Орлов Алекс. Рекс

   – Мне интересно услышать от вас, что произошло в ресторане «Павлин», мистер Юргенсон, и кто привел в действие бомбу? Кто дал указание взрывать ресторан?
   – Ты что, дурак, парень? Ты думаешь, что я взорвал ресторан, находясь внутри него?
   – А вы напрасно кидаетесь оскорблениями, мистер Юргенсон. На вас висит обвинение в терроризме, а тут никакие адвокаты не помогут и никакие деньги не сыграют никакой роли.
   – Где мои адвокаты, кстати?
   – В делах о терроризме следствие имеет право на свое усмотрение ставить вопрос о контактах подозреваемых с адвокатами.
   – Ты взятку из меня выбиваешь, что ли?
   – С чего вы взяли? – усмехнулся хорек.
   – Ну ты же сам сейчас говорил – никакие деньги не помогут. А это прямой намек, я же вашего брата казенного немало повидал. Если про деньги заговорили, готовь конверт…
   – Я не из таких, мистер Юргенсон, – заверил следователь, хотя его глаза говорили об обратном.
   – Ладно, сколько ты хочешь? Пять сотен хватит? – спросил Юргенсон, в упор сверля следователя взглядом.
   – Давайте вернемся к нашему делу, – сказал тот, в который раз перекладывая на столе папки.
   – Ну давай вернемся, только у меня ранение. – Юргенсон показал на заклеенный пластырем лоб. – А врачу меня еще не показывали, хотя обязаны, это я и без адвокатов знаю. Если мне станет плохо, я подам на тебя в суд. Не на следственный отдел, а именно на тебя – персонально! Скажу, что именно твое личное плохое и предвзятое отношение, ну и прочие бла-бла-бла. И вот тогда ты попрыгаешь, как таракан на сковородке!
   – Вы не сможете предъявить мне лично ничего серьезного, мистер Юргенсон, – сказал следователь и, резко поднявшись, подошел к стене, чтобы прихлопнуть папкой мокрицу. Затем вернулся на место. – У вашего иска не будет никакой судебной перспективы.
   – А мне эта перспектива не нужна, – сказал Юргенсон и ухмыльнулся. – Я просто немножко побросаю дерьма в твой послужной список, и мой иск к тебе с его формулировочкой будет лежать в твоем личном деле до пенсии, врубаешься?
   Начиная понимать, куда он клонит, следователь выпрямился, на его заостренном личике появилось беспокойство.
   – Я же ваш народец хорошо знаю. Вы же друг дружку подсиживаете и дерьмом обливаете при каждом удобном случае, потому что генеральских должностей мало, а желающих попасть на них – выше крыши.
   – Я… запрещаю вам говорить со мной в таком тоне.
   – Значит, сдаешься, да? Зови адвоката, теперь уже можно.
   – Нет, мы должны довести допрос до конца, – упрямился хорек, но уже из последних сил. Юргенсон видел это.
   – В таких случаях, приятель, принято советоваться с более опытными товарищами, – подсказал он следователю. – Но для этого нужен повод, чтобы выйти. И я тебе его дам. Своди меня в сортир, мне отлить нужно.
   – Нет. Расскажите все, как было, свожу в сортир…
   – Я сейчас нассу прямо здесь в штаны, а потом скажу, что ты надо мной издевался. И это тоже пойдет в твое личное дело. Отведи меня в туалет, а сам тем временем попроси замену.
   – Хорошо, – после паузы произнес следователь. – Я отведу вас в туалет, мне эти запахи здесь ни к чему.
   – Тем более что они тут уже есть, – добавил Юргенсон.
   – Вставайте и идите, – сказал следователь и нажал кнопку дверного электрического замка. – За дверью налево. А я вас пока здесь подожду.
   – Хорошо, ваша честь, я быстро, – сказал Юргенсон и вышел из допросной в такой же вонючий и обшарпанный коридорчик. Потом свернул в туалет. Да уж, за последние тридцать лет ничего в этой системе не изменилось. Те же осклизлые трубы, по которым гарцевали тараканы, те же скособоченные унитазы и потрескавшаяся плитка на полу.
