Страница:
Купавина. Довольно странное, в котором…
Беркутов. Было все, что нужно для вас: дружеское участие и практические советы.
Купавина. Вы сердитесь на меня?
Беркутов (с улыбкой). Нет.
Купавина. Так докажите, что не сердитесь, и помогите мне добрым советом!
Беркутов. Это моя обязанность. Но примете ли вы мой совет? Дайте мне слово, что вы меня послушаете.
Купавина. Связать себя словом, не зная…
Беркутов. Не бойтесь, мой совет бескорыстен: я имею в виду вашу одну пользу.
Купавина. В таком случае я приму. Что ж вы мне посоветуете?
Беркутов. Выходите поскорей замуж!
Купавина (с изумлением). Замуж? За кого?
Беркутов. За Мурзавецкого.
Купавина. Вы меня оскорбляете.
Беркутов. И в помышлении не имел ничего, кроме доброго расположения к вам.
Купавина. Я не знаю, как они осмелились! Намеки Меропы Давыдовны очень понятны были.
Беркутов. Да отчего ж им не сметь? Он — дрянь мальчик; но ведь своих недостатков он не замечает. Он дворянин, еще молод, может получить кой-что от тетки, и нельзя сказать, чтобы вы, с вашим приданым, стояли для него очень высоко.
Купавина. Вы или шутите, или хотите обидеть меня.
Беркутов. Ни то, ни другое; всякий умный человек скажет вам то же, что я.
Купавина. Так, по-вашему, для меня единственное средство — выйти за Мурзавецкого?
Беркутов. Не единственное, но лучшее, чтоб сохранить в целости имение и не разориться.
Купавина (твердо). Так выходить? Я вас решительно спрашиваю…
Беркутов. Да, выходите! Хорошо сделаете, очень хорошо.
Купавина. Какой тон у вас равнодушный! Вы, как медик, приговариваете к смерти без сострадания.
Беркутов. Но когда обращаются к медику, так от него не сострадания требуют, а знания своего дела и полезного совета.
Купавина. Я могла надеяться, судя по нашим прежним отношениям…
Беркутов. Беспощадное время уносит все.
Купавина. И по последнему письму…
Беркутов. За последнее письмо извините! Сбираясь сюда не надолго и, вероятно, в последний раз, я хотел встретиться со всеми любезно и оставить по себе хорошее впечатление. Может быть, я пересолил, впал в пошлость…
Купавина. Только?
Беркутов (холодно). Только. Вы еще не отвечали Мурзавецкой на письмо?
Купавина. Нет.
Беркутов. Надо отвечать.
Купавина. Я не знаю — что.
Беркутов. Это не мудрено. Если хотите, я вам помогу. Я завтра утром буду у Мурзавецкой и поговорю о вашем деле; может быть, оно и не так страшно, как кажется издали. Вы мне доверяете?
Купавина. Я прошу вас.
Входит Лыняев.
Явление восьмое
Явление девятое
Явление десятое
Действие пятое
Лица
Явление первое
Явление второе
Явление третье
Явление четвертое
Явление пятое
Явление шестое
Беркутов. Было все, что нужно для вас: дружеское участие и практические советы.
Купавина. Вы сердитесь на меня?
Беркутов (с улыбкой). Нет.
Купавина. Так докажите, что не сердитесь, и помогите мне добрым советом!
Беркутов. Это моя обязанность. Но примете ли вы мой совет? Дайте мне слово, что вы меня послушаете.
Купавина. Связать себя словом, не зная…
Беркутов. Не бойтесь, мой совет бескорыстен: я имею в виду вашу одну пользу.
Купавина. В таком случае я приму. Что ж вы мне посоветуете?
Беркутов. Выходите поскорей замуж!
Купавина (с изумлением). Замуж? За кого?
Беркутов. За Мурзавецкого.
Купавина. Вы меня оскорбляете.
Беркутов. И в помышлении не имел ничего, кроме доброго расположения к вам.
Купавина. Я не знаю, как они осмелились! Намеки Меропы Давыдовны очень понятны были.
Беркутов. Да отчего ж им не сметь? Он — дрянь мальчик; но ведь своих недостатков он не замечает. Он дворянин, еще молод, может получить кой-что от тетки, и нельзя сказать, чтобы вы, с вашим приданым, стояли для него очень высоко.
Купавина. Вы или шутите, или хотите обидеть меня.
Беркутов. Ни то, ни другое; всякий умный человек скажет вам то же, что я.
Купавина. Так, по-вашему, для меня единственное средство — выйти за Мурзавецкого?
Беркутов. Не единственное, но лучшее, чтоб сохранить в целости имение и не разориться.
Купавина (твердо). Так выходить? Я вас решительно спрашиваю…
Беркутов. Да, выходите! Хорошо сделаете, очень хорошо.
Купавина. Какой тон у вас равнодушный! Вы, как медик, приговариваете к смерти без сострадания.
Беркутов. Но когда обращаются к медику, так от него не сострадания требуют, а знания своего дела и полезного совета.
Купавина. Я могла надеяться, судя по нашим прежним отношениям…
Беркутов. Беспощадное время уносит все.
Купавина. И по последнему письму…
Беркутов. За последнее письмо извините! Сбираясь сюда не надолго и, вероятно, в последний раз, я хотел встретиться со всеми любезно и оставить по себе хорошее впечатление. Может быть, я пересолил, впал в пошлость…
Купавина. Только?
Беркутов (холодно). Только. Вы еще не отвечали Мурзавецкой на письмо?
Купавина. Нет.
Беркутов. Надо отвечать.
Купавина. Я не знаю — что.
Беркутов. Это не мудрено. Если хотите, я вам помогу. Я завтра утром буду у Мурзавецкой и поговорю о вашем деле; может быть, оно и не так страшно, как кажется издали. Вы мне доверяете?
Купавина. Я прошу вас.
Входит Лыняев.
Явление восьмое
Купавина, Беркутов, Лыняев.
Лыняев. Ходил, ходил по саду, еще хуже, так и клонит.
Купавина. Этому горю помочь очень легко. Мы с Васильем Иванычем пойдем писать письмо Мурзавецкой, а вы можете расположиться здесь как вам угодно. Эту комнату мой муж нарочно и устроил для послеобеденных отдыхов: окна на север, кругом зелень, тишина, мягкие диваны…
Лыняев. Именно все это мне и нужно для того, чтоб быть совершенно счастливым.
Купавина. Так и будьте!
Лыняев. Постараюсь.
Купавина и Беркутов уходят.
Кто что ни говори, а холостая жизнь очень приятна. Вот теперь, например, если б я был женат, ведь жена помешала бы спать. «Не спи, душенька, нехорошо, тебе нездорово, ты от этого толстеешь». А того и знать не хочет, как ее «душеньке» приятно уснуть, когда сон клонит и глаза смыкаются… (Садится на диван под окном.)
Глафира из-за портьеры смотрит на него страстным, хищническим взглядом, как кошка на мышь.
