- Ты понял? Я запрещаю. Джеффри нехотя повиновался. Сент-Обен положил на спину Грома одеяло и подвязал его.
- Мне пора идти, - сказал он. - Хочешь завтра утром покататься верхом? У меня есть новый пони - можешь попробовать поездить на нем.
- Да, сэр, с радостью.
Мальчик говорил вежливо, видно было, что он с радостью принял предложение отца, но симпатии ребенка явно оставались на стороне матери. Это неудивительно: когда Джервазу было восемь, он обожал свою мать, не зная и не понимая, что она была сущим чудовищем. Виконт решил, что ему лишь остается молить Бога о том, чтобы Джеффри, когда вырастет, не разочаровался в матери так же жестоко, как он.
***
К обеду Диана одевалась с особой тщательностью. Когда Мадлен помогала ей надеть розовое с сероватым отливом платье из шелка, молодая женщина заметила, что грудь ее стала необычайно чувствительной, но она не обратила на это особого внимания, погруженная в размышления о своем муже.
Они задумали сделать Диане искусную прическу - поднять высоко волосы, чтобы оставить открытыми гибкую шею и подчеркнуть нежный овал лица, а блестящие каштановые волосы украсить не драгоценными камнями и перьями, а крохотными бутонами роз. Ювелир нанизал жемчужины Джерваза на нить, и в этот вечер Диана решила впервые надеть ожерелье. Матовый блеск жемчуга прекрасно гармонировал с необычным цветом ее платья и привлекал внимание к манящим полукружиям ее грудей, видневшихся в глубоком декольте.
Судя по тому, что разговоры оборвались и головы присутствующих повернулись в ее сторону, она поняла, что выглядит великолепно. Но несмотря на это, девушка на мгновение замешкалась, внезапно испугавшись этих незнакомых людей. На помощь Диане пришел Франсис: подойдя к ней с ободряющей улыбкой, он взял жену кузена под руку и стал знакомить ее с гостями виконта, которые, болтая, попивали херес перед обедом. Мужчин было больше, чем женщин, и среди них присутствовали такие знаменитости, как Кастельрей и Каннинг. Судя по их восхищенным взглядам и почтительным поклонам, эти господа были счастливы видеть такую прелестную даму.
Единственной мрачной фигурой среди всех гостей был граф де Везель, который лишь насмешливо взглянул на Диану, когда Франсис представил ее. Поклонившись, он крепко сжал руку Дианы и запечатлел на ней долгий поцелуй. Девушка хотела высвободить руку, но француз крепко держал ее и, глядя на Диану снизу вверх, тихо проговорил:
- Ты просто обворожительная потаскуха.
Никто не мог слышать его замечания, и Диана поняла, что Везель просто играет с ней, надеясь, что она испугается или хотя бы почувствует себя неловко. Но молодая женщина сумела сдержать себя и равнодушно встретила взгляд горящих черных глаз Француз отпустил руку Дианы, и Франсис повел ее прочь от самонадеянного графа. Кузен Джерваза принялся шепотом говорить Диане, чтобы она была осторожна с этим человеком, о котором ходит дурная слава. Он мог бы и не затруднять себя предостережениями: леди Сент-Обен и так слишком хорошо знала, чего можно ждать от француза Женщины вели себя по-разному Жены здоровались с ней довольно равнодушно, а леди Хейкрофт просто источала яд, протянув Диане руку Лорд Сент-Обен попросту не обратил на жену внимания, он и глазом не моргнул, когда она появилась в зале. Впрочем, то, что мужья и жены не ходили на званых обедах под руку, было делом обычным, поэтому никто не обратил внимания на равнодушное отношение хозяина к леди Сент-Обен.
Когда Джерваз скользнул по Диане безразличным взглядом, у нее появилось такое чувство, словно подул ледяной северный ветер. Ей стоило невероятных усилий сдержать себя, чтобы не убежать куда-нибудь в уголок и не разрыдаться там в тишине. Ей было нестерпимо видеть такое знакомое и любимое, но абсолютно равнодушное лицо.
За обедом Диана по праву заняла место хозяйки. Похоже, Джерваза это вполне устраивало, потому что они оказались сидящими на противоположных концах длинного стола. Обед казался бесконечным, лакеи бесстрастно сменяли одно блюдо за другим, приносили и уносили бутылки с изысканными винами, а мужчины, сидящие по обеим сторонам от Дианы, наперебой старались завладеть ее вниманием. Леди Сент-Обен, как всегда, мало говорила, предпочитая слушать, и это вполне устраивало ее соседей по столу. Диана все время чувствовала на себе взгляд виконта, но стоило ей поднять глаза, как он тут же отворачивался в сторону.
Наконец обед закончился, но это не принесло облегчения Диане. Мужчины отправились в библиотеку выпить по бокалу портвейна, а дамы принялись за разговоры. Даже самые милые из них сгорали от любопытства и не очень-то одобряли, что мужчины откровенно восторгались женой хозяина. Впрочем, большинство женщин были слишком хорошо воспитаны, поэтому они не решались задавать прямых вопросов о том, откуда она приехала, но Диана постоянно чувствовала на себе вопросительные взгляды.
Леди Хейкрофт молчала и лишь злобно поглядывала на виконтессу. Она задумала выпустить свои ядовитые стрелы, когда все общество соберется в гостиной. Но вот долгожданная минута наступила. Когда мужчины присоединились к дамам, а общей темы для разговора еще не было найдено, леди Хейкрофт громко осведомилась:
- Скажите-ка мне, леди Сент-Обен, это правда, что в Лондоне вы были куртизанкой?
Наступило гробовое молчание. Диана не удивилась этому вопросу: она сразу же догадалась, что граф де Везель постарается расписать ее злобной вдовушке в черном свете. Все в ожидании ответа глазели на Диану. Джерваз стоял в группе гостей недалеко от своей жены, и некоторые уже начали, перемигиваясь, указывать на него. Диана заметила, как напряглась спина ее мужа. Если она не сумеет ответить на вызов леди Хейкрофт, трещина в их отношениях с виконтом станет еще глубже.
В мгновение ока Диана решила, что юмор - лучшая защита. Вздернув головку вверх, она весело рассмеялась:
- Господи, откуда только берутся такие нелепые слухи? Эта выдумка еще похлеще сплетни о моем сумасшествии. - Взглянув на Сент-Обена, Диана сказала:
- Да, дорогой, ты был прав, мне следовало приехать к тебе пораньше, а то сплетники уж совсем бессовестно разошлись.
Прищурив глаза, леди Хейкрофт, однако, решила продолжать нападки:
- И вы станете отрицать, что жили в Лондоне под именем миссис Линдсей и заслужили прозвище Прекрасная Луна? Или что вы бывали у Гарриет Уилсон и отплясывали на ежегодном балу, который дают куртизанки?
