Затем достается «русам», которых Мурад Аджи относит к скандинавам. Они у него почти «жидомасоны» – «неприметные руководители и вдохновители всех событий на Руси, их режиссеры, идеологи, умело таящиеся за кулисами политического маскарада. Таковы они всюду, эти колониальные правители в чужой стране, при чужом народе: вроде бы рядом, а не вместе» (с. 78). По Аджи, этнобиологические признаки формируют навсегда любую нацию. Одних – убогими, покорявее, покособочее; других – статными, красивыми, умными и великодушными. На фоне всего человечества эта сверхнация (у Аджи – «китоврасы») постоянно выделяется: «дом на колесах – ни одному народу не удавалось такое придумать» (с. 112). В гостях у народа-изобретателя, по Мураду Аджи, выглядит недоумком «незадачливый грек», который, «входя в терем, так и не понял, как можно столь ловко вытесать бревна и уложить их, чтобы здание казалось круглым. А круглым оно и не было» (с. 118). Затем появляются жадные немцы, точнее германцы, заявившие свои права на Атиллу. Аджи это обидно, как он разясняет потому, что они «потомки… тех самых кельтов, которых нещадно громил Атилла» (с. 134). Следующая «плюха» отвешивается англичанам в лице Редьярда Киплинга (Нобелевского, кстати, лауреата), который, оказывается, смеялся над собой и «себя выставлял невеждой», поскольку, оказывается, англичане – это смесь тюрок («людей Атиллы») и кельтов (с. 156). Перед «плюхой» Мурад Аджи очень по джентельменски одалживается у «невежды-лауреата» цитаткой про русских, конечно гаденькой: «Всякий русский – милейший человек, покуда не напьется…». Но в этой фразе смысл не пропадает и без одного лишнего слова: выражение «Всякий – милейший человек, покуда не напьется» не менее справедливо.
Между прочим, довольно неприлично высказывается Мурад Аджи по поводу армян и их национального героя Григориса Просветителя. Пишет, что «по молодости или в силу национальных особенностей характера он не всегда соблюдал необходимый такт в общении со степняками-тенгрианами» (с. 207). Мало ему того, что выдумал каких-то «тенгриан», он поместил «степняков» в горах Кавказа. Противно читать так, что даже комментировать не хочется, так же как поклеп на евреев (не мог без него обойтись): «Именно великодушие кипчаков спасло тогда (в VI в.) еврейский народ от неминуемой гибели, на которую его обрекли европейцы… даже евреи не вспоминают о своем спасении, наоборот, они рисуют своих спасителей злодеями» (с. 245). Европейцы – «юдофобы» задеты здесь как бы походя, но вскоре всем им: славянам, грекам, римлянам – припишет легкий мыслью Мурад Аджи патологическое тугодумие. За что? За то, что медленно усваивали принесенное китоврасами «древлеправославие» (с. 254).
На фоне всего этого повеселее воспринимается такой пассаж: «Китайцев кипчаки много веков рассматривали как своих рабов и данников» (с. 245–246). Это напоминает анекдот про то, как некто переводил через границу слона, привязав к нему кусок хлеба: «Уже и бутерброд с собой захватить нельзя». У Мурада Аджи как раз такого рода «кипчакско-китайский бутерброд» (специально для Мурада – кипчаки в нем не слон). Ну зачем, зачем издевается он над кочевниками евразийских степей? Зачем заставляет косо смотреть на выдуманное прошлое нескольких народов, невежественно слитых им в один? Воистину, прославленный ТАКИМ способом народ так велик, что ни в какие ворота не лезет! Ну выдумал бы себе планету, населил и потешался. Хотя бы вреда не приносил.
И снова, и снова оскорбления историков России. Историки, как известно, кто? – дурачье. Их история раскола – «венец лжи» (с. 251); сочинения лучших исследователей – «абракадабра, именуемая русской историей, где ложь, невежество и лесть – все смешалось» (с. 288). При всем этом Аджи изображает благородное негодование, когда комментирует материал о предательстве половцев: «Стоит, видимо, отметить, что «предательство», «трусость», «вероломство», которые едва ли не обязательны для российских трудов о народе Степи, не из научного лексикона» (с. 297). Типун вам на язык, Мурад Аджи! На свою бы книжку посмотрели – такой лексикон, хоть топор вешай. А вы читали хотя бы «Историю России» Вернадского или труды его единомышленников – евразийцев? Ну хоть знаете правило: «Не обобщай и обобщен не будешь!»?
Но евразиийцы говорили о наследстве «Великой степи», перенимавшемся в основном в эпоху Золотой Орды, а Мурад Аджи считает, что «все ужасы, которыми столь богата российская история, в ту пору исходили уже не от монголов и не от мифических «татар», а от русских» (с. 306). При этом досталось и Батыю, «нанесшему степнякам самый страшный удар», «обезглавившего степную культуру» (с. 322). И все-таки на завершающем витке: «Как собака тянется к руке хозяина, так и степняки (со времен Золотой Орды) тянулись сперва к монголам, потом начали лизать руки москалям. Конечно, монголы были сильны, за ними был покоренный Китай с его техническими новинками… Но русские то…» (с. 303). – «Русь, сняв лапти, вышла из дремучих лесов на простор медународных отношений. И, примерив кипчакские сапоги (тут можно дать простор фантазии – сколько обретает человек, примерив наконец-то кипчакские сапоги; но наш Аджи лаконичен), заимствовала многие новые слова вслед за новыми для себя ремеслами» (с. 310). Казалось, совсем русские – пропащий народ. Хуже них только… сами «кипчаки», превратившиеся «в страну рабов», «в прислужников» (с. 303). Э-эх, милай! Так для чего ж ты затевал эту книгу, если в итоге так грязно полил своих предков? Что стоит трескотня всех твоих фраз после такого вывода? Да и сам ты кто – раб?
А вот если бы по одному представителю от оскорбленных народов хотя бы по разу дали розгой по мягкому месту Аджи (если им не противно будет), то много бы еще дури из него повыбили.
ЖЕЛЕЗНАЯ ЛОГИКА
…И ПРОСТО НЕВЕЖЕСТВО
Между прочим, довольно неприлично высказывается Мурад Аджи по поводу армян и их национального героя Григориса Просветителя. Пишет, что «по молодости или в силу национальных особенностей характера он не всегда соблюдал необходимый такт в общении со степняками-тенгрианами» (с. 207). Мало ему того, что выдумал каких-то «тенгриан», он поместил «степняков» в горах Кавказа. Противно читать так, что даже комментировать не хочется, так же как поклеп на евреев (не мог без него обойтись): «Именно великодушие кипчаков спасло тогда (в VI в.) еврейский народ от неминуемой гибели, на которую его обрекли европейцы… даже евреи не вспоминают о своем спасении, наоборот, они рисуют своих спасителей злодеями» (с. 245). Европейцы – «юдофобы» задеты здесь как бы походя, но вскоре всем им: славянам, грекам, римлянам – припишет легкий мыслью Мурад Аджи патологическое тугодумие. За что? За то, что медленно усваивали принесенное китоврасами «древлеправославие» (с. 254).
На фоне всего этого повеселее воспринимается такой пассаж: «Китайцев кипчаки много веков рассматривали как своих рабов и данников» (с. 245–246). Это напоминает анекдот про то, как некто переводил через границу слона, привязав к нему кусок хлеба: «Уже и бутерброд с собой захватить нельзя». У Мурада Аджи как раз такого рода «кипчакско-китайский бутерброд» (специально для Мурада – кипчаки в нем не слон). Ну зачем, зачем издевается он над кочевниками евразийских степей? Зачем заставляет косо смотреть на выдуманное прошлое нескольких народов, невежественно слитых им в один? Воистину, прославленный ТАКИМ способом народ так велик, что ни в какие ворота не лезет! Ну выдумал бы себе планету, населил и потешался. Хотя бы вреда не приносил.
И снова, и снова оскорбления историков России. Историки, как известно, кто? – дурачье. Их история раскола – «венец лжи» (с. 251); сочинения лучших исследователей – «абракадабра, именуемая русской историей, где ложь, невежество и лесть – все смешалось» (с. 288). При всем этом Аджи изображает благородное негодование, когда комментирует материал о предательстве половцев: «Стоит, видимо, отметить, что «предательство», «трусость», «вероломство», которые едва ли не обязательны для российских трудов о народе Степи, не из научного лексикона» (с. 297). Типун вам на язык, Мурад Аджи! На свою бы книжку посмотрели – такой лексикон, хоть топор вешай. А вы читали хотя бы «Историю России» Вернадского или труды его единомышленников – евразийцев? Ну хоть знаете правило: «Не обобщай и обобщен не будешь!»?
Но евразиийцы говорили о наследстве «Великой степи», перенимавшемся в основном в эпоху Золотой Орды, а Мурад Аджи считает, что «все ужасы, которыми столь богата российская история, в ту пору исходили уже не от монголов и не от мифических «татар», а от русских» (с. 306). При этом досталось и Батыю, «нанесшему степнякам самый страшный удар», «обезглавившего степную культуру» (с. 322). И все-таки на завершающем витке: «Как собака тянется к руке хозяина, так и степняки (со времен Золотой Орды) тянулись сперва к монголам, потом начали лизать руки москалям. Конечно, монголы были сильны, за ними был покоренный Китай с его техническими новинками… Но русские то…» (с. 303). – «Русь, сняв лапти, вышла из дремучих лесов на простор медународных отношений. И, примерив кипчакские сапоги (тут можно дать простор фантазии – сколько обретает человек, примерив наконец-то кипчакские сапоги; но наш Аджи лаконичен), заимствовала многие новые слова вслед за новыми для себя ремеслами» (с. 310). Казалось, совсем русские – пропащий народ. Хуже них только… сами «кипчаки», превратившиеся «в страну рабов», «в прислужников» (с. 303). Э-эх, милай! Так для чего ж ты затевал эту книгу, если в итоге так грязно полил своих предков? Что стоит трескотня всех твоих фраз после такого вывода? Да и сам ты кто – раб?
А вот если бы по одному представителю от оскорбленных народов хотя бы по разу дали розгой по мягкому месту Аджи (если им не противно будет), то много бы еще дури из него повыбили.
ЖЕЛЕЗНАЯ ЛОГИКА
Весьма любопытно проследить, как отдельные невежественные пассажи складываются у Мурада Аджи в цельную антисистему, согласно которой не подмытые из кумгана бесштанные европейцы бегут падать на колени перед высокоцивилизованными захватчиками-кентаврами. Логика Аджи настолько отличается от того, что обычно называют логикой, что должна быть увековечена в отдельном труде. Здесь же мы только приведем примеры наиболее «научных» рассуждений.
Вот, например, силлогизм (с. 31): «Карамзин был по происхождению крымским татарином», следовательно, «тюркский язык он, конечно, знал,…». Сразу отметим, что не «крымским татарином», а из крымско-татарского рода XVI века (могли быть и турки, и армяне), и не тюркский язык (такого нет, как нет «европейского» или «африканского» языка), а, наверное, татарский. После этого обратим внимание читателя на то, что никакой прямой информации о знании Карамзиным татарского языка не найдено. Теперь задумаемся: почему из посылки «происхождение из крымско-татарского рода» должно обязательно следовать «знание языка»? Пропущено важное звено: «все, у кого предки из крымско-татарского рода, знают татарский язык». Но оно очевидно не истинно. В логике это называют «мнимое следование», где слова-связки «следовательно», «итак», «таким образом» и им подобные заменяют реальное следование. В соответствующих учебниках отмечено, что такую ошибку часто допускают те, кто не знаком с правилами логики и полагается на свой здравый смысл и интуицию.[32] Здравый смысл Мурада Аджи еще не раз проделывает подобные псевдологические «па»: на с. 64 доказательство «тезиса», что украинцы – не славяне, а кипчаки, строится так: «другие „русские“ славяне не носят папах, как степняки, не носят сапог, шаровар, косовороток» и даже «не поют таких задушевных песен, как степняки, не показывают таких зажигательных и выразительных танцев, как степняки»! Пропущено важное звено: «все кто носит папахи (косоворотки и т. п.) – не славяне, а кипчаки.» Но это ложное утверждение – взгляните хотя бы на народы Кавказа! И, собственно, почему русские-то не носят? Спросим одного из лучших современных специалистов по русскому костюму Р.М. Кирсанову.[33] Вот про косоворотку: «…русская традиционная мужская рубашка… Название собственно русское, и до сер. 19 в. такую рубаху называли „с косым воротом“ или „русская рубаха“. А вот и про папаху: „Название заимствовано через азербайджанское рарах… Головной убор мехом наружу сначала усвоили казаки на рубеже 18–19 вв.“. Опять не тюркское, не кипчакское происхождение… Ну а про песни и танцы – на вкус и цвет, как известно, товарища нет.
Вот еще пример: Мурад Аджи считает, что в истории Европы есть «провал»: найденные документы написаны либо до VIII, либо после XV века. Даже если допустить, что это так (а это, честно говоря, не так), то из этого вовсе не следует, что его заполняли уничтоженные документы на «тюркском» языке (с. 155). Пропущена далекая от истины «аджиевская посылка»: «если документов не существует, то они были на тюркском языке и уничтожены». Прямо как в пародии на Конан-Дойля: «Эту записку, Ватсон, писала женщина! На ней нет следа от кружки с пивом!».
Умозаключение «в хрониках Древнего Киева наверняка были миниатюры» выводится из суждения «не могли не быть» (с. 73). Это чудная иллюстрация для раздела учебника «порочный круг в доказательстве». Тезис не отличается от аргумента, который по логике «должен быть суждением, истинность которого доказана самостоятельно, независимо от тезиса».[34] Примерно по такому же принципу строится умозаключение «а он, конечно, был кипчаком. Именно кипчаком!», потому что, «его поступок типичен для кипчаков…». (с. 100).
На с. 216 наш тонкий логик пишет, будто весь материальный мир христианства («иконы, иконостасы, храмы с их неповторимой архитектурой, лампады, ладан, парчовые одежды священников, молитвы с земными поклонами» и т. п.) – это внешние атрибуты «тенгрианства», и они сами собой доказывают, «принятие новым христианством тюркского – тенгрианского – канона». «Других доказательств, – добавляет Аджи, – тут и быть не может». Но раз так, то ничего не доказано: Мурад Аджи опять лишь иллюстрирует типичную логическую ошибку, именуемую «ложность оснований» или «основное заблуждение»: в качестве основного аргумента «берутся не истинные, а ложные суждения, которые выдают или пытаются выдать за истинные».[35]
Несравнимое ни с кем величие Атиллы Мурад Аджи устанавливает по одному восхищенному утверждению «сановника Ромула» и добавляет: «Надо ли комментировать сказанное? Зачем?» (с. 97). А затем, что и это – пример логической ошибки в индуктивном умозаключении, называющийся «поспешное обобщение». Для настоящего обобщения Мураду Аджи надо бы рассмотреть побольше суждений об Атилле, но этого ему сделать было явно недосуг. Аналогично строится такое положение: «Гипотезу о том, будто новая религия сама пробила себе путь в души язычников, вряд ли можно даже рассматривать как серьезную, потому что вся история религий убеждает как раз в обратном» (с. 198). Казалось бы, вот сейчас начнется приведение фактов, из которых Мурад Аджи сделал обобщения… Увы! Наш знатный религиовед сначала ссылается почему-то на крестовые походы (они-то каким язычникам привили веру?), а затем окончательно запутывается, приравнивая религию к идеологии: область веры к элементу, как он сам признает, «политики, элементу власти».
Впрочем, умение обобщать Мурада Аджи заставляет задуматься над трудностями, с которыми ему удаются некоторые мыслительные операции. Захотелось ему почему-то объявить, что Георгий Победоносец и Григорис Просветитель – одно и то же лицо. Вот единственный довод: «Судьба молодого Георгия-воина и судьба армянского епископа Григориса на удивление сходны: и один и другой вскоре после подвига умерли мученической смертью.» (с. 206). Ленин и Хрущев – оба были лысыми и руководили Советским государством в XX веке. Современники Гитлер и Чаплин носили одинаковые усики. Собака Белка и Юрий Гагарин – оба летали в космос. Мурад Аджи и Лев Толстой – оба создали книги на русском языке. Каждый из восьми имеет голову, две передние и две задние конечности… Называется это «ошибка в умозаключениях по аналогии».[36] С похожей ошибки, кстати, начинается славословное предисловие к книге, смысл которого примерно такой: Л.Н. Гумилева не понимали и считали шарлатаном, а теперь он признан великим ученым и его книги издаются массовыми тиражами; Мурада Аджи тоже не понимают, в его книге тоже «далеко не все бесспорно» (с. 10–11) – следовательно, дорогой читатель… Ну, смелее, смелее! Правильно! Типичная ошибка в умозаключении по аналогии.
Специфическая логика Мурада Аджи такова, что он вполне может заявить: «Все мои нелепости, не разобранные критикой – правда! Поэтому критики их и не коснулись». Поэтому сделаем торжественное заявление: нелепостей у Мурада Аджи столько, что все охватить просто невозможно. И их, нетронутых, еще осталось в книге полным-полно.
Вот, например, силлогизм (с. 31): «Карамзин был по происхождению крымским татарином», следовательно, «тюркский язык он, конечно, знал,…». Сразу отметим, что не «крымским татарином», а из крымско-татарского рода XVI века (могли быть и турки, и армяне), и не тюркский язык (такого нет, как нет «европейского» или «африканского» языка), а, наверное, татарский. После этого обратим внимание читателя на то, что никакой прямой информации о знании Карамзиным татарского языка не найдено. Теперь задумаемся: почему из посылки «происхождение из крымско-татарского рода» должно обязательно следовать «знание языка»? Пропущено важное звено: «все, у кого предки из крымско-татарского рода, знают татарский язык». Но оно очевидно не истинно. В логике это называют «мнимое следование», где слова-связки «следовательно», «итак», «таким образом» и им подобные заменяют реальное следование. В соответствующих учебниках отмечено, что такую ошибку часто допускают те, кто не знаком с правилами логики и полагается на свой здравый смысл и интуицию.[32] Здравый смысл Мурада Аджи еще не раз проделывает подобные псевдологические «па»: на с. 64 доказательство «тезиса», что украинцы – не славяне, а кипчаки, строится так: «другие „русские“ славяне не носят папах, как степняки, не носят сапог, шаровар, косовороток» и даже «не поют таких задушевных песен, как степняки, не показывают таких зажигательных и выразительных танцев, как степняки»! Пропущено важное звено: «все кто носит папахи (косоворотки и т. п.) – не славяне, а кипчаки.» Но это ложное утверждение – взгляните хотя бы на народы Кавказа! И, собственно, почему русские-то не носят? Спросим одного из лучших современных специалистов по русскому костюму Р.М. Кирсанову.[33] Вот про косоворотку: «…русская традиционная мужская рубашка… Название собственно русское, и до сер. 19 в. такую рубаху называли „с косым воротом“ или „русская рубаха“. А вот и про папаху: „Название заимствовано через азербайджанское рарах… Головной убор мехом наружу сначала усвоили казаки на рубеже 18–19 вв.“. Опять не тюркское, не кипчакское происхождение… Ну а про песни и танцы – на вкус и цвет, как известно, товарища нет.
Вот еще пример: Мурад Аджи считает, что в истории Европы есть «провал»: найденные документы написаны либо до VIII, либо после XV века. Даже если допустить, что это так (а это, честно говоря, не так), то из этого вовсе не следует, что его заполняли уничтоженные документы на «тюркском» языке (с. 155). Пропущена далекая от истины «аджиевская посылка»: «если документов не существует, то они были на тюркском языке и уничтожены». Прямо как в пародии на Конан-Дойля: «Эту записку, Ватсон, писала женщина! На ней нет следа от кружки с пивом!».
Умозаключение «в хрониках Древнего Киева наверняка были миниатюры» выводится из суждения «не могли не быть» (с. 73). Это чудная иллюстрация для раздела учебника «порочный круг в доказательстве». Тезис не отличается от аргумента, который по логике «должен быть суждением, истинность которого доказана самостоятельно, независимо от тезиса».[34] Примерно по такому же принципу строится умозаключение «а он, конечно, был кипчаком. Именно кипчаком!», потому что, «его поступок типичен для кипчаков…». (с. 100).
На с. 216 наш тонкий логик пишет, будто весь материальный мир христианства («иконы, иконостасы, храмы с их неповторимой архитектурой, лампады, ладан, парчовые одежды священников, молитвы с земными поклонами» и т. п.) – это внешние атрибуты «тенгрианства», и они сами собой доказывают, «принятие новым христианством тюркского – тенгрианского – канона». «Других доказательств, – добавляет Аджи, – тут и быть не может». Но раз так, то ничего не доказано: Мурад Аджи опять лишь иллюстрирует типичную логическую ошибку, именуемую «ложность оснований» или «основное заблуждение»: в качестве основного аргумента «берутся не истинные, а ложные суждения, которые выдают или пытаются выдать за истинные».[35]
Несравнимое ни с кем величие Атиллы Мурад Аджи устанавливает по одному восхищенному утверждению «сановника Ромула» и добавляет: «Надо ли комментировать сказанное? Зачем?» (с. 97). А затем, что и это – пример логической ошибки в индуктивном умозаключении, называющийся «поспешное обобщение». Для настоящего обобщения Мураду Аджи надо бы рассмотреть побольше суждений об Атилле, но этого ему сделать было явно недосуг. Аналогично строится такое положение: «Гипотезу о том, будто новая религия сама пробила себе путь в души язычников, вряд ли можно даже рассматривать как серьезную, потому что вся история религий убеждает как раз в обратном» (с. 198). Казалось бы, вот сейчас начнется приведение фактов, из которых Мурад Аджи сделал обобщения… Увы! Наш знатный религиовед сначала ссылается почему-то на крестовые походы (они-то каким язычникам привили веру?), а затем окончательно запутывается, приравнивая религию к идеологии: область веры к элементу, как он сам признает, «политики, элементу власти».
Впрочем, умение обобщать Мурада Аджи заставляет задуматься над трудностями, с которыми ему удаются некоторые мыслительные операции. Захотелось ему почему-то объявить, что Георгий Победоносец и Григорис Просветитель – одно и то же лицо. Вот единственный довод: «Судьба молодого Георгия-воина и судьба армянского епископа Григориса на удивление сходны: и один и другой вскоре после подвига умерли мученической смертью.» (с. 206). Ленин и Хрущев – оба были лысыми и руководили Советским государством в XX веке. Современники Гитлер и Чаплин носили одинаковые усики. Собака Белка и Юрий Гагарин – оба летали в космос. Мурад Аджи и Лев Толстой – оба создали книги на русском языке. Каждый из восьми имеет голову, две передние и две задние конечности… Называется это «ошибка в умозаключениях по аналогии».[36] С похожей ошибки, кстати, начинается славословное предисловие к книге, смысл которого примерно такой: Л.Н. Гумилева не понимали и считали шарлатаном, а теперь он признан великим ученым и его книги издаются массовыми тиражами; Мурада Аджи тоже не понимают, в его книге тоже «далеко не все бесспорно» (с. 10–11) – следовательно, дорогой читатель… Ну, смелее, смелее! Правильно! Типичная ошибка в умозаключении по аналогии.
Специфическая логика Мурада Аджи такова, что он вполне может заявить: «Все мои нелепости, не разобранные критикой – правда! Поэтому критики их и не коснулись». Поэтому сделаем торжественное заявление: нелепостей у Мурада Аджи столько, что все охватить просто невозможно. И их, нетронутых, еще осталось в книге полным-полно.
…И ПРОСТО НЕВЕЖЕСТВО
По мере углубления в книгу все чаще и чаще наступает отчаяние – нет сил комментировать то, что является прямым незнанием, как бы «между прочим» ловко ввинчиваемым в доказательства или швыряющимся на стол с хлесткостью козырной карты. Остается лишь пополнять и пополнять печальный синодик аджиевского незнания. Итак…
Неправда, что «первое самое древнее письменное свидетельство, где упомянут народ «русы», – это «Бертинские анналы» в 839 году (с. 22). На самом деле этот этноним упомянут в сирийской хронике VI века псевдо-Захария Митиленского. Там говорилось, что сильный и рослый народ племени Русь обитал в первой половине VI века севернее Азовского моря, где-то по Дону или за Доном.[37]
Неправда, что «вплоть до начала XVI века (!) Центральная Европа говорила и писала по-тюркски» (с. 103). Центральная Европа, скажем честно, называлась тогда (в XII–XV вв.) Священная Римская империя. Церковь и государство в ней прекрасно обходились латинским языком. Гуситы Чехии повергали своих противников в ужас песнями на чешском язые. Германская политическая лексика той эпохи («курфюрст», «рейхстаг», «ландтаг» и т. д.), так же как и народные шутки – «шванки», дает представление о языке Германии. Великий Данте Алигьери (1265–1321) считается создателем итальянского литературного языка, в основе которого лежало наречие Флорентийской области.
Неправда, что «В Греции, в Риме строили только суда, а не сухопутные средства передвижения. В глубинной полудикой Европе не было сфер интересов у этих цивилизованных стран. Суда и только суда приносили им (европейцам) силы – суда раздвигали границы…» (с. 111). Достаточно открыть томик «История открытия и исследования Европы» (М., 1970. с. 37 и далее), чтобы прочитать, как римляне завоевывали нынешние Испанию, Францию и Британию, ходили в дальние походы и по лесным чащобам Германии, и по Карпатским горам…
Неправда, что дорог в Римской империи «было от силы две-три, по которым изредка проползали допотопные колымаги» (с. 111), и что на этом фоне казались чудом разума «технически… совершеннейшие изобретения той поры» – брички степняков (с. 112). Оставим в стороне значение слова «колымага» («громоздкая карета»), даже модернизирующее культуру античности. Египетские повозки со спицами в колесах датируются 2700 годом до н. э.[38] Двухколесные повозки (грузовые, с большим диаметром колес, и военные колесницы) известны Европе еще с крито-микенских времен (примерно 1600–1200 годы до н. э.); четырехколесные повозки распространяются «только» в связи со строительством дорог в III веке до н. э, но в них уже применяются рессоры такого качества, что пассажир мог не только спокойно читать, но и стенографировать! Греки к тому же использовали еще и повозки с подвижным сочлененным двойным остовом. Все это сохранилось на монетах, рельефах, колоннах…[39] В Одесском археологическом музее можно увидеть глиняную модель из скифского кургана – четырехколесную кибитку с верхом. Длина же сети основных римских дорог (мощеных «шоссе» и грунтовых «трактов») в Европе (без ответвлений 2-го и 3-го порядков) составляла 80 тысяч километров! Были дороги через пустыни и горы – через Альпы, например, целых девять.
Неправда, что «Дешт-и-кипчак была первой в Европе страной, которая не зависела от морской погоды, в ней были свои законы и правила» (с. 113). Даже если отрешиться от мифологичности существования такой страны и убрать всю громоздкость фразы (не так много стран вообще зависит от морской погоды), то можно только подивиться, как это вовремя «забыл» Аджи зависевший от Нила и Пустыни Египет, древних «допотопных» шумеров, скотовотов хеттов, иньский Китай, индскую цивилизацию…
Неправда, что «судя по всему войлочной обработки шерсти европейцы тогда (в V веке) не знали» (с. 119). Вся древняя Италия от раба до сенатора одевалась в шерстяные ткани, стада италийских овцеводов исчислялись миллионами голов, кроме того, использовались козья и верблюжья шерсть. Трагически созданный природой заповедник античной цивилизации – Помпеи был как раз одним из крупных центров шерстяной промышленности. Фрески в Помпеях показывают всю технологию обработки шерсти.[40] А «войлочная обработка шерсти», или, говоря проще, валяние шерсти, являлось и является всего-навсего первым этапом работы по изготовлению сукна. Поэтому горделивое восклицание Мурада Аджи не добавляет, а убавляет аргументы в пользу превосходства кочевой цивилизации.
Неправда, причем злостная, что «европейцы в ту пору (в V веке) ели руками, они не знали столовых приборов, которыми пользовались степняки. Ложка, вскоре, правда, нашла распространение в Европе, а вилка прижилась там не ранее XIII–XIV веков.» (с. 127). В работах по культуре античности довольно подробно описываются столовые приборы. В Риме, например, гости пользовались ножом, зубочисткой и ложками разных размеров: от крупных до заостренных мелких, приспособленных для еды яиц и моллюсков. Вилки крупных размеров использовались на кухне для разделки больших кусков мяса – этим занимались рабы, за стол мясо подавалось уже нарезанным.[41] Более того, нет никаких свидетельств того, что «аджиевы степняки» пользовались вилкой или зубочисткой.
Неправда, что американец Ричард Пайпс – «современный зарубежный историк Древней Руси» (с. 70). Это один из крупнейших западных историков-советологов, чьи научные интересы как бы вращаются вокруг революций 1917 года (основные работы «Либерал слева – П. Струве», «Россия при старом режиме», «Русская революция», «Россия при большевиках»).
Неправда, что на вооружении кипчаков были шашки – «изогнутые сабли – шешке» (с. 124 и 128). Во-первых, это как раз саблю можно с натяжкой назвать «изогнутой шашкой», во-вторых, «шашка» слово кавказское и означает «длинный нож» («са`шхо»). А на вооружении кочевников начала тысячелетия были как раз сабли.[42]
Неправда, что «кипчаки» придумали стремена (с. 128). Первые изображения стремян найдены в Индии и их относят ко II веку н. э.[43]
Дважды невежество утверждать, что в 1204 году «по улицам Константинополя будут гулять римские легионеры» (с. 57). Во-первых, европейской Римской империи с ее легионерами (которую имеет в виду автор) к тому времени уже почти восемь столетий как не существовало. Во-вторых, сами византийцы называли себя «ромеями», то есть «римлянами», и поэтому римские воины на улицах Константинополя ничего страшного не представляли. После этого лишь небольшим недочетом кажется вера автора в то, что существовали «крестоносцы, уходившие… громить Рим» (с. 138).
Неправда, что Псалтырь – «один из древнейших текстов Библии»: это поэтический сборник, который вырастал постепенно и «вошел в канон еврейских священных книг уже сравнительно поздно», видимо подвергшись строгой редакции.[44] Точно также неправда, что это «главный устав церкви» (с. 222).
Неправда, что 200 000 лет назад на Алтае люди были, а в Европе в ту пору их «кажется, не было» (с. 169). Во-первых, древнейшие находки человеческих черепов в Европе дают дату аж в миллион лет. Наиболее ранняя индустрия ручных рубил в Европе названа Аббевиль, по месту первых находок (на реке Сомма). Датировка вследствие древности является примерной, но относится к эпохе второго оледенения, то есть к периоду 476 000–435 000 лет тому назад.[45] Во-вторых, Homo sapiens вообще появился, по одним данным, 40, по другим 80 тысяч лет назад (в зависимости от того, относить ли к нему неандертальца, но споры в этой области Мураду Аджи просто неведомы). Это означает, что никаких терминов «алтайский народ», тем более «тюркский корень» (С. 169) к питекантропам (для Аджи переведем с греческого – «обезьянолюдям») – а именно так назывались предки человека, жившие 500 000 лет назад и изготавливавшие каменные рубила, – применять просто невозжно. Ко всему прочему добавим, что упоминаемая Аджи Улалинка считается северной границей рассения древнейших людей. А к югу территория рассеяния захватывает всю Индию, весь Китай, Индокитай, к юго-западу – всю Азию, всю Африку. К западу же территория распространяется на Кавказ и на всю континентальную Европу.[46]
Невежество утверждать, да еще, как минимум, три раза, что Дж. Флетчер – «английский историк позднего средневековья» (с. 52, 298, 334). Джайлс (или Джильс) Флетчер был не историком, а современником описываемых событий – английским послом в России в 1588–1589 годах. Его записки называются «О государстве Русском или образ правления русского царя» и вышли в Лондоне в 1591 году.
Неправда, что «первое самое древнее письменное свидетельство, где упомянут народ «русы», – это «Бертинские анналы» в 839 году (с. 22). На самом деле этот этноним упомянут в сирийской хронике VI века псевдо-Захария Митиленского. Там говорилось, что сильный и рослый народ племени Русь обитал в первой половине VI века севернее Азовского моря, где-то по Дону или за Доном.[37]
Неправда, что «вплоть до начала XVI века (!) Центральная Европа говорила и писала по-тюркски» (с. 103). Центральная Европа, скажем честно, называлась тогда (в XII–XV вв.) Священная Римская империя. Церковь и государство в ней прекрасно обходились латинским языком. Гуситы Чехии повергали своих противников в ужас песнями на чешском язые. Германская политическая лексика той эпохи («курфюрст», «рейхстаг», «ландтаг» и т. д.), так же как и народные шутки – «шванки», дает представление о языке Германии. Великий Данте Алигьери (1265–1321) считается создателем итальянского литературного языка, в основе которого лежало наречие Флорентийской области.
Неправда, что «В Греции, в Риме строили только суда, а не сухопутные средства передвижения. В глубинной полудикой Европе не было сфер интересов у этих цивилизованных стран. Суда и только суда приносили им (европейцам) силы – суда раздвигали границы…» (с. 111). Достаточно открыть томик «История открытия и исследования Европы» (М., 1970. с. 37 и далее), чтобы прочитать, как римляне завоевывали нынешние Испанию, Францию и Британию, ходили в дальние походы и по лесным чащобам Германии, и по Карпатским горам…
Неправда, что дорог в Римской империи «было от силы две-три, по которым изредка проползали допотопные колымаги» (с. 111), и что на этом фоне казались чудом разума «технически… совершеннейшие изобретения той поры» – брички степняков (с. 112). Оставим в стороне значение слова «колымага» («громоздкая карета»), даже модернизирующее культуру античности. Египетские повозки со спицами в колесах датируются 2700 годом до н. э.[38] Двухколесные повозки (грузовые, с большим диаметром колес, и военные колесницы) известны Европе еще с крито-микенских времен (примерно 1600–1200 годы до н. э.); четырехколесные повозки распространяются «только» в связи со строительством дорог в III веке до н. э, но в них уже применяются рессоры такого качества, что пассажир мог не только спокойно читать, но и стенографировать! Греки к тому же использовали еще и повозки с подвижным сочлененным двойным остовом. Все это сохранилось на монетах, рельефах, колоннах…[39] В Одесском археологическом музее можно увидеть глиняную модель из скифского кургана – четырехколесную кибитку с верхом. Длина же сети основных римских дорог (мощеных «шоссе» и грунтовых «трактов») в Европе (без ответвлений 2-го и 3-го порядков) составляла 80 тысяч километров! Были дороги через пустыни и горы – через Альпы, например, целых девять.
Неправда, что «Дешт-и-кипчак была первой в Европе страной, которая не зависела от морской погоды, в ней были свои законы и правила» (с. 113). Даже если отрешиться от мифологичности существования такой страны и убрать всю громоздкость фразы (не так много стран вообще зависит от морской погоды), то можно только подивиться, как это вовремя «забыл» Аджи зависевший от Нила и Пустыни Египет, древних «допотопных» шумеров, скотовотов хеттов, иньский Китай, индскую цивилизацию…
Неправда, что «судя по всему войлочной обработки шерсти европейцы тогда (в V веке) не знали» (с. 119). Вся древняя Италия от раба до сенатора одевалась в шерстяные ткани, стада италийских овцеводов исчислялись миллионами голов, кроме того, использовались козья и верблюжья шерсть. Трагически созданный природой заповедник античной цивилизации – Помпеи был как раз одним из крупных центров шерстяной промышленности. Фрески в Помпеях показывают всю технологию обработки шерсти.[40] А «войлочная обработка шерсти», или, говоря проще, валяние шерсти, являлось и является всего-навсего первым этапом работы по изготовлению сукна. Поэтому горделивое восклицание Мурада Аджи не добавляет, а убавляет аргументы в пользу превосходства кочевой цивилизации.
Неправда, причем злостная, что «европейцы в ту пору (в V веке) ели руками, они не знали столовых приборов, которыми пользовались степняки. Ложка, вскоре, правда, нашла распространение в Европе, а вилка прижилась там не ранее XIII–XIV веков.» (с. 127). В работах по культуре античности довольно подробно описываются столовые приборы. В Риме, например, гости пользовались ножом, зубочисткой и ложками разных размеров: от крупных до заостренных мелких, приспособленных для еды яиц и моллюсков. Вилки крупных размеров использовались на кухне для разделки больших кусков мяса – этим занимались рабы, за стол мясо подавалось уже нарезанным.[41] Более того, нет никаких свидетельств того, что «аджиевы степняки» пользовались вилкой или зубочисткой.
Неправда, что американец Ричард Пайпс – «современный зарубежный историк Древней Руси» (с. 70). Это один из крупнейших западных историков-советологов, чьи научные интересы как бы вращаются вокруг революций 1917 года (основные работы «Либерал слева – П. Струве», «Россия при старом режиме», «Русская революция», «Россия при большевиках»).
Неправда, что на вооружении кипчаков были шашки – «изогнутые сабли – шешке» (с. 124 и 128). Во-первых, это как раз саблю можно с натяжкой назвать «изогнутой шашкой», во-вторых, «шашка» слово кавказское и означает «длинный нож» («са`шхо»). А на вооружении кочевников начала тысячелетия были как раз сабли.[42]
Неправда, что «кипчаки» придумали стремена (с. 128). Первые изображения стремян найдены в Индии и их относят ко II веку н. э.[43]
Дважды невежество утверждать, что в 1204 году «по улицам Константинополя будут гулять римские легионеры» (с. 57). Во-первых, европейской Римской империи с ее легионерами (которую имеет в виду автор) к тому времени уже почти восемь столетий как не существовало. Во-вторых, сами византийцы называли себя «ромеями», то есть «римлянами», и поэтому римские воины на улицах Константинополя ничего страшного не представляли. После этого лишь небольшим недочетом кажется вера автора в то, что существовали «крестоносцы, уходившие… громить Рим» (с. 138).
Неправда, что Псалтырь – «один из древнейших текстов Библии»: это поэтический сборник, который вырастал постепенно и «вошел в канон еврейских священных книг уже сравнительно поздно», видимо подвергшись строгой редакции.[44] Точно также неправда, что это «главный устав церкви» (с. 222).
Неправда, что 200 000 лет назад на Алтае люди были, а в Европе в ту пору их «кажется, не было» (с. 169). Во-первых, древнейшие находки человеческих черепов в Европе дают дату аж в миллион лет. Наиболее ранняя индустрия ручных рубил в Европе названа Аббевиль, по месту первых находок (на реке Сомма). Датировка вследствие древности является примерной, но относится к эпохе второго оледенения, то есть к периоду 476 000–435 000 лет тому назад.[45] Во-вторых, Homo sapiens вообще появился, по одним данным, 40, по другим 80 тысяч лет назад (в зависимости от того, относить ли к нему неандертальца, но споры в этой области Мураду Аджи просто неведомы). Это означает, что никаких терминов «алтайский народ», тем более «тюркский корень» (С. 169) к питекантропам (для Аджи переведем с греческого – «обезьянолюдям») – а именно так назывались предки человека, жившие 500 000 лет назад и изготавливавшие каменные рубила, – применять просто невозжно. Ко всему прочему добавим, что упоминаемая Аджи Улалинка считается северной границей рассения древнейших людей. А к югу территория рассеяния захватывает всю Индию, весь Китай, Индокитай, к юго-западу – всю Азию, всю Африку. К западу же территория распространяется на Кавказ и на всю континентальную Европу.[46]
Невежество утверждать, да еще, как минимум, три раза, что Дж. Флетчер – «английский историк позднего средневековья» (с. 52, 298, 334). Джайлс (или Джильс) Флетчер был не историком, а современником описываемых событий – английским послом в России в 1588–1589 годах. Его записки называются «О государстве Русском или образ правления русского царя» и вышли в Лондоне в 1591 году.