Островский. Александр. Последняя жертва

    Ирина (с испугом).Да вы серьезно?
    Дульчин. Очень серьезно.
    Ирина. Вам все надоело, вы так много испытали всего.
    Дульчин. Да, я все испытал, и все надоело; одного только я не испытал и, вероятно, никогда не испытаю.
    Ирина. Чего же это?
    Дульчин. Не скажу я вам, с чего вы взяли! Не обо всем можно говорить с барышней.
    Ирина. Со мною можно говорить обо всем.
    Дульчин. Вы не знаете жизни, не видали, не испытали ничего; вы меня не поймете, и не должны понимать.
    Ирина. Я не испытала жизни, но я читала много романов, и я понимаю всё, всё.
    Дульчин. А начни я говорить, вы застыдитесь и убежите.
    Ирина. О нет, вы меня не знаете.
    Дульчин. Ну извольте, я не испытал страстной любви.
    Ирина. Страстной?
    Дульчин. Да, любовь наших женщин какая-то вялая, сонная. Мне надо жгучей страсти, бешеной, с кинжалом и ядом.
    Ирина. Быть может, вы ее не замечали?
    Дульчин. Хороша бешеная страсть, коли еедаже заметить нельзя.
    Ирина (тихо).Вадим!
    Дульчин. Что угодно?
    Ирина. Она здесь, она давно кипит в груди моей.
    Дульчин. Неужели?
    Ирина. Да, бешеная африканская страсть, поверь мне.
    Дульчин. Верю, и очень может быть, что я близок к счастью, но…
    Ирина. Зачем «но»?
    Дульчин. Но ты не должна идти против родных, ты не должна терять их расположения, терять богатство, которое они тебе обещают. Не увлекайся своими африканскими страстями, Ирень, я от тебя такой жертвы не приму.
    Ирина. Да никакой жертвы, никаких даже препятствий! Зачем же мне сдерживать свою страсть, милый Вадим? Ты ведь мой?
    Дульчин. Невероятно, это уж слишком много счастья.
    Ирина. Ах, поверь, поверь! Погоди, я пришлю сейчас к тебе папашу, поговори с ним. (Отходит.)Милый, милый. (Посылает поцелуй и уходит.)
    Дульчин (Дергачеву).Лука!
    Дергачев подходит.
   Будем жить, братец, судьба начинает мне улыбаться. Я сейчас делаю предложение.
    Дергачев. А как же Юлия Павловна?
    Дульчин. А что ж Юлия Павловна? Что я могу для нее сделать? Жениться на ней, о чем она мечтает и дни и ночи; а чем жить будем? У ней ничего, у меня тоже. Что ж, нам мелочную лавочку открыть да баранками торговать? А я женюсь и по крайней мере расплачусь с ней, это честнее будет. Конечно, я ее огорчу очень, очень; ну, поплачет, да тем и дело кончится! А пока надо ей солгать что-нибудь.
    Дергачев. Ах, лгать! А лгать нехорошо, Вадим, очень нехорошо.
    Дульчин. Ты опять с нравоученьями! Так вот я тебя лгать-то и заставлю, и ты будешь лгать. Ты пойдешь завтра к Юлии Павловне и скажешь, что я в Петербург уехал.
    Дергачев. Что ж, я пожалуй, я пойду; только ведь меня гоняют оттуда.
    Дульчин. Претерпи, бедный друг, все претерпи ради дружбы.
    Дергачев. Претерплю. Вадим, я у тебя шафером, я платье новое сошью. Нет ли у тебя трех рублей серебром?
    Дульчин. Опять денег просить? Какая привычка у тебя!
    Дергачев. Ты ужинать пойдешь, сядешь за стол с компанией, а мне на вас глазами хлопать? Ведь я езжу сюда только для тебя, а ты знаешь, как здесь все дорого.
    Дульчин (достает деньги).Ну, на рубль, отвяжись!
    Входит Лавр Мироныч.
   Отойди, исчезни!
    Дергачев уходит.
 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

 
    Наблюдатель, Дульчин, Лавр Мироныч.
    Лавр Мироныч. Вадим Григорьич, пожалуйте, милости просим.
    Дульчин. Лавр Мироныч, два слова.