А как хорошо просыпаться холостому! Как только откроешь глаза, первая мысль: что ты сам себе господин, что ты свободен. Нет, я неисправимый холостяк, я свою дорогую свободу не променяю ни на какие ласки бархатных ручек! (Медленно склоняется к изголовью.)
Глафира, выйдя из-за портьеры, обнимает его одной рукой за шею и смотрит ему прямо в глаза. Лыняев, приподнимаясь, смотрит на Глафиру с испугом.
Лыняев. Ходил, ходил по саду, еще хуже, так и клонит.
Купавина. Этому горю помочь очень легко. Мы с Васильем Иванычем пойдем писать письмо Мурзавецкой, а вы можете расположиться здесь как вам угодно. Эту комнату мой муж нарочно и устроил для послеобеденных отдыхов: окна на север, кругом зелень, тишина, мягкие диваны…
Лыняев. Именно все это мне и нужно для того, чтоб быть совершенно счастливым.
Купавина. Так и будьте!
Лыняев. Постараюсь.
Купавина и Беркутов уходят.
Кто что ни говори, а холостая жизнь очень приятна. Вот теперь, например, если б я был женат, ведь жена помешала бы спать. «Не спи, душенька, нехорошо, тебе нездорово, ты от этого толстеешь». А того и знать не хочет, как ее «душеньке» приятно уснуть, когда сон клонит и глаза смыкаются… (Садится на диван под окном.)
Глафира из-за портьеры смотрит на него страстным, хищническим взглядом, как кошка на мышь.
А как хорошо просыпаться холостому! Как только откроешь глаза, первая мысль: что ты сам себе господин, что ты свободен. Нет, я неисправимый холостяк, я свою дорогую свободу не променяю ни на какие ласки бархатных ручек! (Медленно склоняется к изголовью.)
Глафира, выйдя из-за портьеры, обнимает его одной рукой за шею и смотрит ему прямо в глаза. Лыняев, приподнимаясь, смотрит на Глафиру с испугом.
Явление девятое
Лыняев, Глафира.
Глафира (поднося платок к глазам). Что вы со мной сделали?
Лыняев (вставая с дивана и протирая глаза). Я? Нет, что это вы-то со мной делаете?
Глафира. Я не знаю… я помешалась… я не помню ничего. А во всем вы виноваты, вы…
Лыняев. Ни душой, ни телом.
Глафира. Нет, вы… Я вам говорила…
Лыняев. Чем я виноват, чем?
Глафира. Я вам говорила, я вас предупреждала, что сильная страсть может вспыхнуть во мне каждую минуту… Я такая нервная… Ну, вот, ну, вот!.. А вы, зная мою страстность…
Лыняев. Да ведь я по вашему приказанию…
Глафира. Я вам говорила… а вы сводили меня с ума своими похвалами, целовали мои руки…
Лыняев. Да ведь шутка, Глафира Алексеевна… шутка…
Глафира. Я вам говорила, что любовь, кроме страданий, ничего мне не доставит… Я ведь вам говорила, а вы… Ну вот я не спала всю ночь; я полюбила вас до безумия.
Лыняев. Ах, вот беда-то! Ну, простите меня!
Глафира. Я вам говорила, что если уж я полюблю…
Лыняев. Да, говорили, кажется… но успокойтесь!
Глафира (с отчаяньем). Вы меня погубили.
Лыняев. Ну, я виноват, я каюсь. Ради Бога, извините! Я неумышленно… (Хочет поцеловать у Глафиры руку.)
Глафира. Не дотрагивайтесь до меня!.. Я такая нервная…
Лыняев. Но позвольте же поцеловать вашу ручку на прощанье! И поезжайте, поезжайте!..
Глафира. Ах, нет, оставьте… не трогайте!
Лыняев. На прощанье! Я по крайней мере буду знать…
Глафира. Я такая нервная…
Лыняев. Что вы меня не презираете. (Берет руку Глафиры.)
Глафира. Я говорила вам…
Лыняев. Ведь вы уедете?.. Уедете? Ну, и поезжайте! (Целует руку Глафиры.)
Глафира. Ах, я такая нервная… Ах, ах! (Бросается на шею Лыняеву и закрывает глаза.)
Лыняев. Что же это вы? Глафира Алексеевна! Глафира Алексеевна!
Глафира (открыв глаза). Ах, сюда идут, кажется.
Лыняев. Они ходят по террасе.
Глафира. Ах, ах! (Закрывает глаза.)
Лыняев. Глафира Алексеевна, Глафира Алексеевна, не беспокойтесь… они сюда не пойдут.
Глафира. Вы меня погубили!.. Что подумают! Куда мне деться? Другого выхода нет…
Лыняев. Да вы потише, не очень громко, а то…
Глафира. Разве они слышат? Спрячьте меня, спрячьте!
Лыняев. Да куда же мне вас?.. Разве за драпировку?..
Глафира. Да вот они идут… Вы меня погубили!
Лыняев. Да тише, ради Бога, тише!
Глафира. Ах, что вы со мной сделали! (Бросается ему на шею и закрывает глаза.)
Показываются в дверях Беркутов и Купавина.
Глафира (поднося платок к глазам). Что вы со мной сделали?
Лыняев (вставая с дивана и протирая глаза). Я? Нет, что это вы-то со мной делаете?
Глафира. Я не знаю… я помешалась… я не помню ничего. А во всем вы виноваты, вы…
Лыняев. Ни душой, ни телом.
Глафира. Нет, вы… Я вам говорила…
Лыняев. Чем я виноват, чем?
Глафира. Я вам говорила, я вас предупреждала, что сильная страсть может вспыхнуть во мне каждую минуту… Я такая нервная… Ну, вот, ну, вот!.. А вы, зная мою страстность…
Лыняев. Да ведь я по вашему приказанию…
Глафира. Я вам говорила… а вы сводили меня с ума своими похвалами, целовали мои руки…
Лыняев. Да ведь шутка, Глафира Алексеевна… шутка…
Глафира. Я вам говорила, что любовь, кроме страданий, ничего мне не доставит… Я ведь вам говорила, а вы… Ну вот я не спала всю ночь; я полюбила вас до безумия.
Лыняев. Ах, вот беда-то! Ну, простите меня!
Глафира. Я вам говорила, что если уж я полюблю…
Лыняев. Да, говорили, кажется… но успокойтесь!
Глафира (с отчаяньем). Вы меня погубили.
Лыняев. Ну, я виноват, я каюсь. Ради Бога, извините! Я неумышленно… (Хочет поцеловать у Глафиры руку.)
Глафира. Не дотрагивайтесь до меня!.. Я такая нервная…
Лыняев. Но позвольте же поцеловать вашу ручку на прощанье! И поезжайте, поезжайте!..
Глафира. Ах, нет, оставьте… не трогайте!
Лыняев. На прощанье! Я по крайней мере буду знать…
Глафира. Я такая нервная…
Лыняев. Что вы меня не презираете. (Берет руку Глафиры.)
Глафира. Я говорила вам…
Лыняев. Ведь вы уедете?.. Уедете? Ну, и поезжайте! (Целует руку Глафиры.)
