Страница:
Около 117 года, при императоре Адриане, в Эфесе христиане предали погребению останки святой мученицы Ермионии, дочери апостола Филиппа. Во время пыток Ермионии пронзили обе ноги железными гвоздями, а потом бросили мученицу в котел, где кипела смола. От останков святой также обильно истекало целебное миро…
Однако мироточением не исчерпываются удивительные чудеса от мощей святых.
Световые явления
Исцеления
Нетленность останков
Глава 1
Первой святой, просиявшей на Русской земле, была великая княгиня Ольга. В последующие века Русь узнала немало святых княгинь, соединявших в себе светлый ум, необыкновенную красоту и христианское благочестие, употреблявших полученное от Бога величие и богатство на дела милосердия и служения ближним.
На рубеже X–XI веков на Русь прибыла шведская принцесса Ингигерда, дочь короля Олава. Она стала супругой Ярослава Мудрого. Свою праведную жизнь великая княгиня закончила в иноческом чине, в монашестве звалась Анною. Эта святая жена впервые ввела у русских князей и княгинь обычай постригаться[13].
В начале XV века приняла постриг великая княгиня Евдокия, вдова святого князя Димитрия Донского. Евдокия изнуряла тело долгими стояниями на молитве и постами, а люди обвиняли ее, что она имеет любовников. «Кто любит Христа, должен сносить клевету и благодарить Бога за оную», – говорила княгиня. В монашестве она приняла имя Евфросиньи. Благоверная княгиня основала в Москве Вознесенский девичий монастырь.
Глубоким почитанием в народе была окружена память святых благоверных княгинь Февронии Муромской, супруги святого князя Петра Муромского; Анны Кашинской[14], супруги князя Михаила Тверского; Иулиании Вяземской, супруги князя Симеона Мстиславича. Последняя благоверная княгиня, соединявшая в себе редкую красоту и христианское благочестие, в 1407 году была зарублена мечом в Торжке, получив от Бога венец мученицы.
Талантливый поэт конца XIX – начала XX века, подписывавший свои стихи инициалами К. Р. (Константин Романов), посвятил ей стихотворение:
Муж Елисаветы, Сергей Александрович Романов, был московским генерал-губернатором. Подобно тому, как принцесса была истинной представительницей немецко-английской фамилии, ее супруг был воплощением лучших черт русской аристократии. Блестяще образованный, изящный, остроумный, это был настоящий русский князь, патриот, человек глубокой религиозной жизни. Когда Елисавета сообщила супругу о своем намерении принять православие, у того, по словам одного из придворных, «слезы невольно брызнули из глаз».
Не все поняли такое решение великой княгини, но она и не стремилась к этому. Впрочем, из тех, кого глубоко тронуло ее решение, был император Александр III. Он благословил невестку драгоценной иконой Спаса Нерукотворного.
Интересно, что столь же сильно полюбили православие и младшие сестры Елисаветы – императрица Александра Федоровна и принцесса Ирена Гессенская. Про свою третью сестру великая княгиня говорила: «Ирена ни в чем не находит такого наслаждения, как в православном богослужении, и особенно в Успенском соборе. Мы с нею не пропускаем ни одной воскресной утрени»[15].
Великая княгиня Елисавета была наделена от Бога всем, что обычно так ценят смертные: умом, красотой, богатством, знатным происхождением. Она нежно любила своего мужа, который был одним из влиятельнейших государственных деятелей России. Первые годы брака прошли для нее во всем блеске придворной жизни. Чего было еще желать?
Однако Елисавета не могла жить узкими интересами светской дамы. Под прекрасной наружностью великой княгини действительно скрывалась прекрасная душа. С самого детства принцесса находилась под обаянием светлого образа Елизаветы Тюрингенской, одной из родоначальниц Гессенского дома. Эта удивительная женщина, жившая в раннем средневековье, прославилась подвигами милосердия и еще в XIII веке была причислена Римской Церковью к лику святых.
Приехав в Россию, неизвестную страну с неизвестными обычаями, Елисавета Гессенская сразу принялась за изучение русского языка. (И вскоре овладела им в совершенстве: ее письма, которые, к счастью, дошли до нас, – образец самого что ни на есть классического языка великороссов.) Еще в первые месяцы брака, наслаждаясь жизнью в Ильинском – родовом имении князя, – Елисавета заметила крайнюю убогость крестьянского быта, нищету, отсутствие квалифицированной медицинской помощи, и по ее настоянию в деревню были выписаны врачи и акушерки.
Пройдут годы, и великая княгиня построит в Москве больницу. Однажды к ней привезут из городского госпиталя кухарку, получившую тяжелейшие ожоги от опрокинувшейся керосиновой печки, – больную, совершенно безнадежную ввиду начавшейся гангрены. И дочь Людвига IV и внучка английской королевы сама перевяжет ей раны. Несколько раз ей придется остановиться – так велики будут страдания несчастной женщины, но, закусив губу, княгиня доведет перевязку до конца. Потом ее платье будет надолго пропитано ужасным запахом гниющего человеческого тела. В последующие дни княгиня продолжит делать перевязки – они будут занимать по два с половиной часа два раза в день. И в конце концов произойдет невероятное: больная поправится и встанет на ноги!
