Парфенова Анастасия. Расплетающие Сновидения (Танцующая с Ауте - 2)

   Аакра испарилась из пальцев, едва успев появиться. Не стоило пугать столь неожиданно появившийся источник информации.
   Я расслабилась в железной хватке, затем спокойно повернулась и посмотрела на похитителя. Ставшие серыми глаза, аристократические черты.
   Вер, царевич Халиссы, отшатнулся, впервые вблизи увидев мое лицо. Только Аррек мог называть его красивым, не краснея от собственной лжи. Для остальных в лучшем случае "экзотичное". Или "странное", или "сильное", или "чужое". Лучше не вспоминать, какие эпитеты находили в своих памфлетах оливулцы.
   - Что дальше? - Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно более спокойно. Возможно, даже перестаралась.
   По-моему, он несколько растерялся. Бывает.
   - Миледи! Ты... Вы... должны пойти со мной!
   - Зачем?
   - Зачем? Потому что мы должны быть вместе! Теперь пришла моя очередь растеряться.
   - Ээ... Что?
   Он, точно разобравшись для себя в ситуации и решившись на что-то, подался вперед, ловя мои ладони. Шепот был сбивчив и яростен.
   - Мы должны быть вместе. Ты и я. Я чувствовал. Там, на поляне я почувствовал. Ты - как я. Женщина моего вида, волчица. Единственная не из Семьи. Да, я почувствовал. Я и не надеялся, что удастся встретить... Это знак. Предназначение. Мы должны... Я...
   О-ох. Изменение. Этот молодой дурак почувствовал мое изменение. Ауте, как же выкрутиться из такой ситуации?
   - Послушайте, вы ошиблись...
   - Her. - Он тряхнул меня так, что в глазах потемнело. - Я почувствовал. Твою кровь, твою жажду. И ты, ты почувствовала мою, я знаю! Мы - одно целое, отражение друг друга. Этому нельзя противиться!
   Самое смешное и самое страшное - он был прав, но не так, как он думал. Я действительно стала его отражением - на несколько секунд. Как объяснить молодому идиоту, что то была лишь стандартная процедура исследования?
   - Я другая. Неужели ты не чувствуешь?
   Я чуть изменила поляризацию щитов, делая их проницаемыми для запаха, но не опуская полностью на случай неожиданного нападения. Его ноздри дрогнули.
   - Нет! Нет, я не ошибся. Я чуял. Ты - это она! - И вновь тряхнул так, что чуть душу не выбил. Это уже начинало надоедать. - Ты ведь тоже чувствуешь, да? Ощущаешь мою кровь, мою жажду?
   Сейчас я очень старалась именно это не ощущать.
   Серые глаза медленно наливались желтизной, на запястьях, вокруг которых железным кольцом сомкнулись его руки, я начинала ощущать все более и более отчетливо давление когтей. Время разговоров, кажется, проходит.
   - Отпусти!
   - Вы же слышали, царевич, леди попросила отпустить ее.
   Вер обернулся так стремительно, что я почти не заметила это движение. Аррек спокойно стоял у противоположного входа, только чуть побелевшие костяшки пальцев выдавали высшую степень гнева. О-ой. Я испуганно зажмурилась, ожидая, когда разверзнутся врата Бездны. И тут же вновь распахнула глаза, боясь пропустить что-нибудь интересное.
   - Ты! - Голос Вера бы низок и хрипл. Звериный голос. Я завороженно гадала, какие трансмутации, какие изменения в человеческом горле могли бы заставить звуки звучать так... так похоже на рык.
   - Я. - Аррек приближался нарочито замедленными, как будто растянутыми во времени движениями, но почему-то умудрился оказаться с нами рядом прежде, чем кто-то понял, что же все-таки происходит. Тонкие сильные пальцы легли на запястья вервольфа, чуть-чуть сжали. Что-то хрустнуло. Крик удивления и боли: тиски на моих руках разжались, а оборотень оказался болтающимся в воздухе - Аррек держал его за шкирку, точно напроказившего щенка.
