человек из расчета ранило. Один – плохой. А у меня еще пятерых выбило… Сейчас пушкари сменят позиции, у них сержант там толковый. Да и мы там для них все приготовили. Смотри, сейчас будет еще одна атака. Если что… – лейтенант посмотрел в землю и трудно сглотнул. – Если что – принимай команду. Мне приказано продержаться до темноты. Ночью можешь увести людей. Только ночью! Понял? На свои консервы, перекусите малость…
– Ты это, лейтенант, не усугубляй! Все будет путем! Есть у меня такое предположение. Это, скорее всего, передовая группа. У них задача быстренько рвать вперед, правда – не знаю куда… К Минску, наверное… А может – к мосту какому. Видишь – у них и пехоты-то нет с собой. Одни танки, бронемашины и мотоциклы. Похоже – неполная танковая рота. Точнее – пара взводов и полувзвод управления с командиром роты. Остальные или вышли из строя, или подбиты уже. Третий день война ведь идет… Удержим мы их, ты только пушки береги. Пусть чаще позиции меняют. Стрельнут разок, и кати ее на новое место. Танки слепые, в кустах не увидят. А с пушками мы их не пропустим!
– Хх-э, да ты, брат, просто Кутузов какой! Всю диспозицию Бородинского сражения дал, понимаешь. Может, вперед, в окопы пройдешь, а? Оттуда и руководить битвой сподручнее будет?
– Да нет, – искренне засмущался я, – какой из меня полководец. Ты уж сам, лейтенант. Тебя этому учили. Да, кстати, тебя как зовут-то?
– Суворов, Павел… – Лейтенант смущенно посмотрел на меня и сунул грязную ладонь.
– Во! – восхитился я. – Суворов! А ты говоришь! Иди, иди, генералиссимус! Куй победу пока горячо. А я уж тут, на бугорке да под солнышком… консервы вот опять же… Дай поесть спокойно.
Я молча козырнул и скатился с танка обер-лейтенанта Касселя. На бегу к своей машине я повторял: «Приказ, приказ – вперед и только вперед! Невзирая ни на что, только вперед!»
– Батлинг, вперед! Взвод, вперед! Скорость! Скорость! Прорвать оборону!
Мой танк шел впереди, по бокам, уступом назад, – еще две «тройки» моего взвода. Чешские танки я поставил по флангам. Их задача – пройти по кромке подступающего к дороге леса и, когда противотанковые пушки русских обнаружат себя, подавить их огнем и броней.
Сейчас Pz.38 немного отстали, они шли напролом по довольно высокому кустарнику и подлеску, и водители волей-неволей сбросили скорость – плохой обзор.
– Кройцманн, отстаешь! Вперед, обергефрайтер, вперед! Ищи пушку!
Впереди наш подбитый танк. Наверное, русский офицер послал к нему солдат с приказом поджечь брошенную машину. Из люков «тройки» идет дым. Пушка безжизненно повисла. Меня охватывает ярость!
– Всем – вперед! Огонь!
Бьют наши пушки. Линия окопов противника покрывается разрывами наших 37-мм снарядов. И в этот самый момент русские пушки начинают стрелять! Видимо, одна пушка русских меня потеряла – моя машина прикрыта нашим подбитым танком. В любом случае – не я, а идущая слева «тройка», под командованием унтер-офицера Остермана, получает снаряд в борт. Я отчетливо вижу, как разорванным блестящим браслетом слетает левая гусеница танка. Катки зарываются в мягкую лесную почву, и танк разворачивает правым бортом к пушке русских. Вспышка на броне! И через долю секунды танк Остермана вздрагивает и взрывается. Никто не спасся…
У меня ломит челюсти.
– Обергефрайтер Кройцманн! Раздави ее!
У Кройцманна нет передатчика. Но его танк после моей команды резко прибавил скорость и пошел на позицию русских артиллеристов. Но что это? Под гусеницей чешского танка раздается взрыв, и машина Кройцманна, сделав полуоборот, зарывается башней в густой подлесок.
