Страница:
Выяснилось, что коммерсант прибыл прямо из Ливии и поддерживал контакты с ООП. От него я узнал, что в Триполи нас перехитрили. Он сказал мне примерно так: «Израильтяне завтра нажрутся дерьма!». Я знал, что в штабе Моссад учитывалась возможность того, что нас перехитрят, но никто не думал, что палестинцы на это способны.
Я попытался выйти на контакт с тем, кого я знал в нашей системе, чтобы предотвратить то, что казалось уже неизбежным. Я боролся с бесчисленными препонами, воздвигаемыми перед командно-контрольным центром Моссад во время каждой операции. Ирония состояла в том, что промежуточные препятствия-»буфера», задуманные для усиления безопасности, сейчас блокировали предупреждение. Командный центр находился на авиабазе Маханех Давид. Меня не покидало чувство, что кто-то был сильно заинтересован в провале операции.
Я получил звонок «бойца» и передал его сообщение, так как я был только реле-станцией, ретранслятором, я должен был передавать его чисто в таком виде, в каком оно пришло, и не мог ничего ни убавить, ни прибавить, хотя я был почти уверен в том, что сообщение ошибочно. Я никогда так и не узнал, было ли сообщение передано на корабль ВМС или нет. Возможно, что было, но этот факт был настолько тщательно скрыт до завершения операции, чтобы в случае неудачи ее можно было списать на козла отпущения, в роли которого должен был выступить именно я. И, конечно же, самолет был перехвачен и принужден к посадке, и важных птиц на его борту не было.
Я покинул Кипр на яхте, которая должна была доставить меня на борт катера «Дабур». Но кто-то хотел, чтобы я еще не прибыл в Израиль в это время. «Дабур» получил приказ, проторчать в море еще несколько дней. Командование ВМС приказало капитану катера сымитировать поломку двигателя. Я знал, что кое-кто таким образом выигрывает время, чтобы сделать из меня козла отпущения за эту проваленную операцию.
Мне не было понятно, как можно это сделать, если, конечно, агент-»боец» не будет перевирать историю. В таком случае я буду тем, кто неправильно понял сообщение агента. Я не сомневался в том, что все записи, свидетельствующие о моих попытках предупредить командный центр, были стерты и уничтожены, и это предположение оказалось верным. Когда мы, наконец, прибыли в порт Ашдод, приветствовать меня прибыл Орен Рифф, тогдашний начальник штаба бюро Моссад. Мне пришлось на себя ответственность за неудачу. Я должен был знать, что это делается ради блага бюро [6]. У меня не было другого выбора, и я согласился.
Глава 2
Февраль 1986 года. Израиль
Среда, 12 февраля 1986 года
Глава 3
Я попытался выйти на контакт с тем, кого я знал в нашей системе, чтобы предотвратить то, что казалось уже неизбежным. Я боролся с бесчисленными препонами, воздвигаемыми перед командно-контрольным центром Моссад во время каждой операции. Ирония состояла в том, что промежуточные препятствия-»буфера», задуманные для усиления безопасности, сейчас блокировали предупреждение. Командный центр находился на авиабазе Маханех Давид. Меня не покидало чувство, что кто-то был сильно заинтересован в провале операции.
Я получил звонок «бойца» и передал его сообщение, так как я был только реле-станцией, ретранслятором, я должен был передавать его чисто в таком виде, в каком оно пришло, и не мог ничего ни убавить, ни прибавить, хотя я был почти уверен в том, что сообщение ошибочно. Я никогда так и не узнал, было ли сообщение передано на корабль ВМС или нет. Возможно, что было, но этот факт был настолько тщательно скрыт до завершения операции, чтобы в случае неудачи ее можно было списать на козла отпущения, в роли которого должен был выступить именно я. И, конечно же, самолет был перехвачен и принужден к посадке, и важных птиц на его борту не было.
Я покинул Кипр на яхте, которая должна была доставить меня на борт катера «Дабур». Но кто-то хотел, чтобы я еще не прибыл в Израиль в это время. «Дабур» получил приказ, проторчать в море еще несколько дней. Командование ВМС приказало капитану катера сымитировать поломку двигателя. Я знал, что кое-кто таким образом выигрывает время, чтобы сделать из меня козла отпущения за эту проваленную операцию.
Мне не было понятно, как можно это сделать, если, конечно, агент-»боец» не будет перевирать историю. В таком случае я буду тем, кто неправильно понял сообщение агента. Я не сомневался в том, что все записи, свидетельствующие о моих попытках предупредить командный центр, были стерты и уничтожены, и это предположение оказалось верным. Когда мы, наконец, прибыли в порт Ашдод, приветствовать меня прибыл Орен Рифф, тогдашний начальник штаба бюро Моссад. Мне пришлось на себя ответственность за неудачу. Я должен был знать, что это делается ради блага бюро [6]. У меня не было другого выбора, и я согласился.
Глава 2
Февраль 1986 года. Израиль
В середине февраля «Кипрское фиаско», как его назвали, уже отошло в прошлое. Я же оставался под постоянным наблюдением. Жизнь стала для меня очень тяжелой, пока надо мной нависала эта тень.
Я все еще был работником на испытательном сроке, который в Моссад длится 4 года, кроме того, я был под специальным надзором. Почти все мои коллеги не хотели сотрудничать со мной из-за этого особого наблюдения. – Не всегда можно быть совершенным, – говорил мне Арик, один из моих коллег. – Когда-то ты совершаешь ошибку, и тогда все наваливаются на тебя. Почему бы тебе просто не сдаться и не оставить службу? Я знал, что он прав, но у меня не было желания капитулировать. Для меня служба в Моссад была наивысшим, чего может достичь человек. У нас шутили, что Мессия, если его пришествие состоится, точно будет человеком Моссад.
Я работал вполсилы, контролировал в два раза тщательнее любой свой шаг, чтобы удостовериться, что все происходит абсолютно безукоризненно. Я не хотел доставлять удовольствие своим руководителям поймать меня на чем-либо.
Я знал, что они из-за моих политических убеждений были бы рады от меня избавиться. Я был центристом, но по меркам Моссад я был левым, возможно даже слишком левым.