   - С вами все в порядке, моя леди? - Это он, надо полагать, мне. Я ошалело кивнула, не зная, то ли сердиться, то ли бояться. В таком состоянии я Аррека видела лишь однажды, после того как мама и Ви имплантировали мне новый камень, тогда он не набросился на "обидчиков" только потому, что был слишком занят утешением меня самой. Может, имеет смысл грохнуться в обморок? Для разряжения обстановки.
   Царевич дернулся, пытаясь атаковать, мелькнула когтистая лапа - и обмяк, бездумно глядя в никуда. Аррек за пару секунд полностью стер у него из памяти всю информацию о минувшем вечере, заменив ее на смутный сен-образ грандиозной пьянки. Затем небрежно разжал руку, позволяя царственной особе мешком грохнуться на пол, и повернулся ко мне.
   Я попятилась.
   Дарай-князь вздохнул, почти насильно выдавливая из себя гнев и ярость. Медленно, точно к испуганному оленю, готовому в любой момент сорваться с места, подошел ко мне, чуть приобнял. Я, наконец расслабившись, уткнулась ему в плечо.
   - Извини. Я знаю, ты хотел, чтобы он рассказал царю о случившемся сегодня.
   - Так даже лучше, - пробормотал дарай-князь. - Надо было с самого начала прочистить щенку память - и дело с концом. Поиграть мышцами перед старым волком можно будет и потом, в более контролируемой обстановке...
   С минуту мы молчали, просто наслаждаясь близостью друг друга. Потом я отстранилась.
   - Мне ничего не угрожало, ты ведь понимаешь? Даже если бы его снесло с рельс, а я по какой-то причине не успела бы ударить первой, северд-ин обо всем позаботились бы. Они надежны. - Я тревожно вглядывалась в"., знакомое и в то же время чужое лицо, ожидая увидеть следы бешеной, всепоглощающей ярости, которая так, напугала меня всего несколько минут назад.
   Но на его лице было лишь опустошение. И безграничный самоконтроль.
   - Антея... - Он снова вздохнул, будто сдерживая какие-то слова. - Я знаю.
   Молчание. Я ждала продолжения.
   - Я испугался не того, что он тебе навредит, - у щенка для этого кишка тонка. А того, что ты можешь уйти. Закружиться в каком-то из своих изменений, стать чужой, другой. Не моей. И уйти. Навсегда.
   Сказать, что я была поражена, - значит очень преуменьшить. Аррек не любил выставлять своих чувств напоказ. Нет, не так. Он никогда не выставлял их напоказ., Дарай до мозга костей. Искренность - не та основа, на которой он с первого дня строил наши отношения. Что думать по поводу сказанного не понятно.
   А когда не понятно, спасает чувство юмора. Или та жалкая пародия на него, что просыпается во мне в моменты наивысшего страха. То, что я называю своей "внутренней стервой".
   - Обещаю вам, о муж мой. Если когда-нибудь я и решу удрать от вас, то уж никак не с опьяневшим от собственных гормонов вервольфом-подростком.
   Он не то скривился, не то застонал.
   - Я не такого ответа ждал, моя леди. - Ирония была слишком тонка, сквозь нее проглядывало что-то иное.
   - У меня нет другого ответа, мой лорд. - Осторожно, боясь, что он отвернется, прикоснулась к небритой щеке. - Прости.
   Дарай-князь чуть повернул голову, как будто нечаянно провел по моим пальцам губами.
   - Тобой совершенно невозможно манипулировать. Идем. Наши спустятся через пару минут.
   ГЛАВА 7
   Зеленолицый гоблин вывел к нам отдохнувших, вычищенных лошадей и покрыл матом всех богов оптом и в розницу за то, что позволяют столь отвратительное отношение к несчастным животным. Больше всего его возмущало состояние моего скакуна (который, как я выяснила из его пространной речи, оказался кобылой), но "дамам" в лицо ничего сказано не было. Конюший только поджал неодобрительно губы, передавая повод Арреку (не мне!), и проворчал что-то на своем языке.
