Овидий. Наука любви (сборник)

Чтобы красивую взять, нужно искать и искать.
Знает хороший ловец, где сети раскинуть на ланей,
Знает, в какой из ложбин шумный скрывается вепрь;
Знает кусты птицелов, и знает привычный удильщик
Омуты, где под водой стаями рыбы скользят;
Так и ты, искатель любви, сначала дознайся,
Где у тебя на пути больше девичьих добыч.
Я не заставлю тебя широкий раскидывать парус,
Незачем плавать тебе в самую дальнюю даль,
Хоть и Персею пришлось жену добывать у индусов,
И от Лаконской земли в Трою Елена плыла.
Столько в столице девиц, и такие в столице девицы,
Что уж не целый ли мир в Риме сошелся одном?
Жатв на Гаргарской горе^[21], гроздей виноградных в Метимне,
Рыб в пучине морской, птиц под покровом листвы,
Звезд ночных несчислимей красавицы в нынешнем Риме —
Уж не Энея ли мать трон свой поставила здесь?
Если молоденьких ты и едва подрастающих любишь —
Вот у тебя на глазах девочка в первом цвету;
Если покрепче нужна – и покрепче есть сотни и сотни,
Все напоказ хороши, только умей выбирать;
Если же ближе тебе красота умелых и зрелых,
То и таких ты найдешь полную меру на вкус.
Ты лишь пройдись, не спеша, под Помпеевой свежею тенью^[22]
В дни, когда солнце стоит над Геркулесовым Львом,
Или же там, где щедротами мать померялась с сыном,
Мрамором из-за морей пышно украсив чертог.
Не обойди колоннад^[23], мановением Ливии вставших,
Где привлекают глаза краски старинных картин, —
Там пятьдесят Данаид готовят погибель на братьев,
И с обнаженным мечом грозный над ними отец.
Не пропусти священного дня сирийских евреев
Или Венериных слез в день, как погиб Адонис;
Не позабудь и мемфисской телицы в льняном одеянье —
Зевса познавши любовь, учит любви она дев.
Судная площадь – и та не запретное место Амуру:
В шуме толпы площадной часто вскипает любовь.
Там, где мраморный ряд колонн Венерина храма^[24],
А перед ним в небеса бьет водомет Аппиад,
Там не однажды любовь уязвляла блюстителей права,
И охранявший других сам охраниться не мог.
Там не однажды немел и самый искусный вития,
Не за других говоря, а за себя самого.
 
 
И, потешаясь, глядела Венера из ближнего храма,
Как защищавший других стал беззащитен пред ней.
Но полукруглый театр – еще того лучшее место:
Здесь для охоты твоей больше найдется добыч.
Здесь по себе ты отыщешь любовь и отыщешь забаву —
Чтобы развлечься на раз или увлечься всерьез.
 

Женщины Рима. Похищение сабинянок

 
Как муравьи вереницей спешат туда и обратно,
Зерна держа в челюстях, пищу привычную впрок,
Или как пчелы летят по своим облюбованным рощам
И по душистым лугам вскользь от цветка и к цветку,
Модные женщины так на модные зрелища рвутся:
Толпы красавиц текут, в лицах теряется глаз.
Все хотят посмотреть и хотят, чтоб на них посмотрели, —
Вот где находит конец женский и девичий стыд.
Ромул, это ведь ты был первым смутителем зрелищ,
Рати своей холостой милых сабинянок дав!
Не нависали тогда покрывала над мраморным склоном,
А на подмостки внизу рыжий не брызгал шафран, —
Сценою был безыскусный развал наломанных сучьев
И густолистых ветвей из палатинских дубрав,
А для народа кругом тянулись дерновые скамьи,
И заслоняла листва зной от косматых голов.
Каждый глазами себе выбирает желанную деву,
Каждый в сердце своем страстью безмолвной кипит.
Вот неумелый напев из этрусской дуды вылетает,
Вот пускается в пляс, трижды притопнув, плясун, —
И под ликующий плеск еще неискусных ладоней
Юношам царь подает знак к похищению жен.
Все срываются с мест, нетерпенье криками выдав,
Каждый добычу свою жадной хватает рукой.
Словно голубки от клюва орла летят врассыпную,
Словно овечка бежит, хищных завидя волков,
Так под напором мужчин задрожали сабинские девы:
Схлынул румянец с лица, трепет объемлет тела.
Страх одинаков во всех, но у каждой по-своему виден:
Эта волосы рвет, эта упала без сил,
Эта в слезах, но молчит, эта мать призывает, но тщетно,
Эта нема, эта в крик, та цепенеет, та в бег.
Вот их ведут чередой, добычу любовного ложа,
И от испуга в лице многие даже милей.
Если иная из них отбивалась от властного друга —
Он на руках ее нес, к жаркому сердцу прижав,
Он говорил: «Не порти очей проливными слезами!
Чем для отца твоя мать, будешь и ты для меня».
Ромул, ты для бойцов наилучшую добыл награду;
Дай такую и мне – тотчас пойду воевать!
 