Княгиня была воспитана в стране, не знающей монашества, в государстве, где с западным тщанием и аккуратностью устраивались земные дела, но дела небесные никогда не были в особом почете. В России она знакомится совсем с иной жизнью. В 1903 году Елисавета вместе с царственной четой посещает Саровский монастырь и присутствует на торжествах, посвященных прославлению преподобного и богоносного старца Серафима. Она участвует в крестном ходе, слышит возгласы «Христос воскресе!», на ее глазах совершаются чудесные исцеления. Поездка производит на княгиню огромное впечатление: ей еще больше открывается глубина веры простого народа, глубина православия.
Когда княгиня возвращается в Москву, светская жизнь окончательно отодвигается ею на второй план. Елисавета приходит к решению: ее долг – заботиться о всех нуждающихся, о всех несчастных. И она отдает делам милосердия все силы своей души. К началу Японской войны Елисавета становится во главе практически всех благотворительных организаций Москвы; кремлевские залы княгиня превращает в мастерские, где приглашенные ею работницы целыми днями строчат и шьют, готовя медицинские пакеты для фронта. Только Тронный зал свободен от этой работы[16].
В последующие годы Елисавета организует курсы сестер милосердия, бесплатную столовую, трудовой приют, библиотеку, больницу для бедных женщин, лазарет для воинов, амбулаторию с бесплатной выдачей лекарств, два странноприимных дома и приют для бедных женщин, больных чахоткой.
Ежедневно Елисавета участвует во множестве приемов, заседаний, разбирает прошения и ходатайства. Эти заботы доводят ее до полного утомления, но княгиня беспощадна к себе настолько же, насколько снисходительна к другим. Спит она не больше двух-трех часов в сутки. В полночь встает на молитву, потом идет в больницу. Находя кого-либо из больных в тяжелом состоянии, она сидит у его изголовья до рассвета, стараясь облегчить его страдания. Когда кто-то умирает, княгиня, согласно обычаю Православной Церкви, читает над телом покойного Псалтирь. Когда она навещает приют для чахоточных, несчастные женщины, не думая об опасности своей болезни, часто обнимают ее, и Елисавета никогда не уклоняется от их объятий.
«Земной ангел», «игуменья Москвы», «наша матушка» – так с любовью называют ее. Москва и вся Россия боготворят великую княгиню.
Скорби земные
Однако мироточением не исчерпываются удивительные чудеса от мощей святых.
Световые явления
В городе Розафе, в Месопотамии, на рубеже II–III веков был усечен мечом знатный сановник императора Максимиана по имени Сергий. Когда христиане города Суры решили тайно вывезти его мощи в свой город, над гробницей святого появился столп света. Охваченные благоговейным страхом, они отказались от своего намерения.
Тела сорока мучеников, убитых в армянской Севастии в 320 году, были сожжены на костре, а кости их брошены в реку. Когда же местные христиане во главе с епископом пришли на берег реки, они увидели, что те места, где в воде лежали кости, светились! Свет, казалось, исходил от самих останков, и они смогли без труда их собрать.
Именно удивительные световые явления («свечи небесные») помогли трем христианам, рассказ которых о казни мучеников Тараха, Прова и Андроника мы приводили выше, обрести мощи этих святых. Вернемся к их посланию:
«Уходя со зрелища, Максим оставил десять воинов стеречь тела мученические, приказав положить их с трупами нечестивых, чтобы они не были узнаны и унесены христианами. Мы же, видя сие, молили Господа подать нам благоприятное время, когда бы можно было тайно взять их. После того, подойдя ближе, мы увидели сторожей, ужинающих, и огонь, разведенный для ночной стражи; тогда, преклонив колена, молили Господа и Христа Его, чтобы Он исполнил наше желание – послал с Неба помощь и дал нам тела святых. Внезапно сделалось землетрясение с громом, молнией и дождевой бурей. Мы опять помолились и, приблизившись к телам, нашли огонь угасшим, и не было ни одного из воинов, ибо они убежали от дождя и бури. Тогда мы подняли к небу руки с молением, чтобы Господь особым знаком открыл нам мощи святых мучеников, так чтобы можно было узнать их среди множества прочих трупов. Ночь же была очень темная. Вдруг три свечи, точно звезды, явились над мощами святых. Взяв тайно мощи святых мучеников, мы ушли, в предшествии тех свечей небесных. Следуя за ними, зашли мы на другую сторону горы – и свечи небесные стали невидимы. Найдя там выкопанную в скале пещеру, мы положили в ней тела святых и вход крепко заделали, чтобы они не были найдены кем-либо из неверных. После сего пошли в город узнать, что делается, и услыхали, что стражи убиты Максимом. Мы же возблагодарили Господа нашего Иисуса Христа, живущего во веки веков».
Тела сорока мучеников, убитых в армянской Севастии в 320 году, были сожжены на костре, а кости их брошены в реку. Когда же местные христиане во главе с епископом пришли на берег реки, они увидели, что те места, где в воде лежали кости, светились! Свет, казалось, исходил от самих останков, и они смогли без труда их собрать.