Ни минуты не раздумывая, Диана ринулась в бой:
- А-а-а... - протянула она, - теперь я, кажется, поняла. Какой-то...озорник рассказал вам что-то обо мне, и этого оказалось достаточно, чтобы вы пришли к столь нелепым выводам.
Диана обмахнулась шелковым веером и с серьезным видом промолвила:
- Признаюсь, есть за мной кое-какой грех. Я виновата в том, что ходила в такие места. Видите ли, я выросла в провинции и слышала, что в Лондоне женщины ведут куда более вольный образ жизни. Вот я и решила воспользоваться свободой здешних нравов, чтобы удовлетворить свое любопытство. - Диана глубоко вздохнула и на мгновение опустила длинные ресницы. - Лишь придя на бал, который дают куртизанки, я поняла, что перешагнула черту дозволенного. Подняв глаза, леди Сент-Обен оглядела присутствующих дам. - Должна признаться еще в одном грехе. Как и всякая порядочная женщина, я очень хотела посмотреть на тех, других женщин - наших соперниц. Уверена, что многие из вас делали то же самое...
Леди Кастельрей - почтенная матрона, у которой был на редкость преданный ей муж, лишь слегка усмехнулась:
- Чего только не делают порядочные женщины! Все эти истории... - Не договорив, леди Кастельрей строго добавила:
- Но все равно, милочка, вы не должны появляться в таких местах.
Диана благодарно взглянула на пожилую даму:
- Вы совершенно правы. Я никогда больше не сделаю этого.
Но тут другая женщина, имени которой Диана не запомнила, громко спросила:
- А вы узнали там кого-нибудь из знатных господ?
Настало время смущаться мужчинам: некоторые из них и правда были на балу. Не отводя глаз от своей инквизиторши, Диана промолвила:
- Боюсь, что я почти не знаю светских господ. Впрочем, мне показалось, что многие мужчины на балу были молодыми холостяками.
По комнате пронесся вздох облегчения.
- Но как вас пустили туда? Вы были там в одиночестве?
- Нет, я ходила туда с кузеном моего мужа. - Диана умоляюще посмотрела на Франсиса, который с удивлением наблюдал за происходящим. - Франсис был против этого похода, но согласился все же пойти со мной, узнав, что я не отступлюсь от своего решения. - Девушка бросила осторожный взгляд на виконта. - Я быстро поняла, что совершила большую глупость, и мы рано ушли. Сент-Обена не было в Лондоне, и, разумеется, он ничего не знал о моей затее. Боюсь, леди Хейкрофт, из-за вас я заслужу неодобрение мужа.
Джерваз с холодной яростью огляделся вокруг, но вдова решила не сдаваться:
- А как насчет фамилии Линдсей? Что это за миссис Линдсей? Думаю, если бы вы были тогда леди Сент-Обен, то, не задумываясь, воспользовались бы , вашим титулом.
Диана рассмеялась, хотя всем видом показала, что немного смущена вопросом:
- Боюсь, вы обо всем догадались. Нам с мужем нравилось.., играть в некую игру. Наверняка вам известно, леди Хейкрофт, что любовники нередко.., притворяются другими людьми - чтобы получить более острые ощущения.
Большинство слушателей сразу же поняли, о чем говорит леди Сент-Обен, и их лица просветлели, когда они вспомнили прекрасную пору любви.
Тут Диана решила, что настало время использовать самое сильное свое оружие в этой словесной битве:
- Я назвалась фамилий Линдсей, потому что это фамилия моей матери, и она не такая известная, как, например, Брэнделин. Дело в том, что моя мать была единственной дочерью лорда Линдсея, генерала.
Упоминание этого имени произвело эффект разорвавшейся бомбы. Элисдер Линдсей был одним из самых известных воинов своего поколения, он имел королевские награды и погиб, выиграв крупную битву против французов в Семилетней войне. Младший сын древнего рода, он стал живой легендой. Диана бросила быстрый взгляд на своего мужа, но лицо Сент-Обена ничем не выражало удивления. Никому из присутствующих и в голову бы не пришло, что сведения о ее происхождении для него такое же открытие, как и для остальных.
Тут одна из пожилых дам - леди Олифант - заявила:
- А мы, должно быть, с вами родственники, моя милая. Мой кузен женат на женщине из этой ветви Линдсеев. Кем был ваш отец?
- Мой отец - Джеймс Гамильтон, священник из Ланаркшира, - отвечала виконтесса.
Это сообщение вызвало еще больший интерес. Кто-то из мужчин спросил:
- А он не в родстве с герцогом Арранским? Диана робко потупила глаза:
- Вы совершенно правы. Мой отец из младшей ветви Гамильтонов, тех, что жили в Стратхейвене. Миссис Олифант довольно улыбнулась:
- Надо же, Стратхейвен! Думаю, я в молодости встречала вашего отца. Он такой высокий, темноволосый человек с неистовым взглядом?
Диана кивнула:
- Это похоже на него. К сожалению, я плохо помню Стратхейвен - мы бывали там, когда я была совсем маленькой. А потом у моего отца испортились отношения с семьей. К моему великому сожалению, я не знаю своих двоюродных братьев и сестер.
Кризис миновал. Диана успешно прошла испытание и была принята в круг этих людей. Если бы незамужняя девушка побывала на балу у куртизанок, ее репутация была бы навсегда испорчена. Замужние же дамы обладали большей свободой, поэтому Диане и были прощены ее выходки. Кроме того, многие женщины не любили леди Хейкрофт, и ее откровенные нападки на леди Сент-Обен лишь сыграли последней на руку.
Пока леди Хейкрофт переживала свое поражение, гости разбились на небольшие группки. Женщины собрались вокруг Дианы и принялись задавать ей вопросы о том, что она видела на балу. Их интересовало, правда ли Гарриет Уилсон такая вульгарная, как о ней говорят, что на самом деле происходило на балу и многое-многое другое. Все пришли к выводу, что виконтесса - женщина весьма смелая и решительная, раз не побоялась пойти в такое место.
Диана была рада, когда все напились чаю и она смогла наконец удалиться. Многие из гостей останутся допоздна играть в карты и рассуждать о политике, но она получила возможность собраться с силами у себя в комнате и передохнуть.
Оказавшись в своих покоях, Диана не забыла запереть дверь, опасаясь Везеля, да и любого другого мужчины, который мог бы вообразить, что столь рисковая дама с легкостью согласится на близость. Сняв с себя платье и распустив волосы, Диана легла на кровать, глядя на потолок невидящим взором и размышляя о том, придет ли к ней Джерваз или ей надо самой отправиться к нему.
Было уже за полночь, когда она поняла, что Джерваза ей не дождаться. Он стоял крепко, как древний бастион, а она была нападающей и должна пробить брешь в его укреплениях. Она должна пойти к нему. Надев простой голубой халат, с распущенными волосами, Диана взяла свечу и направилась к потайной двери, ведущей в покои виконта.
