Страница:
– Дела, – ответил я. – Как там наш малыш?..
– Растет, – ответила она счастливо. – Я впервые перестала завидовать людям.
– Где он сейчас?
– Исследует…
Она что-то говорила еще, но рев крови в ушах заглушил. Я жадно мял ее в руках, сладостное чувство встряхнуло так, что мир задрожал и начал расплываться. Санегерийя звонко чмокнула в щеку, я ощутил под собой груду веток, брезгливо подвигался и заснул снова.
Когда раскрыл глаза, солнце уже наполовину высунулось из-за края земли. Вся наша верхушка у костра, рыцари проверяют коней: осматривают копыта, бабки, потертости, передвигают ремни, кто-то опустился на пень и с зубодробильным вжиканьем мерно водит точильным камнем по лезвию меча. Искры при каждом движении летят длинные, злые, а от звука ноют не только зубы, но и кости во всем теле.
Глава 6
Глава 7
– Растет, – ответила она счастливо. – Я впервые перестала завидовать людям.
– Где он сейчас?
– Исследует…
Она что-то говорила еще, но рев крови в ушах заглушил. Я жадно мял ее в руках, сладостное чувство встряхнуло так, что мир задрожал и начал расплываться. Санегерийя звонко чмокнула в щеку, я ощутил под собой груду веток, брезгливо подвигался и заснул снова.
Когда раскрыл глаза, солнце уже наполовину высунулось из-за края земли. Вся наша верхушка у костра, рыцари проверяют коней: осматривают копыта, бабки, потертости, передвигают ремни, кто-то опустился на пень и с зубодробильным вжиканьем мерно водит точильным камнем по лезвию меча. Искры при каждом движении летят длинные, злые, а от звука ноют не только зубы, но и кости во всем теле.
Глава 6
Небо в длинных белых полосах, некоторые пытаются свернуться жгутами, но невидимый ветер растрепывает, остальных вытягивает в струнку. Зато внизу под золотыми лучами солнца трава из зеленой стала золотой, а деревья так и вовсе оранжево-красные, пурпурные, багряные.
Выглянули красные черепичные крыши, деревня небольшая, но прежде открывающихся домов мы увидели стада тучных коров, овец, поверхность небольшого озера вся закрыта несметным количеством гусей и уток, по берегам козы щиплют траву и, встав на задние копыта, достают нижние ветви деревьев.
Смит потер ладони, усы приподнялись, глаза заблестели.
– Давненько я не пивал свежего молочка!
– И не таскал на сеновал деревенских… – добавил Дилан.
Кадфаэль укоризненно вздохнул, а ехавшие впереди три рыцаря вдруг остановили коней и обнажили мечи. Эбергард сразу напрягся, велел строгим голосом:
– Дилан, Мейнард – вперед!.. Сэр Смит, оставайтесь с сэром Легольсом.
Через пару минут мы увидели, как со стороны ближайшего села в нашу сторону бегут мужчины с топорами в руках, вилами, косами, даже просто кольями.
К тройке рыцарей подъехали Дилан и Мейнард, тоже обнажили мечи. Могучие, в блестящем железе с головы до ног, на огромных боевых конях, они выглядят несокрушимыми, даже простые ратники должны дрогнуть при их виде, однако вооруженная толпа перла осатанело, солнце сверкает на обнаженном оружии, я услышал крики:
– Бей инквизиторов!..
– Руби!..
– Смерть церковникам!..
– Убейте всех!..
На лице Эбергарда холодное презрение, я быстро посмотрел по сторонам, по обе стороны дороги глубокие канавы для отвода воды, дальше за селом каменистая местность, и в тот же момент, словно прочитав мои мысли, Эбергард крикнул:
– Вперед!.. Не останавливаться.
Передняя тройка пустила коней сперва шагом, затем копыта застучали чаще, всадники начали наклоняться к развевающимся гривам. Толпа налетела, как грязная вода. В руках рыцарей засверкали мечи. Мы тоже пустили коней в галоп, передняя пятерка почти не замедлила бег коней, хотя под копытами исчезают вопящие люди. Мы, в основной группе, тоже обнажили оружие и отмахивались от наседающих с боков, пока впереди не открылась чистая дорога.
Я оглянулся, позади в лужах крови десятки раненых и раздавленных, остальные в злобе и растерянности потрясают оружием на обочине, посылают проклятия вдогонку.
Сэр Смит с брезгливостью стряхивал меч, с блестящего лезвия срывались красные капли.
– Что у них за головы… Ведь плашмя же бил!
Эбергард спросил с холодным презрением:
– Откуда такая слюнявая жалость?
– Благородный меч не хотел поганить, – огрызнулся Смит. – Вам проще, сэр Эбергард, у вас не меч, а железка.
– Ну-ну, – сказал Эбергард предостерегающе, – не задирайтесь, сэр Смит… Сэр Легольс, в следующий раз не выдвигайтесь так опасно. Больно конь у вас резвый. Одно время я опасался, что ринетесь в бой…
Сэр Смит хмыкнул и посмотрел на Эбергарда с таким презрением, что у него должна бы вспыхнуть в превратиться в пепел вся шкура. Я оглянулся еще раз, оставшиеся на ногах наклонялись над распростертыми, переворачивали, кого-то поднимали.
– Непонятно… Видно же, что не было шансов даже остановить нас!
– Дураки, – ответил Смит с невыразимым презрением. – Сказано, земляные черви.
Эбергард заметил холодновато:
– Возможно, им заплатили не за это.
Смит насторожился.
– Заплатили?
– И очень щедро, – добавил Эбергард.
– А за что, позвольте поинтересоваться?
Спрашивал он ехидно, но я видел, что для себя уже давно признал Эбергарда как неизмеримо более высокого, чем он сам, по части понимания окружающего мира.
– Например, – сказал Эбергард и указал одними глазами в мою сторону, – кучу золота за голову сэра Легольса. Чуть поменьше – если сумеют ранить. Еще меньше, но достаточно, чтобы разбогатеть, если хоть кого-то из наших убьют или ранят, все же наш отряд станет более уязвим. Ну, а за простое нападение – тоже неплохая сумма, чтобы рискнуть шкурами. Заодно этот наниматель проверил нашу боеспособность.
Он говорил холодно, ровным голосом. От его спокойствия мне стало нехорошо, словно из-за каждого кустика за нами наблюдают полные ненависти глаза.
Я поерзал в седле, взгляд прошерстил придорожные кусты, уперся в приближающуюся стену леса.