    Лавр Мироныч. К вашим услугам. Весь – внимание.
    Дульчин. Между благородными людьми разговор должен быть короткий.
    Лавр Мироныч. Совершенно справедливо-с.
    Дульчин. Мне нравится ваша дочь.
    Лавр Мироныч. Девушка хорошая, образованная и с большим приданым.
    Дульчин. Она и так хороша, а с приданым, конечно, еще лучше. Но не о приданом речь. Теперь вот в чем вопрос: нравлюсь ли я вам?
    Лавр Мироныч. Вы? Как же, помилуйте, мы ваше знакомство за честь себе считаем.
    Дульчин. Да погодите, не распространяйтесь! Я хочу жениться на вашей дочери, вы отец, вас обойти нельзя, так согласны вы или нет, как говорится, осчастливить нас?
    Лавр Мироныч. С полным удовольствием. За честь почту.
    Дульчин. Ну и прекрасно! Только с одним условием: погодите разглашать, мне надо устроить кой-какие делишки.
    Лавр Мироныч. Как вам угодно. Не извольте себя стеснять ни в чем. Пожалуйте кушать; а послезавтра прошу на вечер ко мне, познакомитесь с нами покороче, посмотрите, как живем.
    Дульчин. А вы мастер ужины заказывать.
    Лавр Мироныч. Какой это ужин! Здесь клуб, тот же трактир, вот дома другое дело! Отчего ж себе и не позволить, коли есть средства. Пожалуйте, пожалуйте, ждут-с.
    Лавр Мироныч и Дульчин уходят. Прилив публики.
    На авансцену выходят разносчик вестей, москвич, иногородный.
 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

 
    Разносчик вестей, наблюдатель, иногородный, москвич, публика.
    Разносчик вестей (наблюдателю).Вот вы и не угадали, Дульчин женится на Прибытковой.
    Наблюдатель. Погодите, не торопитесь.
    Разносчик вестей. Да чего годить. Я сейчас был у их стола и разговор слышал между дамами и невестой. Вот посмотрите, их посадили вместе, за их здоровье пьют.
    Наблюдатель. Погодите, цыплят осенью считают.
    Иногородный. За чье здоровье пьют-с?
    Разносчик вестей. За здоровье жениха и невесты.
    Иногородный. Какая оказия-то! Помилуйте, как такой случай пропустить? И мы за их здоровье по бокальчику, по другому опрокинем. (Москвичу.)Пожалуйте в буфет-с.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЛИЦА:

 
    Юлия Павловна.
    Глафира Фирсовна.
    Флор Федулыч.
    Дергачев.
    Михевна.
    Лавр Мироныч.
    Комната первого действия.
 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

 
    Юлия Павловна (у двери направо), потом Михевна.
    Юлия. Михевна, дай-ка там из шифоньерки картон!
    Михевна, за сценой: «Синенький?»
   Да, синенький.
    Михевна: «Запереть шифоньерку-то?»
   Не надо, после запрешь, от кого нам запираться-то?
    Михевна. Что это какой он легкий, ровно пустой?
    Юлия. А вот посмотрим, что в нем. (Садится у стола, открывает картон и вынимает подвенчальный газовый вуаль с флердоранжем.)
    Михевна. Ай, прелести какие!
    Юлия. Я венчалась в этом, Михевна.
    Михевна. Помню, помню. Уж больно хорошо было смотреть на тебя; все как есть любовались. Вот опять бог привел, опять скоро наденешь.
    Юлия. Нет, надо новенький купить, да и цветы не годятся; я не девушка.
    Михевна. Вот еще разбирать, надела, да и все тут. Стоит на один раз покупать.
    Юлия. И, мать моя, неловко, не годится. Да что на такое дело жалеть! Я и платье новое закажу. Я знаешь что думаю? Сделать себе убор из незабудок.
    Михевна. Из незабудок? Да, мол, не забудь меня.
    Юлия. Уж теперь мне чего бояться? Все мои страхи кончились: связаны будем на всю жизнь. И какой человек, Михевна, превосходный! Прямо можно сказать, что благородный человек.
    Михевна. Чего лучше! Бравый кавалер, ловкий, смелый, разительный. Кажется, ни перед кем на свете не сробеет.