   Мы с тварью покосились друг на друга краем глаз. И дружно шарахнулись в разные стороны. У лошади до сих пор шкура была в проплешинах. У меня вдруг резко заболели бедра, ноги свело судорогой. Залезать в орудие пытки, именуемое седлом, не было ни малейшего желания.
   Но залезть все-таки пришлось. Не без дипломатического посредничества дарай-князя тварюку уговорили подойти, а меня - взгромоздиться ей на спину. Внимательно посмотрев друг другу в глаза, мы решили установить военный нейтралитет. Основным условием которого было: "Это скоро кончится".
   У меня возникло впечатление, что первоначальная нелестная оценка интеллекта этого полунасекомого-полудракона была несколько поспешной.
   Наша маленькая группка покинула бедные, замызганные улицы Халиссы также незаметно, как и прибыла.
   Рассвет был каким-то бледным, неубедительным. Вновь повалил снег.
   Л'Рис красивым, напевным голосом декламировал ветру свои стихи.
   Как конквистадор в панцире железном,
   Я вышел в путь и весело иду,
   То отдыхая в радостном саду,
   То наклоняясь к пропастям и безднам
   Порою в небе смутном и беззвездном
   Растет туман но я смеюсь и жду,
   И верю, как всегда, в мою звезду
   Я, конквистадор в панцире железном
   И если в этом мире не дано
   Нам расковать последнее звено,
   Пусть смерть приходит, я зову любую!
   Я с нею буду биться до конца,
   И, может быть, рукою мертвеца
   Я лилию добуду голубую
   Моя рука против воли взлетела к волосам, коснулась голубых лепестков. Нет, все еще роза. Но... достаточно, значит, достаточно! Кое-кому пора задать небольшую трепку!
   Я чуть сжала колени, телепатически передавая транспорту, что хочу поравняться с Л'Рисом. Усвоив, что упираться бесполезно, меня со злобным рыком вывезли на нужную позицию. Дрессируем, однако.
   - Госпожа? - Риани уважительно склонил голову и чуть поднял безумно красиво очерченные брови.
   - Л'Рис. Я хотела спросить, там в трактире, песня про пиратов - откуда ты ее узнал? Это не твой стиль.
   - А-а-а. - Он на мгновение прикрыл голубые озера глаз, прекрасно понимая, что это не тот вопрос, который мне хотелось задать, и что настоящий, возможно, последует позже. - Это "Флибустьерская лирическая". Я услышал ее от вашего консорта. У него, конечно, исполнение более... насыщенное.
   Аррек? Поет? Странно, до сих пор я ни разу не слышала, чтобы он хотя бы мурлыкал себе под нос. Если задуматься всерьез, то становится понятно почему. Первый мой муж, погибший во время Эпидемии, был бардом. Причем не просто бардом - великолепным, талантливейшим, непревзойденным мастером в своем искусстве. Ничего удивительного, что Аррек не хотел сравнений. Хотя дело, наверно, даже не в этом. Он просто старался, чтобы у меня было как можно меньше поводов вспоминать Иннеллина. А я изо всех сил старалась избегать любых напоминаний о Туорри, его первой жене.
   Аррек - поет? Хм. Хотя я очень легко могу представить его распевающим такую вот именно песенку. Как, впрочем, и участвующим в практической стороне описываемого в ней процесса. Флибустьерская, значит. Ну-ну.
   - А вторая твоя песня? - Сто очков в мою пользу - мне удалось не отвести взгляд.
   С минуту внимательно поизучав мое лишенное всякого выражения лицо, риани поклонился и приготовился отвечать.
   Вдруг между нами резко, как-то грубо вклинился Дельвар. Конь младшего риани шарахнулся в сторону, и темный гигант бросил в сторону красавчика хмурый взгляд. У них явно были разногласия по какому-то вопросу.