Конечно, Джерваз мог запереть дверь, мог уйти из своей комнаты, но почему-то Диана была уверена, что он там и ждет ее. Так оно и было. Джерваз раскинулся в кресле-качалке, положив ноги на невысокую табуретку. Он скинул фрак и в полумраке комнаты четко вырисовывались его широкие плечи в белой рубашке. Но даже мягкий свет свечи не мог скрыть сурового выражения его лица.
Сент-Обен ничуть не удивился, увидев ее.
- Добрый вечер, Диана. Я ждал тебя, - заявил он. - Позволь мне поздравить тебя: ты устроила вечером отличное представление. Уверен, что все рассказы о твоем происхождении не придуманы: ты слишком умна, чтобы плести откровенную ложь. - Его рубашка была расстегнута на груди, и в вороте виднелась густая поросль курчавых волос. - Ну вот еще одна часть мозаики встала на место. Теперь мне понятно, откуда твоя правильная речь и знания. Светские дамы приняли тебя в свой круг, хотя ты вовсе не такая, как они.
Возле кресла на столике стоял наполовину опустошенный графин с бренди, и, плеснув себе в бокал, Джерваз залпом осушил его.
- Знаешь, я не напивался с тех пор, как впервые встретился с тобой.
Только сейчас Диана заметила нехороший блеск в его глазах. Женщина испугалась. За время их знакомства они не раз ссорились, но лишь однажды она видела у него такое выражение - в ту ужасную ночь на острове Малл. Пьяный, он был тогда неуправляем. Теперь он был в таком же состоянии. Могло случиться нечто страшное. Однако Диана знала, что должна говорить: она не могла больше терпеть этой пытки.
Выбрав кресло, стоявшее подальше от виконта, Диана села в него, поставив свечу на небольшой столик. Халат красивыми складками спадал с ее плеч.
- Добрый вечер, Джерваз. Спасибо тебе за то, что ты не выставил меня на посмешище перед своими гостями.
Виконт иронично приподнял темные брови:
- Как я мог это сделать, не выставив дураком себя? Я в жизни такой хитроумной шлюхи не встречал, Диана. Ты так изощренно мне мстишь.
Диана все время повторяла про себя, что должна оставаться такой же спокойной, как и он.
- Я уже говорила тебе, что не собираюсь мстить.
- А я уже говорил, что тебе не верю. - Он посмотрел на свечу сквозь бокал, а потом промолвил, не поднимая глаз:
- Чего ты хочешь, Диана? Почему бы не сказать мне, чтобы покончить с этим нелепым фарсом?
- Чего хочу? - переспросила женщина. - Одного - быть твоей женой.
- А ты и так моя жена, разве не помнишь? В этом-то и заключается проблема.
По голосу Джерваза было слышно, что он едва сдерживает рвущуюся из него ярость, но ему все же удалось взять себя в руки.
- Я хочу, чтобы мы законно разошлись. Не могу сказать, что у меня бездна денег, но ты сможешь вести весьма вольный образ жизни, ни в чем себе не отказывая. Я тебя ограничу лишь в одном: ты не сможешь играть. Надеюсь, ты не опозоришь моего имени, ведь единственный способ приструнить тебя - это убийство. Но, думаю, до этого не дойдет, поэтому я полагаюсь на твое несуществующее чувство долга.
Стараясь не обращать внимания на оскорбления, Диана глубоко вздохнула, прежде чем говорить:
- Мне не нужны твои деньги, и я не хочу жить отдельно от тебя. - Пытаясь вложить в слова всю свою душу, Диана договорила, глядя прямо виконту в глаза:
- Я бы предпочла быть твоей любовницей и чувствовать твою любовь, чем оставаться законной женой, которая навсегда разлучена с тобой.
Сент-Обен вздрогнул.
- Да уж, признаться, дела обстояли куда лучше, пока мы были любовниками. Все было прекрасно - до тех пор, пока ты не объявила, что мы женаты. К сожалению, мы не можем вернуться в то безмятежное состояние, - продолжал виконт. - Если у тебя достаточно ума, то ты примешь мое предложение о раздельном жилье - это самое лучшее, что ты сможешь сделать. Но если ты будешь противиться, я буду настаивать уже не на раздельном жилье, а на разводе. Не сомневаюсь, что смогу без труда доказать твою супружескую неверность, но, думаю, до этого дела лучше не доводить: от этого ни тебе, ни мне, ни Джеффри лучше не будет. Особенно Джеффри.
- Ты не сможешь найти никаких свидетельств, Джерваз. У меня не было другого мужчины - один ты. - Руки Дианы, лежавшие у нее на коленях, были крепко сжаты, ногти от напряжения побелели.
- Что ты говоришь! Да я сегодня утром видел, как ты обнималась с Франсисом у озера. С моим собственным кузеном, в моем доме! И ты хочешь, чтобы я поверил в твою ложь? - Сент-Обен устало откинул назад голову, словно не мог больше удерживать ее.
- Это было дружеское объятие. Почему же ты не поговорил с Франсисом, дорогой муженек? - Ее решимость быть спокойной и сдержанной постепенно улетучивалась.
- Не хочу слышать его признания в том, что вы - любовники. Как бы я ни любил Франсиса, сомневаюсь, что смогу простить его, а я не могу больше терять друзей - у меня их и так немного.
Диана возмущенно всплеснула руками.
- Но почему ты так уверен, что он подтвердит твои подозрения?
Он взглянул прямо ей в глаза:
- Если он не сделает этого, я сочту, что ты сумела уговорить его солгать мне, а это еще хуже.
- Итак, ты уже осудил меня, - устало промолвила Диана. - В твоих глазах я уже проклята.
- Несомненно, - согласился виконт, подливая себе еще бренди. - Увидев тебя впервые, я подумал, что ты похожа на невинного ангела, но теперь-то я понимаю, что ты - настоящее исчадие ада. - Залпом выпив огненной жидкости, Джерваз закашлялся. - Уже в возрасте тринадцати лет я знал, что несу на себе проклятие, но с годами мне стало казаться, что жизнь моя может наладиться. Я начал надеяться, что даже худшие из грешников могут спастись. Но ты была послана из преисподней, чтобы вновь ввергнуть меня в пучину ада. И я... - Его рот скривился. - Как это ни глупо, я.., я так хочу тебя, как не хотел ни одной женщины. Несмотря ни на что!
Диана оторопела.
- Спаси тебя Бог, - прошептала женщина, чувствуя, что по ее спине ползет холодок, - ты говоришь в точности как мой отец.
- Это неудивительно. Твой отец был уважаемым человеком и понимал, что женщина - источник зла и страданий. Теперь я склонен думать, что он был прав.