Первое знакомство

 
Как же тут не сказать, что красоткам опасны театры
С тех знаменитых времен и до сегодняшних пор?
Небесполезны тебе и бега скакунов благородных —
В емком цирке Амур много находит удобств.
Здесь не придется тебе разговаривать знаками пальцев
И не придется ловить тайные взгляды в ответ.
Здесь ты хоть рядом садись, и никто тебе слова не скажет,
Здесь ты хоть боком прижмись – не удивится никто.
Как хорошо, что сиденья узки, что нельзя не тесниться,
Что дозволяет закон трогать красавиц, теснясь!
Здесь-то и надо искать зацепки для вкрадчивой речи,
И ничего, коли в ней пошлыми будут слова:
Чьи это кони, спроси у соседки с притворным вниманьем;
Ежели хлопнет коню, хлопай за нею и сам;
А как потянутся лики богов^[25] и меж ними Венера —
Хлопай и рук не щади, славя свою госпожу.
Если девице на грудь нечаянно сядет пылинка —
Эту пылинку с нее бережным пальцем стряхни.
Если пылинки и нет – все равно ты стряхни ее нежно,
Ведь для заботы такой всяческий повод хорош.
Если до самой земли у красотки скользнет покрывало —
Ты подхвати его край, чтоб не запачкала пыль:
Будешь вознагражден – увидишь милые ножки,
И ни за что упрекнуть дева не сможет тебя.
Кроме того, последи, чтоб никто из заднего ряда
В спину ее не толкал грубым коленом своим.
Мелочь милее всего! Как часто полезно подушку
Под локоток подложить для утомленной руки
Или же, веер раскрыв, на соседку повеять прохладой,
Или поставить к ногам вогнутый валик скамьи.
 