Постоянное напряжение стоило мне дорого. Моя семейная жизнь никак не улучшалась. Под подобным давлением, в первую очередь, всегда страдает семья. По правилам Моссад все агенты должны вступить в брак до их отъезда на службу за границей, но только у немногих семейная жизнь была счастливой, даже в случае вторых браков. Я начал поздно приходить домой, потому что старался проводить свое немногое свободное время в кабачке с друзьями. Это была постоянная болтовня. Если кто-то вставал и уходил первым, ему перемывали косточки и едко над ним насмехались. Потому самым лучшим было сидеть «до упора».
Я знал, что виновен в том, что пренебрегаю своей женой Беллой и детьми. Но я тешил себя тем, что это была, на мой взгляд, только временная ситуация, и что я все исправлю, как только меня по-настоящему включат в систему как полноправного сотрудника.
Работа в Моссад всегда была своего рода извинением за постоянно поздний приход домой. Вместо того чтобы обратиться к жене, которая была моим лучшим другом, я удалялся от нее. И она не хотела видеть никого из бюро: она их всех видела насквозь. Так как я ничего не мог изменить в сложившихся обстоятельствах, то я успокаивал себя мыслью, что Белла просто ошибается. В конце концов, я ведь принадлежал к Моссад, к элите, к немногим избранным. Но дома я больше не был человеком Моссад, и это было в порядке вещей.
Я все еще был работником на испытательном сроке, который в Моссад длится 4 года, кроме того, я был под специальным надзором. Почти все мои коллеги не хотели сотрудничать со мной из-за этого особого наблюдения. – Не всегда можно быть совершенным, – говорил мне Арик, один из моих коллег. – Когда-то ты совершаешь ошибку, и тогда все наваливаются на тебя. Почему бы тебе просто не сдаться и не оставить службу? Я знал, что он прав, но у меня не было желания капитулировать. Для меня служба в Моссад была наивысшим, чего может достичь человек. У нас шутили, что Мессия, если его пришествие состоится, точно будет человеком Моссад.
Я работал вполсилы, контролировал в два раза тщательнее любой свой шаг, чтобы удостовериться, что все происходит абсолютно безукоризненно. Я не хотел доставлять удовольствие своим руководителям поймать меня на чем-либо.
Я знал, что они из-за моих политических убеждений были бы рады от меня избавиться. Я был центристом, но по меркам Моссад я был левым, возможно даже слишком левым.
Постоянное напряжение стоило мне дорого. Моя семейная жизнь никак не улучшалась. Под подобным давлением, в первую очередь, всегда страдает семья. По правилам Моссад все агенты должны вступить в брак до их отъезда на службу за границей, но только у немногих семейная жизнь была счастливой, даже в случае вторых браков. Я начал поздно приходить домой, потому что старался проводить свое немногое свободное время в кабачке с друзьями. Это была постоянная болтовня. Если кто-то вставал и уходил первым, ему перемывали косточки и едко над ним насмехались. Потому самым лучшим было сидеть «до упора».
Я знал, что виновен в том, что пренебрегаю своей женой Беллой и детьми. Но я тешил себя тем, что это была, на мой взгляд, только временная ситуация, и что я все исправлю, как только меня по-настоящему включат в систему как полноправного сотрудника.
Работа в Моссад всегда была своего рода извинением за постоянно поздний приход домой. Вместо того чтобы обратиться к жене, которая была моим лучшим другом, я удалялся от нее. И она не хотела видеть никого из бюро: она их всех видела насквозь. Так как я ничего не мог изменить в сложившихся обстоятельствах, то я успокаивал себя мыслью, что Белла просто ошибается. В конце концов, я ведь принадлежал к Моссад, к элите, к немногим избранным. Но дома я больше не был человеком Моссад, и это было в порядке вещей.
Среда, 12 февраля 1986 года
Мы проводили маленькую операцию в единственной стране мира, где Моссад не имел права работать – в самом Израиле. Хотя не существует правил, регламентирующих деятельность Моссад, это является неписаным законом, соблюдение которого болезненно строго контролирует «Шабак».
[7]В случае неудачи операция должна была показаться простыми учениями.
Эта особая операция должна была пойти на пользу двум фирмам, занимающимися оптической электроникой: «Эль Оп» и «Реховор Инструментс». Эти фирмы работали над созданием специального аппарата, который мог бы посылать и передавать цифровые фотографии (DPI), и соответственного оборудования для т.н. «Мазлатс», беспилотного летательного аппарата с дистанционным управлением. Это был совместный проект Израильской авиастроительной компании IAI (Israeli Aeronautical Industries), филиала Корпорации военной промышленности Израиля Israeli Military Industries (IMI), и американской фирмы AAI из Балтимора, штат Мэриленд, которая находилась в собственности United Industrial Corporation. Создание DPI оказалось очень дорогим и технически проблематичным. IAI, которая обладала огромным финансовым и военно-техническим потенциалом, входила в список фирм, которых поддерживал Моссад. Моссад задумал специальный план, чтобы вытянуть из болота эту застрявшую телегу.
IMI было сказано, что она должна заключить соглашение о разработке с американской корпорацией Recon Optical Industries. «Рикон», ведущая американская фирма в сфере создания той технологии, которая была нужна нашим фирмам, также участвовала в тайном американском проекте, который должен был значительно улучшить возможности тактической и стратегической разведки американских вооруженных сил.
На основе совершенно другого и не связанного с вышеупомянутым проекта, который, к тому же, финансировался американцами в рамках их военной помощи Израилю, военно-воздушные силы Израиля заключили соглашение с «Рикон». План Моссад состоял в том, чтобы израильские офицеры ВВС сотрудничали с американцами. Их задачей был бы технический надзор и контроль качества. Но на самом деле они должны были красть технологию, чтобы Израиль смог сэкономить расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы и составить конкуренцию на рынке обворованным им же американским компаниям.
Еще до начала нашей операции несколько групп агентов Моссад пробрались на военно-воздушную базу Рамат-Ган близ Тель-Авива и тайно перетащили в картотеку резерва ВВС папки с личными делами сотрудников фирмы «Эль Оп». Это позволило бы инженерам «Эль Оп», замаскированным под израильских офицеров ВВС, посещать США и стажироваться там, на фирме «Рикон».
Нашей целью сейчас было проделать то же для фирмы «Тадиран».
Арик и Амир вынырнули к моменту смены караула на главном въезде на базу уже в форме охранников и с соответствующими документами. Настоящий караул был задержан нашей другой группой, которая действовала под видом военной полиции.