Глафира. Ах, я такая нервная… Ах, ах! (Бросается на шею Лыняеву и закрывает глаза.)
Лыняев. Что же это вы? Глафира Алексеевна! Глафира Алексеевна!
Глафира (открыв глаза). Ах, сюда идут, кажется.
Лыняев. Они ходят по террасе.
Глафира. Ах, ах! (Закрывает глаза.)
Лыняев. Глафира Алексеевна, Глафира Алексеевна, не беспокойтесь… они сюда не пойдут.
Глафира. Вы меня погубили!.. Что подумают! Куда мне деться? Другого выхода нет…
Лыняев. Да вы потише, не очень громко, а то…
Глафира. Разве они слышат? Спрячьте меня, спрячьте!
Лыняев. Да куда же мне вас?.. Разве за драпировку?..
Глафира. Да вот они идут… Вы меня погубили!
Лыняев. Да тише, ради Бога, тише!
Глафира. Ах, что вы со мной сделали! (Бросается ему на шею и закрывает глаза.)
Показываются в дверях Беркутов и Купавина.
Явление десятое
Лыняев, Глафира, Беркутов, Купавина, потом лакей.
Беркутов. Что я вижу? Друг мой!
Купавина. Михайло Борисыч, Михайло Борисыч! Вот вы какой! Ах, притворщик!
Лыняев (сквозь слезы). Ну, что ж! Ну, я женюсь.
Входит лакей.
Лакей. Глафира Алексеевна, лошади готовы.
Глафира. Ах, и люди тут! Что вы со мной сделали? Что теперь Меропа Давыдовна?..
Купавина. Ах, бедная! Ты останься у меня!
Беркутов. Не беспокойтесь! Я завтра утром буду у Меропы Давыдовны, я ей объясню все.
Лыняев (чуть не плача). Ну, что ж, я женюсь. Ты так и скажи, пожалуйста! Скажи, что я женюсь.
Беркутов. Что я вижу? Друг мой!
Купавина. Михайло Борисыч, Михайло Борисыч! Вот вы какой! Ах, притворщик!
Лыняев (сквозь слезы). Ну, что ж! Ну, я женюсь.
Входит лакей.
Лакей. Глафира Алексеевна, лошади готовы.
Глафира. Ах, и люди тут! Что вы со мной сделали? Что теперь Меропа Давыдовна?..
Купавина. Ах, бедная! Ты останься у меня!
Беркутов. Не беспокойтесь! Я завтра утром буду у Меропы Давыдовны, я ей объясню все.
Лыняев (чуть не плача). Ну, что ж, я женюсь. Ты так и скажи, пожалуйста! Скажи, что я женюсь.
Действие пятое
Лица
Мурзавецкая.
Мурзавецкий.
Чугунов.
Беркутов.
Купавина.
Анфуса.
Глафира.
Лыняев.
Павлин.
Декорация первого действия.
Мурзавецкий.
Чугунов.
Беркутов.
Купавина.
Анфуса.
Глафира.
Лыняев.
Павлин.
Декорация первого действия.
Явление первое
Павлин, входит Чугунов.
Чугунов. Здравствуй, Павлинушка!
Павлин. Здравствуйте, сударь! Немножко раненько пожаловали.
Чугунов. Так приказано. Дай-ка табачку-то!
Павлин (подавая табакерку). Извольте, сударь.
Чугунов. Встали?
Павлин. Сели чай кушать. Да вот они сами изволят.
Входит Мурзавецкая. Павлин уходит.
Чугунов. Здравствуй, Павлинушка!
Павлин. Здравствуйте, сударь! Немножко раненько пожаловали.
Чугунов. Так приказано. Дай-ка табачку-то!
Павлин (подавая табакерку). Извольте, сударь.
Чугунов. Встали?
Павлин. Сели чай кушать. Да вот они сами изволят.
Входит Мурзавецкая. Павлин уходит.
Явление второе
Мурзавецкая, Чугунов.
Мурзавецкая. А, ты здесь уж? Здравствуй!
Чугунов. Здравствуйте, матушка Меропа Давыдовна! Как почивать изволили?
Мурзавецкая (садясь). Ничего. Садись!
Чугунов садится.
Гнать бы мне тебя надо было.
Чугунов. За что же, матушка?
Мурзавецкая. Просим Бога избавить нас от лукавого; а лукавый-то ведь — это ты.
Чугунов. Где уж мне, благодетельница! Умишка на такую должность не хватит. Мне бы только вам уметь угодить, с меня и довольно.
Мурзавецкая. Письмо получила.
Чугунов. Слушаю-с.
Мурзавецкая. Приедет сегодня Несмеяна-то царевна, испугалась.
Чугунов. Чай, простите?
Мурзавецкая. Нет, отомщу, отомщу. Грех на душу возьму, а отомщу! (Стучит костылем.)
Чугунов. Чем отомстить-то? Все только грозите. А кто нынче угрозы-то боится?
Мурзавецкая. Твое дело дьявольства-то придумывать! Что у тебя на уме, сказывай!
Чугунов. Что сказывать-то, коли сердитесь.
Мурзавецкая. Нет, говори! Ты знаешь, я упряма: уж коли приказываю, так говори!
Чугунов. Как вам угодно, а, по-моему, простить нельзя-с. Против благодетельницы своей да такая насмешка!
Мурзавецкая. Да, да, вот!
Чугунов. Вы кто у нас в губернии-то? Каков бы ни был Аполлон Викторыч, да он ваш племянник. Легко сказать, племянник Меропы Давыдовны! Много ль таких-то особ.
Мурзавецкая. Ну вот, поди ж ты, какая герцогиня нашлась.
Чугунов. Сама приглашала; вы тут дожидаетесь ответу, беспокоитесь, а там его лакеи чуть не в шею.
Мурзавецкая. Да, да. (Громко.) Аполлон, поди сюда.
Чугунов. На что похоже, помилуйте!
Входит Мурзавецкий, одет по-охотничьи, в руках ружье.
Мурзавецкая. А, ты здесь уж? Здравствуй!
Чугунов. Здравствуйте, матушка Меропа Давыдовна! Как почивать изволили?
Мурзавецкая (садясь). Ничего. Садись!
Чугунов садится.
Гнать бы мне тебя надо было.
Чугунов. За что же, матушка?
Мурзавецкая. Просим Бога избавить нас от лукавого; а лукавый-то ведь — это ты.
Чугунов. Где уж мне, благодетельница! Умишка на такую должность не хватит. Мне бы только вам уметь угодить, с меня и довольно.
Мурзавецкая. Письмо получила.
Чугунов. Слушаю-с.
Мурзавецкая. Приедет сегодня Несмеяна-то царевна, испугалась.
Чугунов. Чай, простите?
Мурзавецкая. Нет, отомщу, отомщу. Грех на душу возьму, а отомщу! (Стучит костылем.)
Чугунов. Чем отомстить-то? Все только грозите. А кто нынче угрозы-то боится?
Мурзавецкая. Твое дело дьявольства-то придумывать! Что у тебя на уме, сказывай!