Зрелища. Благословение императора

 
Благоприятен и цирк началу любовных подходов —
Благоприятен и шум возле песчаных арен^[26].
Здесь над кровавым песком воюет и отрок Венеры —
Метко он ранит сердца тем, кто на раны глядит.
Заговорить, коснуться руки, попросить объявленье,
Спор предложить об заклад, кто из бойцов победит, —
Тут и почувствуешь ты, как трепещет стрела в твоем сердце,
Тут-то из зрителя сам станешь участником игр.
А вспоминать ли о том, как Цезарь явил нам морскую
Битву^[27] персидских судов и кекропийских судов,
Как от закатных морей до восточных морей собирались
Юноши с девами в Рим, разом вместивший весь мир?
Кто в подобной толпе не нашел бы предмета желаний?
Многих, многих, увы, пришлый измучил Амур.
Ныне же Цезарь^[28] ведет полки на окраины мира,
Ныне и дальний ему будет покорен Восток!
Жди расплаты, парфянин! Ликуйте, павшие с Крассом!
Снимется с римских орлов варварской власти позор.
Мститель грядет, с юных пор обещающий быть полководцем,
Мальчик правит войну – долг не мальчишеских лет.
Робкие души, божественных лет не считайте по пальцам —
В Цезарях доблесть цветет раньше расцветной поры.
Дар небесный в душе пробуждаться умеет до срока,
И не преграда ему – леность медлительных лет.
Новорожденный тиринфский герой, двух змей удушая,
И в колыбели своей сыном Юпитера был;
Вакх и поныне юнец – каким же юнцом он когда-то
Индию в страхе поверг под побеждающий тирс^[29]?
Годы и счастье отца в твоем начинании, отрок,
Годы и счастье отца будут в победе твоей.
Имя такое нося, ты не можешь начать по-иному:
Ныне ты юношам вождь, будешь и старцам вождем.
Братья есть у тебя – отомсти же за братние раны,
Есть отец у тебя – отчее право блюди.
Твой и отчизны отец тебе доверяет оружье —
Твой и отечества враг^[30] вырвал свой трон у отца:
Копья сыновней любви против стрел преступных нечестий
В бой Справедливость ведет, Верности знамя подняв.
Гибельно дело парфян – да будет им гибельна битва!
Пусть заревою страной вождь мой порадует Рим!
Марс-отец и Цезарь-отец, благодатствуйте сыну!
Оба вы боги для нас – сущий и будущий бог.
Я предрекаю, победа близка, и об этой победе
Петь мне обетную песнь в громкую славу твою!
Встав пред полками, полки ты моими приветишь словами —
Только бы эти слова были достойны тебя!
Груди римских мужей воспою и парфянские спины
И с обращенных коней стрелы, разящие вспять.
 
 
(Ты, побеждая, бежишь – что же делать, терпя пораженье?
Знак недобрый дает Марс для лукавых парфян!)
 

Триумф Императора

 
Стало быть, будет и день, когда в золотом одеянье
На белоснежных конях в лучший ты двинешься путь,
А пред тобой поведут вождей с цепями на шеях,
Чтобы привычный побег их, побежденных, не спас.
Будут на это смотреть молодые мужчины и жены,
Всем растопит сердца этот блаженнейший день.
Спросит иная из них, каких государей проводят,
Спросит, какие несут образы рек или гор, —
Тотчас на все отвечай, отвечай, не дождавшись вопроса;
Если не знаешь и сам, то говори все равно.
Вот, скажи, в камышовом венке Евфрат полноводный,
Вот, предположим, и Тигр в гриве лазурных волос;
Это армянская рать, это персы, потомки Данаи^[31],
Этот город стоял в ахеменидской^[32] земле,
Это вождь, а это другой, а зовут его так-то.
Можешь – так правду скажи, нет – сочини поскладней.
 

Любовь на пиру

 
Званый обед – тоже славная вещь для любовных подходов,
И не единым вином он привлекает мужчин.
Часто и здесь, за рога ухватив, охмеленного Вакха
Нежной своею рукой клонит багряный Амур.
Брызги вина увлажняют пернатые крылья Амура —
И остается летун, отяжелев, на пиру;
Влажными крыльями бьет, росу отрясая хмельную,
Но и от этой росы страждут людские сердца.
В винном пылу дозревает душа до любовного пыла,
Тяжкое бремя забот тает в обильном вине,
Смех родится в устах, убогий становится гордым,
Скорбь отлетает с души, сходят морщины со лба,
Хитрость бежит перед божьим лицом, раскрываются мысли,
Чистосердечье звучит, редкое в нынешний век.
Тут-то наши сердца и бывают добычей красавиц,
Ибо Венера в вине пламенем в пламени жжет.
Помни, однако, что здесь, в обманчивом свете лампады,
Ночью, с хмельной головой трудно ценить красоту.
Ведь не случайно Парис лишь днем и под солнечным небом
Молвил, богинь рассмотрев: «Лучшая – Матерь Любви!»
Ночь благосклонна, она прикрывает любые изъяны,
Ночью любую из дев можно красавицей счесть.
О драгоценных камнях, о крашенной пурпуром ткани
И о девичьей красе только при солнце суди.
 