Фельдфебель – начальник караула – получил по телефону из управления кадров указание, что ему придаются два новых охранника – Арик и Амир. На самом деле это звонил я из телефонной будки, но фельдфебель принял это за чистую монету. Все, что ему было нужно, это два человека на воротах.
Мы приближались к главному зданию, когда Йоси сказал мне: – Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился.
– Сейчас? Йоси и я были в военной форме с нашивками старшего ефрейтора.
Я припоминаю, что он кивнул и улыбнулся. Для него это не было проблемой.
– Понимаешь, Йоси, – прошептал я, когда мы поднимались на небольшой холмик перед зданием управления, – мы сейчас в самом разгаре «упражнения» и нам действительно нужно кое-что сделать. Не можем ли мы это сделать в другой раз? Мы ведь можем каждый день проходить на базу. Нам только нужно показать наши пропуска.
– Да, – и он скорчил на своем детском личике хитрую гримасу. – Я знаю это, но мы именно сейчас здесь. Я все устроил так, чтобы у нас хватило на это времени. Он замолчал, когда к нам приблизились два офицера. Мы небрежно поприветствовали их, но они даже не удосужились ответить на наше приветствие. Когда они удалились, Йоси продолжил: – Если все пойдет по плану, у нас будет 10 минут времени, пока нам не нужно будет возвращаться.
– А что сможем мы сделать за десять минут?
– Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился.
– А если я этого не хочу?
– Я не могу тебя принуждать ни к чему. Но я скажу, что я уже не могу выносить твою траурную рожу и твои шарканья взад-вперед. И я тебе хочу хоть ненамного вернуть к жизни.
– Я ценю это, спасибо, но...
– Я говорю о женщине, которая обязательно хочет...
– Я же не буду из-за этого вламываться ночью на военную базу.
Йоси замолчал. Мы достигли здания, которое было нашей целью, остаток из времен британского правления, светло-желтый прямоугольный дом с тремя рядами маленьких окон. На ветру шуршала листва эвкалиптов на площадке перед зданием. Под лучами заливающего света фонарей с улицы и с высокого ограждения деревья отбрасывали причудливые тени на чисто отштукатуренные стены и создавали беспокойные подвижные картины, которые полностью соответствовали моему душевному состоянию.
Йоси стал серьезным. Теперь было время работы и, к моему облегчению, он полностью сконцентрировался на ней.
– У тебя все с собой? – спросил он.
Я полез рукой под рубашку и нащупал там большой пластиковый конверт.
– Да.
– Тогда вперед.
Мы вбежали на узкую лестничную клетку. Мы должны были быть осторожны: на каждом втором этаже нас могли увидеть снизу. Дом сам не был особо охраняемой зоной, но если охрана увидит нас на лестнице или внутри, могут возникнуть проблемы. Обход совершали три патруля.
После проникновения вовнутрь, мы заторопились. Сначала мы проверили, что поблизости нет ни одной обнимающейся парочки – любимое занятие израильских солдат, которые должны оставаться на базе, и не выполняют при этом каких-то служебных поручений. Комната была полна шкафов с картотеками, а на противоположном конце стоял огромный серый сейф. Йоси подошел к письменному столу у двери и открыл ящик. – Иди к сейфу. Сейчас я тебе прочитаю комбинацию.
Я подошел к сейфу и поставил диск на «ноль». – Откуда ты здесь возьмешь номер?
– В этом-то и состоит разница между агентом и взломщиком. Я установил контакт с девчонкой, которая здесь работает, и провел с ней некоторое время.
– Правда?
– Не смейся. Это жертва с моей стороны, – сказал Йоси.
– Жертва?
– Ты должен ее увидеть. Поверь мне, это была жертва. Он хихикнул.
– Ты же не должен был затягивать ее в постель.
– Там и не было постели. Впрочем, я не могу иначе, но для меня всегда считается: женщина это женщина это женщина.
– Чего же ты теперь причитаешь?
Он пожал плечами и заглянул в ящик стола. – Семнадцать направо, четыре налево. И так продолжалось, пока замок не открылся. Я повернул хромированное колесико и открыл дверь сейфа. Внутри штабелями лежали папки с личными делами. Мы поменяли их менее чем за пять минут и были готовы к отходу.
Внезапно послышался шум у внешней двери. Мы оба замерли. Мы не знали, делает ли патруль обход и внутри здания или только смотрит, чтобы входная дверь была закрыта.
– Ты закрыл входную дверь? – прошептал я.
– Да, я запер ее!
Мы тихо подошли к окну и выглянули наружу. Было достаточно высоко. После того, как они проконтролировали дверь, охранники ушли дальше. Это были солдаты-женщины. Мы вздохнули с облегчением, увидев, как они удалились от здания.
Все прошло хорошо. Теперь мне только хотелось смыться отсюда как можно скорее. Я закурил сигарету мы пошли к воротам.
Йоси посмотрел на часы. – У нас еще есть двадцать минут, намного больше, чем запланировано.
– О чем ты говоришь? Мы справились с делом. Чего мы ждем?
– Дов говорил, что мы не должны уходить раньше десяти.
–Ты хочешь сказать, что они на нас еще что-то навесили? Чтобы получить полную отдачу от нашей работы учебный персонал Моссад частенько при проведении, в общем, простых операций подбрасывал нам дополнительные вводные. Они хотели проверить нас и удостовериться, знаем ли мы, что за нами наблюдают. Подобные тренировки делаются и в Европе, когда агенты проводят рутинные операции. Знание того, что агентов могут контролировать проверяющие, должно заставить их стараться всегда.
– Все равно, – сказал Йоси. – Мы не можем выходить раньше десяти часов и то только по одиночке. Если все чисто, мы встретимся где-нибудь. Если нет, то делай то, что ты должен делать. Я пойду последним, как настоящий капитан. Так ты идешь со мной? Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился.
– Забудь об этом, Йоси. Я не в настроении.
– Тогда сделай это ради меня. Хаим и я не можем все делать одни, нам нужен третий. Мы уже трахали ее в прошлом месяце. А Хаим знал ее еще раньше, в Хайфе.
– Почему ты не позвонишь Джерри? – скривился я.
– У нас там есть женщина и нам нужен еще один мужчина. Ну, пойдем же.
