Чудесный концерт завершился. Замер последний звук. Слушатели благодарно били в ладоши, музыканты и дирижер несколько раз выходили на поклон. После концерта вокзал снова ожил не только как музыкальная Мекка, но и в своем обыденном, житейском понимании. Народ хлынул на перрон и с шумом повалил в вагоны поезда.

– Славно, славно! – томно промурлыкал Бархатов, помогая барышням сесть в экипаж. – Божественная музыка, идеальное средство для врачевания измученной души!

– А по мне, так лучше цыганского хора для широкой русской натуры нет ничего! – возразил Прозоров.

Варя тотчас же недовольно зыркнула на отца.

– Да, голос госпожи Паниной несомненно кого угодно за душу возьмет, – примирительно ответил Юрий. Музыкальная дискуссия с невеждами его не увлекала. Да и Платон Петрович поспешил заговорить о другом, чтобы не злить дочь и не вызывать досаду дорогого гостя.

Домой ехали почти молча. Яркие впечатления дня всех утомили. Варя иногда о чем-то тихо перешептывалась с Юрием. Платон Петрович подремывал. Гривин сосредоточенно молчал и более не замечал мечтательного взгляда своей возлюбленной. Она не сердилась, смотрела на звездное небо, на луну, освещающую пыльную дорогу, на спящие в темноте поля и избы, словом, на все то, что является непременным атрибутом романтических мечтаний. Домой прибыли далеко за полночь. Кучер распрягал усталых лошадей. По комнатам забегала прислуга, заждавшаяся припозднившихся господ, засветились керосиновые лампы. Наскоро попили чаю и разошлись по своим комнатам.

А Марго томилась, вспоминая возлюбленного.

И тут девушка услыхала легкое постукивание за отворенным окном. Она уже знала этот условный сигнал. Накинув на плечи огромную вязаную шаль, скрывавшую ее до пят, Марго выскользнула в сад. В темноте деревьев ее ждал Гривин.

Дмитрий чувствовал себя неловко.

– Я вел себя, как истукан, как чурбан с глазами! Прости меня. Но мне трудно притворяться на людях, боюсь выдать нас! – прошептал управляющий.

– О нет! Тебе не в чем себя винить! Это я глупая и неосторожная эгоистка… – страстно проговорила Маргарита, но Дмитрий не дал ей закончить. Их слова потонули в море поцелуев.

Темнота скрывала влюбленных, однако резко открывшееся на втором этаже окно осветило сад и их укромный уголок. У окна показалась широкая и крепкая фигура Прозорова. Он шумно вдохнул влажный ночной воздух и с хрустом расправил могучие плечи. При виде хозяина Гривин вздрогнул и отстранился от девушки. Марго кивнула ему и бесшумно исчезла. А Дмитрий неподвижно простоял под деревом до тех пор, пока Платон Петрович не соблаговолили пойти спать.

* * *

Летом неизменным ритуалом дачной жизни является катание на лодках. Бархатову предстояло пройти и через это испытание. На этот раз кататься поехали втроем: Варя, Юрий и Марго.

Гривин был занят по горло работой в мастерских.

Большая лодка вместила в себя не только гуляющих, но также и огромные плетеные корзины с провизией для пикника, откуда игриво торчали горлышки бутылок. Бархатов деловито потер ладони и налег на весла. Варя и Маргарита после истории с коньками побаивались еще какого-нибудь конфуза с гостем, однако здесь Юрий оказался на высоте. Лодка плавно заскользила по воде. Речушка была мелкой, извилистой, местами сильно заросшей. Из нее попадали в небольшую запруду, откуда подавалась вода для нужд мастерских. Солнце встало почти над головами, когда силы Юрия иссякли. Его рубашка прилипла к спине, на лбу и висках выступил пот. Барышни прятались от яркого солнца под белыми изящными зонтиками. Обе нарядились в открытые и легкие платья, позволив себе пренебречь корсетом по случаю жары и лета. Варя расположилась напротив Юрия и щебетала без умолку. А Марго, сидя на носу, бороздила рукой воду, подцепляя оттуда то водоросли, то кувшинки. Она обожала кувшинки. Ей нравился их особый запах, хруст, с которым ломался тугой и длинный стебель, хорошенькое зеленое рыльце посреди ярко-желтых сочных лепестков.

– А что это у нас Маргарита Павловна сегодня ни словечка не проронила? – заметил Бархатов, утомленный речами Варвары. – Видать отсутствие уважаемого господина управляющего повергло вас в такую меланхолию!

