Страница:
- Так будет спокойнее, - ответил "лейтенант". - Ты не мог придумать островок повеселее? Здесь углежоги, и отсюда до берега...
- Будешь на моем месте, придумаешь по-другому, - сердито перебил его Рамиро. - Ты знаешь, с кем разговариваешь?
- Это лучше тебе, чико, знать, с кем имеешь дело. Я... - И Рамиро услышал хорошо известное в иммиграционных кругах имя одного из руководителей. "Должно быть, сын. Захотел повеселиться. Ну, на этот раз, считай, что тебе повезло", - подумал Рамиро.
- Пошевеливайтесь, чего стоите? - грубо крикнул "лейтенант", явно показывая, что он здесь старший. - На чем отсюда пойдем?
- Прежде надо укрыть вашу лодку. У старика есть баркас с хорошим мотором, а потом пойдем на веслах. Переносите ящики! - приказал Рамиро.
- Какие ящики? Ты это о чем? - В голосе "лейтенанта" зазвучало подозрение.
Рамиро почувствовал, что оплошал. Ему ведь не должно быть известно о задании группы. Он только теперь заметил чересчур широкие пояса-патронташи. "Взрывчатка в них, - подумал он, - возможно, новый вид". Вслух же, чтобы перевести разговор, произнес:
- Что вчера не приходили? В штаны наложили?
- Было дело, Рамиро, - ответил "сержант" за "лейтенанта", - в самую последнюю минуту. Наш старший весь ужин рыбам скормил, да и в штанах хватало! Теперь у нас вот он. - "Сержант" осторожно положил руку на плечо "лейтенанта". А тот распорядился:
- Ну, хватит. Пошли!
Диверсанты, одетые в форму бойцов революционных вооруженных сил, действовали нагло, "Лейтенант" принимал быстрые, смелые решения. Но, как он ни старался, его группа вынуждена была идти к сахарному заводу, где их ждали. Обычно вход на сентраль не охранялся, поэтому проникнуть туда не составило трудности. На территории завода, где диверсанты появились ближе к вечеру, во время пересмены, они повели себя как дома. Было очевидно, что им превосходно знаком план расположения цехов, известно, какое в них оборудование. То обстоятельство, что кругом на полях работали добровольные дружины военнослужащих и на заводе было много людей в военной форме, благоприятствовало успешной "работе" диверсантов.
Действовали они порознь, поддерживая связь при помощи скрытых под рубашками ультракоротковолновых передатчиков. Пока свою задачу решал один, двое других наблюдали, подстраховывая.
- Р-три, Р-три, я Р-один. Выхожу из электрического. Увидишь меня, двигайся к своей цели, - шептал себе в грудь "лейтенант".
- Р-один, Р-один, я Р-три. Тебя понял. - Третьему надлежало заложить взрывчатку под котел цеха рафинирования.
В это время "сержант", обогнув основное здание завода, подходил к машинному отделению.
- Компаньеро, вы кого-нибудь ищете? - спросил его молодой долговязый парень, выходя навстречу "сержанту" из ворот машинного. Он вытирал ветошью испачканные в масле пальцы.
Если бы "сержант" внимательно посмотрел на руки парня, он бы сразу понял, что это руки но рабочего человека.
- Нет, мы из соседней части. Я раньше никогда не бывал на сентрале. Интересно.
- В машинном нет ничего интересного. Одно масло. В цехе рафинирования, там другое дело. Сахар! Идите лучше туда, - ответил "рабочий" и встал в воротах, широко расставив ноги.
Содержание этого разговора слышал Р-1. Поэтому, как только у него на груди зашипело: "Р-один, Р-один, я Р-два. Препятствие на проходе в машинное", - он тут же ответил:
- Р-два, Р-два, я Р-один. Заверни за угол, там должен быть проем, через который подвозят нефть.
Но и там "сержанта" встретили рабочие, возившиеся у вагонетки, загородившей собой проем в стене цеха. Следующим указанием, полученным "сержантом", было:
- Р-два, иди к приемнику-транспортеру, в конце его закладывай под котел с патокой. Смелее! Не тяни!
Р-3 доложил о выполнении, и "лейтенант" распорядился:
- Р-два, Р-два, я Р-один. Мы отходим к гаражу. Ждем тебя там. Пошевеливайся!
- Порядок! Иду! - ответил "сержант".
Как только трое диверсантов скрылись за поворотом дороги, ведущей на тростниковые поля, в ворота сентраля въехало четыре крытых грузовика с саперами. Директор завода объявил по радио о немедленном прекращении работы во всех цехах, кроме машинного отделения, и о сборе всех рабочих у здания правления. Не более чем через десять минут все три пояса-патронташа были обнаружены. Два из них обезврежены, а третий положен между котлом и стенкой цеха рафинирования.
Завод был "подорван" примерно через полчаса после ухода диверсантов. Дирекция и местные органы госбезопасности побеспокоились о том, чтобы не распространились ненужные слухи. Сразу после взрыва сентраль окружили войска.
В последующие дни в газетах было опубликовано сообщение о взрыве завода. В заметке "Происки врагов революции" говорилось, что "трудящиеся района ответят на эти выпады врага подъемом трудового энтузиазма". Через месяц те же газеты сообщили, что завод полностью восстановлен и теперь производит сахара больше обычной нормы.
В день празднования годовщины победы на Плайя-Хирон "Эль Гуахиро" доставил на Кубу новую партию, теперь уже из пяти человек. То была группа опытных агентов. В их число входил и Тико Эррера, ас-разведчик, который уже не раз высаживался на острове с ответственными заданиями.
Рамиро знал, что прежде всего ему следовало провести своих "подопечных" поодиночке мимо одной из условленных точек: толстого, разбитого молнией дерева, что стояло у тропинки, пролегавшей через топь, или заброшенного домика углежогов. Таким образом, хотя дело и происходило ночью, аппаратурой, скрытой в стволе дерева и в стене хижины, были получены фотографии всех агентов.
В задание разведывательной группы входили визуальный сбор сведений по определенным объектам, связь с уже осевшей, но пока бездействующей агентурой, получение информации, установление новых контактов, преимущественно с родственниками находившихся в Штатах "гусанос". Рамиро знал об этом и поэтому перед тем, как отправиться обратно на сейнер, в беседе с Педро Родригесом настаивал на аресте заброшенных в этот раз агентов. "Это вам не те трое юнцов, - убеждал Рамиро. - Они такое натворят... С ними шутить нельзя".
Рамиро так настойчиво уговаривал, что Педро Родригес доложил о его опасениях в Гавану. Однако там решили не спешить, а лишь усилить наблюдение за действиями агентов. В результате в распоряжении органов госбезопасности оказались ценные сведения о работе ячеек контрреволюционного подполья, были засечены новые связи, обнаружены остатки ранее разгромленных групп.
Прошло четыре недели, и Рамиро вновь высадился у кайо Эскивель. Он привез с собой крупную сумму денег для лейтенанта Фауре Павона. Рамиро надлежало провести его формальную вербовку. За согласие лейтенанта постоянно работать на "Альфу" в банк, который он укажет, на его имя должно быть положено двадцать тысяч долларов, не считая определенных сумм вознаграждений за выполнение каждого задания. Рамиро доставил и портативную рацию РС-48, на которой следовало научить работать Фауре. И это задание он "выполнил" успешно, возвратившись в Майами вместе с пятью агентами - живыми и невредимыми. Акции Рамиро неимоверно возросли.
В ЦРУ им были довольны - счет его в банке "Джефферсон Нейшнл", отделение Майами-Бич, заметно рос, в отделах же приступили к разработке планов более интенсивного использования нового и бесперебойно действовавшего "окна". Вскоре Фауре Павон сам принял в одну ночь сразу восемь человек. Рамиро, который сопровождал этих людей на надувных лодках до кайо Верде, успел сообщить старому рыбаку, что группа представляет повышенный интерес, так как ее высадке придают особое значение.
Когда уже на рассвете вторая четверка выбралась на топкий берег восточнее Караатаса, неожиданно из зарослей донеслось властное приказание:
- Стой! Руки вверх!
Черный как смоль, с кошачьими повадками крепыш сорвал с груди автомат, остальные повалились на мокрую землю, но Фауре, опережая выстрел, придержал автомат и крикнул:
- Солдат Фатуте, почему не на месте? Немедленно на пост!
- Слушаюсь, мой лейтенант. - Солдат козырнул и пошел прочь.
По стволу поваленного дерева он перебрался через чистое, не поросшее болотной растительностью место. Еще через миг он скрылся бы в мангровой чаще. Фауре взял из рук крепыша автомат и пустил очередь в спину солдата. Тот взмахнул руками, выронил винтовку и повалился лицом в вонючую жижу.
- Уходите скорее! Контакт со мной через Центр. Быстрее! - Фауре знал, что каждый агент имел свою рацию.
Эта сцена, разыгранная специально, чтобы на время прикрыть "окно", удалась как нельзя лучше. Фауре был не только хорошим шахматистом, но и превосходно владел оружием разных систем. Ни одна из пуль его очереди не задела солдата.
Однако таким образом был создан предлог подольше задержать группу на острове. Преследовалась цель заставить ее членов действовать вне рамок заранее отработанного в деталях плана. В подобных ситуациях агенты разведслужб обычно вынуждены переходить на запасные варианты, вести себя по своему усмотрению, выявляя при этом методы, принятые (в данном случае) в ЦРУ, раскрывая убежища, приготовленные на случай длительного оседания, давая в руки контрразведывательных органов материал, по которому можно судить о наличии запасных "окон".
Наблюдение в первые же дни показало, что в группу входили два американца. Их интересовали сведения сугубо военного характера.
Один из янки сразу направился в порт Кабаньяс, где связался с мотористом, работавшим в запретной зоне порта. Радиосеансы этого разведчика были запеленгованы и"- записаны, но код, которым он пользовался, раскрыть не удалось. Не удалось и удержать его под контролем. Получив сведения от моториста, он будто сквозь землю провалился. А неделю спустя, поблизости от островов Иннес-де-Сото, что напротив порта Ла-Эсперанса, засекли неизвестную подводную лодку. Скорее всего она приходила за этим ловким разведчиком.
Второму янки устроили аварию. Автомашина, в которой он ехал с одним из действовавших на Кубе агентов, столкнулась с грузовиком и скатилась в кювет. Агент отделался легким ушибом, и его не стали задерживать, американца же, который сломал руку и от боли потерял сознание, доставили в больницу. Осмотр его вещей и документов заинтересовал полицию. Но после первого допроса разведчика обнаружили в палате мертвым. Он отравился ядом из капсулки, зашитой у него под кожей на левой руке.
Тем временем Рамиро, который на сей раз ожидал возвращения членов группы в доме старого рыбака, регулярно выходил на связь. Он сообщил, что солдата, в которого стрелял лейтенант, разыскали, и на этом оборвал передачу. Через неделю - Рамиро хорошо знал, как все эти дни нервничали в ЦРУ - он объяснил, что возникли обстоятельства, которые мешали ему работать, и что найдены винтовка и обрывки одежды солдата, а труп его съеден крокодилами. Обстановка в районе напряженная. Лейтенанта Павона вызывали на доклад к начальству - вначале в главный город провинции, а затем и в Гавану.
Два месяца наблюдения дали ценный материал, и, когда стало ясно, что дальнейшая слежка ничего нового не принесет, Рамиро сообщил по радио о готовности вывести группу в море и без осложнений с этим справился.
Затем через "окно" Фауре Павона на Кубу отдельными партиями было "выброшено" еще девять человек, которые осели в Гаване.
Прошел почти год с того дня, когда Рамиро получил удар по голове рукояткой от руля. Органы госбезопасности Кубы собрали за это время обширный, компрометирующий ЦРУ и организации кубинских контрреволюционеров материал. Назрела необходимость проводить операцию по ликвидации вражеской агентуры. Но...
Но... прежде следовало возвратить Рамиро Фернандеса на Кубу. В противном случае он, вне всякого сомнения, подвергался бы серьезному риску.
Между тем руководство ЦРУ, как нарочно, больше не использовало его "по мелочам". Им не хотели зря рисковать. Так везде в один голое и отвечали ему: "Эль Гуахиро", вы ценный человек! Разве можно рисковать вами, часто ставить на карту?"
На самом же деле Рамиро грозила опасность. Кому-то а аналитическом центре ЦРУ пришла в голову мысль: не является ли странным тот факт, что все задания, даваемые "Эль-Гуахиро" - шахматисту в течение года, выполняются без сучка и без задоринки, в то время как усилия, направляемые по другим каналам, взять хотя бы "Белую розу", "Альфу", "Омегу", Революционную хунту и другие антикастросские организации, терпят провал за провалом?
Отделу, к которому был приписан инструктор Сонни, не удалось отстоять честь своего мундира и отвести возникшее подозрение... и над Рамиро навис дамоклов меч.
"Эль Гуахиро" ни о чем подобном не догадывался, ничего не подозревал. Впервые он жил с сознанием, что кому-то нужен, с чувством, что исполняет долг - рискует собой ради родной Кубы. Как-то в одну из многочисленных ночных бесед с Педро Родригесом в уютной квартирке, после работы на заводе, Рамиро спросил Педро, куда они ведут Кубу, к чему стремятся. И "Эль Альфиль" сказал: "Чтобы новый кубинец сознавал, что защита интересов родины - есть его священный долг".
Свободного времени у Рамиро было хоть отбавляй. Субботние и воскресные вечера он неизменно проводил с Мартой. Той очень хотелось снять небольшую меблированную квартиру или даже купить ее, возможности их позволяли сделать это, и жить вместе. Марта знала, что у Рамиро есть немалые средства, но не знала, как он их зарабатывает, и это сдерживало ее. Да она все не могла забыть их прежнего разговора, когда на вырвавшиеся у нее в порыве слова не создать ли им семью - Рамиро так сбивчиво, так уклончиво и неясно ответил, что лишил ее всякой надежды.
В обычные дни недели Рамиро, неожиданно для самого себя, завел привычку сразу после обеда, а то и с утра отправляться в Бейфронт-Парк, в публичную городскую библиотеку. Там, в тиши просторных залов, он с жадностью принялся пополнять и систематизировать свои знания.
Теперь ему стало известно, что полуостров Флорида, в юго-восточной оконечности которого располагается Майами, открыл в 1513 году Хуан Понсе де Леон. Испанский завоеватель, увидев в марте месяце расцвеченную неисчислимым количеством красок землю, назвал ее "Паскуа Флорида" "Цветущая пасха". А "Майами", это записанное по-французски индейское слово "маумее", означает "мама".
"Да, для многих заблудших земляков - испугались, струсили, как и я, рвались к райской жизни - этот благодатный уголок земли стал второй матерью, - подумал Рамиро, - но, как неблагодарные сыновья к матери... так и мои земляки. Майами на глазах хиреет. И янки!.. Не по нутру им наш темперамент, наш образ мыслей, жизни. Целыми семьями снимаются. Город становится негритяно-кубинским. Одна треть негров, одна треть - около трехсот пятидесяти тысяч - кубинцев..."
Рамиро узнал также, что Хосе Марти, создававший в 1892 году среди эмигрантов, проживавших во Флориде, кубинскую революционную партию, проездом бывал в Майами - тогда небольшом поселке, называвшемся Флаглер. Он любовался необыкновенными красотами природы, предвидел известность окружавших селение естественных пляжей, к которым вплотную подступала буйная яркая растительность. В те дни Марти вел неустанную борьбу с теми кубинскими патриотами, которые видели освобождение Кубы от ига Испании в присоединении к Штатам. Рамиро узнал об этом, когда просмотрел несколько книг Марти.
Неуклюжая и уже немолодая библиотекарша, принеся ему заказанные книги, открыла страницу, на которой цитировались отрывки из статей Хосе Марти, опубликованные им в газете "Патрия".
"...Совсем не нужно бросаться в чужое пламя ради того, чтобы не обжечь палец собственным огнем".
Эту фразу библиотекарша, на редкость чисто, без акцента говорившая по-испански, отметила своим твердым ярко-красным ногтем. Рамиро ничего не сказал, лишь учтиво поблагодарил. Когда же он в тот вечер сдавал книги, библиотекарша любезно предложила;
- Сеньор Фернандес, мы вчера получили новый сборник речей и выступлений Кастро. Хотите я вам его завтра оставлю?
- Не надо! Там ничего не может быть интересного. - Рамиро уже просмотрел сборник в библиотеке разведшколы, куда поступали не только издававшиеся на Кубе газеты, но и наиболее значительные книги.
В первую же встречу в школе с инструктором Сонни Рамиро спросил:
- Скажи, Сонни, ты случайно не знаешь библиотекаршу из "Майами паблик лайбрери"? В очках, кривоногая, страшней ее там нет.
- Кто ее не знает? - ответил инструктор. - Отец ее пять лет отсидел по обвинению комиссии по расследованию. Да и она сама коммунистка. Не нашел что-нибудь поприличнее?
- Ты это лучше директору библиотеки скажи. - Рамиро достал из нагрудного кармана две сигары Ромео № 1 "Люкс" в алюминиевой трубочке и одну предложил Сонни.
- Богато живешь, Фернандес! - с нескрываемой завистью заметил янки.
- Бедно живут только дураки, инструктор, - ответил Рамиро и направился в класс.
Если б у Рамиро на затылке были глаза, он увидел бы коварную ухмылку на лице Сонни.
В следующую субботу, полюбовавшись с набережной морем и надышавшись его соленой свежестью, Рамиро поехал к Марте. Она торопливо вышла из дому и бегом направилась к машине. Рамиро сразу почувствовал что-то недоброе.
- Дорогой, я звонила тебе вчера весь вечер... - теребя сумочку и явно волнуясь, заговорила Марта.
- Не ревнуешь ли? - Рамиро попытался шуткой развеселить Марту, но та лишь махнула рукой.
- Оставь, радость моя, не до этого. Я хочу есть! Специально не завтракала. Давай поедем в ближайшую пиццерию1 и не пойдем сегодня в ресторан? А?
1 Закусочная (итал.): пицца - круглый пирог с разной начинкой, но обязательно приправленный тертым сыром.
Когда гринэсли бутылки "кьянти" и дымящиеся пиццы с анчоусами, Марта, отправив кусок пирога в рот, тут же заговорила:
- Рамирито, любовь моя, я не хочу, чтобы они меня затянули. Что-то надо делать! Это страшные люди! Они ничего не боятся. У них нет ничего святого...
- Постой! Погоди! Так можно и подавиться, Мартика. Поешь, девочка, потом расскажешь. - Рамиро ловил ножом тянувшуюся за куском пиццы нить расплавленного сыра.
- Нет, мои ангел, я не могу молчать ни минуты! Я знаю, ты любишь, чтобы по порядку. Значит, так! Еще в понедельник ко мне заехала Кика. Это моя знакомая - мы одно время снимали вместе комнату. Подругой она мне не была, просто хорошая знакомая. Мы не виделись больше года. И вот... приехала раз, потом второй. А вчера хозяин и хозяйка уехали на уик-энд. Она явилась, мы поужинали у меня, выпили ликеру.
- Хозяйского? - Морщинки у глаз Рамиро собрались в гармошку. - Ты угощала?
- Нет, Кика с собой привезла. Выпила и расплакалась и все мне начистоту выложила. Если узнают, они с ней что-нибудь сделают.
- Да кто это "они"? Марсиане? - Рамиро положил вилку рядом с тарелкой.
- Хуже! Кика, сделав вид, что влюблена, заманила Адальберто на виллу, а потом... Ты знаешь, его вся колония хоронила. Она боится, но ее заставили прийти ко мне. Кика и сказала, что им нужны настоящие кубинские патриотки. Сказала, что они очень рассчитывают, надеются на меня...
- Да кто это "они", Марта? Не делай пиццу невкусной! И что это за птичка твоя Кика? - Рамиро налил доверху стакан "кьянти".
- Кика, как мы с ней перестали видеться, тут же встретила Фелипе Риверо. Стала с ним... Теперь она... и они... - Сквозь грим на верхней губе Марты проступили росинки пота.
- Стоп! - Рамиро поднял руку. - Это надо обсудить на сытый желудок, Марта. Давай поедим. - Улыбка получилась у него достаточно кривой.
Рамиро превосходно знал, кто такой Фелипе Риверо Диас. Бывший батистовский чиновник, владевший акциями медных "Рудников Матамбре", еще в 1960 году в Нью-Йорке основал организацию, названную им "Кубинское националистическое движение". С первых же дней своего существования эта немногочисленная группировка, объединявшаяся вокруг таких отчаянных людей, как братья Игнасио и Гильермо Ново Сампол, Сантьяго Гонсалес Наранхо, Мигель Сампедро, объявила, что ее конечной целью является создание на Кубе режима, подобного тому, который установил в Италии еще в 1922 году Бенито Муссолини.
Этот же Фелипе Риверо Диас, взятый в плен на Плайя-Хирон, в апреле 1961 года был вместе с другими наемниками приглашен в студию гаванского телевидения. Ответы Риверо на вопросы кубинских журналистов обнаружили его незаурядную эрудицию, достаточно глубокую культуру, бесстрашие и политический фанатизм. Он открыто осудил американский империализм, стоявший за спиной вторжения бригады № 2506, и во всеуслышание заявил, что является откровенным приверженцем идей итальянских фашистов и испанских фалангистов.
С той поры акции Фелипе Риверо, как ни странно, возросли, несмотря на то, что он упрекнул кубинскую буржуазию, госдепартамент и Белый дом, будто по их вине "на Кубе процветает коммунизм". Националистические идеи Риверо Диаса и его дружков, однако, не имели, да и не могли иметь успеха среди "гусанос". И тогда в дипломатических, торговых и иных представительствах не только Кубы, но и Канады, Мексики, Англии, Японии - стран, в той или иной степени сотрудничавших с революционной Кубой, - стали одна за другой рваться бомбы. В 1964 году был совершен, к счастью, неудавшийся, выстрел из миномета по зданию ООН в Нью-Йорке.
Федеральное бюро расследований заставили поприжать фашиствующих "гусанос", и Риверо Диас угодил на несколько лет за решетку. Вскоре "Движение" изменило свою тактику, убедившись в том, что бомбы против дипломатических представительств лишь вызывают, как следствие, аресты и широкое осуждение в международном масштабе.
Теперь Риверо Диас обвинил таких видных руководителей кубинских контрреволюционеров, как Торрьенте1, Масферрер, Артиме, Санчес Аранго, Маноло Рейес, в том, что главными виновниками морального разложения, политической разобщенности и физического распада антикастровских сил являются они и им подобные политические лидеры, которые уже давно своей деятельностью преследуют личные, корыстные интересы. Было заявлено, что за подобное "преступление" лица эти должны понести заслуженную кару. Таким образом, утверждали люди Риверо Диаса, "на основе ликвидации предателей будет произведена оздоровительная чистка эмиграции".
1 Один из лидеров кубинских контрреволюционеров, который выдвинул претенциозный "План Торрьенте". направленный на свержение Кастро, на время объединил многочисленные группировки "гусанос", но в результате нагрел руки, положив себе в карман 4.000.000 долларов, собранных в кассу "Национальной прогрессивной коалиции".
Все это в один миг всплыло в сознании Рамиро Фернандеса, и, как бы еще продолжая вспоминать, он произнес весьма невесело:
- "Торрьенте - вредное насекомое... их просто следует давить!" - так в январе заявил журналу "Реплика" твой Фелипе Риверо. "Торрьенте умрет в час "ноль-ноль"!" Сейчас начало апреля, а Торрьенте весело живет. Я за то, чтобы угроза Риверо не осталась пустым словом...
- Да и он сам такой же! Аристократ, купается в золоте, любит "дольче вита"2. Кика из-за него страдает - хочет наложить на себя руки, утопиться...
2 Сладкая жизнь (итал.).
- Надо срочно научить ее плавать, - перебил Рамиро. У него созревал план, как уменьшить заинтересованность Риверо Диаса Мартой, красивой, одинокой, ничем не связанной женщиной. - Марта, ты мне веришь? Знаю - не до конца! Но в главном веришь?
- Да, Рамиро! Да, верю. Очень! Когда любишь...
- Ну, вот и ока1 Скажешь в следующий раз своей Кике, что я сделал тебе предложение и что ты раздумываешь, но поскольку нет ничего лучшего... склоняешься к тому...
- Рамиро, побойся бога! Как ты можешь такое говорить?
- Так надо, Мартика! - уговаривал Рамиро, вкладывая в голос всю нежность, на которую только был способен. - Точно так надо ей сказать! "Поскольку нет ничего лучшего..." Поглядим, что будет дальше. Надо выиграть время.
- Хорошо, Рамиро, как скажешь, - покорно согласилась Марта. - Только вот еще... У меня от тебя секретов нет. Но, ради бога, не сделай хуже себе. Кика так и сказала, прощаясь со мной: "Помни! Фелипе - человек слова! Пепе Торрьенте осталось жить не больше недели!"
- Пусть грызутся! Лишь бы нас с тобой не трогали, Мартика. Кончай свою пиццу и едем на пляж. Ты знаешь, вчера я дочитал "Семь грехов" Эрнандеса Ката. Превосходно! Советую. Теперь берусь за "Контрабанду" Энрике Серпы. Хочешь, поедем в Коллинз-парк или в "Бас-клаб"? Отлично проведем день. Но главное, Марта, помни - нам с тобой необходимо выиграть время!
Однако время работало не на Рамиро. Каждая неделя приносила ему новые, далеко не приятные сюрпризы.
В следующую пятницу Рамиро намеревался с утра просмотреть книги, подобранные для него по теме "Социологи о развитии современного общества". Но кривоногой библиотекарши за стойкой не оказалось, и книги ему принесла молоденькая стройная девушка. Он посмотрел вслед грациозно удалявшейся девице и подумал, что ей более подходило бы красоваться в дансинге, в бикини на пляже, а то и в постели на киноэкране.
Приятное рассуждение тут же сменилось недовольством, как только Рамиро принялся разбирать стопку книг. Николае Гильен, Алехо Карпентьер, Хулио Кортасар, Рубен Мартинес Вильена...
"Какого черта! - ругнулся он про себя. - Что за выходка?" И Рамиро немедленно направился к стойке.
- Querida! Darling!1 Я просил социологов, а не коммунистов! - нарочито громко произнес он, вертя в руках чужие книги.
1 Дорогая (исп., англ.).
- Извините, произошла маленькая путаница. - Щедрая, обворожительная улыббка озарила юное лицо, и девушка кивнула на стоявшего тут же кубинца средних лет. - Он тоже Фернандес. Извините! Вот ваши книги.
Длинный, узкоскулый человек с худой шеей, названный Фернандесом, с интересом листал книгу. Рядком лежали приготовленные для Рамиро издания.
- Будешь на моем месте, придумаешь по-другому, - сердито перебил его Рамиро. - Ты знаешь, с кем разговариваешь?
- Это лучше тебе, чико, знать, с кем имеешь дело. Я... - И Рамиро услышал хорошо известное в иммиграционных кругах имя одного из руководителей. "Должно быть, сын. Захотел повеселиться. Ну, на этот раз, считай, что тебе повезло", - подумал Рамиро.
- Пошевеливайтесь, чего стоите? - грубо крикнул "лейтенант", явно показывая, что он здесь старший. - На чем отсюда пойдем?
- Прежде надо укрыть вашу лодку. У старика есть баркас с хорошим мотором, а потом пойдем на веслах. Переносите ящики! - приказал Рамиро.
- Какие ящики? Ты это о чем? - В голосе "лейтенанта" зазвучало подозрение.
Рамиро почувствовал, что оплошал. Ему ведь не должно быть известно о задании группы. Он только теперь заметил чересчур широкие пояса-патронташи. "Взрывчатка в них, - подумал он, - возможно, новый вид". Вслух же, чтобы перевести разговор, произнес:
- Что вчера не приходили? В штаны наложили?
- Было дело, Рамиро, - ответил "сержант" за "лейтенанта", - в самую последнюю минуту. Наш старший весь ужин рыбам скормил, да и в штанах хватало! Теперь у нас вот он. - "Сержант" осторожно положил руку на плечо "лейтенанта". А тот распорядился:
- Ну, хватит. Пошли!
Диверсанты, одетые в форму бойцов революционных вооруженных сил, действовали нагло, "Лейтенант" принимал быстрые, смелые решения. Но, как он ни старался, его группа вынуждена была идти к сахарному заводу, где их ждали. Обычно вход на сентраль не охранялся, поэтому проникнуть туда не составило трудности. На территории завода, где диверсанты появились ближе к вечеру, во время пересмены, они повели себя как дома. Было очевидно, что им превосходно знаком план расположения цехов, известно, какое в них оборудование. То обстоятельство, что кругом на полях работали добровольные дружины военнослужащих и на заводе было много людей в военной форме, благоприятствовало успешной "работе" диверсантов.
Действовали они порознь, поддерживая связь при помощи скрытых под рубашками ультракоротковолновых передатчиков. Пока свою задачу решал один, двое других наблюдали, подстраховывая.
- Р-три, Р-три, я Р-один. Выхожу из электрического. Увидишь меня, двигайся к своей цели, - шептал себе в грудь "лейтенант".
- Р-один, Р-один, я Р-три. Тебя понял. - Третьему надлежало заложить взрывчатку под котел цеха рафинирования.
В это время "сержант", обогнув основное здание завода, подходил к машинному отделению.
- Компаньеро, вы кого-нибудь ищете? - спросил его молодой долговязый парень, выходя навстречу "сержанту" из ворот машинного. Он вытирал ветошью испачканные в масле пальцы.
Если бы "сержант" внимательно посмотрел на руки парня, он бы сразу понял, что это руки но рабочего человека.
- Нет, мы из соседней части. Я раньше никогда не бывал на сентрале. Интересно.
- В машинном нет ничего интересного. Одно масло. В цехе рафинирования, там другое дело. Сахар! Идите лучше туда, - ответил "рабочий" и встал в воротах, широко расставив ноги.
Содержание этого разговора слышал Р-1. Поэтому, как только у него на груди зашипело: "Р-один, Р-один, я Р-два. Препятствие на проходе в машинное", - он тут же ответил:
- Р-два, Р-два, я Р-один. Заверни за угол, там должен быть проем, через который подвозят нефть.
Но и там "сержанта" встретили рабочие, возившиеся у вагонетки, загородившей собой проем в стене цеха. Следующим указанием, полученным "сержантом", было:
- Р-два, иди к приемнику-транспортеру, в конце его закладывай под котел с патокой. Смелее! Не тяни!
Р-3 доложил о выполнении, и "лейтенант" распорядился:
- Р-два, Р-два, я Р-один. Мы отходим к гаражу. Ждем тебя там. Пошевеливайся!
- Порядок! Иду! - ответил "сержант".
Как только трое диверсантов скрылись за поворотом дороги, ведущей на тростниковые поля, в ворота сентраля въехало четыре крытых грузовика с саперами. Директор завода объявил по радио о немедленном прекращении работы во всех цехах, кроме машинного отделения, и о сборе всех рабочих у здания правления. Не более чем через десять минут все три пояса-патронташа были обнаружены. Два из них обезврежены, а третий положен между котлом и стенкой цеха рафинирования.
Завод был "подорван" примерно через полчаса после ухода диверсантов. Дирекция и местные органы госбезопасности побеспокоились о том, чтобы не распространились ненужные слухи. Сразу после взрыва сентраль окружили войска.
В последующие дни в газетах было опубликовано сообщение о взрыве завода. В заметке "Происки врагов революции" говорилось, что "трудящиеся района ответят на эти выпады врага подъемом трудового энтузиазма". Через месяц те же газеты сообщили, что завод полностью восстановлен и теперь производит сахара больше обычной нормы.
В день празднования годовщины победы на Плайя-Хирон "Эль Гуахиро" доставил на Кубу новую партию, теперь уже из пяти человек. То была группа опытных агентов. В их число входил и Тико Эррера, ас-разведчик, который уже не раз высаживался на острове с ответственными заданиями.
Рамиро знал, что прежде всего ему следовало провести своих "подопечных" поодиночке мимо одной из условленных точек: толстого, разбитого молнией дерева, что стояло у тропинки, пролегавшей через топь, или заброшенного домика углежогов. Таким образом, хотя дело и происходило ночью, аппаратурой, скрытой в стволе дерева и в стене хижины, были получены фотографии всех агентов.
В задание разведывательной группы входили визуальный сбор сведений по определенным объектам, связь с уже осевшей, но пока бездействующей агентурой, получение информации, установление новых контактов, преимущественно с родственниками находившихся в Штатах "гусанос". Рамиро знал об этом и поэтому перед тем, как отправиться обратно на сейнер, в беседе с Педро Родригесом настаивал на аресте заброшенных в этот раз агентов. "Это вам не те трое юнцов, - убеждал Рамиро. - Они такое натворят... С ними шутить нельзя".
Рамиро так настойчиво уговаривал, что Педро Родригес доложил о его опасениях в Гавану. Однако там решили не спешить, а лишь усилить наблюдение за действиями агентов. В результате в распоряжении органов госбезопасности оказались ценные сведения о работе ячеек контрреволюционного подполья, были засечены новые связи, обнаружены остатки ранее разгромленных групп.
Прошло четыре недели, и Рамиро вновь высадился у кайо Эскивель. Он привез с собой крупную сумму денег для лейтенанта Фауре Павона. Рамиро надлежало провести его формальную вербовку. За согласие лейтенанта постоянно работать на "Альфу" в банк, который он укажет, на его имя должно быть положено двадцать тысяч долларов, не считая определенных сумм вознаграждений за выполнение каждого задания. Рамиро доставил и портативную рацию РС-48, на которой следовало научить работать Фауре. И это задание он "выполнил" успешно, возвратившись в Майами вместе с пятью агентами - живыми и невредимыми. Акции Рамиро неимоверно возросли.
В ЦРУ им были довольны - счет его в банке "Джефферсон Нейшнл", отделение Майами-Бич, заметно рос, в отделах же приступили к разработке планов более интенсивного использования нового и бесперебойно действовавшего "окна". Вскоре Фауре Павон сам принял в одну ночь сразу восемь человек. Рамиро, который сопровождал этих людей на надувных лодках до кайо Верде, успел сообщить старому рыбаку, что группа представляет повышенный интерес, так как ее высадке придают особое значение.
Когда уже на рассвете вторая четверка выбралась на топкий берег восточнее Караатаса, неожиданно из зарослей донеслось властное приказание:
- Стой! Руки вверх!
Черный как смоль, с кошачьими повадками крепыш сорвал с груди автомат, остальные повалились на мокрую землю, но Фауре, опережая выстрел, придержал автомат и крикнул:
- Солдат Фатуте, почему не на месте? Немедленно на пост!
- Слушаюсь, мой лейтенант. - Солдат козырнул и пошел прочь.
По стволу поваленного дерева он перебрался через чистое, не поросшее болотной растительностью место. Еще через миг он скрылся бы в мангровой чаще. Фауре взял из рук крепыша автомат и пустил очередь в спину солдата. Тот взмахнул руками, выронил винтовку и повалился лицом в вонючую жижу.
- Уходите скорее! Контакт со мной через Центр. Быстрее! - Фауре знал, что каждый агент имел свою рацию.
Эта сцена, разыгранная специально, чтобы на время прикрыть "окно", удалась как нельзя лучше. Фауре был не только хорошим шахматистом, но и превосходно владел оружием разных систем. Ни одна из пуль его очереди не задела солдата.
Однако таким образом был создан предлог подольше задержать группу на острове. Преследовалась цель заставить ее членов действовать вне рамок заранее отработанного в деталях плана. В подобных ситуациях агенты разведслужб обычно вынуждены переходить на запасные варианты, вести себя по своему усмотрению, выявляя при этом методы, принятые (в данном случае) в ЦРУ, раскрывая убежища, приготовленные на случай длительного оседания, давая в руки контрразведывательных органов материал, по которому можно судить о наличии запасных "окон".
Наблюдение в первые же дни показало, что в группу входили два американца. Их интересовали сведения сугубо военного характера.
Один из янки сразу направился в порт Кабаньяс, где связался с мотористом, работавшим в запретной зоне порта. Радиосеансы этого разведчика были запеленгованы и"- записаны, но код, которым он пользовался, раскрыть не удалось. Не удалось и удержать его под контролем. Получив сведения от моториста, он будто сквозь землю провалился. А неделю спустя, поблизости от островов Иннес-де-Сото, что напротив порта Ла-Эсперанса, засекли неизвестную подводную лодку. Скорее всего она приходила за этим ловким разведчиком.
Второму янки устроили аварию. Автомашина, в которой он ехал с одним из действовавших на Кубе агентов, столкнулась с грузовиком и скатилась в кювет. Агент отделался легким ушибом, и его не стали задерживать, американца же, который сломал руку и от боли потерял сознание, доставили в больницу. Осмотр его вещей и документов заинтересовал полицию. Но после первого допроса разведчика обнаружили в палате мертвым. Он отравился ядом из капсулки, зашитой у него под кожей на левой руке.
Тем временем Рамиро, который на сей раз ожидал возвращения членов группы в доме старого рыбака, регулярно выходил на связь. Он сообщил, что солдата, в которого стрелял лейтенант, разыскали, и на этом оборвал передачу. Через неделю - Рамиро хорошо знал, как все эти дни нервничали в ЦРУ - он объяснил, что возникли обстоятельства, которые мешали ему работать, и что найдены винтовка и обрывки одежды солдата, а труп его съеден крокодилами. Обстановка в районе напряженная. Лейтенанта Павона вызывали на доклад к начальству - вначале в главный город провинции, а затем и в Гавану.
Два месяца наблюдения дали ценный материал, и, когда стало ясно, что дальнейшая слежка ничего нового не принесет, Рамиро сообщил по радио о готовности вывести группу в море и без осложнений с этим справился.
Затем через "окно" Фауре Павона на Кубу отдельными партиями было "выброшено" еще девять человек, которые осели в Гаване.
Прошел почти год с того дня, когда Рамиро получил удар по голове рукояткой от руля. Органы госбезопасности Кубы собрали за это время обширный, компрометирующий ЦРУ и организации кубинских контрреволюционеров материал. Назрела необходимость проводить операцию по ликвидации вражеской агентуры. Но...
Но... прежде следовало возвратить Рамиро Фернандеса на Кубу. В противном случае он, вне всякого сомнения, подвергался бы серьезному риску.
Между тем руководство ЦРУ, как нарочно, больше не использовало его "по мелочам". Им не хотели зря рисковать. Так везде в один голое и отвечали ему: "Эль Гуахиро", вы ценный человек! Разве можно рисковать вами, часто ставить на карту?"
На самом же деле Рамиро грозила опасность. Кому-то а аналитическом центре ЦРУ пришла в голову мысль: не является ли странным тот факт, что все задания, даваемые "Эль-Гуахиро" - шахматисту в течение года, выполняются без сучка и без задоринки, в то время как усилия, направляемые по другим каналам, взять хотя бы "Белую розу", "Альфу", "Омегу", Революционную хунту и другие антикастросские организации, терпят провал за провалом?
Отделу, к которому был приписан инструктор Сонни, не удалось отстоять честь своего мундира и отвести возникшее подозрение... и над Рамиро навис дамоклов меч.
"Эль Гуахиро" ни о чем подобном не догадывался, ничего не подозревал. Впервые он жил с сознанием, что кому-то нужен, с чувством, что исполняет долг - рискует собой ради родной Кубы. Как-то в одну из многочисленных ночных бесед с Педро Родригесом в уютной квартирке, после работы на заводе, Рамиро спросил Педро, куда они ведут Кубу, к чему стремятся. И "Эль Альфиль" сказал: "Чтобы новый кубинец сознавал, что защита интересов родины - есть его священный долг".
Свободного времени у Рамиро было хоть отбавляй. Субботние и воскресные вечера он неизменно проводил с Мартой. Той очень хотелось снять небольшую меблированную квартиру или даже купить ее, возможности их позволяли сделать это, и жить вместе. Марта знала, что у Рамиро есть немалые средства, но не знала, как он их зарабатывает, и это сдерживало ее. Да она все не могла забыть их прежнего разговора, когда на вырвавшиеся у нее в порыве слова не создать ли им семью - Рамиро так сбивчиво, так уклончиво и неясно ответил, что лишил ее всякой надежды.
В обычные дни недели Рамиро, неожиданно для самого себя, завел привычку сразу после обеда, а то и с утра отправляться в Бейфронт-Парк, в публичную городскую библиотеку. Там, в тиши просторных залов, он с жадностью принялся пополнять и систематизировать свои знания.
Теперь ему стало известно, что полуостров Флорида, в юго-восточной оконечности которого располагается Майами, открыл в 1513 году Хуан Понсе де Леон. Испанский завоеватель, увидев в марте месяце расцвеченную неисчислимым количеством красок землю, назвал ее "Паскуа Флорида" "Цветущая пасха". А "Майами", это записанное по-французски индейское слово "маумее", означает "мама".
"Да, для многих заблудших земляков - испугались, струсили, как и я, рвались к райской жизни - этот благодатный уголок земли стал второй матерью, - подумал Рамиро, - но, как неблагодарные сыновья к матери... так и мои земляки. Майами на глазах хиреет. И янки!.. Не по нутру им наш темперамент, наш образ мыслей, жизни. Целыми семьями снимаются. Город становится негритяно-кубинским. Одна треть негров, одна треть - около трехсот пятидесяти тысяч - кубинцев..."
Рамиро узнал также, что Хосе Марти, создававший в 1892 году среди эмигрантов, проживавших во Флориде, кубинскую революционную партию, проездом бывал в Майами - тогда небольшом поселке, называвшемся Флаглер. Он любовался необыкновенными красотами природы, предвидел известность окружавших селение естественных пляжей, к которым вплотную подступала буйная яркая растительность. В те дни Марти вел неустанную борьбу с теми кубинскими патриотами, которые видели освобождение Кубы от ига Испании в присоединении к Штатам. Рамиро узнал об этом, когда просмотрел несколько книг Марти.
Неуклюжая и уже немолодая библиотекарша, принеся ему заказанные книги, открыла страницу, на которой цитировались отрывки из статей Хосе Марти, опубликованные им в газете "Патрия".
"...Совсем не нужно бросаться в чужое пламя ради того, чтобы не обжечь палец собственным огнем".
Эту фразу библиотекарша, на редкость чисто, без акцента говорившая по-испански, отметила своим твердым ярко-красным ногтем. Рамиро ничего не сказал, лишь учтиво поблагодарил. Когда же он в тот вечер сдавал книги, библиотекарша любезно предложила;
- Сеньор Фернандес, мы вчера получили новый сборник речей и выступлений Кастро. Хотите я вам его завтра оставлю?
- Не надо! Там ничего не может быть интересного. - Рамиро уже просмотрел сборник в библиотеке разведшколы, куда поступали не только издававшиеся на Кубе газеты, но и наиболее значительные книги.
В первую же встречу в школе с инструктором Сонни Рамиро спросил:
- Скажи, Сонни, ты случайно не знаешь библиотекаршу из "Майами паблик лайбрери"? В очках, кривоногая, страшней ее там нет.
- Кто ее не знает? - ответил инструктор. - Отец ее пять лет отсидел по обвинению комиссии по расследованию. Да и она сама коммунистка. Не нашел что-нибудь поприличнее?
- Ты это лучше директору библиотеки скажи. - Рамиро достал из нагрудного кармана две сигары Ромео № 1 "Люкс" в алюминиевой трубочке и одну предложил Сонни.
- Богато живешь, Фернандес! - с нескрываемой завистью заметил янки.
- Бедно живут только дураки, инструктор, - ответил Рамиро и направился в класс.
Если б у Рамиро на затылке были глаза, он увидел бы коварную ухмылку на лице Сонни.
В следующую субботу, полюбовавшись с набережной морем и надышавшись его соленой свежестью, Рамиро поехал к Марте. Она торопливо вышла из дому и бегом направилась к машине. Рамиро сразу почувствовал что-то недоброе.
- Дорогой, я звонила тебе вчера весь вечер... - теребя сумочку и явно волнуясь, заговорила Марта.
- Не ревнуешь ли? - Рамиро попытался шуткой развеселить Марту, но та лишь махнула рукой.
- Оставь, радость моя, не до этого. Я хочу есть! Специально не завтракала. Давай поедем в ближайшую пиццерию1 и не пойдем сегодня в ресторан? А?
1 Закусочная (итал.): пицца - круглый пирог с разной начинкой, но обязательно приправленный тертым сыром.
Когда гринэсли бутылки "кьянти" и дымящиеся пиццы с анчоусами, Марта, отправив кусок пирога в рот, тут же заговорила:
- Рамирито, любовь моя, я не хочу, чтобы они меня затянули. Что-то надо делать! Это страшные люди! Они ничего не боятся. У них нет ничего святого...
- Постой! Погоди! Так можно и подавиться, Мартика. Поешь, девочка, потом расскажешь. - Рамиро ловил ножом тянувшуюся за куском пиццы нить расплавленного сыра.
- Нет, мои ангел, я не могу молчать ни минуты! Я знаю, ты любишь, чтобы по порядку. Значит, так! Еще в понедельник ко мне заехала Кика. Это моя знакомая - мы одно время снимали вместе комнату. Подругой она мне не была, просто хорошая знакомая. Мы не виделись больше года. И вот... приехала раз, потом второй. А вчера хозяин и хозяйка уехали на уик-энд. Она явилась, мы поужинали у меня, выпили ликеру.
- Хозяйского? - Морщинки у глаз Рамиро собрались в гармошку. - Ты угощала?
- Нет, Кика с собой привезла. Выпила и расплакалась и все мне начистоту выложила. Если узнают, они с ней что-нибудь сделают.
- Да кто это "они"? Марсиане? - Рамиро положил вилку рядом с тарелкой.
- Хуже! Кика, сделав вид, что влюблена, заманила Адальберто на виллу, а потом... Ты знаешь, его вся колония хоронила. Она боится, но ее заставили прийти ко мне. Кика и сказала, что им нужны настоящие кубинские патриотки. Сказала, что они очень рассчитывают, надеются на меня...
- Да кто это "они", Марта? Не делай пиццу невкусной! И что это за птичка твоя Кика? - Рамиро налил доверху стакан "кьянти".
- Кика, как мы с ней перестали видеться, тут же встретила Фелипе Риверо. Стала с ним... Теперь она... и они... - Сквозь грим на верхней губе Марты проступили росинки пота.
- Стоп! - Рамиро поднял руку. - Это надо обсудить на сытый желудок, Марта. Давай поедим. - Улыбка получилась у него достаточно кривой.
Рамиро превосходно знал, кто такой Фелипе Риверо Диас. Бывший батистовский чиновник, владевший акциями медных "Рудников Матамбре", еще в 1960 году в Нью-Йорке основал организацию, названную им "Кубинское националистическое движение". С первых же дней своего существования эта немногочисленная группировка, объединявшаяся вокруг таких отчаянных людей, как братья Игнасио и Гильермо Ново Сампол, Сантьяго Гонсалес Наранхо, Мигель Сампедро, объявила, что ее конечной целью является создание на Кубе режима, подобного тому, который установил в Италии еще в 1922 году Бенито Муссолини.
Этот же Фелипе Риверо Диас, взятый в плен на Плайя-Хирон, в апреле 1961 года был вместе с другими наемниками приглашен в студию гаванского телевидения. Ответы Риверо на вопросы кубинских журналистов обнаружили его незаурядную эрудицию, достаточно глубокую культуру, бесстрашие и политический фанатизм. Он открыто осудил американский империализм, стоявший за спиной вторжения бригады № 2506, и во всеуслышание заявил, что является откровенным приверженцем идей итальянских фашистов и испанских фалангистов.
С той поры акции Фелипе Риверо, как ни странно, возросли, несмотря на то, что он упрекнул кубинскую буржуазию, госдепартамент и Белый дом, будто по их вине "на Кубе процветает коммунизм". Националистические идеи Риверо Диаса и его дружков, однако, не имели, да и не могли иметь успеха среди "гусанос". И тогда в дипломатических, торговых и иных представительствах не только Кубы, но и Канады, Мексики, Англии, Японии - стран, в той или иной степени сотрудничавших с революционной Кубой, - стали одна за другой рваться бомбы. В 1964 году был совершен, к счастью, неудавшийся, выстрел из миномета по зданию ООН в Нью-Йорке.
Федеральное бюро расследований заставили поприжать фашиствующих "гусанос", и Риверо Диас угодил на несколько лет за решетку. Вскоре "Движение" изменило свою тактику, убедившись в том, что бомбы против дипломатических представительств лишь вызывают, как следствие, аресты и широкое осуждение в международном масштабе.
Теперь Риверо Диас обвинил таких видных руководителей кубинских контрреволюционеров, как Торрьенте1, Масферрер, Артиме, Санчес Аранго, Маноло Рейес, в том, что главными виновниками морального разложения, политической разобщенности и физического распада антикастровских сил являются они и им подобные политические лидеры, которые уже давно своей деятельностью преследуют личные, корыстные интересы. Было заявлено, что за подобное "преступление" лица эти должны понести заслуженную кару. Таким образом, утверждали люди Риверо Диаса, "на основе ликвидации предателей будет произведена оздоровительная чистка эмиграции".
1 Один из лидеров кубинских контрреволюционеров, который выдвинул претенциозный "План Торрьенте". направленный на свержение Кастро, на время объединил многочисленные группировки "гусанос", но в результате нагрел руки, положив себе в карман 4.000.000 долларов, собранных в кассу "Национальной прогрессивной коалиции".
Все это в один миг всплыло в сознании Рамиро Фернандеса, и, как бы еще продолжая вспоминать, он произнес весьма невесело:
- "Торрьенте - вредное насекомое... их просто следует давить!" - так в январе заявил журналу "Реплика" твой Фелипе Риверо. "Торрьенте умрет в час "ноль-ноль"!" Сейчас начало апреля, а Торрьенте весело живет. Я за то, чтобы угроза Риверо не осталась пустым словом...
- Да и он сам такой же! Аристократ, купается в золоте, любит "дольче вита"2. Кика из-за него страдает - хочет наложить на себя руки, утопиться...
2 Сладкая жизнь (итал.).
- Надо срочно научить ее плавать, - перебил Рамиро. У него созревал план, как уменьшить заинтересованность Риверо Диаса Мартой, красивой, одинокой, ничем не связанной женщиной. - Марта, ты мне веришь? Знаю - не до конца! Но в главном веришь?
- Да, Рамиро! Да, верю. Очень! Когда любишь...
- Ну, вот и ока1 Скажешь в следующий раз своей Кике, что я сделал тебе предложение и что ты раздумываешь, но поскольку нет ничего лучшего... склоняешься к тому...
- Рамиро, побойся бога! Как ты можешь такое говорить?
- Так надо, Мартика! - уговаривал Рамиро, вкладывая в голос всю нежность, на которую только был способен. - Точно так надо ей сказать! "Поскольку нет ничего лучшего..." Поглядим, что будет дальше. Надо выиграть время.
- Хорошо, Рамиро, как скажешь, - покорно согласилась Марта. - Только вот еще... У меня от тебя секретов нет. Но, ради бога, не сделай хуже себе. Кика так и сказала, прощаясь со мной: "Помни! Фелипе - человек слова! Пепе Торрьенте осталось жить не больше недели!"
- Пусть грызутся! Лишь бы нас с тобой не трогали, Мартика. Кончай свою пиццу и едем на пляж. Ты знаешь, вчера я дочитал "Семь грехов" Эрнандеса Ката. Превосходно! Советую. Теперь берусь за "Контрабанду" Энрике Серпы. Хочешь, поедем в Коллинз-парк или в "Бас-клаб"? Отлично проведем день. Но главное, Марта, помни - нам с тобой необходимо выиграть время!
Однако время работало не на Рамиро. Каждая неделя приносила ему новые, далеко не приятные сюрпризы.
В следующую пятницу Рамиро намеревался с утра просмотреть книги, подобранные для него по теме "Социологи о развитии современного общества". Но кривоногой библиотекарши за стойкой не оказалось, и книги ему принесла молоденькая стройная девушка. Он посмотрел вслед грациозно удалявшейся девице и подумал, что ей более подходило бы красоваться в дансинге, в бикини на пляже, а то и в постели на киноэкране.
Приятное рассуждение тут же сменилось недовольством, как только Рамиро принялся разбирать стопку книг. Николае Гильен, Алехо Карпентьер, Хулио Кортасар, Рубен Мартинес Вильена...
"Какого черта! - ругнулся он про себя. - Что за выходка?" И Рамиро немедленно направился к стойке.
- Querida! Darling!1 Я просил социологов, а не коммунистов! - нарочито громко произнес он, вертя в руках чужие книги.
1 Дорогая (исп., англ.).
- Извините, произошла маленькая путаница. - Щедрая, обворожительная улыббка озарила юное лицо, и девушка кивнула на стоявшего тут же кубинца средних лет. - Он тоже Фернандес. Извините! Вот ваши книги.
Длинный, узкоскулый человек с худой шеей, названный Фернандесом, с интересом листал книгу. Рядком лежали приготовленные для Рамиро издания.