   Я прошу прощения, госпожа. Ему не следовало петь это. И тем более не следовало допускать, чтобы вы слышали. Простите.
   Сен-образ от самого Л'Риса на тему: Я не думал, что это причинит вам такую боль - был очень искренним.
   Теперь уже я изучала своих риани целую минуту.
   - Я бы попросила вас, Ступающие Мягко, в следующий раз, когда вздумаете заниматься моим воспитанием, делать это менее... топорно. А вас прошу, воин Дельвар, не вмешиваться в разговор, к участию в котором вас не приглашали.
   Он вздрогнул, как-то весь сгорбился в седле.
   Простите, Хранительница. Это не было проявлением неуважения. Просто для вас разговор был очень болезненным. Я не мог больше терпеть.
   Я пренебрежительно дернула плечами и вонзила каблуки в бока кобылы. Та, точно поняв, что шутить сейчас не стоит, резво бросилась вперед, вынеся меня в самое начало нашей маленькой колонны.
   Дельвар был прав. Слишком больно. Нельзя позволять себе так расклеиваться. Видит Ауте, я и без того сейчас не в форме. Мягко говоря.
   Я расслабилась, позволив своей скотинке брести самостоятельно. Поглубже натянула отороченный мехом капюшон, спрятала руки в варежках. Надо было о многом подумать.
   Посмотрела на Нефрит. Маленькая арр-леди, так небрежно распоряжавшаяся такой большой Ойкуменой. Мудрая, гордая и своевластная. Такая, какой, по идее, и должна быть истинная эль-ин. И как ее угораздило родиться среди людей?
   Что же она там говорила? Люди видят лишь то, что они хотят увидеть. Или тех, кого хотят увидеть. Это я знала давно. Но я - совершенно другое. Я - это я. И потому непознаваема по определению. Что бы они там себе ни напридумывали, моей сути это не отражает.
   Или?
   Вене. Я становлюсь тем, кем желаю быть. Или тем, кого желают во мне видеть другие? Насколько неосознанные проекции смертных могут влиять на мои изменения?
   Вер... А ведь с тобой не все так просто, юный оборотень. Тогда, в лесу ты увидел не просто самку одного с тобой биологического вида. Как он сказал? Отражение. Да. Но будем смотреть реальности в глаза: не просто отражение. На какой-то миг я стала его... Его судьбой, его сутью, его Анимой, как сказала бы, наверно, Нефрит. Самое страшное и самое прекрасное. Вдохновение и погибель. Ауте, когда я успела так крупно влипнуть?
   Одна мысль, что я, пусть и нечаянно, умудрилась стать чьей-то душой, заставила меня почувствовать мерзкий холод где-то в желудке. И почти физическую боль. Конечно, эль-ин и люди под понятием "душа" понимают вещи настолько различные... Ах, дерьмо!...
   Меня начало подташнивать. Голова болела, а снег все сыпался и сыпался в призрачном горном свете. Лошади осторожно постукивали копытами по ненадежному льду крутых троп.
   А Аррек? Что он во мне видит? Когда-то Аррек арр-Вуэйн казался мне безупречным человеком, воплощением самой сути дарай-князя. Потом... Потом пришло понимание, что ни одно человеческое существо, наделенное такой безумной силой и несущее столь неподъемную ношу, просто не могло остаться нормальным. Ольгрейн и Лаара, его близкие генетические родственнички, тому блестящий пример. Аррек был, наверно, столь же сумасшедшим, как и они, но в своем собственном, неподражаемом стиле. Я так и не научилась читать его душу, но в одном была уверена точно: здесь все сложнее. Для собственного консорта я была чем-то иным, нежели простым воплощением его тайных страхов и желаний. Искуплением? Поводом убежать от Эйхаррона? От себя самого?
   Чем? Это было совершенно вне моего понимания.