Он был решительно настроен вытащить меня из моей депрессии, а секс казался им лучшим методом для этого. Мы подошли к серому блочному дому, который находился между воротами и главным зданием. Начинался дождь. Я стал под козырьком за спиной у Йоси, когда он постучал в дверь.
Йоси прошептал: «У меня сейчас нет времени рассказывать тебе всю историю. Представь себе, что мы из „Шабак“. Но будет самым лучшим, если ты вообще будешь молчать. И мы, конечно, не женаты, никто из нас. И не называйся ей, я имею в виду фамилию». Он постучал еще раз.
Нежный женский голос ответил: – Кто там?
– Йоси.
– Заходи.
Он медленно открыл дверь и втащил меня за собой.
– Дина, как твои дела? Он подошел к стройной, удивительно красивой блондинке, которая сидела за большим металлическим столом. На ней был большой для нее зеленый армейский свитер, на рукавах которого небрежно были пришиты сержантские нашивки, узкие отбеленные джинсы обтягивали ее ноги, высовывающиеся из-под стола и почти касавшиеся маленькой горящей печки.
Йоси нагнулся и поцеловал ее в щечку. Потом он стал за ней, положа руки ей на плечи, и сказал: «Милая, это мой друг Дан».
Я улыбнулся ей, она ответила мне улыбкой. Я был растерян, не находил себе места, но на меня гипнотически воздействовали ее голубые глаза. По комнате скакали красноватые отблески огня в печке, и я начал чувствовать тепло.
– Что вы здесь делаете? – спросила она Йоси.
– Инспекцию. Мы проверяем, надежно ли охраняется это место.
– Ну и как, надежно?
Йоси подумал минутку и подошел к ней поближе. – Не волнуйся, ты в безопасности, пока мы здесь.
Она взглянула на меня и улыбнулась. Йоси склонился к ней и поцеловал ее в губы. Поцелуй длился бесконечно. Когда я повернулся и хотел уже уходить, я увидел, как она медленно подняла руки и держала его голову. Его рука скользнула в вырез свитера и стала щупать ее грудь. Я подождал снаружи пару секунд, пока не услышал, как он сказал: «Послушай, милая, один из нас придет сегодня к тебе, где-то в полночь».
– О'кей. Если меня здесь не будет, тогда ты знаешь, где лежит ключ, не так ли?
Йоси вышел и ухмыльнулся, закрывая за собой дверь.
– Ну, дружище, если все пойдет хорошо, то мы увидим Дину в полночь.
Эта особая операция должна была пойти на пользу двум фирмам, занимающимися оптической электроникой: «Эль Оп» и «Реховор Инструментс». Эти фирмы работали над созданием специального аппарата, который мог бы посылать и передавать цифровые фотографии (DPI), и соответственного оборудования для т.н. «Мазлатс», беспилотного летательного аппарата с дистанционным управлением. Это был совместный проект Израильской авиастроительной компании IAI (Israeli Aeronautical Industries), филиала Корпорации военной промышленности Израиля Israeli Military Industries (IMI), и американской фирмы AAI из Балтимора, штат Мэриленд, которая находилась в собственности United Industrial Corporation. Создание DPI оказалось очень дорогим и технически проблематичным. IAI, которая обладала огромным финансовым и военно-техническим потенциалом, входила в список фирм, которых поддерживал Моссад. Моссад задумал специальный план, чтобы вытянуть из болота эту застрявшую телегу.
IMI было сказано, что она должна заключить соглашение о разработке с американской корпорацией Recon Optical Industries. «Рикон», ведущая американская фирма в сфере создания той технологии, которая была нужна нашим фирмам, также участвовала в тайном американском проекте, который должен был значительно улучшить возможности тактической и стратегической разведки американских вооруженных сил.
На основе совершенно другого и не связанного с вышеупомянутым проекта, который, к тому же, финансировался американцами в рамках их военной помощи Израилю, военно-воздушные силы Израиля заключили соглашение с «Рикон». План Моссад состоял в том, чтобы израильские офицеры ВВС сотрудничали с американцами. Их задачей был бы технический надзор и контроль качества. Но на самом деле они должны были красть технологию, чтобы Израиль смог сэкономить расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы и составить конкуренцию на рынке обворованным им же американским компаниям.
Еще до начала нашей операции несколько групп агентов Моссад пробрались на военно-воздушную базу Рамат-Ган близ Тель-Авива и тайно перетащили в картотеку резерва ВВС папки с личными делами сотрудников фирмы «Эль Оп». Это позволило бы инженерам «Эль Оп», замаскированным под израильских офицеров ВВС, посещать США и стажироваться там, на фирме «Рикон».
Нашей целью сейчас было проделать то же для фирмы «Тадиран».
Арик и Амир вынырнули к моменту смены караула на главном въезде на базу уже в форме охранников и с соответствующими документами. Настоящий караул был задержан нашей другой группой, которая действовала под видом военной полиции.
Фельдфебель – начальник караула – получил по телефону из управления кадров указание, что ему придаются два новых охранника – Арик и Амир. На самом деле это звонил я из телефонной будки, но фельдфебель принял это за чистую монету. Все, что ему было нужно, это два человека на воротах.
Мы приближались к главному зданию, когда Йоси сказал мне: – Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился.
– Сейчас? Йоси и я были в военной форме с нашивками старшего ефрейтора.
Я припоминаю, что он кивнул и улыбнулся. Для него это не было проблемой.
– Понимаешь, Йоси, – прошептал я, когда мы поднимались на небольшой холмик перед зданием управления, – мы сейчас в самом разгаре «упражнения» и нам действительно нужно кое-что сделать. Не можем ли мы это сделать в другой раз? Мы ведь можем каждый день проходить на базу. Нам только нужно показать наши пропуска.
– Да, – и он скорчил на своем детском личике хитрую гримасу. – Я знаю это, но мы именно сейчас здесь. Я все устроил так, чтобы у нас хватило на это времени. Он замолчал, когда к нам приблизились два офицера. Мы небрежно поприветствовали их, но они даже не удосужились ответить на наше приветствие. Когда они удалились, Йоси продолжил: – Если все пойдет по плану, у нас будет 10 минут времени, пока нам не нужно будет возвращаться.
– А что сможем мы сделать за десять минут?
– Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился.
– А если я этого не хочу?
– Я не могу тебя принуждать ни к чему. Но я скажу, что я уже не могу выносить твою траурную рожу и твои шарканья взад-вперед. И я тебе хочу хоть ненамного вернуть к жизни.