Именно удивительные световые явления («свечи небесные») помогли трем христианам, рассказ которых о казни мучеников Тараха, Прова и Андроника мы приводили выше, обрести мощи этих святых. Вернемся к их посланию:
«Уходя со зрелища, Максим оставил десять воинов стеречь тела мученические, приказав положить их с трупами нечестивых, чтобы они не были узнаны и унесены христианами. Мы же, видя сие, молили Господа подать нам благоприятное время, когда бы можно было тайно взять их. После того, подойдя ближе, мы увидели сторожей, ужинающих, и огонь, разведенный для ночной стражи; тогда, преклонив колена, молили Господа и Христа Его, чтобы Он исполнил наше желание – послал с Неба помощь и дал нам тела святых. Внезапно сделалось землетрясение с громом, молнией и дождевой бурей. Мы опять помолились и, приблизившись к телам, нашли огонь угасшим, и не было ни одного из воинов, ибо они убежали от дождя и бури. Тогда мы подняли к небу руки с молением, чтобы Господь особым знаком открыл нам мощи святых мучеников, так чтобы можно было узнать их среди множества прочих трупов. Ночь же была очень темная. Вдруг три свечи, точно звезды, явились над мощами святых. Взяв тайно мощи святых мучеников, мы ушли, в предшествии тех свечей небесных. Следуя за ними, зашли мы на другую сторону горы – и свечи небесные стали невидимы. Найдя там выкопанную в скале пещеру, мы положили в ней тела святых и вход крепко заделали, чтобы они не были найдены кем-либо из неверных. После сего пошли в город узнать, что делается, и услыхали, что стражи убиты Максимом. Мы же возблагодарили Господа нашего Иисуса Христа, живущего во веки веков».
Исцеления
Во время гонения на христиан при императоре Нероне (54–68) были казнены святые Гервасий и Протасий. Их мощи обретены в царствование Феодосия Великого, три века спустя. Епископ Амвросий Медиоланский описывал, как христиане возлагали на тела святых мучеников одежды, которые потом полагались на больных: «Возобновились чудеса древних времен… Сколько платков передают верующие из рук в руки! Сколько разных одежд, которые были положены на священные останки и только от прикосновения к ним исполнились целебной силы, просят они друг у друга. Все стараются хотя бы немного дотронуться до них, и кто дотрагивается – исцеляется».
Мощи другого святого того времени, Корнилия Сотника, обращенного в христианство, согласно Деяниям, святым апостолом Петром, погребены в городе Скепсии (провинция Мизия в Малой Азии) – там, где он проповедовал. От них произошло множество исцелений; уже в конце I века возник благочестивый обычай ежедневно ходить на могилу Корнилия, кадить над ней ладаном и молиться.
В 251 году в Италии был усечен мечом мученик Никон, а его тело бросили на съедение зверям и птицам на берегу реки Асинос. Случайно мимо проходил пастух, страдавший от беснования. Приблизившись к телу святого, он упал на землю с криком: «Горе мне, куда мне бежать от лица Никонова?!» – и в тот же миг исцелился.
Известен такой исторический факт: на гробе мученицы Агнии, пострадавшей около 304 года, исцелилась Констанция, дочь императора Константина Великого.
Предавая казни христиан, римляне думали положить конец распространению христианства в какой-либо области. Однако часто чудеса от мощей мучеников были настолько удивительны, что, видя их, крестились все местные жители. В конце III века в городе Кизике малоазийской области Мизии были казнены девять исповедников Христа – за отказ принести жертву идолам. «От сих святых мощей совершались многоразличные чудеса и исцеления: бесы изгонялись, расслабленные становились здоровыми, страдавшие лихорадкой совершенно исцелялись от своих болезней. Так, например, один известный в городе муж, страдавший водянкой, исцелился от своей болезни, прикоснувшись с верою к раке со святыми мощами. Равным образом всякий, какой бы ни был одержим болезнью, с верою прикасавшийся ко гробу святых мучеников, тотчас получал исцеление. Видя это, многие из неверных обращались ко Христу, так что вскоре весь город тот уверовал во Христа; идолы и языческие храмы сокрушались, и вместо них воздвигались храмы христианские; благочестие процветало в городе Кизике по молитвам святых девяти мучеников, там почивавших»[9].
Мощи другого святого того времени, Корнилия Сотника, обращенного в христианство, согласно Деяниям, святым апостолом Петром, погребены в городе Скепсии (провинция Мизия в Малой Азии) – там, где он проповедовал. От них произошло множество исцелений; уже в конце I века возник благочестивый обычай ежедневно ходить на могилу Корнилия, кадить над ней ладаном и молиться.
В 251 году в Италии был усечен мечом мученик Никон, а его тело бросили на съедение зверям и птицам на берегу реки Асинос. Случайно мимо проходил пастух, страдавший от беснования. Приблизившись к телу святого, он упал на землю с криком: «Горе мне, куда мне бежать от лица Никонова?!» – и в тот же миг исцелился.
Известен такой исторический факт: на гробе мученицы Агнии, пострадавшей около 304 года, исцелилась Констанция, дочь императора Константина Великого.
Предавая казни христиан, римляне думали положить конец распространению христианства в какой-либо области. Однако часто чудеса от мощей мучеников были настолько удивительны, что, видя их, крестились все местные жители. В конце III века в городе Кизике малоазийской области Мизии были казнены девять исповедников Христа – за отказ принести жертву идолам. «От сих святых мощей совершались многоразличные чудеса и исцеления: бесы изгонялись, расслабленные становились здоровыми, страдавшие лихорадкой совершенно исцелялись от своих болезней. Так, например, один известный в городе муж, страдавший водянкой, исцелился от своей болезни, прикоснувшись с верою к раке со святыми мощами. Равным образом всякий, какой бы ни был одержим болезнью, с верою прикасавшийся ко гробу святых мучеников, тотчас получал исцеление. Видя это, многие из неверных обращались ко Христу, так что вскоре весь город тот уверовал во Христа; идолы и языческие храмы сокрушались, и вместо них воздвигались храмы христианские; благочестие процветало в городе Кизике по молитвам святых девяти мучеников, там почивавших»[9].