Марго вздрогнула и покраснела. Бархатов не мог знать их тайны, но попал прямо в сердце! Девушка поспешно наклонилась за очередной кувшинкой и вытянула ее из воды.

– И на что тебе они сдались, из них не составишь букета, – резонно заметила практичная Варвара. – Маргоша у нас романтическая натура, она будет ждать идеального возлюбленного, прекрасного рыцаря на белом коне, который объедет весь мир, совершая подвиги в ее честь.

– Мечтания и грезы всегда присущи милым барышням, – промолвил Бархатов, но в его голосе Марго почудились насмешка и скепсис.

О каком рыцаре может мечтать бедная приживалка! Но она не обиделась, ведь он существовал, этот рыцарь! И пусть он не гремел железом доспехов, путь его не устилали битвы с сарацинами и злодеями, он все равно существовал, герой ее жизни!

– Вы тоже мечтаете о благородном рыцаре, прекрасная дама? – шутливо продолжал Юрий, обращаясь к Варе.

– О нет! – засмеялась та в ответ. – Я не витаю в облаках, я твердо хожу по земле.

И выразительно посмотрела на Бархатова. Тот замолчал, обдумывая ее слова. Это уже были не шутки.

Между тем за разговором выбрали место для пикника и пристали к берегу. Молодой человек ловко выпрыгнул первым и, удерживая лодку, помогал дамам сойти на берег. Он взял тяжелые корзины и понес их на небольшую полянку под деревьями. Маргарита поспешила вслед за ним, чтобы побыстрее извлечь содержимое корзин. Варя замешкалась у лодки, и тут раздался всплеск и Варин вопль. Бархатов и Маргарита бросились назад. Оказалось, в воду упал хорошенький ридикюльчик, полный необходимыми для барышни вещицами. Бархатов мужественно снял дорогие сандалии из мягкой кожи, закатал брюки и полез в воду, шаря руками по дну. Маргарита тоже бросилась помогать. Но, наткнувшись на недовольный взгляд подруги, поспешила вернуться к корзинкам. Она села на траву и принялась раскладывать припасы на большой льняной скатерти, стараясь не смотреть в сторону реки.

Варвара и ее спутник, побродив по колено в воде, продолжали оставаться на берегу, скрываемые зарослями ивняка, камыша и осоки. Когда же наконец они приблизились к скатерти-самобранке, как шутливо выразилась Маргарита, весь их вид свидетельствовал о некоей неприятности. Варя поджимала губки и недовольно крутила в руке травинку. Бархатов казался напряженным и раздраженным и даже не пытался этого скрывать. Марго недоумевала. Молодые люди избегали смотреть друг на друга, и это рождало у Марго самые ужасные предположения. Пикник получался невеселым, разговор не клеился, не помогла даже откупоренная Бархатовым бутылка вина.

Неожиданно за кустами раздались голоса, и перед гуляющими оказалась стайка ребятни и несколько женщин-работниц с фабрики. Увидев хозяйскую дочь, они робко приблизились и с почтительным поклоном попросили уделить им внимания. Варвара тотчас же поднялась и подошла к женщинам. Марго всегда удивлялась, как резкая и нетерпимая Варя всегда внимательно и серьезно относилась к нуждам рабочих. Они знали это и часто прибегали к ее заступничеству и помощи. Вот и теперь Варя энергично встряхивала головой, слушая женщин, говорящих наперебой, а лицо ее приняло сосредоточенное выражение. Они жаловались на несправедливые штрафы, которые урезали заработок их мужей-кормильцев.

Бархатов оставался безучастным к происходящему, или даже скорее вызывающе безучастным. Игры в либерализм ему претили.

Маргарита попыталась рассказать Юрию о Вариных благотворительных затеях. Но, видимо, эти рассказы только усугубили раздражение молодого человека. Он с досадой откинулся на спину, всем видом показывая, что подобных глупостей он не одобряет. Девушка растерянно замолчала. Кажется, все, что она говорила о подруге, оказалось невпопад. Повисло неловкое молчание. Бархатов даже и не пытался играть прежнюю роль куртуазного собеседника. А Варя все разговаривала с просительницами. И тут самым неожиданным образом появился Гривин. Он пришел пешком по берегу и жаждал поскорее примкнуть к веселой компании. Марго чуть не вскрикнула от радости, но вовремя сдержалась.

