Папоров Юрий. 'Эль Гуахиро' - шахматист (книга 1)

   - Забавная подборка! Здесь есть кое-что эдакое, из-за чего зря не потеряете время. - На первый взгляд блеклые, выцветшие глаза ожили и засветились, и свет этот был для Рамиро единственно приятной деталью в облике однофамильца. - А мой заказ, по логике вещей, конечно же, оказался у вас. Мне очень приятно! Рауль Луис Фернандес, бухгалтер, временно без работы, - представился долговязый и стал складывать книги одна на другую.
   Рамиро хотел было тут же обменять те, что держал в руках, но долговязый Фернандес заметил:
   - Идемте, сегодня я устроюсь в вашем углу. Там посвободней! С таким букетом идей и мыслей в руках приятно хотя бы прошагать по залу. Редко сегодня встретишь соотечественника, которого так вот, всерьез волнует ответ на коренные вопросы общественной жизни в условиях... империализма.
   Фернандес аккуратно опустил стопку на край стола, у которого остановился Рамиро, взял у него свои книги и сделал шаг к свободному столику. Рамиро кинул ему вслед:
   - Вы курите? К одиннадцати пойдем передохнуть?
   Они сидели на массивной чугунной скамейке перед небольшим бассейном с рыбками под негустой тенью королевских пальм и вели разговор.
   - Ага! И приспело! Приспело объяснение, отчего это вы пребываете в состоянии поисков обобщающей социологической теории. - Фернандес отшвырнул сигарету и с удовольствием потер руки. - Современные социологи, особенно там, в Европе и... дальше, давно пришли к сознанию необходимости дифференцированного подхода к оценке различных социологических идей и, повторяю, нуждаются в обобщающей теории.
   Рамиро не очень понимал, о чем вел речь его собеседник, и злился на себя и на него.
   Фернандес же поглядел в упор и задал вопрос:
   - Вы делаете вид или действительно не понимаете, что я говорю... о марксизме?
   Рамиро снял ногу с ноги, отшвырнул носком гальку через дорожку, посыпанную желтым морским песком, и встал.
   - Ты к какой организации принадлежишь? Если к "Кубинскому националистическому движению", то передавай привет Фелипе Риверо, - сказал довольно грубо Рамиро и собрался было зашагать к зданию библиотеки, но длинноногий Фернандес - как только не переломились его конечности проворно вскочил и преградил путь, широко улыбаясь.
   - Ну зачем же так сразу, Фернандес? Открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов крупного финансового капитала - это, честно скажу, не мое кредо. Не по мне! Мы с вами связаны одной судьбой. Апатриды люди без родины! Мы товарищи по несчастью...
   В середине дня оба они оставили читальный зал, чтобы отправиться на обед. Как только Фернандесы оказались в парке, их внимание привлекла шумевшая и быстро растущая у эстрады толпа.
   - Что-то случилось, - первым заметил Рауль Луис. - Будем снова митинговать...
   Бейфронт-Парк. вот уже десять лет был излюбленным местом кубинских эмигрантов для встреч, собраний и манифестаций.
   - Похоже, что-то серьезное! - И Рамиро остановил пробегавшую мимо полнобедрую землячку на "шпильках" и в туго обтянутой короткой юбке.
   - Вчера ночью около его дома выстрелом в спину и тремя в голову убили старика Торрьенте. Сейчас передают по радио, - сообщила та, не поднимая головы, и заспешила к эстраде.
   - To the victors belong the spoils1, - сказал Рауль Луис, лицо его ничего не выражало. - А победителей уж нет!
   1 Добыча принадлежит победителям (англ.).
   - Четыре миллиона, собранных на общее дело, этими выстрелами не возвратишь! Но урок другим будет! - И Рамиро выплюнул набор бранных слов. Мы грызем галеты "Госо", а кое-кто...
   - По вас это не видно, мой друг, - не без иронии заметил Рауль Луис. Но все, что ни делается, к лучшему!
   - Каждый занимается своим! Хотите есть - поехали! - отрубил Рамиро и указал на "шевроле".
