Страница:
ШПИОНЫ, КОТОРЫЕ РАБОТАЮТ БЕСПЛАТНО
Бюджет, выделяемый посольством и торговым представительством в Берлине на нужды разведки, рос с каждым годом. В 1920—1921 годах она обошлась всего лишь в восемнадцать тысяч фунтов стерлингов; в 1921—1922 годах бюджет разведывательного отдела посольства (не включая военную разведку) достиг общей суммы в двадцать три тысячи фунтов стерлингов. Секретные фонды торгпредства не фигурировали в финансовых отчетах. В 1923 году Москва выделила разведывательному отделу в Германии полмиллиона фунтов стерлингов, большая часть этой суммы поступала иностранным агентам Российской коммунистической партии для дальнейшей организации восстания в Саксонии и других частях Германии.
Военной разведкой руководил Революционный военный совет Республики, находившийся в Москве, и все советники в других странах были связаны с центром. В соответствии с утвержденным планом Совет организовал специальные курсы шпионажа. Во главе иностранного отдела были люди, пользовавшиеся покровительством руководителей оперативного отдела.
Товарищ Северный и его коллеги Виленский, Ельский (Яблонский) и Пельтцер с момента создания организации входили в ее совет. Их работа заключалась в том, чтобы привлечь на свою сторону представителей верховного командования иностранных армий, подкупить редакторов и журналистов и поддерживать связь с завербованными адъютантами иностранных военачальников. Этой организации были выделены огромные средства, в основном в английской валюте. На последнем совещании руководителей шпионских организаций приводились следующие данные о численности агентов в иностранных государствах. Две тысячи человек во Франции. Шестьсот — в Австрии, по триста — в Италии. Польше и Югославии, двести двадцать — в Америке, двести — в Турции, сто пятьдесят — в Румынии, по сто двадцать — в Чехословакии и Англии, сто десять — в Германии и пятьдесят — в Сербии. Эти цифры не включают людей, направленных за границу по линии официальных различных советских организаций и учреждений.
Со временем Разведывательное управление ГПУ и Народный комиссариат по иностранным делам ограничили финансирование, потому что Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала мог сам справляться со всей разведывательной работой, используя местных коммунистов, особенно молодежные ассоциации, которые тянули жребий, кому достанется честь сотрудничать с ним. Этот метод оказался гораздо более дешевым и надежным, чем платные агенты.
В обязанности иностранных организаций входит наблюдение за всеми иностранцами, посещающими Советский Союз. Такого рода агентов можно обнаружить на всех кораблях. Такое же наблюдение ведется за всеми русскими, живущими за рубежом или на границе.
Иностранные отделы имеют огромное влияние на всех дипломатов Советского Союза, потому что от них зависит назначение на должность секретаря посольства.
Любой представитель Советского государства, совершивший, по мнению советника, хотя бы незначительный проступок, тут же бесследно исчезает. С мелкими чиновниками просто расправлялись, более важных под тем или иным предлогом отзывали в Москву, где их арестовывало и уничтожало ОГПУ.
Опасаясь, что вооруженные силы Германии в числе других структур окажутся под влиянием антисоветской фракции, большевистские шпионы в Германии вели агитацию в армии. Время от времени советские дипломаты Финкельштейн, Карахан и Фюрстенберг проводили инспекции европейских загранпредставительств. В последние годы загранпредставительства, связанные с немецкими промышленными концернами (особенно техническими), привлекали к себе более пристальное внимание. Затрагивавшиеся интересы были настолько важны, что в некоторых странах создавались разветвленные организации по защите от экономического шпионажа.
Джентльмены удачи всегда находили дорогу к посольству на Унтер-ден-Линден или к соответствующим учреждениям в других европейских государствах, чтобы заработать себе на жизнь таким опасным способом. Им, конечно, тут же указывали на дверь, поскольку посольства не любят компрометировать себя. Но всегда находился незаметный и незначительный сотрудник, который мог дать таким посетителям адрес, по которому в условленное время встречались агенты.
Иногда в этих встречах участвуют весьма уважаемые дипломаты, но их отзывают крайне редко, даже если об этом становится известно. Те же, кого отзывают, через какое-то время вновь отправляются за границу с новыми паспортами.
Военной разведкой руководил Революционный военный совет Республики, находившийся в Москве, и все советники в других странах были связаны с центром. В соответствии с утвержденным планом Совет организовал специальные курсы шпионажа. Во главе иностранного отдела были люди, пользовавшиеся покровительством руководителей оперативного отдела.
Товарищ Северный и его коллеги Виленский, Ельский (Яблонский) и Пельтцер с момента создания организации входили в ее совет. Их работа заключалась в том, чтобы привлечь на свою сторону представителей верховного командования иностранных армий, подкупить редакторов и журналистов и поддерживать связь с завербованными адъютантами иностранных военачальников. Этой организации были выделены огромные средства, в основном в английской валюте. На последнем совещании руководителей шпионских организаций приводились следующие данные о численности агентов в иностранных государствах. Две тысячи человек во Франции. Шестьсот — в Австрии, по триста — в Италии. Польше и Югославии, двести двадцать — в Америке, двести — в Турции, сто пятьдесят — в Румынии, по сто двадцать — в Чехословакии и Англии, сто десять — в Германии и пятьдесят — в Сербии. Эти цифры не включают людей, направленных за границу по линии официальных различных советских организаций и учреждений.
Со временем Разведывательное управление ГПУ и Народный комиссариат по иностранным делам ограничили финансирование, потому что Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала мог сам справляться со всей разведывательной работой, используя местных коммунистов, особенно молодежные ассоциации, которые тянули жребий, кому достанется честь сотрудничать с ним. Этот метод оказался гораздо более дешевым и надежным, чем платные агенты.