Хольц бьет меня по колену.
– Господин лейтенант! Смотрите!
О боже! Справа горит второй Pz.38(t). Мне ничего не остается делать, как только отдать приказ возвращаться на исходные позиции…»[8]
– Андрей, хватай гранаты! Все помнишь?
Сержант утвердительно кивнул. Рот судорожно сжат, глаза нехорошо прищурились. Ухватив его за плечо, я прямо с нашей лежки на бугорке перенесся в кусты на левом фланге.
– Обратно – сам, понял? Не задерживайся – гранаты кинешь – и назад! Это приказ! – Андрей кивнул. Весь инструктаж он прослушал, роя копытом землю. Ишь, как тебя разобрало-то! После полуторатысячелетней отсидки! – Ну, вперед! Смелее – в кустах танк слепой!
Андрей кинулся навстречу своему танку, а я кинулся в кусты на правый фланг – убивать второй несуразный, высокий драндулет. Несуразный-то он несуразный… Но – опасный, гадюка!
Бросок получился плавный, элегантный и точный. Две гранаты, которые я в спешке связал бинтом из индпакета, рванули как-то глухо и не красочно. Не по-киношному. Но свое дело сделали – у танка моментом слетела гусеница, его крутануло, и он встал, уткнувшись мордой в густой подлесок. Вскрывать его консервным ножом было некогда, и я метнулся назад. Но – пешочком. Хорошо, что мы прыгали в лес из-за спин бойцов, которые сидели в окопе и стрелковых ячейках, и наши кульбиты никто не видел. Но вот возвращаться лучше всего ножками. И я потрусил к окопу, внимательно осматриваясь, чтобы мне не прилетело сзади, от немцев, и спереди – от взвинченных боем бойцов Красной Армии. Вдруг сзади заскрежетал люк танка. И сразу – щелчок пистолетного выстрела. Пуля со смачным «птук» бьет в дерево. Я метнулся вбок, выдергивая наган. Хорошая штука – наган! Метров на пятьдесят уверенно бьет. Вот и сейчас – уверенно ударил. Немецкий танкист, получив свое, проваливается в башню, а я запулил в моторный отсек клубочек огня. А нечего по мне стрелять, недобитки! Резко виляя, ухожу от танка огородами. Треск от меня идет! Батальон напугать можно…
– Эй, эй! Не стрелять! Свои идут! – Я помахал фуражкой и осторожно высунулся из кустов. На меня сразу уставилось несколько винтовок. – Да я это, я… Кошаков! Не стрелять!
– Отставить… – негромко бросил лейтенант. – Кошаков! Ты что там делаешь?
– Да вот, лейтенант, за танками гонялся…
– Слу-у-шай! Так это ты? А я-то все думаю – что это там с танками случилось? Кто шкодит? А ты как туда попал?
– Да я это, Павел, я… Я со своим сержантом… Я же тебе говорил, что на армейские соревнования ездил. А там, как ты знаешь, еще и гранаты бросать надо… Вот и научился. А как попал – так стреляли ведь… Ну, мы с испугу и побежали посмотреть, лесочком-то…
Лейтенант крепко хлопнул меня по плечу.
– Молодец, интендант! Мне бы еще десяток таких интендантов – и пушек не надо!
– Но-но! Не балуй! Я тебе не лошадь, по шее стучать… Пойду я, посмотрю, что там с моим сержантом. Жив ли… Сколько танков пушкари подбили?
– С вашими – уже четыре будет! Красота! Эх, жаль, фотоаппарата нет… Как горят-то хорошо!
Я посмотрел на поле боя. Действительно – прямо напротив нас неспешно разгорался танк, подбитый в первой атаке. За ним, почерневший, с раскрытыми от взрыва боекомплекта люками, чадил другой Т-3. На флангах дымили еще два танка с непривычными очертаниями. Дым несло в сторону немцев. Так-так… Ветер, значит, дует прямо на них. Сноса не будет, либо снос минимальный… Пора бы и за винтарь… Еще одной атаки можно не пережить.