    Юлия. А что Глафира Фирсовна говорила: «Брось ты его сама, пока он тебя не бросил». За что так обижать человека, что он ей сделал?
    Михевна. Зависть: ненавистно чужое счастье.
    Юлия. Я так и подумала. Конечно, я ему все свои деньги отдала; так ведь я не без рассудка, не без расчета это сделала. Я таки довольно скупа и на деньги жалостлива.
    Михевна. Ох, жалостлива! К мужчинам-то вы больно жалостливы!
    Юлия. Что ж делать-то! А все-таки денег даром не брошу.
    Михевна. Как можно бросить. Вперед-то не угадаешь: бог знает, как придется век-то доживать.
    Юлия. Да, да; первое дело себя обеспечить… Я, нужды нет, что женщина, а очень хорошо жизнь понимаю. И до чего он благороден! Он ведь ни одной копейки у меня так не взял, на всё документы выдал. А разве не все равно, что деньги, что документы? Значит, все мои деньги при мне. Разумеется, с другого взять нечего, а у него имение большое. Он мне все планы показывал и все рассказывал, где леса, где луга. Только оно еще не разделено с сестрицей, нужно часть какую-то ей выделить. Как разделятся, он все имение на мое имя запишет, а я ему документы отдам – вот и квит. А имение-то гораздо дороже. Вот как благородно с его стороны. Летом будем в деревне жить, ты у меня будешь хозяйством заниматься. То-то всякой птицы разведешь.
    Михевна. Ах, страсть моя! Вот уж душеньку-то отведу. Я вчера у соседей белых индюшек видела, так на чужих больше часу любовалась. Петуха кохинхинского мы отсюда своего возьмем; этакой красоты за сто рублей не сыщешь.
    Юлия. Какое чувство в человеке! Вчера по его делам ему вдруг деньги понадобились; ну, я выручила его; так веришь ли: на коленях стоял, руки целовал, плакал, как ребенок.
    Михевна. Когда свадьбу-то думаете?
    Юлия. Да мы решили, что в будущую середу. Сегодня приедет, поговорим, когда вечер сделать, родных позвать. (Разбирая в картоне).Ах, что это, как попало сюда?
    Михевна. Что такое, матушка?
    Юлия. Иммортель, цветы с гроба. Это я на похоронах мужа в сумасшествии-то ухватила… Как они очутились здесь?
    Михевна. Да что мудреного! Сунула сама как-нибудь; а то кому же?
    Юлия. К добру ли?
    Михевна. Ничего. Что ж тут дурного? Память. Съезди на могилку!
    Юлия. Ах, сердце упало. Какая я глупая, суеверная, теперь все будет думаться. А ведь ехать надо платье заказывать, а то после некогда будет с хлопотами.
    Михевна. А что ж, поезжай! Убрать кардон-то?
    Юлия. Оставь до меня, я скоро приеду.
   Уходит. Михевна за ней и скоро возвращается.
    Михевна. Чего испугалась? Сама не знает, чего. Ну, вот и мы скоро заживем по-людски… А то всех стыдимся, от людей прячемся, только и свету в глазах, что Вадим Григорьич… Что хорошего? А насчет индеек я секрет знаю, я цыплят выхожу, всех выхожу. Главная причина, когда они будут оперяться…
    Звонок.
   Кого бог дает? Гости за гостями! Что-то разъездились! А бывало, по месяцу человека не увидишь.
    Входит Глафира Фирсовна.
 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

 
    Михевна и Глафира Фирсовна.
    Глафира Фирсовна. Никак, опять не застала?
    Михевна. Не застала, матушка.
    Глафира Фирсовна. То-то я вижу, прокатила как будто она. Я было крикнула, не оглядывается, не бежать же мне за ней, я не скороход. Все-таки, думаю, зайду, хоть отдохну. (Садится у стола.)Что новенького, с чем поздравить?
    Михевна. Свадьба у нас.
    Глафира Фирсовна. Что ты говоришь? Когда?
    Михевна. В середу.
    Глафира Фирсовна. Ну что ж, давай бог! (Взглянув в картон.)Уж и вуаль подвенечный вынула, вот как торопится.
    Михевна. Платье заказывать поехала.
    Глафира Фирсовна. Подвенечное?
    Михевна. Подвенечное.