С полудня дорога прошла у подножия приземистого, но довольно высокого холма, на вершине развалины замка, как сказал Эбергард. Сколько я ни присматривался, замок вроде бы вполне целый, только не трепещут над башнями флажки, не поднимается дым от печей.
– Там никто не живет, – объяснил Эбергард. – Вот уже пару сот лет. Потому и руины.
Я все оглядывался, замок поворачивается, как игрушка на горке, вполне целый, добротный, построенный умело, со старанием. Рядом простучали копыта мула Кадфаэля, монах осенял здание крестным знамением, губы часто-часто шевелились.
Прислушавшись, я услышал:
– Господь, твердыня моя и прибежище мое, избавитель, Бог мой…
– Хорошие слова, – одобрил я. – Кадфаэль, а почему никто не заселяет?
Он перекрестился.
– Брат паладин, это плохой замок.
– Чем?
– Не знаю. Но здесь, как видите, никто и близко не селится.
– Ладно, – ответил я с сожалением, – до всего руки не доходят. А как бы пошарить и в этих стенах… И вообще мимо каких мест я прошел, даже не заглянув! Убить себя готов.
– Прежде чем войти, – проговорил Кадфаэль, – подумай, нужен ли ты здесь?
– Прежде чем что-то сказать, – вмешался сэр Смит, – подумай, а потом промолчи.
– Сэр Смит, – сказал я с неудовольствием, – вам с вашей задиристостью уже прогулы на кладбище ставят.
Он довольно улыбнулся, пальцы залихватски подкрутили ус.
– Рыцарь должен уметь давать сдачи!..
– Так у нас не драка, – пояснил я. – У нас мирная богословская беседа о непознанном, о кознях дьявола…
Смит громко захохотал, привлекая внимание рыцарей.
– Нет никакого дьявола! – объявил он с удовольствием. – Это Бог, когда напьется.
Далеко впереди тройка рыцарей придержала коней. Дилан обернулся и махал рукой. Эбергард помрачнел, а граф Мемель тихонько выругался.
От села в сторону дороги быстро двигалась серая неопрятная масса. Я различил множество бегущих людей, а когда подъехали ближе, рассмотрел в их руках топоры, дубины, палицы, колья.
Смит воскликнул в великом удивлении:
– Они что же… вперед нас добежали?
– Не паясничайте, – бросил Эбергард раздраженно. – Это другие. Мечи к бою!.. Следите, чтобы не поранили коней!
Толпа высыпала на дорогу, когда мы начали разгонять коней. Некоторое время там стояли стеной, я услышал истошные крики:
– Антихристы!..
– Антихристы едут!
– Бей антихристов!..
– Не позволим…
В последний миг бросились в стороны, но успели не все, рыцарские кони, несмотря на тяжелый вес, развивают скорость просто непомерную. Под копытами крик, вопли, хруст костей, наши мечи рубили наконечники копий и кос. Внизу мелькали, исчезая, перекошенные ужасом лица и выпученные глаза, затем вопли остались позади, истончились и пропали.
Оглянувшись, я снова увидел убитых и раздавленных на дороге, уцелевшие бросились им помогать, поднимать на ноги.
Эбергард быстро оглядел всех:
– Целы?..
Дилан ответил как бы с обидой, но и с некоторым хвастовством:
– Ну что могут сделать простые мужики?
– Могли поцарапать коней, – напомнил Эбергард.
Сэр Смит тоже оглядывался, вертел головой, глаза круглые, только что челюсть еще на месте, но и то видно, что удерживает от повисания, подобно шагающему экскаватору.
– Так мы антихристы или же, напротив, святая инквизиция?
Дилан предположил наивно:
– Что-то перепутали? Это же простолюдины!
– Они правую руку от левой ноги не отличат, – сказал сэр Смит с невыразимым презрением. – Верно, сэр Ричард?
Я смолчал, не рассказывать же о манипуляции общественным мнением, тем более – целевыми группами. Здесь, конечно, не лобовое манипулирование, а наемничество, но для усиления эффекта нужно, чтобы верили, будто бьются за правое дело. Так, кстати, и дешевле, и боеспособность выше.
– Кукловода бы поймать, – сказал я.
Эбергард взглянул остро.
– Темного монаха?
– Мне цвет не важен, – ответил я, – я демократ, не терплю расизм и негров. Но всех этих дураков зомбируют… не в прямом смысле, очень умелые люди. Пока они живы и на свободе, дураки будут вот так же сбегаться к нашей дороге.
Эбергард подумал, пожал плечами.
– Это несущественно. Во-первых, у нас очень быстрые кони. Во-вторых, что важнее, к нам сразу потеряют интерес, когда узнают, что вы вовсе не тот, за кого себя выдаете. А вообще… в чем-то вы правы, сэр Легольс. Полагаю, в третьем селе нас ждет что-то подобное. Потому нам стоит сделать некий зигзаг… уйти резко влево, там нет дороги, зато неплохая ровная земля, удобная для скачки. Достаточно каменистая, чтобы ее не распахивали, так что больших сел там нет. Сэр Смит, если вам нетрудно, объявите Дилану, что временно меняем курс.
На пятые сутки прошли границу королевства Эбберт, где правит сосед и соперник нашего короля Хайбиндер. Усталые кони едва поднимают морды, страшно разбухшее и побагровевшее солнце неспешно сползает к горизонту. Небесный свод раскалился и таким остался, облака вспыхнули зловещим огнем пожара. Мы начали осматриваться в поисках ночлега. Если нет поблизости села, заночуем и в лесу, как вдруг сэр Смит воскликнул предупреждающе:
– Приближается конный отряд! Пятеро рыцарей, десять копейщиков… и десять лучников.
У графа Эбергарда вырвалось восклицание:
– Наконец-то!
Граф Мемель заметил спокойно:
– Побаивались?
– Да, – обронил Эбергард. Лицо его снова стало замкнутым и высокомерным. – Представьте себе, если бы наша уловка не удалась и враги пустились бы в погоню за настоящим наследником!
– Похоже, – согласился Мемель, – что проверки закончились. Началась охота.
Оба сдержанно улыбались, верные трону служаки, счастливые принять удар на себя, пока их юный сюзерен добирается к трону. Я сдержанно фыркнул, хотя ощутил себя несколько уязвленным.
Все мы придержали коней, не следует создавать впечатление, что стараемся ускользнуть. Даже у сэра Смита не тот конь, чтобы наверняка мог уйти от любой погони, а уж мул брата Кадфаэля…
Из-за леса с дробным стуком копыт выметнулись блестящие на солнце всадники, только десять последних в кожаных доспехах, остальные в железе, кони несут полным галопом в нашу сторону. Я опустил ладонь на рукоять молота.