- Прекрати! - вскричала Диана. - Я не могу этого слышать! Что я такого сделала? За что ты презираешь меня? Я сразу не сказала тебе, кто я такая, потому что боялась и хотела получше узнать тебя! Что в этом такого ужасного? У меня и в мыслях не было обидеть тебя, - горячо продолжала женщина. - И почему я прошу у тебя прощения, когда это ты оскорбил меня и наговорил про меня кучу нелепостей?
- Похоже, ни один из нас не в состоянии простить другого, - сухо промолвил виконт. - Ты не можешь простить, что я совершил над тобой насилие, а мне не понять твоей двойственности. И чем больше я смотрю на тебя, тем лучше понимаю, что ты даже с собой не можешь быть честна.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь! - закричала Диана.
Джерваз с грохотом поставил бокал на стол. Лицо виконта исказилось от боли и, наклонившись вперед, он прошептал:
- Ты.., ты повстречала человека, у которого были все основания считать, что женщинам вообще нельзя доверять. И ты соблазнила этого человека, опутала его такой плотной сетью лжи, что он вообразил, будто доверие между мужчинами и женщинами все-таки возможно. А потом, когда этот человек стал абсолютно безоружен перед тобой, ты предала его! - Тяжело дыша, он продолжил, горечь сквозила в каждом его слове:
- Только женщина может так предать. Ни одному мужчине не придет в голову, что можно быть таким изощренным и жестоким предателем, как ты.
- Я не хотела делать тебе больно, - проговорила Диана в ответ. - Я молчала лишь потому, что чем больше проходило времени, тем страшнее мне становилось. Я уже не знала, как открыть правду. Мне было проще предоставить вещам развиваться своим ходом. - Диана задумалась на мгновение, пытаясь передать словами то, что подсказывала ей интуиция. - Мне казалось, что если мы полюбим друг друга, то сможем забыть прошлое, и для нас станут важны лишь наши настоящие чувства. - Женщина всплеснула руками. - Мне и в голову не приходило, что ты подумаешь, будто я хотела отомстить тебе. Да, наверное, я была не права, потому что молчала так долго, но неужели этого нельзя простить?! Я же не совершенство!
Джерваз откинулся на спинку кресла.
- Видишь ли, мне казалось, что ты именно совершенство и есть.
На мгновение Диана замерла, она подумала, что ослышалась.
- Но в этом нет моей вины! - взорвалась она наконец. - Я не виновата в том, что ты там придумал обо мне! Любить - это значит принимать человека таким, какой он есть, со всеми его недостатками! Почему ты не можешь понять, что я люблю тебя, несмотря ни на что?! Я-то знаю, что ты далек от совершенства, ты можешь быть холодным, подозрительным, злым, но все же я люблю тебя!
- Тем хуже для тебя, Диана, - отвечал Джерваз, подливая себе бренди. - Я никак не мог понять, за что ты полюбила меня. Видит Бог, я не заслуживаю этого, но мне так хотелось верить тебе, а ты.., ты была так убедительна. Отчаянно глядя на нее, виконт продолжил:
- Мне было легче поверить в то, что ты меня обманываешь, чем в твою любовь.
Диана опустила голову. Если он и вправду полагает, что недостоин любви, как она сможет убедить его в своей искренности? Одних слов здесь не хватит.
Сент-Обен устало пожал плечами.
- Ты - существо эмоциональное, - заявил он. - Поэтому неудивительно, что ты веришь в свою собственную ложь. Может, мне следует воспользоваться этим и оставить тебя своей любовницей...
Диана видела, что все его существо дышит страстью, но говорил Джерваз отрешенным голосом.
- Ты - самая прекрасная из женщин, необычно умелая в постели. Ты можешь заставить мужчину забыть о собственной душе. Жаль растрачивать такой талант, тем более что я во много раз переплатил за него... - Он помолчал, дерзко оглядывая ее тело. - Ты была прекрасной любовницей, но, надо признаться, главным в наших отношениях была.., постель. Ну, Диана, что скажешь, стоит ли нам продолжать, чтобы еще несколько недель, а то и месяцев я мог наслаждаться твоим дивным телом?
- И ты еще смел говорить, что я могу быть жестокой? Я никогда, ни разу не чувствовала себя шлюхой - до этого момента, когда ты, по сути, предложил мне стать ею! - Диана возмущенно выпрямилась. - Если я и знаю что о жестокости, то этому меня научил ты.
- Ну вот, уже лучше, - одобрительно заметил Сент-Обен. - Теперь у нас не осталось иллюзий. Разве ты только что не говорила мне, что у всех бывают недостатки? Я - подонок, ты - шлюха, хороша парочка, а?
Диана почувствовала, что уже не в состоянии управлять клокотавшим в ней гневом.
- Черт бы тебя побрал! - вскричала она. - Унижай себя, сколько хочешь, но не смей унижать меня! Я не такая, какой ты меня рисуешь! Я старалась простить, хотела дать тебе любовь, но ты.., ты этого не стоишь. - Слезы отчаяния потекли по ее лицу. - Вначале я ненавидела тебя. Единственным, кого я ненавидела больше тебя, был сам Бог - за то, что он допускает такие вещи. Но, встретив тебя в Лондоне, я пришла в ужас. Если бы мне не внушили с детства, что жена должна быть покорной своему мужу, если бы я не чувствовала необходимости познакомиться с тобой поближе, то ни за что не позволила бы тебе даже дотронуться до меня! А потом... - продолжала она, - потом я полюбила тебя, несмотря на твое недоверие, несмотря на то что ты пытался сделать меня своей собственностью! - Ее голос сорвался. - А теперь, решив, что недостоин любви, ты разрушил все, что было между нами. Осталась лишь ненависть и винить в этом надо одного тебя, - горько договорила она.
Диана говорила это, понимая, что любовь не угасла в ее сердце, но к любви теперь примешивалась и ненависть.
- Наутро после нашей проклятой свадьбы отец оставил меня, довольный тем, что так выгодно избавился, от обузы. Мне было всего пятнадцать, Джерваз, я была напугана, ты изнасиловал меня! Он бросил меня, не оставив мне ни пенни! Из вещей у меня была лишь та одежда, что была на мне - отец сказал, что теперь муж должен заботиться обо мне. И не окажись жена хозяина гостиницы доброй женщиной, которая приютила меня, дала мне работу на кухне и написала твоему адвокату, одному Господу известно, что произошло бы со мной! - Воспоминания волной накатили на женщину. - Я была еще сущим ребенком, когда настала пора рожать. Я едва не умерла во время родов. Два дня и две ночи я непрерывно кричала - до тех пор, пока у меня были силы кричать.
Начав говорить, Диана уже не могла остановиться, хотя понимала, что словами не передать охватившего ее тогда ужаса:
- Мне не нужно было богатство, меня не волновало положение в обществе, мне не нужна была слава. Больше всего на свете мне хотелось выйти замуж за человека, который любил бы меня, я хотела иметь детей от этого человека, хотела вместе с ним воспитывать их и о них заботиться! - Диана помолчала и горько продолжила:
- Мне пора идти, - сказал он. - Хочешь завтра утром покататься верхом? У меня есть новый пони - можешь попробовать поездить на нем.