    Глафира Фирсовна. Какая заботливая!
    Михевна. Уж поскорей бы, да из головы вон. Легко ли дело, полтора года маемся.
    Глафира Фирсовна. Бывает, что и накануне свадьбы дело расходится.
    Михевна. Ну, уж не дай бог и вздумать-то. Да она, кажется, не переживет.
    Глафира Фирсовна. Все на свете бывает! Вольный человек, что ветер, как его удержишь? Как бы на цепь их приковывать, другое дело. Да я так болтаю. Пируйте, пируйте, да и нас зовите. Чтой-то, мать, стала я замечать за собой: меня около этого часу все как будто на пищу позывает.
    Михевна. Нешто дурное дело! Значит, весь здоров человек. Там пирожок есть.
    Глафира Фирсовна. В шкапчике?
    Михевна. В шкапчике.
    Звонок.
    Глафира Фирсовна. Вон звонит кто-то. Ты не беспокойся, я дорогу знаю. (Уходит.)
    Входит Лавр Мироныч.
 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

 
    Михевна, Лавр Мироныч.
    Лавр Мироныч. Юлия Павловна у себя?
    Михевна. Нету, батюшка, нету; сейчас только выехала.
    Лавр Мироныч. Скоро будут, может быть?
    Михевна. Не знаю, батюшка, к портнихе поехала.
    Лавр Мироныч. Уж я дожидаться ни в каком случае не могу. Потрудись сказать, милая, что я сам заезжал.
    Михевна. Хорошо, батюшка, хорошо.
    Лавр Мироныч. Так и скажи: Лавр Мироныч сами, мол, были.
    Михевна. Уж знаю, знаю.
    Лавр Мироныч. Просят пожаловать завтра на вечер.
    Михевна. Хорошо, скажу.
    Лавр Мироныч. Усерднейше, мол, просят.
    Михевна. Да, да, так, так.
    Лавр Мироныч. Убедительнейше, мол, просят.
    Михевна. «Победительно просят». Так и скажу, отчего ж не сказать.
    Лавр Мироныч. Нет, уж не надо; ты меньше говори, а лучше отдай вот это. (Подает пригласительный билет.)
    Михевна. Записочку?
    Лавр Мироныч. Да, записочку. Да скажи, что Лавр Мироныч сами заезжали.
    Михевна. Хорошо, скажу.
    Лавр Мироныч. Только не забудь, пожалуйста.
    Михевна. Кто ж его знает? Долго ль забыть-то! Какая память-то у меня плохая стала. Надо быть, что забуду.
    Лавр Мироныч. Сделай милость, попомни!
    Михевна. Рада бы радостью. Погоди, батюшка, я вот что: я вот сюда положу. (Кладет билет на стол.)Коли я на грех забуду, так она сама увидит.
    Звонок.
   Еще гости, ну! А может, и сама.
    Входит Флор Федулыч. Глафира Фирсовна входит из боковых дверей.
 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

 
    Лавр Мироныч, Михевна, Флор Федулыч, Глафира Фирсовна.
    Михевна (Флору Федулычу).Нету самой-то. Подождете разве? (Уходит.)
    Глафира Фирсовна. Ну, все вместе съехались.
    Лавр Мироныч. Дяденька, честь имею кланяться. Заехал пригласить Юлию Павловну.
    Флор Федулыч. Для чего же это вам Юлия Павловна понадобилась?
    Глафира Фирсовна. Да он всю Москву приглашает, так уж кстати.
    Лавр Мироныч. Всю Москву мне и поместить негде, а что касается до Юлии Павловны, то у нас многие дамы лансье не танцуют, а они в этом танце всегда отличались.
    Глафира Фирсовна. Ну, уж ей, чай, не до танцев будет.
    Флор Федулыч. Нет, уж вы, Лавр Мироныч, Юлию Павловну оставьте в покое-с.
    Лавр Мироныч. Как им будет угодно, я им билет оставил, вот здесь на столе.
    Флор Федулыч. Совсем напрасно, совсем напрасно-с.
    Лавр Мироныч. Моя обязанность, дяденька, была учтивость соблюсти против них.
    Флор Федулыч. Я вам объяснять теперь не стану, после сами узнаете, только напрасно, Лавр Мироныч, напрасно-с.