   Ну ладно. Допустим, в последнее время, общаясь со смертными, я систематически загоняла себя в некую модель существования, осознание которой, кажется, тоже было выше скромных способностей моего разума. А как насчет эль-ин? Родителей? Насколько я была их отражением? Аррек как-то выдвинул подобную теорию и был жестоко осмеян. Эль-ин по-другому строят свои личности, у нас другие механизмы самоосознания... или, точнее, их отсутствие. И все же, все же...
   Мама, папа. Раниэль-Атеро. Кем я хочу быть, кем я быть боюсь? Заколдованный круг. От всего этого голова уже не просто болела, она болела зверски.
   А если пойти дальше? Эль. Великая Богиня, коллективный разум, моя насмешливая подруга. Чьей тенью является она? Кроме народа эль-ин, конечно. Архетипы, значит. Хм...
   Я встрепенулась, не без удивления оглядываясь вокруг. Лучше б я этого не делала. Мы пробирались по какой-то совершенно невообразимой тропке над настоящей бездной, причем лошади при этом демонстрировали едва ли не обезьянью гибкость и почти кошачье искусство прыжков и цепляния. Я судорожно впилась руками в седло, прилагая героические усилия, чтобы не сжать колени. Не хватало еще пофыркивающей подо мной твари именно в этот момент вспомнить, что у нее есть характер и что седоков со спины приличным кобылам положено сбрасывать с максимально возможной высоты. Не то чтобы такой полет мне бы повредил, но крылья раскрывать действительно не хотелось.
   Наконец мы выбрались на более спокойный участок - похоже, какой-то перевал. Лошади пошли веселее, стало возможным ехать по двое и даже по трое. Я чуть натянула поводья, почти вежливо попросив так хорошо показавшую себя тварь поравняться с Нефрит.
   Арр-леди, кажется, нервничала чуть больше, чем я. Ну разумеется, люди, по крайней мере в большинстве своем, не очень привычны к высоте. Особенно когда внизу - отвесные склоны и очень негостеприимного вида острые скалы.
   - Леди Нефрит?
   Она повернулась с выражением светской вежливости.
   - Да?
   - Вы не против, если я задам вопрос?
   Кажется, она была заинтригована. То, что я спросила разрешение, подразумевало, что на вопрос просят ответить, не интересуясь (по крайней мере, вслух), чем он вызван. Арр-леди едва заметно наклонила голову: согласна.
   - Вы, похоже, в свое время серьезно интересовались символами. И тем, что вы называете архетипами. Вам говорит что-нибудь образ старухи? Древней такой, жутко уродливой. С молодыми глазами. Она пела над костями, и кости оживали, и пустота наполнялась смыслом. Жизнью. - Я говорила, вспоминая, и широко открытыми глазами смотрела в бездну, видя то, чего никогда не было и никогда не будет.
   Надо отдать женщине должное, прежде чем начать гадать, откуда у меня взялся такой вопрос и к чему он ведет, она честно попыталась обдумать его суть. Тонкая, едва заметная морщинка пролегла между бровями.
   - Подобные фигуры встречаются в сказках. Но если говорить о древнем психоаналитическом толковании символов... тут может быть несколько вариантов.
   - Меня не интересует классическое толкование. Только ваше мнение.
   - Мое... мнение. Ну что же, - Она тоже уставилась в никуда, странная и ставшая вдруг необыкновенно далекой. - Старуха - один из самых широко распространенных олицетворений архетипа. Есть еще Великие Мать и Отец, Божественное Дитя, Плут, Чародейка (Чародей), Девушка и Юноша, Воин (Воительница) и Дурак (Дурочка). И другие.
   - Чувствуется связь со сказками*. И с тем, что так гордо называют фэнтези.
   - Точно. Но то, что вы описали, больше всего напоминает... Гм. Про себя я привыкла ее звать La Que Sabe, Та, Что Знает. Образ, встречающийся в бесконечно большом количестве культур, обычно в той или иной форме является воплощением цикла Жизнь - Смерть - Жизнь. Материнство. Вы должны понимать, что я хочу сказать.
   О да. Я понимала. Ребенок как связующее звено между жизнью и смертью. Еще бы мне не понять. Привычная боль резанула и затихла. Почти уже привыкла. Почти смирилась.