   Расстались они после обеда, а наутро Рамиро был уже снова в библиотеке и рассказывал историю с книгами пожилой библиотекарше.
   - Этот Фернандес много знает. Энциклопедист. Спиноза! Не признается, но я вижу, что в душе он рассуждает правильно. Вы пообщайтесь с ним - много узнаете, - добавила она.
   "Спиноза! Больно уж все знает. Давит. Долго быть с ним рядом стошнит", - подумал Рамиро.
   - А с чего это он такой умный? Что читает?
   - Да вы взгляните на его карточку, - предложила библиотекарша, и Рамиро установил, что его новый знакомый не случайный посетитель, он уже два года как постоянный читатель "Майами паблик лайбрери". Узнал он и то, что Фернандес - человек весьма независимых взглядов, поэтому и безработный.
   Их знакомство переросло в приятельские отношения. Они стали вместе бывать на ипподроме, где в центре круга, в прудах, жили розовые фламинго, белые и черные лебеди; появлялись в кино, во фронтоне, на собачьих бегах. Рауль Луис не играл, давал лишь - и иной раз весьма точные - рекомендации. Он хорошо знал Майами, окрестности его, людей и разные организации и кубинскую эмиграцию. Его, однако, знали не многие. Видно, потому, что сам он явно к этому не стремился. Вообще же он помнил массу занимательных историй, умел рассказывать анекдоты. Чего совершенно не умел Рауль Луис, так это играть в шахматы. Вместе с тем ходил с Рамиро в клуб с удовольствием и терпеливо и подолгу ожидал его там.
   Со временем Рамиро отметил, что всякий раз, как он или кто другой заводил разговор о Кастро, Рауль Луис отмалчивался, не поддерживал беседы. Но однажды, после нескольких лишних рюмок, выпитых на коктейле в "Госпитале ветеранов", куда они были приглашены администратором-кубинцем, по дороге домой Рауль Луис обронил в машине пару лестных фраз в адрес Кастро и новой Кубы. И это насторожило Рамиро.
   В середине мая, после просмотра нового фильма о Кубе, инструктор Сонни отозвал Рамиро в сторонку. Лента была приобретена за большие деньги в Швейцарии у какого-то дипломата, которому удалось заполучить пленку в Праге у чешского специалиста, только что возвратившегося из Гаваны. Ее смотрели многие неизвестные Рамиро приглашенные. Сонни представил толстенького, лысеющего человека с маленькими, цепкими глазками и попросил подвезти того на Коллинз-авеню, в отель "Сан-Суси". Из разговора, который состоялся по дороге, Рамиро смог сделать единственный, совершенно определенный вывод: приезжий американец с лисьими глазами осторожно интересовался Раулем Луисом.
   Прошло еще два уик-энда. Первый они с Мартой провели а загородном клубе, а во второй летали в Вашингтон. Рамиро давно обещал показать своей любимой "белую столицу великой страны".
   С начала этой недели он занимался сочинениями апологетов детерминизма и экзистенциализма, разбираясь в том, что такое "свобода" и "необходимость", и, делая паузу и отдыхая, дочитывал "Мартина Идена". Джек Лондон ему нравился. Он легко читался в отличие от Хемингуэя. В этом они сходились с Раулем Луисом
   Раскуривая сигарету в парке, Рамиро подумал, что вот уже несколько дней не видел своего нового приятеля. "Не заболел ли он? Где его тогда искать?" Но рассуждения прервал Рауль Луис, показавшийся на дорожке И без того бледное лицо его было желто-серым, черные круги под глазами и бескровные губы выказывали усталость и волнение.
   - Что происходит, Рауль Луис? Влюбился? Страдаешь! С таким, как ты, всевышний так и поступает. На тебе лица нет!
   Рамиро предложил ему выкурить "Измир", настоящую турецкую сигарету.
   - Да нет, ничего! Все о'кей! С чего ты взял? - Рауль Луис сделал две глубокие затяжки. - Все девы мира одинаково... привлекательны... телом, а влюбляться - занятие пустых, неполноценных мужчин.