- Да, сэр, с радостью.
Мальчик говорил вежливо, видно было, что он с радостью принял предложение отца, но симпатии ребенка явно оставались на стороне матери. Это неудивительно: когда Джервазу было восемь, он обожал свою мать, не зная и не понимая, что она была сущим чудовищем. Виконт решил, что ему лишь остается молить Бога о том, чтобы Джеффри, когда вырастет, не разочаровался в матери так же жестоко, как он.
***
К обеду Диана одевалась с особой тщательностью. Когда Мадлен помогала ей надеть розовое с сероватым отливом платье из шелка, молодая женщина заметила, что грудь ее стала необычайно чувствительной, но она не обратила на это особого внимания, погруженная в размышления о своем муже.
Они задумали сделать Диане искусную прическу - поднять высоко волосы, чтобы оставить открытыми гибкую шею и подчеркнуть нежный овал лица, а блестящие каштановые волосы украсить не драгоценными камнями и перьями, а крохотными бутонами роз. Ювелир нанизал жемчужины Джерваза на нить, и в этот вечер Диана решила впервые надеть ожерелье. Матовый блеск жемчуга прекрасно гармонировал с необычным цветом ее платья и привлекал внимание к манящим полукружиям ее грудей, видневшихся в глубоком декольте.
Судя по тому, что разговоры оборвались и головы присутствующих повернулись в ее сторону, она поняла, что выглядит великолепно. Но несмотря на это, девушка на мгновение замешкалась, внезапно испугавшись этих незнакомых людей. На помощь Диане пришел Франсис: подойдя к ней с ободряющей улыбкой, он взял жену кузена под руку и стал знакомить ее с гостями виконта, которые, болтая, попивали херес перед обедом. Мужчин было больше, чем женщин, и среди них присутствовали такие знаменитости, как Кастельрей и Каннинг. Судя по их восхищенным взглядам и почтительным поклонам, эти господа были счастливы видеть такую прелестную даму.
Единственной мрачной фигурой среди всех гостей был граф де Везель, который лишь насмешливо взглянул на Диану, когда Франсис представил ее. Поклонившись, он крепко сжал руку Дианы и запечатлел на ней долгий поцелуй. Девушка хотела высвободить руку, но француз крепко держал ее и, глядя на Диану снизу вверх, тихо проговорил:
- Ты просто обворожительная потаскуха.
Никто не мог слышать его замечания, и Диана поняла, что Везель просто играет с ней, надеясь, что она испугается или хотя бы почувствует себя неловко. Но молодая женщина сумела сдержать себя и равнодушно встретила взгляд горящих черных глаз Француз отпустил руку Дианы, и Франсис повел ее прочь от самонадеянного графа. Кузен Джерваза принялся шепотом говорить Диане, чтобы она была осторожна с этим человеком, о котором ходит дурная слава. Он мог бы и не затруднять себя предостережениями: леди Сент-Обен и так слишком хорошо знала, чего можно ждать от француза Женщины вели себя по-разному Жены здоровались с ней довольно равнодушно, а леди Хейкрофт просто источала яд, протянув Диане руку Лорд Сент-Обен попросту не обратил на жену внимания, он и глазом не моргнул, когда она появилась в зале. Впрочем, то, что мужья и жены не ходили на званых обедах под руку, было делом обычным, поэтому никто не обратил внимания на равнодушное отношение хозяина к леди Сент-Обен.
Когда Джерваз скользнул по Диане безразличным взглядом, у нее появилось такое чувство, словно подул ледяной северный ветер. Ей стоило невероятных усилий сдержать себя, чтобы не убежать куда-нибудь в уголок и не разрыдаться там в тишине. Ей было нестерпимо видеть такое знакомое и любимое, но абсолютно равнодушное лицо.
За обедом Диана по праву заняла место хозяйки. Похоже, Джерваза это вполне устраивало, потому что они оказались сидящими на противоположных концах длинного стола. Обед казался бесконечным, лакеи бесстрастно сменяли одно блюдо за другим, приносили и уносили бутылки с изысканными винами, а мужчины, сидящие по обеим сторонам от Дианы, наперебой старались завладеть ее вниманием. Леди Сент-Обен, как всегда, мало говорила, предпочитая слушать, и это вполне устраивало ее соседей по столу. Диана все время чувствовала на себе взгляд виконта, но стоило ей поднять глаза, как он тут же отворачивался в сторону.
Наконец обед закончился, но это не принесло облегчения Диане. Мужчины отправились в библиотеку выпить по бокалу портвейна, а дамы принялись за разговоры. Даже самые милые из них сгорали от любопытства и не очень-то одобряли, что мужчины откровенно восторгались женой хозяина. Впрочем, большинство женщин были слишком хорошо воспитаны, поэтому они не решались задавать прямых вопросов о том, откуда она приехала, но Диана постоянно чувствовала на себе вопросительные взгляды.
Леди Хейкрофт молчала и лишь злобно поглядывала на виконтессу. Она задумала выпустить свои ядовитые стрелы, когда все общество соберется в гостиной. Но вот долгожданная минута наступила. Когда мужчины присоединились к дамам, а общей темы для разговора еще не было найдено, леди Хейкрофт громко осведомилась:
- Скажите-ка мне, леди Сент-Обен, это правда, что в Лондоне вы были куртизанкой?
Наступило гробовое молчание. Диана не удивилась этому вопросу: она сразу же догадалась, что граф де Везель постарается расписать ее злобной вдовушке в черном свете. Все в ожидании ответа глазели на Диану. Джерваз стоял в группе гостей недалеко от своей жены, и некоторые уже начали, перемигиваясь, указывать на него. Диана заметила, как напряглась спина ее мужа. Если она не сумеет ответить на вызов леди Хейкрофт, трещина в их отношениях с виконтом станет еще глубже.
В мгновение ока Диана решила, что юмор - лучшая защита. Вздернув головку вверх, она весело рассмеялась:
- Господи, откуда только берутся такие нелепые слухи? Эта выдумка еще похлеще сплетни о моем сумасшествии. - Взглянув на Сент-Обена, Диана сказала:
- Да, дорогой, ты был прав, мне следовало приехать к тебе пораньше, а то сплетники уж совсем бессовестно разошлись.
Прищурив глаза, леди Хейкрофт, однако, решила продолжать нападки:
- И вы станете отрицать, что жили в Лондоне под именем миссис Линдсей и заслужили прозвище Прекрасная Луна? Или что вы бывали у Гарриет Уилсон и отплясывали на ежегодном балу, который дают куртизанки?