   «Точно, застудился», – подумал Юргенсон, снова чувствуя неприятную резь. Но каков щенок, а? Кто-то определенно науськивал его на Юргенсона, сам бы он на такое не решился. Кто-то за этим стоит – но кто? И как это связано с покушением? И связано ли?
   Продолжая раздумывать, Юргенсон помыл под краном руки, потом вытер их собственным платком и, выйдя из туалета, вернулся в допросную.
   За следовательским столом сидел другой человек, но Юргенсона это не удивило.
   – Присаживайтесь, мистер Юргенсон, – произнес мужчина лет сорока, куда более уверенный в себе, чем предыдущий юнец, и не такой агрессивно-растерянный.
   Юргенсон сел и положил руки на стол, давая понять, что не собирается становиться болваном, которого можно взять на ровном месте.
   – У меня только один вопрос: где вы были в момент взрыва?
   – В коридоре. По дороге из сортира к своему месту.
   – Понятно.
   Следователь стал что-то записывать, но вдруг на столе зазвонил телефон – старый проводной аппарат, поскольку все другие средства связи здесь глушились.
   – Да, слушаю. Да, здесь. Уточнить фамилию? Конечно, одну минуту…
   Прикрыв рукой трубку, следователь склонился к Юргенсону и учтиво поинтересовался:
   – Вы ведь Тревис Юргенсон, правильно?
   – Правильно.
   Следователь кивнул и сообщил в трубку, что действительно допрашивает Тревиса Юргенсона. Там что-то проскрипели, следователь положил трубку на рычаг и стал собирать бумаги в папку.
   Сзади лязгнул замок, следователь вышел, а его место занял другой человек, на этот раз седой, в гражданском костюме.
   – Ну что, Тревис, помучили они тебя? – с усмешкой произнес он.
   – Арнисон?.. – не слишком уверенно произнес Юргенсон.
   – Узнал! – радостно произнес давнишний знакомый, который когда-то трижды пытался посадить Юргенсона на большие сроки за наркоторговлю. Но один раз Юргенсону повезло, что-то не так оформили при изъятии, другой раз Арнисона переиграли адвокаты, а на третий Тревис уже смог купить всю следственную бригаду, правда, самому Арнисону денег не давал и не был уверен, получил ли тот что-нибудь.
   – Ты постарел, Бэскот.
   – Да и ты не молодеешь. Вон как морда-то расплылась.
   – Что здесь происходит, чего от меня хотят?
   – Теперь уже ничего. Хорошо, что я случайно глянул на фамилию в протоколе, а то бы они из тебя еще долго жилы тянули. Денег хотят.
   – А ты?
   – Я из другой оперы. Я полицейский, они юститоры.
   – А что здесь делаешь?
   – Мы ведем много совместных дел, иногда и юститоры на что-то годятся…
   – Когда на пенсию?
   – Скорее, чем хотелось бы, – сказал Арнисон и грустно улыбнулся. – Хотелось бы еще поработать, но молодые уже выталкивают.
   – Не наработался?
   – Пенсия такая, что не разгуляешься. Может, к себе возьмешь?
   – А на кой ты мне? – усмехнулся Юргенсон, испытывая что-то вроде злорадства. – Лужайки подстригать? Там помоложе найдутся.
   – Зачем лужайки? В охрану.
   – В охране тоже помоложе и поздоровее нужны.
   – Ну и что, помогли тебе эти молодые из-под взрыва уйти? А ведь нужно было только поработать головой, провести контрразведывательную операцию, ты ведь знал, с кем дело имеешь…
   – Знал, – вынужденно согласился Юргенсон.
   – Значит, можно было это дело предотвратить. Ребята твои таких вещей не умеют делать, а я умею. Вот тебе моя карточка, если что – звони. А теперь можешь идти, тебя внизу целая делегация дожидается. Твои костоломы, кстати, таки догнали этот фургон.
   – И что? – спросил Юргенсон, поднимаясь со стула.