   - Ладно! Как хочешь. Только любую ношу на двух спинах всегда легче нести. Скажи, чем это все закончится? Одни убирают Торрьенте, другие мстят за него, и на тот свет отправляется Родригес Вивес1, третьи стреляют в Ауреу Поджио2, четвертые кончают Эрнесто Родригеса1. Бьют и уничтожают друг друга. Чем это кончится?
   1 Ярый фашиствующий кубинский контрреволюционер.
   2 Издательница еженедельника "Пуэбло", сторонница одного из видных контрреволюционеров, Роландо Масферрера.
   1 Председатель партии "Христианско-демократическое движение".
   - Поражением одних и победой других, - рассеянно и не очень понятно ответил Рауль Луис и неожиданно спросил: - Рамиро, если мне понадобятся четыреста - пятьсот долларов, ты сможешь одолжить? Я непременно верну их!
   - Если у меня будут свободные, когда потребуется, поговорим. Вечером поедем во фронтон?
   После пяти они заглянули в малолюдное кафе выпить по чашке шоколада с бисквитами. По выходе Рамиро показалось, что за ними ведется наблюдение. По дороге в "Бискейн Хай-Алай-Фронтон" он убедился в этом. Как только окончилась первая партия, Рамиро пошел к телефону и, вернувшись, сказал Раулю Луису, что должен на час отлучиться.
   Ни двое мужчин - молодой и пожилой, - ни ярко накрашенная женщина, кого Рамиро определил наблюдателями-филерами, не тронулись со своих мест. Однако когда Рамиро оказался на Тридцать шестой улице и пошел вниз, у первого же перекрестка на него наскочил подстриженный под спортсмена дылда, извинился и исчез.
   "Не хватило тебе места! Проверим!" - С этими словами Рамиро толкнул дверь ближайшего бара и прошел в туалет. Там он снял с себя пиджак и при тщательном осмотре на спине, у левого рукава, нашел липкую точку.
   "Миниатюрный электронный датчик! Так! Выходит, это за ним. Ко мне прямого отношения не имеет. Меня берут как связь. Чем же ты занимаешься, Фернандес? Все уголовное - исключается. Политика? Значит, ты против них... Вот оно тайное, высказанное в пьяном состоянии. Фидель Кастро! А если и он такой же... Какого дьявола ему тогда делать рядом со мной? Ну, а если не знает? Не имеет возможности проверить? Вот задача! Наэлектризован - не такой, как обычно Чувствует, что не все в порядке Надо высказать ему как бы невзначай... Нет, следует подумать..." - Рассуждая так, Рамиро покинул бар.
   Зайдя за угол. он догнал шедшего в пяти метрах впереди него мужчину, пересадил датчик ему на спину, галантно извинился за нечаянный толчок и влетел в первую попавшуюся дверь аптеки.
   Однако тут же он осудил себя за эту поспешность. "К чему? По номеру машины установят, кто я такой. Да ладно! Пусть не думают, что я глупый, и пусть побегают за тем техасским фермером. Хотя ведь это тоже служба. И они ее обязаны нести исправно. Палачи тоже люди, и у них есть жены, дети... Нет, это сидящее в каждом чувство неподчинения чужому превосходству взяло верх. Напрасно! Все равно ведь возвращаться".
   Во фронтоне по окончании очередной партии Рамиро предложил своему приятелю пораньше отправиться по домам. Перед тем как им расстаться, Рамиро сказал:
   - Давай, Рауль Луис, завтра сходим в зоопарк. Я давно там не был. Если есть время, встречаемся в двенадцать в кафе напротив, за столиками под тентом.
   Рауль Луис согласился.
   Утром Рамиро проверился и наблюдения за собой не обнаружил. Он оставил "шевроле" на Сто двадцать пятой улице и за полчаса до встречи прошел в бакалейную лавку, находившуюся ярдах в восьмидесяти от кафе. Через стекло витрины он видел, как на такси подъехал Рауль Луис и тут же причалил серый "додж", из которого выскочили старик и два молодых парня. Проворный старикашка с одним парнем сел, как и Рауль Луис, за столик. Второй стал прохаживаться по тротуару.