Ни минуты не раздумывая, Диана ринулась в бой:
- А-а-а... - протянула она, - теперь я, кажется, поняла. Какой-то...озорник рассказал вам что-то обо мне, и этого оказалось достаточно, чтобы вы пришли к столь нелепым выводам.
Диана обмахнулась шелковым веером и с серьезным видом промолвила:
- Признаюсь, есть за мной кое-какой грех. Я виновата в том, что ходила в такие места. Видите ли, я выросла в провинции и слышала, что в Лондоне женщины ведут куда более вольный образ жизни. Вот я и решила воспользоваться свободой здешних нравов, чтобы удовлетворить свое любопытство. - Диана глубоко вздохнула и на мгновение опустила длинные ресницы. - Лишь придя на бал, который дают куртизанки, я поняла, что перешагнула черту дозволенного. Подняв глаза, леди Сент-Обен оглядела присутствующих дам. - Должна признаться еще в одном грехе. Как и всякая порядочная женщина, я очень хотела посмотреть на тех, других женщин - наших соперниц. Уверена, что многие из вас делали то же самое...
Леди Кастельрей - почтенная матрона, у которой был на редкость преданный ей муж, лишь слегка усмехнулась:
- Чего только не делают порядочные женщины! Все эти истории... - Не договорив, леди Кастельрей строго добавила:
- Но все равно, милочка, вы не должны появляться в таких местах.
Диана благодарно взглянула на пожилую даму:
- Вы совершенно правы. Я никогда больше не сделаю этого.
Но тут другая женщина, имени которой Диана не запомнила, громко спросила:
- А вы узнали там кого-нибудь из знатных господ?
Настало время смущаться мужчинам: некоторые из них и правда были на балу. Не отводя глаз от своей инквизиторши, Диана промолвила:
- Боюсь, что я почти не знаю светских господ. Впрочем, мне показалось, что многие мужчины на балу были молодыми холостяками.
По комнате пронесся вздох облегчения.
- Но как вас пустили туда? Вы были там в одиночестве?
- Нет, я ходила туда с кузеном моего мужа. - Диана умоляюще посмотрела на Франсиса, который с удивлением наблюдал за происходящим. - Франсис был против этого похода, но согласился все же пойти со мной, узнав, что я не отступлюсь от своего решения. - Девушка бросила осторожный взгляд на виконта. - Я быстро поняла, что совершила большую глупость, и мы рано ушли. Сент-Обена не было в Лондоне, и, разумеется, он ничего не знал о моей затее. Боюсь, леди Хейкрофт, из-за вас я заслужу неодобрение мужа.
Джерваз с холодной яростью огляделся вокруг, но вдова решила не сдаваться:
- А как насчет фамилии Линдсей? Что это за миссис Линдсей? Думаю, если бы вы были тогда леди Сент-Обен, то, не задумываясь, воспользовались бы , вашим титулом.
Диана рассмеялась, хотя всем видом показала, что немного смущена вопросом:
- Боюсь, вы обо всем догадались. Нам с мужем нравилось.., играть в некую игру. Наверняка вам известно, леди Хейкрофт, что любовники нередко.., притворяются другими людьми - чтобы получить более острые ощущения.
Большинство слушателей сразу же поняли, о чем говорит леди Сент-Обен, и их лица просветлели, когда они вспомнили прекрасную пору любви.
Тут Диана решила, что настало время использовать самое сильное свое оружие в этой словесной битве:
- Я назвалась фамилий Линдсей, потому что это фамилия моей матери, и она не такая известная, как, например, Брэнделин. Дело в том, что моя мать была единственной дочерью лорда Линдсея, генерала.
Упоминание этого имени произвело эффект разорвавшейся бомбы. Элисдер Линдсей был одним из самых известных воинов своего поколения, он имел королевские награды и погиб, выиграв крупную битву против французов в Семилетней войне. Младший сын древнего рода, он стал живой легендой. Диана бросила быстрый взгляд на своего мужа, но лицо Сент-Обена ничем не выражало удивления. Никому из присутствующих и в голову бы не пришло, что сведения о ее происхождении для него такое же открытие, как и для остальных.
Тут одна из пожилых дам - леди Олифант - заявила:
- А мы, должно быть, с вами родственники, моя милая. Мой кузен женат на женщине из этой ветви Линдсеев. Кем был ваш отец?
- Мой отец - Джеймс Гамильтон, священник из Ланаркшира, - отвечала виконтесса.
Это сообщение вызвало еще больший интерес. Кто-то из мужчин спросил:
- А он не в родстве с герцогом Арранским? Диана робко потупила глаза:
- Вы совершенно правы. Мой отец из младшей ветви Гамильтонов, тех, что жили в Стратхейвене. Миссис Олифант довольно улыбнулась:
- Надо же, Стратхейвен! Думаю, я в молодости встречала вашего отца. Он такой высокий, темноволосый человек с неистовым взглядом?
Диана кивнула:
- Это похоже на него. К сожалению, я плохо помню Стратхейвен - мы бывали там, когда я была совсем маленькой. А потом у моего отца испортились отношения с семьей. К моему великому сожалению, я не знаю своих двоюродных братьев и сестер.
Кризис миновал. Диана успешно прошла испытание и была принята в круг этих людей. Если бы незамужняя девушка побывала на балу у куртизанок, ее репутация была бы навсегда испорчена. Замужние же дамы обладали большей свободой, поэтому Диане и были прощены ее выходки. Кроме того, многие женщины не любили леди Хейкрофт, и ее откровенные нападки на леди Сент-Обен лишь сыграли последней на руку.
Пока леди Хейкрофт переживала свое поражение, гости разбились на небольшие группки. Женщины собрались вокруг Дианы и принялись задавать ей вопросы о том, что она видела на балу. Их интересовало, правда ли Гарриет Уилсон такая вульгарная, как о ней говорят, что на самом деле происходило на балу и многое-многое другое. Все пришли к выводу, что виконтесса - женщина весьма смелая и решительная, раз не побоялась пойти в такое место.
Диана была рада, когда все напились чаю и она смогла наконец удалиться. Многие из гостей останутся допоздна играть в карты и рассуждать о политике, но она получила возможность собраться с силами у себя в комнате и передохнуть.
Оказавшись в своих покоях, Диана не забыла запереть дверь, опасаясь Везеля, да и любого другого мужчины, который мог бы вообразить, что столь рисковая дама с легкостью согласится на близость. Сняв с себя платье и распустив волосы, Диана легла на кровать, глядя на потолок невидящим взором и размышляя о том, придет ли к ней Джерваз или ей надо самой отправиться к нему.
Было уже за полночь, когда она поняла, что Джерваза ей не дождаться. Он стоял крепко, как древний бастион, а она была нападающей и должна пробить брешь в его укреплениях. Она должна пойти к нему. Надев простой голубой халат, с распущенными волосами, Диана взяла свечу и направилась к потайной двери, ведущей в покои виконта.