    Глафира Фирсовна. Да убрать его, вот и вся недолга.
    Флор Федулыч. Приберите-с.
    Глафира Фирсовна (берет билет).Я его себе возьму, на знак памяти. (Про себя.)Вот на подвенечный его вуаль и положить. (Кладет в картон.)Он и мне билет завез. Где это ты такой бумаги взял? Уж такая деликатность, такая деликатность.
    Лавр Мироныч. Заезжал, карточки для меню покупал, так понравилась бумага, я и взял.
    Флор Федулыч. И меню напишете?
    Лавр Мироныч. Да-с, разложить по кувертам.
    Флор Федулыч. Значит, у вас будет ужин во всей форме?
    Лавр Мироныч. Где же, дяденька, во всей форме? На это капиталу моего не хватит. Я думал сначала а-ля фуршет, да после рассудил, что ужин будет солиднее.
    Глафира Фирсовна. Мороженое будет?
    Лавр Мироныч. Без мороженого невозможно. Будет всех сортов.
    Глафира Фирсовна. А мое-то, которое я-то люблю?
    Лавр Мироныч. Это какое же-с?
    Глафира Фирсовна. Что в стаканчиках-то подают?
    Лавр Мироныч. Пунш гласй! Собственно для вас особенное будет.
    Глафира Фирсовна. Вот спасибо. Только вели почаще подавать. Ты отсюда домой, что ли? Так подвез бы меня.
    Лавр Мироныч. Я нынче дома ближе ночи не буду-с. Вот теперь занимаюсь цветами. К беседке на площадку нужно померанцевых деревьев в кадках. Ужинать будем на террасе, она парусиной покрыта; так чтоб замаскировать потолок, хотим распланировать гирлянды из живых цветов. При всем том букеты нужны, при входе будем каждой даме предлагать.
    Глафира Фирсовна. Чудесно, брат.
    Лавр Мироныч. Опять же об музыке беспокоюсь. Приятно, дяденька, полный оркестр иметь, и чтоб настоящие артисты были. За ужином увертюру из «Аиды»; потому вещь новая. А ежели «Морской разбойник Цампа», так это довольно обыкновенно.
    Флор Федулыч. Я еще помню, когда из «Лодоиски» играли и из «Калифа Багдадского».
    Лавр Мироныч. А в заключение «Барыню», и человек двенадцать вприсядку пускались. Прошли, дяденька, те времена. Европа-то бы от нас недалеко ушла, кабы у нас, у людей со вкусом, побольше капиталу было.
    Глафира Фирсовна. Ты отсюда куда же?
    Лавр Мироныч. К Бутырской заставе в оранжерею.
    Глафира Фирсовна. Ну, мне не по дороге.
    Флор Федулыч. Не беспокойтесь, я вас доставлю.
    Лавр Мироныч. Дяденька, честь имею кланяться; Глафира Фирсовна, равномерно и вам. (Уходит.)
 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

 
    Флор Федулыч, Глафира Фирсовна, потом Михевна.
    Глафира Фирсовна. Люблю молодца за обычай! Удивит Москву Лавр Мироныч.
    Флор Федулыч. Да уж он давно удивляет: задает пиры, точно концессию получил.
    Глафира Фирсовна. С деньгами-то не мудрено; а попробуй-ка без денег шику задать! Тут очень много ума нужно.
    Флор Федулыч. Да-с, уж либо очень много ума иметь, либо совсем не иметь ни ума, ни совести. Вы зачем же собственно к Юлии Павловне пожаловали?
    Глафира Фирсовна. Рассказать ей про друга-то хотела.
    Флор Федулыч. Какую же в этом надобность вы находите?
    Глафира Фирсовна. Ах, боже мой, какую надобность!… Вы, Флор Федулыч, стало быть, женской натуры не знаете. Поди-ка, утерпи! Так тебя и подмывает, да чтоб первой, чтобы кто другой не перебил.
    Флор Федулыч. Нет, уж эту неприятную обязанность я на себя возьму-с.
    Глафира Фирсовна. Опять же и то любопытно посмотреть, как она тут будет руками разводы разводить да приговоры приговаривать. Ведь ишь ты, подвенечное платье поехала заказывать, а тут вдруг удар. Этакого представления разве скоро дождешься?