   Минут через десять Рамиро позвонил ид лавки в кафе. Он видел, как официант подошел к Раулю Луису, и тот отправился внутрь помещения к аппарату.
   - Алло, это Рамиро. Послушай, Рауль Луис, у меня срочное дело. Не могу приехать сейчас. Жди меня в холле моего отеля в четыре. О'кей?
   - Обязательно! Мне нужна твоя помощь. - В голосе Рауля Луиса звучало неподдельное волнение. - Не в деньгах. Буду ждать!
   - О'кей! В четыре! - И Рамиро положил трубку.
   Рауль Луис вышел под тент и направился прямо к столику, за которым сидели старикашка с парнем. "А, сволочь!" - пронеслось в голове у Рамиро, но Фернандес проковылял мимо к стенду с газетами, взял одну, бросил в блюдце никель и возвратился к себе за столик. "Так! Хорошо! Обоюдного контакта нет. Привязан только он. И не подозревает! Надо помогать!"
   Оказавшись в номере лишь после двух, Рамиро отдохнул, принял холодный душ. Он взвесил все и твердо решил, что будет действовать на грани, соблюдая максимум осторожности.
   Легкий стук в дверь застал Рамиро выходившим из ванной в халате. То был Сонни и с ним рыжий незнакомец.
   - Извини, что без звонка. Знакомься. - Рыжий показал знак сотрудника Эф-Би-Ай. - Слушай, серьезное дело, "Гуахиро"! Хорошо, что тебя застал. Что-нибудь прохладительное есть? - И Сонни сам раскрыл холодильник, в котором на верхней полке стоял высокий стеклянный кувшин, полный апельсинового сока. - Утром оживляет, ночью убивает, а днем в самый раз! "Гуахиро", сегодня к вечеру эту жердь, с которой ты встречаешься в библиотеке и шляешься последнее время - ты меня понимаешь? - сегодня вечером его будут брать!
   Сонни и "эфбиайевец" пристально глядели на Рамиро, у которого, к счастью, в тот момент развязался поясок халата.
   "Они ждут! Что делать? Думай, Рамиро! Все ломается. Думай! Он уже, наверное, внизу. Горит! Думай, Рамиро! Он свой! Как же вышел на маня? Надо спасать! Завалюсь и сам..."
   - Извини! Я не могу за него быть в ответе. Наркотики? Контрабанда? Мокрое дело? Сутенерство? - Рамиро машинально запахивал халат, а под черепной коробкой пульсировало; "Педро, что делать? Надо выручать! Имею ли право? Да! Поменять бы нас местами. А правила? Дисциплина! Закон! Погорел один... Нет, не имею права! Педро... Как должен поступить коммунист? Ты новый человек..."
   - Ни то, ни другое, ни третье! - Сонни поставил на телевизор стакан, покрывшийся мелкими бусинками влаги. - Ну, мы пошли!
   "...Коммунист - это тот, кто выигрывает. Фернандес, потом тебе будет поставлен памятник, и я первый положу к нему цветы. Прости, друг!" - Рамиро затянул поясок.
   - Погоди, Сонни. Ты молодец! Хорошо, что приехал! По телефону я мог бы и не ответить. Жарко! Что делать? В четыре я с ним встречаюсь...
   - Где? - спросил рыжий и поглядел на часы.
   - Здесь! В холле отеля!
   - Оп! - Сонни довольно крякнул. - Ты куришь дорогие сигары. Угостил бы нас, "Гуахиро".
   Рамиро полез в ящик стола.
   - По телефону утром он сказал, что нуждается в помощи. Вначале просил денег, а теперь... что-то другое.
   "Эфбиайевец" молчал. Сонни улыбнулся и тоном старшего распорядился:
   - Отделайся! Чтобы после восемнадцати тебя с ним рядом не было. Вечером позвони мне домой. Сегодня интересный бокс по пятой из Нью-Йорка. Буду пить с женой, сидеть у "ящика" и вспоминать тебя. - Сонни весело хлопнул Рамиро. - Спеши! Уже скоро четыре, "Гуахиро". - Он взял из ящичка три сигары "Ромео и Джульетта", одну протянул рыжему, и они удалились.