Конечно, Джерваз мог запереть дверь, мог уйти из своей комнаты, но почему-то Диана была уверена, что он там и ждет ее. Так оно и было. Джерваз раскинулся в кресле-качалке, положив ноги на невысокую табуретку. Он скинул фрак и в полумраке комнаты четко вырисовывались его широкие плечи в белой рубашке. Но даже мягкий свет свечи не мог скрыть сурового выражения его лица.
Сент-Обен ничуть не удивился, увидев ее.
- Добрый вечер, Диана. Я ждал тебя, - заявил он. - Позволь мне поздравить тебя: ты устроила вечером отличное представление. Уверен, что все рассказы о твоем происхождении не придуманы: ты слишком умна, чтобы плести откровенную ложь. - Его рубашка была расстегнута на груди, и в вороте виднелась густая поросль курчавых волос. - Ну вот еще одна часть мозаики встала на место. Теперь мне понятно, откуда твоя правильная речь и знания. Светские дамы приняли тебя в свой круг, хотя ты вовсе не такая, как они.
Возле кресла на столике стоял наполовину опустошенный графин с бренди, и, плеснув себе в бокал, Джерваз залпом осушил его.
- Знаешь, я не напивался с тех пор, как впервые встретился с тобой.
Только сейчас Диана заметила нехороший блеск в его глазах. Женщина испугалась. За время их знакомства они не раз ссорились, но лишь однажды она видела у него такое выражение - в ту ужасную ночь на острове Малл. Пьяный, он был тогда неуправляем. Теперь он был в таком же состоянии. Могло случиться нечто страшное. Однако Диана знала, что должна говорить: она не могла больше терпеть этой пытки.
Выбрав кресло, стоявшее подальше от виконта, Диана села в него, поставив свечу на небольшой столик. Халат красивыми складками спадал с ее плеч.
- Добрый вечер, Джерваз. Спасибо тебе за то, что ты не выставил меня на посмешище перед своими гостями.
Виконт иронично приподнял темные брови:
- Как я мог это сделать, не выставив дураком себя? Я в жизни такой хитроумной шлюхи не встречал, Диана. Ты так изощренно мне мстишь.
Диана все время повторяла про себя, что должна оставаться такой же спокойной, как и он.
- Я уже говорила тебе, что не собираюсь мстить.
- А я уже говорил, что тебе не верю. - Он посмотрел на свечу сквозь бокал, а потом промолвил, не поднимая глаз:
- Чего ты хочешь, Диана? Почему бы не сказать мне, чтобы покончить с этим нелепым фарсом?
- Чего хочу? - переспросила женщина. - Одного - быть твоей женой.
- А ты и так моя жена, разве не помнишь? В этом-то и заключается проблема.
По голосу Джерваза было слышно, что он едва сдерживает рвущуюся из него ярость, но ему все же удалось взять себя в руки.
- Я хочу, чтобы мы законно разошлись. Не могу сказать, что у меня бездна денег, но ты сможешь вести весьма вольный образ жизни, ни в чем себе не отказывая. Я тебя ограничу лишь в одном: ты не сможешь играть. Надеюсь, ты не опозоришь моего имени, ведь единственный способ приструнить тебя - это убийство. Но, думаю, до этого не дойдет, поэтому я полагаюсь на твое несуществующее чувство долга.
Стараясь не обращать внимания на оскорбления, Диана глубоко вздохнула, прежде чем говорить:
- Мне не нужны твои деньги, и я не хочу жить отдельно от тебя. - Пытаясь вложить в слова всю свою душу, Диана договорила, глядя прямо виконту в глаза:
- Я бы предпочла быть твоей любовницей и чувствовать твою любовь, чем оставаться законной женой, которая навсегда разлучена с тобой.
Сент-Обен вздрогнул.
- Да уж, признаться, дела обстояли куда лучше, пока мы были любовниками. Все было прекрасно - до тех пор, пока ты не объявила, что мы женаты. К сожалению, мы не можем вернуться в то безмятежное состояние, - продолжал виконт. - Если у тебя достаточно ума, то ты примешь мое предложение о раздельном жилье - это самое лучшее, что ты сможешь сделать. Но если ты будешь противиться, я буду настаивать уже не на раздельном жилье, а на разводе. Не сомневаюсь, что смогу без труда доказать твою супружескую неверность, но, думаю, до этого дела лучше не доводить: от этого ни тебе, ни мне, ни Джеффри лучше не будет. Особенно Джеффри.
- Ты не сможешь найти никаких свидетельств, Джерваз. У меня не было другого мужчины - один ты. - Руки Дианы, лежавшие у нее на коленях, были крепко сжаты, ногти от напряжения побелели.
- Что ты говоришь! Да я сегодня утром видел, как ты обнималась с Франсисом у озера. С моим собственным кузеном, в моем доме! И ты хочешь, чтобы я поверил в твою ложь? - Сент-Обен устало откинул назад голову, словно не мог больше удерживать ее.
- Это было дружеское объятие. Почему же ты не поговорил с Франсисом, дорогой муженек? - Ее решимость быть спокойной и сдержанной постепенно улетучивалась.
- Не хочу слышать его признания в том, что вы - любовники. Как бы я ни любил Франсиса, сомневаюсь, что смогу простить его, а я не могу больше терять друзей - у меня их и так немного.
Диана возмущенно всплеснула руками.
- Но почему ты так уверен, что он подтвердит твои подозрения?
Он взглянул прямо ей в глаза:
- Если он не сделает этого, я сочту, что ты сумела уговорить его солгать мне, а это еще хуже.
- Итак, ты уже осудил меня, - устало промолвила Диана. - В твоих глазах я уже проклята.
- Несомненно, - согласился виконт, подливая себе еще бренди. - Увидев тебя впервые, я подумал, что ты похожа на невинного ангела, но теперь-то я понимаю, что ты - настоящее исчадие ада. - Залпом выпив огненной жидкости, Джерваз закашлялся. - Уже в возрасте тринадцати лет я знал, что несу на себе проклятие, но с годами мне стало казаться, что жизнь моя может наладиться. Я начал надеяться, что даже худшие из грешников могут спастись. Но ты была послана из преисподней, чтобы вновь ввергнуть меня в пучину ада. И я... - Его рот скривился. - Как это ни глупо, я.., я так хочу тебя, как не хотел ни одной женщины. Несмотря ни на что!
Диана оторопела.
- Спаси тебя Бог, - прошептала женщина, чувствуя, что по ее спине ползет холодок, - ты говоришь в точности как мой отец.
- Это неудивительно. Твой отец был уважаемым человеком и понимал, что женщина - источник зла и страданий. Теперь я склонен думать, что он был прав.
- Прекрати! - вскричала Диана. - Я не могу этого слышать! Что я такого сделала? За что ты презираешь меня? Я сразу не сказала тебе, кто я такая, потому что боялась и хотела получше узнать тебя! Что в этом такого ужасного? У меня и в мыслях не было обидеть тебя, - горячо продолжала женщина. - И почему я прошу у тебя прощения, когда это ты оскорбил меня и наговорил про меня кучу нелепостей?
