– Увы, Профессор, не в моем случае, – скорбно усмехнулся Эрик, прекрасно понимая, о чем именно идет речь.
   – Но почему? – растерялся Профессор. – Нужно хотя бы попытаться…
   – Потому что с такими ранами, как у меня, не выживают, а если и выживают, то навсегда остаются полностью парализованными, – жестко перебил князь. – То, что я жив, двигаюсь, разговариваю и сохранил магический дар – заслуга моего крестного, совершеннейшего из всех целителей, известных мне. Я – лучшая его работа. Ни до, ни после случая со мной он уже не совершал ничего похожего. Я стал для него чем-то уникальным, единственным в своем роде достижением. Мне заново сращивали раздробленный на осколки позвонок и восстанавливали нейронные цепи.
   – Да, но ноги у вас так и остались парализованы! – резонно заметил Профессор, флегматично посасывая трубку.
   Князь посмотрел на него искоса, едва сдерживая язвительный смешок.
   – Экий вы дотошный тип, дорогой друг! Прекратите выставлять меня инвалидом. Поверьте, до колен я все прекрасно чувствую. И дело тут вовсе не в раздробленном позвоночнике. Были еще раны. У меня разрублены подколенные сухожилия… И на лезвие оружия нанесли какой-то яд, буквально сжегший окончания разрубленных связок. Они отмерли. Такое не восстановишь.
   Увлекшись разговором, собеседники преодолели длинный коридор и почти вплотную приблизились к помещению, являющемуся штаб-квартирой специального отдела.
   – Простите, но как же первичная хирургическая обработка? – исступленно замахал руками отец Криэ, до глубины души восхищенный невероятным самообладанием князя. – Пока яд еще не впитался? Пренебречь ею значило нарушить сами принципы магического целительства. Раз уж вы так упорно восхваляете своего наставника, то…
   – Успокойтесь, – мягко попросил его Эрик. – Он ни в чем не виноват. Крестный сделал для меня все возможное и невозможное, но, к сожалению, помощь подоспела слишком поздно. Если бы он нашел меня хотя бы на пять минут раньше… А так – что теперь демагогию разводить? Приходится смириться с беспощадной реальностью: все, что находится у меня ниже колен, нужно рассматривать как бесплатное, но бесполезное приложение к личности Эрика ди Таэ. Что оно есть, что его нет – уже все равно. Но знаете, иногда мне кажется, будто я обрел гораздо больше, чем потерял… – Князь вдруг замолчал, резко подался вперед и сжал подлокотники кресла так яростно, что его пальцы побелели.
   – Что случилось, Эрик? – встревоженно спросил Вилдар Криэ. – Вы вдруг побледнели.
   – Профессор, вы видели, кто только что вошел в приемную госпожи Пшертневской? – хрипло отозвался князь ди Таэ.
   Отец Криэ сердито завертел головой, смущенный и немного раздосадованный импульсивностью своего друга. Да мало ли кто тут ходит!
   – Кажется, кто-то в форме инквизиции, – недовольно поморщившись, ответил он. – Но какое отношение имеет он к нашему разго… Стоп! – Отец Криэ сдавленно охнул. – Ах они, ищейки бесцеремонные! Вечно суют свой нос куда не просят. Мы ведь, кажется, уже разобрались с ними: и докладные все написали, и объяснение дали… И что им снова не так?! Клянусь Фомой Аквинским, от этой своры проблем больше, чем от всей нечисти, вместе взятой! Наш отдел им как бельмо на глазу.
   – Это был не кто иной, как сеньор Христобаль Саграда, – мрачно уточнил Эрик, прерывая гневную речь Профессора. – Собственной паскудной персоной!
   – Сам глава инквизиции? – скептически кашлянул отец Криэ. – Что он тут забыл? А вы откуда его знаете, князь?