Другие места для знакомств

 
Полно! как перечесть все места для любовной охоты?
Легче исчислить песок на побережье морском!
Что уж мне говорить о Байях^[33] и байских купаньях,
Где от горячих ключей серные дышат пары?
Многие, здесь побывав, уносят сердечные раны:
«Нет, – они говорят, – эта вода не целит!»
А невдали от римских холмов есть роща Дианы^[34],
Царство, где ставит царя меч в смертоносной руке:
Дева-богиня, сама ненавидя Амуровы стрелы,
Многих в добычу ему и отдала, и отдаст.
До сих пор лишь о том, где раскинуть любовные сети,
Талия правила речь в беге неровных колес^[35].
 

Покорение женщины. Мифологические примеры

 
Время теперь приступить к тому, что гораздо важнее, —
Как уловить для себя ту, что искал и нашел?
Все и повсюду мужи, обратите умы со вниманьем
И доброхотной толпой слушайте слово мое!
Будь уверен в одном: нет женщин, тебе недоступных!
Ты только сеть распахни – каждая будет твоей!
Смолкнут скорее весной соловьи, а летом цикады,
А меналийские псы зайцев пугаться начнут,
Нежели женщина станет противиться ласке мужчины, —
Как ни твердит «не хочу», скоро захочет, как все.
Тайная радость Венеры мила и юнцу, и девице,
Только скромнее – она, и откровеннее – он.
Если бы нам сговориться о том, чтобы женщин не трогать, —
Женщины сами, клянусь, трогать бы начали нас.
Телка быка на лугу сама выкликает мычаньем,
Ржаньем кобыла своим кличет к себе жеребца.
В нас, мужчинах, куда осторожней и сдержанней страсти:
Похоть, кипящая в нас, помнит узду и закон.
Ну, а что же сказать о Библиде, которая, брата
 
 
Грешной любовью любя, грех свой казнила петлей?
Мирра любила отца не так, как дочери любят,
И оттого-то теперь скрыта под толщей коры,
А из-под этой коры благовонно текущие слезы
Нам в аромате своем плачущей имя хранят.
Было и так: в тенистых лесах под Идою^[36] пасся
Бык в чистейшей шерсти, стада и честь, и краса.
Меченный темным пятном на лбу меж большими рогами,
Телом своим остальным был он белей молока.
В кносских стадах и в кидонских^[37] стадах томились коровы
В жажде принять на крестец тяжкую тушу его.
Бычьей подругою стать царица рвалась Пасифая —
Ревности гневной полна, телок гнала она прочь.
Не о безвестном твержу: будь Крит четырежды лживым^[38],
Остров ста городов не отречется, солгав.
Свежую рвет Пасифая^[39] листву, непривычной рукою
Сочную косит траву и преподносит быку.
Ходит за стадом она по пятам, позабыв о супруге,
Ибо теперь для нее бык драгоценней царя.
Ах, Пасифая, зачем надеваешь богатые платья?
Право, любовник такой этих не ценит богатств.
Надо ли в диких горах при скотине о зеркале думать,
Надо ли этак и так к пряди укладывать прядь?
Зеркало скажет одно: тебе далеко до телицы!
Были рога для тебя трижды желанной красой!
Если Минос тебе мил, зачем тебе нужен любовник?
 
 
Если Минос надоел – мужа от мужа ищи.
Нет – как вакханка под чарой кадмейского бога, царица
Мчится в чащи лесов, брачный покинув покой.
Сколько раз ревниво она смотрела на телку
И говорила: «Зачем милому нравишься ты?
Как перед ним на лугу ты резвишься на травке зеленой!
Будто уж так хороши эти прыжки и скачки?»
Так говорила она, и тотчас несчастную телку
Прочь велела прогнать, впрячь приказала в ярмо
Или велела вести к алтарю для недобрых закланий,
Чтобы ревнивой рукой радостно сжать потроха.
Сколько соперниц она зарезала небу в угоду!
«Пусть, – говорила она, – вас он полюбит таких!»
Как ей хотелось Европою стать или сделаться Ио —
Той, что любима быком, той, что под пару быку.
И дождалась, и чреватою стала в кленовой корове,
И понесенный приплод выдал отца своего!
Если б другая критянка^[40] не вспыхнула страстью к Фиесту —
 