– Я ценю это, спасибо, но...
– Я говорю о женщине, которая обязательно хочет...
– Я же не буду из-за этого вламываться ночью на военную базу.
Йоси замолчал. Мы достигли здания, которое было нашей целью, остаток из времен британского правления, светло-желтый прямоугольный дом с тремя рядами маленьких окон. На ветру шуршала листва эвкалиптов на площадке перед зданием. Под лучами заливающего света фонарей с улицы и с высокого ограждения деревья отбрасывали причудливые тени на чисто отштукатуренные стены и создавали беспокойные подвижные картины, которые полностью соответствовали моему душевному состоянию.
Йоси стал серьезным. Теперь было время работы и, к моему облегчению, он полностью сконцентрировался на ней.
– У тебя все с собой? – спросил он.
Я полез рукой под рубашку и нащупал там большой пластиковый конверт.
– Да.
– Тогда вперед.
Мы вбежали на узкую лестничную клетку. Мы должны были быть осторожны: на каждом втором этаже нас могли увидеть снизу. Дом сам не был особо охраняемой зоной, но если охрана увидит нас на лестнице или внутри, могут возникнуть проблемы. Обход совершали три патруля.
После проникновения вовнутрь, мы заторопились. Сначала мы проверили, что поблизости нет ни одной обнимающейся парочки – любимое занятие израильских солдат, которые должны оставаться на базе, и не выполняют при этом каких-то служебных поручений. Комната была полна шкафов с картотеками, а на противоположном конце стоял огромный серый сейф. Йоси подошел к письменному столу у двери и открыл ящик. – Иди к сейфу. Сейчас я тебе прочитаю комбинацию.
Я подошел к сейфу и поставил диск на «ноль». – Откуда ты здесь возьмешь номер?
– В этом-то и состоит разница между агентом и взломщиком. Я установил контакт с девчонкой, которая здесь работает, и провел с ней некоторое время.
– Правда?
– Не смейся. Это жертва с моей стороны, – сказал Йоси.
– Жертва?
– Ты должен ее увидеть. Поверь мне, это была жертва. Он хихикнул.
– Ты же не должен был затягивать ее в постель.
– Там и не было постели. Впрочем, я не могу иначе, но для меня всегда считается: женщина это женщина это женщина.
– Чего же ты теперь причитаешь?
Он пожал плечами и заглянул в ящик стола. – Семнадцать направо, четыре налево. И так продолжалось, пока замок не открылся. Я повернул хромированное колесико и открыл дверь сейфа. Внутри штабелями лежали папки с личными делами. Мы поменяли их менее чем за пять минут и были готовы к отходу.
Внезапно послышался шум у внешней двери. Мы оба замерли. Мы не знали, делает ли патруль обход и внутри здания или только смотрит, чтобы входная дверь была закрыта.
– Ты закрыл входную дверь? – прошептал я.
– Да, я запер ее!
Мы тихо подошли к окну и выглянули наружу. Было достаточно высоко. После того, как они проконтролировали дверь, охранники ушли дальше. Это были солдаты-женщины. Мы вздохнули с облегчением, увидев, как они удалились от здания.
Все прошло хорошо. Теперь мне только хотелось смыться отсюда как можно скорее. Я закурил сигарету мы пошли к воротам.
Йоси посмотрел на часы. – У нас еще есть двадцать минут, намного больше, чем запланировано.
– О чем ты говоришь? Мы справились с делом. Чего мы ждем?
– Дов говорил, что мы не должны уходить раньше десяти.
–Ты хочешь сказать, что они на нас еще что-то навесили? Чтобы получить полную отдачу от нашей работы учебный персонал Моссад частенько при проведении, в общем, простых операций подбрасывал нам дополнительные вводные. Они хотели проверить нас и удостовериться, знаем ли мы, что за нами наблюдают. Подобные тренировки делаются и в Европе, когда агенты проводят рутинные операции. Знание того, что агентов могут контролировать проверяющие, должно заставить их стараться всегда.
– Все равно, – сказал Йоси. – Мы не можем выходить раньше десяти часов и то только по одиночке. Если все чисто, мы встретимся где-нибудь. Если нет, то делай то, что ты должен делать. Я пойду последним, как настоящий капитан. Так ты идешь со мной? Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился.
– Забудь об этом, Йоси. Я не в настроении.
– Тогда сделай это ради меня. Хаим и я не можем все делать одни, нам нужен третий. Мы уже трахали ее в прошлом месяце. А Хаим знал ее еще раньше, в Хайфе.
– Почему ты не позвонишь Джерри? – скривился я.
– У нас там есть женщина и нам нужен еще один мужчина. Ну, пойдем же.
Он был решительно настроен вытащить меня из моей депрессии, а секс казался им лучшим методом для этого. Мы подошли к серому блочному дому, который находился между воротами и главным зданием. Начинался дождь. Я стал под козырьком за спиной у Йоси, когда он постучал в дверь.
Йоси прошептал: «У меня сейчас нет времени рассказывать тебе всю историю. Представь себе, что мы из „Шабак“. Но будет самым лучшим, если ты вообще будешь молчать. И мы, конечно, не женаты, никто из нас. И не называйся ей, я имею в виду фамилию». Он постучал еще раз.
Нежный женский голос ответил: – Кто там?
– Йоси.
– Заходи.
Он медленно открыл дверь и втащил меня за собой.
– Дина, как твои дела? Он подошел к стройной, удивительно красивой блондинке, которая сидела за большим металлическим столом. На ней был большой для нее зеленый армейский свитер, на рукавах которого небрежно были пришиты сержантские нашивки, узкие отбеленные джинсы обтягивали ее ноги, высовывающиеся из-под стола и почти касавшиеся маленькой горящей печки.
Йоси нагнулся и поцеловал ее в щечку. Потом он стал за ней, положа руки ей на плечи, и сказал: «Милая, это мой друг Дан».
Я улыбнулся ей, она ответила мне улыбкой. Я был растерян, не находил себе места, но на меня гипнотически воздействовали ее голубые глаза. По комнате скакали красноватые отблески огня в печке, и я начал чувствовать тепло.
– Что вы здесь делаете? – спросила она Йоси.
– Инспекцию. Мы проверяем, надежно ли охраняется это место.