   - Ту.
   - Оно самое. Правда, скорее в своем духовном аспекте, нежели в физическом. Жизнь и Смерть духа.
   - Ужасно расплывчато. Она, казалось, не слышала.
   - У нее много имен. La Trapera, Собирательница. La Huesera, Костяная Женщина. Na'ashje'ii Asdiaa, Женщина-Паучиха. Мать Дней Мать-Созидательница-Богиня всех существ и свершений. Мать Нике повелительница всего темного. Дурга - госпожа небес и ветров, а также людских мыслей, из которых возникает реальность. Коатликуэ, которая рождает новую вселенную, коварную и неуправляемую. Геката - старая провидица... Девушка-старуха живет в каждом из нас. Она в мире духа, в мире между мирами, в Rio Abajo Rio, в реке под рекой. Там, где духи воплощаются в образы. Она стара, старше, чем океаны, ее века не счесть, она извечна. Нефрит чуть вздрогнула, словно очнувшись от странного сна.
   Звучало почти как словесный портрет кого-нибудь из древних эль-ин.
   - Здорово. Я и половины слов не поняла.
   - Простите. Это мое хобби. В некотором роде.
   Понятно. Удирает в головоломную философию всякий раз, когда с души начинает воротить от бесконечных интриг и трусливых компромиссов. Знакомо.
   - Но почему старуха? - Этот вопрос действительно ставил меня в тупик. Зачем Эль было представать в таком странном обличье?
   Арр-леди как-то очень внимательно рассматривала свои ногти. Чувствовалось, что ей до жути хочется спросить, были ли все эти вопросы чисто гипотетическими. Но маленькая женщина не могла не понимать, что ответа не получит.
   - Предполагается, что девушка-старуха показывает нам, что означает быть не состарившимися, а умудренными.
   - Н-не поняла.
   Она улыбнулась как-то отстраненно и очень иронично.
   - Перед эль-ин такая проблема обычно не стоит. Вам, боюсь, не грозит ни то, ни другое!
   - О!
   "Вот теперь я окончательно запуталась". Или это было оскорбление?
   Нефрит смотрела на меня, чуть склонив голову к плечу, и облако философско-мифических образов и имен окутывало ее невидимой фатой. Когда-то я подумала, что эль-ин сочли бы для себя великой честью, выпади этой женщине судьба родиться в одном из наших кланов. Но только сейчас пришло четкое осознание ее... невероятности.
   - А при чем здесь кости? - Кажется, мой голос прозвучал почти жалобно.
   Она продолжила, говоря напевно и ритмично, точно рассказывая древнюю легенду.
   - La Que Sabe собирает кости. Это ее работа - вызывать мертвые и расчлененные части самих себя, мертвые и расчлененные аспекты самой жизни. Та, что воссоздает из того, что умерло, - всегда двойной архетип. Мать Творения - всегда еще и Мать Смерти, и наоборот. Из-за этой двойной природы и двойной задачи она ставит нас перед необходимостью великого труда: понять, что вокруг нас, подле нас и внутри нас самих должно жить, а что должно умереть. Определить срок того и другого. Позволить умереть тому, что должно умереть, и жить тому, что должно жить. - Ее пальцы побелели, вцепившись в поводья, губы сжались. Я отвернулась, почти физически ощущая мужские взгляды, буравящие спину. Даже северд-ин прислушивались невероятное для них событие.
   - А пение?
   - Пение над костями. Пение над духом. Над осколками своих снов. - Я вздрогнула.
   У нас внутри кости дикой души.
   У нас внутри возможность снова облечься в плоть и стать тем существом, которым мы когда-то были.
   У нас внутри кости-ключи к тому, чтобы изменить себя и свой мир.
   - Я не понимаю.
   - Это вне понимания.
   У нас внутри дыхание, наши страхи и наши стремления. Онисливаются в песнь, гимн творения, который мы так страстно желаем спеть.