 
(Ах, как трудно любить всю свою жизнь одного!) —
Феб в колеснице своей с середины небесного свода
Вспять к рассветной заре не повернул бы коней.
Дочь, багряную прядь похитив у спящего Ниса^[41],
Чресла свои обвила поясом песьих голов.
Вождь, избежавший Нептуна в волнах и Марса на суше,
Пал великий Атрид жертвой жестокой жены.
Кто не заплачет, взглянув на огонь, пожравший Креусу,
И на запятнанный меч матерью в детской крови?
Плакал Аминторов сын, лишившийся зрения Феникс^[42];
От разъяренных коней чистый погиб Ипполит;
Старый Финей^[43], не выкалывай глаз у детей неповинных —
Не на твою ли главу та же обрушится казнь?
 

Покорение всех окружающих женщин

 
Все, что делает женщина, – делает, движима страстью.
Женщина жарче мужчин, больше безумия в ней.
Будь же смелей – и надежды свои возлагай на любую!
Верь, что из тысячи жен не устоит ни одна.
Та устоит, та не устоит, но всякой приятно;
Если и выйдет просчет – это ничем не грозит.
Только откуда же быть просчету, когда повселюдно
Новая радость милей, слаще чужое добро?
Каждый знает: на поле чужом урожай полновесней,
И у соседских коров дойное вымя полней.
 

Путь к госпоже через служанку

 
Но позаботься сперва заручиться подмогой служанки,
Чтоб до хозяйки достичь более легким путем.
Вызнай, вправду ли ей госпожа доверяет секреты,
Точно ли служит она тайных пособницей игр.
Просьб для нее не жалей, не жалей для нее обещаний —
Ей ведь помощь не в труд, если захочет помочь.
Время укажет она, когда сердце хозяйки доступней
 
 
(Время есть для всего, так и врачи говорят).
Это бывает, когда наливается радостью сердце,
Словно в широких полях колос, обильный зерном:
Радости полная грудь, никаким не стесненная горем,
Льстивой Венере сама недра свои распахнет.
Троя в суровые дни защищалась, мечей не жалея, —
Троя в веселье души стены раскрыла коню.
Сердце доступно еще и тогда, когда чувствует зависть:
Взять над соперницей верх средство красавице дай!
Пусть поутру, над прической трудясь, хозяйке служанка
Скажет несколько слов – парус в подмогу веслу,
Пусть, глубоко вздохнув, она потихоньку прошепчет:
«Вряд ли сумела бы ты мерой за меру воздать!»
Пусть порасскажет потом о тебе с убеждающим жаром,
И поклянется, что ты гибнешь от страстной любви.
Только уж тут торопись, лови своим парусом ветер, —
Тает, как лед на жаре, от промедления гнев.
 

Начинать ли с госпожи или со служанки

 
Ты меня спросишь, не взять ли тебе заодно и служанку?
Можно и это, но здесь риск непомерно велик.
Это ей может придать, но и может убавить усердья —
Та для своей госпожи трудится, та для себя.
Случай решает успех; пусть счастье сопутствует смелым, —
Все-таки я бы не стал в этом пускаться на риск,
Я не хочу увлекать молодых на кручи и в бездны,
Я не собью их с пути, дав ненадежный совет.
Если, однако, по нраву тебе пособница ваша
Не за услуги одни, а и пригожим лицом, —
Все же сперва овладей госпожой, а потом уж служанкой:
Не подобает с рабынь службу Венере начать.
Дам один лишь совет (коли веришь ты нашей науке,
И не приходится мне на ветер речи бросать):
Взявшись за дело – иди до конца! Безопасен свидетель,
Если свидетель и сам делит с тобою вину.
Птица не пустится в лет, когда крылья схвачены клеем;
Трудно из ловчих сетей выход найти кабану;
Рыба, поранясь крючком, уже рыбака не минует;
Точно так же и ты должен, начав, победить.
А совиновницей став, она уж тебе не изменит
И о своей госпоже всякую весть сообщит.
Только скрываться умей! Чем более скрыт твой сообщник,
Тем о подруге твоей больше удастся узнать.
 