    Флор Федулыч. Нет, уж вы не извольте беспокоиться, из чужого горя для себя спектакль делать. Ежели не взять осторожности, так может быть вред для здоровья Юлии Павловны. Поедемте, я вас подвезу немного, а через четверть часа я заеду сюда опять, чтобы, сколько возможно, успокоить их.
    Глафира Фирсовна. А я к ней вечерком заеду понаведаться.
    Из передней входит Михевна.
    Михевна. Уезжаете? Как же сказать-то, Флор Федулыч?
    Флор Федулыч. Ничего не говорите. Я заеду-с.
   Флор Федулыч и Глафира Фирсовна уходят.
    Михевна. Разъехались, и слава богу. Того и гляди приедет Вадим Григорьич; что хорошего при чужих-то? Стыд головушке.
    Звонок.
   Вот он, должно быть, и есть, либо сама.
    Входит Дергачев.
 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

 
    Михевна, Дергачев.
    Дергачев. Дома Юлия Павловна?
    Михевна (махает рукой).Нету дома, нету, нету.
    Дергачев. Ну я подожду, хорошо, я подожду.
    Михевна. Да чего ждать? Шли бы.
    Дергачев. Как шли бы? Это странно! Мне нужно.
    Михевна. Да вы приятель Вадима Григорьича или сродственник ему доводитесь?
    Дергачев. Ну, приятель, друг, как хочешь.
    Михевна. Так мы его самого ждем; а уж вы-то тут при чем же? Еще кабы сродственник, так не выгонишь, потому свой; а коли посторонний, так бог с тобой! Шел бы в самом деле домой, что уж!
    Дергачев. Да коли я говорю, что у меня дело есть.
    Михевна. Ну, какое дело! Обыкновенно, съесть что-нибудь послаще, винца выпить хорошенького, коли дома-то тонко. Как погляжу я на тебя, ты, должно быть, бедствуешь: все больше, чай, по людям кормишься.
    Дергачев. Что говорит, что говорит! Ах!
    Михевна. Так, милый человек, на все есть время. Вот будет свадьба, так милости просим, кушайте и пейте на здоровье, сколько душа потребует, никто тебя не оговорит! Нам не жалко, да не ко времени.
    Дергачев. Ах, черт возьми! Вот положение! Вот она дружба-то! Кто тебе говорит о съестном? Ничего мне съестного не нужно, пойми ты! Мне надо говорить с Юлией Павловной!
    Михевна. Об чем говорить! Все переговорено, все покончено. Не твоего это ума дело. Заходи в другой раз, я тебя попотчую, а теперь не прогневайся.
    Дергачев. Ничего мне от тебя не надо, никакого потчеванья.
    Михевна. Ну, как можно! Шел далеко и устал, и проголодался. По всему видно, что человек тощий. Да, милый, не в раз ты попал.
    Дергачев. Как с такой бабой говорить! Вот тут и сохраняй свое достоинство.
    Михевна. Коли вправду что нужно, так подожди у ворот, а то лезешь прямо в комнаты.
    Дергачев. А! У ворот! С ума можно сойти.
    Михевна. Поди, поди, бог с тобой! Честью тебя просят.
    Дергачев. Не пойду я, отойди от меня.
    Михевна. Так неужто за квартальным послать!
    Звонок.
   Эх, страмник! Во всем доме только бабы одни, а он лезет насильно.
    Входит Юлия Павловна.
 

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

 
    Дергачев, Юлия Павловна, Михевна.
    Юлия (быстро).Вадим Григорьич еще не приезжал?
    Михевна. Нету, матушка, много гостей было, а он не приезжал. Да вот тут приятель его толчется, невесть чего ему нужно, не выживу никак.
    Юлия (увидав Дергачева).Ах, Лука Герасимыч, я вас и не вижу. Вы от Вадима Григорьича?
    Дергачев. По его поручению-с.
    Михевна. Так бы и говорил, а то лепечет без толку.
    Юлия. Оставь нас, Михевна.
    Михевна уходит.
   Что, здоров? Он приедет сегодня? Конечно, приедет. Скоро он приедет?
    Дергачев. Нет, вы не ждите, он никак не может.