Нетленность останков
Писатель Симеон Метафраст приводит слова очевидца, присутствовавшего при обретении мощей мученика Автонома спустя два века после его смерти (святой был убит во время службы в своей церкви в 313 году):
«Приникая очами в гроб святого мученика Автонома, я узрел, что его святые мощи остаются непобежденными силою смерти. Смерть, похваляющаяся в три дня разрушить весь состав живого существа, не могла в продолжение столь многих лет уничтожить ни одного волоса у сего славного мужа. Глава его и волосы были невредимы, лицо цело, кожа крепка, не истлел ни один волос на ресницах его: лишь очи его сомкнулись. И когда я глядел на него, мне казалось, что смерть заставила его лишь хранить молчание, а все его тело и все его составы сохраняет целыми: ни с головы его ничего не отпало, ни от прочих частей тела ничего не отделилось»[10].
Такое же свидетельство оставил пресвитер Павлин о мощах святого Назария, пострадавшего в первое гонение на христиан при императоре Нероне (54–68). Эти останки были обретены три с лишним века спустя.
«Мы видели во гробе, в котором лежали мощи мученика, кровь, как бы сейчас истекшую, – писал он. – Голова с волосами и бородой так сохранилась, что как бы только теперь была положена во гроб, а лицо было так светло, что, казалось, только что омыто. И какое же в этом чудо – если Сам Господь обещал в Евангелии, что и влас главы вашей не погибнет? Мы в это время почувствовали благоухание, превосходившее все ароматы»[11].
Итак, тела христианских мучеников отличались от тел других усопших, так что, даже будучи сложенными вместе, их нельзя было перепутать. Оказавшись рядом с этими мертвыми телами, люди становились свидетелями необыкновенных явлений: останки могли оставаться невредимыми, пребывая в земле, в огне и в воде, не истлевали за сотни лет, благоухали, источали миро, светились в темноте. Прикоснувшись к ним, люди исцелялись от болезней. Именно чудесные явления от останков (мощей) привели к возникновению почитания отдельных усопших христиан как святых.
«Церковная власть лишь свидетельствовала о святости. Святыми праведники становились не постановлением земной власти, а милостью и благодатью Божией. Церковной властью лишь одобрялось восхваление в Церкви и молитвенное призывание нового святого», – пишет святитель Иоанн Шанхайский.
Церковь никого не старалась «произвести» в святые. Если где-либо почиталась могила человека, принявшего смерть за исповедание Христа, если от его останков происходили исцеления и чудеса, о таком угоднике сообщалось в другие церкви, чтобы и там могли возносить ему молитвы. Этот обычай закрепился и на последующие века: одной благочестивой жизни было мало для прославления в лике святых. Чтобы понять, угодил ли на самом деле человек Богу, вскрывались его мощи. И если от них были исцеления, сомнения снимались. В случае же, когда тело обреталось нетленным, но чудес исцеления от него не было, канонизации не происходило.
При этом суд человеческий отклонялся: если, например, жизнь человека могла вызывать большие сомнения, но после смерти тело его становилось источником чудес – его начинали почитать как святого.
Примером может служить жизнь святого Вонифатия. Он был рабом богатой римлянки Аглаиды, дочери одного из городских начальников. Мужа у Аглаиды не было, молодой и красивый раб Вонифатий стал ее любовником. Аглаида даже поручила ему управление своим домом и обширными имениями. В этой должности Вонифатий мог безбоязненно предаваться страсти винопития: «в нечистоте валяшася и пьяница бяше».
Несмотря на порочную жизнь, Аглаида была христианкой. В это время, при императоре Диоклетиане, начались очередные гонения на христиан. У Аглаиды появилась мысль купить у палачей мощи святого мученика, чтобы положить их в своей домашней церкви. Это поручение она возложила на Вонифатия. В житие говорится, что, отправляясь в путь, он, смеясь, сказал Аглаиде: «А что будет, госпожа, если я не найду мученика и мое тело, замученное за Христа, принесут к тебе?» Аглаида же в ответ назвала его пьяницей и грешником, прибавив: «Сейчас время не для глумления, а для благоговения».
Вонифатий отправился в путь и прибыл в Малую Азию, в киликийский город Тарс. Оставив спутников в гостинице, он отправился смотреть на страдания мучеников, о которых раньше только слышал. Придя на место казни, он увидел множество народа. Мучеников было около двадцати; в ход были пущены ножи, пилы и железные крючья. Некоторые уже умирали, лежа в лужах собственной крови. Вонифатий не мог безучастно смотреть на их страдания, он вышел из толпы и стал обнимать ноги мучеников и целовать их. Внимание всех обратилось к нему; Вонифатий исповедал себя христианином. После допроса и пыток, на следующий день, 19 января 290 года, он был усечен мечом.
Житие рассказывает, что спутники все это время ждали его в гостинице. Видя, что Вонифатий не возвращается, они решили, что он, по своему обыкновению, напился пьяным и проводит время с блудницами. «Вот, – говорили они, смеясь, – как наш Вонифатий пришел отыскивать святые мощи!» Даже когда им рассказали о казненном, который по всем приметам походил на Вонифатия, они не поверили: «Разве будет пьяница и распутник страдать за Христа?»