- Похоже, ни один из нас не в состоянии простить другого, - сухо промолвил виконт. - Ты не можешь простить, что я совершил над тобой насилие, а мне не понять твоей двойственности. И чем больше я смотрю на тебя, тем лучше понимаю, что ты даже с собой не можешь быть честна.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь! - закричала Диана.
Джерваз с грохотом поставил бокал на стол. Лицо виконта исказилось от боли и, наклонившись вперед, он прошептал:
- Ты.., ты повстречала человека, у которого были все основания считать, что женщинам вообще нельзя доверять. И ты соблазнила этого человека, опутала его такой плотной сетью лжи, что он вообразил, будто доверие между мужчинами и женщинами все-таки возможно. А потом, когда этот человек стал абсолютно безоружен перед тобой, ты предала его! - Тяжело дыша, он продолжил, горечь сквозила в каждом его слове:
- Только женщина может так предать. Ни одному мужчине не придет в голову, что можно быть таким изощренным и жестоким предателем, как ты.
- Я не хотела делать тебе больно, - проговорила Диана в ответ. - Я молчала лишь потому, что чем больше проходило времени, тем страшнее мне становилось. Я уже не знала, как открыть правду. Мне было проще предоставить вещам развиваться своим ходом. - Диана задумалась на мгновение, пытаясь передать словами то, что подсказывала ей интуиция. - Мне казалось, что если мы полюбим друг друга, то сможем забыть прошлое, и для нас станут важны лишь наши настоящие чувства. - Женщина всплеснула руками. - Мне и в голову не приходило, что ты подумаешь, будто я хотела отомстить тебе. Да, наверное, я была не права, потому что молчала так долго, но неужели этого нельзя простить?! Я же не совершенство!
Джерваз откинулся на спинку кресла.
- Видишь ли, мне казалось, что ты именно совершенство и есть.
На мгновение Диана замерла, она подумала, что ослышалась.
- Но в этом нет моей вины! - взорвалась она наконец. - Я не виновата в том, что ты там придумал обо мне! Любить - это значит принимать человека таким, какой он есть, со всеми его недостатками! Почему ты не можешь понять, что я люблю тебя, несмотря ни на что?! Я-то знаю, что ты далек от совершенства, ты можешь быть холодным, подозрительным, злым, но все же я люблю тебя!
- Тем хуже для тебя, Диана, - отвечал Джерваз, подливая себе бренди. - Я никак не мог понять, за что ты полюбила меня. Видит Бог, я не заслуживаю этого, но мне так хотелось верить тебе, а ты.., ты была так убедительна. Отчаянно глядя на нее, виконт продолжил:
- Мне было легче поверить в то, что ты меня обманываешь, чем в твою любовь.
Диана опустила голову. Если он и вправду полагает, что недостоин любви, как она сможет убедить его в своей искренности? Одних слов здесь не хватит.
Сент-Обен устало пожал плечами.
- Ты - существо эмоциональное, - заявил он. - Поэтому неудивительно, что ты веришь в свою собственную ложь. Может, мне следует воспользоваться этим и оставить тебя своей любовницей...
Диана видела, что все его существо дышит страстью, но говорил Джерваз отрешенным голосом.
- Ты - самая прекрасная из женщин, необычно умелая в постели. Ты можешь заставить мужчину забыть о собственной душе. Жаль растрачивать такой талант, тем более что я во много раз переплатил за него... - Он помолчал, дерзко оглядывая ее тело. - Ты была прекрасной любовницей, но, надо признаться, главным в наших отношениях была.., постель. Ну, Диана, что скажешь, стоит ли нам продолжать, чтобы еще несколько недель, а то и месяцев я мог наслаждаться твоим дивным телом?
- И ты еще смел говорить, что я могу быть жестокой? Я никогда, ни разу не чувствовала себя шлюхой - до этого момента, когда ты, по сути, предложил мне стать ею! - Диана возмущенно выпрямилась. - Если я и знаю что о жестокости, то этому меня научил ты.
- Ну вот, уже лучше, - одобрительно заметил Сент-Обен. - Теперь у нас не осталось иллюзий. Разве ты только что не говорила мне, что у всех бывают недостатки? Я - подонок, ты - шлюха, хороша парочка, а?
Диана почувствовала, что уже не в состоянии управлять клокотавшим в ней гневом.
- Черт бы тебя побрал! - вскричала она. - Унижай себя, сколько хочешь, но не смей унижать меня! Я не такая, какой ты меня рисуешь! Я старалась простить, хотела дать тебе любовь, но ты.., ты этого не стоишь. - Слезы отчаяния потекли по ее лицу. - Вначале я ненавидела тебя. Единственным, кого я ненавидела больше тебя, был сам Бог - за то, что он допускает такие вещи. Но, встретив тебя в Лондоне, я пришла в ужас. Если бы мне не внушили с детства, что жена должна быть покорной своему мужу, если бы я не чувствовала необходимости познакомиться с тобой поближе, то ни за что не позволила бы тебе даже дотронуться до меня! А потом... - продолжала она, - потом я полюбила тебя, несмотря на твое недоверие, несмотря на то что ты пытался сделать меня своей собственностью! - Ее голос сорвался. - А теперь, решив, что недостоин любви, ты разрушил все, что было между нами. Осталась лишь ненависть и винить в этом надо одного тебя, - горько договорила она.
Диана говорила это, понимая, что любовь не угасла в ее сердце, но к любви теперь примешивалась и ненависть.
- Наутро после нашей проклятой свадьбы отец оставил меня, довольный тем, что так выгодно избавился, от обузы. Мне было всего пятнадцать, Джерваз, я была напугана, ты изнасиловал меня! Он бросил меня, не оставив мне ни пенни! Из вещей у меня была лишь та одежда, что была на мне - отец сказал, что теперь муж должен заботиться обо мне. И не окажись жена хозяина гостиницы доброй женщиной, которая приютила меня, дала мне работу на кухне и написала твоему адвокату, одному Господу известно, что произошло бы со мной! - Воспоминания волной накатили на женщину. - Я была еще сущим ребенком, когда настала пора рожать. Я едва не умерла во время родов. Два дня и две ночи я непрерывно кричала - до тех пор, пока у меня были силы кричать.
Начав говорить, Диана уже не могла остановиться, хотя понимала, что словами не передать охватившего ее тогда ужаса:
- Мне не нужно было богатство, меня не волновало положение в обществе, мне не нужна была слава. Больше всего на свете мне хотелось выйти замуж за человека, который любил бы меня, я хотела иметь детей от этого человека, хотела вместе с ним воспитывать их и о них заботиться! - Диана помолчала и горько продолжила: