Страница:
избавившись от них, можно достигнуть освобождения:
"Размышления о таком порядке блуждания в сансаре -- прекрасное
средство для разочарования в ней. Также благодаря им можно
обрести твердую убежденность, что, если накопленную благими и
неблагими деяниями в течение бесчисленных эпох ввергающую карму,
еще не давшую плодов и не погашенную противоядиями, питать в
настоящее время жаждой и привязанностью, то из-за нее приходится
блуждать в счастливых и дурных уделах; а также -- что, хотя архат
имеет безмерно много ввергающей кармы, накопленной, пока он был
обычным существом, -- лишившись клеш, он освобождается от
сансары. Таким образом будет осознано, что клеши враги, и
зародится усердие к их преодолению." (Там же).
Но выдуманные А.Кураевым и приписанные буддистам взгляды не
исчерпываются фатализмом. Он пытается не только убедить
читателей, что согласно буддизму нельзя освободиться от
накопленной кармы, но и что даже если ее удастся "отработать", то
в конце этого пути человека ожидает уничтожение: "Нирвана -- это
остановка, угасание всех энергий и движений, энтропия. В науке
это представление известно под именем гипотезы "тепловой смерти
Вселенной"" [3, с. 439].
Еще в прошлом веке в своих трудах ("Разоблаченная Изида" и
"Тайная Доктрина") Е.П.Блаватская писала, что такое представление
является заблуждением западных востоковедов, но тем не менее, оно
оказалось очень живучим.
"В религии Шакья-Муни, которую ученые комментаторы с восторгом в
последнее время сочли чисто нигилистической, доктрина бессмертия
обрисована очень ясно, вопреки европейским или, скорее,
христианским идеям о Нирване" [11, гл.VII]. Цитируя один
священных источников, Е.П.Блаватская пишет: "Это нам кажется
прямой противоположностью Нигилизму. Если Готаму приглашают снова
подняться в свою "прежнюю обитель", и эта обитель есть Нирвана,
тогда неоспоримо, что буддийская философия не проповедует
конечного уничтожения, так же как утверждают, что Иисус являлся
своим ученикам после смерти, так же до нынешнего дня верят, что
Готама снисходил из Нирваны. И если он существует там, то его
состояние не может быть синонимом уничтожения". [там же]
О том, что сами буддисты вовсе не считают Нирвану угасанием
сознания, красноречиво свидетельствует и высказывание Далай-ламы:
"...это свобода от оков. До тех пор, пока еще остаются
психофизические совокупности, произведенные прежними омраченными
действиями и сквернами, это, как говорят некоторые, нирвана "с
остатком". Когда таких совокупностей больше нет, это нирвана "без
остатка". "Без остатка" означает, что не осталось психофизических
совокупностей, произведенных омраченными действиями и сквернами,
однако поток сознания и поток неомраченных психофизических
совокупностей все-таки существуют." [2]. О том же сказано и в
ранее приведенной цитате из "Ламрим Ченмо" Цонкапы, где говорится
об обладании Буддой всеми возможными достоинствами.
Читая "Сатанизм для интеллигенции", можно найти примеры и
обратного свойства -- достаточно древние и признанные идеи автор
пытается представить, как позднейшие выдумки и искажения:
"Евpопейская популяpная каpмическая идеология убеждена, что душа
может сменить тело и психическое наполнение своей жизни на новые
так, как меняют ветхую одежду." [3, с.398].
Это действительно так, но этой идее по меньшей мере несколько
тысяч лет и потому она никак не может быть изобретением западных
теософов.
"Как, покинув старые одежды, человек берет новые, другие, так,
покинув старые тела, входит воплощенный в другие, новые."
(Бхагавад-гита, II.22) [12]
Как уже отмечалось ранее, автор руководствуется в основном
суждениями о буддизме лиц, зачастую не являющихся последователями
этой традиции, или даже являющихся ее критиками. Ссылаясь на
книгу Кожевникова "Буддизм в сравнении с христианством", он
утверждает, что Будда "...называет состояние единения с великим
Брахманом -- несуществующим" [3, с.443]. "Будда принес "благую
весть": это ложная цель, нет пути к Брахме и не надо." [3, с.
422]. Действительно, некоторые буддисты придерживаются и таких
взглядов, но сам Будда в "Сутре о познании Вед" говорит иначе:
"Поистине, Васеттха, чтобы бхикшу, безгневный, добрый, чистый,
свободный, мог бы по смерти, по разрушении плоти, соединиться с
Брахмой, -- такой порядок вещей легко может быть." (III.8). В
этой сутре он действительно критикует брахманов, но критикует он
их по сути за фарисейство, за то, что они ведут такую жизнь,
которая не приведет их с соединению с Брахмой, которому они учат:
"Привязанные к тем пяти вещам, источникам страсти, побеждаемые
ими, жадные до них, не видящие в них опасности, не знающие их
мимолетности, счастливые ими -- чтобы те брахманы могли по
смерти, когда разрушится тело, соединиться с Брахмой, -- не может
быть такого порядка вещей" (I.28).
Можно задать вопрос, почему же столь мало у Будды упоминаний о
Брахме? Среди учеников Будды, как и среди учеников Христа, было
немало людей из простого народа. Если бы он употребил слово
"Брахма" в разговоре с необразованными людьми, в их сознании
этому слову соответствовал бы образ личностного бога вроде Зевса
или Иеговы, а вовсе не этому собирался учить Будда. Но в
разговоре с двумя учеными брахманами, как в "Сутре о познании
Вед", он мог свободно употреблять этот термин, зная, что он будет
понят ими в более высоком философском смысле. "Будда Шакьямуни,
благодаря своему всеведению, распознавал различия в способностях
и знаниях людей. Передача учения действительно требует от учителя
знания способностей и условий своих учеников." [13, с.49]
_________
* Палийский канон и Канджур представляют собой собрания сутр, т. е.
записей поучений Будды, которые используются соответственно шри-ланкийскими
и тибетскими буддистами.
** Дхаммапада -- тематический сборник кратких изречений и поучений Будды.
*** "dge Lugs" -- переводится, как "добродетельные". Эту школу основал
прославленный тибетский ученый Цонкапа Лобзанг Трагпа (1357-1419). Перечень
основных текстов школы Гелуг приведен в конце первой главы.
Искаженное понимание учений тибетского буддизма привело диакона
Кураева к противопоставлению буддийского пути отречения и пути
христианского:
А.Кураев: "...В христианском мире грех -- не наличие любви и
желания, а малое количество и недолжная направленность того и
другого. ... Надо не уничтожать желания человека, а воспитывать
их, ослаблять страстные устремления и обращать энергию человека
(в том числе и энергию эроса) на служение Богу" [3, с.431]
В тибетском буддизме также существует учение о пути преображения,
разница лишь в том, что этот путь подходит не каждому.
"Низшая Тантра -- это в основном путь очищения, высшая Тантра это
путь преображения. Тантра означает непрерывность энергии. Это
признание ценности энергии и всего, что заключено в существовании
человека, нечто такое, что в Сутре никогда не упоминается. В
Сутре три страсти: неведение, привязанность и гнев -- называются
тремя ядами и считаются самыми пагубными. Вследствие этих трех
страстей вы можете создать много отрицательной кармы и в
результате бесконечно пребывать в сансаре. Следует отречься от
причины этой бесконечной сансары, от этих трех страстей, потому
что ничего ценного в них нет. Однако, согласно тантризму, хотя
это и страсти, природа их -- энергия. Энергия имеет свои хорошие
и плохие стороны, но корень их один и тот же. Если вы откажетесь
от этой энергии, то совершите ошибку. Если же вы используете
энергию и преобразуете страсти, то получите пользу. Понимание
тантризма заключается в признании этой энергии." [14, с.161]
Что касается цитируемого А.Кураевым определения из "Теософского
словаря" Е.П.Блаватской : "Тантра. -- Буквально "закон или
ритуал". Определенные мистические и магические труды, главной
особенностью которых является поклонение женской силе,
олицетворенной в Шакти. Дэви или Дурга (Кали, супруга Шивы) --
это особая энергия, связанная с половыми ритуалами и магическими
силами -- худшая из форм черной магии и колдовства" -- то судя по
содержанию ("Шакти -- активная женская энергия богов" и т.д.),
Е.П.Блаватская имела в виду не буддийский тантризм, а индуистские
тантры.
Представление о Шакти -- божественной силе, творческом женском
аспекте высочайшего Бога (Шивы) или его эманации не играет
никакой роли в буддизме, в то время как в индуистских тантрах это
представление о силе (Шакти) занимает главное место. "Из единства
Шивы и Шакти сотворен мир", -- говорят индуистские тантры.
Буддист же стремиться не к творению и развертыванию мира, а к
возвращению в "несотворенное, неоформленное" состояние шуньяты,
из которой все проявилось и которая находится по ту сторону всего
сотворенного. Осознание этой шуньяты есть праджня -- запредельное
высшее знание, а реализация этого высшего знания в жизни есть
Просветление". [16, с.287-279]
Смешивание индуистской и буддийской тантры -- либо преднамеренно,
либо свидетельствует о явной некомпетентности автора в отношении
данного вопроса.
В своих рассуждениях о Тантре А.Кураев отталкивается, в основном,
от высказываний, подобных этому: "Тантризм -- высшая магия
ламаизма" так его определяет И. Ломакина". Или: "Именно в Тибете,
в "Шамбале" буддизм был воспринят в своей тантрической
разновидности, как практика ритуального контакта с силами тьмы.
Этот стремительный поворот к тантризму, в сторону чародейства,
всяческих суеверий и туманного символизма замечается в северном
буддизме с VIII века. Отныне считается, что "вместо длинной цепи
перерождений человек может достигнуть нирваны через одно короткое
тайное заклинание -- дарани. Так вырождался буддизм из
философской системы в простое колдовство" (Токарев С.А. Религия в
истории народов мира. -- М., 1964, с. 452.) [3]
Подобные комментарии и обобщения могут свидетельствовать только о
незнании указанными авторами истинной сущности буддийской Тантры.
Основная идея Тантры, как и других учений буддизма, заключается в
достижении состояния совершенства и просветления (обретения
природы Будды). Теоретической основой тантризма являлась теория
единства природы и человеческого тела, рассматривавшая их в
качестве двух аспектов одной и той же лежащей в их основе
реальности. Таким образом, буддийский тантризм не представляет
собой чего-либо ужасного, порочного, недопустимого.
Вот определение Тантры, данное Его Святейшеством Далай-ламой XIV:
"Колесница мантр (В тибетской традиции термин "колесница мантры"
(мантраяна) более распространен, нежели употребленный в заголовке
термин "тантраяна": это синонимы. -- Примеч. отв. ред.) включает
в себя четыре класса тантр: тантра действия (крия), выполнения
(чарья), йоги, высшей йоги (ануттара-йога). Класс тантр высшей
йоги превосходит низшие тантры. Были изложены десятки миллионов
тантр высшей йоги, но мы лишь вкратце остановимся на этом
вопросе.
Ранее объяснялось, что различные страдания, которым мы
подвержены, вызываются омраченными действиями и сквернами; по
существу, страдания проистекают от неспособности человека
дисциплинировать свой ум. В высшей йоге методы дисциплинирования
ума состоят в том, чтобы медитировать на благотворном объекте, не
допуская зарождения дурных мыслей и сосредоточиваясь на важных
точках своего тела. Благодаря этим методам путь высшей йоги
короче, чем другие пути, -- поскольку сознание находится в
зависимости от тела. (...) Многочисленные изображения божеств в
тантре -- не произвольные творения, а образы, отображающие методы
очищения загрязненных психофизических совокупностей (скандх),
элементов (дхату) и источников (аятана). При этом мирный или
гневный облик божества, количество ликов и рук, число главных и
сопутствующих фигур и т. п. отвечают различиям в наклонностях,
образе мышления и способностях обучаемых". [2]
Этот отрывок наиболее точно отражает суть и направление пути
буддийской Тантры, но в нем нет никаких упоминаний о магических
заклинаниях и прочих атрибутах суеверия. Диакон Кураев, также как
и цитируемые им авторы, очевидно, стали жертвами заблуждения,
которое можно сравнить разве что с представлениями неискушенного
туриста, попавшего на праздник Дракона в Китае или Монголии.
Дракон*, по европейским меркам -- достаточно негативный персонаж.
Если отталкиваться от данного стереотипа, укоренившегося среди
людей, не знакомых с восточной философией и мифологией, то не
трудно вообразить, что впечатление от праздника Дракона окажется
тоже негативным. К сожалению, на почве подобного восприятия
появляются различные неологизмы, которые, как правило, не имеют
ничего общего с первоначальным значением тех или иных понятий.
Именно таким неологизмом можно назвать "тантризм" диакона Кураева
и иже с ним.
Возможно, данный пример не самый удачный, но он взаимствует
логику рассуждений самого диакона Кураева: "Что же касается
рериховских "терафимов", то стоит заметить, что на языке теософии
"терафим" -- это образ змеи, так что оккультист трижды в день
должен поклониться некоему змею -- персонажу, отнюдь не
обладающему положительными свойствами в европейской культуре..."
[3]
Необходимо уточнить, что в приведенном А.Кураевым отрывке из
Учения Агни Йоги не содержится призывов поклоняться терафимам --
это трактовка диакона Кураева. Тем более, что под терафимом, о
котором идет речь, подразумевается любой неодушевленный предмет,
не имеющий самостоятельного содержания. Тем кто хочет выяснить
суть эксперимента, описанного в Агни Йоге, предлагаем обратиться
к книгам Учения Агни Йоги и сделать вывод о том, есть ли в них
призывы к поклонению разным негативным персонажам.
Что касается приводимого А.Кураевым в пример "негативного
персонажа", то на языке теософии "...Примитивный Змий
символизировал Божественную Мудрость и Совершенство и всегда
означал психическое Возрождение и Бессмертие. Потому Гермес
называл Змея самым духовным из всех существ..." (Станца III, ч.7)
[16]
"Отнюдь не все народы испытывали и испытывают к этому символу (а
заодно и к животному) чувство отвращения и страха... Древние
любили и змею, и то, что она олицетворяла.
Змей у всех народов древности, независимо от их веры, был очень
уважаемым символом, величайшей тайной, олицетворявшей не только
человеческий ум, но разум, исполненный божественной мудрости.
(...) У христианских гностиков "Змием" -- "семигласным Змием" --
именовался сам Христос." [17]
"...Змий гностиков, с семью гласными над главою, был эмблемой
Семи Иерархий, Семеричных или Планетарных Создателей. Отсюда
также Змий индусов -- Шеша или Ананта, Бесконечный, одно из имен
Вишну...
...Иисус принял Змия, как синоним Мудрости и это вошло в Его
Учение: "Будьте мудры, как Змеи." [16] ]
__________
* "Драконов особенно много у китайцев, это хорошо видно и по сей
день. Китайские драконы не выдумка, но как и змеи, аллегория.
Намеки на природу таинственных существ, скрытых под маской
Змиев-Драконов, говорят об их сверхестественной мощи, о
способности управлять силами природы и одновременно указывают на
их физическую земную природу, которая скрывала высшие духовные
свойства, высшие психические силы.(...) Афоризмы в древнейших
китайских манускриптах открыто говорят, что "Дракон" -- не
чудовищное животное, но божественное Существо в облике человека.
"Мудрость Его и добродетель неизменяемы", -- говорят китайские
манускрипты. (Л.Дмитриева "Тайная Доктрина Е.Блаватской в
некоторых понятиях и символах", Магнитогорск, 1994)
Откуда взялись "демоны буддизма" в книге диакона Кураева?
Рассмотрим цитируемый автором отрывок: "В Тибет махаянистский
буддизм пришел в VII веке. В IX веке он проник из аристократии и
ученых кругов в народ в форме ламаизма, основанного Падма
Самбхавой. Придя в Тибет, он начал строить монастырь Самье.
Однако демоны противились стройке -- но Падма Самбхава покорил
их и превратил в слуг, которые и закончили строительство. Так
родилась излюбленная поговорка Е. Рерих: "демоны строят храм".
Кроме того, основатель ламаизма, победивши дьявольские силы,
выдвинул и более долгосрочное условие для освобождения демонов.
Отныне они были обязаны защищать буддистское правоверие". [3]
Как известно, поговорка о строящих храм демонах (джиннах)
базируется на более ранней библейской легенде (строительство
храма Соломоном) и суть этой аллегории заключается не в силе
колдовства, а в преодолении трудностей и сопротивления врагов,
помогающих строить храм духа человеческого.
Именно об этом говорит Е.И.Рерих: "По всей истории человечества
мы видим, что именно джинны строят храмы. Очень показательна
легенда о построении джиннами храма Соломона. В жизни на этой
ступени эволюции это непреложный закон. Враги и неведомые
помогают вознести то, что соглашающимися принимается и часто
замалчивается." (14.01.37) [18]
Непонятно, на кого рассчитаны подобные смысловые подтасовки?
Только отсутствие серьезных аргументов объясняет пристрастие
А.Кураева к аллегорическим сюжетам. Но невозможно поверить в
искренность автора, когда подобные сюжеты выбираются в качестве
основы для разоблачений: "Опираясь на это предание, заискивание
именно перед этими жестокими и кровожадными гениями заняло
первенствующее место в народном культе". [3]
Не менее серьезным свидетельством А.Кураев считает рассказы Ф.
Оссендовского из книги "Звери, Люди и Боги", который, по его
словам, "...отказывается давать какую-либо оценку тому, что он
встретил; он просто рассказывает" [3]. Возникает вопрос, какие
выводы может сделать человек, волею судьбы оказавшийся в Тибете,
но не имеющий глубоких представлений о тибетском буддизме?
Насколько известно, Ф. Оссендовский не был ученым-тибетологом или
этнографом, а был экономистом -- министром финансов в
правительстве Колчака. Для большей значимости своих ссылок,
говоря об Оссендовском, А.Кураев добавляет: "Как и Рерихам,
тибетские ламы открыли ему тайну о подземной Шамбале и ее
Правителе". Однако, если судить по свидетельствам европейских
путешественников и исследователей, тибетские ламы отказывались
беседовать даже по менее значимым вопросам, не говоря уже о
священном для каждого буддиста понятии Шамбалы. В книге
Н.К.Рериха "Шамбала Сияющая" приводится диалог путешественника с
ламой, где лама очень осторожно, только намеками подтверждает
предположения собеседника, но у Рериха нигде не найти описаний,
подобных тем, что встречаются в книге "Звери, Люди и Боги" Ф.
Оссендовского. Очевидно, что "тибетские ламы" открыли
Ф.Оссендовскому тайну, о которой Н.К.Рерих даже и не догадывался,
тем более, что на картине Рериха "Приказ Ригден Джапо" (1927 г.),
изображающей Владыку Шамбалы, мы не обнаружим и приблизительного
сходства с тем описанием, что приводит русский
министр-путешественник.
Вот как А.Кураев комментирует описание Царя Мира со слов некоего
монаха, якобы хранителя библиотеки Далай-ламы: "Вот и я так
считаю. Я человек легковерный и доверчивый. Если лама так говорит
-- значит, так оно и есть. Только слишком уж инфернальные черты
сквозят в этом описании царя подземного мира. "Слишком
инфернальные" -- не для того, чтобы не поверить ламе и
Оссендовскому". [3]
Даже если этот мифический Царь Мира действительно такой, как его
описывает автор, его идентификация с Владыкой Шамбалы совершенно
бездоказательна. Опять мы видим, как некий мифический персонаж
используется А.Кураевым в качестве аргумента против буддизма и
Рерихов. Напрашивается вопрос: "Насколько серьезно и объективно
такое исследование, особенно для человека, имеющего ученые
степени и звания?"
Кроме того, следует отметить, что А.Кураев легковерно соглашается
с одним лишь Ф.Оссендовским. Имя ламы-библиотекаря в книге не
приводится, что создает впечатление художественной компиляции
реальных фактов и вымысла. Затем А.Кураев ссылается на
высказывание Е.И.Рерих об этой книге: "...напрасно думать,
что в книге "Звери, Люди и Боги" все граничит с маловероятной
фантазией. Там больше правды, чем думают" -- но по известным ему
соображениям не приводит цитату целиком.
Вот полный текст цитаты из письма Е.И.Рерих: "Напрасно думать,
что в книге "Звери, Люди и Боги" все граничит с маловероятной
фантазией. Там больше правды, чем думают. Так и колдунья,
упомянутая в этой книге, все еще жила, когда мы были в данный
приезд. Вел[икий] Вл[ладыка] Шамб[алы] в Гомпа не есть вымысел.
Версию этого мы сами слышали". (19.03.36) [19]
Как видно, здесь говорится только о двух эпизодах, которые
подтверждает Е.И.Рерих, а более полный отзыв о книгах данного
автора можно найти в другом письме:
"...Автор этой книжечки почерпнул свои сведения частью из книг
Оссендовского и Сент-Ив Д'Альвейдера, причем заимствовал из них
все наименее отвечающее действительности, все отрицательное.
...Но еще раз с грустью приходится убеждаться, как искаженно
представляют себе Великих Учителей и Спасителей человечества даже
очень интеллигентные и начитанные люди". (08.02.38) [там же]
Обозначив колею для развития сюжета, автор "Сатанизма для
интеллигенции" продолжает сгущать краски, приводя ряд
"страшилок", направленных на сугубо эмоциональное восприятие
критикуемых Учений.
В главе "Шамбала зияющая" читаем: "В буддистских монастырях
Монголии и Тибета ежедневное утреннее служение начинается с
принесения кровавой жертвы "хранителю веры Чжамсарану и другим
лютым божествам и гениям", "божественным палачам и смертоносцам
врагов веры и добродетели". [3]
И далее следует устрашающее описание служения, якобы пропитанного
кровавыми призывами против врагов буддизма. Заметим, что описание
это дано этнографом Позднеевым еще в прошлом веке, поэтому
позволим себе усомниться в правильном понимании этнографами
прошлого века смысла тибетского символизма. Западное
востоковедение того времени находилось во власти многочисленных
заблуждений, о чем, в частности, писал проф. Ф.И. Щербатской:
"Долгое время европейская наука ... не обращала на эти сочинения
должного внимания. Их считали малопонятными, наполненными пустыми
схоластическими тонкостями, под которыми не скрывается ничего
ценного. Такой взгляд привел к тому, что древних индийцев
объявили вообще неспособными к точному мышлению и ясному
изложению. Эти достоинства приписывали исключительно
древнегреческой и современной науке. Такое положение дела
продолжалось до возвращения из Индии покойного проф. Бюлера,
который ... переучился ... санскритскому языку. Обвинение
индийцев в неспособности к ясному мышлению пришлось заменить
сознанием неспособности европейских ученых к ясному пониманию
индийских текстов." [20]
В своей книге А.Кураев ничем не обосновывает свое утверждение о
том, что каждодневное моление Чжамсарану проводится в каждом
монастыре Тибета и Монголии. Пространная связь аллегорического
сюжета о "демонах, строящих храм" и якобы типичной для буддизма
"кровавой медитации" свидетельствует только о том, что автор не
имеет более весомых аргументов. О качестве подобных аргументов
судить читателю.
В отношении Тибета и тибетских буддийских символов и ритуалов,
дела обстояли еще хуже, в основном из-за огромной сложности и
неоднозначности этих символов. Послушаем автора-буддиста, лично
бывавшего на Тибете и общавшегося со многими ламами. Это лама
Анагарика Говинда (1898-1985), европеец по происхождению,
основатель нескольких буддийских институтов.
Вот что он пишет о труде одного из авторов прошлого века:
"Поскольку Запад получил свою первую информацию о тибетском
буддизме в основном вот от таких "авторитетов", то неудивительно,
что сейчас в представлениях тех, кто разбирается в этом предмете
с помощью западной литературы, утвердились бесчисленные
предубеждения против буддийского тантризма". (Далее
рассматриваются и опровергаются заблуждения). [21, с.277]
Но диакон А.Кураев, изучив только некоторые поверхностные
описания тибетских ритуалов, сразу делает вывод о демоническом их
характере и о якобы имеющем место поклонении и заискивании перед
темными силами. Такой абсурдный вывод может свидетельствовать
только о полном незнании автором смыслового содержания буддийской
символики.
На самом деле, под "гневными божествами" понимаются так
называемые манифестации нашего собственного сознания. Вот пример
из биографии Падмасамбхавы, на которого, кстати, диакон ссылается
как на повелителя демонов, которого якобы "приручили" те же
демоны.
"В его символической биографии ... говорится, что Падмасамбхава
под маской свирепого божества разрушил царство и убил его
обитателей, которые были врагами Дхармы, и взял всех их женщин
себе, чтобы очистить их и сделать матерями религиозно настроенных
детей. Очевидно, это нельзя понимать в том смысле, что
Падмасамбхава убил население всей страны и нарушил все нормы
половой морали. (...) Это одна из характеристик сандхьябхаша, как
и многих других древних текстов, представляет опыт медитации
(подобно борьбе Будды с Марой и его воинством демонов) в форме
внешних событий. Замечание, что Падмасамбхава принял образ
гневного божества, показывает, что борьба с силами зла шла внутри
него самого и что "познание" женских принципов в процессе
внутренней интеграции состоит в объединении двух сторон его
натуры: мужского принципа активности и динамичности и женского
принципа мудрости (...)
Утверждение, что тантрийские буддисты пошли на кровосмешение и
безнравственные поступки, так же нелепо, как и обвинение
тхеравадинов* в совершении отце- и матере-убийства и других
подобных ужасных преступлениях. Если мы возьмем на себя труд
исследовать еще живую традицию тантр в их подлинной,
несфальсифицированной форме, как они существуют доныне в тысячах
монастырей и скитов Тибета [до оккупации Тибета Китаем --
прим.ред.], где нормы чувственного контроля и чистоты
поддерживаются весьма высоким образом, то мы поймем, насколько
"Размышления о таком порядке блуждания в сансаре -- прекрасное
средство для разочарования в ней. Также благодаря им можно
обрести твердую убежденность, что, если накопленную благими и
неблагими деяниями в течение бесчисленных эпох ввергающую карму,
еще не давшую плодов и не погашенную противоядиями, питать в
настоящее время жаждой и привязанностью, то из-за нее приходится
блуждать в счастливых и дурных уделах; а также -- что, хотя архат
имеет безмерно много ввергающей кармы, накопленной, пока он был
обычным существом, -- лишившись клеш, он освобождается от
сансары. Таким образом будет осознано, что клеши враги, и
зародится усердие к их преодолению." (Там же).
Но выдуманные А.Кураевым и приписанные буддистам взгляды не
исчерпываются фатализмом. Он пытается не только убедить
читателей, что согласно буддизму нельзя освободиться от
накопленной кармы, но и что даже если ее удастся "отработать", то
в конце этого пути человека ожидает уничтожение: "Нирвана -- это
остановка, угасание всех энергий и движений, энтропия. В науке
это представление известно под именем гипотезы "тепловой смерти
Вселенной"" [3, с. 439].
Еще в прошлом веке в своих трудах ("Разоблаченная Изида" и
"Тайная Доктрина") Е.П.Блаватская писала, что такое представление
является заблуждением западных востоковедов, но тем не менее, оно
оказалось очень живучим.
"В религии Шакья-Муни, которую ученые комментаторы с восторгом в
последнее время сочли чисто нигилистической, доктрина бессмертия
обрисована очень ясно, вопреки европейским или, скорее,
христианским идеям о Нирване" [11, гл.VII]. Цитируя один
священных источников, Е.П.Блаватская пишет: "Это нам кажется
прямой противоположностью Нигилизму. Если Готаму приглашают снова
подняться в свою "прежнюю обитель", и эта обитель есть Нирвана,
тогда неоспоримо, что буддийская философия не проповедует
конечного уничтожения, так же как утверждают, что Иисус являлся
своим ученикам после смерти, так же до нынешнего дня верят, что
Готама снисходил из Нирваны. И если он существует там, то его
состояние не может быть синонимом уничтожения". [там же]
О том, что сами буддисты вовсе не считают Нирвану угасанием
сознания, красноречиво свидетельствует и высказывание Далай-ламы:
"...это свобода от оков. До тех пор, пока еще остаются
психофизические совокупности, произведенные прежними омраченными
действиями и сквернами, это, как говорят некоторые, нирвана "с
остатком". Когда таких совокупностей больше нет, это нирвана "без
остатка". "Без остатка" означает, что не осталось психофизических
совокупностей, произведенных омраченными действиями и сквернами,
однако поток сознания и поток неомраченных психофизических
совокупностей все-таки существуют." [2]. О том же сказано и в
ранее приведенной цитате из "Ламрим Ченмо" Цонкапы, где говорится
об обладании Буддой всеми возможными достоинствами.
Читая "Сатанизм для интеллигенции", можно найти примеры и
обратного свойства -- достаточно древние и признанные идеи автор
пытается представить, как позднейшие выдумки и искажения:
"Евpопейская популяpная каpмическая идеология убеждена, что душа
может сменить тело и психическое наполнение своей жизни на новые
так, как меняют ветхую одежду." [3, с.398].
Это действительно так, но этой идее по меньшей мере несколько
тысяч лет и потому она никак не может быть изобретением западных
теософов.
"Как, покинув старые одежды, человек берет новые, другие, так,
покинув старые тела, входит воплощенный в другие, новые."
(Бхагавад-гита, II.22) [12]
Как уже отмечалось ранее, автор руководствуется в основном
суждениями о буддизме лиц, зачастую не являющихся последователями
этой традиции, или даже являющихся ее критиками. Ссылаясь на
книгу Кожевникова "Буддизм в сравнении с христианством", он
утверждает, что Будда "...называет состояние единения с великим
Брахманом -- несуществующим" [3, с.443]. "Будда принес "благую
весть": это ложная цель, нет пути к Брахме и не надо." [3, с.
422]. Действительно, некоторые буддисты придерживаются и таких
взглядов, но сам Будда в "Сутре о познании Вед" говорит иначе:
"Поистине, Васеттха, чтобы бхикшу, безгневный, добрый, чистый,
свободный, мог бы по смерти, по разрушении плоти, соединиться с
Брахмой, -- такой порядок вещей легко может быть." (III.8). В
этой сутре он действительно критикует брахманов, но критикует он
их по сути за фарисейство, за то, что они ведут такую жизнь,
которая не приведет их с соединению с Брахмой, которому они учат:
"Привязанные к тем пяти вещам, источникам страсти, побеждаемые
ими, жадные до них, не видящие в них опасности, не знающие их
мимолетности, счастливые ими -- чтобы те брахманы могли по
смерти, когда разрушится тело, соединиться с Брахмой, -- не может
быть такого порядка вещей" (I.28).
Можно задать вопрос, почему же столь мало у Будды упоминаний о
Брахме? Среди учеников Будды, как и среди учеников Христа, было
немало людей из простого народа. Если бы он употребил слово
"Брахма" в разговоре с необразованными людьми, в их сознании
этому слову соответствовал бы образ личностного бога вроде Зевса
или Иеговы, а вовсе не этому собирался учить Будда. Но в
разговоре с двумя учеными брахманами, как в "Сутре о познании
Вед", он мог свободно употреблять этот термин, зная, что он будет
понят ими в более высоком философском смысле. "Будда Шакьямуни,
благодаря своему всеведению, распознавал различия в способностях
и знаниях людей. Передача учения действительно требует от учителя
знания способностей и условий своих учеников." [13, с.49]
_________
* Палийский канон и Канджур представляют собой собрания сутр, т. е.
записей поучений Будды, которые используются соответственно шри-ланкийскими
и тибетскими буддистами.
** Дхаммапада -- тематический сборник кратких изречений и поучений Будды.
*** "dge Lugs" -- переводится, как "добродетельные". Эту школу основал
прославленный тибетский ученый Цонкапа Лобзанг Трагпа (1357-1419). Перечень
основных текстов школы Гелуг приведен в конце первой главы.
Искаженное понимание учений тибетского буддизма привело диакона
Кураева к противопоставлению буддийского пути отречения и пути
христианского:
А.Кураев: "...В христианском мире грех -- не наличие любви и
желания, а малое количество и недолжная направленность того и
другого. ... Надо не уничтожать желания человека, а воспитывать
их, ослаблять страстные устремления и обращать энергию человека
(в том числе и энергию эроса) на служение Богу" [3, с.431]
В тибетском буддизме также существует учение о пути преображения,
разница лишь в том, что этот путь подходит не каждому.
"Низшая Тантра -- это в основном путь очищения, высшая Тантра это
путь преображения. Тантра означает непрерывность энергии. Это
признание ценности энергии и всего, что заключено в существовании
человека, нечто такое, что в Сутре никогда не упоминается. В
Сутре три страсти: неведение, привязанность и гнев -- называются
тремя ядами и считаются самыми пагубными. Вследствие этих трех
страстей вы можете создать много отрицательной кармы и в
результате бесконечно пребывать в сансаре. Следует отречься от
причины этой бесконечной сансары, от этих трех страстей, потому
что ничего ценного в них нет. Однако, согласно тантризму, хотя
это и страсти, природа их -- энергия. Энергия имеет свои хорошие
и плохие стороны, но корень их один и тот же. Если вы откажетесь
от этой энергии, то совершите ошибку. Если же вы используете
энергию и преобразуете страсти, то получите пользу. Понимание
тантризма заключается в признании этой энергии." [14, с.161]
Что касается цитируемого А.Кураевым определения из "Теософского
словаря" Е.П.Блаватской : "Тантра. -- Буквально "закон или
ритуал". Определенные мистические и магические труды, главной
особенностью которых является поклонение женской силе,
олицетворенной в Шакти. Дэви или Дурга (Кали, супруга Шивы) --
это особая энергия, связанная с половыми ритуалами и магическими
силами -- худшая из форм черной магии и колдовства" -- то судя по
содержанию ("Шакти -- активная женская энергия богов" и т.д.),
Е.П.Блаватская имела в виду не буддийский тантризм, а индуистские
тантры.
Представление о Шакти -- божественной силе, творческом женском
аспекте высочайшего Бога (Шивы) или его эманации не играет
никакой роли в буддизме, в то время как в индуистских тантрах это
представление о силе (Шакти) занимает главное место. "Из единства
Шивы и Шакти сотворен мир", -- говорят индуистские тантры.
Буддист же стремиться не к творению и развертыванию мира, а к
возвращению в "несотворенное, неоформленное" состояние шуньяты,
из которой все проявилось и которая находится по ту сторону всего
сотворенного. Осознание этой шуньяты есть праджня -- запредельное
высшее знание, а реализация этого высшего знания в жизни есть
Просветление". [16, с.287-279]
Смешивание индуистской и буддийской тантры -- либо преднамеренно,
либо свидетельствует о явной некомпетентности автора в отношении
данного вопроса.
В своих рассуждениях о Тантре А.Кураев отталкивается, в основном,
от высказываний, подобных этому: "Тантризм -- высшая магия
ламаизма" так его определяет И. Ломакина". Или: "Именно в Тибете,
в "Шамбале" буддизм был воспринят в своей тантрической
разновидности, как практика ритуального контакта с силами тьмы.
Этот стремительный поворот к тантризму, в сторону чародейства,
всяческих суеверий и туманного символизма замечается в северном
буддизме с VIII века. Отныне считается, что "вместо длинной цепи
перерождений человек может достигнуть нирваны через одно короткое
тайное заклинание -- дарани. Так вырождался буддизм из
философской системы в простое колдовство" (Токарев С.А. Религия в
истории народов мира. -- М., 1964, с. 452.) [3]
Подобные комментарии и обобщения могут свидетельствовать только о
незнании указанными авторами истинной сущности буддийской Тантры.
Основная идея Тантры, как и других учений буддизма, заключается в
достижении состояния совершенства и просветления (обретения
природы Будды). Теоретической основой тантризма являлась теория
единства природы и человеческого тела, рассматривавшая их в
качестве двух аспектов одной и той же лежащей в их основе
реальности. Таким образом, буддийский тантризм не представляет
собой чего-либо ужасного, порочного, недопустимого.
Вот определение Тантры, данное Его Святейшеством Далай-ламой XIV:
"Колесница мантр (В тибетской традиции термин "колесница мантры"
(мантраяна) более распространен, нежели употребленный в заголовке
термин "тантраяна": это синонимы. -- Примеч. отв. ред.) включает
в себя четыре класса тантр: тантра действия (крия), выполнения
(чарья), йоги, высшей йоги (ануттара-йога). Класс тантр высшей
йоги превосходит низшие тантры. Были изложены десятки миллионов
тантр высшей йоги, но мы лишь вкратце остановимся на этом
вопросе.
Ранее объяснялось, что различные страдания, которым мы
подвержены, вызываются омраченными действиями и сквернами; по
существу, страдания проистекают от неспособности человека
дисциплинировать свой ум. В высшей йоге методы дисциплинирования
ума состоят в том, чтобы медитировать на благотворном объекте, не
допуская зарождения дурных мыслей и сосредоточиваясь на важных
точках своего тела. Благодаря этим методам путь высшей йоги
короче, чем другие пути, -- поскольку сознание находится в
зависимости от тела. (...) Многочисленные изображения божеств в
тантре -- не произвольные творения, а образы, отображающие методы
очищения загрязненных психофизических совокупностей (скандх),
элементов (дхату) и источников (аятана). При этом мирный или
гневный облик божества, количество ликов и рук, число главных и
сопутствующих фигур и т. п. отвечают различиям в наклонностях,
образе мышления и способностях обучаемых". [2]
Этот отрывок наиболее точно отражает суть и направление пути
буддийской Тантры, но в нем нет никаких упоминаний о магических
заклинаниях и прочих атрибутах суеверия. Диакон Кураев, также как
и цитируемые им авторы, очевидно, стали жертвами заблуждения,
которое можно сравнить разве что с представлениями неискушенного
туриста, попавшего на праздник Дракона в Китае или Монголии.
Дракон*, по европейским меркам -- достаточно негативный персонаж.
Если отталкиваться от данного стереотипа, укоренившегося среди
людей, не знакомых с восточной философией и мифологией, то не
трудно вообразить, что впечатление от праздника Дракона окажется
тоже негативным. К сожалению, на почве подобного восприятия
появляются различные неологизмы, которые, как правило, не имеют
ничего общего с первоначальным значением тех или иных понятий.
Именно таким неологизмом можно назвать "тантризм" диакона Кураева
и иже с ним.
Возможно, данный пример не самый удачный, но он взаимствует
логику рассуждений самого диакона Кураева: "Что же касается
рериховских "терафимов", то стоит заметить, что на языке теософии
"терафим" -- это образ змеи, так что оккультист трижды в день
должен поклониться некоему змею -- персонажу, отнюдь не
обладающему положительными свойствами в европейской культуре..."
[3]
Необходимо уточнить, что в приведенном А.Кураевым отрывке из
Учения Агни Йоги не содержится призывов поклоняться терафимам --
это трактовка диакона Кураева. Тем более, что под терафимом, о
котором идет речь, подразумевается любой неодушевленный предмет,
не имеющий самостоятельного содержания. Тем кто хочет выяснить
суть эксперимента, описанного в Агни Йоге, предлагаем обратиться
к книгам Учения Агни Йоги и сделать вывод о том, есть ли в них
призывы к поклонению разным негативным персонажам.
Что касается приводимого А.Кураевым в пример "негативного
персонажа", то на языке теософии "...Примитивный Змий
символизировал Божественную Мудрость и Совершенство и всегда
означал психическое Возрождение и Бессмертие. Потому Гермес
называл Змея самым духовным из всех существ..." (Станца III, ч.7)
[16]
"Отнюдь не все народы испытывали и испытывают к этому символу (а
заодно и к животному) чувство отвращения и страха... Древние
любили и змею, и то, что она олицетворяла.
Змей у всех народов древности, независимо от их веры, был очень
уважаемым символом, величайшей тайной, олицетворявшей не только
человеческий ум, но разум, исполненный божественной мудрости.
(...) У христианских гностиков "Змием" -- "семигласным Змием" --
именовался сам Христос." [17]
"...Змий гностиков, с семью гласными над главою, был эмблемой
Семи Иерархий, Семеричных или Планетарных Создателей. Отсюда
также Змий индусов -- Шеша или Ананта, Бесконечный, одно из имен
Вишну...
...Иисус принял Змия, как синоним Мудрости и это вошло в Его
Учение: "Будьте мудры, как Змеи." [16] ]
__________
* "Драконов особенно много у китайцев, это хорошо видно и по сей
день. Китайские драконы не выдумка, но как и змеи, аллегория.
Намеки на природу таинственных существ, скрытых под маской
Змиев-Драконов, говорят об их сверхестественной мощи, о
способности управлять силами природы и одновременно указывают на
их физическую земную природу, которая скрывала высшие духовные
свойства, высшие психические силы.(...) Афоризмы в древнейших
китайских манускриптах открыто говорят, что "Дракон" -- не
чудовищное животное, но божественное Существо в облике человека.
"Мудрость Его и добродетель неизменяемы", -- говорят китайские
манускрипты. (Л.Дмитриева "Тайная Доктрина Е.Блаватской в
некоторых понятиях и символах", Магнитогорск, 1994)
Откуда взялись "демоны буддизма" в книге диакона Кураева?
Рассмотрим цитируемый автором отрывок: "В Тибет махаянистский
буддизм пришел в VII веке. В IX веке он проник из аристократии и
ученых кругов в народ в форме ламаизма, основанного Падма
Самбхавой. Придя в Тибет, он начал строить монастырь Самье.
Однако демоны противились стройке -- но Падма Самбхава покорил
их и превратил в слуг, которые и закончили строительство. Так
родилась излюбленная поговорка Е. Рерих: "демоны строят храм".
Кроме того, основатель ламаизма, победивши дьявольские силы,
выдвинул и более долгосрочное условие для освобождения демонов.
Отныне они были обязаны защищать буддистское правоверие". [3]
Как известно, поговорка о строящих храм демонах (джиннах)
базируется на более ранней библейской легенде (строительство
храма Соломоном) и суть этой аллегории заключается не в силе
колдовства, а в преодолении трудностей и сопротивления врагов,
помогающих строить храм духа человеческого.
Именно об этом говорит Е.И.Рерих: "По всей истории человечества
мы видим, что именно джинны строят храмы. Очень показательна
легенда о построении джиннами храма Соломона. В жизни на этой
ступени эволюции это непреложный закон. Враги и неведомые
помогают вознести то, что соглашающимися принимается и часто
замалчивается." (14.01.37) [18]
Непонятно, на кого рассчитаны подобные смысловые подтасовки?
Только отсутствие серьезных аргументов объясняет пристрастие
А.Кураева к аллегорическим сюжетам. Но невозможно поверить в
искренность автора, когда подобные сюжеты выбираются в качестве
основы для разоблачений: "Опираясь на это предание, заискивание
именно перед этими жестокими и кровожадными гениями заняло
первенствующее место в народном культе". [3]
Не менее серьезным свидетельством А.Кураев считает рассказы Ф.
Оссендовского из книги "Звери, Люди и Боги", который, по его
словам, "...отказывается давать какую-либо оценку тому, что он
встретил; он просто рассказывает" [3]. Возникает вопрос, какие
выводы может сделать человек, волею судьбы оказавшийся в Тибете,
но не имеющий глубоких представлений о тибетском буддизме?
Насколько известно, Ф. Оссендовский не был ученым-тибетологом или
этнографом, а был экономистом -- министром финансов в
правительстве Колчака. Для большей значимости своих ссылок,
говоря об Оссендовском, А.Кураев добавляет: "Как и Рерихам,
тибетские ламы открыли ему тайну о подземной Шамбале и ее
Правителе". Однако, если судить по свидетельствам европейских
путешественников и исследователей, тибетские ламы отказывались
беседовать даже по менее значимым вопросам, не говоря уже о
священном для каждого буддиста понятии Шамбалы. В книге
Н.К.Рериха "Шамбала Сияющая" приводится диалог путешественника с
ламой, где лама очень осторожно, только намеками подтверждает
предположения собеседника, но у Рериха нигде не найти описаний,
подобных тем, что встречаются в книге "Звери, Люди и Боги" Ф.
Оссендовского. Очевидно, что "тибетские ламы" открыли
Ф.Оссендовскому тайну, о которой Н.К.Рерих даже и не догадывался,
тем более, что на картине Рериха "Приказ Ригден Джапо" (1927 г.),
изображающей Владыку Шамбалы, мы не обнаружим и приблизительного
сходства с тем описанием, что приводит русский
министр-путешественник.
Вот как А.Кураев комментирует описание Царя Мира со слов некоего
монаха, якобы хранителя библиотеки Далай-ламы: "Вот и я так
считаю. Я человек легковерный и доверчивый. Если лама так говорит
-- значит, так оно и есть. Только слишком уж инфернальные черты
сквозят в этом описании царя подземного мира. "Слишком
инфернальные" -- не для того, чтобы не поверить ламе и
Оссендовскому". [3]
Даже если этот мифический Царь Мира действительно такой, как его
описывает автор, его идентификация с Владыкой Шамбалы совершенно
бездоказательна. Опять мы видим, как некий мифический персонаж
используется А.Кураевым в качестве аргумента против буддизма и
Рерихов. Напрашивается вопрос: "Насколько серьезно и объективно
такое исследование, особенно для человека, имеющего ученые
степени и звания?"
Кроме того, следует отметить, что А.Кураев легковерно соглашается
с одним лишь Ф.Оссендовским. Имя ламы-библиотекаря в книге не
приводится, что создает впечатление художественной компиляции
реальных фактов и вымысла. Затем А.Кураев ссылается на
высказывание Е.И.Рерих об этой книге: "...напрасно думать,
что в книге "Звери, Люди и Боги" все граничит с маловероятной
фантазией. Там больше правды, чем думают" -- но по известным ему
соображениям не приводит цитату целиком.
Вот полный текст цитаты из письма Е.И.Рерих: "Напрасно думать,
что в книге "Звери, Люди и Боги" все граничит с маловероятной
фантазией. Там больше правды, чем думают. Так и колдунья,
упомянутая в этой книге, все еще жила, когда мы были в данный
приезд. Вел[икий] Вл[ладыка] Шамб[алы] в Гомпа не есть вымысел.
Версию этого мы сами слышали". (19.03.36) [19]
Как видно, здесь говорится только о двух эпизодах, которые
подтверждает Е.И.Рерих, а более полный отзыв о книгах данного
автора можно найти в другом письме:
"...Автор этой книжечки почерпнул свои сведения частью из книг
Оссендовского и Сент-Ив Д'Альвейдера, причем заимствовал из них
все наименее отвечающее действительности, все отрицательное.
...Но еще раз с грустью приходится убеждаться, как искаженно
представляют себе Великих Учителей и Спасителей человечества даже
очень интеллигентные и начитанные люди". (08.02.38) [там же]
Обозначив колею для развития сюжета, автор "Сатанизма для
интеллигенции" продолжает сгущать краски, приводя ряд
"страшилок", направленных на сугубо эмоциональное восприятие
критикуемых Учений.
В главе "Шамбала зияющая" читаем: "В буддистских монастырях
Монголии и Тибета ежедневное утреннее служение начинается с
принесения кровавой жертвы "хранителю веры Чжамсарану и другим
лютым божествам и гениям", "божественным палачам и смертоносцам
врагов веры и добродетели". [3]
И далее следует устрашающее описание служения, якобы пропитанного
кровавыми призывами против врагов буддизма. Заметим, что описание
это дано этнографом Позднеевым еще в прошлом веке, поэтому
позволим себе усомниться в правильном понимании этнографами
прошлого века смысла тибетского символизма. Западное
востоковедение того времени находилось во власти многочисленных
заблуждений, о чем, в частности, писал проф. Ф.И. Щербатской:
"Долгое время европейская наука ... не обращала на эти сочинения
должного внимания. Их считали малопонятными, наполненными пустыми
схоластическими тонкостями, под которыми не скрывается ничего
ценного. Такой взгляд привел к тому, что древних индийцев
объявили вообще неспособными к точному мышлению и ясному
изложению. Эти достоинства приписывали исключительно
древнегреческой и современной науке. Такое положение дела
продолжалось до возвращения из Индии покойного проф. Бюлера,
который ... переучился ... санскритскому языку. Обвинение
индийцев в неспособности к ясному мышлению пришлось заменить
сознанием неспособности европейских ученых к ясному пониманию
индийских текстов." [20]
В своей книге А.Кураев ничем не обосновывает свое утверждение о
том, что каждодневное моление Чжамсарану проводится в каждом
монастыре Тибета и Монголии. Пространная связь аллегорического
сюжета о "демонах, строящих храм" и якобы типичной для буддизма
"кровавой медитации" свидетельствует только о том, что автор не
имеет более весомых аргументов. О качестве подобных аргументов
судить читателю.
В отношении Тибета и тибетских буддийских символов и ритуалов,
дела обстояли еще хуже, в основном из-за огромной сложности и
неоднозначности этих символов. Послушаем автора-буддиста, лично
бывавшего на Тибете и общавшегося со многими ламами. Это лама
Анагарика Говинда (1898-1985), европеец по происхождению,
основатель нескольких буддийских институтов.
Вот что он пишет о труде одного из авторов прошлого века:
"Поскольку Запад получил свою первую информацию о тибетском
буддизме в основном вот от таких "авторитетов", то неудивительно,
что сейчас в представлениях тех, кто разбирается в этом предмете
с помощью западной литературы, утвердились бесчисленные
предубеждения против буддийского тантризма". (Далее
рассматриваются и опровергаются заблуждения). [21, с.277]
Но диакон А.Кураев, изучив только некоторые поверхностные
описания тибетских ритуалов, сразу делает вывод о демоническом их
характере и о якобы имеющем место поклонении и заискивании перед
темными силами. Такой абсурдный вывод может свидетельствовать
только о полном незнании автором смыслового содержания буддийской
символики.
На самом деле, под "гневными божествами" понимаются так
называемые манифестации нашего собственного сознания. Вот пример
из биографии Падмасамбхавы, на которого, кстати, диакон ссылается
как на повелителя демонов, которого якобы "приручили" те же
демоны.
"В его символической биографии ... говорится, что Падмасамбхава
под маской свирепого божества разрушил царство и убил его
обитателей, которые были врагами Дхармы, и взял всех их женщин
себе, чтобы очистить их и сделать матерями религиозно настроенных
детей. Очевидно, это нельзя понимать в том смысле, что
Падмасамбхава убил население всей страны и нарушил все нормы
половой морали. (...) Это одна из характеристик сандхьябхаша, как
и многих других древних текстов, представляет опыт медитации
(подобно борьбе Будды с Марой и его воинством демонов) в форме
внешних событий. Замечание, что Падмасамбхава принял образ
гневного божества, показывает, что борьба с силами зла шла внутри
него самого и что "познание" женских принципов в процессе
внутренней интеграции состоит в объединении двух сторон его
натуры: мужского принципа активности и динамичности и женского
принципа мудрости (...)
Утверждение, что тантрийские буддисты пошли на кровосмешение и
безнравственные поступки, так же нелепо, как и обвинение
тхеравадинов* в совершении отце- и матере-убийства и других
подобных ужасных преступлениях. Если мы возьмем на себя труд
исследовать еще живую традицию тантр в их подлинной,
несфальсифицированной форме, как они существуют доныне в тысячах
монастырей и скитов Тибета [до оккупации Тибета Китаем --
прим.ред.], где нормы чувственного контроля и чистоты
поддерживаются весьма высоким образом, то мы поймем, насколько