В обязанности иностранных организаций входит наблюдение за всеми иностранцами, посещающими Советский Союз. Такого рода агентов можно обнаружить на всех кораблях. Такое же наблюдение ведется за всеми русскими, живущими за рубежом или на границе.
Иностранные отделы имеют огромное влияние на всех дипломатов Советского Союза, потому что от них зависит назначение на должность секретаря посольства.
Любой представитель Советского государства, совершивший, по мнению советника, хотя бы незначительный проступок, тут же бесследно исчезает. С мелкими чиновниками просто расправлялись, более важных под тем или иным предлогом отзывали в Москву, где их арестовывало и уничтожало ОГПУ.
Опасаясь, что вооруженные силы Германии в числе других структур окажутся под влиянием антисоветской фракции, большевистские шпионы в Германии вели агитацию в армии. Время от времени советские дипломаты Финкельштейн, Карахан и Фюрстенберг проводили инспекции европейских загранпредставительств. В последние годы загранпредставительства, связанные с немецкими промышленными концернами (особенно техническими), привлекали к себе более пристальное внимание. Затрагивавшиеся интересы были настолько важны, что в некоторых странах создавались разветвленные организации по защите от экономического шпионажа.
Джентльмены удачи всегда находили дорогу к посольству на Унтер-ден-Линден или к соответствующим учреждениям в других европейских государствах, чтобы заработать себе на жизнь таким опасным способом. Им, конечно, тут же указывали на дверь, поскольку посольства не любят компрометировать себя. Но всегда находился незаметный и незначительный сотрудник, который мог дать таким посетителям адрес, по которому в условленное время встречались агенты.
Иногда в этих встречах участвуют весьма уважаемые дипломаты, но их отзывают крайне редко, даже если об этом становится известно. Те же, кого отзывают, через какое-то время вновь отправляются за границу с новыми паспортами.
У КАЖДОГО СВОЙ ПЕЧАТНЫЙ СТАНОК
Почтенного возраста служащий Центральной государственной кассы сидел за барьером, обменивая банкноты, которые время от времени протягивали ему посетители. Человек, стоявший снаружи, просовывал в окошко все новые и новые листы рублевых банкнот; четыре листа, пять, десять — всего восемьдесят тысяч рублей.
«Странно, — подумал старый кассир, — эти банкноты, кажется, гораздо меньше, чем другие».
— Подождите минуточку, — сказал он и быстро скрылся за дверью контрольной лаборатории. Здесь он сразу же увидел, что на бумаге нет водяных знаков и что на каждом листе напечатано по шестнадцать рядов банкнот вместо обычных двенадцати. Наглая, неумелая подделка!
Он вернулся к окошку и предложил обменять остальные банкноты. В тот момент, когда посетитель передавал их кассиру, подошедшие сотрудники кассы задержали его. Он сразу во всем признался и выдал своих сообщников. Их немедленно арестовали, а печатный станок конфисковали. Преступники успели пустить в обращение три с половиной миллиона банкнот; остальные были изъяты. Первое время негодяи использовали настоящую бумагу из государственной типографии, и подделки практически невозможно было отличить от настоящих денег. Но однажды, отмечая свой успех, они выпили лишнего и, забыв об осторожности, стали печатать деньги на любой бумаге, какая подходила по формату для станка. Фальшивомонетчикам дали по году исправительных работ, а семь миллионов фальшивых банкнот были конфискованы, проведены через Государственную кассу и пущены в обращение как настоящие.
В другой раз в руки ЧК попался крупный спекулянт. Для того чтобы оценить масштабы его операций, чекисты предложили освободить его за один миллион рублей. Спекулянт заплатил не моргнув глазом. Неделю ему позволили наслаждаться полной свободой. Потом снова арестовали и повторили тот же маневр, На этот раз с него потребовали два миллиона. Спекулянт расстался с деньгами так же легко, как и в прошлый раз.
«Ага, — подумали чекисты, — это и, правда, крупная дичь».
Арестовав его в третий раз, они потребовали пять миллионов рублей. Спекулянт задумался, поколебался и попросил два дня отсрочки. Те согласились, и ровно через два дня, минута в минуту, деньги лежали на столе. Это была настоящая сенсация.
— Этот человек искусный мошенник! Чем же надо спекулировать, чтобы так быстро собрать такие огромные суммы?
Дав несчастному немного опомниться, они потребовали новой жертвы.
— Сколько на этот раз? — спросил прохиндей. — Десять миллионов!
— Нет, это невозможно. Столько мне не осилить.
— Очень хорошо, тогда выбирай: или деньги или к стенке.
— Вы дадите мне время собрать деньги?
— Пять дней.
— Да вы что?! Мне нужно не меньше двух недель!
— Хорошо, неделя! И ни дня больше, иначе — к стенке!
Неделя прошла, и спекулянт явился в ЧК. Под мышкой он нес огромный сверток, а за ним шли два парня и тащили что-то тяжелое. Запыхавшийся спекулянт остановился перед изумленными чекистами и попросил у них прощения.
— Здесь семь миллионов, — сказал он. — На большее у меня не хватило времени. Остальное можете допечатать сами. Станок я захватил с собой.
«Странно, — подумал старый кассир, — эти банкноты, кажется, гораздо меньше, чем другие».
— Подождите минуточку, — сказал он и быстро скрылся за дверью контрольной лаборатории. Здесь он сразу же увидел, что на бумаге нет водяных знаков и что на каждом листе напечатано по шестнадцать рядов банкнот вместо обычных двенадцати. Наглая, неумелая подделка!