– Ну и как, надежно?
Йоси подумал минутку и подошел к ней поближе. – Не волнуйся, ты в безопасности, пока мы здесь.
Она взглянула на меня и улыбнулась. Йоси склонился к ней и поцеловал ее в губы. Поцелуй длился бесконечно. Когда я повернулся и хотел уже уходить, я увидел, как она медленно подняла руки и держала его голову. Его рука скользнула в вырез свитера и стала щупать ее грудь. Я подождал снаружи пару секунд, пока не услышал, как он сказал: «Послушай, милая, один из нас придет сегодня к тебе, где-то в полночь».
– О'кей. Если меня здесь не будет, тогда ты знаешь, где лежит ключ, не так ли?
Йоси вышел и ухмыльнулся, закрывая за собой дверь.
– Ну, дружище, если все пойдет хорошо, то мы увидим Дину в полночь.
Глава 3
Покидая базу, я думал о том, не наблюдают ли за мной. Это уже стало моей второй натурой. Когда я удостоверился, что «чист», то позвонил Дову. Телефон позвонил дважды. – Да? – прохрипел Дов.
– Это Кид.
– В чем дело?
– Я только хотел тебе сказать, что я «чист».
– Точно?
– Абсолютно уверен.
– Где ты?
– На перекрестке Элит. Есть еще какие-то дела? Я хочу как можно быстрее вылезти из этой вонючей униформы.
– Ты на какой стороне перекрестка?
– Возле алмазной биржи.
– О'кей, подожди минутку. Пауза в две минуты. Когда он вернулся, он сказал только: «Спокойной ночи. До завтра». Его голос звучал немного цинично, что было обычным для него. Этому он научился у Мусы, своего шефа, и развил дальше это качество.
Я еще не повесил трубку, как возле телефонной будки, визжа тормозами, остановился полицейский автомобиль. Я видел, как полицейский в форме выпрыгнул из машины и направился ко мне. Я медленно повесил трубку и повернулся к нему. Я знал эту рутинную процедуру – типичная учебная тренировка, чтобы мы познали на своей шкуре все то насилие, которое может быть использованы против нас при задержании за границей. Я ухмыльнулся; это не было хорошей идеей, но мне было все равно. Я знал, что смогу это перенести.
– Эй, ты! – заорал полицейский.
Мне эта ситуация показалась смешной. Я еще припоминал, как меня в начале волновали и пугали подобные встречи. – Что? Мне пришлось хихикнуть. – Ты ко мне обращаешься?
– А что тут смешного?
– Ты ко мне обращаешься?
– Ты думаешь, что это смешно, не так ли? Я тебе сейчас покажу, насколько это смешно. Он дернул дверь и всунул свою бульдожью рожу в будку, так, что почти коснулся меня. Нас всегда учили на тренировках, как мы должны действовать в подобных ситуациях. Я всегда должен быть очень дружелюбным, готовым к сотрудничеству, приветливым, чтобы успокоить его и устранить проблему.
Но на это у меня сейчас не было настроения. – Ты ко мне обращаешься? Слова просто сами выскакивали из меня, а ухмылка становилась еще шире.
Он схватил меня за воротник рубашки и толкнул к стенке будки. Я ударился о железную полочку под телефоном и почувствовал резкие колющие боли в ногах. – У тебя документы с собой? Его лицо было перекошено от ярости из-за моей улыбки. Он повернулся к своему напарнику, который медленно выходил из машины. – Мы тут поймали неплохой улов. Нужно ли нам везти его в город, чтобы дать там ему настоящую взбучку?
Второй полицейский был настоящим великаном. – Ну, маленький солдатик, – сказал он, – я уже вижу, что ты с нами с удовольствием поиграешь.
– Ты ко мне обращаешься? Я больше не ухмылялся. Пока маленький полицейский держал меня, второй ударил меня своей гигантской, хоть и не сжатой в кулак рукой, по лбу, так, что я затылком врезался в стекло будки. Я услышал звон разбитого стекла. Я почти потерял сознание – то ли из-за рук на моем горле, то ли из-за парового катка, который меня только что переехал.
Внезапно полицейские схватили меня и вытянули из будки. Неожиданный глоток свежего воздуха вернул меня в сознание.
– Ты поедешь с нами, маленький солдатик, – сказал один из них, втискивая меня на заднее сиденье патрульного «Форда – Эскорта».
– Откуда ты взялся? Он зажал мою голову между моими коленями, выкрутил руки за спину и надел на них наручники.
– Ты ко мне обращаешься?
Короткий удар в спину заставил меня вскрикнуть. Когда я попытался поднять голову, он снова нагнул ее вниз, так что мои губы уперлись в колени. Я остался внизу. Что бы ни случилось, они не должны оставлять никаких следов на моем лице. Мое лицо было важнейшим инструментом моей странной профессии. Я не смог бы выполнять свою работу с избитым до синяков лицом. Я знал, что по их инструкциям они не должны ранить меня и оставлять на мне видимых следов побоев, но легавые часто срывались с поводка.
Я хотел сказать им: «Я знаю ваш трюк и давайте закончим», но единственными словами, которые я произносил, были: «Ты ко мне обращаешься?»
Я больше не мог сконцентрироваться. Кроме того, этот ублюдок постоянно то подымал меня за голову, то бил по ребрам. Острая боль время от времени вырывала меня из моей апатии и заставляла вернуться к реальности. Я знал, что стоит мне захотеть, и я закончу эту игру, но что-то мешало мне поступить так.
Пытка длилась почти целый час, пока мы не подъехали к тому же месту, где они меня взяли. Машина остановилась, водитель повернулся, схватил меня за волосы и повернул мое лицо вверх. Я мог видеть все только расплывчато, а в моей голове колотили молотки.
Горилла сильно вспотел.
– Что ты тут делаешь, маленький ублюдок? – прошипел он мне прямо в лицо и еще сильнее схватил за волосы.
– Ты ко мне обращаешься? – пробормотал я. Я чувствовал, что они сбиты с толку. Это не походило на обычный для них процесс. Они не были уверены в том, что я или они не делают что-то неправильно. Горилла уставился в окно и был, очевидно, озабочен, не зашел ли он слишком далеко.
– Да, засранец, я к тебе обращаюсь, – сказал он, наконец. Я еще сам не осознавал, как нужна мне была эта маленькая победа.