Километрах в полутора вижу бешено несущегося к нам мотоциклиста из передового дозора. Он подлетает к Pz.III Хорста, идущего в центре колонны и прямо передо мной. В наушниках раздается команда «Стой»! Пропыленный как мельник гефрайтер в больших мотоциклетных очках чертом взлетает на броню командирского танка. Хорст склоняется к нему, слушает, что-то уточняет у разведчика по карте, а потом, обернувшись, машет мне рукой. Я командую Батлингу: «Вилли, вперед! Но, ради бога, на цыпочках, Вилли! Если обер-лейтенант расчихается от пыли – тебе конец!» Мне кажется, я вижу белозубую улыбку водителя на грязном лице. Танк легким, изящным броском подскакивает к командирской машине. Все-таки «троечка» исключительно хороша! Да и Вилли мастер своего дела.
– Наконец-то, Отто! – Обер-лейтенант Кассель доволен. – Наш дозор обнаружил русских! Как я не люблю эту неопределенность – идешь и не знаешь, из-под какого куста по тебе ударит выстрел сорокапятки! Бери свой взвод и раскатай их в конфетный фантик, Отто! Вгони этих русских в землю, танкист! В трех километрах на дороге их заслон. Их не может быть много, опасности почти нет. Вперед! Отомстим за капитана!
Я бы не был так уверен… Впрочем, приказ есть приказ! Я спускаюсь в башню, створки люка смыкаются над моей головой, отсекая солнечный свет. В танке жарко, в косых лучах света из смотровых щелей густо клубится пыль. Прежде чем взяться за ручки панорамы, я недовольно протираю их платком. Платок тоже серый. «Вилли, вперед!»
Вдруг впереди раздаются выстрелы 37-мм пушки чешской машины, идущей в боевом охранении. Набрав скорость, Батлинг красиво обходит ее, и я вижу километрах в полутора впереди вихляющий на пробитых шинах русский грузовик, выскочивший на дорогу из леса. Я кричу: «Ату его! Осколочный!» Хольц понимающе ухмыляется, казенник пушки с клацаньем заглатывает снаряд. Выстрел! Бортовые башенные люки приоткрыты, и пороховой чад довольно быстро вытягивается из башни. Гремит гильза. Хольц забрасывает новый снаряд. Грузовик выписывает впереди пьяные вензеля, наводчику трудно поймать его в прицел, да и далековато, честно говоря. Выстрел! Дымный куст разрыва встает метрах в трех от грузовика и на несколько секунд закрывает его. Когда он опадает, я вижу зарывшуюся носом в кювет машину и двух русских, улепетывающих от нас по дороге во все лопатки…»[6]
***
Удирали по дороге мы с Андреем. Надо же было как-то залегендировать свое появление перед поджидающими немцев красноармейцами. Или что там – сборная солянка из разбитых и отступающих частей? Сейчас и увидим.– Ходу, Андрюха, ходу! Шибче виляй булками!
Андрей злобно посмотрел на меня, пригнулся и наддал. Только бы не ткнул штыком трехлинейки в землю с непривычки! Тот еще боец… Первый опыт ведь. Делая вид запаленного долгим бегом скакуна, я вырвался вперед. Винтовка оттягивала руку, планшет бил по бедру. Ничего… уже скоро. Вон, впереди, зелеными грибками мотаются пыльные каски бойцов. Кто-то машет – сюда, сюда!
К финишу мы пришли одновременно. Одновременно и рухнули в неглубокий окоп. Загнанно дыша, я сорвал фуражку и раскашлялся в нее. Андрей перехватил налившийся кровью взгляд моих глаз, и тоже усиленно закашлял и захрипел.
– Что, товарищ техник-интендант, давно бегать не приходилось? – ехидно спросил подошедший к нам летеха. И продолжил вмиг построжевшим голосом: – Представьтесь, товарищи! Документы есть?
Давя кашель и кося на лейтенанта слезящимися глазами, я дрожащей рукой порылся в кармане гимнастерки и протянул ему удостоверение.