Всё нужно делать вовремя. Уловки женщин

 
Тот не прав, кто решит, что уменье рассчитывать время
Будет полезно в трудах лишь мужику с моряком.
Как не во всякую пору поля принимают Цереру
И по зеленой волне полая мчится ладья,
Так и нежных девиц пленять не всегда безопасно —
Вовремя выбранный срок должен доставить успех.
День ли рожденья красавицы, день ли, когда календарный
Праздник Венеры^[44] идет Марсову месяцу вслед,
Или когда напоказ^[45] вместо древних убогих фигурок
Выставит праздничный цирк пышную роскошь царей, —
Эти дни не твои: для тебя они – зимние бури,
И восхожденье Козлят^[46], и нисхожденье Плеяд,
Повремени, а не то, не вовремя вверившись морю,
Еле удержит рука щепки разбитой кормы.
Благоприятней всего для твоих начинаний плачевный
День, когда потекла в Аллии^[47] ридлская кровь,
Или когда в семидневный черед все дела затихают,
И палестинский еврей чтит свой завещанный день.
Наоборот, дни рожденья и прочие сроки подарков —
Это в уделе твоем самые черные дни.
Как ни упрямься дарить, а она своего не упустит:
Женщина средство найдет страстных мужчин обобрать.
Вот разносчик пришел, разложил перед нею товары,
Их пересмотрит она и повернется к тебе,
«Выбери, – скажет, – на вкус, посмотрю я, каков ты разборчив»,
И поцелует потом, и проворкует: «Купи!»
Скажет, что этого ей довольно на долгие годы, —
Нужную вещь продают, как же ее не купить?
Ежели денег, мол, нет при себе – попросит расписку,
И позавидуешь ты тем, кто писать не учен,
Ну, а что, коли в год она дважды и трижды родится
И приношения ждет на именинный пирог?
Что, коли плачет она и твердит сквозь притворные слезы,
Что потеряла на днях с камнем серьгу из ушка?
Любят просить на срок, а в срок возвращать не умеют —
Ни тебе денег назад, ни тебе ласки в обмен.
Нет, даже если бы сто я имел языков и гортаней^[48],
Я бы исчислить не смог хитрых нечестий блудниц.
 

Нужно давать больше обещаний

 
Воску на гладкой дощечке ты первому выскажешь душу,
Воск для тебя меж глубин верный нащупает брод.
Воску льстивые вверь слова и влюбленные речи —
Что есть сил, умоляй, делу мольбы не вредят;
Гектора выдал Ахилл, мольбам уступая Приама,
Боги смиряют свой гнев, смертным внимая мольбам.
И не жалей обещаний: они ведь нимало не стоят —
Право, каждый бедняк этим товаром богат.
Тот, кто поверил хоть раз, неустанно питает надежду:
Лжива богиня надежд, но без нее не прожить.
Если принес ты подарок – тебя уже может и бросить
Женщина: взятое – с ней, и не упущена дань.
Если же ты не принес – будет ждать и надеяться будет:
Так над бесплодной землей дольше томится мужик,
Так проигравший игрок снова ставит, и снова теряет,
И простирает опять жадные руки к игре.
Вот задача, вот труд^[49]: без подарка добиться успеха!
Женщина, дав и не взяв, даст и опять, и опять.
Так посылай же письмо, умоляющей полное лести, —
Первой разведкой души трудный нащупывай путь.
Яблоко с тайным письмом обмануло когда-то Кидиппу^[50]