   – Хм, так он уже глава… – задумчиво протянул чародей. – Стремительная и блистательная карьера, ничего не скажешь. Как известно, наибольший шанс плыть против течения и при этом не утонуть имеет только мусор. Прошло, наверное, года три с тех пор, как мы изрядно потрепали друг другу нервы по поводу моего патента на целительство и использование полулегальных чар. Тогда он занимал должность старшего дознавателя… Но познакомились мы с ним значительно раньше. – Зеленые глаза целителя недобро сузились. – Семнадцать лет назад команданте Саграда возглавлял элитный отряд рыцарей святой инквизиции, который напал на мою семью. Я же обязан сеньору Христобалю многим: разрубленными сухожилиями и раздробленным на кусочки позвонком. О да, у сеньора инквизитора имеется один излюбленный прием – бить в спину. Поэтому он никогда не примет вызов на дуэль, а жаль: мне отлично удаются удары в сердце…
   Взглянув на Эрика, Профессор впервые осознал, насколько опасным может быть этот внешне добродушный человек в инвалидном кресле, который так любит посмеяться и пошутить. Гораздо опаснее, намного опаснее любого здорового индивидуума. По спине господина Криэ пробежала колкая волна холодных мурашек… Впрочем, длилось это неприятное ощущение не более секунды.
   – Я думаю, стоит поскорее навестить госпожу Пшертневскую и рассказать ей то, что нам удалось выяснить касательно гибели гиперборейского посольства, – спокойно проговорил князь ди Таэ. – Анна связалась со мной сегодня и похвасталась, что им с отцом Ридом повезло раскопать в Петербурге нечто интересное.
   – Непременно. А заодно узнаем, что же понадобилось на нашей территории главной сушеной инквизиторской вобле, – понимающе усмехнулся в ответ Профессор.

Глава 4

   Мужчины, а вы знаете, кто такие женщины? Вы что-нибудь в них понимаете? Разумеется, кроме того, что они невыносимы и с ними невозможно договориться? Нет? А зря!
   Женщины – как дети: чуть что, сразу в слезы и к маме. Женщина – как император Петр Первый: хочет жить в столице, заставляет брить бороду и мечтает побывать в Париже. Женщина – как банковский кредит: на тридцать лет и по тридцать тысяч в месяц. Женщина – как ночной патруль на улицах Будапешта: наговорит ерунды, деньги отберет, настроение испортит, а ты еще и виноват останешься. Женщина – как русский путешественник Федор Конюхов: черт знает где ее носит и черт знает кто ее спонсирует. Женщина – как посольство: может и не разрешить с друзьями в Африку поехать. Женщина – как шахматы: чуть не в ту сторону шаг, сразу мат. Женщина – как фильм ужасов: свой быстро приедается и начинает нравиться видео из чужой фильмотеки. Женщина в торговом центре – как извозчик: пока не крикнешь, не остановится. Женщина – как театр: сегодня комедия, завтра трагедия, а послезавтра гастроли в другом городе. Женщина – как любимый свитер: ты его, конечно, очень любишь, но на фига он тебе нужен в той самой Африке, куда она сама тебя и отпустила? Женщина – как преподаватель на экзамене: ты вроде готовился, все правильно рассказал, а она хоп! – и на какой-то мелочи подловила. Женщина – как чай: кто-то любит покрепче, кто-то средний, а кто-то с другом один пакетик на двоих заваривает. Женщина – как футболист: лежит стонет, а ты думаешь: «Симулирует или нет?» В общем, женщина – это женщина! Врата рая и все мучения ада одновременно. Ураган и благодать в одном лице. И лучше не стой у нее на пути, а то сметет и растопчет, даже не заметив…
   Вот примерно об этом и размышлял сейчас сеньор Христобаль Саграда, стоя в кабинете госпожи Златы Пшертневской, где разыгрывалась сцена под названием «Нашла коса на камень». Команданте шипел и плевался ядом почище индийской кобры, но госпожа кардинал оставалась абсолютно невозмутима и выслушивала все претензии главного инквизитора Нейтральной зоны спокойно, едва ли не с презрением.
   – Я еще раз спрашиваю, госпожа кардинал, кто давал вам право восстанавливать в должности отстраненного от работы сотрудника, известного нам как отец Рид?! – с интонациями голодной гиены завывал сеньор Саграда, угрожающе потрясая сжатыми кулаками чуть ли не под самым носом у госпожи Пшертневской.
   – Отдел понес большие потери, причем не без вашей помощи, досточтимый сеньор инквизитор. – Злата обвиняюще направила в сторону своего вспыльчивого оппонента ручку-перо, зажатую в пальцах. – В сложившейся ситуации мы не могли себе позволить остаться еще и без такого ценного сотрудника, как многоуважаемый отец Рид. Поэтому глава Дипломатического корпуса разрешил мне восстановить в полномочиях капитана Священной Стражи, пообещав, что нейтрализацию всех сопутствующих проблем он возьмет на себя. К тому же если это вас успокоит, то могу проинформировать: Виктор Кипелов по-прежнему отстранен, хотя нам и не хватает людей. Его я не восстановила, и до истечения срока наложенного на него наказания он не будет допущен к работе. Вас интересует что-то еще? – Невзирая на отточенную корректность произносимых ею фраз, госпожа Пшертневская являлась дипломатом буквально до мозга костей, а потому вволю поиграла уничижительными интонациями, еще сильнее уязвив самолюбие вредного инквизитора.
   Команданте Саграда подпрыгнул как ужаленный и закричал, периодически срываясь на визг:
   – Да! Тысячу раз да! Какое вы имели право приглашать в свой отдел нечестивцев из богопротивного дома ди Таэ?
   – Такое же, что и по отношению к отцу Риду, – ледяным тоном парировала госпожа кардинал. – С одобрения и благословения вышестоящего руководства.
   – А как вы прокомментируете тот мерзкий поступок, что совершил ваш сотрудник, известный под именем святого отца Хьюго де Крайто? Будучи задержанным нашим патрулем в Братиславе, он отказался сдать оружие и покалечил четырех рыцарей святой инквизиции! – Тоненькие усики сеньора Саграды воинственно встопорщились, сделав его похожим на тощего злобного хорька.
   – Пока никак, – все так же спокойно отвечала госпожа кардинал. – Отца Хьюго уже больше месяца нет в городе. Он помогает команде чистильщиков избавлять территорию близ Братиславы от расплодившейся хищной нежити. Но когда он вернется, я обязательно выведаю у него все подробности описанного вами инцидента. А теперь, будьте добры, покиньте мой кабинет. Вы отвлекаете меня от дел.
   – Однажды вы мне за все ответите, – взбешенно прорычал команданте Саграда, понимая, что крыть ему больше нечем. Ведь слова, как известно, к делу не пришьешь, а свидетелей выдвинутых обвинений у него не имелось. – Вы и весь ваш кишащий ересью отдел! Я найду способ избавить нашу матерь-церковь от этого богопротивного сборища и расправлюсь с вами, нечестивая дщерь блудной псицы!..
   Но не успел сеньор инквизитор закончить эту замысловатую фразу, как в миллиметре от его виска вдруг просвистел узкий четырехгранный стилет, который мгновением позже застрял в оконной раме позади госпожи Пшертневской. Главный инквизитор слегка сбледнул с лица. Госпожа Злата недоуменно покосилась на все еще подрагивающий нож. Сеньор Христобаль Саграда, резко обернувшись, столкнулся взглядом с только что влетевшим в кабинет Эриком ди Таэ. За спиной чародея возвышался Профессор, внушительный, словно статуя неминуемого возмездия. Он решительно загораживал дверь своими широкими плечами. Щеки окончательно струхнувшего команданте приобрели цвет протухшей сметаны. Молодой князь, недобро прищурившись, красноречиво поигрывал еще одним стилетом.
   – Что вы себе позволяете? – с долей испуга выпалил сеньор Христобаль Саграда, ощутив себя зверьком, попавшим в ловушку. – Да вы хоть знаете, какой высокий пост я теперь занимаю?
   – Знаю, очень хорошо знаю. Я никогда не забывал нашу предыдущую встречу. А еще я не переношу, когда в моем присутствии оскорбляют женщину, – угрожающе рассмеялся Эрик. – Поэтому решайте: либо вы немедленно извинитесь перед госпожой Пшертневской, либо я убью вас сейчас на этом самом месте, не утруждая себя вызовом на дуэль.
   Команданте смерил молодого князя тяжелым взглядом темных глаз, но промолчал.
   – Ну? Я не понимаю, почему вы медлите? Хотите убедиться в моей меткости? – Князь ди Таэ поудобнее перехватил нож и занес руку для броска.
   – Шантажист, – сквозь зубы прошипел команданте.
   – Не советую вам испытывать терпение князя, сеньор инквизитор, – попыхивая только что раскуренной трубкой, злорадно посоветовал доселе молчавший Профессор. – Оно у него отнюдь не бесконечное.
   Сеньор Христобаль Саграда медленно повернулся к госпоже Пшертневской. Его апломб куда-то подевался, лопнув, словно мыльный пузырь.
   – Надеюсь, госпожа кардинал простит мне мой несдержанный язык? – невнятно промямлил он, всем своим видом показывая, что всего лишь подчиняется напору грубой силы.
   – Бог простит, – безразлично откликнулась госпожа Злата.
   – А теперь вон отсюда, – ровным тоном добавил Эрик. – Пока я не устроил вам экстренную встречу с Создателем. И запомните на будущее: если я еще хоть раз услышу, что вы позволяете себе хамские высказывания в адрес женщины, предупредительного броска уже не будет.
   Главный инквизитор размашистым шагом вышел из кабинета, хлопнув дверью и попутно наградив князя ненавидящим многообещающим взглядом. «Мы еще сойдемся на узкой дорожке!» – читалось в его глазах. Князь ди Таэ шутовски отсалютовал команданте приставленной к виску ладонью, а затем расслабленно откинулся в кресле и приготовился выслушивать честно заработанный выговор. Поговаривают, наша жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на месть. Все это верно, но на что же вообще ее тогда стоит тратить?
 
   Рабочий день в отделе обычно заканчивался около полуночи, хотя иногда мог затянуться и намного дольше. В общем, все без исключения сотрудники грешили трудоголизмом и обычно расползались по домам, когда на город уже опускалась непроглядная тьма. Пребывая в состоянии сонных мух, они поругивались и позевывали в кулак. Госпожа кардинал всегда уходила последней. Вот и сегодня, закрыв кабинет на ключ, она в абсолютном одиночестве направилась к выходу, гулко цокая каблуками по мраморному полу совершенно пустого коридора.
   – Добрый вечер, – внезапно раздалось у нее за спиной.
   Госпожа Пшертневская резко обернулась и столкнулась с князем ди Таэ.
   – Эрик! – вскрикнула она, хотя в ее голосе не прозвучало ни нотки раздражения. – Летаете тут, словно привидение… Как же вы меня напугали!
   – Простите, и в мыслях не было ничего подобного, – виновато замахал руками чародей.
   – И тем не менее вы это сделали! – Фраза явно отдавала кокетством. Щеки госпожи Пшертневской покрылись легким румянцем.
   – Послушайте, Злата, – вкрадчиво произнес маг, – если я хочу кого-то напугать, то проделываю это чуть по-другому, и пугаемого обычно выносят вперед ногами. А это всего лишь беззвучный телепорт.
   – Я запомню, – с легким смешком отозвалась женщина. – Для расширения кругозора.
   – Позвольте же мне во искупление своей вины проводить вас домой. – Эрик галантно поклонился и предложил госпоже Злате руку, игриво согнутую кралькой. – Чтобы вас не вздумал напугать кто-нибудь еще.
   – О, не стоит беспокойства, – непритворно смутилась госпожа Пшертневская. – Я живу на той стороне площади, дорога безопасна, а вокруг все прекрасно освещено.
   – Ваша внешность уже сама по себе опасна! – льстиво мурлыкнул Эрик, с восхищением рассматривая стройную фигуру главы спецотдела, завлекательно обтянутую кашемировым пальто вишневого цвета. – Отличная приманка для всяких похотливо настроенных субъектов и припозднившихся гуляк.
   – Князь, что за фривольности вы себе позволяете? – шокированно ахнула госпожа Злата. – Куда подевались ваши изысканные манеры?
   – Чтобы прослыть невоспитанным, достаточно сказать правду! – притворно сокрушался Эрик, но глаза его смеялись. – Ну так как?
   – Нет! – категорично отрезала госпожа Пшертневская. – Можете даже не напрашиваться.
   – Я напрашиваюсь? – драматично поразился князь. – Да чтобы я? Да чтобы с вами? Да с радостью, даже если только на чашечку кофе.
   – Нет! – осталась непреклонной госпожа кардинал.
   – И все же я смею настаивать. – Эрик демонстративно вывел свое кресло чуть вперед, преграждая госпоже Пшертневской дорогу. – Почему-то мне кажется, что наш общий друг сеньор Христобаль Саграда отнюдь не раскаялся в содеянном. Его вставные зубы скрежещут так, что слышно даже здесь.
   – Хотите поработать моей личной охраной, князь? – насмешливо осведомилась госпожа Злата.
   – Да, если придется, – абсолютно серьезно ответил тот.
   – Идемте! – вздохнула глава спецотдела, сдаваясь. – От вас не отвяжешься. Извините, но вы явно относитесь к числу тех упрямцев, которым проще дать, чем объяснить, почему женщина отказывается…
   – Что дать? – Эрик даже приставил ладонь к уху, ожидая ответа, но госпожа Пшертневская промолчала.
   Черные камни мостовой тускло поблескивали в рассеянном свете фонарей. Госпожа кардинал и князь Эрик ди Таэ остановились у дверей небольшого двухэтажного особнячка, построенного напротив церкви Святого Матиаша.
   – Ну вот и пришли, – как-то неуверенно сообщила женщина.
   – Не беспокойтесь, на ночной кофе напрашиваться не стану, – хитро улыбнулся Эрик. – Передумал.
   – Почему? – обиженно поразилась госпожа Пшертневская.
   – Потому что у каждого мужчины в жизни должна быть только одна настоящая большая любовь! – вполголоса прошептал князь, интимно наклонившись к главе спецотдела.
   – И кто был вашей большой любовью? – полюбопытствовала она.
   – Балерины, – огорошил ее Эрик. В его глазах плясали золотистые огоньки, здорово смахивающие на фигурки издевательски кривляющихся бесенят.
   – Как? В самом деле? – разочарованно вспыхнула госпожа кардинал. – Вы невыносимы, князь!
   – Порода такая, – исчерпывающе хмыкнул Эрик и, поцеловав на прощание руку госпожи Пшертневской, исчез в мерцающем квадрате телепорта.
   Госпожа Злата опечаленно смотрела на то место, где еще секунду назад находился этот загадочный противоречивый мужчина, сводящий с ума одним своим присутствием. Она безбожно запуталась в водовороте мыслей и эмоций, захлестнувших ее с головой. Следовало признать: еще никогда в жизни она не встречала мужчину, способного сравниться с Эриком ди Таэ. И, наверное, вряд ли встретит…
 
   За окном, на котором в такт движению поезда плавно колыхались тюлевые занавески, проплывали живые изгороди предместий Брюсселя. Аккуратно подстриженные кустики, свежеокрашенные заборчики и милые буржуазные домики с черепичными крышами – все это умиротворяло душу и радовало взор пассажиров, предпочитавших заниматься художественным созерцанием, а не пребывать в дремотном состоянии, навеянном мерным покачиванием состава на рельсах. Правда, пасторальный пейзаж слегка омрачали клубы густого дыма, непрерывно валившие из паровозной трубы. Что поделаешь – неприятные побочные эффекты отказа от прогрессивных технологий. Требование древних рас, не терпящих варварской и бесконтрольной эксплуатации окружающей среды. Впрочем, все это казалось малозначительными мелочами, на которые большинство людей предпочитали не обращать внимание. Ведь паровоз на угле все-таки лучше новой войны с древними расами… Не так ли?
   – А-апчхи! – раздалось за дверью одного из купе класса «люкс».
   Отец Рид вынырнул из огромного носового платка, подхватывая готовые слететь очки. На правой линзе его пенсне уже красовалась косая трещина.
   – Анна, мне, право, неудобно, но не могли бы вы еще… – жалобно попросил священник.
   – Да пожалуйста, сколько угодно, – лениво отозвалась чародейка и щелкнула пальцами. На столик плюхнулась очередная упаковка бумажных салфеток, помещенная в красивую картонную коробочку.
   – Фпафибо… – гундосо донеслось из-под платка.
   – Святой отец, что-то вы совсем расклеились. Вам однозначно полагалось остаться в Берлине и с недельку отлежаться в кровати, – с укоризной произнесла Анна, наколдовывая еще пачку салфеток про запас. – С такой зверской простудой и помереть недолго, а я, к вашему сведению, не некромант.
   – А-апчхи! Ни в коем… э-эпчхи!.. случае! – протестующе прочихал упрямец, пытаясь одновременно высморкаться и подхватить слетевшие очки. – А если вам вдруг срочно понадобится моя помощь? Э-эпчхи!
   – В таком случае нужно что-то срочно сделать с вашим чихом, иначе все накроется медным тазом! – сердито воскликнула Анна. – Какая уж тут конспирация, если вы рискуете полностью расклеиться в самый ответственный момент нашего расследования!
   – Во всем виноват этот болотный царский город! – обессиленно простонал священник. – В прошлый раз все происходило точно так же. Пришлось Виктору вместо того, чтобы выполнять задание, заниматься моим лечением… Фрр… – Салфетка, приложенная к его носу, скорбно затряслась.
   – И чем же он вас лечил? – заинтересованно осведомилась чародейка, пытаясь представить байкера в роли сиделки.
   – Аф?.. – Отец Рид убрал платок от лица и утер слезящиеся глаза. – Каким-то бесовским пойлом, в котором, я полагаю, варят грешников в преисподней. Ибо наутро у меня появилось стойкое подозрение, что сами бесы не погнушались поучаствовать в процессе исцеления, сплясав на мне чечетку.
   Княжна звонко расхохоталась, очарованная лекарскими навыками Виктора.
   – Нет, это нам не подходит. Ваша голова нужна мне трезвой. Но, признаюсь, есть у меня в арсенале одно заклинание… Правда, оно не излечивает, а всего лишь притупляет болезнь. И если вы согласитесь… – В голосе Анны прорезались нотки неуверенности.
   – Право, не знаю, – замялся отец Рид. – Мне, служителю церкви, подвергаться воздействию чар… А, ладно, зароним семя надежды, что Бог не выдаст, свинья не съест.
   – Тогда раздевайтесь! – приказала Анна.
   – Что-о-о?! – испуганно заморгал священник.
   – Не тушуйтесь, я не собираюсь вовлекать вас в какой-либо грех! – ехидно фыркнула магичка. – Снимите сутану и рубашку. Эти чары плетутся на открытое тело.
   – Э-э-э… – На впалых щеках отца Рида выступил смущенный румянец. – Но пристало ли незамужней деве созерцать обнаженную мужскую плоть?
   – Еще как пристало! – язвительно парировала княжна. – Чего там особенного? К тому же я знаю много других, более серьезных вещей, на которые действительно нельзя смотреть.
   – Это каких еще? – опешил отец Рид, опасливо отодвигаясь от магички.
   – Например, на электросварку! – наставительно изрекла девушка, делая постное лицо. – А вы о чем подумали?
   – Ик! – сконфуженно выдал ее мнительный пациент. – Я? О-о-о…
   – Святой отец, – княжна едва сдерживала смех, – постигая основы целительства, я не только видела мужское тело, но и щупала его во всех необходимых местах. Так что не валяйте дурака, раздевайтесь! Ну?
   Отец Рид тяжело вздохнул, коротко помолился и принялся стаскивать сутану.
 
   Натужно пыхтя и постукивая на стрелках, поезд медленно вползал на главный вокзал Брюсселя. Поиски Европейского алхимического сообщества, упомянутого главным масоном, привели Анну и отца Рида в Бельгию. Они не имели ничего против подобного путешествия. Священнику, правда, уже аукнулось вынужденное купание в Неве, и к тому же ему до сих пор было больно шевелить поврежденной рукой. С простудой, впрочем, удалось на некоторое время разобраться. Естественно, с помощью чародейки.
   – Хвала тебе, Всевышний! Я, кажется, не чихаю, – удивленно констатировал отец Рид, на всякий случай не расставаясь с платком. – Спасибо вам, Анна. Как говорится, если вас довели до греха, то грех им не воспользоваться. – Его лицо украсила плутовская улыбка. Священник галантно подал чародейке руку, помогая выйти из вагона.
   – Заклятие продержится ровно семь дней, после чего разрушится, и все неприятные симптомы вашей простуды проявятся опять, – прервала его восторги Анна, разговаривая тоном строгой учительницы, распекающей нерадивого ученика. – За это время мы должны успеть выяснить все детали.
   – О да, вы, безусловно, правы, – несолидно рассмеялся отец Рид, радуясь хоть такому непродолжительному исцелению своего недуга. – Видимо, не зря болтают, что при лечении простуда проходит за семь дней, а без лечения – за неделю.
   Чародейка одарила священника неодобрительной кривой улыбкой. Она до сих пор не могла привыкнуть к детской непосредственности своего спутника, иногда здорово ее раздражающей, но чаще всего – просто обезоруживающей. Хотя что тут странного? Мужчины – это те же мальчишки, правда, чуть подросшие.
   – Нам не до шуточек! – сухо напомнила она.
   – В таком случае нам нужно немедленно приступить к выполнению возложенной на нас миссии, – спохватился отец Рид, покаянно взваливая на себя багаж, состоявший из двух изрядно отощавших сумок: своей личной и щегольского саквояжа княжны.
   Бельгийская столица, в отличие от Петербурга, встретила их ярким солнцем и почти летним теплом. Узкие мощеные улочки и балконные цветы в красных деревянных корытцах напомнили Анне родной Будапешт. Разом нахлынула тоска по дому и брату. В последний раз она связывалась с Эриком два дня назад. Рассказанные им новости ей совсем не понравились: в воздухе буквально витало нездоровое предчувствие близкой беды, а кроме того, в городе активизировалась инквизиция, которая, как известно, запросто способна испортить жизнь кому угодно. Девушку насторожило и известие о том, что зловредный сеньор Саграда усердно добивается отстранения госпожи Пшертневской с последующим роспуском отдела. Князь особо подчеркнул и тот немаловажный факт, что в настоящее время святой синод демонстративно игнорирует кляузы главного инквизитора, но долго так продолжаться не может. Вывод напрашивается сам собой: если Анна с отцом Ридом не распутают дело об отравлении гипербореев, отделу придет конец.