Всадники начали придерживать коней, все остановились шагах в двадцати, навстречу выехал рыцарь в полных доспехах, забрало поднято, я увидел суровое лицо и серые холодные глаза.
– Кто топчет землю короля Хайбиндера?
Граф Эбергард медленно выехал вперед, я молча смотрел ему в спину, признавая, что я вот так никогда не смогу: ровная спина лейб-гвардейца, безукоризненный разворот плеч, надменно-холодный вид высшего существа, доспехи сверкают так, что сразу видно высшее и самое высшее сословие, ну ни пылинки, хотя остальные вывозились как свиньи, где только и сумели.
Он остановил коня в трех шагах от вожака отряда, помедлил, я восхищенно оценил драматизм паузы, и когда терпение всадников начало угрожающе потрескивать, заговорил ровным голосом олимпийского небожителя, что снизошел до общения со смертным:
– Благородный сэр Легольс, сын герцога Люткеленбергского, гранда Кастилии, конунга Хельнурга и графа Аквании, верховного сюзерена герцогства Пуатье, возвращается с Каталаунского турнира, где он стяжал воинскую славу и не посрамил свою честь… чтобы в своем герцогстве занять трон, опустевший ввиду трагической гибели его отца!
Вожак поднял руку в жесте приветствия, взгляд чуть смягчился, сзади заговорили. – Приветствую сэра Легольса и прошу принять от меня и всех нас самые искренние соболезнования… А кто остальные рыцари?
– Свита сэра Легольса, – ответил граф Эбергард с той же холодной учтивостью. – Хотя, конечно, приличия требовали свиту в несколько раз больше, но сэр Легольс ехал на турнир, а не ко двору короля Барбароссы, что оправдывает некоторые нарушения этикета.
– Да, конечно, – согласился вожак. – Я – Вильям де Гросс, помощник начальника стражи Его Величества короля Хайбиндера. Он приглашает вас провести эту ночь в его дворце. Утром вы его покинете, если не захотите остаться дольше. Вас снабдят провизией, а сумки для коней – отборным овсом.
Сэр Смит довольно заулыбался, приятно, когда приглашает сам король, а я подумал невесело, что и захочешь – хрен откажешься. Здесь любое слово короля – закон, даже если высказано в форме самого легкого пожелания.
Вильям де Гросс поехал рядом с нами, однако его люди как бы случайно взяли нас в коробочку: едут не только сзади, но даже ухитряются проскакивать на быстрых конях с боков, хотя дорога там не очень. Зато я лишний раз убедился, что от погони могу уйти разве что я, но не мои спутники.
Стольный город короля Хайбиндера обнесен невысокой стеной, но зато охватывает город целиком, даже со стороны реки не высадиться на крутой берег, там такая же стена. Башни тоже невысокие, будто кто-то запретил строить выше известного уровня, зато башен много, идут часто, особенно много со стороны ворот.
Мы въехали, сопровождаемые любопытными взглядами простонародья. Улочки узкие, кривые, на высоте второго и третьего этажа протянуты веревки, на которых, напрочь закрывая солнце, сушится белье. Пока мы ехали, на меня несколько раз капнуло, и только на площади посветлело. На той стороне открылся дворец короля.
Сэр Смит присвистнул, глаза расширились в удивлении. Дворец, в отличие от привычных угрюмых замков, выглядит радостным и праздничным, вокруг разбит прекрасный сад, над вершинами деревьев носятся яркие, как попугайчики, дракончики размером с ящериц, часто-часто взмахивают слюдяными, как у стрекоз, крыльями. Широкая дорожка ко дворцу выложена плитами из белого мрамора, по бокам цветут яркие, сильно пахнущие цветы.
Король Хайбиндер уже ждал нас в главном зале, так мне показалось. Во всяком случае он на троне. Рядом стоят гордые оказанной честью двое молодых вельмож, видимо – сыновья. С другой стороны придворные постарше, похожи на советников. Еще десятка два вельмож в богатых одеждах под стенами, но едва мы вошли в зал и приблизились к трону, они тоже подошли ближе и взяли нас в полукольцо.
С другой стороны появился высокий и крепкий рыцарь в легких доспехах без головного убора. Я сразу признал в нем старшего сына короля, уж очень похожи все четверо: отец и трое сыновей, но этот среди братьев чересчур явно выделяется мощью и силой. Росту все три одинаковые, но только этот настолько широк в груди, с могучими плечами. И весь он из мышц, в то время как братья наверняка не все время проводят в упражнениях с оружием, когда в полных доспехах рыцари бегают с мешками камней на плечах, учатся запрыгивать на коня, не касаясь стремян, а тяжелыми топорами рубят деревянных истуканов до тех пор, пока топорище не выскользнет из ослабевших пальцев.
И все же он показался мне самым неприятным. Как раз тот случай, когда достоинства переходят в противоположность: гордясь силой и развитыми мышцами, он без нужды напрягает мускулы и вздувает грудь, на всех смотрит с нескрываемым презрением. И на нас посмотрел сперва с брезгливостью, и лишь когда измерил взглядом мой рост и ширину моих плеч, в бесцветных глазах вспыхнула ненависть.
Я старался не смотреть на него прямо, такие люди это воспринимают как вызов. Еще при посещении зоопарка нам в детстве говорили, что нельзя гориллам или медведям смотреть прямо в глаза: начнут реветь и бросаться на решетку, так вот здесь я чувствовал, что как раз тот случай.
Он стиснул губы, удлиненное лицо напряглось, а брови сдвинулись на переносице. Мне показалось, что уже выискивает, к чему бы придраться.
Я отвесил рыцарский поклон, полный достоинства и самоуважения, ведь все рыцари – братья, а король – тоже рыцарь, только старше по возрасту и рангу:
– Ваше Величество, мы счастливы засвидетельствовать вам свое уважение. Я – Легольс из Пуатье, а это сэр Смит – победитель только что закончившегося турнира в Каталауне… это брат Кадфаэль, миссионер веры Христовой. Остальные – моя свита, столь необходимая для путешествий.
Король наблюдал за нами из-под сдвинутых бровей. Глаза поблескивали, как кусочки кварца в пламени множества свечей. Придворные благовоспитанно молчали, король проронил после паузы:
– Мы что-то слыхали об этом турнире. Король Барбаросса снова женится?
– Уже женился, – сообщил я. – У него прекрасная, милая жена.
Он фыркнул.
– Он принудил короля Джона отдать ее!.. А у короля Джона были насчет ее другие планы.
Придворные кивали, а старший сын короля стиснул кулаки и нахмурился. Я смотрел, как он багровеет и еще больше, чем отец, наливается яростью, снова поклонился и сказал дипломатично:
– Что сделано, то сделано. Могу сказать, что говорят все: король Барбаросса выиграл от этой женитьбы!
Хайбиндер некоторое время жевал губами, словно намеревался то ли плюнуть, как верблюд, то ли выругаться как можно более смачно, но вовремя вспомнил, что он король, а не вожак шайки голодных баронов.
– Вам покажут ваши покои, – сказал он наконец. – Принесут помыться, потом ужин в малом зале. Надеюсь, к утру вы снова будете полны сил и отваги.
– Благодарю, Ваше Величество, – ответил я с легким поклоном, почтительным, но не чересчур, все-таки я теперь герцог, а не хрен собачий, от герцога до короля всего один шажок, так что все путем.
Спину мне сверлил взгляд графа Эбергарда, а когда король небрежным взмахом отпустил нас, я фибрами ощутил неслышный вздох облегчения. Мол, как бы этот свинопас не стал хлопать короля по плечу и приглашать пойти смотреть свиней.
Нас отвели в просторные и хорошо меблированные покои, где мы долго смывали пот и грязь, затем явился один из придворных и, рассыпаясь в учтивостях, пригласил к ужину.
Зал поражал размерами и великолепием, я снова подумал, что Север – все-таки захолустье, а чем ближе к Югу, тем богаче земли и краше города. Столы ломятся от обилия жареной дичи, быстрые слуги вносят кувшины и на ходу откупоривают, по всему залу разносятся волшебные ароматы тонких, изысканных вин.
Король вошел в другую дверь в сопровождении сыновей и придворных, кивнул нам и указал жестом на места за столом напротив своего кресла с высокой спинкой. Сам он уселся с некоторым кряхтением, возложил толстые руки на вытертые до блеска широкие подлокотники. Сыновья сели справа и слева, стоять остались только двое вооруженных воинов и человек в одежде священника, но что-то он мне священником не показался.
Его Величество изволило отрезать себе целую ногу ягненка, моментально десятки рук потянулись к блюдам, заблистали ножи, распарывая бока жареным оленям, козам, гусям, отхватывая куски парующего мяса.
Выглянули красные черепичные крыши, деревня небольшая, но прежде открывающихся домов мы увидели стада тучных коров, овец, поверхность небольшого озера вся закрыта несметным количеством гусей и уток, по берегам козы щиплют траву и, встав на задние копыта, достают нижние ветви деревьев.
Смит потер ладони, усы приподнялись, глаза заблестели.
– Давненько я не пивал свежего молочка!
– И не таскал на сеновал деревенских… – добавил Дилан.
Кадфаэль укоризненно вздохнул, а ехавшие впереди три рыцаря вдруг остановили коней и обнажили мечи. Эбергард сразу напрягся, велел строгим голосом:
– Дилан, Мейнард – вперед!.. Сэр Смит, оставайтесь с сэром Легольсом.
Через пару минут мы увидели, как со стороны ближайшего села в нашу сторону бегут мужчины с топорами в руках, вилами, косами, даже просто кольями.
К тройке рыцарей подъехали Дилан и Мейнард, тоже обнажили мечи. Могучие, в блестящем железе с головы до ног, на огромных боевых конях, они выглядят несокрушимыми, даже простые ратники должны дрогнуть при их виде, однако вооруженная толпа перла осатанело, солнце сверкает на обнаженном оружии, я услышал крики:
– Бей инквизиторов!..
– Руби!..
– Смерть церковникам!..
– Убейте всех!..
На лице Эбергарда холодное презрение, я быстро посмотрел по сторонам, по обе стороны дороги глубокие канавы для отвода воды, дальше за селом каменистая местность, и в тот же момент, словно прочитав мои мысли, Эбергард крикнул:
– Вперед!.. Не останавливаться.
Передняя тройка пустила коней сперва шагом, затем копыта застучали чаще, всадники начали наклоняться к развевающимся гривам. Толпа налетела, как грязная вода. В руках рыцарей засверкали мечи. Мы тоже пустили коней в галоп, передняя пятерка почти не замедлила бег коней, хотя под копытами исчезают вопящие люди. Мы, в основной группе, тоже обнажили оружие и отмахивались от наседающих с боков, пока впереди не открылась чистая дорога.
Я оглянулся, позади в лужах крови десятки раненых и раздавленных, остальные в злобе и растерянности потрясают оружием на обочине, посылают проклятия вдогонку.
Сэр Смит с брезгливостью стряхивал меч, с блестящего лезвия срывались красные капли.
– Что у них за головы… Ведь плашмя же бил!
Эбергард спросил с холодным презрением:
– Откуда такая слюнявая жалость?
– Благородный меч не хотел поганить, – огрызнулся Смит. – Вам проще, сэр Эбергард, у вас не меч, а железка.
– Ну-ну, – сказал Эбергард предостерегающе, – не задирайтесь, сэр Смит… Сэр Легольс, в следующий раз не выдвигайтесь так опасно. Больно конь у вас резвый. Одно время я опасался, что ринетесь в бой…
Сэр Смит хмыкнул и посмотрел на Эбергарда с таким презрением, что у него должна бы вспыхнуть в превратиться в пепел вся шкура. Я оглянулся еще раз, оставшиеся на ногах наклонялись над распростертыми, переворачивали, кого-то поднимали.
– Непонятно… Видно же, что не было шансов даже остановить нас!
– Дураки, – ответил Смит с невыразимым презрением. – Сказано, земляные черви.
Эбергард заметил холодновато:
– Возможно, им заплатили не за это.
Смит насторожился.
– Заплатили?
– И очень щедро, – добавил Эбергард.
– А за что, позвольте поинтересоваться?
Спрашивал он ехидно, но я видел, что для себя уже давно признал Эбергарда как неизмеримо более высокого, чем он сам, по части понимания окружающего мира.
– Например, – сказал Эбергард и указал одними глазами в мою сторону, – кучу золота за голову сэра Легольса. Чуть поменьше – если сумеют ранить. Еще меньше, но достаточно, чтобы разбогатеть, если хоть кого-то из наших убьют или ранят, все же наш отряд станет более уязвим. Ну, а за простое нападение – тоже неплохая сумма, чтобы рискнуть шкурами. Заодно этот наниматель проверил нашу боеспособность.
Он говорил холодно, ровным голосом. От его спокойствия мне стало нехорошо, словно из-за каждого кустика за нами наблюдают полные ненависти глаза.
Я поерзал в седле, взгляд прошерстил придорожные кусты, уперся в приближающуюся стену леса.
С полудня дорога прошла у подножия приземистого, но довольно высокого холма, на вершине развалины замка, как сказал Эбергард. Сколько я ни присматривался, замок вроде бы вполне целый, только не трепещут над башнями флажки, не поднимается дым от печей.
– Там никто не живет, – объяснил Эбергард. – Вот уже пару сот лет. Потому и руины.
Я все оглядывался, замок поворачивается, как игрушка на горке, вполне целый, добротный, построенный умело, со старанием. Рядом простучали копыта мула Кадфаэля, монах осенял здание крестным знамением, губы часто-часто шевелились.
Прислушавшись, я услышал:
– Господь, твердыня моя и прибежище мое, избавитель, Бог мой…
– Хорошие слова, – одобрил я. – Кадфаэль, а почему никто не заселяет?
Он перекрестился.
– Брат паладин, это плохой замок.
– Чем?
– Не знаю. Но здесь, как видите, никто и близко не селится.
– Ладно, – ответил я с сожалением, – до всего руки не доходят. А как бы пошарить и в этих стенах… И вообще мимо каких мест я прошел, даже не заглянув! Убить себя готов.
– Прежде чем войти, – проговорил Кадфаэль, – подумай, нужен ли ты здесь?
– Прежде чем что-то сказать, – вмешался сэр Смит, – подумай, а потом промолчи.
– Сэр Смит, – сказал я с неудовольствием, – вам с вашей задиристостью уже прогулы на кладбище ставят.
Он довольно улыбнулся, пальцы залихватски подкрутили ус.
– Рыцарь должен уметь давать сдачи!..
– Так у нас не драка, – пояснил я. – У нас мирная богословская беседа о непознанном, о кознях дьявола…
Смит громко захохотал, привлекая внимание рыцарей.
– Нет никакого дьявола! – объявил он с удовольствием. – Это Бог, когда напьется.
Далеко впереди тройка рыцарей придержала коней. Дилан обернулся и махал рукой. Эбергард помрачнел, а граф Мемель тихонько выругался.
От села в сторону дороги быстро двигалась серая неопрятная масса. Я различил множество бегущих людей, а когда подъехали ближе, рассмотрел в их руках топоры, дубины, палицы, колья.
Смит воскликнул в великом удивлении:
– Они что же… вперед нас добежали?
– Не паясничайте, – бросил Эбергард раздраженно. – Это другие. Мечи к бою!.. Следите, чтобы не поранили коней!
Толпа высыпала на дорогу, когда мы начали разгонять коней. Некоторое время там стояли стеной, я услышал истошные крики:
– Антихристы!..
– Антихристы едут!
– Бей антихристов!..
– Не позволим…
В последний миг бросились в стороны, но успели не все, рыцарские кони, несмотря на тяжелый вес, развивают скорость просто непомерную. Под копытами крик, вопли, хруст костей, наши мечи рубили наконечники копий и кос. Внизу мелькали, исчезая, перекошенные ужасом лица и выпученные глаза, затем вопли остались позади, истончились и пропали.
Оглянувшись, я снова увидел убитых и раздавленных на дороге, уцелевшие бросились им помогать, поднимать на ноги.
Эбергард быстро оглядел всех:
– Целы?..
Дилан ответил как бы с обидой, но и с некоторым хвастовством:
– Ну что могут сделать простые мужики?
– Могли поцарапать коней, – напомнил Эбергард.
Сэр Смит тоже оглядывался, вертел головой, глаза круглые, только что челюсть еще на месте, но и то видно, что удерживает от повисания, подобно шагающему экскаватору.
– Так мы антихристы или же, напротив, святая инквизиция?
Дилан предположил наивно:
– Что-то перепутали? Это же простолюдины!
– Они правую руку от левой ноги не отличат, – сказал сэр Смит с невыразимым презрением. – Верно, сэр Ричард?
Я смолчал, не рассказывать же о манипуляции общественным мнением, тем более – целевыми группами. Здесь, конечно, не лобовое манипулирование, а наемничество, но для усиления эффекта нужно, чтобы верили, будто бьются за правое дело. Так, кстати, и дешевле, и боеспособность выше.
– Кукловода бы поймать, – сказал я.
Эбергард взглянул остро.
– Темного монаха?
– Мне цвет не важен, – ответил я, – я демократ, не терплю расизм и негров. Но всех этих дураков зомбируют… не в прямом смысле, очень умелые люди. Пока они живы и на свободе, дураки будут вот так же сбегаться к нашей дороге.
Эбергард подумал, пожал плечами.
– Это несущественно. Во-первых, у нас очень быстрые кони. Во-вторых, что важнее, к нам сразу потеряют интерес, когда узнают, что вы вовсе не тот, за кого себя выдаете. А вообще… в чем-то вы правы, сэр Легольс. Полагаю, в третьем селе нас ждет что-то подобное. Потому нам стоит сделать некий зигзаг… уйти резко влево, там нет дороги, зато неплохая ровная земля, удобная для скачки. Достаточно каменистая, чтобы ее не распахивали, так что больших сел там нет. Сэр Смит, если вам нетрудно, объявите Дилану, что временно меняем курс.
На пятые сутки прошли границу королевства Эбберт, где правит сосед и соперник нашего короля Хайбиндер. Усталые кони едва поднимают морды, страшно разбухшее и побагровевшее солнце неспешно сползает к горизонту. Небесный свод раскалился и таким остался, облака вспыхнули зловещим огнем пожара. Мы начали осматриваться в поисках ночлега. Если нет поблизости села, заночуем и в лесу, как вдруг сэр Смит воскликнул предупреждающе:
– Приближается конный отряд! Пятеро рыцарей, десять копейщиков… и десять лучников.
У графа Эбергарда вырвалось восклицание:
– Наконец-то!
Граф Мемель заметил спокойно:
– Побаивались?
– Да, – обронил Эбергард. Лицо его снова стало замкнутым и высокомерным. – Представьте себе, если бы наша уловка не удалась и враги пустились бы в погоню за настоящим наследником!
– Похоже, – согласился Мемель, – что проверки закончились. Началась охота.
Оба сдержанно улыбались, верные трону служаки, счастливые принять удар на себя, пока их юный сюзерен добирается к трону. Я сдержанно фыркнул, хотя ощутил себя несколько уязвленным.
Все мы придержали коней, не следует создавать впечатление, что стараемся ускользнуть. Даже у сэра Смита не тот конь, чтобы наверняка мог уйти от любой погони, а уж мул брата Кадфаэля…
Из-за леса с дробным стуком копыт выметнулись блестящие на солнце всадники, только десять последних в кожаных доспехах, остальные в железе, кони несут полным галопом в нашу сторону. Я опустил ладонь на рукоять молота.
Всадники начали придерживать коней, все остановились шагах в двадцати, навстречу выехал рыцарь в полных доспехах, забрало поднято, я увидел суровое лицо и серые холодные глаза.
– Кто топчет землю короля Хайбиндера?
Граф Эбергард медленно выехал вперед, я молча смотрел ему в спину, признавая, что я вот так никогда не смогу: ровная спина лейб-гвардейца, безукоризненный разворот плеч, надменно-холодный вид высшего существа, доспехи сверкают так, что сразу видно высшее и самое высшее сословие, ну ни пылинки, хотя остальные вывозились как свиньи, где только и сумели.
Он остановил коня в трех шагах от вожака отряда, помедлил, я восхищенно оценил драматизм паузы, и когда терпение всадников начало угрожающе потрескивать, заговорил ровным голосом олимпийского небожителя, что снизошел до общения со смертным:
– Благородный сэр Легольс, сын герцога Люткеленбергского, гранда Кастилии, конунга Хельнурга и графа Аквании, верховного сюзерена герцогства Пуатье, возвращается с Каталаунского турнира, где он стяжал воинскую славу и не посрамил свою честь… чтобы в своем герцогстве занять трон, опустевший ввиду трагической гибели его отца!
Вожак поднял руку в жесте приветствия, взгляд чуть смягчился, сзади заговорили. – Приветствую сэра Легольса и прошу принять от меня и всех нас самые искренние соболезнования… А кто остальные рыцари?
– Свита сэра Легольса, – ответил граф Эбергард с той же холодной учтивостью. – Хотя, конечно, приличия требовали свиту в несколько раз больше, но сэр Легольс ехал на турнир, а не ко двору короля Барбароссы, что оправдывает некоторые нарушения этикета.
– Да, конечно, – согласился вожак. – Я – Вильям де Гросс, помощник начальника стражи Его Величества короля Хайбиндера. Он приглашает вас провести эту ночь в его дворце. Утром вы его покинете, если не захотите остаться дольше. Вас снабдят провизией, а сумки для коней – отборным овсом.
Сэр Смит довольно заулыбался, приятно, когда приглашает сам король, а я подумал невесело, что и захочешь – хрен откажешься. Здесь любое слово короля – закон, даже если высказано в форме самого легкого пожелания.
Вильям де Гросс поехал рядом с нами, однако его люди как бы случайно взяли нас в коробочку: едут не только сзади, но даже ухитряются проскакивать на быстрых конях с боков, хотя дорога там не очень. Зато я лишний раз убедился, что от погони могу уйти разве что я, но не мои спутники.
Стольный город короля Хайбиндера обнесен невысокой стеной, но зато охватывает город целиком, даже со стороны реки не высадиться на крутой берег, там такая же стена. Башни тоже невысокие, будто кто-то запретил строить выше известного уровня, зато башен много, идут часто, особенно много со стороны ворот.
Мы въехали, сопровождаемые любопытными взглядами простонародья. Улочки узкие, кривые, на высоте второго и третьего этажа протянуты веревки, на которых, напрочь закрывая солнце, сушится белье. Пока мы ехали, на меня несколько раз капнуло, и только на площади посветлело. На той стороне открылся дворец короля.
Сэр Смит присвистнул, глаза расширились в удивлении. Дворец, в отличие от привычных угрюмых замков, выглядит радостным и праздничным, вокруг разбит прекрасный сад, над вершинами деревьев носятся яркие, как попугайчики, дракончики размером с ящериц, часто-часто взмахивают слюдяными, как у стрекоз, крыльями. Широкая дорожка ко дворцу выложена плитами из белого мрамора, по бокам цветут яркие, сильно пахнущие цветы.
Король Хайбиндер уже ждал нас в главном зале, так мне показалось. Во всяком случае он на троне. Рядом стоят гордые оказанной честью двое молодых вельмож, видимо – сыновья. С другой стороны придворные постарше, похожи на советников. Еще десятка два вельмож в богатых одеждах под стенами, но едва мы вошли в зал и приблизились к трону, они тоже подошли ближе и взяли нас в полукольцо.
С другой стороны появился высокий и крепкий рыцарь в легких доспехах без головного убора. Я сразу признал в нем старшего сына короля, уж очень похожи все четверо: отец и трое сыновей, но этот среди братьев чересчур явно выделяется мощью и силой. Росту все три одинаковые, но только этот настолько широк в груди, с могучими плечами. И весь он из мышц, в то время как братья наверняка не все время проводят в упражнениях с оружием, когда в полных доспехах рыцари бегают с мешками камней на плечах, учатся запрыгивать на коня, не касаясь стремян, а тяжелыми топорами рубят деревянных истуканов до тех пор, пока топорище не выскользнет из ослабевших пальцев.
И все же он показался мне самым неприятным. Как раз тот случай, когда достоинства переходят в противоположность: гордясь силой и развитыми мышцами, он без нужды напрягает мускулы и вздувает грудь, на всех смотрит с нескрываемым презрением. И на нас посмотрел сперва с брезгливостью, и лишь когда измерил взглядом мой рост и ширину моих плеч, в бесцветных глазах вспыхнула ненависть.
Я старался не смотреть на него прямо, такие люди это воспринимают как вызов. Еще при посещении зоопарка нам в детстве говорили, что нельзя гориллам или медведям смотреть прямо в глаза: начнут реветь и бросаться на решетку, так вот здесь я чувствовал, что как раз тот случай.
Он стиснул губы, удлиненное лицо напряглось, а брови сдвинулись на переносице. Мне показалось, что уже выискивает, к чему бы придраться.
Я отвесил рыцарский поклон, полный достоинства и самоуважения, ведь все рыцари – братья, а король – тоже рыцарь, только старше по возрасту и рангу:
– Ваше Величество, мы счастливы засвидетельствовать вам свое уважение. Я – Легольс из Пуатье, а это сэр Смит – победитель только что закончившегося турнира в Каталауне… это брат Кадфаэль, миссионер веры Христовой. Остальные – моя свита, столь необходимая для путешествий.
Король наблюдал за нами из-под сдвинутых бровей. Глаза поблескивали, как кусочки кварца в пламени множества свечей. Придворные благовоспитанно молчали, король проронил после паузы:
– Мы что-то слыхали об этом турнире. Король Барбаросса снова женится?
– Уже женился, – сообщил я. – У него прекрасная, милая жена.
Он фыркнул.
– Он принудил короля Джона отдать ее!.. А у короля Джона были насчет ее другие планы.
Придворные кивали, а старший сын короля стиснул кулаки и нахмурился. Я смотрел, как он багровеет и еще больше, чем отец, наливается яростью, снова поклонился и сказал дипломатично:
– Что сделано, то сделано. Могу сказать, что говорят все: король Барбаросса выиграл от этой женитьбы!
Хайбиндер некоторое время жевал губами, словно намеревался то ли плюнуть, как верблюд, то ли выругаться как можно более смачно, но вовремя вспомнил, что он король, а не вожак шайки голодных баронов.
– Вам покажут ваши покои, – сказал он наконец. – Принесут помыться, потом ужин в малом зале. Надеюсь, к утру вы снова будете полны сил и отваги.
– Благодарю, Ваше Величество, – ответил я с легким поклоном, почтительным, но не чересчур, все-таки я теперь герцог, а не хрен собачий, от герцога до короля всего один шажок, так что все путем.
Спину мне сверлил взгляд графа Эбергарда, а когда король небрежным взмахом отпустил нас, я фибрами ощутил неслышный вздох облегчения. Мол, как бы этот свинопас не стал хлопать короля по плечу и приглашать пойти смотреть свиней.
Нас отвели в просторные и хорошо меблированные покои, где мы долго смывали пот и грязь, затем явился один из придворных и, рассыпаясь в учтивостях, пригласил к ужину.
Зал поражал размерами и великолепием, я снова подумал, что Север – все-таки захолустье, а чем ближе к Югу, тем богаче земли и краше города. Столы ломятся от обилия жареной дичи, быстрые слуги вносят кувшины и на ходу откупоривают, по всему залу разносятся волшебные ароматы тонких, изысканных вин.
Король вошел в другую дверь в сопровождении сыновей и придворных, кивнул нам и указал жестом на места за столом напротив своего кресла с высокой спинкой. Сам он уселся с некоторым кряхтением, возложил толстые руки на вытертые до блеска широкие подлокотники. Сыновья сели справа и слева, стоять остались только двое вооруженных воинов и человек в одежде священника, но что-то он мне священником не показался.
Его Величество изволило отрезать себе целую ногу ягненка, моментально десятки рук потянулись к блюдам, заблистали ножи, распарывая бока жареным оленям, козам, гусям, отхватывая куски парующего мяса.
Глава 7
Старший сын короля хохотал громче всех, но иногда без причины грозно хмурился, стучал кулаком по столу, и все вокруг испуганно умолкали. Я уже знал по разговорам, что зовут его Иервен, он водил армию короля на соседей и выиграл два важных сражения. Кроме того, он лучший боец королевства. И если бы у него было время принять участие в этом, как его, Каталаунском турнире, то он всех в одиночку согнал бы, как стадо овец, и пригнал в загон для пленных.
Сэр Смит вскипал, ладонь дергалась к рукояти меча, я тут же останавливал. Граф Эбергард смотрел то на сэра Смита, то на меня. В холодных глазах я ничего не мог прочесть, но, думаю, ему самому очень не хотелось бы каких-либо осложнений.
Король, разделавшись с половинкой ноги ягненка, сыто рыгнул и обратился ко мне:
– Сэр Легольс, еще раз приношу соболезнования по случаю гибели вашего отца… но это лучший путь для воина, чем закончить жизнь дряхлым стариком в постели… однако каковы ваши планы теперь? Вы вступите на трон, на вашу голову опустится корона герцога, а вместе с нею и обязанности. Готовы к такой трудной роли?.. Ведь некоторые своевольные бароны обязательно постараются воспользоваться случаем… и как-то освободиться от вассальной зависимости?
Я слегка поклонился.
– Да, Ваше Величество, мне придется трудно. Но у меня два мудрых наставника, граф Эбергард и граф Мемель, вот они… и все, что я говорю и делаю, это вложено в меня ими. Если я наделаю глупостей, то народ пусть их побьет камнями, я сейчас то, чем они сделали меня.
Король повел налитыми кровью глазами на Эбергарда и Мемеля, оба по-прежнему невозмутимые, но я со злорадством ощутил, насколько я их уел и обеспокоил.
– И все же, – поинтересовался король, – каковы ваши первые шаги?
– Буду обустраивать герцогство, – ответил я. – Посмотрю, можно ли снизить налоги, это вызовет оживление экономики и приток инвестиций. По крайней мере, так говорили мои наставники. Потом проеду с инспекцией по границе, надо осмотреть крепости на проблемных участках. Проведу инвентаризацию рудников, надо же понять: дешевле самим производить оружие или покупать на стороне?
У короля брови взлетели на середину лба, челюсть отвисла, смотрит так, будто пытается залезть взглядом мне в череп, граф Эбергард вообще перестал есть, а граф Мемель – дышать, и в этой тишине Иервен фыркнул и сказал громко:
– Дурость!
Король повернул голову.
– О чем ты, сын мой?
Иервен сказал еще громче:
– Дурость насчет снижения налогов. С простолюдинов можно драть хоть семь шкур, они тут же отрастят восьмую. И не проверять крепости надо, а вооружать армию и двигаться на соседа! Что есть выше воинской доблести? Что есть слаже, чем одержанная в бою победа?
Сэр Смит грозно сопел и рвался возразить, я придержал его за локоть и шепнул, что на провинциальных дурней обращать внимания не стоит. Граф Эбергард с тревогой следил за моим лицом, стараясь понять, на что я подбиваю своего единственного вассала.
Король сказал примирительно:
– У правителя больше забот, чем у полководца. Тому нужно следить только за армией, а правитель отвечает и за цены на зерно или шерсть. Юный герцог Легольс уже сейчас начинает ощущать груз забот на своих неокрепших плечах…
Иервен сказал надменно:
– Я не вижу доблести в том, чтобы ехать сейчас в свое крохотное герцогство и начинать заниматься стрижкой овец, когда все рыцари Честера и Марешаля собираются под знамена своих королей!.. Валинг уже подступил к границам графства Итрурия, и все способные носить оружие должны принять в этом побоище участие!
Я сдвинул плечами.
– Это не наша война.
Иервен вспыхнул.
– Это речь труса! Настоящий мужчина не может проехать мимо армий, что намереваются вступить в бой.
– А что он должен сделать? – спросил я скептически. – Я не гожусь в миротворцы. Это разве что архиепископ…
Его лицо покраснело от гнева.
– Кто говорит о миротворчестве? Настоящий рыцарь будет счастлив принять участие в схватке, чтобы показать мощь своего оружия, заслужить славу… и богатую добычу!
Я развел руками.
– Что ж, у вас будет больше добычи, если мы проедем мимо.
Король хмурился, раньше других заметил, что сын выставляет себя дураком. Хуже всего, что и советники замечают, может, даже остальные придворные тоже видят, что мои слова звучат умнее и взвешеннее.
Иервен тоже ощутил, что он проигрывает в споре, взбеленился, грохнул кулаком по столу и заорал:
– Вы увиливаете от мужской работы! Думаю, что рыцарские шпоры вы просто сняли с какого-нибудь погибшего рыцаря!
Король нахмурился, его сын перешел все границы, придворные тревожно зашушукались. Король сказал строго:
– Сын мой, ты не прав. Сэр Легольс, я приношу вам извинения за несдержанность моего старшего сына. Он слишком много времени проводил в походах и битвах, потому его речь несколько… огрубела. Иервен, извинись сейчас же!
Иервен презрительно рассмеялся.
– А что я сказал неверно? Сейчас все мужчины по всем землям на сотни миль вокруг берутся за оружие. А рассказы про свое герцогство – прекрасный повод сбежать с предполагаемого места жарких схваток.
Я пожал плечами.
– Вы вправе считать так, как полагаете нужным. В то же время и я вправе считать вас тем, кем вы, без сомнения, являетесь.
Он спросил яростно:
– Кем я являюсь?
– А это вам виднее, – ответил я сдержанно. – Но почему-то мне вот кажется, что не все разделяют вашу точку зрения на свою уникальность.
Сэр Смит вскипал, ладонь дергалась к рукояти меча, я тут же останавливал. Граф Эбергард смотрел то на сэра Смита, то на меня. В холодных глазах я ничего не мог прочесть, но, думаю, ему самому очень не хотелось бы каких-либо осложнений.
Король, разделавшись с половинкой ноги ягненка, сыто рыгнул и обратился ко мне:
– Сэр Легольс, еще раз приношу соболезнования по случаю гибели вашего отца… но это лучший путь для воина, чем закончить жизнь дряхлым стариком в постели… однако каковы ваши планы теперь? Вы вступите на трон, на вашу голову опустится корона герцога, а вместе с нею и обязанности. Готовы к такой трудной роли?.. Ведь некоторые своевольные бароны обязательно постараются воспользоваться случаем… и как-то освободиться от вассальной зависимости?
Я слегка поклонился.
– Да, Ваше Величество, мне придется трудно. Но у меня два мудрых наставника, граф Эбергард и граф Мемель, вот они… и все, что я говорю и делаю, это вложено в меня ими. Если я наделаю глупостей, то народ пусть их побьет камнями, я сейчас то, чем они сделали меня.
Король повел налитыми кровью глазами на Эбергарда и Мемеля, оба по-прежнему невозмутимые, но я со злорадством ощутил, насколько я их уел и обеспокоил.
– И все же, – поинтересовался король, – каковы ваши первые шаги?
– Буду обустраивать герцогство, – ответил я. – Посмотрю, можно ли снизить налоги, это вызовет оживление экономики и приток инвестиций. По крайней мере, так говорили мои наставники. Потом проеду с инспекцией по границе, надо осмотреть крепости на проблемных участках. Проведу инвентаризацию рудников, надо же понять: дешевле самим производить оружие или покупать на стороне?
У короля брови взлетели на середину лба, челюсть отвисла, смотрит так, будто пытается залезть взглядом мне в череп, граф Эбергард вообще перестал есть, а граф Мемель – дышать, и в этой тишине Иервен фыркнул и сказал громко:
– Дурость!
Король повернул голову.
– О чем ты, сын мой?
Иервен сказал еще громче:
– Дурость насчет снижения налогов. С простолюдинов можно драть хоть семь шкур, они тут же отрастят восьмую. И не проверять крепости надо, а вооружать армию и двигаться на соседа! Что есть выше воинской доблести? Что есть слаже, чем одержанная в бою победа?
Сэр Смит грозно сопел и рвался возразить, я придержал его за локоть и шепнул, что на провинциальных дурней обращать внимания не стоит. Граф Эбергард с тревогой следил за моим лицом, стараясь понять, на что я подбиваю своего единственного вассала.
Король сказал примирительно:
– У правителя больше забот, чем у полководца. Тому нужно следить только за армией, а правитель отвечает и за цены на зерно или шерсть. Юный герцог Легольс уже сейчас начинает ощущать груз забот на своих неокрепших плечах…
Иервен сказал надменно:
– Я не вижу доблести в том, чтобы ехать сейчас в свое крохотное герцогство и начинать заниматься стрижкой овец, когда все рыцари Честера и Марешаля собираются под знамена своих королей!.. Валинг уже подступил к границам графства Итрурия, и все способные носить оружие должны принять в этом побоище участие!
Я сдвинул плечами.
– Это не наша война.
Иервен вспыхнул.
– Это речь труса! Настоящий мужчина не может проехать мимо армий, что намереваются вступить в бой.
– А что он должен сделать? – спросил я скептически. – Я не гожусь в миротворцы. Это разве что архиепископ…
Его лицо покраснело от гнева.
– Кто говорит о миротворчестве? Настоящий рыцарь будет счастлив принять участие в схватке, чтобы показать мощь своего оружия, заслужить славу… и богатую добычу!
Я развел руками.
– Что ж, у вас будет больше добычи, если мы проедем мимо.
Король хмурился, раньше других заметил, что сын выставляет себя дураком. Хуже всего, что и советники замечают, может, даже остальные придворные тоже видят, что мои слова звучат умнее и взвешеннее.
Иервен тоже ощутил, что он проигрывает в споре, взбеленился, грохнул кулаком по столу и заорал:
– Вы увиливаете от мужской работы! Думаю, что рыцарские шпоры вы просто сняли с какого-нибудь погибшего рыцаря!
Король нахмурился, его сын перешел все границы, придворные тревожно зашушукались. Король сказал строго:
– Сын мой, ты не прав. Сэр Легольс, я приношу вам извинения за несдержанность моего старшего сына. Он слишком много времени проводил в походах и битвах, потому его речь несколько… огрубела. Иервен, извинись сейчас же!
Иервен презрительно рассмеялся.
– А что я сказал неверно? Сейчас все мужчины по всем землям на сотни миль вокруг берутся за оружие. А рассказы про свое герцогство – прекрасный повод сбежать с предполагаемого места жарких схваток.
Я пожал плечами.
– Вы вправе считать так, как полагаете нужным. В то же время и я вправе считать вас тем, кем вы, без сомнения, являетесь.
Он спросил яростно:
– Кем я являюсь?
– А это вам виднее, – ответил я сдержанно. – Но почему-то мне вот кажется, что не все разделяют вашу точку зрения на свою уникальность.