    Юлия (с испугом).Как? Почему? Болен он? Захворал вдруг? Да говорите же!
    Дергачев. Совершенно здоров. Он уехал в Петербург.
    Юлия. Не может быть, вы лжете. Он бы должен сказать, предупредить меня. (Потерявшись.)Как же это?
    Дергачев. Он теперь должен быть… позвольте… на какой станции?… Я думаю, в Клину-с.
    Юлия. Почему же он не предупредил меня? Что все это значит? Да скажите же, ради бога!
    Дергачев. Почему не предупредил? Я это не знаю-с. Это, вероятно, впоследствии объяснится.
    Юлия. Когда впоследствии? Зачем впоследствии, отчего не теперь? Да что же это такое значит?
    Дергачев. Он, вероятно, скоро напишет мне из Петербурга.
    Юлия. Вам? Да он мне должен писать, а не вам. Что это, что это… (Плачет.)
    Дергачев. Конечно, и вам напишет; вы не беспокойтесь!…
    Юлия. Ведь у нас день свадьбы назначен. Вы знаете, вы слышали, что в среду наша свадьба.
    Дергачев. Нужно отложить-с.
    Юлия. Да надолго ли? Когда этому конец будет? Надолго ли еще откладывать?
    Дергачев. На неопределенное время-с.
    Юлия. Нет у него жалости ко мне. Истерзалась я, истерзалась. Лука Герасимыч, ну, будьте судьей. Назначить через пять дней свадьбу и вдруг уехать, не сказавшись. Ну разве это делают? Честно это? Ну разве это не мучение для женщины? За что же, ну скажите, за что же. Отчего же не показался? Говорите, отчего он не показался?
    Дергачев. Может быть, ему совестно.
    Юлия (с испугом).Совестно? Что же он сделал? Что же сделал?
    Дергачев. Он ничего не сделал-с. Денег нет у него, а сегодня по векселю платить нужно.
    Юлия. Как нет денег? У него были деньги, я знаю, что были. Это вздор!
    Дергачев. Да, он получил вчера каких-то шесть тысяч. Так велики ли деньги, надолго ль ему? Он имел несчастие или, лучше сказать, неосторожность проиграть их тут же в полчаса. Разве вы его не знаете?
    Юлия. Что вы говорите? Уж и не верится. Да нет, не может быть, нельзя ему проиграть этих денег: они слишком дороги для него и для меня. Слышите вы – слишком дороги!
    Дергачев. А вот проиграл-с. Я останавливал; да что же делать – слабость.
    Юлия. Ах, нет! Бессовестно, безбожно! Не оправдывайте его! Грех проиграть эти деньги, обида кровная, чему верить после этого! Всего можно ждать от такого человека. (Задумывается.)
    Дергачев. Я Вадима не оправдываю, оправданий ему нет.
    Юлия. Скажите, еще-то что, что еще-то?
    Дергачев. Ах, не спрашивайте! Вы расстроены… уехал в Петербург за деньгами, вот и все. Что я вам могу еще сказать?
    Юлия (с трудом выговаривая слова).Очень-то дурного ничего нет?
    Дергачев. Не знаю, не знаю-с. Я все сказал, что мне приказано.
    Юлия. А!! Вы говорили, что вам приказано? Вы говорили не то, что было, что знаете, а то, что вам приказано; значит, вы говорите неправду, вы меня обманываете? (Покачав головой.)Видно, все вы одинаковы! Вам ничего не стоит обмануть женщину. Бессовестные, бессовестные!
    Дергачев. Я лучше уйду-с, что мне в чужом пиру похмелье принимать!
    Юлия. Да ступайте, кто вас держит… Погодите… Надо же мне знать… Совсем, что ли, он хочет меня бросить? Так вы бы и говорили! Да и как еще он смеет это сделать? Как смеет?
    Дергачев. Помилуйте, как я могу отвечать вам на такие вопросы?
    Юлия. А не можете, так зачем вы пришли? Зачем вы пришли, я вас спрашиваю?… Только расстроивать, только мучить меня.
    Дергачев. Меня послали к вам, я и пришел, и сказал все, что велено.
    Юлия. Да ведь не верю я вам; ни вам, ни ему не верю я ни в одном слове. Какой же тут разговор?