– Техник-интендант 2-го ранга Кошаков, кх-хэ… тьфу… Воды дайте! М-мать твою… вот, гады! Еле ушли ведь, а, лейтенант?! Еле ушли!
– Да видел, видел… Что в машине?
– Половина кузова жратвы, половина – патроны и снаряды… Со склада ехали, ничего такого и не ожидали, а тут – как даст! Как даст! Вон, водителя мне контузили, сволочи…
– Э-хх! Что же ты, интендант твою мать, хоть на пару минут раньше-то не проскочил? Как нам твой грузовик нужен! Снаряды, ведь! Э-э-х, растяпы тыловые…
А то я не знаю, как вам мой груз нужен… Сам подбирал. Ну, сейчас я тебя удивлять буду.
– Ах, гру-у-з тебе нужен?! А моя жизнь, стало быть, ни на хрен тебе не нужна? Ну, держи груз…
Я выскочил из окопа и, мотыляясь из стороны в сторону, понесся обратно к грузовику. Двигатель ведь мы не глушили. До машины было метров шестьсот. На один зуб!
– Стой! К-куда-а? Убью-ю-т, нахх!
Ишь, как надрывается летеха! Карузо просто. Сейчас, погоди, браток… Дай мне совершить обычный подвиг. А убить меня не просто. Хотя, ты об этом и не знаешь…
Я запрыгнул в кабину. Двигатель все еще молотил на холостых. Так, назад на дорогу не выбраться… И не надо – пойдем кустами. Нормальные герои всегда идут в обход. Заскрежетала передача, и, хлопая пробитыми покрышками, грузовик валко пошел через кусты. По кабине и бортам бойко захлестали ветки, запахло давленой листвой. Как в бане под веником, право слово! Ну, чудо сталинского автопрома, не подведи! Лишь бы вытянуть… Лишь бы не застрять.
Про немцев я и забыл. А они-то про меня помнили. Удивились, конечно, когда брошенный грузовик снова запылил в сторону позиций, не без этого. Но – быстренько пришли в себя. И озверели…
Сзади татакнула малокалиберная пушка. Снаряды ударили в кусты и разорвались. Не причинив никакого вреда. Однако голова ушла в плечи. Неприятно… Еще немного, еще чуть-чуть… Снова взрыв. Мимо. Я крутанул влево – там поросль гуще. Протиснусь как-нибудь. Лишь бы лейтенант не дал команду стрелять. Засветит ведь позицию, как есть засветит! Однако наши молчали. Молодец, лейтенант! Службу понимает!
Откуда-то справа выскочил боец. Он вскочил на подножку и раззявил рот, перекрывая надрывно воющий мотор: «Туда! Туда крути!» Я объехал стрелковую ячейку и запылил по направлению к незаметной низинке. Выше машины с шелестом прошел еще один снаряд. Где он ударил, я и не заметил. Все – ушли! Нас уже не видно. От работы мотора дрожал руль. На руле дрожали мои руки.
– Ну, ты и стайер! – восхищенно покачал головой появившийся у дверцы водителя лейтенант. – Как заяц бегаешь! Не спортсмен, случаем?
– Все мы спортсмены… Чемпионы мы… – невнятно ответствовал я. – Вот, принимай… Только расписку мне не забудь нацарапать. Так, мол, и так… Принял от техника-интенданта 2-го ранга Кошакова боеприпасы и продукты питания, а именно… И по позициям…
– Старшина! – крикнул летеха, обернувшись куда-то к зарослям. – Принимай товар! Срочно разгрузить! Снаряды – к пушкам!
– Ну, ты и бюрократ, техник-интендант… Чернильная твоя душа. Сейчас бой будет, цена твоей бумажки… тьфу! – Не найдя слов, лейтенант зло сплюнул.
– Ты не плюй тут! Не верблюд! Расплевался, понимаешь… Мы с тобой в одном звании, товарищ лейтенант! А за груз я отвечаю… И под трибунал идти не хочу. Сказал – пиши! И все тут… А нас теперь куда? Что мне делать-то? Чем тебе помочь?