   А еще внутри живет Старуха, которая соберет все это вместе. Она поет над костями, и, пока она поет, кости обрастают плотью. Изливая тоску и смех над собранными костями того, чем мы были когда-то, мы "воплощаемся". Встаем на четыре лапы и бьем по бокам хвостом (а глубоко внутри все люди опираются на четыре лапы и имеют хвост, иначе они просто перестают быть людьми). И возрождаемся.
   - Красиво...
   Нефрит сверкнула еще одной из своих ироничных улыбок.
   - Высшая похвала, которую можно получить от эль-ин. Я польщена.
   Эль. Что же мне пытаются сказать? И почему нельзя просто облечь это в сен-образ, не прибегая к дурацким головоломкам?
   - И очень усложненно. Неужели все это есть в ваших сказках?
   - La Que Sabe перекликается с теми мифами, в которых мертвецов возвращают к жизни.
   Ах, можно было бы и догадаться. Ну и что я из всего этого должна извлечь? "Найди мои косточки". Ох, Эль, я тебе за это еще отплачу!
   Арр-леди с неподдельным интересом разглядывала мою кислую физиономию.
   - Я помогла вам?
   - Скорее еще больше запутали. - Это признание должно было прямо-таки лучиться искренностью.
   - А так оно всегда и бывает, - философски заметила маленькая женщина.
   Мы еще некоторое время ехали бок о бок, и я, чуть скосив глаза, могла видеть тонкий, четко выделяющийся на фоне призрачного света профиль. Как она меня видит? Кем? Какое странное, мелодично поющее на давно мертвом языке имя придумала, чтобы встроить меня в свою диковинную картину сказок и преданий?
   Забавно. Про себя я уже давно, с начала нашего знакомства, считала Нефрит другом. В эль-инском понимании этого слова. То есть вполне отдавала себе отчет, что арр-леди с удовольствием организовала бы мою безвременную кончину, чтобы разрешить наконец двусмысленную ситуацию с Сергеем. Предпочтительно, не собственными руками. Была бы возможность. Но теперь мне впервые пришло в голову, что, даже если бы такая возможность вдруг объявилась, она бы этого, может, и не сделала. Может быть.
   Странная мысль.
   Интересно, поймала ли ее Нефрит? Люди быстро учатся не прислушиваться к происходящему в головах эль-ин. Ради сохранения собственного рассудка.
   Она повернулась ко мне, поймав изучающий взгляд.
   - Еще вопросы, эль-леди?
   - Только один. Что означает, если человек во сне разговаривает с Императором Вселенной? Ресницы опустились, пряча взгляд.
   - Два варианта. Либо человек страдает манией величия... либо, гораздо чаще, этот человек запутался в своих комплексах неполноценности и таким образом компенсируется.
   Гм-м!!!
   * * *
   Кажется, мы приехали. Это был еще один горный перевал, ничем, казалось бы, не отличавшийся от всех остальных, кроме разве что особенно злобно завывавшего ветра. Мы спешились. Аррек с минуту общался с лошадьми, после чего сообщил, что они сами найдут дорогу назад и что гоблин-конюший о них позаботится. Злобно потрясая клыкастыми мордами, скакуны устремились в метель. Вывернув шею, я успела поймать прощальный, пристальный взгляд моей несносной твари. Странно, но сейчас я почти не хотела с ней расставаться. У девочки был характер.
   Аррек повел нас куда-то вверх и вправо и через пару минут остановился перед отвесным обрывом. Я, чуть было не свалившись с разбегу с этого обрыва, от греха подальше спряталась за спины остальных. Дельвар взял меня за руку - наверное, чтобы не учудила чего-нибудь еще.
   Легкое прощупывание с помощью имплантанта - здесь определенно было что-то вроде постоянного портала избирательного действия. То есть надо спрыгнуть с обрыва и гадать, откроются для тебя врата или тебя размажет по скалам. Человеческие колдуны - такие душки. Их чувство юмора иногда просто не поддается осмыслению.