Да и Бархатов, хоть и не выказывал доселе управляющему никакой симпатии, сейчас обрадовался прибывшему как родному. Новый человек прервал тягостное молчание, и между мужчинами завязалась бойкая беседа. Гривин, к тому времени изрядно проголодавшийся, с нескрываемым удовольствием поглощал содержимое корзин, запивая терпким красным вином. Наконец просительницы удалились, и девушка вернулась на полянку. Увидев управляющего, Варя, в отличие от прочих, совсем не выразила радости от его появления. Резким голосом недовольной хозяйки она отчитала Дмитрия Ивановича за его недогляд и произвол мастера, обидевшего рабочих. Улыбка сбежала с лица Гривина. Маргарита готова была рыдать от чувства унижения, которое она испытала вместе с возлюбленным. Да и по лицу Бархатова было видно, что ему неловко присутствовать при этой нелепой сцене. Все, кроме Гривина, понимали, что он попался ей под горячую руку.

– Прикажете выполнять ваши указания, сударыня? – сухо и бесстрастно спросил Дмитрий, и не дожидаясь ответа, приподнял, прощаясь, светлую шляпу:

– Позвольте откланяться, господа!

Варя уже сто раз раскаялась в содеянном, но не знала, как загладить резкость. Марго же подумала о том, как он прав, боясь за свое место и положение в этом доме.

Прогулка была окончательно испорчена.

Они вернулись в имение, и потянулись томительные дни неопределенности и ожидания. Варя и Юрий как будто вели игру. Она заманивала его в хитроумные ловушки, а он позволял себя ловить, но не ловился. Прошло три недели. Семья изнемогала от неопределенности. Бархатов, приехавший с твердым намерением просить руки Прозоровой, все более и более сомневался в правильности своего выбора. Положение его в доме становилось неприличным. Надобно было решиться на что-нибудь. И Бархатов постепенно стал склоняться к мысли об отступлении, но сделать это без ущерба для обеих сторон было весьма проблематично.

Выход нашелся, как это обычно и бывает, неожиданно. Как-то после обеда небольшое общество, расположившись в тени сада, рассуждало о модном поветрии – эмансипации женщин.

Разговор уже почти иссяк, когда Бархатов, лежа в гамаке и вяло помахивая веткой от комаров, с неизменной папиросой во рту, произнес:

– Женщина устроена таким образом, что господствующие в ней эмоции, ее природная сущность не дают ей возможность принимать разумные решения. Она постоянно нуждается в руководителе, в узде, которая бы направляла ее по жизненному пути.

– Женщина женщине рознь. Как, впрочем, и мужчины, среди которых тоже встречаются такие, которые нуждаются в поводыре по жизни, – резко бросил Прозоров. – Моя дочь, к примеру, и меня теперь иногда может в делах заменить.

И не нуждается в узде, ибо она не кобыла, – почти грубо заключил хозяин дома.

С этими словами Платон Петрович встал и двинулся в дом.

Юрий вспыхнул и пробормотал что-то а литературных метафорах. Однако стало понятно, что дело подошло к концу.

К вечеру Бархатов сказал Варе, что получил срочное письмо из дома и неотложные дела позвали его в Петербург. Варя, которая слышала весь разговор, вбежала к отцу в кабинет со слезами на глазах и стала упрекать его в грубости и невоспитанности, которые обидели гостя. Теперь все пропало, он уезжает, ее надежды рухнули!

– И слава Богу, пусть едет! И нечего слезы лить! Ты не слепа, сама видела, что дело не клеится. Не пара он тебе, не пара! Пусть я прослыву грубияном, но я не допущу брака своей дочери с подобным никчемным болтуном!

В глубине души разумная Варя понимала отцовскую правду, но от этого ей было не легче.

– И не было никакого срочного известия, это он на ходу придумал, – продолжал Прозоров. – А вот по-настоящему то, срочное письмо, пришло для твоей Маргариты, тетка ее занемогла, требует к себе. Так что беги к ней, назавтра собралась ехать. – Сказав это, Платон Петрович углубился в счета, разложенные на необъятном письменном столе, а Варвара бросилась в комнату подруги.

Как она сейчас останется одна, с кем же можно будет обсуждать свою неудачу и строить новые планы?

* * *

Маргарита, получив письмо, пришла в ужасное волнение. Она жалела тетку, но приходила в отчаяние при мысли о расставании с возлюбленным.

Отбросив все предосторожности, Маргарита бросилась во флигель управляющего, моля Бога найти его именно там. К счастью, она застала Дмитрия дома. Удивленная прислуга провела Маргариту в комнаты. Дмитрий вышел навстречу, на лице его было написано неудовольствие. Увидев это, бедная Маргарита расстроилась еще больше и не могла удержать слез. Дмитрий прочитал протянутое ему письмо и тоже огорчился. Он не стал пенять девушке за нарушение конспирации, а, нежно обняв, пытался утешить.