– А что ты можешь? Взвод примешь? А то, кроме меня, других командиров-то и нету.
– Не-а, не смогу… Какой из меня командир… Я только на складе и командовал. Но вот стреляю я хорошо. Можно сказать – очень хорошо. На армейские соревнования ездил. И винтовка моя со мной. Давай так, лейтенант. Я с водителем залягу во-о-н там, немного сзади, на пригорочке… Будем немцев в меру сил отстреливать. Только ты патронов отсыпь. И консервов дай, а то мы с сержантом и пожрать не успели…
– Патроны бери. А пожрать и сейчас не успеешь. Видишь – танки разворачиваются? Моли бога, чтобы они тебя не накормили… снарядами…
– Отря-я-д! К бою-ю!
Придерживая кобуру рукой и набычив голову в каске, лейтенант бросился к окопам. Рядом появился мой сержант.
– Ну, что, Андрей? К бою! Не страшно?
Андрей резко замотал головой. Глаза его прыгали по позиции, пытаясь вобрать все. Надо же – интересно ему! Щас ты у меня пропоносишь, херувим ты мой недоделанный…
***
«Я отдал приказ своему взводу развернуться в боевой порядок. У меня, на командирской машине, стоял приемопередатчик «Fu.5». На остальных танках взвода были лишь приемники «Fu.2».Оставив позади чешскую машину из группы управления, четыре «троечки» моего первого взвода не спеша запылили вперед. Туда, где на дистанции примерно в два километра были отчетливо видны срезанные ветки, воткнутые в брустверы окопов противника. Эти Иваны полные идиоты! Они что, хотят нас обмануть этими кустиками? «Осколочным – огонь»! Ударил первый выстрел начатого мною боя. Есть ли у них пушки? Боже, помоги мне и моим ребятам! Пусть их не будет!
Пушки были. Когда мы подошли на дистанцию в четыреста метров, слева зашевелись кусты, и оттуда вылетел язык пламени. Крайний левый танк запнулся и встал.
– Внимание! Орудие слева – четыреста! Осколочными – огонь! – закричал я, зажав тангету. Три танка остановились, повели стволами и одновременно выстрелили. Впереди полетели клочья кустов, поднялась пыль от разрывов.
– Вперед! Броском – вперед! – отдал команду я. – Вилли, быстрее, быстрее!
Наш танк, набирая скорость, вырвался вперед, уклоняясь влево. Это нас и спасло. У правого борта взорвался снаряд. Гулко ударил приоткрытый бортовой люк.
– Хольц! Люки! Вилли – вперед!
Но мы не успели. Следующий снаряд ударил прямо в лобовую броню. Танк содрогнулся и встал. В башне запахло окалиной металла. И еще медью. Это пахла кровь нашего мальчика – нашего радиста… Он был убит наповал отколовшимися от удара снаряда фрагментами брони. Это был его первый бой.
– Вилли, как ты? – Водитель лишь пробурчал что-то окровавленным ртом.
– Унтер-офицер Батлинг, назад! Назад, Вилли, вытягивай нас назад!
Танк дернулся и пошел назад. Проходя мимо подбитой «тройки», я увидел, как ее экипаж перебежками убегает в тыл. Главное – они живы! А танк мы вытащим. Что мне сказать Хорсту?»[7]
***
Во время первой попытки немцев прощупать наши позиции я не стрелял. Бить по смотровым щелям танка? Это даже не смешно. Есть две сорокапятки – вот они пусть и стреляют. Наше дело снайперское – на километре отстрелить комару яйца. Или еще что…– Андрей, давай мне засечки и дистанции…
Андрей снял фуражку и осторожно высунулся из-под кустика с биноклем. Я машинально взглянул на солнце. Сзади, линзы нас не выдадут. Да и линзы-то только на бинокле. На моей трехлинейке оптического прицела не было. Не баре, чай, не диверсанты какие. Просто – ворошиловские стрелки.
Впереди ударили звонкие выстрелы танковых пушек. Разлетелись кусты на бруствере. Немцы подошли ближе, еще ближе… Пора, что ли? Ага! Впереди справа упал самопальный маскировочный плетень, и злобно стукнула сорокапятка. Есть! Крайний танк запнулся и встал. Три остальных танка покрутили стволами и разом ударили по нашей пушке. Там поднялись пыль и черный дым сгоревшей взрывчатки.
Но тут по немцам ударила пушка слева. Перед головным танком поднялся вихрь разрыва. Немец уклонился и налетел лобешником прямо на снаряд, выпущенный из первой пушки. Живы, пушкари! Вот молодца!
Танк дрогнул и встал. Потом заурчал и стал пятиться задом, задом, не подставляя борт. Морда у него была прикопченная. Сорокапятки дали еще по выстрелу, но не попали. Немцы, разорвав дистанцию, уходили. Сбоку, перекатами, тикали танкисты из подбитого танка. Красноармейцы азартно палили по ним, но все было без толку. До них было уже больше пятисот метров. За отходящими немцами, километрах в двух от наших окопов, расположились еще несколько танков. Там, через пылевую вуаль, поблескивали линзы биноклей. Начальство, небось! Самая для нас мишень будет.
– Андрей, кто там стеклом блестит? Дай дистанцию!
Андрей зашевелил лопатками, устраиваясь поудобнее и наблюдая за основной группой немцев.
– Танк, «тройка», видать – командирский… Эк они вокруг него суетятся! Летают просто! Рапорт сдан – рапорт принят! И каблуками – щелк, щелк! Приятно посмотреть.
– Щас я у тебя бинокль отберу… – ласково проинформировал я напарника. – Дистанцию давай, херувим!
– Далеко, Тур… Не возьмешь.
– Я тебе дам «Тур»! Совсем охренел?
– Виноват, товарищ техник-интендант второго ранга! Дистанция до командирского танка немцев около двух километров. Сейчас, сейчас поточнее… Есть! Точнее будет 1850—1900 метров, товарищ техник-интендант второго ранга! По шкале так получается.
– Ты как замерял? По людям?
– Ну, да… А как надо?
– Меряй по танку. У него высота два метра и сантиметров сорок еще будет.
– Замеряю… Сейчас… сейчас… Точно – 1870 метров! Плюс – минус метров десять…
Я в сомнении прикусил губу. Далековато будет… Попасть не то чтобы сложно – вообще проблематично. Ну, да не одни боги на горшке сидят. Где наша не пропадала… Точнее – не попадала! Дед-то попадал ведь…
– Ты что, интендант, решил из винтовки танки бить? Совсем на своем складе ошалел!
– А ты что подкрадываешься, лейтенант? И не бурчи мне под руку. Если твои пушкари на пятьсот метров стрелять не умеют, то придется мне на полтора километра бить. Что там с пушками?
– Целые пока… Трех человек из расчета ранило. Один – плохой. А у меня еще пятерых выбило… Сейчас пушкари сменят позиции, у них сержант там толковый. Да и мы там для них все приготовили. Смотри, сейчас будет еще одна атака. Если что… – лейтенант посмотрел в землю и трудно сглотнул. – Если что – принимай команду. Мне приказано продержаться до темноты. Ночью можешь увести людей. Только ночью! Понял? На свои консервы, перекусите малость…
– Ты это, лейтенант, не усугубляй! Все будет путем! Есть у меня такое предположение. Это, скорее всего, передовая группа. У них задача быстренько рвать вперед, правда – не знаю куда… К Минску, наверное… А может – к мосту какому. Видишь – у них и пехоты-то нет с собой. Одни танки, бронемашины и мотоциклы. Похоже – неполная танковая рота. Точнее – пара взводов и полувзвод управления с командиром роты. Остальные или вышли из строя, или подбиты уже. Третий день война ведь идет… Удержим мы их, ты только пушки береги. Пусть чаще позиции меняют. Стрельнут разок, и кати ее на новое место. Танки слепые, в кустах не увидят. А с пушками мы их не пропустим!