Он вернулся к окошку и предложил обменять остальные банкноты. В тот момент, когда посетитель передавал их кассиру, подошедшие сотрудники кассы задержали его. Он сразу во всем признался и выдал своих сообщников. Их немедленно арестовали, а печатный станок конфисковали. Преступники успели пустить в обращение три с половиной миллиона банкнот; остальные были изъяты. Первое время негодяи использовали настоящую бумагу из государственной типографии, и подделки практически невозможно было отличить от настоящих денег. Но однажды, отмечая свой успех, они выпили лишнего и, забыв об осторожности, стали печатать деньги на любой бумаге, какая подходила по формату для станка. Фальшивомонетчикам дали по году исправительных работ, а семь миллионов фальшивых банкнот были конфискованы, проведены через Государственную кассу и пущены в обращение как настоящие.
В другой раз в руки ЧК попался крупный спекулянт. Для того чтобы оценить масштабы его операций, чекисты предложили освободить его за один миллион рублей. Спекулянт заплатил не моргнув глазом. Неделю ему позволили наслаждаться полной свободой. Потом снова арестовали и повторили тот же маневр, На этот раз с него потребовали два миллиона. Спекулянт расстался с деньгами так же легко, как и в прошлый раз.
«Ага, — подумали чекисты, — это и, правда, крупная дичь».
Арестовав его в третий раз, они потребовали пять миллионов рублей. Спекулянт задумался, поколебался и попросил два дня отсрочки. Те согласились, и ровно через два дня, минута в минуту, деньги лежали на столе. Это была настоящая сенсация.
— Этот человек искусный мошенник! Чем же надо спекулировать, чтобы так быстро собрать такие огромные суммы?
Дав несчастному немного опомниться, они потребовали новой жертвы.
— Сколько на этот раз? — спросил прохиндей. — Десять миллионов!
— Нет, это невозможно. Столько мне не осилить.
— Очень хорошо, тогда выбирай: или деньги или к стенке.
— Вы дадите мне время собрать деньги?
— Пять дней.
— Да вы что?! Мне нужно не меньше двух недель!
— Хорошо, неделя! И ни дня больше, иначе — к стенке!
Неделя прошла, и спекулянт явился в ЧК. Под мышкой он нес огромный сверток, а за ним шли два парня и тащили что-то тяжелое. Запыхавшийся спекулянт остановился перед изумленными чекистами и попросил у них прощения.
— Здесь семь миллионов, — сказал он. — На большее у меня не хватило времени. Остальное можете допечатать сами. Станок я захватил с собой.
СОВЕТЫ СПЕКУЛИРУЮТ НА ФОНДОВОЙ БИРЖЕ
В 1917—1921 годах среди населения укоренилось мнение, что все денежные знаки, кроме царских рублей, — фальшивка, кто бы их ни печатал. Был период, когда дензнаки печатались только с одной стороны листа и мало чем отличались от бутылочных этикеток. Любую хозяйку, у которой имелась такая бумажка достоинством в пятьсот или тысячу рублей, интересовало одно: удастся ли обменять ее на фунт конины; происхождение купюры ее мало волновало.
Для русских все это не имело особого значения, однако иностранцы соглашались вести расчеты только в долларах или фунтах стерлингов. С этим у Советов было труднее. Однако и эту проблему им вскоре удалось решить. В 1922 году в Вене были обнаружены фальшивые английские банкноты, практически ничем не отличавшиеся от настоящих. Только в одном месте буква «n» была напечатана вверх ногами. Расследование показало, что банкноты, в основном достоинством в один и пять фунтов стерлингов, поступали в Вену из Константинополя. Несмотря на непрерывный вывоз, количество их не уменьшалось, а постоянно увеличивалось, и вскоре было установлено, что печатают фунты в Советском Союзе. В Одессе был арестован и отдан под суд коммерсант Делафар, получавший фальшивые британские банкноты от советских государственных органов и обменивавший их на французские франки.
Французское министерство по делам колоний выступило с официальным заявлением, в котором говорилось, что в 1926 году в одном из портов Франции встал на якорь для погрузки угля советский пароход «Ереван». После отплытия парохода обнаружилось, что капитан расплатился за уголь фальшивыми деньгами.
Чекист Сумароков, бежавший в 1924 году из советского посольства, сообщил германским властям, что в иностранном отделе финансового управления ВЧК ему выдали для распространения за рубежом фальшивые румынские леи. Однако большевики не ограничивались печатанием фальшивых банкнот, они занимались и подделкой акций.
Хорошо известен, к примеру, парижский скандал, когда на биржу попало значительное количество фальшивых акций компании «Ленские золотые прииски». Уже в ходе предварительного расследования было установлено, что акции изготовлены в Москве. Подделка была настолько искусной, что отличить фальшивые акции от настоящих было крайне трудно. За исключением британской печати и подписи британского директора компании, подделка была почти безукоризненной. Очевидно, акции печатались на государственном предприятии.
Из показаний обвиняемых, свидетелей, других материалов было ясно, что кроме тех, кто был арестован парижской полицией, в деле замешан кто-то еще, причем в гораздо большей степени. Этот человек положил в банк акции «Ленских золотых приисков» на сумму более двух миллионов франков, то есть он привозил во Францию целые мешки акций и ни разу не попался. Он чувствовал себя в полной безопасности, укрываясь в советском посольстве. А этим таинственным держателем акций был помощник народного комиссара. Французские власти были прекрасно осведомлены о нем, но не трогали украденные им деньги, которые надежно хранились в парижском банке. Их, видимо, нисколько не интересовало это обстоятельство, раз они позволили ему беспрепятственно перевести деньги в Берлин.
Этот человек, как я уже говорил, был помощником Раковского, и пока продолжалась французско-советская конференция, Раковского с его помощником, разумеется, и пальцем нельзя было тронуть.
Французская пресса была убеждена, что изготовление в Москве фальшивых акций Ленских приисков являлось частью заговора большевиков против иностранных держателей русских ценных бумаг. План был разработан на двух заседаниях февральской сессии Совета народных депутатов. Прежде всего, необходимо было, чтобы владельцы российских государственных облигаций поверили, что в отношении царских долгов скоро будет достигнуто соглашение. Это поднимет цены на акции, и тогда рынок наводнят поддельными бумагами, обман раскроется, мелкие акционеры будут принесены в жертву, а все обещания взяты назад.
В октябре 1925 года из Москвы в Париж при посредничестве «Рикхольц банка» была переведена первая партия фальшивых акций. Их положили на хранение в Советский банк. Биржи, вестибюли банков, офисы компаний осаждались брокерами, игравшими на повышение курса акций Ленских приисков. Приказ был отдан наркомом. Первая распродажа акций состоялась 19 октября и вместо снижения цен вызвала их дальнейшее повышение. В декабре их стоимость повысилась с двадцати пяти до ста сорока франков за акцию. Поддельные акции буквально рвали из рук!
Сокольников торжествовал. В соответствии с планом на рынок вот-вот предстояло выбросить акций на восемь миллионов франков, но небрежность одного из участников привела к преждевременному разоблачению, обман был раскрыт. В это время большевики рассчитывали пустить в обращение венгерские облигации, но хитроумная парижская полиция схватила замешанных в этом дельцов. Братья Семен и Борис Товбины, известные одесские фальшивомонетчики, были выдворены из Германии за многочисленные правонарушения. В Париже они поступили на службу к большевикам, У Семена был итальянский паспорт, у Бориса — румынский. Именно они распространяли в Париже банкноты Виндишграца (изготовленные в Венгрии). Их первым успехом была продажа облигаций китайского правительства 1895 года. Вскоре после этого один из братьев поступил на службу в советское посольство в Париже и стал одним из самых авторитетных консультантов по финансовым вопросам. Из Москвы присылали иностранные ценные бумаги, которые Товбины осторожно сбывали маленькими партиями по нескольку сотен штук. Проблемы возникли из-за комиссионных. Братья посчитали, что их обманули, и потребовали от посольства значительной суммы денег за китайские и другие зарубежные облигации. В противном случае они грозили рассказать всеми миру, какими делами занимается посольство.
Итак, из Парижа выкачали деньги, чтобы заткнуть рот этим бандитам, а посольство получило расписку в том, что Товбины более не имеют претензий к Советскому Союзу.
Для русских все это не имело особого значения, однако иностранцы соглашались вести расчеты только в долларах или фунтах стерлингов. С этим у Советов было труднее. Однако и эту проблему им вскоре удалось решить. В 1922 году в Вене были обнаружены фальшивые английские банкноты, практически ничем не отличавшиеся от настоящих. Только в одном месте буква «n» была напечатана вверх ногами. Расследование показало, что банкноты, в основном достоинством в один и пять фунтов стерлингов, поступали в Вену из Константинополя. Несмотря на непрерывный вывоз, количество их не уменьшалось, а постоянно увеличивалось, и вскоре было установлено, что печатают фунты в Советском Союзе. В Одессе был арестован и отдан под суд коммерсант Делафар, получавший фальшивые британские банкноты от советских государственных органов и обменивавший их на французские франки.
Французское министерство по делам колоний выступило с официальным заявлением, в котором говорилось, что в 1926 году в одном из портов Франции встал на якорь для погрузки угля советский пароход «Ереван». После отплытия парохода обнаружилось, что капитан расплатился за уголь фальшивыми деньгами.
Чекист Сумароков, бежавший в 1924 году из советского посольства, сообщил германским властям, что в иностранном отделе финансового управления ВЧК ему выдали для распространения за рубежом фальшивые румынские леи. Однако большевики не ограничивались печатанием фальшивых банкнот, они занимались и подделкой акций.
Хорошо известен, к примеру, парижский скандал, когда на биржу попало значительное количество фальшивых акций компании «Ленские золотые прииски». Уже в ходе предварительного расследования было установлено, что акции изготовлены в Москве. Подделка была настолько искусной, что отличить фальшивые акции от настоящих было крайне трудно. За исключением британской печати и подписи британского директора компании, подделка была почти безукоризненной. Очевидно, акции печатались на государственном предприятии.
Из показаний обвиняемых, свидетелей, других материалов было ясно, что кроме тех, кто был арестован парижской полицией, в деле замешан кто-то еще, причем в гораздо большей степени. Этот человек положил в банк акции «Ленских золотых приисков» на сумму более двух миллионов франков, то есть он привозил во Францию целые мешки акций и ни разу не попался. Он чувствовал себя в полной безопасности, укрываясь в советском посольстве. А этим таинственным держателем акций был помощник народного комиссара. Французские власти были прекрасно осведомлены о нем, но не трогали украденные им деньги, которые надежно хранились в парижском банке. Их, видимо, нисколько не интересовало это обстоятельство, раз они позволили ему беспрепятственно перевести деньги в Берлин.
Этот человек, как я уже говорил, был помощником Раковского, и пока продолжалась французско-советская конференция, Раковского с его помощником, разумеется, и пальцем нельзя было тронуть.
Французская пресса была убеждена, что изготовление в Москве фальшивых акций Ленских приисков являлось частью заговора большевиков против иностранных держателей русских ценных бумаг. План был разработан на двух заседаниях февральской сессии Совета народных депутатов. Прежде всего, необходимо было, чтобы владельцы российских государственных облигаций поверили, что в отношении царских долгов скоро будет достигнуто соглашение. Это поднимет цены на акции, и тогда рынок наводнят поддельными бумагами, обман раскроется, мелкие акционеры будут принесены в жертву, а все обещания взяты назад.
В октябре 1925 года из Москвы в Париж при посредничестве «Рикхольц банка» была переведена первая партия фальшивых акций. Их положили на хранение в Советский банк. Биржи, вестибюли банков, офисы компаний осаждались брокерами, игравшими на повышение курса акций Ленских приисков. Приказ был отдан наркомом. Первая распродажа акций состоялась 19 октября и вместо снижения цен вызвала их дальнейшее повышение. В декабре их стоимость повысилась с двадцати пяти до ста сорока франков за акцию. Поддельные акции буквально рвали из рук!
Сокольников торжествовал. В соответствии с планом на рынок вот-вот предстояло выбросить акций на восемь миллионов франков, но небрежность одного из участников привела к преждевременному разоблачению, обман был раскрыт. В это время большевики рассчитывали пустить в обращение венгерские облигации, но хитроумная парижская полиция схватила замешанных в этом дельцов. Братья Семен и Борис Товбины, известные одесские фальшивомонетчики, были выдворены из Германии за многочисленные правонарушения. В Париже они поступили на службу к большевикам, У Семена был итальянский паспорт, у Бориса — румынский. Именно они распространяли в Париже банкноты Виндишграца (изготовленные в Венгрии). Их первым успехом была продажа облигаций китайского правительства 1895 года. Вскоре после этого один из братьев поступил на службу в советское посольство в Париже и стал одним из самых авторитетных консультантов по финансовым вопросам. Из Москвы присылали иностранные ценные бумаги, которые Товбины осторожно сбывали маленькими партиями по нескольку сотен штук. Проблемы возникли из-за комиссионных. Братья посчитали, что их обманули, и потребовали от посольства значительной суммы денег за китайские и другие зарубежные облигации. В противном случае они грозили рассказать всеми миру, какими делами занимается посольство.
Итак, из Парижа выкачали деньги, чтобы заткнуть рот этим бандитам, а посольство получило расписку в том, что Товбины более не имеют претензий к Советскому Союзу.
АКЦИИ «НАФТЫ» ИЗ КРЕМЛЯ
— Извините, — сказал новый клиент, — вот мои документы. Я француз. Меня зовут Анри Блюм.
Парижский брокер просмотрел документы; все было в порядке.
— Здесь, — продолжал Анри Блюм, — двести акций «Нафты». Не могли бы вы продать их для меня? Сегодня они идут по восемьсот франков. Я был бы очень признателен, если бы вы дали мне аванс в пятьдесят тысяч франков.
Брокер не нашел в этом совершенно обычном предложении ничего подозрительного, заключил сделку, взял двести акций и выдал требуемую сумму. Пока все шло нормально. Брокер все еще рассматривал акции, когда в контору вдруг ворвались полицейские и арестовали его. Брокер оказал сопротивление, и его пришлось связать.
— Но почему?! Что я сделал?
— Будет лучше, если вы пойдете с нами, не создавая проблем. Скоро вы все узнаете, если вам еще что-то неизвестно.
Арестованного доставили в следственную комиссию и допросили.
— Вы занимались сделками с поддельными акциями «Нафты».
— Возможно, но я не знал, что они поддельные.
— Где вы их взяли?
— У Анри Блюма.
— Кто такой Анри Блюм?
— Француз.
— Где он сейчас?…
Блюма нашли, арестовали, доставили в следственную комиссию.
— Откуда у вас акции? — последовал жесткий вопрос.
Анри Блюм начал лепетать о таинственных посредниках, но, в конце концов, был вынужден признаться.
— Эти акции мне прислали из Москвы.
Все собранные доказательства подтвердили его слова. Афера не прошла.
Парижский брокер просмотрел документы; все было в порядке.
— Здесь, — продолжал Анри Блюм, — двести акций «Нафты». Не могли бы вы продать их для меня? Сегодня они идут по восемьсот франков. Я был бы очень признателен, если бы вы дали мне аванс в пятьдесят тысяч франков.
Брокер не нашел в этом совершенно обычном предложении ничего подозрительного, заключил сделку, взял двести акций и выдал требуемую сумму. Пока все шло нормально. Брокер все еще рассматривал акции, когда в контору вдруг ворвались полицейские и арестовали его. Брокер оказал сопротивление, и его пришлось связать.
— Но почему?! Что я сделал?
— Будет лучше, если вы пойдете с нами, не создавая проблем. Скоро вы все узнаете, если вам еще что-то неизвестно.
Арестованного доставили в следственную комиссию и допросили.
— Вы занимались сделками с поддельными акциями «Нафты».
— Возможно, но я не знал, что они поддельные.
— Где вы их взяли?
— У Анри Блюма.
— Кто такой Анри Блюм?
— Француз.
— Где он сейчас?…
Блюма нашли, арестовали, доставили в следственную комиссию.
— Откуда у вас акции? — последовал жесткий вопрос.
Анри Блюм начал лепетать о таинственных посредниках, но, в конце концов, был вынужден признаться.
— Эти акции мне прислали из Москвы.
Все собранные доказательства подтвердили его слова. Афера не прошла.
ТЕЛО НЕЗАБВЕННОГО ЛЕНИНА
— Профессор С., прочитайте, пожалуйста, эту заметку в «Известиях», — обратился к С., профессору анатомии Харьковского университета, один из студентов.
Профессор С., которому после многих лет преподавательской работы пришлось бежать от большевиков в Болгарию, был теперь очень осторожен, хотя правительство Украины гарантировало ему личную неприкосновенность и удовлетворило его просьбу вернуться к прежней работе.
— «На теле Ленина, обследованном профессором Абрикосовым, начали появляться признаки разложения», — прочитал С.
— Что вы об этом думаете, профессор? — спросил студент.
— Что же, мне представляется, что тело было забальзамировано крайне неумело и небрежно.
Эти слова имели важные последствия. Час спустя профессора вызвали по телефону в Наркомат здравоохранения Украины. Он отправился туда, ничего не подозревая.
Вопрос наркома удивил профессора:
— Вы заявили, что тело Ленина плохо забальзамировано, не так ли? На чем основано ваше мнение?
— Ни на чем не основано, — испуганно ответил профессор.
— Но вы, кажется, сказали, что Абрикосов плохо разбирается в этом деле?
— Я устал после лекции и сейчас вряд ли вспомню, как именно звучал вопрос, заданный студентом.
Профессору разрешили уйти. Через два дня его вызвали телеграммой в Москву. Ему предоставили отдельное купе — все расходы были оплачены, — и через двадцать четыре часа он прибыл в столицу. На вокзале его встречали Дзержинский, Семашко и Калинин. Оттуда профессора отвезли в ОГПУ и накормили завтраком.
— Как, по-вашему, профессор Абрикосов провел бальзамирование? Как следовало, или же что-то было сделано не так, и в результате тело быстро разлагается и выглядит ужасно? — задал первый вопрос Дзержинский.
Профессор С. сразу понял, как много зависело от его ответа.
— Абрикосов — единственный в России специалист такого рода, и я не сомневаюсь, что он использовал все новейшие методы бальзамирования.
— Профессор, подумайте, нет ли других способов, чтобы сохранить тело хотя бы на два-три года, — спросил Дзержинский. — Хорошенько подумайте, профессор, иначе потом вы можете пожалеть. Пусть вас не беспокоит, что скажут за границей. Вы останетесь в Москве.
Через несколько дней профессор пришел в Мавзолей.
Нервничал ли он? Угнетала ли его непривычная обстановка?
Он переступил порог комнаты с ужасом, Проведя полжизни в анатомичках, привыкнув к трупному смраду, профессор ужаснулся, увидев мертвенно-бледное разлагающееся тело вождя в стеклянном саркофаге. Распухшее и вздутое, с потрескавшейся и обесцветившейся кожей, оно представляло собой отвратительное зрелище.
— Мне нужна полная тишина! — заявил профессор, — Прошу оставить меня одного.
Все вышли, оставив за дверью только часовых.
Профессор С. обследовал тело шесть дней. Все это время он ничего не ел, только отпивал понемногу из фляжки с коньяком, которую принес с собой. Лишь когда он почувствовал себя настолько плохо, что не мог продолжать работу, он пошел к Дзержинскому.
— Если вы хотите, чтобы я закончил эту работу, то мне нужна помощь профессора В. из Харькова!
— Нет, он враг нашего государства. Мы уволили его за неблагонадежность, — прозвучал резкий ответ Дзержинского.
— Он мне нужен. Без него мне не справиться, — продолжал настаивать профессор С.
— Нет! И еще раз нет! Мы не можем пойти вам навстречу. К тому же он увлекается оккультными науками. Для нас это неприемлемо, — не соглашался Дзержинский.
— Это не важно. Он должен приехать, — почти умолял профессор С.
Наконец Дзержинский согласился. Но профессор С. на этом не успокоился:
— Еще мне нужен один сотрудник анатомического музея. Он много лет работал моим помощником.
— Хорошо, хорошо. Я на все согласен, только сделайте то, что вам поручено, иначе…
Помощники вскоре прибыли. Было взято тело неизвестного, вероятно, недавно скончавшегося красноармейца, и те части тела Ленина, которые подверглись разложению, были заменены свежими. В результате получилась превосходно восстановленная мумия. Тело выглядело прекрасно, все были довольны.
Профессор С. получил орден Красного Знамени, охранную грамоту на всю оставшуюся жизнь и значительную сумму денег для своей научной работы.
Профессор С., которому после многих лет преподавательской работы пришлось бежать от большевиков в Болгарию, был теперь очень осторожен, хотя правительство Украины гарантировало ему личную неприкосновенность и удовлетворило его просьбу вернуться к прежней работе.
— «На теле Ленина, обследованном профессором Абрикосовым, начали появляться признаки разложения», — прочитал С.
— Что вы об этом думаете, профессор? — спросил студент.
— Что же, мне представляется, что тело было забальзамировано крайне неумело и небрежно.
Эти слова имели важные последствия. Час спустя профессора вызвали по телефону в Наркомат здравоохранения Украины. Он отправился туда, ничего не подозревая.
Вопрос наркома удивил профессора:
— Вы заявили, что тело Ленина плохо забальзамировано, не так ли? На чем основано ваше мнение?
— Ни на чем не основано, — испуганно ответил профессор.
— Но вы, кажется, сказали, что Абрикосов плохо разбирается в этом деле?
— Я устал после лекции и сейчас вряд ли вспомню, как именно звучал вопрос, заданный студентом.
Профессору разрешили уйти. Через два дня его вызвали телеграммой в Москву. Ему предоставили отдельное купе — все расходы были оплачены, — и через двадцать четыре часа он прибыл в столицу. На вокзале его встречали Дзержинский, Семашко и Калинин. Оттуда профессора отвезли в ОГПУ и накормили завтраком.
— Как, по-вашему, профессор Абрикосов провел бальзамирование? Как следовало, или же что-то было сделано не так, и в результате тело быстро разлагается и выглядит ужасно? — задал первый вопрос Дзержинский.
Профессор С. сразу понял, как много зависело от его ответа.
— Абрикосов — единственный в России специалист такого рода, и я не сомневаюсь, что он использовал все новейшие методы бальзамирования.
— Профессор, подумайте, нет ли других способов, чтобы сохранить тело хотя бы на два-три года, — спросил Дзержинский. — Хорошенько подумайте, профессор, иначе потом вы можете пожалеть. Пусть вас не беспокоит, что скажут за границей. Вы останетесь в Москве.
Через несколько дней профессор пришел в Мавзолей.
Нервничал ли он? Угнетала ли его непривычная обстановка?
Он переступил порог комнаты с ужасом, Проведя полжизни в анатомичках, привыкнув к трупному смраду, профессор ужаснулся, увидев мертвенно-бледное разлагающееся тело вождя в стеклянном саркофаге. Распухшее и вздутое, с потрескавшейся и обесцветившейся кожей, оно представляло собой отвратительное зрелище.
— Мне нужна полная тишина! — заявил профессор, — Прошу оставить меня одного.
Все вышли, оставив за дверью только часовых.
Профессор С. обследовал тело шесть дней. Все это время он ничего не ел, только отпивал понемногу из фляжки с коньяком, которую принес с собой. Лишь когда он почувствовал себя настолько плохо, что не мог продолжать работу, он пошел к Дзержинскому.
— Если вы хотите, чтобы я закончил эту работу, то мне нужна помощь профессора В. из Харькова!
— Нет, он враг нашего государства. Мы уволили его за неблагонадежность, — прозвучал резкий ответ Дзержинского.
— Он мне нужен. Без него мне не справиться, — продолжал настаивать профессор С.
— Нет! И еще раз нет! Мы не можем пойти вам навстречу. К тому же он увлекается оккультными науками. Для нас это неприемлемо, — не соглашался Дзержинский.
— Это не важно. Он должен приехать, — почти умолял профессор С.
Наконец Дзержинский согласился. Но профессор С. на этом не успокоился:
— Еще мне нужен один сотрудник анатомического музея. Он много лет работал моим помощником.
— Хорошо, хорошо. Я на все согласен, только сделайте то, что вам поручено, иначе…
Помощники вскоре прибыли. Было взято тело неизвестного, вероятно, недавно скончавшегося красноармейца, и те части тела Ленина, которые подверглись разложению, были заменены свежими. В результате получилась превосходно восстановленная мумия. Тело выглядело прекрасно, все были довольны.
Профессор С. получил орден Красного Знамени, охранную грамоту на всю оставшуюся жизнь и значительную сумму денег для своей научной работы.
«ВИЗИТЫ» БОЛЬШЕВИКОВ В ПОСОЛЬСТВА ИНОСТРАННЫХ ГОСУДАРСТВ
Коммунисты заявляют, что защита государства — это буржуазное понятие, которое строители нового общества не будут принимать во внимание. Вот почему люди бесцеремонно проникают на территорию иностранных посольств, грабят, арестовывают сотрудников, а если нужно, то и самих послов убивают, если это отвечает их целям. Неудивительно поэтому, что и другие не утруждают себя педантичным соблюдением правил поведения в отношении их официальных учреждений за рубежом. Берлин и Лондон, правда, вмешиваются только тогда, когда у них есть обоснованные подозрения в нарушении закона. Китай же больше не признает этих ограничений и проводит расследования и аресты, затрагивающие сферы деятельности советского посольства.
Советы, естественно, предпринимают меры защиты, чтобы их преступная деятельность не была раскрыта. Сотрудники советских посольств всегда устанавливают конфиденциальные связи с полицией той страны, где они находятся. Советы также приветствуют, когда преданный слуга посольства натурализуется для того, чтобы передвигаться по стране с большей безопасностью и спокойно выполнять свою грязную работу.
Хочу привести несколько примеров внезапных «визитов» в различные советские учреждения за пределами России. Город Харбин в Китае. Конец мая 1929 года. Полиция сужает кольцо вокруг советского консульства, где, по сообщениям многочисленных свидетелей, подтверждающим, о чем посвященные знали уже на протяжении многих лет, изготавливались фальшивые китайские, японские и американские облигации и банкноты, а также хранились списки официальных лиц, эмигрантов и военнослужащих, лояльных по отношению к большевикам или настроенных против них.
Внезапно десять человек ворвались через ворота на территорию консульства и в само здание. Охранная сигнализация, установленная на случай таких внезапных налетов, трезвонила во всех помещениях. Сотрудники начали действовать по сотни раз отработанной схеме. Они бросились к шкафам, в которых хранились важные документы, взяли, сколько могли унести в эти считанные минуты и, принеся их к постоянно горевшим печам, бросили в огонь.
В дверях китайцы встретили группу крайне возбужденных сотрудников консульства.
— Что вы здесь делаете? Это российская территория, Предупреждаем вас, что вы нарушаете наши права.
Офицеры полиции начали переговоры, а у оставшихся в своих комнатах сотрудников оказалось достаточно времени, чтобы закончить уничтожение документов.
Наконец полиция, оттолкнув всех в сторону, ворвалась в комнаты. Там они увидели только пепел, и больше ничего!
Консул Мельников все еще стоял около печи, перемешивая сгоревшие бумаги кочергой. Единственное, что смогли найти китайцы, — это фальшивые конверты и официальные бланки Японии, Китая и Америки, а также, по счастливой случайности, списки друзей и врагов Советов в китайской армии, среди железнодорожных служащих, эмигрантов и полиции. Что же ответили на это вторжение коммунисты? Как всегда в случаях, когда они не могут оспорить факты, они заявили, что конверты и списки — фальшивки, подброшенные провокаторами с целью посеять раздор между двумя государствами.
А что произошло в Берлине? То же самое. Нынешний начальник берлинской полиции доктор Вайс, бывший в то время руководителем политической полиции, узнал, что штаб-квартира российского торгового представительства на Линденштрассе была центром разветвленной шпионской сети Советов. Тогда было принято решение обыскать дом. В ходе обыска были обнаружены пачки коммунистической агитационной литературы и воззваний к полиции и вооруженным силам. Как по команде все левые газеты подняли крик о «нарушении территориальных прав», «возмутительном поведении берлинской полиции». «Клеветники! — вторили им сотрудники торгпредства. — Это все ложь! Мы честные люди! Мы не потерпим такого обращения!» В адрес полицейских неслись оскорбления и проклятия.
МИДу Германии пришлось вмешаться, и доктор Вайс, на котором лежала ответственность, был уволен. А что сделало торговое представительство? Оно решило выступить с заявлением.
Нам стало известно, что Иоганн Бозенхарт, представитель департамента промышленного импорта, был уволен со службы за нелояльное поведение во время его ареста полицией по делу, не имеющему, по сведениям заместителя торгпреда товарища В. В. Старкова, никакого отношения к торговому представительству.
Сразу же оказалось, что козел отпущения вовсе не коммунист, а простой буржуа. Однако всем хорошо известно, что гepp Бозенхарт был не только членом коммунистической ячейки, но и руководителем группы «Террор» немецкой ЧК.
Советы, естественно, предпринимают меры защиты, чтобы их преступная деятельность не была раскрыта. Сотрудники советских посольств всегда устанавливают конфиденциальные связи с полицией той страны, где они находятся. Советы также приветствуют, когда преданный слуга посольства натурализуется для того, чтобы передвигаться по стране с большей безопасностью и спокойно выполнять свою грязную работу.
Хочу привести несколько примеров внезапных «визитов» в различные советские учреждения за пределами России. Город Харбин в Китае. Конец мая 1929 года. Полиция сужает кольцо вокруг советского консульства, где, по сообщениям многочисленных свидетелей, подтверждающим, о чем посвященные знали уже на протяжении многих лет, изготавливались фальшивые китайские, японские и американские облигации и банкноты, а также хранились списки официальных лиц, эмигрантов и военнослужащих, лояльных по отношению к большевикам или настроенных против них.
Внезапно десять человек ворвались через ворота на территорию консульства и в само здание. Охранная сигнализация, установленная на случай таких внезапных налетов, трезвонила во всех помещениях. Сотрудники начали действовать по сотни раз отработанной схеме. Они бросились к шкафам, в которых хранились важные документы, взяли, сколько могли унести в эти считанные минуты и, принеся их к постоянно горевшим печам, бросили в огонь.
В дверях китайцы встретили группу крайне возбужденных сотрудников консульства.
— Что вы здесь делаете? Это российская территория, Предупреждаем вас, что вы нарушаете наши права.
Офицеры полиции начали переговоры, а у оставшихся в своих комнатах сотрудников оказалось достаточно времени, чтобы закончить уничтожение документов.
Наконец полиция, оттолкнув всех в сторону, ворвалась в комнаты. Там они увидели только пепел, и больше ничего!
Консул Мельников все еще стоял около печи, перемешивая сгоревшие бумаги кочергой. Единственное, что смогли найти китайцы, — это фальшивые конверты и официальные бланки Японии, Китая и Америки, а также, по счастливой случайности, списки друзей и врагов Советов в китайской армии, среди железнодорожных служащих, эмигрантов и полиции. Что же ответили на это вторжение коммунисты? Как всегда в случаях, когда они не могут оспорить факты, они заявили, что конверты и списки — фальшивки, подброшенные провокаторами с целью посеять раздор между двумя государствами.
А что произошло в Берлине? То же самое. Нынешний начальник берлинской полиции доктор Вайс, бывший в то время руководителем политической полиции, узнал, что штаб-квартира российского торгового представительства на Линденштрассе была центром разветвленной шпионской сети Советов. Тогда было принято решение обыскать дом. В ходе обыска были обнаружены пачки коммунистической агитационной литературы и воззваний к полиции и вооруженным силам. Как по команде все левые газеты подняли крик о «нарушении территориальных прав», «возмутительном поведении берлинской полиции». «Клеветники! — вторили им сотрудники торгпредства. — Это все ложь! Мы честные люди! Мы не потерпим такого обращения!» В адрес полицейских неслись оскорбления и проклятия.
МИДу Германии пришлось вмешаться, и доктор Вайс, на котором лежала ответственность, был уволен. А что сделало торговое представительство? Оно решило выступить с заявлением.
Нам стало известно, что Иоганн Бозенхарт, представитель департамента промышленного импорта, был уволен со службы за нелояльное поведение во время его ареста полицией по делу, не имеющему, по сведениям заместителя торгпреда товарища В. В. Старкова, никакого отношения к торговому представительству.
Сразу же оказалось, что козел отпущения вовсе не коммунист, а простой буржуа. Однако всем хорошо известно, что гepp Бозенхарт был не только членом коммунистической ячейки, но и руководителем группы «Террор» немецкой ЧК.