Ольга Пашнина. Пропавшая принцесса, или Зачет по родовой магии

   Но сейчас читать не хотелось. В памяти постоянно всплывал разговор в кабинете ректора. Стыд вспыхивал каждый раз, когда я прокручивала последние минуты разговора. Но что-то еще не давало мне перестать думать об этом и порадоваться возможности получить полтинник резерва.
   Что именно, понять было сложно.
 
   – Спою тебе я песню… о пропавшей принцессе, – надрывалась в душе Эри. – Что зимой, в стужу…
   – Упала в лужу! – рявкнула я. – Эри, у меня работа, не могла бы ты потише?
   – Зануда! – крикнула в ответ подруга.
   Пары после обеда и правда не было. Тренер долго сокрушался о потерянном времени, отвлекая меня от созерцания толпы студентов-театралов, которые возвращались после репетиции и до сих пор выглядели, как бродячие циркачи – магия изменения внешности оказалась крепче, чем в прошлой партии. Но все-таки отпустил, убедившись, что до звонка дождь точно не закончится. Остаток времени я провела за работой, радуясь, что с заработка вполне смогу купить родителям хороший подарок на Новый год.
   «Дорогой Леон!
   Посылаю тебе открытку в память о произошедшем летом. Твоя Арлин».
   Я даже поперхнулась. Уж не императорскому ли сынку открытка предназначена?
   Клякса упала прямо на старательно выведенное имя. Я выругалась.
   Быстро убрала грязь и дописала поздравление. Какое мне дело до какого-то Леона и его Арлин? Не факт, что это наследник, быть может, совершенно другой Леон, живущий в маленькой деревеньке, летом отправляющийся на заработки в чужие края, а днем сидящий подле матери, охотник и защитник.
   Деревенскому пареньку – да каллиграфическую открытку за три золотых?
   Ну ладно, может… может, это городской франт, путешествующий по дальним краям на деньги, полученные в наследство.
   В дверь громко постучали, и клякса снова упала на открытку несчастного Леона. Не везет бедняге сегодня.
   – Открыто, – крикнула я.
   В проеме показалась рыжая голова Коля – главы организационного комитета. Первокурсник Коль с магической юриспруденции был идеальным организатором, благодаря его бурной деятельности у нас появились музыкальные инструменты, бесплатные курсы вокала, отремонтированная площадка для выступлений и угощения на репетициях.
   – Привет, Сормат! – Он подмигнул мне и помахал в воздухе какими-то бумажками.
   – Привет, Коль. – Я наконец закончила Леонову открытку и бросила ее в кучу уже готовых. – Ты по делу? Или чайку?
   – От чая не откажусь. – Довольный Коль уселся на кровать Эри. – А вообще по делу. Хочешь два бесплатных билета на Новогодний бал?
   – Бесплатных? – Я усмехнулась, наливая ароматный чай в запасной стакан. – Бесплатно, дорогой Коль, от нашего оргкомитета ничего не бывает.
   – Так хочешь пойти или нет? – насупился первокурсник.
   Хочу ли я? На Новогодний бал, вечеринку для элиты университета? Для отличников, активистов, детей спонсоров и победителей конкурсов? На вечеринку, где студентам разрешается выпить шампанского, где по-настоящему весело и интересно? Хочу ли я туда пойти, да еще и прихватить с собой кого-нибудь?
   – Цена вопроса? – усмехнулась я.
   – Сыграешь три композиции, – незамедлительно ответил Коль.
   – На новом рояле?
   – Обижаешь, Сормат. Разумеется.
   Я сделала вид, что задумалась. Перспектива не только посетить Новогодний бал, но и выступить на нем вдохновляла.
   – По рукам!
   Коль просиял и махом выпил целый стакан горячего чая.
   – Класс! Выступишь после танцоров. Композиции на твой выбор, но «Зимнюю» сыграй обязательно. И еще… – Он что-то бросил в мою сторону.
   Машинально я поймала предмет, который оказался ключом.
   – Это от репетиционного зала, – пояснил Коль. – Репетируй, когда там свободно. Правда, в основном, по вечерам.
   – В любое время? – спросила я.
   – В любое. Кэдерн поставил звукоизоляцию, тебя никто не услышит.
   Коль положил на столик два билета на бал. В этом году они были оформлены в черно-белых тонах. Близняшки-художницы Ирма и Лела превзошли сами себя, рисунок, на котором была изображена танцующая девушка, выглядел так, будто это была иллюзия, запечатленная магом.
   За Колем уже захлопнулась дверь; уговорив меня выступить, он счел возможным завершить визит вежливости.
   – Кто приходил? – Счастливая и уставшая Эри вылезла из душа.
   – Коль. – Я показала на билеты. – Звал выступать на балу.
   Подруга широко улыбнулась:
   – Здорово, что ты пойдешь, Дейна!
   Эри, как отличница, из года в год имела право на посещение бала. Впрочем, право платное, так что второй билет пришелся весьма кстати.
   – Держи. – Я протянула ей листок.
   – Ты никого не позовешь с собой? – Эри округлила глаза.
   – Кого? Я же ни с кем не встречаюсь. Да и не дружу ни с кем, кроме тебя.
   – Но… это хороший повод с кем-нибудь познакомиться, верно? Я имею в виду, что у тебя есть два билета и можно кого-нибудь пригласить… просто потому, что они есть.
   – Эри, я хочу пригласить тебя. У тебя что, лишние деньги? Кстати, Тар пойдет?
   – Пойдет, – просияла Эри. – Он меня пригласил и почти заплатил за мой билет.
   – Почти?
   – Ну если ты даешь мне билет, ему не надо будет платить.
   – Вот и славно, сэкономим Тару стипендию.
   Глядя на счастливую Эри, я поняла, что все сделала правильно. Ничто не принесет мне больше радости, чем видеть счастливую подругу. Эри была одной из немногих людей, которыми я дорожила и за которых безумно боялась.
   – Спою тебе я песню… – мурлыкала Эри, переодеваясь в ночную рубашку.
   – Ради Трех Богов, – поморщилась я, – не пой эту ужасную песню.
   Эри звонко рассмеялась. Уходя в душ, я слышала, как она снова что-то запела, на этот раз веселое и энергичное. Да, конец первого семестра у нас всегда наполнен приятным предвкушением праздника.
 
   На рояле меня научила играть госпожа Лин – молодая учительница музыки. Она постоянно жила у нас, обучая игре и меня, и сестру. Еще она, кажется, преподавала кулинарию и бальные танцы, но мне было рано ходить на такие уроки. Я любила играть на рояле в детстве, но в юности совсем забросила это занятие и вернулась к нему лишь в конце первого курса. Тогда у нас еще был небольшой магический рояль, он помещался у меня на коленях и звучал так, словно находился на волоске от гибели. Теперь, отчасти благодаря стараниям Коля, отчасти благодаря ректору, который после трех побед вокалисток на имперских конкурсах раскошелился на новые инструменты, посреди репетиционного зала стоял красавец-рояль, сделанный и звучащий без малейшего участия магии.
   Я, вопреки логике, старалась ступать тихо. У меня было разрешение на ночные репетиции, был ключ от зала, но я все равно чувствовала себя преступницей, вторгающейся в чужие владения. Мне казалось кощунственным нарушать эту тишину звуками музыки. Но та часть сознания, что была далека от всего романтического и мистического, требовала репетировать. За две недели до бала я, конечно, успею как следует выучить три композиции, но все же стоит работать.
   Стряхнув оцепенение, я села за инструмент и еще минуту привыкала к нему. Прикосновение к темному дереву пробудило далекие детские воспоминания, и на кончиках пальцев зажглись голубые огоньки. Больших трудов стоит магу заставить себя играть руками, не применяя заклятий, но я навострилась еще в детстве.
   Первые звуки показались мне неестественно громкими, но, по мере того как пальцы вспоминали мелодию, я привыкала к этому залу, наполненному музыкой, и понимала, что так и должно быть. Я играла «Зимнюю» – мелодию, написанную лет триста назад специально к новогодней суете. Мелодия была спокойная и грустная, как медленно падающие хлопья снега, кружившиеся в свете фонарей.
   С каждой нотой, с каждым аккордом я играла все увереннее, плавней и красивее. Мне казалось, что меня слышит весь университет, хоть это было и не так.
   На миг – на маленький миг – я очутилась в детстве, на уроке музыки, когда госпожа Лин разучивала со мной пьески.
   – Госпожа, вы сегодня хорошо сыграли, – говорила госпожа Лин. – Я расскажу об успехах вашему отцу, уверена, он будет рад.
   Отец не был рад. Ему плевать было на мои успехи.
   Я остановилась очень резко, оборвав мелодию не так, как должна была. Настроение пропало.
   Звук аплодисментов заставил меня вздрогнуть.
   Из темноты колонны вышел мужчина. Он тихо хлопал, не отрывая от меня взгляда медных глаз.
   – Господин ректор, – удивленно воскликнула я, – вы меня напугали!
   – Простите, – усмехнулся Кэдерн, – не хотел.
   – Давно вы здесь?
   – Со второго куплета. Просто шел мимо и решил послушать. Вы хорошо играете, Дейна. Гости бала будут в восторге.
   Ах, он уже знает. Ну, естественно, кому же, кроме него, знать, кто выступает на таком мероприятии…
   – Инструмент очень хороший, – буркнула я.
   – Инструмент – далеко не все для музыки, – возразил Кэдерн. – Огромную роль играет музыкант.
   – Тем не менее наши музыканты не могли сыграть ничего путного, пока вы не купили этот рояль.
   – Ваша правда, Дейна, – рассмеялся Кэдерн. – Я счел разумным приобрести некоторые инструменты. Отчасти из-за вас.
   – Из-за меня? – Я растерялась.
   – Вы хорошо играете, что в этом удивительного?
   Ректор уселся на один из немногочисленных стульев по ту сторону рояля.
   – Я думала, это Коль выбил деньги.
   – Коль… Коль молодец, он увлечен настолько, что я ему верю. Что до денег, милая Дейна, – университет может позволить себе миллион таких роялей.
   Я ошеломленно уставилась на ректора.
   – Тогда почему Коль бьется практически за все? Рояль, другие инструменты, сцена, курсы?..
   – Ценность чего-либо, Дейна, познается только тогда, когда это «что-то» досталось тебе трудом. В университете вы учитесь не только магии и профессии, вы учитесь жизни в том числе. Я хочу, чтобы каждый студент знал цену благ, которые получает.
   – Но ведь, – я лихорадочно придумывала, что бы такое сказать, – цену инструментам, курсам и сцене знают только те, кто участвовал в их закупке и поиске. Как быть с остальными? Кто не интересуется сценой?
   Кэдерн странно улыбнулся, словно бы ободряюще.
   – Кто сказал, что у меня в запасе только одна методика обучения? Каждому свое.
   Я молчала, гадая, с чего бы ректору так откровенничать со мной. До этого дня я видела Кэдерна лишь на общих собраниях и праздниках, мельком здоровалась в коридоре, да на первом курсе получала грамоту за помощь в эвакуации деревни. Тогда еще сели сходили с гор, во время летних каникул, а я как раз была свободна. Вот и все наши встречи, по пальцам можно пересчитать.
   – Я вам мешаю, Дейна? – как-то грустно спросил ректор.
   Я даже на мгновение растерялась.
   – Нет, не мешаете.
   – Сыграете что-нибудь еще?
   Я мысленно прошлась по всем композициям, разученным ранее. Еще предстояло выбрать несколько для выступления.
   Когда я уже собралась играть «Мятежную», Кэдерн вдруг попросил:
   – А сыграйте «Принцессу».
   – Я… не знаю эту композицию. – Не признаваться же ему, что я старательно избегала этой песни с самого детства.
   – Жаль. Тогда давайте «Мятежную».
   Он что, знал, что я собираюсь играть? Скорее, конечно, угадал. Или просто желания совпали. Забавные бывают совпадения.
   Музыка была тревожная, напряженная, но мне почему-то сделалось весело. Первый раз в жизни я допустила, чтобы на репетиции был слушатель, и первый раз в жизни не сбивалась, восстанавливая в памяти давно забытую мелодию.
   – Спасибо, Дейна, – тихо поблагодарил Кэдерн, когда затих последний звук. – Вы прекрасно играете. Думаю, вас ждет успех на балу. Теперь извините меня, я должен идти.
   – До свидания, – откликнулась я, удивляясь, что испытываю сожаление от его ухода.
   – Дейна… – В дверях ректор остановился.
   – Да?
   – Какого цвета будет ваше платье на празднике?
   Я моргнула. Вот уж какого вопроса не ожидала…
   – Белое… наверное, – сказала я. – Я еще не купила.
   И когда Кэдерн, кивнув, вышел, до меня дошло: у меня не было денег на платье. Вообще.
 
   Проблема ограниченности денежных ресурсов с этого момента занимала меня постоянно. Проблем, собственно, было две: отсутствие вообще какого-либо платья и отсутствие денег на новое. Стипендия, выдаваемая первого числа каждого месяца, и то не покрыла бы расходы. Я смотрела на счастливых студентов, предвкушавших бал, на преподавателей, к концу семестра ослабивших контроль, и думала, что дела мои плохи.
   А еще я постоянно думала о Кэдерне и, зная, к чему все идет, старалась загрузить себя работой. Увы, те деньги, что зарабатывала каллиграфией, я могла даже не откладывать – месяца два нужно, чтобы на приличное платье накопить. Естественно, с каждым днем, приближавшим меня к заветному празднику, я становилась все мрачнее и мрачнее, что не могла не заметить Эри. А я старалась избегать любых упоминаний о бале, отговариваясь то суевериями, то делами, то неважным самочувствием. Впрочем, через неделю после начала репетиций Эри все же отловила меня в обеденный перерыв, буквально силой усадила рядом с собой и начала допрос.
   – Дейна, ты вообще пойдешь на этот бал? – Шепча так, что слышали все в округе, Эри заставляла меня чувствовать себя неловко.
   – Пойду, Эри, – в сотый раз ответила я.
   – Тогда почему ты не желаешь готовиться к нему вместе?
   – Потому что я занята. Эри, у меня восемь баллов до отчисления. Я хожу буквально по канату, натянутому над пропастью. На это уходят все силы. А еще я репетирую и работаю у ректора. Ты же помнишь, что он заставил меня разбирать архив личных дел за последние сто лет?
   Эри надулась:
   – Да, но…
   – Я бы рада со всеми вами гулять, болтать, веселиться, но у меня слишком много дел.
   – Ты даже не купила себе платье! – Эри бросила последний аргумент.
   – Купила, – слова вырвались у меня прежде, чем я их обдумала, – просто его не привезли.
   – Да? – Эри с сомнением посмотрела на меня. – Ладно, Дейна. Считай, что убедила. Но я за тобой слежу, имей в виду. Не смей ударяться в панику, ты прекрасно играешь.
   Я демонстративно закатила глаза. Эри, оказывается, подумала, что я нервничаю накануне выступления и собираюсь позорно сбежать. Что ж, об этом она могла не беспокоиться. Сбегать я уж точно не собиралась, а платье… без платья можно и обойтись.
   После обеда я должна была идти к ректору и снова заниматься личными делами.
   Его помощница Майна была, как всегда, неизменно вежлива, но я заметила, что почему-то ей не нравлюсь. Она то и дело поджимала губы, пока открывала шкаф с делами, и бросала на меня непонятные взгляды. Вздохнув, я взяла пачку дел и уселась прямо на полу кабинета. Майна демонстративно встала в дверях. Этот ритуал повторялся уже в прошлую субботу, а потому я даже не стала ее ни о чем спрашивать. Через пару минут она ушла, но дверь все же не закрыла.
   Работа была скучной, однообразной и пыльной. Я то и дело чихала, открывая папки столетней давности, которые едва не рассыпались на глазах. Просматривала дела, находила те, что были в совсем ужасном состоянии, делала копии, сортировала по годам, постепенно создавая упорядоченный и удобный каталог.
   Мое внимание привлекла папка, почему-то находившаяся в стопке девяностолетней давности. Папка была не старой, очень аккуратной и довольно толстой. С нехорошим чувством я открыла ее и едва не вскрикнула.
   Иллария Тогин, тысяча триста восьмидесятого года рождения, тысяча четыреста десятого года смерти. Тридцать лет ей было. На портрете – красивая молодая рыжеволосая девушка с обаятельной улыбкой и шальными зелеными глазами. Настоящая ведьма. Лучшая студентка по итогам всех пяти лет обучения, победительница множества олимпиад и конкурсов, певица, занимала первые места на конкурсах красоты, занималась благотворительностью. Список ее наград и грамот можно было продолжать бесконечно, папка была настолько толстой, что едва завязывалась. Я смотрела на это лицо, которое не видела ни разу в своей жизни, и не могла оторвать взгляда.
   Иллария…
   Так вот как выглядела императрица, умершая девятнадцать лет назад. Умершая при родах, так и не увидевшая своего третьего ребенка.
   Так выглядела мама.
 
   Из кабинета ректора я вышла на неверных ногах. Петляя, прошла через библиотеку, столовую, открытый мост, соединявший практический и лекционный корпуса. Остановилась только у фонтана и осмелилась достать газетную вырезку, которую стащила из папки Илларии Тогин.
   На портрете мама была изображена в красивом красном подвенечном платье, она улыбалась кому-то и протягивала руку, очевидно, для кольца.
   «В среду выпускница Риверского магического университета Иллария Тогин сочеталась браком с Его Императорским Величеством Сертаном XV. Свадьба состоялась в узком кругу родственников и приближенных вельмож, а после церемонии новая императрица приветствовала свой народ. Напоминаем, что Иллария Тогин, ныне Ее Императорское Величество Иллария, происходит из древнего рода Тогинов, почти утратившего магическую силу. Этот союз, как надеются придворные маги, позволит возродить древние традиции магии и вернуть Тогинам часть могущества. Как стало известно, предсказатели пророчат императорской чете двоих детей».
   Мне очень хотелось выбросить статейку, но я почему-то свернула листок и убрала во внутренний карман пиджака. Я ненавидела их всех: императора, безвременно почившую императрицу, этих двоих детей, напророченных Старейшинами. Но нельзя было давать ярости выхода. Я просто сидела у фонтана, смотрела на сгущающиеся сумерки, опустив руку в холодную воду, и ни о чем не думала.
   Ни о том, что придется выступать без платья на балу.
   Ни о том, что скоро практика и проходить я ее буду в Богами забытой гостинице.
   Ни о том, что с каждым днем я все чаще думаю о Кэдерне.
   В комнату я вернулась совершенно измученная и сразу же завалилась спать, не думая о куче работы, что ждала меня на письменном столе.
   Зато на следующий день, когда по логике я должна была спать, отдыхать и развлекаться (до конца учебы-то пять дней), я вскочила рано утром и тихо, чтобы не вызвать смеха Эри, отправилась на пробежку.
   Я бегала очень нерегулярно. Раз пять в месяц, когда напряжение становилось совсем уж невыносимым. Обычно бегала по лесу; стадионы не любила, там всегда присутствовал некий дух соперничества, вызывавший во мне отторжение.
   А лес у нас был шикарный. Высокие сосенки, стройные березки, удобно протоптанные тропинки. Персонал университета каждые выходные расчищал прогулочные дорожки и посыпал солью беговые. Уж не знаю, почему лес не пользовался популярностью среди спортсменов, но я была этому лишь рада.
   Хорошо бежать морозным утром – а в кои-то веки оно действительно было морозным – совершенно одной, дышать полной грудью и ни о чем не думать. Хорошо перепрыгивать через валуны, сворачивать на узенькие тропинки, петлять, зная, что заблудиться невозможно. Хорошо напиться у родника, размяться как следует и, скинув одежду, под покровом утренней темноты окунуться в горячий источник, скрытый от посторонних глаз за большими замшелыми камнями.
   Территория Риверского магического университета считалась местом заповедным, можно сказать, священным. Здесь почти не водилось животных, но природа была уникальной. «Северный юг» – так называли наш край писатели и поэты. Действительно, вопреки мягкому и теплому морскому климату, растительный и животный мир больше соответствовал северным районам, нежели южным. Горячие источники тому подтверждение.
   Я размялась в воде, чувствуя, как потихоньку просыпается организм, как отдыхает после пробежки тело. Волосы я старалась не мочить, чтобы не простыть накануне бала, хотя, должна признаться, это было бы самым замечательным оправданием моему отказу…
   Голоса я услышала не сразу, а лишь перестав плескаться. Они звучали еще далеко, но явно приближались. Черт! Кому в голову пришло столь рано прогуливаться? И почему именно у источников? В них обычно не купаются. По крайней мере, не зимой. Мало у кого здоровья хватит.
   Я спряталась за камнями, впрочем понимая, что если разговаривающие постараются, то заметят меня без особых проблем. А уж когда они вышли из зарослей, я и вовсе упала духом: это был Смиль и двое его дружков.
   – Я видел, она сюда забежала, – сказал один, самый рослый.
   – Хорошо бы это было правдой, Игнет, – прищурился Смиль. – Иначе ты у меня всю жизнь будешь в помощниках магов водиться. А то и в циркачах. Будешь дешевые трюки всякому отребью показывать.
   – Смиль, – подал голос третий, кажется, Луван с третьего курса, – а она драться не будет?
   – После того, как понюхает это, – Смиль достал из кармана плаща небольшую бутылку с жидкостью болотного цвета, – она будет очень послушной.
   Я вжалась в камни, стараясь даже не дышать. Сейчас он прикажет им обойти источник, и меня, естественно, обнаружат. А бесшумно вылезти и удрать я не смогу.
   Нужно было разбудить Эри и сказать ей, куда я иду и во сколько вернусь.
   Я прикинула. Хватятся меня только часа через четыре, когда проснется Эри и увидит записку, что я ушла бегать. Она, конечно, удивится, похихикает, потом сходит на завтрак, и только когда поймет, что меня нет с самого утра, забеспокоится. Да и неизвестно, куда пойдет искать. То ли в мой любимый сквер, то ли сюда…
   Положение было не самым лучшим. Смиль наверняка уже понял, что я где-то прячусь, а значит, живой меня они не отпустят. А что, хорошая легенда – ушла рано утром купаться, утонула. Молодцы ребята. А я… дура я набитая, как меня только Боги терпят.
   – Здесь она, никуда не успела бы сбежать. – Игнет сплюнул на землю. – Сормат! Выходи, мы хотим играть!
   – Тише, – одернул его Луван. – весь универ сбежится. Не можешь молча, что ли?
   – С Сормат? Молча? Я бы посмотрел, как ты будешь молчать, когда эта девица станет шелковой.
   – Вот когда станет, тогда и разберемся, – буркнул в ответ Игнет.
   – Заткнитесь оба, – прошипел Смиль, – и ищите девку!
   А чего меня искать? Я – вот она, спряталась за камушком, жду, когда ты, милый друг, ближе подойдешь.
   Сдаваться я не собиралась. В чем-то мне даже нравилась эта ситуация, не надо было ждать повода, чтобы поквитаться со Смилем за контрольную. А выяснить, почему этот прожигатель жизни и магии меня невзлюбил, я всегда успею. Если он, конечно, живой отсюда уйдет.
   Я знала, что на дне много камней. Правда, они все были основательно отшлифованы водой, ни одного острого краешка у них не было. Но я все же нырнула, постаравшись сделать это как можно тише. Схватив три камня – по одному на каждого, я начала выплывать, помня о том, что эти уроды где-то рядом. Как бы мне ни хотелось резко вынырнуть и вдохнуть много чистого лесного воздуха, я держалась до последнего и, лишь когда убедилась, что меня никто не увидит, всплыла.
   Они обходили противоположный край источника, заглядывая за камни, и меня пока не видели.
   Камни были небольшие, но увесистые. Я прикинула, с какого расстояния могу кинуть их. Получалось, что незамеченной остаться не удастся.
   – Ага! – прямо над ухом раздался радостный вопль.
   От неожиданности я вздрогнула и… да, я выронила камни. Дура набитая.
   – Смиль! Игнет! – надрывался Луван. – Я ее нашел!
   Оставалась одна надежда: что и нас кто-нибудь найдет благодаря его воплям.
   Впрочем, вскоре появилась и другая.
   Я ловко увернулась от руки парня, который норовил схватить за волосы, и поплыла к центру источника. Шанс, конечно, мал, но не придет же им в голову плавать в такой мороз? А я ничего, закаленная, минут двадцать выдержу. Орать буду – дайте Боги!
   – Сормат, – гаденько так усмехнулся Смиль, – вылезай.
   Не вдохновило.
   – Мы поиграем и отпустим.
   – Мм, – протянула я. – Нет, спасибо. Нет настроения для игр.
   – Да я тебе сейчас одну штучку понюхать дам, настроение и появится.
   – Смиль, каким бы ни был твой парфюм, ты себе льстишь, – хмыкнула я.
   Парень нахмурился. Его лицо даже стало красным от злости.
   – Думаешь, я не смогу тебя там достать? – спросил он, расстегивая пальто. – Ты, Сормат, самая настоящая дура. Решай, пока я раздеваюсь. Либо выходишь добровольно, и все получаем удовольствие, либо я достаю тебя там… и первый твой опыт будет весьма болезненным.
   – Только подойди ко мне, и я тебе тоже первый опыт устрою, – мрачно пообещала я.
   Пожав плечами, Смиль продолжал методично раздеваться. Его дружки топтались в нерешительности рядом.
   Паника нарастала, но я с виду была спокойной. В принципе уплыть можно, но единственный путь – на сушу, а там меня моментально изловят Игнет с Луваном. Значит, надо использовать шанс, пока Смиль один.
   Магия была мне не помощницей, этот вариант я отбросила сразу. Смиль мне по силам не уступает, а может, и превосходит. Единственное мое оружие – хитрость, и, кажется, именно в этот момент оно вышло из строя.
   Подняв фонтан брызг, Смиль нырнул и быстро, профессионально поплыл ко мне.
   Наготы я не стеснялась. Это насекомое ответит за каждую минуту моего страха. Но сначала предстояло выбраться. Дружки его почти не опасны, оба идиоты хронические, бегают за Смилем, как собачонки. С ними справиться будет легко.