– Хх-э, да ты, брат, просто Кутузов какой! Всю диспозицию Бородинского сражения дал, понимаешь. Может, вперед, в окопы пройдешь, а? Оттуда и руководить битвой сподручнее будет?
– Да нет, – искренне засмущался я, – какой из меня полководец. Ты уж сам, лейтенант. Тебя этому учили. Да, кстати, тебя как зовут-то?
– Суворов, Павел… – Лейтенант смущенно посмотрел на меня и сунул грязную ладонь.
– Во! – восхитился я. – Суворов! А ты говоришь! Иди, иди, генералиссимус! Куй победу пока горячо. А я уж тут, на бугорке да под солнышком… консервы вот опять же… Дай поесть спокойно.
***
«Я не узнаю вас, лейтенант Баумгартен! С вашими неспешными танцами перед этой ниточкой окопов противника, боевая группа потеряла одну машину и еще как минимум час времени. Час! У меня приказ – до 19.00 выйти на рубеж атаки моста, Отто. Выйти и захватить его! Ты это понимаешь? Время, Отто, время! Время решает все! За нами идет вся армия вторжения! Возьми на усиление своего взвода пару Pz.38, и вперед! Прорви мне эту ниточку, Отто! Намотай этих Иванов на гусеницы! Что стоите, лейтенант? Вперед!Я молча козырнул и скатился с танка обер-лейтенанта Касселя. На бегу к своей машине я повторял: «Приказ, приказ – вперед и только вперед! Невзирая ни на что, только вперед!»
– Батлинг, вперед! Взвод, вперед! Скорость! Скорость! Прорвать оборону!
Мой танк шел впереди, по бокам, уступом назад, – еще две «тройки» моего взвода. Чешские танки я поставил по флангам. Их задача – пройти по кромке подступающего к дороге леса и, когда противотанковые пушки русских обнаружат себя, подавить их огнем и броней.
Сейчас Pz.38 немного отстали, они шли напролом по довольно высокому кустарнику и подлеску, и водители волей-неволей сбросили скорость – плохой обзор.
– Кройцманн, отстаешь! Вперед, обергефрайтер, вперед! Ищи пушку!
Впереди наш подбитый танк. Наверное, русский офицер послал к нему солдат с приказом поджечь брошенную машину. Из люков «тройки» идет дым. Пушка безжизненно повисла. Меня охватывает ярость!
– Всем – вперед! Огонь!
Бьют наши пушки. Линия окопов противника покрывается разрывами наших 37-мм снарядов. И в этот самый момент русские пушки начинают стрелять! Видимо, одна пушка русских меня потеряла – моя машина прикрыта нашим подбитым танком. В любом случае – не я, а идущая слева «тройка», под командованием унтер-офицера Остермана, получает снаряд в борт. Я отчетливо вижу, как разорванным блестящим браслетом слетает левая гусеница танка. Катки зарываются в мягкую лесную почву, и танк разворачивает правым бортом к пушке русских. Вспышка на броне! И через долю секунды танк Остермана вздрагивает и взрывается. Никто не спасся…
У меня ломит челюсти.
– Обергефрайтер Кройцманн! Раздави ее!
У Кройцманна нет передатчика. Но его танк после моей команды резко прибавил скорость и пошел на позицию русских артиллеристов. Но что это? Под гусеницей чешского танка раздается взрыв, и машина Кройцманна, сделав полуоборот, зарывается башней в густой подлесок.
Хольц бьет меня по колену.
– Господин лейтенант! Смотрите!
О боже! Справа горит второй Pz.38(t). Мне ничего не остается делать, как только отдать приказ возвращаться на исходные позиции…»[8]
***
Эти два танка, которые шарились по кустам, подбили мы с Андреем. Уж больно резко они дернулись вперед, когда наши сорокапятки открыли огонь. Фактически, немцы зашли во фланг нашим пушкарям, которые вели перестрелку с тремя танками Т-3. Это могло кончиться лишь одним – мы бы потеряли свою артиллерию. Дальше объяснять надо?– Андрей, хватай гранаты! Все помнишь?