– Не плачьте, моя милая, моя бесценная Марго. Даже если вам и не удастся этим летом вернуться в Цветочное, мы все равно скоро свидимся.

Дела часто понуждают меня бывать в Петербурге, я буду навещать вас там. Если позволите, – добавил он шутливо.

Маргарита еще глотала слезы и кивала головой. Гривин притянул ее к себе и посадил на колени. Никогда еще до этого он не позволял себе более смелых ласк, кроме страстных поцелуев во время их тайных свиданий в парке. Его руки погружались в огненно-медные пушистые волосы. Она откинула голову, и уста их соприкоснулись, а потом слились.

В тот момент, когда, казалось, рухнули все преграды, он почувствовал ее испуг и с трудом взял себя в руки.

– Не бойся, Марго, я не причиню тебе зла. – Дмитрий помолчал, собрался с мыслями и произнес:

– Я люблю тебя, и я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Услышав долгожданные слова, Маргарита охнула от счастья и обняла Гривина, скрыв под лавиной волос.

– Ну, теперь ты не будешь чувствовать себя такой несчастной?

– Нет, мой ненаглядный Митя, теперь я буду ждать хоть вечность!

– Вечность – это многовато! А вот годик придется подождать. Ведь это не так долго, всего год!

Мы будем писать друг другу письма.

Они еще долго ворковали, сидя на диване, причем Маргарита с радостью отметила про себя, что теперь они перешли на теплое и дружеское «ты».

Вернувшись к себе, девушка спешно стала собираться к отъезду. В этот момент и вбежала Варя. Они без слов бросились друг другу в объятия, и поток слез снова возобновился. Каждая плакала о своем, правда, Варя полагала, что подруга заливается слезами от сочувствия к ее неудаче.

– Ну, полно, – наконец произнесла Варвара. – Слезы мне не помогут. Как некстати ты уезжаешь!

– Ты же знаешь, Варюша, я не могу оставить Аграфену Тихоновну. Она так добра ко мне! Как только ей полегчает, я вернусь.

– Хорошо, я отпускаю тебя, но поклянись, что будешь отвечать на мои письма каждый день!

– Клянусь, клянусь! – улыбнулась Маргарита, а про себя подумала о другом адресате.

Наутро коляска ожидала Маргариту и Бархатова, чтобы везти их на железнодорожную станцию. Все делали вид, что ничего не произошло.

Прозорову явно было неловко за свою грубость.

Хозяева приглашали приезжать еще, гость благодарил и отвечал, что непременно воспользуется приглашением. Отъезд же Марго искренне огорчил всех. Наконец тронулись. Платон Петрович перекрестился, Варя смотрела вслед несостоявшемуся жениху с двойственным чувством облегчения и досады, любовь опять ей только померещилась.

Гривин помог уложить вещи Маргариты в коляску и, прощаясь, незаметно сильно пожал ее руку. Девушка опустила голову, чтобы не выдать своих чувств.

По дороге Бархатов разговорился со своей попутчицей. Теперь, когда женитьба не висела над ним дамокловым мечом, он стал искренне веселым и непринужденным, что последнее время давалось ему с трудом. Мило беседуя, они подъехали к станции, и Бархатов все спрашивал себя, что помешало ему не увидеть раньше достоинств своей прелестной попутчицы?

Глава четвертая

Аграфена Тихоновна расхворалась не на шутку. До приезда Маргариты за хозяйкой ходили кухарка и горничная Глаша. Маргарита тотчас же послала дворника за доктором. Доктор пробыл недолго, от предложенного чая отказался и, уходя, сказал:

– Что же вы хотите, барышня, годы есть годы. Они берут свое. Но больная наша еще вполне крепка, Бог даст, выправится.

С этими словами и ушел.

Неделю девушка дневала и ночевала у постели родственницы. Но даже искренняя тревога не могла заглушить в ней мучительного ожидания. Наконец пришло долгожданное письмо.

Она прочитала письмо раз, потом другой.

И осталась разочарованной. Нет, конечно, он скучал и жаждал встречи, вспоминал о ней по ночам, тоскливо гулял в одиночестве по их тайной аллее.

Гривин подробно и красочно писал ей о делах в мастерской, о мелочах жизни в Цветочном. А вот о своих чувствах так, словно перу его что-то мешало.

Не каждый человек способен вылить на бумагу свои чувства, утешила себя девушка. Зато ее ответ был полон тоски и страсти, а на страницах остались следы от слез.

Поначалу Дмитрий писал часто и подробно.

Но постепенно его письма стали приходить все реже и реже. Зато Варвара присылала подробные послания чуть ли не каждый день. Марго знала, что происходит в имении, как если бы и не уезжала. Однако в какой-то момент этот поток вдруг прекратился. Девушка все еще не могла оставить больную старушку, и ей оставалось только ждать.

Прошло две недели, прежде чем вновь появился долгожданный конверт. Маргарита жадно схватила его и, увы, узнала руку подруги. Вздохнув, она медленно пошла в свою комнату и, усевшись поудобней, стала читать. Через несколько минут кровь бросилась ей в лицо, в голове застучало, строчки стали прыгать перед глазами.

Варвара писала:

"Прости меня, дорогая, что я так надолго замолчала. Спешу наверстать упущенное. Так много всего произошло, мысли путаются, но я постараюсь быть последовательной. Я писала тебе, как много я передумала после отъезда Бархатова.

Я все пыталась понять, как мне распознать истинное чувство? И не только в себе, но и в другом человеке? Почему поверхностный лоск Юрия я приняла за проявление любви? И сама отвечаю, потому что я жаждала этой любви! Я знаю, что в моем положении брак по расчету – самое разумное решение. Но душа не желает мириться с доводами сухого рассудка! И вот Господь услышал мои мольбы! Он просто открыл мне глаза, и я нашла это великое чувство там, где и не искала.

Оказалось, что он ходит тут, рядом со мною и преданно любит меня уже много лет. Ты не поверишь мне, милая, если я назову тебе это имя.

Это… Гривин! Да, да! Я чувствую, как растет твое удивление и любопытство, поэтому постараюсь изложить все не очень сумбурно".

Маргарита на несколько мгновений оторвалась от ужаснувших ее строк и откинулась в кресле.

Как несправедливо устроен мир! Из толпы воздыхателей Варвара выбрала именно ее возлюбленного! Но почему, почему именно Дмитрий?!

Да потому, что после неудачи с Бархатовым надобно было срочно заполнить образовавшуюся пустоту, найти новую жертву своему уязвленному самолюбию. Но при чем здесь любовь? Любовь Гривина принадлежит ей, Маргарите, и она никому не собирается его уступать! У Вари есть все, у ее ног весь мир. Так нет же! Ей понадобился именно Митя, единственное, что есть у Марго в этой жизни!

Дрожа всем телом, девушка лихорадочно стала читать дальше:

"Все началось как-то вдруг. Вдруг я стала замечать, что наш управляющий подолгу сидит рядом со мной в комнатах или в саду. Молчит, но я чувствую, как внутри его нарастает напряжение, особенно всякий раз, когда мы остаемся одни. Его взгляд становился особенно внимательным и глубоким, когда он смотрел на меня. Сначала я не подала виду, что замечаю в нем перемену. Я стала чаще приглашать его кататься верхом, ты ведь помнишь, он чудесный наездник.

Наши прогулки становились все продолжительней. Однажды, помогая мне сойти с лошади, Гривин случайно обнял меня. Может, это и не был случай. Я смутилась, но не рассердилась. Он же пришел в величайшее волнение.

– Отчего вы так разволновались, Дмитрий Иванович? – спросила я, понимая, что вопрос мой провокационный. – Неужели легкое прикосновение к женскому стану порождает в вас такую бурю чувств?

– Прошу извинить мою неловкость, сударыня. – Гривин поставил меня на землю и отошел в сторону.

– Однако вы не ответили на мой вопрос!

– Вы прекрасно понимаете, Варвара Платоновна, что я не зеленый юнец и вовсе не каждый девичий стан повергает меня в трепет.

– Стало быть, ваши чувства я могу отнести на свой счет? – спросила я его лукаво.

Разговор имел видимость шутки, но мы оба почувствовали, как опасно быстро беседа стала приобретать очень напряженный характер.

– Не надо шутить со мной, Варвара Платоновна! Я не буду в толпе ваших легкомысленных обожателей. Я человек серьезный и обстоятельный, что и ценит во мне ваш отец. И все, что я делаю и чувствую, на самом деле очень серьезно.

Мне сложно говорить с вами, вы дочь моего хозяина, и я боюсь быть превратно понятым. Боюсь оскорбить вас или пасть в ваших глазах. Одно другого хуже.

– Но почему вы думаете, что ваши чувства оскорбят меня? – воскликнула я.

Именно в тот момент и произошло прозрение.

Он любит меня, а я была слепа и глуха! Вот истинная, подлинная любовь! И только его скромность и благородство не давали возможности объясниться.

Гривин молчал. Чувствовалось, как сложно ему произнести самые важные слова. И тогда я решилась ему помочь, понимая, что, может быть, никогда более мы не сможем сказать друг другу правду.

– Вы любите меня, Дмитрий Иванович? – спросила я тихим голосом и сама подивилась своей смелости.

Он странно всхлипнул и бросился к моим ногам. Безумные страсти одолели его. Он не мог говорить, а только целовал мои руки. Я подняла его с колен и посмотрела в лицо. Оно было искажено душевной мукой. Бедный, столько лет он терзался, глядя на толпы моих поклонников! Представь, Маргарита, он показался мне в это мгновение прекрасным, как божество! Дмитрий притянул меня к себе, и я почувствовала блаженство его поцелуя.

Мне кажется, что прошла вечность, прежде чем мы смогли оторваться друг от друга.

– Вероятно, вы пойдете говорить с отцом? – спросила я наконец. Он был так потрясен стремительным развитием событий, что даже не смог сразу ответить. И я понимаю Дмитрия – столько лет не иметь никакой надежды, и вдруг все меняется, как в волшебном сне! – Пожалуй, мне лучше пойти с вами, так вам будет легче объясниться, – предложила я.

Он вновь и вновь покрывал меня поцелуями.

Мне сложно описать тебе, что я ощущала, но, вероятно, это и есть истинное счастье. Не помню, как мы доехали до дому и тотчас же вошли к отцу в кабинет. Гривин был взволнован и ужасно бледен. Меня же просто распирало от радости. Я подбежала к отцу и, прежде чем Дмитрий успел что-либо сказать, воскликнула:

– Папа, Дмитрий Иванович изволит просить моей руки!

– Правильно ли я понял мою дочь, господин Гривин?

– Платон Петрович, я прошу руки Варвары Платоновны! – взволновано начал Дмитрий. – Вы знаете меня не первый год. Я сумею оправдать ваши надежды. Клянусь, что ни ваша дочь, ни вы ни на один день не пожалеете о своем выборе!

Если бы ты видела лицо отца! Ты же знаешь, он всегда строг. Но здесь он просто просиял от счастья! Он подошел к Дмитрию и крепко обнял его:

– Слава Богу! Я рад! А ты, Варвара, наконец научилась ценить настоящих людей, а не пустоголовых щеголей! Дмитрий наш человек, деловой, надежный. Ты будешь за ним как за каменной стеной. С легким сердцем благословляю вас, дети мои!

Отец обнял нас и перекрестил. Кажется, хотелось плакать, но мне не позволили этого. Папа потребовал шампанского, все в доме забегали, принялись поздравлять…"

Маргарита более не могла читать. Она даже не плакала, а просто неподвижно смотрела в стену, а потом упала на пол. Когда сознание вернулось к ней, злополучное письмо оказалось перед глазами и несчастная смогла дочитать его до конца.

"Свадьба назначена через месяц. Скоро я сама буду в Петербурге – надобно заказывать платье.

Я полагаю, что ты мне поможешь во всем, ведь у тебя отменный вкус! Ты сможешь заказать и себе платье, я не мыслю своей свадьбы без тебя, моя подруга, моя сестра! А ежели сможешь приехать уже теперь, я буду счастлива! На днях Дмитрий будет в столице, и я наказала ему зайти к вам, справиться о здоровье тетушки и забрать либо ответ на письмо, либо тебя саму…"

Дмитрий в Петербурге! Он может войти в любую минуту! Все разъяснится, это дурной сон, наваждение! Маргарита вскочила и бросилась вон из комнаты.

Гривин не заставил себя ждать и появился на пороге скромного домика на Васильевском острове уже на следующий день. Маргарита провела этот день как в лихорадке. Ее бросало то в жар, то в холод. Она тысячу раз перебрала в голове все возможные варианты разговора, но когда горничная доложила о приходе гостя, все заготовленные слова и фразы вылетели из головы. Уже сам вид Дмитрия с порога убедил Маргариту, что произошло худшее. Она подошла к нему на ватных ногах и подала безжизненную руку для поцелуя. Гривин поклонился, осведомился о здоровье хозяйки дома и умоляюще посмотрел на Маргариту.