   ...Рауль Луис сидел в той части холла, которая была отгорожена от входа живой стеной из цветов. Рамиро горячо его обнял и тут же остановил себя. "Чего это я? А если наблюдают? Хорош! Друг, я не могу тебе помочь даже взглядом!"
   - Ты извини! Дела. Завтра спешно улетаю в Чикаго. Зоопарк потом...
   - У тебя, - Фернандес посмотрел по сторонам, а потом просящими глазами на Рамиро, - у тебя... здесь нет места, где бы мне укрыться на несколько дней? Не спрашивай! Это серьезно. Помоги, будь другом.
   Мучительно тяжелыми были эти несколько секунд. Рамиро знал, что ему делать перед дулом пистолета, в море, полном акул, с присосками "детектора лжи" на теле или когда встретил брата, отрекшегося от него, но сейчас... сейчас он был растерян и собирал всю силу воли в кулак, чтобы не обнаружить себя. "Помочь открыто - я не могу. Но... чтобы не запачкать себя... Как? А... жизнь только и может торжествовать, если все делать, подчиняясь железным правилам, ею же самой выработанным! Все!"
   - Э! Рауль Луис, ты хороший парень. Умный! Но извини! Ты принял меня не за того. Я в эти игры не играю. Так что... извини! - Последнее "прости" получилось с хрипотцой, и Рамиро поспешил подняться. "Свести в бар. Угостить! Пусть ему... может, в последний раз... будет хорошо. Нет! Он обязан быть трезвым. Предстоит... и одному... серьезное сражение. И надо выстоять!"
   - Если что, кому сообщить?
   Рауль Луис ответил пустым взглядом и защелкал сухими суставами. Встрепенулся.
   - Надо меня укрыть!
   - Улетаю в Чикаго! - Рамиро протянул руку, и если бы Рауль Луис был наблюдательным, то отметил бы, что рука Рамиро непривычно для него дрожала и была влажной. - Желаю тебе! - И почти бегом оставил холл.
   Прошла неделя. Острота переживаний притупилась, Рамиро продумал, как станет докладывать об этом печальном случае в Гаване, знал, что будет краснеть. И все-таки было чувство собственной победы.
   Третьего дня на субботу и воскресенье они летали с Мартой в Сан-Франциско. Тоже американский город, но резко отличающийся от здешних, восточных. Марта заметила, что Рамиро был не в настроении, отнесла это на свой счет. Рамиро стоило труда разубедить ее.
   Вторник начался с экзаменов, проверяли будущих выпускников спецшколы. Все они были зафиксированы фотографической памятью "Эль Гуахиро" шахматиста. Ему удалось узнать и настоящие фамилии многих, Весь этот день, где бы он ни находился, Рамиро был в состоянии эйфории, его распирало от радости. Сердце ликовало.
   Выйдя из кафе, где он слегка перекусил вместо обычного ужина, Рамиро пешком дошел до Флаглер. Неоновые вывески, разноцветные рекламные щиты и приспособления вспыхивали, гасли, привлекали внимание, слепили и тревожили. Когда-то, в былые годы неуверенной жизни, он часами простаивал на углу Третьей, Восьмой, Двенадцатой или Двадцать седьмой авеню и в точно размеренном, монотонном повторении вспышек света находил движение. Мыслями он непременно уносился в будущее, воображение помогало жить. Сегодня он был рад действительности. За год столько сделано! Собран ценнейший для Гаваны материал.
   В ближайшие недели, месяц-другой - и предлог, возможность отправиться на остров и тем самым положить конец, нет, точнее, отметить важный этап, утверждающий его новое существование, - найдется сам по себе. Так полагал Рамиро Фернандес.
   Сев в машину, он поехал в Луммуз-Парк, к морю, которое, несмотря на уже начавшееся лето, еще дышало свежестью и в ночные часы было загадочно-таинственным.
   Облокотившись на парапет веранды, об основание которой в шторм разбивались волны, "Эль Гуахиро" вспомнил типа, консультировавшегося у него вчера. Тому, по всей вероятности, предстояла в скором времени поездка на Кубу. Запомнились его руки, огромные, неуклюжие, тяжелые, словно два висячих пятифунтовых молотка, и глаза - светлые, холодные и циничные глаза убийцы.
   На пляже рядом никого не было, а днем здесь разгуливали ослепительные дивы в дерзких бикини, стреляя взглядами, однако обязательно при этом делая вид, что виснут и увиваются вокруг мужчин, с которыми они пришли. Он поднес руку к лицу, и в его воображении легко возникло обнаженное прекрасное тело Марты. Послышался ее громкий смех, тот неповторимый - она совсем недавно в загородном клубе, на виду изумленной разодетой публики, бегала, скинув туфли, по теплой бархатной траве газонов, чтобы ощутить свободу и сделать всем назло. С каким наслаждением он внес в кассу клуба тридцать долларов наложенный администратором штраф.
   Вспомнился вдруг сгорбленный старик Эдельберто де Каррера, бывший владелец гаванских кинотеатров, и с ним те, кто там, на его родине, когда-то жил шикарной жизнью, вызывая у него зависть, а теперь здесь влачил жалкое существование. И подумалось: "Отгородиться от всего мира стеной любви и..." Перед глазами возник Педро, любимый друг "Эль Альфиль", не устававший к месту и не к месту повторять слова Марти: "Кто не идет вперед, тот движется назад!"
   В метре от лица Рамиро над парапетом нависала цветущая ветвь хакаранды. Он притянул ее к себе, уловил легкий аромат и поглядел на часы. Время было отправляться на встречу со старым знакомым по "Альфе", который задолжал ему триста долларов и теперь готов был их возвратить.
   Лучистая лунная дорожка, искрясь негреющим мерцанием, убегала до горизонта, где проходила грань между темным небом и светлым от луны морем. Загадочные воды Гольфстрима... "По ту сторону они омывают мои берега. Что проще? Броситься в их теплые объятия и... через девяносто миль... дома". Рамиро улыбнулся, закурил сигарету и неторопливо зашагал к своему "шевроле".
   Как только швейцар - черный негр-великан во всем белом - закрыл за Рамиро массивную, обитую красной кожей дверь и Рамиро остался в полутьме, в нос пахнуло острой специфической и единственной в своем роде смесью ДДТ, спиртных и винных паров вперемешку с людским потом и духами.
   Высвечивая маленьким ручным фонариком путь, мэтр провел Рамиро, назвавшего себя, к отдаленному от эстрады столику.
   Знакомый встретил Рамиро радушно, но ближе к полуночи стал заметно нервничать и заторопился домой, как только окончилось первое шоу. Они расстались у туалетной комнаты. Его знакомому вдруг приспичило.
   На улице, сделав несколько быстрых и глубоких выдохов, Рамиро ощутил сладкое желание вытянуться в постели, застланной свежими простынями, и забыться в освежающем сне. Луна добралась почти до зенита. У стоянки он не обнаружил негра-старика, но перед его "шевроле" не было других машин. У самой дверцы он еще раз взглянул на луну. Ему показалось, что ночное светило растянуло губы в приветливой улыбке. И тут же Рамиро услышал: "Эй, амиго!"1 Услышал прежде, чем увидел, как сбоку из-за третьей от него машины показалась голова в светлом соломенном сомбреро.
   1 Друг (исп.).
   Рамиро не успел, хотя обязан был, сделать рывок в сторону. Дуло пистолета уперлось ему в спину под лопатку. Рука незнакомца проворно скользнула под пиджак, за спину, к поясу, где в легкой кобуре находился браунинг. Обожгла мысль: "Знают, где я ношу оружие!"
   - Не вздумай шалить, чико! Нас много, ты один! Шагай! К машине! негромко, но властно приказал незнакомый голос.
   Навстречу из-за черного "паккарда" вышел бледный тип. На маленьком лице астматика кривилась неприятная улыбка...
   - Иди сюда! Поживей! - В левой руке говорившего опущенный к земле тускло поблескивал пистолет-пулемет.