Когда же они наконец увидели тело мученика, то устыдились и, выкупив тело Вонифатия, привезли его к Аглаиде. От останков молодого раба, как сообщает житие, «истекали многоразличные исцеления больным и изгонялись из людей бесы». В своем имении в 50 стадиях от Рима Аглаида построила храм во имя мученика Вонифатия, положив в нем мощи святого.
Мученики (греч. свидетели) умирали, исповедуя Христа Спасителя, воскресшего во плоти. После их смерти люди становились свидетелями того, что и собственная плоть святых не подчинялась обычным законам тления. Более того, останки святых мертвецов животворили! Благодаря чудесам христиане лишний раз получали подтверждение того, что Господь «хранит кости их», что учение о Воскресении – истина, что во Христе обретается Жизнь Вечная…
Почитание святых, возникшее в I веке нашей эры, было «не от человеков». Таким оно перешло и на Русскую землю.
«Основанием для причисления усопших подвижников благочестия к лику святых служило прославление подвижников даром чудотворений или еще при жизни, примеры чего известны, или же, как это было наибольшею частию, по смерти, – пишет Е. Е. Голубинский в „Истории канонизации святых в Русской Церкви“. – У нас это прославление даром чудотворений составило единственное общее основание для причтения к святым».
«Прославление святых на Руси по примеру Византийской Церкви совершалось при условии проявления чудотворной силы их останков, – констатирует современный автор А. Рогозянский. – Могилы угодников Божиих, известных добродетельной жизнью либо мученической кончиной, вскрывались в надежде, что Бог явит при мощах видимые знамения их святости – чудеса исцелений, изгнания бесов и многие другие. Таким образом были прославлены князья Борис и Глеб, княгиня Ольга, преподобный Феодосий Печерский, князь Ярославский Феодор Черный и его сыновья, преподобный Даниил, князь Московский».
«Приникая очами в гроб святого мученика Автонома, я узрел, что его святые мощи остаются непобежденными силою смерти. Смерть, похваляющаяся в три дня разрушить весь состав живого существа, не могла в продолжение столь многих лет уничтожить ни одного волоса у сего славного мужа. Глава его и волосы были невредимы, лицо цело, кожа крепка, не истлел ни один волос на ресницах его: лишь очи его сомкнулись. И когда я глядел на него, мне казалось, что смерть заставила его лишь хранить молчание, а все его тело и все его составы сохраняет целыми: ни с головы его ничего не отпало, ни от прочих частей тела ничего не отделилось»[10].
Такое же свидетельство оставил пресвитер Павлин о мощах святого Назария, пострадавшего в первое гонение на христиан при императоре Нероне (54–68). Эти останки были обретены три с лишним века спустя.
«Мы видели во гробе, в котором лежали мощи мученика, кровь, как бы сейчас истекшую, – писал он. – Голова с волосами и бородой так сохранилась, что как бы только теперь была положена во гроб, а лицо было так светло, что, казалось, только что омыто. И какое же в этом чудо – если Сам Господь обещал в Евангелии, что и влас главы вашей не погибнет? Мы в это время почувствовали благоухание, превосходившее все ароматы»[11].
Итак, тела христианских мучеников отличались от тел других усопших, так что, даже будучи сложенными вместе, их нельзя было перепутать. Оказавшись рядом с этими мертвыми телами, люди становились свидетелями необыкновенных явлений: останки могли оставаться невредимыми, пребывая в земле, в огне и в воде, не истлевали за сотни лет, благоухали, источали миро, светились в темноте. Прикоснувшись к ним, люди исцелялись от болезней. Именно чудесные явления от останков (мощей) привели к возникновению почитания отдельных усопших христиан как святых.
«Церковная власть лишь свидетельствовала о святости. Святыми праведники становились не постановлением земной власти, а милостью и благодатью Божией. Церковной властью лишь одобрялось восхваление в Церкви и молитвенное призывание нового святого», – пишет святитель Иоанн Шанхайский.
Церковь никого не старалась «произвести» в святые. Если где-либо почиталась могила человека, принявшего смерть за исповедание Христа, если от его останков происходили исцеления и чудеса, о таком угоднике сообщалось в другие церкви, чтобы и там могли возносить ему молитвы. Этот обычай закрепился и на последующие века: одной благочестивой жизни было мало для прославления в лике святых. Чтобы понять, угодил ли на самом деле человек Богу, вскрывались его мощи. И если от них были исцеления, сомнения снимались. В случае же, когда тело обреталось нетленным, но чудес исцеления от него не было, канонизации не происходило.
При этом суд человеческий отклонялся: если, например, жизнь человека могла вызывать большие сомнения, но после смерти тело его становилось источником чудес – его начинали почитать как святого.
Примером может служить жизнь святого Вонифатия. Он был рабом богатой римлянки Аглаиды, дочери одного из городских начальников. Мужа у Аглаиды не было, молодой и красивый раб Вонифатий стал ее любовником. Аглаида даже поручила ему управление своим домом и обширными имениями. В этой должности Вонифатий мог безбоязненно предаваться страсти винопития: «в нечистоте валяшася и пьяница бяше».
Несмотря на порочную жизнь, Аглаида была христианкой. В это время, при императоре Диоклетиане, начались очередные гонения на христиан. У Аглаиды появилась мысль купить у палачей мощи святого мученика, чтобы положить их в своей домашней церкви. Это поручение она возложила на Вонифатия. В житие говорится, что, отправляясь в путь, он, смеясь, сказал Аглаиде: «А что будет, госпожа, если я не найду мученика и мое тело, замученное за Христа, принесут к тебе?» Аглаида же в ответ назвала его пьяницей и грешником, прибавив: «Сейчас время не для глумления, а для благоговения».
Вонифатий отправился в путь и прибыл в Малую Азию, в киликийский город Тарс. Оставив спутников в гостинице, он отправился смотреть на страдания мучеников, о которых раньше только слышал. Придя на место казни, он увидел множество народа. Мучеников было около двадцати; в ход были пущены ножи, пилы и железные крючья. Некоторые уже умирали, лежа в лужах собственной крови. Вонифатий не мог безучастно смотреть на их страдания, он вышел из толпы и стал обнимать ноги мучеников и целовать их. Внимание всех обратилось к нему; Вонифатий исповедал себя христианином. После допроса и пыток, на следующий день, 19 января 290 года, он был усечен мечом.
Житие рассказывает, что спутники все это время ждали его в гостинице. Видя, что Вонифатий не возвращается, они решили, что он, по своему обыкновению, напился пьяным и проводит время с блудницами. «Вот, – говорили они, смеясь, – как наш Вонифатий пришел отыскивать святые мощи!» Даже когда им рассказали о казненном, который по всем приметам походил на Вонифатия, они не поверили: «Разве будет пьяница и распутник страдать за Христа?»
Когда же они наконец увидели тело мученика, то устыдились и, выкупив тело Вонифатия, привезли его к Аглаиде. От останков молодого раба, как сообщает житие, «истекали многоразличные исцеления больным и изгонялись из людей бесы». В своем имении в 50 стадиях от Рима Аглаида построила храм во имя мученика Вонифатия, положив в нем мощи святого.
Мученики (греч. свидетели) умирали, исповедуя Христа Спасителя, воскресшего во плоти. После их смерти люди становились свидетелями того, что и собственная плоть святых не подчинялась обычным законам тления. Более того, останки святых мертвецов животворили! Благодаря чудесам христиане лишний раз получали подтверждение того, что Господь «хранит кости их», что учение о Воскресении – истина, что во Христе обретается Жизнь Вечная…
Почитание святых, возникшее в I веке нашей эры, было «не от человеков». Таким оно перешло и на Русскую землю.
«Основанием для причисления усопших подвижников благочестия к лику святых служило прославление подвижников даром чудотворений или еще при жизни, примеры чего известны, или же, как это было наибольшею частию, по смерти, – пишет Е. Е. Голубинский в „Истории канонизации святых в Русской Церкви“. – У нас это прославление даром чудотворений составило единственное общее основание для причтения к святым».
«Прославление святых на Руси по примеру Византийской Церкви совершалось при условии проявления чудотворной силы их останков, – констатирует современный автор А. Рогозянский. – Могилы угодников Божиих, известных добродетельной жизнью либо мученической кончиной, вскрывались в надежде, что Бог явит при мощах видимые знамения их святости – чудеса исцелений, изгнания бесов и многие другие. Таким образом были прославлены князья Борис и Глеб, княгиня Ольга, преподобный Феодосий Печерский, князь Ярославский Феодор Черный и его сыновья, преподобный Даниил, князь Московский».
Глава 1
Великая княгиня Елисавета и собор новомучеников и исповедников российских
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
М. Ю. Лермонтов
Первой святой, просиявшей на Русской земле, была великая княгиня Ольга. В последующие века Русь узнала немало святых княгинь, соединявших в себе светлый ум, необыкновенную красоту и христианское благочестие, употреблявших полученное от Бога величие и богатство на дела милосердия и служения ближним.
На рубеже X–XI веков на Русь прибыла шведская принцесса Ингигерда, дочь короля Олава. Она стала супругой Ярослава Мудрого. Свою праведную жизнь великая княгиня закончила в иноческом чине, в монашестве звалась Анною. Эта святая жена впервые ввела у русских князей и княгинь обычай постригаться[13].
В начале XV века приняла постриг великая княгиня Евдокия, вдова святого князя Димитрия Донского. Евдокия изнуряла тело долгими стояниями на молитве и постами, а люди обвиняли ее, что она имеет любовников. «Кто любит Христа, должен сносить клевету и благодарить Бога за оную», – говорила княгиня. В монашестве она приняла имя Евфросиньи. Благоверная княгиня основала в Москве Вознесенский девичий монастырь.
Глубоким почитанием в народе была окружена память святых благоверных княгинь Февронии Муромской, супруги святого князя Петра Муромского; Анны Кашинской[14], супруги князя Михаила Тверского; Иулиании Вяземской, супруги князя Симеона Мстиславича. Последняя благоверная княгиня, соединявшая в себе редкую красоту и христианское благочестие, в 1407 году была зарублена мечом в Торжке, получив от Бога венец мученицы.
* * *
Когда в 1884 году в Россию прибыла принцесса Гессен-Дармштадтская, невеста великого князя Сергея Романова, при дворе заговорили, что императорский дом еще не знал таких невест. Елисавета, дочь гессенского герцога Людвига IV и английской принцессы Алисы была замечательно хороша собой. Вскоре она вышла замуж за великого князя. Теперь уже и в европейских столицах заговорили о ее красоте. Только блестящая Елизавета Австрийская, супруга императора Франца-Иосифа, могла выдержать сравнение с молодой великой княгиней Романовой.Талантливый поэт конца XIX – начала XX века, подписывавший свои стихи инициалами К. Р. (Константин Романов), посвятил ей стихотворение:
Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно,
Ты так невыразимо хороша.
Уж верно, под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа.
Какой-то кротости и грусти сокровенной
В твоих очах таится глубина;
Как ангел, ты чиста, тиха и совершенна,
Как женщина, стыдлива и нежна.
Младшей сестрой Елисаветы была Аликс – будущая императрица Александра Федоровна (ныне также прославленная в сонме святых). Сестры были воспитаны в лучших традициях немецкой аристократии. «Нас с государыней учили всему», – говорила Елисавета. В самом деле: сестры были обучены не только музыке, истории, верховой езде, иностранным языкам, но и умению вести домашнее хозяйство; с ранних лет девочек привозили в больницы и учили заботиться о раненых. Семья Людвига IV была искренне верующей и благочестивой. Елисавета, как и все ее родные, была воспитана в протестантской вере. Родной ее бабкой была английская королева Виктория.
Пусть на земле ничто средь зол и скорби многой
Твою не запятнает чистоту,
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту.
Муж Елисаветы, Сергей Александрович Романов, был московским генерал-губернатором. Подобно тому, как принцесса была истинной представительницей немецко-английской фамилии, ее супруг был воплощением лучших черт русской аристократии. Блестяще образованный, изящный, остроумный, это был настоящий русский князь, патриот, человек глубокой религиозной жизни. Когда Елисавета сообщила супругу о своем намерении принять православие, у того, по словам одного из придворных, «слезы невольно брызнули из глаз».
Не все поняли такое решение великой княгини, но она и не стремилась к этому. Впрочем, из тех, кого глубоко тронуло ее решение, был император Александр III. Он благословил невестку драгоценной иконой Спаса Нерукотворного.
Интересно, что столь же сильно полюбили православие и младшие сестры Елисаветы – императрица Александра Федоровна и принцесса Ирена Гессенская. Про свою третью сестру великая княгиня говорила: «Ирена ни в чем не находит такого наслаждения, как в православном богослужении, и особенно в Успенском соборе. Мы с нею не пропускаем ни одной воскресной утрени»[15].
Великая княгиня Елисавета была наделена от Бога всем, что обычно так ценят смертные: умом, красотой, богатством, знатным происхождением. Она нежно любила своего мужа, который был одним из влиятельнейших государственных деятелей России. Первые годы брака прошли для нее во всем блеске придворной жизни. Чего было еще желать?
Однако Елисавета не могла жить узкими интересами светской дамы. Под прекрасной наружностью великой княгини действительно скрывалась прекрасная душа. С самого детства принцесса находилась под обаянием светлого образа Елизаветы Тюрингенской, одной из родоначальниц Гессенского дома. Эта удивительная женщина, жившая в раннем средневековье, прославилась подвигами милосердия и еще в XIII веке была причислена Римской Церковью к лику святых.
Приехав в Россию, неизвестную страну с неизвестными обычаями, Елисавета Гессенская сразу принялась за изучение русского языка. (И вскоре овладела им в совершенстве: ее письма, которые, к счастью, дошли до нас, – образец самого что ни на есть классического языка великороссов.) Еще в первые месяцы брака, наслаждаясь жизнью в Ильинском – родовом имении князя, – Елисавета заметила крайнюю убогость крестьянского быта, нищету, отсутствие квалифицированной медицинской помощи, и по ее настоянию в деревню были выписаны врачи и акушерки.
Пройдут годы, и великая княгиня построит в Москве больницу. Однажды к ней привезут из городского госпиталя кухарку, получившую тяжелейшие ожоги от опрокинувшейся керосиновой печки, – больную, совершенно безнадежную ввиду начавшейся гангрены. И дочь Людвига IV и внучка английской королевы сама перевяжет ей раны. Несколько раз ей придется остановиться – так велики будут страдания несчастной женщины, но, закусив губу, княгиня доведет перевязку до конца. Потом ее платье будет надолго пропитано ужасным запахом гниющего человеческого тела. В последующие дни княгиня продолжит делать перевязки – они будут занимать по два с половиной часа два раза в день. И в конце концов произойдет невероятное: больная поправится и встанет на ноги!
Княгиня была воспитана в стране, не знающей монашества, в государстве, где с западным тщанием и аккуратностью устраивались земные дела, но дела небесные никогда не были в особом почете. В России она знакомится совсем с иной жизнью. В 1903 году Елисавета вместе с царственной четой посещает Саровский монастырь и присутствует на торжествах, посвященных прославлению преподобного и богоносного старца Серафима. Она участвует в крестном ходе, слышит возгласы «Христос воскресе!», на ее глазах совершаются чудесные исцеления. Поездка производит на княгиню огромное впечатление: ей еще больше открывается глубина веры простого народа, глубина православия.
Когда княгиня возвращается в Москву, светская жизнь окончательно отодвигается ею на второй план. Елисавета приходит к решению: ее долг – заботиться о всех нуждающихся, о всех несчастных. И она отдает делам милосердия все силы своей души. К началу Японской войны Елисавета становится во главе практически всех благотворительных организаций Москвы; кремлевские залы княгиня превращает в мастерские, где приглашенные ею работницы целыми днями строчат и шьют, готовя медицинские пакеты для фронта. Только Тронный зал свободен от этой работы[16].
В последующие годы Елисавета организует курсы сестер милосердия, бесплатную столовую, трудовой приют, библиотеку, больницу для бедных женщин, лазарет для воинов, амбулаторию с бесплатной выдачей лекарств, два странноприимных дома и приют для бедных женщин, больных чахоткой.
Ежедневно Елисавета участвует во множестве приемов, заседаний, разбирает прошения и ходатайства. Эти заботы доводят ее до полного утомления, но княгиня беспощадна к себе настолько же, насколько снисходительна к другим. Спит она не больше двух-трех часов в сутки. В полночь встает на молитву, потом идет в больницу. Находя кого-либо из больных в тяжелом состоянии, она сидит у его изголовья до рассвета, стараясь облегчить его страдания. Когда кто-то умирает, княгиня, согласно обычаю Православной Церкви, читает над телом покойного Псалтирь. Когда она навещает приют для чахоточных, несчастные женщины, не думая об опасности своей болезни, часто обнимают ее, и Елисавета никогда не уклоняется от их объятий.
«Земной ангел», «игуменья Москвы», «наша матушка» – так с любовью называют ее. Москва и вся Россия боготворят великую княгиню.
Скорби земные
«Чем глубже скорбь, тем ближе Бог», – говорят в народе. Великой княгине было дано изведать не только полноту земного счастья, но и полноту земных страданий, приближающих человека к престолу Всевышнего.
Верный престолу и Отечеству, великий князь Сергей Романов был приговорен к смерти одной из террористических организаций. Дело было подготовлено эсером Савинковым, а видную роль в нем сыграл некто Азеф – сотрудник тайной полиции и профессиональный революционер-убийца.
Утром 18 февраля 1905 года князь срочно должен был отбыть из Николаевского дворца по делам службы. Он попрощался с супругой – она в это время собиралась в свои мастерские – и легко сбежал по ступеням дворца к приготовленному экипажу. Внезапно послышался звук взрыва. Выбежав на улицу, Елисавета увидела, как какой-то солдат прикрывает шинелью то, что еще недавно было телом ее мужа…
Княгиня переносит эту смерть с удивительным мужеством. Она находит в себе силы даже посетить исполнителя убийства – Ивана Каляева. Навещает преступника в тюрьме, одна входит в камеру. «Кто вы?» – «Я его вдова. Почему вы его убили?» – «Я не хотел убить вас, – отвечает Каляев, – я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть». – «И вы не сообразили того, что вы меня убили вместе с ним».
Елисавета уходит, оставив в камере террориста Евангелие и икону. Первый раз после смерти мужа улыбка озаряет измученное лицо княгини, когда она узнает, что подаренную икону Каляев положил под подушку…
После смерти мужа в ней происходит резкая перемена. Постный стол – зелень и хлеб, иногда молоко – до конца дней становится ее правилом. Она поручает себя небесному покровительству преподобного Сергия и ничего не предпринимает без благословения старцев Оптиной пустыни, которым отдает себя в полное послушание. Из дворца она переезжает в скромный дом на Ордынке, где оставляет себе только две небольшие комнаты. Свои драгоценности делит на три неравные части: часть возвращает казне, часть распределяет между ближайшими родственниками, а третью, самую большую часть оставляет на нужды благотворительной деятельности.
Верный престолу и Отечеству, великий князь Сергей Романов был приговорен к смерти одной из террористических организаций. Дело было подготовлено эсером Савинковым, а видную роль в нем сыграл некто Азеф – сотрудник тайной полиции и профессиональный революционер-убийца.
Утром 18 февраля 1905 года князь срочно должен был отбыть из Николаевского дворца по делам службы. Он попрощался с супругой – она в это время собиралась в свои мастерские – и легко сбежал по ступеням дворца к приготовленному экипажу. Внезапно послышался звук взрыва. Выбежав на улицу, Елисавета увидела, как какой-то солдат прикрывает шинелью то, что еще недавно было телом ее мужа…
Княгиня переносит эту смерть с удивительным мужеством. Она находит в себе силы даже посетить исполнителя убийства – Ивана Каляева. Навещает преступника в тюрьме, одна входит в камеру. «Кто вы?» – «Я его вдова. Почему вы его убили?» – «Я не хотел убить вас, – отвечает Каляев, – я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть». – «И вы не сообразили того, что вы меня убили вместе с ним».
Елисавета уходит, оставив в камере террориста Евангелие и икону. Первый раз после смерти мужа улыбка озаряет измученное лицо княгини, когда она узнает, что подаренную икону Каляев положил под подушку…
После смерти мужа в ней происходит резкая перемена. Постный стол – зелень и хлеб, иногда молоко – до конца дней становится ее правилом. Она поручает себя небесному покровительству преподобного Сергия и ничего не предпринимает без благословения старцев Оптиной пустыни, которым отдает себя в полное послушание. Из дворца она переезжает в скромный дом на Ордынке, где оставляет себе только две небольшие комнаты. Свои драгоценности делит на три неравные части: часть возвращает казне, часть распределяет между ближайшими родственниками, а третью, самую большую часть оставляет на нужды благотворительной деятельности.