– Почему же ты это мне сразу не сказал? – я слабо улыбнулся.
Он облегченно улыбнулся мне в ответ и отпустил мои волосы. Его друг снял с меня наручники и осторожно помог мне выйти. Перед тем, как закрыть дверь, он взглянул на меня – Ты в порядке? Ты не сердишься на нас?
– Я не сержусь. Я пожал плечами и поплелся назад в телефонную будку. Выбитое стекло глядело на меня. Мне казалось, что прошло очень много времени, я почти забыл, с чего это все началось. Я набрал номер и на втором гудке трубку взял Дов.
– Это Кид, – сказал я.
– В чем дело?
– Ты сукин сын. Я только что спустился с американских горок.
– Почему это длилось так долго?
– Я не знаю. Наверное, были проблемы со связью у владельца «Луна-парка».
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу этим сказать, что я сыт по горло, козел! Что же еще?
– У тебя все в порядке?
– Ну, а как же иначе? Это я переживу.
– О'кей, напиши все в отчете. Завтра мы увидимся. Он повесил трубку.
Я набрал еще раз, на этот раз номер приемной в Академии, где мы тренировались. Йоси и Хаим должны были быть там. Мы договорились, что мы ждем там, пока не придет последний из нас. На часах было 23.40, Йоси поднял трубку после пятого гудка. Он задыхался, как после долгого бега.
– Да?
– Йоси?
– Эй, Виктор, где ты, черт побери? Мы уже хотели бросить тебя.
– Кто это «мы»?
– Хаим и я, кто же еще?
– Почему ты кашляешь и задыхаешься, будто только что пробежал марафон?
– Мы играли в настольный теннис. Что ты собираешься делать?
– Ничего особенного. Мне нужно местечко, где я мог бы расслабиться и отдохнуть.
Он хихикнул. – Я думаю, что конфетная фабрика подойдет.
– Конфетная фабрика? Я после побоев был все еще не в состоянии быстро соображать.
– Дина, я говорю о Дине. Хаим и я дали ей кодовое имя «конфетная фабрика». Где ты сейчас?
– Я на перекрестке Элит в Рамат-Гане.
– Мы заберем тебя через 10 минут у маленького универмага «Лондон».
– Пока. Я повесил трубку и поймал такси. Через пару минут я уже стоял на углу и смотрел в северном направлении вдоль улицы Евен-Гвироль. Джип остановился прямо передо мной.
Хаим сидел сзади. Он высунул свою лысую голову из окна. – Ну, запрыгивай. У нас не вся ночь в распоряжении. У нас еще есть работа.
– Работа?
– Да, одно адвокатское бюро. Мы должны пробраться в бюро и сфотографировать парочку дел.
– С каких это пор?
– Со вчерашнего дня.
– Почему я ничего об этом не знаю?
– Ты не входишь в нашу команду. Мы это не выбирали, нам приказали.
Я почувствовал дрожь в спине. Йоси, Хаим и я были почти с самого начала в одной команде. Не было никакого смысла разрывать нас, мы взаимно дополняли друг друга. Я мог представить себе только, что кто-то заинтересован в моей изоляции. Я не был параноиком. Если бы это было законным шагом, то они сообщили бы мне об этом и дали бы мне объяснения. Но то, что все происходило за моей спиной, было наихудшим. Но в этом я не мог ничего изменить. Самым разумным было – просто принять это так, как есть.
– Разве мы тебе не сказали, что в полночь будем у нее? Я рванул за ними. Ожидаемая встреча возбуждала меня.
– Я тоже так думал, – сказал Йоси и повернулся к нам. – Мы быстро оставим Виктора у нее, а потом сделаем нашу работу. Затем мы вернемся и заберем тебя.
– Или присоединимся к тебе, – сказал Хаим.
– Это Кид.
– В чем дело?
– Я только хотел тебе сказать, что я «чист».
– Точно?
– Абсолютно уверен.
– Где ты?
– На перекрестке Элит. Есть еще какие-то дела? Я хочу как можно быстрее вылезти из этой вонючей униформы.
– Ты на какой стороне перекрестка?
– Возле алмазной биржи.
– О'кей, подожди минутку. Пауза в две минуты. Когда он вернулся, он сказал только: «Спокойной ночи. До завтра». Его голос звучал немного цинично, что было обычным для него. Этому он научился у Мусы, своего шефа, и развил дальше это качество.
Я еще не повесил трубку, как возле телефонной будки, визжа тормозами, остановился полицейский автомобиль. Я видел, как полицейский в форме выпрыгнул из машины и направился ко мне. Я медленно повесил трубку и повернулся к нему. Я знал эту рутинную процедуру – типичная учебная тренировка, чтобы мы познали на своей шкуре все то насилие, которое может быть использованы против нас при задержании за границей. Я ухмыльнулся; это не было хорошей идеей, но мне было все равно. Я знал, что смогу это перенести.
– Эй, ты! – заорал полицейский.
Мне эта ситуация показалась смешной. Я еще припоминал, как меня в начале волновали и пугали подобные встречи. – Что? Мне пришлось хихикнуть. – Ты ко мне обращаешься?
– А что тут смешного?
– Ты ко мне обращаешься?
– Ты думаешь, что это смешно, не так ли? Я тебе сейчас покажу, насколько это смешно. Он дернул дверь и всунул свою бульдожью рожу в будку, так, что почти коснулся меня. Нас всегда учили на тренировках, как мы должны действовать в подобных ситуациях. Я всегда должен быть очень дружелюбным, готовым к сотрудничеству, приветливым, чтобы успокоить его и устранить проблему.
Но на это у меня сейчас не было настроения. – Ты ко мне обращаешься? Слова просто сами выскакивали из меня, а ухмылка становилась еще шире.
Он схватил меня за воротник рубашки и толкнул к стенке будки. Я ударился о железную полочку под телефоном и почувствовал резкие колющие боли в ногах. – У тебя документы с собой? Его лицо было перекошено от ярости из-за моей улыбки. Он повернулся к своему напарнику, который медленно выходил из машины. – Мы тут поймали неплохой улов. Нужно ли нам везти его в город, чтобы дать там ему настоящую взбучку?
Второй полицейский был настоящим великаном. – Ну, маленький солдатик, – сказал он, – я уже вижу, что ты с нами с удовольствием поиграешь.
– Ты ко мне обращаешься? Я больше не ухмылялся. Пока маленький полицейский держал меня, второй ударил меня своей гигантской, хоть и не сжатой в кулак рукой, по лбу, так, что я затылком врезался в стекло будки. Я услышал звон разбитого стекла. Я почти потерял сознание – то ли из-за рук на моем горле, то ли из-за парового катка, который меня только что переехал.
Внезапно полицейские схватили меня и вытянули из будки. Неожиданный глоток свежего воздуха вернул меня в сознание.
– Ты поедешь с нами, маленький солдатик, – сказал один из них, втискивая меня на заднее сиденье патрульного «Форда – Эскорта».
– Откуда ты взялся? Он зажал мою голову между моими коленями, выкрутил руки за спину и надел на них наручники.
– Ты ко мне обращаешься?
Короткий удар в спину заставил меня вскрикнуть. Когда я попытался поднять голову, он снова нагнул ее вниз, так что мои губы уперлись в колени. Я остался внизу. Что бы ни случилось, они не должны оставлять никаких следов на моем лице. Мое лицо было важнейшим инструментом моей странной профессии. Я не смог бы выполнять свою работу с избитым до синяков лицом. Я знал, что по их инструкциям они не должны ранить меня и оставлять на мне видимых следов побоев, но легавые часто срывались с поводка.
Я хотел сказать им: «Я знаю ваш трюк и давайте закончим», но единственными словами, которые я произносил, были: «Ты ко мне обращаешься?»
Я больше не мог сконцентрироваться. Кроме того, этот ублюдок постоянно то подымал меня за голову, то бил по ребрам. Острая боль время от времени вырывала меня из моей апатии и заставляла вернуться к реальности. Я знал, что стоит мне захотеть, и я закончу эту игру, но что-то мешало мне поступить так.
Пытка длилась почти целый час, пока мы не подъехали к тому же месту, где они меня взяли. Машина остановилась, водитель повернулся, схватил меня за волосы и повернул мое лицо вверх. Я мог видеть все только расплывчато, а в моей голове колотили молотки.
Горилла сильно вспотел.
– Что ты тут делаешь, маленький ублюдок? – прошипел он мне прямо в лицо и еще сильнее схватил за волосы.
– Ты ко мне обращаешься? – пробормотал я. Я чувствовал, что они сбиты с толку. Это не походило на обычный для них процесс. Они не были уверены в том, что я или они не делают что-то неправильно. Горилла уставился в окно и был, очевидно, озабочен, не зашел ли он слишком далеко.
– Да, засранец, я к тебе обращаюсь, – сказал он, наконец. Я еще сам не осознавал, как нужна мне была эта маленькая победа.
– Почему же ты это мне сразу не сказал? – я слабо улыбнулся.
Он облегченно улыбнулся мне в ответ и отпустил мои волосы. Его друг снял с меня наручники и осторожно помог мне выйти. Перед тем, как закрыть дверь, он взглянул на меня – Ты в порядке? Ты не сердишься на нас?
– Я не сержусь. Я пожал плечами и поплелся назад в телефонную будку. Выбитое стекло глядело на меня. Мне казалось, что прошло очень много времени, я почти забыл, с чего это все началось. Я набрал номер и на втором гудке трубку взял Дов.
– Это Кид, – сказал я.
– В чем дело?
– Ты сукин сын. Я только что спустился с американских горок.
– Почему это длилось так долго?
– Я не знаю. Наверное, были проблемы со связью у владельца «Луна-парка».
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу этим сказать, что я сыт по горло, козел! Что же еще?
– У тебя все в порядке?
– Ну, а как же иначе? Это я переживу.
– О'кей, напиши все в отчете. Завтра мы увидимся. Он повесил трубку.
Я набрал еще раз, на этот раз номер приемной в Академии, где мы тренировались. Йоси и Хаим должны были быть там. Мы договорились, что мы ждем там, пока не придет последний из нас. На часах было 23.40, Йоси поднял трубку после пятого гудка. Он задыхался, как после долгого бега.
– Да?
– Йоси?
– Эй, Виктор, где ты, черт побери? Мы уже хотели бросить тебя.
– Кто это «мы»?
– Хаим и я, кто же еще?
– Почему ты кашляешь и задыхаешься, будто только что пробежал марафон?
– Мы играли в настольный теннис. Что ты собираешься делать?
– Ничего особенного. Мне нужно местечко, где я мог бы расслабиться и отдохнуть.
Он хихикнул. – Я думаю, что конфетная фабрика подойдет.
– Конфетная фабрика? Я после побоев был все еще не в состоянии быстро соображать.
– Дина, я говорю о Дине. Хаим и я дали ей кодовое имя «конфетная фабрика». Где ты сейчас?
– Я на перекрестке Элит в Рамат-Гане.
– Мы заберем тебя через 10 минут у маленького универмага «Лондон».
– Пока. Я повесил трубку и поймал такси. Через пару минут я уже стоял на углу и смотрел в северном направлении вдоль улицы Евен-Гвироль. Джип остановился прямо передо мной.
Хаим сидел сзади. Он высунул свою лысую голову из окна. – Ну, запрыгивай. У нас не вся ночь в распоряжении. У нас еще есть работа.
– Работа?
– Да, одно адвокатское бюро. Мы должны пробраться в бюро и сфотографировать парочку дел.
– С каких это пор?
– Со вчерашнего дня.
– Почему я ничего об этом не знаю?
– Ты не входишь в нашу команду. Мы это не выбирали, нам приказали.
Я почувствовал дрожь в спине. Йоси, Хаим и я были почти с самого начала в одной команде. Не было никакого смысла разрывать нас, мы взаимно дополняли друг друга. Я мог представить себе только, что кто-то заинтересован в моей изоляции. Я не был параноиком. Если бы это было законным шагом, то они сообщили бы мне об этом и дали бы мне объяснения. Но то, что все происходило за моей спиной, было наихудшим. Но в этом я не мог ничего изменить. Самым разумным было – просто принять это так, как есть.
– Разве мы тебе не сказали, что в полночь будем у нее? Я рванул за ними. Ожидаемая встреча возбуждала меня.
– Я тоже так думал, – сказал Йоси и повернулся к нам. – Мы быстро оставим Виктора у нее, а потом сделаем нашу работу. Затем мы вернемся и заберем тебя.
– Или присоединимся к тебе, – сказал Хаим.