Чугунов. Что сказывать-то, коли сердитесь.
Мурзавецкая. Нет, говори! Ты знаешь, я упряма: уж коли приказываю, так говори!
Чугунов. Как вам угодно, а, по-моему, простить нельзя-с. Против благодетельницы своей да такая насмешка!
Мурзавецкая. Да, да, вот!
Чугунов. Вы кто у нас в губернии-то? Каков бы ни был Аполлон Викторыч, да он ваш племянник. Легко сказать, племянник Меропы Давыдовны! Много ль таких-то особ.
Мурзавецкая. Ну вот, поди ж ты, какая герцогиня нашлась.
Чугунов. Сама приглашала; вы тут дожидаетесь ответу, беспокоитесь, а там его лакеи чуть не в шею.
Мурзавецкая. Да, да. (Громко.) Аполлон, поди сюда.
Чугунов. На что похоже, помилуйте!
Входит Мурзавецкий, одет по-охотничьи, в руках ружье.
Явление третье
Мурзавецкая, Чугунов, Мурзавецкий.
Мурзавецкая. Ты куда это?
Мурзавецкий. Вальдшнепы показались по садам, перебить надо.
Мурзавецкая. Купавина тебя сама приглашала?
Мурзавецкий. Сама, ма тант; я вам тогда говорил.
Мурзавецкая. Да, может быть, так, мимоходом?
Мурзавецкий. Мимоходом? Так на шею и бросается; уж я ее останавливал, говорил: лесé, нехорошо!
Чугунов. Вот, вот она какая!
Мурзавецкая. Может быть, Аполлон и лжет, а все же хоть что-нибудь есть и правды.
Мурзавецкий. Все правда, ма тант.
Мурзавецкая. Ну, а дальше что?
Мурзавецкий. А дальше — малёр. Мало того, что не пустила, а еще поставила засаду из лакеев. И если бы не мой Тамерлан — ну, адьё, мон плезир! Только бы вы меня и видели, ма тант. Лев, а не собака: того за горло, другого за горло, ну и разбежались, и я жив. Собака — друг. (Свищет.) Тамерлан, иси! Друг единственный![22]
Мурзавецкая. Не надо, не надо, оглушил. Ступай!
Мурзавецкий уходит в переднюю.
Мурзавецкая. Ты куда это?
Мурзавецкий. Вальдшнепы показались по садам, перебить надо.
Мурзавецкая. Купавина тебя сама приглашала?
Мурзавецкий. Сама, ма тант; я вам тогда говорил.
Мурзавецкая. Да, может быть, так, мимоходом?
Мурзавецкий. Мимоходом? Так на шею и бросается; уж я ее останавливал, говорил: лесé, нехорошо!
Чугунов. Вот, вот она какая!
Мурзавецкая. Может быть, Аполлон и лжет, а все же хоть что-нибудь есть и правды.
Мурзавецкий. Все правда, ма тант.
Мурзавецкая. Ну, а дальше что?
Мурзавецкий. А дальше — малёр. Мало того, что не пустила, а еще поставила засаду из лакеев. И если бы не мой Тамерлан — ну, адьё, мон плезир! Только бы вы меня и видели, ма тант. Лев, а не собака: того за горло, другого за горло, ну и разбежались, и я жив. Собака — друг. (Свищет.) Тамерлан, иси! Друг единственный![22]
Мурзавецкая. Не надо, не надо, оглушил. Ступай!
Мурзавецкий уходит в переднюю.
Явление четвертое
Мурзавецкая, Чугунов, потом Павлин.
Мурзавецкая. Что ж это такое, Вукол, а?
Чугунов (нюхая табак). Насмешка.
Мурзавецкая. Над кем?
Чугунов. Над вами, видимое дело.
Мурзавецкая. Отмстить-то ей я отомщу, уж найду случай, не умру без того; да мне бы теперь-то зло сорвать дороже всего.
Чугунов. Надо теперь, что откладывать! Еще забудете, пожалуй.
Мурзавецкая. Не забуду я, милый, не забуду никогда!
Чугунов. Они теперь, чай, смеются с Лыняевым.
Мурзавецкая. Да что ты меня дразнишь-то, сутяга! За тем, что ли, я тебя позвала-то?
Чугунов. Чем я вас дразню? Сами знаете, что смеются.
Мурзавецкая. Молодая бабенка, и ума-то не важного, смеется над нами, как над дураками; а мы с тобой, старые умники, сидим да ничего сделать ей не можем.
Чугунов. Все можно сделать, все.
Мурзавецкая. Да что? Пусть приедет, да прощенья просит, вот что мне нужно!
Чугунов. И это можно.
Мурзавецкая (стуча костылем). Хвастаешь, хвастаешь, приказная крыса!
Чугунов. На коленях будет стоять.
Мурзавецкая. Говорю, не дразни! Костылем ведь тебя!
Чугунов. Спасибо скажете, а не то, что костылем.
Мурзавецкая. Ну, бес воплощенный, что у тебя за каверзы, говори!
Чугунов (вынимая бумагу). А вот покажите-ка ей, пусть посмотрит!
Мурзавецкая (взяв бумагу). Что это? Письмо к Аполлону.
Чугунов. Извольте прочитать.
Мурзавецкая (читает). «Милостивый государь, Аполлон Викторыч! По делам моим с покойным родителем вашим, остался я должен ему в разное время тысяч до тридцати, что вы можете усмотреть из конторских книг и счетов, если таковые сохранились. Но весьма может быть, что, по известной небрежности вашего родителя, в его бумагах не осталось никаких следов моего долга. Я нисколько не желаю скрывать оный и лишать вас удовлетворения, на каковой конец и прилагаю при сем узаконенной формы документ…». Так ты вот что придумал! А про Сибирь-то забыл?
Чугунов. Да что за пропасть! Только и слышу от всех, что Сибирь да Сибирь.
Мурзавецкая. Дела твои, милый, такие; оттого и слышать тебе часто приходится.
Чугунов (вынув из кармана векселя). Вот и векселя!
Мурзавецкая. Готово уж? Нет, Вукол, в тебе дьявол сидит. Как вас, скариотов, земля терпит? А что за книга это у тебя?
Чугунов. Конторская старая; тут и счеты есть. Из кладовой мы ее достали, отсырела она, пятнышками пошла. Векселя у меня в ней всю ночь лежали, да и теперь пусть лежат, да выцветают, а то свежи чернила-то. Да тут им и быть следует! (Берет векселя у Мурзавецкой.) Поглядите, какая чистота-то!
Мурзавецкая. Что глядеть-то, дьявол тебе помогает.
Чугунов. Только это и слышу от вас. (Кладет векселя в книгу и отдает Мурзавецкой.)
Мурзавецкая. Да как же не дьявол! Разве человек сам на такую гадость решится? Да хоть бы и решился, так одному, без дьявола, не суметь.
Чугунов. Думаешь угодить, а вы браните. Вот житье-то мое!
Мурзавецкая. Полно хныкать-то!
Чугунов. Да право! Лучше отдайте, я их уничтожу.
Мурзавецкая. Ну, как не отдать! Говори, крыса, что мне с ними делать-то?
Чугунов. Евлампия Николаевна приедет, вы покажите векселя, да построже обойдитесь. Уплатите, мол, немедленно, а то ко взысканию подам. Ну, уж тут она вся в ваших руках: что хотите, то с ней и делайте.
Мурзавецкая. Ну, да, ну, да! Пугнуть только; а то неужто ж в суд представлять! Ведь они фальшивые. (Кладет книгу на стол.)
Чугунов. А как сделаны-то, загляденье! Эх! Представить бы их завтра к мировому — к вечеру исполнительный лист готов; а то письма пишете, грозите, предупреждаете только. Пожалуй, и доверенность мою уничтожат.
Мурзавецкая. Против своей барыни-то! Хорош управляющий!
Чугунов. Я уж себя обеспечил, на пустошь денег добыл. Что мне ее жалеть-то! Все тридцать тысяч взыскали бы — мне двадцать процентиков.
Мурзавецкая. Да как ты посмел рот-то разинуть! Кому ты говоришь? Благородной даме ты такие подлости предлагаешь! Так бы вот тебя по лысине-то и огрела. Да и стоит. (Прислушиваясь.) Никак кто-то подъехал! Поди закуси что-нибудь! Я тебя после позову.
Чугунов уходит. Входит Павлин.
Павлин. Василий Иваныч Беркутов.
Мурзавецкая. Какой такой Беркутов? Да, да, да, помню. Проси!
Павлин уходит. Входит Беркутов.
Мурзавецкая. Что ж это такое, Вукол, а?
Чугунов (нюхая табак). Насмешка.
Мурзавецкая. Над кем?
Чугунов. Над вами, видимое дело.
Мурзавецкая. Отмстить-то ей я отомщу, уж найду случай, не умру без того; да мне бы теперь-то зло сорвать дороже всего.
Чугунов. Надо теперь, что откладывать! Еще забудете, пожалуй.
Мурзавецкая. Не забуду я, милый, не забуду никогда!
Чугунов. Они теперь, чай, смеются с Лыняевым.
Мурзавецкая. Да что ты меня дразнишь-то, сутяга! За тем, что ли, я тебя позвала-то?
Чугунов. Чем я вас дразню? Сами знаете, что смеются.
Мурзавецкая. Молодая бабенка, и ума-то не важного, смеется над нами, как над дураками; а мы с тобой, старые умники, сидим да ничего сделать ей не можем.
Чугунов. Все можно сделать, все.
Мурзавецкая. Да что? Пусть приедет, да прощенья просит, вот что мне нужно!
Чугунов. И это можно.
Мурзавецкая (стуча костылем). Хвастаешь, хвастаешь, приказная крыса!
Чугунов. На коленях будет стоять.
Мурзавецкая. Говорю, не дразни! Костылем ведь тебя!
Чугунов. Спасибо скажете, а не то, что костылем.
Мурзавецкая. Ну, бес воплощенный, что у тебя за каверзы, говори!
Чугунов (вынимая бумагу). А вот покажите-ка ей, пусть посмотрит!
Мурзавецкая (взяв бумагу). Что это? Письмо к Аполлону.
Чугунов. Извольте прочитать.
Мурзавецкая (читает). «Милостивый государь, Аполлон Викторыч! По делам моим с покойным родителем вашим, остался я должен ему в разное время тысяч до тридцати, что вы можете усмотреть из конторских книг и счетов, если таковые сохранились. Но весьма может быть, что, по известной небрежности вашего родителя, в его бумагах не осталось никаких следов моего долга. Я нисколько не желаю скрывать оный и лишать вас удовлетворения, на каковой конец и прилагаю при сем узаконенной формы документ…». Так ты вот что придумал! А про Сибирь-то забыл?
Чугунов. Да что за пропасть! Только и слышу от всех, что Сибирь да Сибирь.
Мурзавецкая. Дела твои, милый, такие; оттого и слышать тебе часто приходится.
Чугунов (вынув из кармана векселя). Вот и векселя!
Мурзавецкая. Готово уж? Нет, Вукол, в тебе дьявол сидит. Как вас, скариотов, земля терпит? А что за книга это у тебя?
Чугунов. Конторская старая; тут и счеты есть. Из кладовой мы ее достали, отсырела она, пятнышками пошла. Векселя у меня в ней всю ночь лежали, да и теперь пусть лежат, да выцветают, а то свежи чернила-то. Да тут им и быть следует! (Берет векселя у Мурзавецкой.) Поглядите, какая чистота-то!
Мурзавецкая. Что глядеть-то, дьявол тебе помогает.
Чугунов. Только это и слышу от вас. (Кладет векселя в книгу и отдает Мурзавецкой.)
Мурзавецкая. Да как же не дьявол! Разве человек сам на такую гадость решится? Да хоть бы и решился, так одному, без дьявола, не суметь.
Чугунов. Думаешь угодить, а вы браните. Вот житье-то мое!
Мурзавецкая. Полно хныкать-то!
Чугунов. Да право! Лучше отдайте, я их уничтожу.
Мурзавецкая. Ну, как не отдать! Говори, крыса, что мне с ними делать-то?
Чугунов. Евлампия Николаевна приедет, вы покажите векселя, да построже обойдитесь. Уплатите, мол, немедленно, а то ко взысканию подам. Ну, уж тут она вся в ваших руках: что хотите, то с ней и делайте.
Мурзавецкая. Ну, да, ну, да! Пугнуть только; а то неужто ж в суд представлять! Ведь они фальшивые. (Кладет книгу на стол.)
Чугунов. А как сделаны-то, загляденье! Эх! Представить бы их завтра к мировому — к вечеру исполнительный лист готов; а то письма пишете, грозите, предупреждаете только. Пожалуй, и доверенность мою уничтожат.
Мурзавецкая. Против своей барыни-то! Хорош управляющий!
Чугунов. Я уж себя обеспечил, на пустошь денег добыл. Что мне ее жалеть-то! Все тридцать тысяч взыскали бы — мне двадцать процентиков.
Мурзавецкая. Да как ты посмел рот-то разинуть! Кому ты говоришь? Благородной даме ты такие подлости предлагаешь! Так бы вот тебя по лысине-то и огрела. Да и стоит. (Прислушиваясь.) Никак кто-то подъехал! Поди закуси что-нибудь! Я тебя после позову.
Чугунов уходит. Входит Павлин.
Павлин. Василий Иваныч Беркутов.
Мурзавецкая. Какой такой Беркутов? Да, да, да, помню. Проси!
Павлин уходит. Входит Беркутов.
Явление пятое
Мурзавецкая, Беркутов.
Беркутов. Честь имею представиться! Изволите помнить?
Мурзавецкая. Ну как, батюшка Василий Иваныч, не помнить! Милости прошу садиться!
Беркутов садится.
Давно приехали?
Беркутов. Третьего дня вечером. Извините! Вчера же хотел быть у вас, да очень устал с дороги. Еще в Петербурге поставил для себя долгом по приезде сюда, нимало не откладывая, явиться к вам засвидетельствовать свое почтение и сообщить, что молва о вашей подвижнической жизни, о ваших благодеяниях достигла уже и до столиц.
Мурзавецкая. Благодарю, батюшка!
Беркутов. Кроме того, мне, как приезжему, любопытно знать житье-бытье в нашей губернии; а от кого же я могу получить более верные сведения и более справедливые отзывы, как не от вас.
Мурзавецкая. Уж кому ж и знать наши дела, как не мне?
Беркутов. Как у нас земство, Меропа Давыдовна?
Мурзавецкая. Ну, что! Через пень колоду валят.
Беркутов. А что же бы к вам за советом?
Мурзавецкая. Все сами умники, поедут они к старухе, как же!
Беркутов. Положим, что между ними есть люди и неглупые, но ведь у вас только могут они занять опытность, знание жизни народной и нужд здешнего края. Нет, если б я стал служить здесь…
Мурзавецкая. А кто ж мешает?
Беркутов. Дела есть неоконченные. Я бы, разумеется, стал баллотироваться на более видные должности.
Мурзавецкая. Да сделайте милость! Вот у нас скоро выборы будут в предводители, в председатели земской управы…
Беркутов. Я ведь только к тому говорю, Меропа Давыдовна, что если бы я служил, я бы без вашего совета ничего не делал.
Мурзавецкая. Послушай-ка, Василий Иваныч, уж извини меня, старуху, баллотируйся!
Беркутов. И своим-то умом Бог не обидел, да с вашими бы советами… да тогда вся губерния была бы у нас с вами в руках.
Мурзавецкая. Говорю тебе, баллотируйся! Чего тебе бояться?
Беркутов. Да мне бояться нечего: я здесь со всеми в ладу. Хоть ребячеств Лыняева и всей их компании я и не одобряю, а все-таки не ссорюсь и с ними.
Мурзавецкая. Именно, ребячества, вот уж верное-то слово ты сказал.
Беркутов. Разумеется, я душою всегда буду с вами, в вашей партии.
Мурзавецкая. Ну, так мы тебя и запишем; значит, нашего полку прибыло.
Беркутов. Я подумаю, Меропа Давыдовна, подумаю. Позвольте вам услужить! Я с собой привез несколько книг духовного содержания…
Мурзавецкая. Сделай милость, одолжи!
Беркутов. Да я вам их подарю. (Встав.) Честь имею кланяться. Мне нужно сделать в городе несколько визитов. Я еще заеду к вам, и не один раз, если позволите. Беседа с вами так назидательна. (Раскланивается.)
Мурзавецкая. Милости прошу во всякое время.
Беркутов. Ах, извините! У меня есть к вам небольшая просьба.
Мурзавецкая. Что такое, батюшка? Очень рада служить, чем могу.
Беркутов. Я имею поручение от соседки моей, Евлампии Николаевны. Дело-то не важное.
Мурзавецкая. Как не важное? Нет, уж это она напрасно так думает.
Беркутов. Во-первых, она просит у вас извинения и сама сегодня будет у вас.
Мурзавецкая. Вот так-то лучше, давно бы ей догадаться.
Беркутов. А что касается до долга ее мужа вашему покойному брату, или теперь вашему племяннику, так неизвестно, признавал ли господин Купавин этот долг.
Мурзавецкая. Признавал, сам признавал, как же.
Беркутов. Да почем вы знаете?
Мурзавецкая. Письмо есть.
Беркутов. Послушайте, Меропа Давыдовна, и вы этому верите?
Мурзавецкая. Да как не верить, коли и документы, и все у меня налицо.
Беркутов. Какие же они негодяи! Что они с вами делают!
Мурзавецкая. Кто это, кто?
Беркутов. Племянничек ваш, Аполлон, и компания.
Мурзавецкая. Да вы не забывайтесь, милостивый государь! Вы у меня в доме.
Беркутов. Нет, гоните его, гоните всех их скорее!
Мурзавецкая. Он дворянин… Да если б он слышал. Да и я… ведь я его тетка! Или извольте замолчать…
Беркутов. Позвольте! Я вас понимаю: у вас такое любящее сердце, вы и не подозреваете всей гнусности…
Мурзавецкая. Нет, увольте меня от ваших разговоров! Сделайте одолжение, увольте! Прошу вас, увольте!
Беркутов. Что они? Им терять нечего. А этакую даму, почтенную, видеть на скамье подсудимых! Вся губерния будет смотреть…
Мурзавецкая (в испуге). Как на скамье подсудимых?
Беркутов. Я вам сейчас объясню: скрывать незачем, уж все это теперь многим известно; завтра дойдет до прокурора, начнется следствие. Главный виновник, Горецкий, ничего не скрывает, его, должно быть, скоро арестуют.
Мурзавецкая. Да что такое, что?
Беркутов. Написаны фальшивые векселя на покойного Купавина; сделано это вчера; я подозреваю вашего племянника, не вас же подозревать, в самом деле.
Мурзавецкая. Нет, нет, не меня, не меня!
Беркутов. Написали письмо от имени Купавина вашему племяннику и два векселя, достали из кладовой старую конторскую книгу и положили их туда. (Увидав на столе книгу.) Вот в такую книгу. (Берет книгу и развертывает.) Да вот они здесь! И в книге счет выведен… помарки, почистки. Прекрасно! Вещественные доказательства…
Мурзавецкая. Батюшка, не погуби!
Беркутов. Теперь моя главная забота: спасать вас.
Мурзавецкая. Спасай меня, батюшка, спасай! В ножки поклонюсь.
Беркутов. Не беспокойтесь! Я постараюсь всеми силами потушить это дело. Вас очень жаль! Чем вы виноваты!
Мурзавецкая. Ничем, батюшка, ничем!
Беркутов. Еще есть письмо, по которому вы получили тысячу рублей.
Мурзавецкая. Уж не упомню, батюшка, не упомню; память плоха стала.
Беркутов. Я вам напомню. (Вынув из кармана письмо.) Вот оно! Оно того же мастера. Вам надо будет деньги возвратить.
Мурзавецкая. Где ж я возьму, уж я их все раздала бедным; они теперь Бога молят… не отнимать же у них.
Беркутов. Разумеется, вы были в заблуждении; но что ж делать, возвратить придется, если дело дойдет до суда. Впрочем, вы пока не беспокойтесь, выкиньте все это из головы!
Мурзавецкая. И рада б выкинула, да нейдет. Ошеломил да и говорит: из головы выкиньте!
Беркутов. Развлеките себя! Поговорим о чем-нибудь другом.
Мурзавецкая. Боюсь я, голубчик, окружного-то суда; страсть как боюсь.
Беркутов. Ну, может быть, дело как-нибудь и уладится. Вот вам новость! Лыняев сделал предложение Глафире Алексеевне.
Мурзавецкая. Да ну их! Что это сердце-то как дрожит… Изловила-таки она его!
Беркутов. И, кажется, очень ловко.
Мурзавецкая. Поделом ему! Ничего мне его не жаль! Не унимается сердце-то… А вы-то холостой?
Беркутов. Холостой.
Мурзавецкая. Что ж не женитесь?
Беркутов. Сначала дела мешали, а теперь невесты не найду. Посватайте!
Мурзавецкая. Кого б тебе посватать? Вот в виски вступило. Да чего ж лучше, соседка твоя, Евлампия Николаевна.
Беркутов. Она, кажется, не очень расположена ко мне; а я бы не прочь.
Мурзавецкая. Так сватать, что ли?
Беркутов. Сватать не сватать, а я бы попросил вас поговорить с ней поласковее, узнать ее мнение, посоветовать ей.
Мурзавецкая. Да уж не учи, я не глупей тебя на эти дела. Только ты меня выручи! Да вот тысяча-то рублей…
Беркутов. Вы для меня, а я для вас. Евлампия Николавна должна сейчас приехать, а вместе с ней и Глафира Алексеевна, и Лыняев.
Мурзавецкая. Так уж ты меня извини, я пойду распоряжусь. Надо завтрак приготовить и кофей, жениха-то принять; ведь племянник будет.
Беркутов. Обо мне не беспокойтесь! Мне бы нужно сейчас же видеть Чугунова.
Мурзавецкая. Да он, каторжный, тут. Я его сейчас пошлю. Вукол, Вукол! Да вот он!
Мурзавецкая уходит. Входит Чугунов.
Беркутов. Честь имею представиться! Изволите помнить?
Мурзавецкая. Ну как, батюшка Василий Иваныч, не помнить! Милости прошу садиться!
Беркутов садится.
Давно приехали?
Беркутов. Третьего дня вечером. Извините! Вчера же хотел быть у вас, да очень устал с дороги. Еще в Петербурге поставил для себя долгом по приезде сюда, нимало не откладывая, явиться к вам засвидетельствовать свое почтение и сообщить, что молва о вашей подвижнической жизни, о ваших благодеяниях достигла уже и до столиц.
Мурзавецкая. Благодарю, батюшка!
Беркутов. Кроме того, мне, как приезжему, любопытно знать житье-бытье в нашей губернии; а от кого же я могу получить более верные сведения и более справедливые отзывы, как не от вас.
Мурзавецкая. Уж кому ж и знать наши дела, как не мне?
Беркутов. Как у нас земство, Меропа Давыдовна?
Мурзавецкая. Ну, что! Через пень колоду валят.
Беркутов. А что же бы к вам за советом?
Мурзавецкая. Все сами умники, поедут они к старухе, как же!
Беркутов. Положим, что между ними есть люди и неглупые, но ведь у вас только могут они занять опытность, знание жизни народной и нужд здешнего края. Нет, если б я стал служить здесь…
Мурзавецкая. А кто ж мешает?
Беркутов. Дела есть неоконченные. Я бы, разумеется, стал баллотироваться на более видные должности.
Мурзавецкая. Да сделайте милость! Вот у нас скоро выборы будут в предводители, в председатели земской управы…
Беркутов. Я ведь только к тому говорю, Меропа Давыдовна, что если бы я служил, я бы без вашего совета ничего не делал.
Мурзавецкая. Послушай-ка, Василий Иваныч, уж извини меня, старуху, баллотируйся!
Беркутов. И своим-то умом Бог не обидел, да с вашими бы советами… да тогда вся губерния была бы у нас с вами в руках.
Мурзавецкая. Говорю тебе, баллотируйся! Чего тебе бояться?
Беркутов. Да мне бояться нечего: я здесь со всеми в ладу. Хоть ребячеств Лыняева и всей их компании я и не одобряю, а все-таки не ссорюсь и с ними.
Мурзавецкая. Именно, ребячества, вот уж верное-то слово ты сказал.
Беркутов. Разумеется, я душою всегда буду с вами, в вашей партии.
Мурзавецкая. Ну, так мы тебя и запишем; значит, нашего полку прибыло.
Беркутов. Я подумаю, Меропа Давыдовна, подумаю. Позвольте вам услужить! Я с собой привез несколько книг духовного содержания…
Мурзавецкая. Сделай милость, одолжи!
Беркутов. Да я вам их подарю. (Встав.) Честь имею кланяться. Мне нужно сделать в городе несколько визитов. Я еще заеду к вам, и не один раз, если позволите. Беседа с вами так назидательна. (Раскланивается.)
Мурзавецкая. Милости прошу во всякое время.
Беркутов. Ах, извините! У меня есть к вам небольшая просьба.
Мурзавецкая. Что такое, батюшка? Очень рада служить, чем могу.
Беркутов. Я имею поручение от соседки моей, Евлампии Николаевны. Дело-то не важное.
Мурзавецкая. Как не важное? Нет, уж это она напрасно так думает.
Беркутов. Во-первых, она просит у вас извинения и сама сегодня будет у вас.
Мурзавецкая. Вот так-то лучше, давно бы ей догадаться.
Беркутов. А что касается до долга ее мужа вашему покойному брату, или теперь вашему племяннику, так неизвестно, признавал ли господин Купавин этот долг.
Мурзавецкая. Признавал, сам признавал, как же.
Беркутов. Да почем вы знаете?
Мурзавецкая. Письмо есть.
Беркутов. Послушайте, Меропа Давыдовна, и вы этому верите?
Мурзавецкая. Да как не верить, коли и документы, и все у меня налицо.
Беркутов. Какие же они негодяи! Что они с вами делают!
Мурзавецкая. Кто это, кто?
Беркутов. Племянничек ваш, Аполлон, и компания.
Мурзавецкая. Да вы не забывайтесь, милостивый государь! Вы у меня в доме.
Беркутов. Нет, гоните его, гоните всех их скорее!
Мурзавецкая. Он дворянин… Да если б он слышал. Да и я… ведь я его тетка! Или извольте замолчать…
Беркутов. Позвольте! Я вас понимаю: у вас такое любящее сердце, вы и не подозреваете всей гнусности…
Мурзавецкая. Нет, увольте меня от ваших разговоров! Сделайте одолжение, увольте! Прошу вас, увольте!
Беркутов. Что они? Им терять нечего. А этакую даму, почтенную, видеть на скамье подсудимых! Вся губерния будет смотреть…
Мурзавецкая (в испуге). Как на скамье подсудимых?
Беркутов. Я вам сейчас объясню: скрывать незачем, уж все это теперь многим известно; завтра дойдет до прокурора, начнется следствие. Главный виновник, Горецкий, ничего не скрывает, его, должно быть, скоро арестуют.
Мурзавецкая. Да что такое, что?
Беркутов. Написаны фальшивые векселя на покойного Купавина; сделано это вчера; я подозреваю вашего племянника, не вас же подозревать, в самом деле.
Мурзавецкая. Нет, нет, не меня, не меня!
Беркутов. Написали письмо от имени Купавина вашему племяннику и два векселя, достали из кладовой старую конторскую книгу и положили их туда. (Увидав на столе книгу.) Вот в такую книгу. (Берет книгу и развертывает.) Да вот они здесь! И в книге счет выведен… помарки, почистки. Прекрасно! Вещественные доказательства…
Мурзавецкая. Батюшка, не погуби!
Беркутов. Теперь моя главная забота: спасать вас.
Мурзавецкая. Спасай меня, батюшка, спасай! В ножки поклонюсь.
Беркутов. Не беспокойтесь! Я постараюсь всеми силами потушить это дело. Вас очень жаль! Чем вы виноваты!
Мурзавецкая. Ничем, батюшка, ничем!
Беркутов. Еще есть письмо, по которому вы получили тысячу рублей.
Мурзавецкая. Уж не упомню, батюшка, не упомню; память плоха стала.
Беркутов. Я вам напомню. (Вынув из кармана письмо.) Вот оно! Оно того же мастера. Вам надо будет деньги возвратить.
Мурзавецкая. Где ж я возьму, уж я их все раздала бедным; они теперь Бога молят… не отнимать же у них.
Беркутов. Разумеется, вы были в заблуждении; но что ж делать, возвратить придется, если дело дойдет до суда. Впрочем, вы пока не беспокойтесь, выкиньте все это из головы!
Мурзавецкая. И рада б выкинула, да нейдет. Ошеломил да и говорит: из головы выкиньте!
Беркутов. Развлеките себя! Поговорим о чем-нибудь другом.
Мурзавецкая. Боюсь я, голубчик, окружного-то суда; страсть как боюсь.
Беркутов. Ну, может быть, дело как-нибудь и уладится. Вот вам новость! Лыняев сделал предложение Глафире Алексеевне.
Мурзавецкая. Да ну их! Что это сердце-то как дрожит… Изловила-таки она его!
Беркутов. И, кажется, очень ловко.
Мурзавецкая. Поделом ему! Ничего мне его не жаль! Не унимается сердце-то… А вы-то холостой?
Беркутов. Холостой.
Мурзавецкая. Что ж не женитесь?
Беркутов. Сначала дела мешали, а теперь невесты не найду. Посватайте!
Мурзавецкая. Кого б тебе посватать? Вот в виски вступило. Да чего ж лучше, соседка твоя, Евлампия Николаевна.
Беркутов. Она, кажется, не очень расположена ко мне; а я бы не прочь.
Мурзавецкая. Так сватать, что ли?
Беркутов. Сватать не сватать, а я бы попросил вас поговорить с ней поласковее, узнать ее мнение, посоветовать ей.
Мурзавецкая. Да уж не учи, я не глупей тебя на эти дела. Только ты меня выручи! Да вот тысяча-то рублей…
Беркутов. Вы для меня, а я для вас. Евлампия Николавна должна сейчас приехать, а вместе с ней и Глафира Алексеевна, и Лыняев.
Мурзавецкая. Так уж ты меня извини, я пойду распоряжусь. Надо завтрак приготовить и кофей, жениха-то принять; ведь племянник будет.
Беркутов. Обо мне не беспокойтесь! Мне бы нужно сейчас же видеть Чугунова.
Мурзавецкая. Да он, каторжный, тут. Я его сейчас пошлю. Вукол, Вукол! Да вот он!
Мурзавецкая уходит. Входит Чугунов.
Явление шестое
Беркутов, Чугунов.
Беркутов. Здравствуйте, Вукол Наумыч! (Подает руку.)
Чугунов. Мое почтение, Василий Иваныч! Давно ли пожаловать изволили-с?
Беркутов. Только что приехал. Очень приятно вас видеть. Как поживаете, Вукол Наумыч?
Чугунов. Благодарение Создателю, Василий Иваныч, не жалуюсь.
Беркутов. Душевно рад. Я вас от дела не отвлекаю ли? Мне желательно поговорить с вами несколько минут.
Чугунов. Сколько вам угодно. Готов служить.
Беркутов. Нужно мне, почтеннейший Вукол Наумыч, некоторые сведения собрать насчет здешней местности.
Чугунов. Да-с? (Вынув табакерку.) Не прикажете ли?
Беркутов. Не нюхаю; а впрочем, позвольте! (Нюхает.) Чем это он пахнет?
Чугунов. Жасмином-с. Нарочно произращаю: и цветок приятно иметь в доме на окне, и запах-с. Хорошие табаки стали из моды выходить. Прежде был табак под названием «Собрание любви», — вот, я вам доложу, Василий Иваныч, табак был… Так что же вам угодно насчет местности?
Беркутов. Видите ли, поговаривают о Сибирской железной дороге; мы, как здешние помещики, заинтересованы в этом деле; и если нет никаких физических препятствий, гор, например…
Чугунов. Препятствий и гор нет-с, плоская губерния. Только что же мы будем доставлять в Сибирь, какие продукты?
Беркутов. Продукты есть, Вукол Наумыч.
Чугунов. Интересно послушать-с.
Беркутов. Я думаю, вам случалось читать в газетах, что в последнее время много стало открываться растрат, фальшивых векселей и других бумаг, подлогов и вообще всякого рода хищничества. Ну, а по всем этим операциям находятся и виновные; так вот эти-то продукты мы и будем посылать в Сибирь, Вукол Наумыч.
Беркутов. Здравствуйте, Вукол Наумыч! (Подает руку.)
Чугунов. Мое почтение, Василий Иваныч! Давно ли пожаловать изволили-с?
Беркутов. Только что приехал. Очень приятно вас видеть. Как поживаете, Вукол Наумыч?
Чугунов. Благодарение Создателю, Василий Иваныч, не жалуюсь.
Беркутов. Душевно рад. Я вас от дела не отвлекаю ли? Мне желательно поговорить с вами несколько минут.
Чугунов. Сколько вам угодно. Готов служить.
Беркутов. Нужно мне, почтеннейший Вукол Наумыч, некоторые сведения собрать насчет здешней местности.
Чугунов. Да-с? (Вынув табакерку.) Не прикажете ли?
Беркутов. Не нюхаю; а впрочем, позвольте! (Нюхает.) Чем это он пахнет?
Чугунов. Жасмином-с. Нарочно произращаю: и цветок приятно иметь в доме на окне, и запах-с. Хорошие табаки стали из моды выходить. Прежде был табак под названием «Собрание любви», — вот, я вам доложу, Василий Иваныч, табак был… Так что же вам угодно насчет местности?
Беркутов. Видите ли, поговаривают о Сибирской железной дороге; мы, как здешние помещики, заинтересованы в этом деле; и если нет никаких физических препятствий, гор, например…
Чугунов. Препятствий и гор нет-с, плоская губерния. Только что же мы будем доставлять в Сибирь, какие продукты?
Беркутов. Продукты есть, Вукол Наумыч.
Чугунов. Интересно послушать-с.
Беркутов. Я думаю, вам случалось читать в газетах, что в последнее время много стало открываться растрат, фальшивых векселей и других бумаг, подлогов и вообще всякого рода хищничества. Ну, а по всем этим операциям находятся и виновные; так вот эти-то продукты мы и будем посылать в Сибирь, Вукол Наумыч.