   У машины, перекатывая языком из-за щеки за щеку жвачку, стоял, широко расставив ноги, верзила, похожий на медведя гризли, с большими телячьими глазами и соломенной шляпой на затылке. Он открыл заднюю дверцу и пихнул Рамиро на сиденье. Там был четвертый кубинец с оружием в руках.
   "Не грабители. И знают, с кем имеют дело. Так! Предстоит серьезный разговор. Спокойно, Рамиро!"
   Позапрошлогодний, уже не раз мятый и потертый "крайслер" вырулил на Коллинз-авеню, Рамиро завязали глаза платком. Машина свернула влево и тут же начала кружить и разворачиваться. Рамиро потерял ориентировку.
   - Ты знаешь, что тебя ждет? - спросил "Гризли". - Чего молчишь?
   - Предпочитаю играть черными. Да и чего с вами говорить? Вы dustmen, pacota2.
   2 Мусорщики (англ.), люди низшего сорта (исп.).
   - Дерьмо черной обезьяны! - взвился "Гризли".
   - Джо! Тихо! Успокойся! Нашел место!
   - Сейчас приедем! Ты у меня по-другому заговоришь! - заскрежетал зубами "Гризли".
   Еще через четверть часа они остановились. Скрипнула створка ворот, и астматик, сидевший за рулем, с недовольством прохрипел:
   - Этот межеумок! Он опять забыл открыть гараж!
   - Ты нажми на кнопку, чико! Под зажиганием, чуть слева, - спокойно бросил находившийся по правую руку от Рамиро, и тот услышал, как, получив сигнал по радио, автоматическое устройство стало поднимать железные жалюзи.
   Когда жалюзи опустились за машиной, с глаз Рамиро стянули платок.
   - Ну, вот и приехали! Выходи, Хосе Марти! В доме выпьем и поговорим!
   Рамиро окончательно понял, что главным будет выступать тот, кого он не успел разглядеть.
   - Меня зовут Рамиро Фернандес, - спокойно ответил "Эль Гуахиро", разминая ноги и одергивая на спине задравшийся пиджак. - При чем тут Хосе Марти?
   - Не знаешь? Не ведаешь, Рамиро Фернандес... Ну-ка, скажи ему, Лу, обратился главарь к астматику. И пока тот набирал в легкие воздуха и собирался произнести, как потом оказалось, дикую нелепость, Рамиро успел подумать: "Джо, Лу - должно быть, Хуан и Луис - ассимилируются. За деньги? По велению души? Или бытие?"
   - Поэтишка средней руки, никудышный писатель, тяжелое перо, - выпалил астматик. - Фанатик. Отрицательная личность в истории Америки.
   - Отлично! Ну как, Рамиро? - Главарь утирал белоснежным платком пот, обильно выступивший на лбу.
   - Похвально! Но не думайте, что таким образом вы и кто там стоит за вами добьетесь успеха в объединении нашей эмиграции, - спокойно ответил Рамиро, а про себя подумал: "Сволочь, вставшая из гроба. Заучил слова своего дуче Фелипе Риверо! Чтоб тебя... Ладно, за Марту мне легче будет выдержать их издевательства".
   В просторной гостиной, куда они все вошли, пол был убран пышным ворсистым ковром, а стены увешаны порнографическими картинками европейского происхождения.
   - Виски, водка или "куба-либре"1? Марти служил англичанам, а ты кому? - "Гризли" подошел вплотную, но Рамиро спокойно повернулся к нему спиной и уставился в глаза главному.
   1 "Свободная Куба", коктейль из порции рома и кока-колы со льдом.
   Первым моргнул и отвел взгляд "Скряга" - так Рамиро прозвал про себя угристого, постоянно потевшего главаря, которому жалко было раскошелиться на дезодорант. "Гризли" двинул Рамиро промеж лопаток, да так, что тот плюхнулся в кресло.
   - Стоп, Джо! Успокойся! Не спеши. Мы же культурные люди. - И обратился к Рамиро: - Предпочитаешь выпить или сразу начнем разговор?
   - Ты хоть бы назвал себя. Сказал, на кого работаешь. Может, мы друзья! Тогда выпьем, а если враги... - И Рамиро окатил присутствующих отборной бранью.