Сержант утвердительно кивнул. Рот судорожно сжат, глаза нехорошо прищурились. Ухватив его за плечо, я прямо с нашей лежки на бугорке перенесся в кусты на левом фланге.
– Обратно – сам, понял? Не задерживайся – гранаты кинешь – и назад! Это приказ! – Андрей кивнул. Весь инструктаж он прослушал, роя копытом землю. Ишь, как тебя разобрало-то! После полуторатысячелетней отсидки! – Ну, вперед! Смелее – в кустах танк слепой!
Андрей кинулся навстречу своему танку, а я кинулся в кусты на правый фланг – убивать второй несуразный, высокий драндулет. Несуразный-то он несуразный… Но – опасный, гадюка!
Бросок получился плавный, элегантный и точный. Две гранаты, которые я в спешке связал бинтом из индпакета, рванули как-то глухо и не красочно. Не по-киношному. Но свое дело сделали – у танка моментом слетела гусеница, его крутануло, и он встал, уткнувшись мордой в густой подлесок. Вскрывать его консервным ножом было некогда, и я метнулся назад. Но – пешочком. Хорошо, что мы прыгали в лес из-за спин бойцов, которые сидели в окопе и стрелковых ячейках, и наши кульбиты никто не видел. Но вот возвращаться лучше всего ножками. И я потрусил к окопу, внимательно осматриваясь, чтобы мне не прилетело сзади, от немцев, и спереди – от взвинченных боем бойцов Красной Армии. Вдруг сзади заскрежетал люк танка. И сразу – щелчок пистолетного выстрела. Пуля со смачным «птук» бьет в дерево. Я метнулся вбок, выдергивая наган. Хорошая штука – наган! Метров на пятьдесят уверенно бьет. Вот и сейчас – уверенно ударил. Немецкий танкист, получив свое, проваливается в башню, а я запулил в моторный отсек клубочек огня. А нечего по мне стрелять, недобитки! Резко виляя, ухожу от танка огородами. Треск от меня идет! Батальон напугать можно…
– Эй, эй! Не стрелять! Свои идут! – Я помахал фуражкой и осторожно высунулся из кустов. На меня сразу уставилось несколько винтовок. – Да я это, я… Кошаков! Не стрелять!
– Отставить… – негромко бросил лейтенант. – Кошаков! Ты что там делаешь?
– Да вот, лейтенант, за танками гонялся…
– Слу-у-шай! Так это ты? А я-то все думаю – что это там с танками случилось? Кто шкодит? А ты как туда попал?
– Да я это, Павел, я… Я со своим сержантом… Я же тебе говорил, что на армейские соревнования ездил. А там, как ты знаешь, еще и гранаты бросать надо… Вот и научился. А как попал – так стреляли ведь… Ну, мы с испугу и побежали посмотреть, лесочком-то…
Лейтенант крепко хлопнул меня по плечу.
– Молодец, интендант! Мне бы еще десяток таких интендантов – и пушек не надо!
– Но-но! Не балуй! Я тебе не лошадь, по шее стучать… Пойду я, посмотрю, что там с моим сержантом. Жив ли… Сколько танков пушкари подбили?
– С вашими – уже четыре будет! Красота! Эх, жаль, фотоаппарата нет… Как горят-то хорошо!
Я посмотрел на поле боя. Действительно – прямо напротив нас неспешно разгорался танк, подбитый в первой атаке. За ним, почерневший, с раскрытыми от взрыва боекомплекта люками, чадил другой Т-3. На флангах дымили еще два танка с непривычными очертаниями. Дым несло в сторону немцев. Так-так… Ветер, значит, дует прямо на них. Сноса не будет, либо снос минимальный… Пора бы и за винтарь… Еще одной атаки можно не пережить.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента