Гай Юлий Орловский
Ричард Длинные Руки – барон

   1. Не имей других богов.
   2. Не служи другим богам.
   3. Не изображай бога.
   4. Соблюдай субботу.
   5. Уважай родителей.
   6. Не убий.
   7. Не кради.
   8. Не желай дома ближнего.
   9. Не желай жены ближнего.
   10. Не лжесвидетельствуй.
Заповеди библейские
(Исход 20 и 34, Второзаконие 5)

 

Часть I

Глава 1

   Большая группа молодых дворян в полных рыцарских доспехах, но без шпор и с непокрытыми головами, прямо на турнирном поле преклонила колени перед Барбароссой. Король медленно двигался вдоль ряда и ударял каждого мечом плашмя по плечу. За королем следовал гордый оказанной честью сэр Смит, надевал посвящаемому в рыцари шлем и золотые шпоры, принимал из рук оруженосца меч и передавал королю, а тот лично вручал счастливцу. Затем сэр Смит величественно подавал щит с изображением герба и девиза. После этого должна следовать торжественная клятва верности королю и следованию кодексу чести, но процедуру с моей подсказки упростили: все сорок рыцарей произносят ее вместе, так получилось еще красивее и торжественнее.
   Простой люд, что уцелел после альбигойской резни, с энтузиазмом грузит на подводы последние трупы. Карманы уже набиты, с погибших содрали даже исподнее, ведь альбигойцы вырезали начисто всю знать, собравшуюся на трибунах.
   Сейчас народ наблюдает за посвящением в рыцари, когда такое еще увидишь. Выбравшись из толпы, я свистнул, подождал и свистнул громче. Раздался конский топот: громадный черный конь несется в мою сторону, слегка наклонившись и красиво выбрасывая ноги вбок, а рядом гигантскими прыжками мчится огромный пес, тоже черный, с красными, как горящие угли, глазами.
   Народ шарахнулся с криками ужаса: мои конь и Пес кого угодно озаичат, но когда оба остановились, а Пес еще и лапу подал, женщины успокоились, а мужчины начали присматриваться к коню и псу завистливыми очами. Я взобрался в седло, Пес прыгал и хватал огромной пастью за сапог, мол, турнир закончился, уцелевшие гости из других городов и королевств покидают Каталаун и окрестности, пора и нам из этого скучного места.
   Слуги собирают и укладывают на повозки шатры, уцелевшие рыцари после резни, что войдет в анналы под названием «каталаунской», взбираются в седла. Скоро здесь все опустеет, а на впитавшейся в землю крови взойдут дивные нежные цветы, над которыми будут нагибаться девушки.
   Со стороны дороги донесся радостный вопль. Там свернул в мою сторону и несется во всю прыть на толстом, как бочонок, муле брат Кадфаэль. Капюшон под напором ветра сбросило на плечи, светлые волосы растрепались, а небесные глаза киллера светятся, как драгоценные камни под лунным светом.
   – Брат паладин! – вскричал он ликующе. – Я уж страшился, что уеду, не попрощавшись с тобой!
   – А что, – спросил я, – уже закончили свои дискуссии с собратьями из аббатства Святого Доминика?
   Он помотал головой.
   – Дискуссии нескончаемы. А мне надо на Юг, дабы нести заблудшим истинную веру. Я отдохнул, братья собрали в дорогу постной пищи и бурдюк вина, а в остальном положусь на милость Господа.
   Он сиял, как юбилейный рубль, только что выскочивший из печатного станка.
   – Какой дорогой камо грядеши? – спросил я. – В смысле, quo wadis?
   – По Трапезундской, – ответил он. – До города Тралболта, потом до Бергана, а затем… затем никто не знает. Известно только, что впереди горный хребет, а по ту сторону уже владения Тьмы. Если только миновать степных варваров…
   Он протянул ко мне руки, я наклонился с коня, мы крепко обнялись. От Кадфаэля пахнет книгами и чернилами, руки тонкие, я вспомнил, в каком виде он был, когда я увидел в первый раз, в груди защемило.
   – Бог в помощь, – сказал я с чувством. – Не грядеши на рожон! Будь мудрым, аки змий. Из мертвого хреновый проповедник.
   Он светло улыбнулся.
   – Не всегда, дорогой брат паладин.
   Я всмотрелся в его чистую улыбку, на лице ребенка глаза просветленного мудреца.
   – Ну… да… это ты круто мне вломил, не ожидал. Но все-таки береги себя.
   Он лучисто улыбнулся, в глазах неземной свет, на губах улыбка невинного младенца.
   – Прощай, брат паладин!
   Мул развернулся, повинуясь поводу, застучали копыта. Я смотрел на уменьшающуюся фигурку Кадфаэля, вздохнул. Почему-то появилось предчувствие, что в следующий раз увижу снова на кресте.
   Все нормальные избегают неприятностей, а ненормальные сами на них нарываются. Да и еще и весь мир подставляют.
 
   Я ехал к своей гостинице, когда за спиной громко и требовательно простучали копыта. Послышались лязг и звяканье железа, безошибочный признак настигающего меня тяжелого рыцаря.
   – Сэр Ричард, – прокричал запыхавшийся голос, – прошу минутку внимания.
   Я натянул поводья, между мной и Псом опасливо остановил накрытого цветной попоной в крупную клетку коня рыцарь в полных доспехах. Забрало поднято, я увидел молодое лицо и сияющие глаза одного из тех, кого сегодня посвятили в рыцари.
   – Что стряслось? – спросил я мирно.
   – Его Величество желает сказать вам несколько слов, – сообщил рыцарь. Всем своим видом он старался, пусть неуклюже, выразить глубочайшее почтение. Король мог позвать, что много проще, и хотя я не его подданный, но пришел бы, Барбаросса старше меня больше чем вдвое. – Он сейчас заканчивает разговор…
   Послышался стук копыт, Барбаросса подъехал на соответствующем его рангу огромном белом жеребце, жестом велел рыцарю вернуться к остальным. Я почтительно ждал, теперь король не прежний изгнанник, вполне может выказать крутость, а он остановил коня напротив моего, так что смотрим глаза в глаза.
   Пес приветливо махнул ему пару раз хвостом, все-таки почти приятель, вместе прятались в лесу, пока я бил по рыцарским головам на турнире.
   – Сэр Ричард, – сказал Барбаросса серьезно, – как бы вы ни валяли дурака и ни задирались, но я вижу ваш сильный и ясный ум…
   Он остановился на миг, чтобы посмотреть, как я среагирую. Я вежливо поклонился.
   – Мой дедушка предостерегал, что никто так не восхищается вашим умом, как тот, кто собирается одурачить.
   Он грозно сдвинул брови на переносице, но сдержал приступ державного гнева – я не подданный, спросил свирепо, стараясь свести к шутке:
   – А что сказала бабушка?
   – Что бесплатный сыр только в мышеловке, – ответил я невозмутимо. – И только для второй мыши.
   Массивные челюсти сжались, я видел, с каким усилием он удержался, чтобы не выругаться, не показать, что я раскусил правителя, считающего себя мудрым и видящим всех насквозь.
   – Знаете, сэр Ричард… вы первый из всех, кто не старается понравиться. Вы как будто делаете все, чтобы не допустить… ну, потепления, что ли.
   – Ах, Ваше Величество, – ответил я скромно, – это я так изо всех сил борюсь с неимоверным чувством любви и почтения к такому великолепнейшему Его Величеству!
   Он вздохнул, я упорно не желаю называть его по имени, хотя он даровал мне это право, как и не вставать в его присутствии, не снимать шляпу и ковыряться в зубах во время праздничных пиров.
   – Может быть, – спросил он грубо, я видел, как для гордого и властного короля мучительно кого-то о чем-то просить, – все-таки останешься? Это я так, насчет виконта… Понятно же, кто будет моей правой рукой!
   Я покачал головой.
   – До Юга рукой подать.
   – Да ты там и дня не проживешь, паладин хренов. На югах вообще церковников истребили!
   – Я вроде бы не священник, – напомнил я, тут же повернул на другую тему: – А здорово с этим обновлением рядов? Альбигойцы так основательно зачистили старые кадры, что… не пустить ли слушок, что это вы сами подтолкнули их на такой шаг?
   Он криво усмехнулся.
   – Подняв до небес мой государственный замысел, ты уронишь мою честь. А в рыцарском мире достойнее быть благородным и честным, чем самым предусмотрительным и хитрым политиком. Конечно, эти новые сорок рыцарей, как ты грубо намекнул, будут мне верны до гроба. Я им раздаю замки и поместья погибших… хотя уместнее было бы называть их казненными, но альбигойцы, как ты верно сказал, сделали за нас всю грязную работу. Мое королевство сейчас стабильное, как никогда! Подумай об этом и… возвращайся. Помни, у тебя здесь замок, земли.
 
   Во дворе гостиницы почти пусто, многие уже уехали, другие повозки явно брошены, хозяин со своей челядью торопливо осматривают, оценивают неожиданное пополнение имущества. Я оставил Зайчика у коновязи, бегом взбежал на свой этаж, толкнул дверь, но Пес ухитрился вбежать в комнату первым, он же бодигард, ему положено.
   Фрида вздрогнула при моем появлении, она сидела на огромной постели такая маленькая и потерянная, что какая там ведьма – испуганный ребенок. Вскинула на меня трепещущий взгляд, я подхватил ее на руки, крепко поцеловал в губы и сказал наигранно бодро:
   – Возвращайся в Амальфи.
   – А что делать там, господин?
   – Ждите, – велел я. – А мне надо малость проехать к Югу и обратно.
   Она переспросила испуганно:
   – На Юг, господин?
   – На Юг, – подтвердил я. – Фрида, ты всерьез думаешь, что я вот так возьму и брошу наш прекрасный Амальфи?.. И все-все, что там есть?.. Я вернусь, Фрида. Рыцари пусть защищают замок, ты руководи слугами. Я вернусь, проверю!
   Она жалобно вздохнула:
   – Ох, боюсь я, господин…
   – Твоя метла на месте? Впрочем, прутья можно нарезать из любого подручного материала, верно? Отправляйся сегодня же!
   Она печально вздохнула, поднялась с постели, ее макушка как раз на уровне моих губ. Я отечески чмокнул ее в россыпь роскошных рыжих волос.
   – Мне идти сейчас? – спросила она жалобно.
   – Да, – ответил я твердо. – Мне будет спокойнее, если ты покинешь Каталаун раньше меня.
   Она вздохнула еще печальнее, ее пальцы коснулись холки Пса, он радостно помахал ей хвостом и даже лизнул в руку. Я проводил ведьмочку до двери и закрыл дверь. Когда повернулся и начал осматривать комнату, что же взять в первую очередь, ну, к примеру, теплое одеяло, не привык спать на голой земле, вдруг за спиной вспыхнул предельно чистый свет. Сердце стукнуло радостно, я спросил себя: почему так радуюсь появлению Тертуллиана, и не смог ответить.
   Он завис сперва в воздухе, весь из плазменного огня, но, когда опустился и подошвы сандалий коснулись пола, выглядел почти человеком. Только в глазницах плещется море первозданного света, да когда открыл рот, там такой же огонь звездных глубин.
   – Почему, – спросил он с удивлением, – ты не взял первый приз?
   Я ответил почти весело:
   – Судьи назвали сильнейшего.
   – Это не ответ, – возразил Тертуллиан, – я же видел, кто сильнее! Я в свое время поучаствовал в боях, знаю…
   – Неужто и святые такое смотрят? – удивился я.
   Он отмахнулся.
   – Это, конечно, не бои гладиаторов, когда… словом, эти зрелища тоже иногда смотреть поучительно. Я, правда, видел только последний день. Нет, не гладиаторов, те бои я и сам устраивал. А в этом турнире многое странно…
   Я фыркнул.
   – А то, что Каталаунскую Деву собирались выломать из стены? Уже и обоз приготовили, чтобы увезти. Корабль, правда, захватить не удалось… Ладно, проехали. Твой основной противник обещал мне помочь в последней схватке. Он знает, что я хочу на Юг, вот и пообещал…
   Он смотрел внимательно.
   – Да, соблазн был велик…
   – Ты даже не представляешь, – огрызнулся я, – насколько! Вообще-то я мог бы вернуться на турнирное поле и помахать мечом еще и еще… Там без всякой помощи Сатаны делов было на пару ударов. Но, а вдруг в самом бы деле он бы помог?
   После долгого молчания он спросил в упор:
   – Но все-таки едешь? Думаю, придумал способ, как пройти все заставы и заслоны на кордонах?
   – Представь себе, – огрызнулся я. – Но это придумал я сам! Без помощи хоть Сатаны, хоть толпы святых. Я сам, своей волей, хитростью, вероломством… назови, как хочешь, но я поеду на Юг. И разузнаю, что у них там творится, почему о нем говорят с таким ужасом.
   – Не все, – проронил он невесело.
   – Да, – подтвердил я. – Кто-то говорит с восторгом!
   По комнате качался яркий плазменный свет, Тертуллиан в задумчивости расхаживал взад-вперед, нимало не смущаясь, что его ноги то переступают по воздуху, то погружаются по щиколотку в пол.
   – Даже не представляешь, что тебя там ждет… Увы, я тоже не представляю. Но, боюсь, даже сил паладина может не хватить. Не везде же сталкиваться с простыми крестьянами!
   Я спросил язвительно:
   – А здесь я дрался только с простыми крестьянами?
   Он отмахнулся:
   – На известном уровне что короли, что крестьяне.
   Я невесело улыбнулся.
   – Тертуллиан… Давай расскажу, как в моем королевстве дьявол явился к одному и предложил за душу кучу денег, шикарный дом и прекрасное здоровье. Дал бланк договора, где уже расписаны все пункты. Мой соотечественник, о которых ты такого высокого мнения, попросил дать часок на обдумывание. Через час дьявол пришел снова, смотрит: сидит наш над договором, бледный, глаза красные, лоб в морщинах и бормочет: «Так, он дает за душу кучу денег, шикарный дом, прекрасное здоровье… Все верно, ну-ка еще раз по всем пунктам: за душу дает кучу денег, шикарный дом, прекрасное здоровье… Ну где же, где подвох, где?»
   Тертуллиан некоторое время смотрел пристально, я уж боялся, что не поймет, но вдруг губы раздвинулись в улыбке, а глаза, напротив, погрустнели.
   – Вот каков твой мир… Даже не знаю, плакать или смеяться. Тогда, наверное, ты не сгинешь на Юге… сразу.
   – Я буду осторожен, – пообещал я.
   – Верю, – ответил он с некоторым сомнением. – Странно, в тебе на удивление мало дурости. Много скрытого рыцарства, ты как будто его стыдишься, но в то же время рыцарской дури мало… Ладно, на прощание мой тебе совет: прими благословение церкви. В чем-то из-за него станешь чуть более скован… вернее, ограничен в действиях, однако в компенсацию получишь могучую поддержку.
   Я замотал головой так энергично, что уши захлопали по щекам, как у спаниеля.
   – Ни за что! Прости, но я из тех… стран, где пуще всего страшатся ущемления свобод. Даже самых мизерных. Из-за таких мелочей, как непонятные тебе ограничения прав, рушились правительства, режимы, начинались восстания, вторжения иностранных войск, бомбежка… Ну, это когда с летающих драконов камнями вбивают в землю целые города.
   Он взглянул на потолок, на плазменное лицо набежала легкая тень. Это выглядело так, как если бы поверхность Солнца с шести с половиной миллионов градусов упала всего до шести.
   – Прости, меня зовут… Я ухожу, но… Эх, придется держать ответ, но не могу вот так на растерзание… Прими благословение от меня лично… и, Дик, пожалуйста, не подведи!
   В комнате резко потемнело, я стал чувствовать гнилостные запахи, которые раньше не замечал, со двора доносились гнусавые голоса. И еще из пустоты донесся затихающий голос:
   – Церковь знает, что такое ограничение прав…
   Я оставил мешок, напряг и распустил мышцы, картинно прошелся по комнате. Вроде бы все те же ощущения, «могучую поддержку» пока не чувствую. Хотя это может быть просто некая защита от ветрянки или гриппа. Все будут во время эпидемии сопливыми, а я благодаря церкви смогу гордиться сухим носом.

Глава 2

   Я щедро расплатился с хозяином постоялого двора, он смотрел на меня с такой почтительностью, какой не удостоил бы самого короля: не всяк решится провести ночь там, куда я напросился по своей воле на все время турнира.
   – Прекрасное место, – сказал я с чувством. – Буду рекомендовать. Моему Псу тоже очень понравилось, он тоже будет рекомендовать. А тех, кто приедет именно от моего имени… можешь поселять в той же комнате. Правда, не думаю, что таких будет много.
   Он почтительно поклонился.
   – Сэр Ричард… У меня нет слов.
   Я снова сыпанул ему в ладонь золотых монет, я могу себе позволить быть щедрее короля, улыбнулся и пустил Зайчика к воротам. На улицах масса праздничного народа, словно кого-то из знатных везут на казнь и на городской площади будет великолепное зрелище, везде музыка и песни, кто-то пляшет. Многие успели под шумок пограбить богатые дома павших в альбигойской резне, теперь спешно пропивают. Мой конь, как бык среди овец, проталкивался по узкой улочке, наконец выбрались на городскую площадь.
   И почти сразу со стороны королевского дворца в нашу сторону понеслись трое конных на роскошно убранных конях. Пес, что бежал рядом с Зайчиком, приотстал, всадники тут же придержали коней, один прокричал поспешно:
   – Доблестный сэр Ричард! Сэр Маршалл настоятельно просит вас заглянуть к нему перед отъездом!
   – Я уже отъехал, – сообщил я и указал на объемистый мешок за седлом.
   Он взмолился:
   – Сэр Ричард! Это мое первое поручение при дворе! Если не справлюсь, меня просто попрут в шею…
   Я всмотрелся в чистое честное лицо, румяное и без всякой аристократичной бледности, глаза деревенского парня, что привык заниматься тяжелым крестьянским трудом. Он смотрел на меня умоляюще, в то время как на лицах его более старших и явно более опытных спутников сложная смесь аристократической надменности и брезгливой необходимости подчиняться этому юнцу.
   – Новый набор? – полюбопытствовал я. – Сэр Маршалл принял предложение Барбароссы стать при нем сенешалем?.. Ладно, но только ненадолго. Я не подданный короля, вы это, ребята, не забывайте.
   Он закивал усердно, я повернул коня к ступенькам королевского дворца. Зайчика я оставил на входе, предупредив, чтобы к нему не приближались и не трогали, его сторожит мой Пес. Через пять минут меня ввели в роскошный кабинет. Сэр Маршалл, легендарный турнирный боец прошлого поколения, а ныне стареющий лев, сидел за огромным столом, заваленным бумагами, и раздраженно что-то искал. При моем появлении поднялся навстречу, пожал руку, что весьма непривычный жест между особами такого ранга. Двигался он, как всегда, властно и величественно, но я чувствовал внутреннее напряжение, старался догадаться, что понадобилось от меня. Наконец Маршалл указал мне на кресло, выждал, пока я подошел и остановился, не решаясь сесть. Он опустился на диван, я тоже сел, но на самый краешек, мол, я весь внимание и почтительность, и вместе с тем намек, что не рассчитываю на обед, у меня дела, предпочел бы уйти пораньше.
   – Сэр Ричард, – проговорил он в некотором затруднении, – должен вас поздравить с блестяще проведенной операцией…
   Я отмахнулся.
   – Нас просто несло по течению. Едва успевали грести…
   – Нет, – возразил он, – вы показали себя не только сильнейшим бойцом… которого, кстати, даже не заинтересовал главный приз, но и мудрым стратегом. А сейчас, как я услышал от Его Величества, вы отправляетесь на Юг…
   Он сделал паузу, но я не разжимал губ, слушаю со всем вниманием. Он вздохнул и продолжил тем же мягким тоном, в котором все же слышится тщательно скрываемая тревога:
   – Вы, конечно, знаете, что пройти через перевал немыслимо трудно, если у вас не будет пропуска?
   Я кивнул, но он ожидал вербального ответа, я наконец разомкнул губы.
   – Знаю.
   – У вас есть пропуск?
   Я выдержал его взгляд.
   – Господь, – ответил я мягко, – велит надеяться на его помощь. Я – верный паладин церкви, достопочтенный сэр Уильям. Уверен, Господь мне укажет путь.
   Он буркнул:
   – В самом деле уверены?
   Я чуть-чуть раздвинул губы в улыбке.
   – Разве он мне раньше не указывал?
   Он помолчал, взгляды бросал испытующие, губы то поджимал, то распускал несколько безвольно, наконец сказал со вздохом:
   – Король очень высокого мнения о вас. Он рассказал мне, в какой опасности было королевство. Потому и обращаюсь к вам.
   Я сказал предостерегающе:
   – Сэр, при всем неизменном и глубоком почтении к вам, позволю себе напомнить… в смысле, позволю напомнить вам, что я паладин. Берусь выполнять только поручения церкви, да и то не все. У нас, паладинов, свой кодекс, на простой рыцарский он похож не больше, чем свинья на коня.
   – Сэр Ричард, – произнес он строго, – дело очень важное. Разумеется, все будет оплачено. Поверьте, любой из самых знатных рыцарей был бы счастлив получить то, что я предлагаю в оплату.
   Я поднялся, отвесил церемонный поклон, голос мой прозвучал, как финальный удар молотка на аукционе:
   – Спасибо, сыт! Никаких баб-с не сопровождаю. Ни дочерей, ни племянниц, ни двоюродных тетушек.
   Он смотрел удивленно, даже ошарашенно.
   – Сэр Ричард, откуда у вас такие дикие идеи? У меня нет дочерей, а сыновья в состоянии за себя постоять сами.
   Я ощутил некоторую неловкость, пробурчал:
   – Да так, у меня аллергия на перевозку женщин из пункта А в пункт Б. Нет гаже занятия! И хотя все предсказуемо, все равно противно. Хотя, может быть, потому и противно, что заранее известно все-все.
   – Сэр Ричард, – проговорил он, – дело гораздо проще, чем сопроводить в далекое королевство невинную девушку и защитить ее от разбойников, но в то же время – гораздо важнее.
   Я покачал головой:
   – Простите, сэр. Я очень занят. Если бы это сказали ваши посланцы, вам не пришлось бы тратить на меня время здесь.
   За дверью послышались тяжелые шаги, створки распахнулись, их придерживали угодливо кланяющиеся вельможи, в комнату шагнул король Барбаросса.
   Он сразу смерил меня исполненным недоверия взглядом, сэр Маршалл отвесил легкий поклон и сказал с достоинством:
   – Ваше Величество, с вашего позволения я отлучусь к вашим указам…
   Король кивнул, не поворачивая к нему головы:
   – Да-да, любезный друг, подготовьте и насчет передачи земель в другие руки.
   Маршал вышел, король повернулся ко мне. Я залюбовался крупным суровым лицом, настоящий лев, что прошел все стадии ювенильной драчливости, победил, поверг, завоевал себе земли, а теперь изо всех сил старается показать себя мудрым и дальновидным правителем.
   – Сэр Ричард, – сказал он неприятным голосом, – вы не мой подданный, я не могу велеть, как вассалу, но я ваш друг…
   У меня глаза полезли на лоб. У Барбароссы несколько смущенный и раздосадованный вид, всю жизнь отдавал приказы, их выполняли беспрекословно, всегда стоял над всеми и никогда не снисходил до чреватой и даже опасной дружбы с подданными.
   – Это как? – спросил я с подозрением. – Дружба с королем – это что-то вроде дружбы с женщиной. Но дружба, как сказал великий апостол церкви Ницше, бывает только с равным.
   Он набычился, брови сдвинулись на переносице.
   – Вы прекрасно знаете, сэр, – прорычал, как разгневанный лев. – Это значит, черт бы вас побрал, что я у вас в неоплатном долгу!.. И вы это прекрасно знаете. И знаете, что я знаю!.. Потому я не мог бы вам приказывать, даже если бы вы были даже последним из моих подданных!
   Я отмахнулся, видеть такого могучего деспота смущенным, запутавшегося в неловкости – самому не по себе, буркнул:
   – На том свете сочтемся угольками. Что хотел… сэр Уильям Маршалл? Как я понял, вы пригласили его к себе сенешалем?
   Он взглянул остро.
   – Разве плох? Говорят, черт к старости идет в монастырь, а сэр Уильям, растеряв могучие мышцы, приобрел такие же мозги… Вообще-то это моя идея, сэр Уильям меня опередил. Все старается взять часть забот на себя. Сейчас, когда немалая часть знати истреблена, приходится многие замки и земли перераспределять, а это склоки, дрязги, обиды, каждый напоминает о своих заслугах… да хорошо бы о своих, а то о заслугах предков… Да, кстати, если вы возьметесь за одно пустяковое дельце, которое вас абсолютно не обременит, я обещаю вам баронство. Есть очень хорошее поместье в землях де Бражеллена. Там теперь практически свободен замок и принадлежащие ему тридцать две деревни и два городка. Они ваши, сэр Ричард, только примите предложение сэра Уильяма… вернее, это мое предложение!
   Я спросил с подозрением:
   – А что значит, «свободен практически»? Замок надо еще захватывать?
   – Думаю, ворота вам откроют и так, – сказал он сухо. – Замок и владения принадлежали барону Бражеллену.
   – Понятно, – сказал я, – правая рука герцога Ланкастерского.
   – Вот-вот. Барон Бражеллен был убит, а его жена с десятилетней дочерью потеряла права на владения ввиду измены ее мужа. Вы вступите во владение замком, баронессу отправим в монастырь, ребенка перебросим или родне, или в приют.
   Я пожал плечами.
   – Не по мне это.
   – Что?
   – Я паладин, – напомнил я. – Да и вообще… Вообще как-то нехорошо отнимать замок у женщины.
   – Не ты отнимаешь! – рявкнул король. – Я отнимаю! Это я пожаловал замок и земли барону двенадцать лет тому!.. Как и другим раздавал земли и поместья, принимая вассальную присягу. Только я хозяин, только я… До сего дня никто не сомневался в моем праве отнимать у изменников и дарить верным мне людям! Потому что я, король Барбаросса, никогда не злоупотреблял властью… так уж слишком.
   Он побагровел, раздулся, стал выше ростом и шире в плечах. Я еще не видел его таким великолепным в гневе.
   – Ваше Величество… – начал я.
   Он прервал:
   – Я же сказал, зови меня по имени. И еще тебе дана привилегия не снимать в моем присутствии шляпу. Ричард, я хочу, чтобы ты стал герцогом, но тебе нужно пройти по всей лестнице, иначе пойдут толки. Как только ты выполнишь тот пустячок, никто не скажет, что я дал баронство любимчику.
   Его лицо стало несчастным, я сочувствовал этому гиганту, что и жаждет отблагодарить меня и не может этого сделать в полной мере, потому что, в отличие от большинства тиранов, очень считается с общественным мнением.