   – Порубили всех в капусту, так что говорить там уже не с кем.
   Юргенсон спрятал визитку в карман и вышел, а Арнисон сел за стол с «хозяйской» стороны и стал ждать.
   Вскоре дверь открылась и в допросную вошел человек в гражданском костюме с фетровой шляпой в руке. Он пристально посмотрел на Арнисона и, не дождавшись от него приглашения, сел на арестантский стул.
   – Ну что, ты отпустил его?
   – Отпустил.
   – Поговорил?
   – Поговорил.
   – Ну и чего он?
   – Взял телефон, если будет необходимость – позвонит.
   – Думаешь, позвонит?
   – Не знаю. Тревис – парень себе на уме.
   – Послушай, Арнисон, возьмись за это дело покруче. Сядь ему на уши, заставь закрутить с тобой побыстрее. Хочешь, я скажу, на кого мы с тобой работаем? Хочешь, я назову имя этого человека?
   – Заткнись, – прошипел Арнисон, наклоняясь над столом. – Мне предложили работу за деньги, а для кого она, я знать не хочу.

22

   Покачиваясь на неровностях, бронированный автомобиль несся по шоссе, а два джипа с охраной ехали впереди и распугивали замешкавшихся автомобилистов.
   Третий внедорожник прикрывал корму, четвертый – бок, делая «коробочку» непроницаемой для возможных злоумышленников.
   Если лимузину приходилось перестраиваться, обнажая борт, задний джип тотчас устремлялся на открытый фланг, а высвободившийся фланговый закрывал вместо него корму.
   Кавалькада неслась на большой скорости, пассажир был занят своими делами и давно уже не обращал внимания на этот непрекращающийся дорожно-охранный танец. Обычное дело, каждый день одно и то же.
   – Значит так, Эдвин, мне нужно взять с собой Каррота, Свенсона и Гуго. Этих обязательно. И еще человек десять набери сам, – сказал Юргенсон, посматривая исподлобья на начальника охраны.
   – Да, сэр, как скажете. Но у меня вопрос – будем ли мы привлекать кого-нибудь из агентства?
   – А что, в городе есть такие агентства?
   – Теперь есть.
   – Но они же вроде копы?
   – Бывшие копы – это не совсем копы, сэр. Особенно за деньги.
   – Хорошо, подбери человек пять, а может, и все тридцать. Пусть будут в резерве – мало ли что. А как там сейчас на месте?
   Ответить начальник охраны не успел: автомобиль вдруг резко затормозил, и один из головных джипов рванулся вперед, чтобы выяснить причину задержки.
   Там могла оказаться обычная пробка или, напротив, намеренно организованная, чтобы подставить броневик под выстрел.
   – Что там, Каррот? – спросил начальник охраны по рации.
   – Две тачки ударились, нам придется податься влево и как-то просочиться.
   – Пока будем просачиваться, ты выйди и присмотри.
   – Понял.
   Водитель стал выкручивать руль, чтобы по левой полосе обойти столкнувшиеся машины.
   По асфальту были рассыпаны осколки фар и пластиковых бамперов. Они пощелкивали под колесами машин, медленно проезжавших между одним из пострадавших автомобилей и разделительным барьером.
   Юргенсон настороженно следил за водителями столкнувшихся машин. Они стояли друг напротив друга и, эмоционально жестикулируя, обсуждали обстоятельства аварии. Когда Каррот вышел из джипа, они обратили на него внимание, но разговора не прекратили. Он постоял рядом, пока вся кавалькада миновала место аварии, затем вскочил в последний джип, и машины снова стали набирать привычную скорость.
   – Ну так что там на месте? – повторил свой вопрос Юргенсон.
   – На месте будут люди из агентства, но не совсем из агентства, а просто мой знакомый теперь работает под крышей агентства… Дюк Рыжий, вы должны его помнить.
   – Да, я помню Дюка, – кивнул Юргенсон.
   – С ним тридцать человек. И еще Джастин-Рыбак.
   – А он еще жив?
   – Жив, сэр, что ему сделается?
   – Так говорили, что какая-то команда с севера приезжала свести с ним счеты. И вроде они его закопали, я так слышал.
   – Я тоже слышал что-то подобное, но Джастин выкарабкался.
   – Это хорошая новость, раньше он здорово нам помогал. Надеюсь, что он не изменился и не лег под всех этих Рутбергов.
   – Не лег, сэр, я через свои концы в полиции проверял его. Он сам по себе. Стрижет какие-то крохи, но ему хватает.
   Мимо проскочила полицейская машина и следом за ней «Скорая помощь». Юргенсон и начальник охраны невольно проводили их взглядами.
   Дорога пошла в гору, вдоль разбросанных тут и там ферм, многие из которых давно превратились в туристические объекты. До Ринбурга оставалось километров двадцать.
   – Как полетим, сэр?
   – А что ты предлагаешь?
   – Для начала пошлем заявку на вылет двух рейсов из аэропорта Дункан, а сами рванем с Пелео.
   – Можно и с Пелео, а в Дункан зачем обращаться? Думаешь, Рутберг в это поверит?
   – Поверит или не поверит, это его проблемы, сэр. Пусть подергается, нам это только на руку.
   – Хорошо, бронируй два рейса через Дункан. Но из Пелео пойдет только второй борт, а нас пусть подхватят на моей полосе в Канинге.
   – Сэр, в Канинге пилоты больше не сядут. В прошлый раз они говорили…
   – Не хочу ничего слышать, Эдвин! Дай им сверху десять тысяч и покончим с этим.
   Эдвин по телефону связался с аэропортом, а Юргенсон стал вспоминать эти странные разговоры в следственном управлении, куда его под совершенно надуманным предлогом привезли полицейские. А потом вдруг из ниоткуда нарисовался этот Арнисон…
   Юргенсон достал его визитку, задумчиво повертел в руках и убрал обратно. С одной стороны, было бы интересно нанять эту старую ищейку, работы под крылом Юргенсона ему бы хватало, но что-то здесь было не так. Что-то не сходилось.
   Эдвин что-то сказал.
   – А? – переспросил Юргенсон.
   – Все сделал, как вы сказали, сэр. Пилоты покочевряжились, я сказал «двенадцать», и они согласились. Сядут в Канинге без вопросов… Ничего, что я сам две штуки накинул?
   – Нормально, – кивнул Юргенсон, обратив внимание, что они уже проскочили мимо городского пропускного пункта.
   Ринбург был закрытым городом, и абы кого в него не пропускали. Только по приглашению.
   Дорога поднялась на небольшое плато, здесь стоимость земли была выше, чем в остальной части городка. Потом потянулась частная дорога Юргенсона, промелькнуло озеро с лебедями, изящный мостик, и вскоре машины притормозили перед открывающимися воротами.
   Юргенсон зевнул. В последнее время он не высыпался.
   Вскоре кавалькада остановилась возле крыльца, Флетчер выскочил из машины первым и придержал для хозяина дверцу. Тот вышел и, заметив на крыльце дворецкого, спросил:
   – Где Барбара?
   – Была у себя в комнате, сэр, – ответил тот с поклоном.
   – А где наш робот?
   – В спортивном зале, сэр. На беговой дорожке.
   – Ну, пусть бегает, – сказал Юргенсон, поднимаясь по ступеням. То, что жена сидит дома и не шляется где-то с этим красавчиком, его вполне устраивало. Может, зря он его купил?
   Так и не найдя ответа на этот вопрос, он прошел через холл и стал подниматься по лестнице – пешком на третий этаж.
   Разумеется, в доме имелись лифты, но Юргенсон заметил, что в последнее время стал набирать вес.
   С небольшой одышкой он таки добрался до третьего этажа и уже поплелся к своему кабинету, когда вдруг раздался громкий хлопок, и переживший покушение Юргенсон бросился на пол, прикрыв голову руками.
   Пролежав так секунд десять, он поднялся и решительно направился к комнате Тилли. Он не сомневался, что громкий звук донесся именно оттуда.
   Резко рванув дверь, он застал свою дочь посреди комнаты с полотенцем в руках, а вся ее одежда, волосы и окружающее пространство, включая потолок, были залеплены какой-то розоватой жидкостью.
   – Что здесь произошло?! – закричал Юргенсон, потрясая кулаками.
   – Ничего, папа… – пожала плечами Тилли. – Просто неудачный эксперимент…
   И она покосилась на развернутую оболочку рванувшего баллона.
   – Как мне надоели твои эксперименты, Тилли! Когда уже кончатся эти каникулы?! – прокричал Юргенсон и, развернувшись, поспешил к кабинету.
   – Папа! – позвала Тилли, выглядывая в коридор.
   – Что?! – обернулся Юргенсон.
   – Что у тебя с головой, в смысле на лбу?
   Юргенсон шлепнул себя по лицу и только сейчас вспомнил, что лоб у него залеплен пластырем.
   – Ах это… Это я просто упал. Споткнулся и упал, – ответил он и поспешил к себе.

23

   Спустя час, кутаясь в банный халат, вымытая Тилли сидела за компьютером в гостевой комнате на втором этаже и рассказывала Плунжеру о своей неудаче.
   «Моя ошибка заключалась в том, что я решил вскрыть баллон пилкой по железу. Тут-то он и рванул. Теперь вся комната в каких-то сладких соплях розового цвета, горничная там уже второй час изнемогает. Не уверен, что за сегодня закончит».
   «У тебя есть горничная, Мститель? Значит, ты мажор?»
   «Это папаша мой мажор, а я нормальный. Давай по делу».
   «А чего по делу? Ты вообще о чем думал, когда пилил этот баллон под давлением? На что надеялся?»
   «Распилить надеялся».
   «А идея была? Зачем пилил?»
   «Думал срезать горловину, не нарушая клапана, он на баллоне очень сложный – не разобрать. Потом собирался налить какой-нибудь дряни и склеить все суперклеющим прозрачным скотчем».
   «Только не подумал, что внутри давление, да?»
   «По делу, Плунжер, ты уже по второму кругу выясняешь!»
   Неожиданно в их разговор вклинилась нелегальная рекламная рассылка от некоего «Дринкмастера»:
   «Фотографии голой Аманды Бруер – лучшие сиськи года! Нажми на ссылку и получишь бесплатный доступ к трем тысячам снимков Аманды Бруер! Торопись, бесплатный трафик ограничен!»
   «О, не желаешь посмотреть?» – поинтересовался Плунжер.
   «У меня есть дела поважнее».
   «Ладно, слушай сюда. Купи мощный магнит, подкрадись к своему роботу сзади и прикоснись магнитом к затылку или к шее – короче, подвигай туда-сюда».
   «И чего будет? Он сбежит?»
   «Не сбежит. Ты потрешь у него все архивы основных команд, а если повезет, то и биос».
   «Я надеялась его совсем вырубить…»
   «Надеялась? Ты женщина, что ли, Мститель?»
   «Сорри. Очепятка… Я надеялся его совсем вырубить».
   «Начни с малого. Если тебе удастся несколько раз показать, что он ненадежен, возможно, твой папаша от него откажется. Сечешь?»
   «Вроде. Как будто смысл есть. А какой должен быть магнит? Что означает мощный?»
   «Бери такой, чтобы килограмм пятьдесят держал. Закажи в сетевом магазине, они тебе притаранят».
   «Спасибо, Плунжер! Жди отчета!»
   Встав со стула, Тилли подошла к окну и, сложив на груди руки, точно полководец, стала планировать предстоящую операцию. Да, этот способ был куда лучше, чем распиливание баллона. Поднес магнит – и бац, робот свалился.
   Тилли вернулась к компьютеру, нашла сетевой магазин и заказала магнит подъемной силой в пятьдесят килограммов. В разделе «доставка» она указала «срочная» и записала адрес.
   Заказ был принят. Тилли поднялась на третий этаж, чтобы посмотреть, что с ее комнатой, но дела там продвигались медленно. Горничной Аннете теперь помогала кухарка Клара, но и так было видно, что работать им еще долго.
   «Глупая была идея», – вздохнула Тилли и вернулась в гостевую комнату.

24

   В дверь заглянула миссис Юргенсон. Увидев Тилли, она вошла в комнату.
   – Еле тебя разыскала… – сказала она и, проходя мимо зеркала, еще раз оценила, как сидит на ней новое домашнее платье.
   Только что она едва не столкнулась в коридоре с Эндрю, когда он, весь разгоряченный после спортивного зала, шел вниз, чтобы принять душ. Он сказал – «вы прекрасно выглядите, миссис Юргенсон». Пустяк, конечно, но лучше, чем ничего.
   – Папа уехал, ты знаешь?
   – Куда? – спросила Тилли, отодвигаясь от компьютера.
   – Куда-то на западное побережье…
   – Загорать?
   – Сказал, что по делам. А тут еще этот взрыв в ресторане…
   – Взрыв в ресторане?
   – Да, я в новостях видела, – кивнула Барбара рассеянно. Муж уехал, и она напряженно размышляла о том, как бы это использовать, при том, что он запретил ей покидать дом в течение трех дней.
   – Слушай, так, может, у папы на лбу это от бомбы?
   – Что? – не поняла Барбара.
   – У папы на лбу приклеен пластырь, а ты говоришь – бомба, значит, у него это могло быть от бомбы? – не на шутку разволновалась Тилли.
   – А он что говорит?
   – Он говорит, упал.
   – Ну вот видишь, бомба ни при чем.
   «Может, позвать Эндрю поиграть в мяч и попрыгать перед ним в короткой юбке?» – размышляла Барбара. Это, конечно, глупость, но не хуже, чем ходить по магазинам в сопровождении двух горилл Тревиса.
   – Кстати, Тилли, что за тарарам в твоей комнате? Аннета и Клара моют потолок и стены, там все в каком-то фруктовом муссе…
   – Я готовила мусс, а он взорвался, – с улыбкой пояснила Тилли и показала руками, как произошел взрыв.
   – Брось врать. Я прекрасно знаю, что мусс не взрывается.
   – Это смотря какой мусс…
   – Надо было оставить тебя на полсмены в этом учебном лагере, – со вздохом произнесла Барбара. – Там бы за тобой хорошо приглядывали и мусс бы там наверняка не взрывался.
   – Мама, учебный лагерь – это продолжение пансиона. Все те же лица, те же девчонки, те же преподаватели. Они надоели мне до икоты.
   – А что там за история с собакой? – вспомнила Барбара и снова посмотрела в зеркало, проверяя, как бы она выглядела, если бы Эндрю сейчас вошел в комнату. Получалось, что выглядела бы она неплохо.
   – Какая история, мама? – сыграла удивление Тилли.
   – Ну как же? Триплекс напал на Эндрю, тот вынужден был защищаться.
   – Ну, мам, просто он раздражает Триплекса. Да он всех раздражает, вот если бы у нас был Биччи-Бок…
   – А кого еще, кроме Триплекса, раздражает Эндрю? – перебила дочь Барбара.
   – Например, меня.
   – А почему?
   – Потому… Потому, что он пялился на тебя, когда ты поднималась по лестнице.
   – Правда? – почти обрадовалась Барбара. – А когда это было?
   – Да пару дней назад. Ты поднималась по лестнице, а я следила за ним – он в твои бедра прямо глазами впился.
   – Да?
   На лице Барбары расцвела улыбка, но, заметив взгляд дочери, она ее тут же погасила.
   – Да, это, конечно, неслыханная дерзость, его извиняет лишь то, что он машина. Холодная и бездушная. Но вот твои фокусы и поведение… – Барбара вздохнула. – По тебе ни за что не скажешь, что ты учишься в пансионе.
   – Да лучше бы я ходила в нормальную школу, как все.
   – Дитя мое, в Ринбурге все учатся в пансионах.
   – А в других местах? Где, например, учатся дети обычных людей?
   – Ты имеешь в виду сантехников, что ли? – не поняла Барбара.
   – Хотя бы сантехников или полицейских.
   – Ну, дети сантехников определенно ходят в обычную школу, их не подвозит туда шофер, они идут пешком. А вот насчет детей полицейских… – тут Барбара задумалась. – Я что-то слышала про полицейские школы, возможно, именно там и обучаются дети полицейских.
   – Лучше бы папа был сантехником, а не мажором… – со вздохом произнесла Тилли. Барбара хотела возразить, но не успела – в дверь постучали.
   – Входите, кто там?
   Это оказался дворецкий.
   – Миссис Юргенсон, на проходную прибыл посыльный из магазина. Привез заказ для мисс Юргенсон.
   – Пусть заберут, мне это нужно срочно! – крикнула Тилли, опережая мать.
   – Слушаюсь, – отозвался дворецкий и удалился.
   – Что там еще за покупки, Тилли? – насторожилась Барбара. – Надеюсь, не очередные взрывающиеся муссы или воспламеняющиеся йогурты?
   – Нет, мама, это всего лишь магнит.
   – Магнит? Зачем тебе магнит?
   – Я собираюсь провести несколько физических опытов. Это будет полезно для доклада по предмету, когда я вернусь в пансион.
   Барбара задумалась, взвешивая услышанное, однако при словах «физический», «тригонометрический» и еще «австралопитек» у нее начиналось головокружение.
   – Хорошо, делай свои опыты, тем более что это пригодится в пансионе, а я пойду взгляну, чем занят этот Эндрю…
   – Зачем он тебе, мама?
   – Ну как же? – поднимаясь, развела руками Барбара. – Папа уехал, а этот робот обошелся нам в сто семьдесят тысяч ливров, между прочим. За ним нужно приглядывать.

25

   После ухода матери Тилли сбегала к своей комнате и попросила Аннету вынести ее вещи, перетащила их в гостевую комнату и оделась. Вскоре в дверь постучали, это опять был дворецкий.
   – Мисс Юргенсон, – начал он нараспев, – я принес вам…
   Но договорить он не успел, Тилли распахнула дверь и выхватила у него тяжелую коробку.
   – Вот здорово, Зигфрид! Это то, что мне нужно! – восторженно закричала она.
   – Там всего лишь какой-то магнит, мисс Юргенсон, мне пришлось подписать счет на целых девяносто два ливра. По-моему, это форменный грабеж!
   – Ничего, нормальная цена. Спасибо, Зигфрид! – сказала Тилли и, захлопнув дверь, стала торопливо распаковывать посылку. В ней оказался цилиндрический магнит, уложенный в пластиковый контейнер.
   – Так-так-так, – произнесла Тилли и, достав магнит, стала взвешивать его в руке. Это была приятная на ощупь тяжелая железка, которой можно было заехать между глаз или разбить окно. А еще можно было прокрасться на кухню, бросить в кастрюлю с супом, которая стоит на железной плите, и потом посмотреть, как Фердинанд и Клара попытаются снять ее с плиты. Вот смеху-то будет!
   Найдя в деревянной кровати стальной болтик, Тилли поднесла к нему магнит, который сейчас же с лязгом в него вцепился и, если бы не отчаянные усилия Тилли, наверняка бы вырвал его вместе с щепками.
   Это была лучшая демонстрация мощности магнита. Тилли положила его на стол, чтобы перевести дух и приготовиться к главному применению.
   Теперь, когда она увидела, на что способна эта штука, перед ней вставала следующая проблема – если он так же сильно пристанет к голове робота, что тогда? Ведь оставлять его нельзя, это же улика.
   Тилли, раздумывая, подошла к окну, выходящему на лужайку позади дома. Там резвились мама и Эндрю. Мама, как всегда, была красивой, в майке с открытыми плечами и в короткой пляжной юбке. Она бросала роботу теннисный мяч, тот ловил его и бросал обратно. Они выглядели очень довольными, особенно мама.