Орлов Алекс. Одиночный выстрел

   – Да, ваша светлость, мне приходилось видеть карты, но они выглядели иначе…
   Прелат кивнул. Если бы Григ стал отказываться, Гудроф ему бы не поверил, но невольник подтвердил свои знания. Пусть пока неосознанно, но подтвердил. Он выздоравливал, это было заметно по его глазам, становившимся живее, и вскоре прелат рассчитывал получить от Грига новости, которые можно будет использовать для собственной пользы.
   – Скажи, Григ, тебе приходилось видеть летающие корабли?
   Задав этот вопрос, прелат впился глазами в лицо невольника, стараясь не пропустить ни одного движения глаз или легкой гримасы.
   – Нет, ваша светлость, едва ли можно представить себе такое, чтобы корабль мог летать.
   «Не врет, – подумал прелат и разочарованно вздохнул. – Значит, действительно ничего не помнит. Слишком много вопросов к больному человеку, нужно дать ему время».
   – Ну хорошо, а может, тебе знакомо название «черная колесница»? – спросил прелат, не удержавшись от еще одного вопроса.

25

   Длинный корпус «Пифии» медленно втягивался в так называемый таможенный туннель – часть пространства, огражденную невидимой цифровой сетью. Жирная метка крейсера выглядела на радаре как затаившийся в центре ловчей сети паук, и непонятно было, атакует ли он в следующую секунду, или позволит потенциальной жертве уйти.
   За «Пифией» следовали «Ленокс» и восьмерка истребителей «маскот». Медленно двигавшиеся корабли представляли для пушек «Алонсо» легкую добычу, но подразумевалось, что именно в этот момент радиосканеры пограничного гиганта снимали информацию с фальшивого чипа Бена Лоренца.
   Командир эскадры, штурман, связист и артиллерийский офицер, не отрываясь, смотрели на колонку сменявшихся на экране цифр, указывавших этапы прохождения тоннеля.
   Пять процентов, девять, двенадцать… Несмотря на изменения диаграммы считывающего устройства, в которое был вставлен драгоценный чип, было непонятно, получает крейсер информацию или она до него не доходит. Ответных сигналов в диалоговом окне не появлялось, и это заставляло всех нервничать, ведь обычно никакими уточнениями «Алонсо» себя не утруждал.
   Неожиданно цифры этапов остановились на тридцати семи процентах, а затем стали медленно отсчитывать обратный ход – это означало, что генеральный компьютер крейсера увеличивал проверочную дистанцию. Видимо, что-то ему было непонятно.
   Лоренц перестал дышать, его спина взмокла.
   – Да что же он делает, сволочь?! – не выдержал любивший выпить штурман.
   – Молчать… – негромко сказал Лоренц. Говорить громче он боялся, ему казалось, что на крейсере могли услышать.
   – Что происходит, сэр?
   Это был капитан «Ленокса» Гуклот.
   – Пока не знаю, Фред, – как можно спокойнее ответил Лоренц. – Думаю, они малость зарапортовались, хотят проверить заново.
   Откатившись к двадцати восьми процентам, эскадра снова начала двигаться по дистанции. Лоренц осторожно перевел дух и взялся за спинку кресла, намереваясь сесть, но пока не решался.
   Вот они прошли рубеж в тридцать семь процентов, но уже на тридцати девяти снова споткнулись и, чуть постояв, покатились обратно.
   Лоренц судорожно сглотнул и вытер рукавом лицо. Он представлял себе это совсем иначе.
   – Сэр, а пропуск у нас надежный? – спросил артиллерийский офицер, видевший, как командир эскадры истекает потом.
   – Надежный, Бруно, не мешай, пожалуйста, – подчеркнуто вежливо ответил Лоренц, однако сам уже ни в чем не был уверен. Неужели чипмейкер, сука, обманул? Неужели положил в карман восемьсот кусков и отправил клиентов поджариться?
   Лоренц уже слышал лязг зарядных барабанов, досылающих снаряды в казенники двадцатидюймовых орудий, и равнодушные лица артиллерийской прислуги, тяготившейся непонятной и малоинтересной службой. После залпа – ужин и кино.
   «Равнодушные мерзавцы», – прикрыв глаза, мысленно выругался Лоренц.
   Теперь он представлял себе артиллеристов крейсера спокойно ужинающими порошковым картофелем, в то время как ионизированная пыль от его эскадры разлетается по космосу со скоростью света.
   Мелодично пропел электронный гонг, Лоренц открыл глаза и увидел продольные голубые полосы там, где на экране только что была схема туннеля.
   – Прошли, сэр! – выпалил штурман.
   – Ну… разумеется, – как можно спокойнее ответил Лоренц, однако от всего пережитого его голос сорвался.
   Командир эскадры откашлялся, достал из кармана измятый платок и, тщательно вытерев лицо, включил внутриэскадренную связь.
   – Эй, на «Леноксе», как долго сможете держать полный ход?
   – Часов десять, сэр, – ответил Гуглот.
   – Отлично, думаю, этого будет достаточно.
   Лоренц повернулся к штурману:
   – Достаточно, Тони?
   – Так точно, сэр. К этому времени мы как раз окажемся между Сальего и Камеруном.
   – Хорошо, «Ленокс», стартуйте, мы догоним вас, как только возьмем на сцепку «маскоты»… – пообещал Лоренц. Затем вызвал по внутренней связи начальника швартового отделения: – Эй, Хук, готовьтесь крепить «маскоты»!
   – Да, сэр, мы их уже вызвали.
   – Сколько вам понадобится времени?
   – Четверть часа, сэр.
   – Когда все будет готово, доложи.
   – Слушаюсь, сэр!
   Через четверть часа, когда «маскоты» были крепко пристегнуты к сцепкам на корме «Пифии», двигатели главного корабля эскадры начали работать на полную мощность, разгоняя его следом за далеко ушедшим «Леноксом».

26

   Вечером вместе с двумя гвардейцами Григ был отряжен ухаживать за лошадьми, сгребать при свете фонарей навоз, давать животным овес и воду.
   Своему жеребцу Григ принес оставшийся от ужина кусок сахара, и в благодарность за это конь прихватил хозяина губами за ухо. Было щекотно, Григ засмеялся.
   – Не балуй его, а то не ты на нем – он на тебе ездить будет, – предупредил один из гвардейцев.
   Потом они взялись за работу и примерно за час сумели накормить животных и собрать в кучу весь навоз – оставалось выбросить его за борт.
   – Давай передохнем, – предложил Ришар-Торопыга, и они уселись на тюки прошлогодней соломы, годившейся только на подстилку.
   – Эй, Григ, а это правда, что ты человек из земли иностранной?
   – Правда.
   – А какой земли?
   – Пока не помню – хворый я.
   – Хворый?
   Гвардейцы недоверчиво переглянулись. Только что Григ таскал колоды с овсом, и не видно было, чтобы устал.
   – Просто я еще не все про себя помню, – пояснил он, видя недоверие товарищей.
   – И давно не помнишь?
   Ришар похлопал по морде высунувшуюся в проход лошадь.
   – Люди говорят – три года, но сам я не помню.
   Гвардейцы снова переглянулись и покачали головами. Им случалось быть в боях и получать раны, но чтобы надолго терять память – такого случая они не припоминали.
   – А это правда, что ты Бакрута голыми руками побил? – спросил другой гвардеец, заранее предвкушая интересный рассказ.
   – Да не побил вовсе, только меч отнял, и все дела.
   – Ишь ты, все дела! Да Бакрут у нас один из лучших, длинный, жилистый, за ним на поспеешь, а кинжалом он три дюймовые доски разом прошибает. Во как, а ты говоришь – только меч отнял.
   – Ты, Григ, не спи ночью, – посоветовал Ришар, поднимаясь с тюка. – А то Бакрут тебя зарежет, он обид не прощает.
   – Да, – подтвердил другой гвардеец. – Не спать самое лучшее, а то до берега не дотянешь.
   Закончив с уборкой, солдаты начали расставлять корзины из-под соломы, и в этот момент в проходе мелькнула чья-то тень. Ришар со вторым гвардейцем забеспокоились.
   – Ты это, Григ, расставь корзины сам, дело-то не трудное, а мы отлучимся по нужде.
   – Идите, – ответил новичок и понес вдоль стойл стопку корзин.
   – И фонари прихвати! – с палубы крикнул Ришар.
   – Прихвачу.
   Малозаметный силуэт отделился от подпорного столба и, прячась от света, стал двигаться в сторону Грига, пока тот неспешно расставлял корзины, в которые следующая смена уборщиков должна была складывать потраченную солому и навоз.
   Шаг, еще шаг, еще… Незаметный в тени человек продолжал подкрадываться, сжимая в руке верный кинжал.
   Пахнуло свежим навозом.
   «Все бы вам гадить», – мысленно выругался Бакрут.
   Вот и цель. Осталось замахнуться, нанести удар, скинуть тело за борт – и никаких следов. Море все покроет.
   Бакрут поудобнее перехватил кинжал, сделал еще полшага и… потерял цель. Желтоватый полумрак, так хорошо скрывавший его в конюшне, сыграл с ним злую шутку – расплывчатая цель совершенно растворилась.
   «Да куда же он подевался?» – спросил себя Бакрут, перебирая по рукояти пальцами. Он уже собрался пройти чуть дальше, как вдруг его кисть попала в плотный захват. Бакрут вскрикнул, выронил кинжал и попытался освободиться, но тут его горло сдавили с такой силой, что он увидел далекие звезды.
   – До берега недалеко, если умеешь плавать – шанс у тебя будет, – сказал Григ и ослабил хватку, чтобы Бакрут мог подышать. – И мой тебе совет: окажешься в воде – сразу снимай сапоги. Понял?
   Бакрут моргнул веками.
   – И не нужно кричать, иначе я тебя прирежу – даже в воде.
   Григ продемонстрировал Бакруту его собственное оружие, клинок тускло блеснул перед бывшим хозяином, словно прощаясь.
   Вскоре послышался плеск воды, и ожидавшие неподалеку Ришар-Торопыга и его товарищ вернулись к конюшенной надстройке, чтобы забрать фонари.
   На новичка, ясное дело, они уже не надеялись. Возможно, он был хорошим человеком, но связываться из-за него с Бакрутом никто бы не стал. Но каково же было удивление гвардейцев, когда они нашли новичка невредимым.
   – Григ? Ты это… – Ришар едва не потерял дар речи. – Мы шли тебе помочь, а ты сам справился?
   – А чего там справляться, работа-то пустячная…
   – И то верно. – Ришар с товарищем переглянулись.
   – Куда эти фонари девать?
   – Давай мы заберем…
   Гвардейцы взяли у Грига лишние фонари и двинулись вдоль борта к жилому трюму.
   Один за другим они спустились в душноватое помещение, где тлело еще несколько подвесных фонарей. Григ вернулся на свою скамью, снял шляпу и пояс с оружием, которого у него раньше не было.
   В трюме повисла тишина, все знали, что Бакрут пошел посчитаться с обидчиком, хотя он, понятное дело, об этом не объявлял. А теперь новичок вернулся с его оружием – значит, Бакрута ждать уже не следовало.
   – Ну все, смена вернулась, значит, всем спать! – объявил сержант, и в трюме один за другим стали гаснуть фитили.
   Григ зевнул и, сняв сапоги, улегся на свою скамью. Он знал, что этой ночью ему ничего не грозит, и оттого испытывал облегчение.

27

   В режиме консервации энергии в кабину «маскота» подавалось совсем немного, однако Теда Ландберга это не беспокоило, поскольку у него была бутылка солдатского джина.
   Пойло, конечно, мерзкое, и, будь Тед на твердой поверхности какой-нибудь коммерческой станции, а тем более планеты, он выбрал бы что-нибудь получше, но здесь, в космической темноте, годилось любое горючее.
   На закуску два кекса из сухого пайка, а в качестве стакана – крышка от плафона из хвостового отсека.
   Антенна навигатора принимала обрывки сигналов коммерческого телевидения, так что Тед чувствовал себя в полном порядке. Да, было холодновато, но он разложил пилотское кресло, укутался аварийным одеялом и приготовился смотреть шоу с раздетыми девками.
   На каком языке оно велось, понять было невозможно, помехи полностью заглушали звук, но Теда это не смущало, первые же несколько глотков рома давали надежду на хороший вечер.
   Самым сложным было убедить помощника боцмана в том, что ему, Теду, необходимо остаться в кабине, в то время как другие пилоты перебрались на борт «Пифии».
   «Вы знаете, сэр, я малость захворал…»
   «Ну так давай в медбокс, здесь ты совсем захиреешь!»
   «Нет-нет, сэр, это моя собственная болезнь – внутренняя. Меня сейчас главное не трогать, я отлежусь часика четыре и утром как огурчик буду».
   «А что такое огурчик?»
   «Я родом с Бахтирсабая, там у нас огурцы выращивают. Это такие зеленые…»
   «Ладно, оставайся, но если поплохеет – сообщи, мы тебя заберем».
   «Непременно, сэр, большое спасибо».
   Вот так Теду удалось провести помощника боцмана.
   К ним на борт только попади, сразу проверят рюкзак, потребуют дыхнуть, да еще мыться отправят. Им в каждом грязнуля мерещится, а если у человека аллергия на мытье, может такое быть?
   А тут какая красота! Свобода и полная независимость!
   Тед обвел посоловевшим взглядом свои невеликие владения и облегченно вздохнул. Последние три года кабина истребителя являлась его родным домом. Здесь было все, что требовалось для жизни, а еще несколько блоков прицеливания и скандастер для определения гравитационных аномалий. А еще этот прибор хорошо ловил корабли-невидимки, которым удавалось обманывать даже радары.
   Залпом выпив полплафона, Тед закусил четвертинкой крохотного кекса.
   – Вроде мылом пахнет… – произнес он вслух и понюхал кекс, однако после пары глотков такого пойла обоняние отбивало напрочь и разобрать какие-то нюансы было невозможно.
   – Как же я тебя люблю! – с чувством сказал Тед, обращаясь к своему истребителю. Он отбросил аварийное одеяло и передвинулся к панели.
   Вот тут, справа – кнопка активации артиллерии. Четыре пушки калибра семьдесят пять миллиметров, скорострельность пять тысяч выстрелов в минуту и двенадцать тысяч снарядов в запасе. Ну кто устоит перед такой мощью?
   – Эх, и силен же ты, зараза, – восхищенно произнес Тед, похлопывая по панели управления. Затем потянулся за бутылкой, отхлебнул прямо из горлышка и начал вспоминать, как работала его артиллерия последний раз.
   Это случилось над лазурными волнами Аравайского моря на планете Таррио из Четвертой системы. Задача была поставлена четко – повредить борт круизного лайнера «Ибица» и замедлить его ход. Но только повредить, чтобы облегчить перегрузку товара на корабль-перехватчик, где уже дожидалась работы «веселая пехота» Бена Лоренца.
   Вот это была потеха! Сначала заход над управляющими надстройками и шквал огня – обломки взлетали на сотню метров! Потом разворот, и он красиво прошелся вдоль борта, вспарывая обшивочные листы. Всего несколько секунд работы, а какое удовольствие!
   Уже сверху он потом наблюдал, как вылавливают из воды малолетних шлюх. Их подняли почти полторы тысячи штук, а затем продали на черном рынке в Бильбао, в среднем по семь тысяч динаров за каждую.
   Поскольку Тед хорошо справился с работой, ему перепало двадцать тысяч бонуса и еще ночь с какой-то дурочкой с «Ибицы». Однако это было не так интересно, как он ожидал. Девушка находилась под действием наркотиков, поэтому все время называла его то Марком, то «господином учителем».
   Если бы ему предложили выбор, он был легко сменял это жалкое мочало на еще одну атаку. Чтобы пушки ревели, чтобы ответный огонь и мокрая от пота майка. Вот как он любил!
   Тед вздохнул и погладил переключатель выбора ракетного оружия. Тут у него были стофунтовые «карандаши», снимавшие любую цель на дистанции в пятьдесят километров, и «поросята» весом в девятьсот фунтов – эти могли вскрыть такую посудину, как «Ленокс» или даже «Пифия». Чаще Тед пользовался «карандашами», «поросята» стоили очень дорого, да и цели для них появлялись редко.
   Лишь один раз они тремя «маскотами» ходили на перехват товарного конвоя, когда какой-то толстосум заплатил Лоренцу за уничтожение транспортов конкурента.
   В тот раз израсходовали весь боезапас до последней железки. Правда, стреляли с дистанции в сотню километров и результаты наблюдали только на радарах и видеохабах. Но тоже хорошо, всплески были такие, что экраны висли.
   Так, погружаясь в воспоминания и прихлебывая из бутылки, Тед проводил свой свободный вечер. Сцепку потряхивало на гравитационных ухабах, экран навигатора потрескивал помехами и демонстрировал шоу на неизвестном языке.
   В какой-то момент Тед выронил бутылку, громко всхрапнул и забылся тяжелым сном.

28

   Утро выдалось ясное, с севера дул холодный ветер, приносивший редкие колючие снежинки. Корабли продолжали двигаться в полумиле от берега, и пока ничто не вынуждало их уходить в море.
   Перед завтраком капитан корабля приходил к прелату на доклад и заверил, что никаких ухудшений погоды не предвидится.
   – Горизонт блеклый, ваша светлость, к полудню придут облака, к вечеру они потяжелеют и пойдет дождь. Станет мокро, но и только…
   – Хорошо. Значит, до вечера у нас просто прогулка морем, – сказал прелат и посмотрел на свои подшитые кожей войлочные туфли. По всему выходило, что он мог не надевать сапог целый день.
   – Какие-нибудь пожелания, капитан Блоут? – спросил прелат, видя, что капитан хочет сказать что-то еще.
   – Ваша светлость, прикажите перевести шесть лошадок в кормовой трюм, а то у нас корма баттерфляем ходит. В прежние походы мы воды больше брали и был полный порядок, а сейчас путь недалек и без запаса воды корма подскакивает.
   – Скажите сержанту-распорядителю, что я велел перевести лошадей, и он сейчас же все исполнит.
   – Благодарю, ваша светлость. Я могу идти?
   – Идите, капитан.
   С камбуза принесли завтрак – горячую овсянку, омлет с зеленью, несколько свежих булочек и томленное с ванилью молоко. В дороге прелату хватало и этого.
   После завтрака его настроение улучшилось, он накинул шерстяной плащ, взял шляпу и в сопровождении Тревиса вышел на палубу.
   Вряд ли кто-то мог угрожать его светлости на его собственном корабле, однако телохранитель находился неподалеку.
   Прелат встал у правого борта и стал смотреть на море. Если бы не постоянные заботы, от этого короткого похода можно было получить немалое удовольствие.
   Послышалось ржание потревоженных лошадей, которых переводили в другой трюм. Возле кормы вдоль бортов стояли гвардейцы, среди них прелат заметил Грига.
   – Позови мне его, Тревис.
   – Новичка, ваша светлость?
   – Да, его…
   Телохранитель тотчас помчался выполнять приказание, перепрыгивая через бухты канатов и проскакивая под снастями.
   «Проворен», – подумал Гудроф и снова отвлекся на море.
   Паруса издавали ровный шелестящий шум, мачта слегка поскрипывала, и эти звуки напомнили прелату о таком же путешествии в далеком детстве. Тогда все для него было в диковинку.
   Вскоре, в сопровождении Тревиса, подошел Григ, и телохранитель удалился, чтобы не мешать беседе.
   – Доброе утро, ваша светлость, – поздоровался новичок.
   – Здравствуй, Григ. Как тебе спалось на корабле – не укачало?
   – Нет, ваша светлость, у меня хороший вестибулярный аппарат.
   – Что у тебя хорошее? – не понял прелат.
   – Н… – Григ пожал плечами. – Я к такому привычен.
   – Да, я заметил, что ты ходишь по палубе довольно уверенно. Часто приходилось бывать в море?
   – Не думаю, что очень часто, ваша светлость, но что такое паруса – я знаю. Имею понятие, как ловить ветер, проверять лотом глубину. Одним словом, что-то знаю…
   – Погоди минутку…
   Прелат отошел к Тревису и негромко спросил:
   – Откуда у него оружие?
   – Я не знаю, ваша светлость. Прикажете разоружить?
   – Не нужно. Просто найди сержанта Рутберга, и пусть даст тебе объяснение. А ты потом доложишь мне. Иди.
   – Уже иду, ваша светлость, но сдается мне, я знаю, чье это оружие.
   – Чье же?
   – И меч, и кинжал, и пояс – все принадлежит Бакруту.
   Превозмогая желание обернуться и рассмотреть оружие на поясе Грига, прелат вздохнул.
   – Ты же понимаешь, что ни один гвардеец не расстанется со своим оружием добровольно…
   – Конечно, ваша светлость.
   – Ну так иди и выясни. Мне нужны подробности, я не потерплю на своем корабле никаких беспорядков.
   – Но, ваша светлость, я опасаюсь, что…
   – Иди!
   Тревис поспешил на корму, а прелат вернулся к Григу.
   – Я уже спрашивал тебя, но… может быть, ты теперь что-то вспомнил…
   Прелат пристально посмотрел на Грига.
   – Спросите еще раз, ваша светлость, может, я действительно что-то вспомнил, – согласился Григ. – Мне кажется, что сегодня я помню уже больше, чем вчера.
   – Ну, хорошо.
   Прелат покосился на руки новичка – далеко они от оружия? Кто знает, что взбредет ему в голову, ведь он нездоров?
   – Ты, я вижу, чисто выбрит… – издалека начал прелат.
   – Я наточил кинжал, ваша светлость, а вместо мыла взял немного масла из лампы.
   – Что ж, похвально. Наши солдаты в отсутствие цирюльника, к сожалению, редко занимаются собой по доброй воле.
   – Спасибо за похвалу, ваша светлость, но если бы я еще мог почистить зубы…
   – Почистить зубы?
   Прелат удивленно посмотрел на Грига, затем бросил взгляд на возвращающегося Тревиса. Почему он так долго? Прелату показалось, что Григ бредит, ведь ему требуется почистить зубы! Каково?
   – И как же ты чистишь зубы? – осторожно просил прелат.
   – Лучше специальной щеткой, ваша светлость, но можно и пальцем, была бы паста.
   – Паста?
   – Да, на водочерпалке я приготавливал ее из толченого мела и свежей мяты. Но можно использовать и отвар.
   – Вот как? А какой же смысл во всем этом?
   – В ощущении свежести, ваша светлость. Во рту.
   «Нет, кажется, он не бредит, взгляд вполне осмысленный».
   Подошел Тревис, но прелат в нем уже не нуждался, теперь он успокоился.
   – Ты говоришь, что плавал на судах по морю, а случалось ли тебе летать в небе среди облаков?
   – Но как, ваша светлость?
   Григ выглядел удивленным.
   – Тогда я спрошу иначе. Приходилось ли тебе видеть в небе какие-то, ну… летающие корабли, колесницы. Одним словом, что-нибудь, кроме птиц?
   В этот момент неожиданно ударил гром. Все, кто был на палубе, тотчас подняли головы и где-то высоко, там, где не летают птицы, увидели белое облачко, которое быстро увеличивалось.
   Перестали кричать чайки, волны остановили свой бег, и даже ветер в парусах как-то поутих. Казалось, не стало никаких других звуков, кроме доносившегося сверху давящего воя, похожего на истошный рев тысячи труб.