Паттерсон Джеймс. Целуй девочек

   – А это еще что за парочка? – обратилась к Раскину одна из агентов ФБР, плотно сбитая блондинка лет тридцати с небольшим. Ее противный голос удачно гармонировал с отталкивающей внешностью: у нее были толстые, ярко накрашенные губы и крючковатый мясистый нос. К счастью, она избавила нас как от традиционной для ФБР улыбки жизнерадостного туриста, так и от знаменитого фэбээровского дружеского рукопожатия.
   Ник Раскин с ней не церемонился. Первый светлый момент в его поведении за день.
   – Это детектив Алекс Кросс и его напарник детектив Джон Сэмпсон. Прибыли из Вашингтона. У детектива Кросса в Дьюке пропала племянница. Наоми Кросс. Уполномоченный спецагент Джойс Кинни, – представил он нам фэбээровку.
   Агент Кинни нахмурилась, а может быть, и злобно усмехнулась.
   – То, что это не ваша племянница, должно быть, ясно, – обрадовала она меня и продолжала: – Я бы попросила вас двоих вернуться к машинам. Извольте подчиниться. – Ее понесло дальше: – Вы не имеете отношения "к этому расследованию и поэтому не можете здесь находиться.
   – Как вам только что сказал детектив Раскин, пропала моя племянница, – тихим, но твердым голосом обратился я к спецагенту Джойс Кинни. – Других полномочий мне не требуется. Мы сюда приехали не для того, чтобы любоваться кожаной обивкой и приборным щитком спортивной машины детектива Раскина.
   Светловолосый крепыш лет под тридцать тут же подоспел к своей начальнице на выручку.
   – Вы слышали, что сказала спецагент Кинни? Попрошу вас немедленно удалиться, – изрек он. В другой ситуации такое чрезмерное служебное рвение могло бы здорово позабавить. Но только не сейчас. Не при этом чудовищном зрелище.
   – Вам не удастся от нас избавиться, – произнес Сэмпсон устрашающе мрачным тоном, обращаясь к белокурому агенту. – Ни вам, ни вашим расфуфыренным приятелям.
   – Хорошо, Марк. – Агент Кинни повернулась к молодому коллеге. – Уладим это позже, – сказала она.
   Агент Марк ретировался, но не без злобной усмешки на лице, подобной той, которой меня наградила его начальница. Раскин и Сайкс рассмеялись, когда агент удалился.
   Нам разрешили остаться на месте преступления вместе с агентами ФБР и отрядом местной полиции. Красавицы и чудовище. Я вспомнил фразу, произнесенную Раскиным в машине. Фотография Наоми была на том страшном стенде. Интересно, а фотография убитой женщины тоже?
   В такую пору обычно стоит влажная жара, и тело быстро разложилось. Лесные звери потрудились на славу, и я надеялся, что к их появлению женщина уже была мертва. Но почему-то мало в это верилось.
   Я обратил внимание на необычное положение тела. Погибшая лежала на спине. Оба плечевых сустава, похоже, были вывернуты. Вероятно, это случилось, когда она пыталась освободиться от кожаного ремня, стягивавшего запястья сзади, за деревом. Картина была не лучше тех, что мне доводилось видеть на улицах Вашингтона или в других местах. Я почти не ощущал облегчения от того, что это не Наоми.
   Позже мне удалось поговорить с одним парнем из группы судебных экспертов ФБР. Он был знаком с моим приятелем Кайлом Крейгом, который работал в отделении ФБР в Куантико, штат Виргиния. Кстати, он мне сказал, что у Кайла неподалеку отсюда есть летний домик.
   – Этот мерзавец – настоящий дока, работает чисто, если не сказать больше. – Фэбээровский эксперт был весьма словоохотлив. – Не оставил на телах жертв, которые я осматривал, ни волос с лобка, ни семени, ни даже следа от пота. Сомневаюсь, что и в этом случае нам удастся разыскать достаточно, чтобы сконструировать его генетический профиль. По крайней мере, он не сам ее сожрал.
   – Он вступает в половые сношения с жертвами? – быстро спросил я, прежде чем агент успел углубиться в пространное изложение своих познаний по части каннибализма.
   – Да, вступает. Кто-то многократно это с ними проделывает. Множество вагинальных ссадин и разрывов. Либо у парня эта штука ого-го какая, либо он пользуется некой имитацией внушительных размеров. Но при этом он, видимо, целиком заворачивается в целлофан или как-то пылесосит их после акта. Ни одного волоска, ни следа выделений пока не обнаружено. Эксперт-энтомолог уже взял образцы. Скоро сообщит нам точное время наступления смерти.
   – Возможно, это Бетт Энн Райерсон, – расслышал я слова седого агента ФБР. – Она числится среди пропавших без вести. Блондинка, рост – пять футов шесть дюймов, вес около ста десяти фунтов. В день исчезновения на ней были золотые часы «Сейко». Умопомрачительная красотка, по крайней мере, была когда-то.
   – Мать двоих детей, – сказала одна из агентов-женщин. – Студентка последнего курса филологического факультета университета штата Северная Каролина. Я беседовала с ее мужем. Он преподаватель. Видела детей. Очаровательные малыши. Одному годик, другому три. Проклятый ублюдок! – Женщина закашлялась.
   Я разглядел наручные часы и ленточку, которой погибшая подвязывала волосы. Она развязалась и свисала с плеча. Красивой ее больше не назовешь. Все, что осталось, – вздулось и покраснело. Отвратительный трупный запах бил в нос даже на открытой поляне.
   Пустые глазницы уставились вверх, к серповидной прогалине меж кронами сосен, и я вдруг подумал: «На что она смотрела в самый последний раз?»
   Я попытался представить себе Казанову, крадущегося по темному лесу задолго до нашего появления. Я предполагал, что ему около тридцати лет и он очень силен физически. Мне стало страшно за Липучку, гораздо страшнее, чем было до этого.
   Казанова. Величайший в мире любовник… Упаси нас Господи.

Глава 15

   Было уже начало одиннадцатого вечера, а мы все еще не покинули место преступления, мрачное и гнетущее. Слепящий свет фар полицейских машин и карет «Скорой помощи» освещал тропинку, ведущую в глубь темного леса. Холодало, резкие порывы промозглого ночного ветра хлестали по щекам. Тело до сих пор так и не сдвинули с места.
   Я наблюдал, как оперативники из Бюро тщательно рыскают по лесу, собирая улики для экспертизы и производя замеры. Непосредственное место преступления было огорожено, но я успел в свете сумерек сделать зарисовки и набросать собственные предварительные заметки. Попытался припомнить все, что знал о настоящем Казанове. Известный авантюрист, литератор и сластолюбец восемнадцатого века. Я даже читал кое-что из его мемуаров.
   Одно непонятно, почему убийца решил назвать себя его именем? Или он считает, что действительно любит женщин? Решил таким способом подчеркнуть это?
   Неподалеку раздался таинственный крик какой-то птахи, отовсюду доносился шорох – то возились в траве мелкие обитатели леса. Вряд ли кому-нибудь пришла мысль об олененке Бэмби. С чудовищным преступлением это как-то не сочеталось.
   Незадолго до одиннадцати послышался отдаленный грохот, подобный раскату грома в заколдованном лесу. Мы настороженно впились глазами в иссиня-черное небо.
   – Знакомая мелодия, – произнес Сэмпсон, и мы увидели мигающие огни приближающегося с северо-востока вертолета.
   – Наверное, медицинская бригада, чтобы наконец забрать тело, – предположил я.
   Темно-синий вертолет с золотыми полосками лихо опустился на черную поверхность шоссе. Пилот, судя по всему, хорошо знал свое дело.
   – Это не медбригада, – заметил Сэмпсон. – Скорее Мик Джаггер!. Поп-звезды любят летать на таких стрекозах, как эта.
   Джойс Кинни и директор регионального отделения Бюро поспешили к шоссе. Мы с Сэмпсоном увязались следом.
   Очередное серьезное потрясение не заставило себя ждать. Мы оба сразу узнали высокого лысеющего солидного человека, появившегося из вертолета.
   – А ему какого черта здесь надо? – вырвалось у Сэмпсона.
   У меня на языке крутился тот же самый вопрос, мы отреагировали одинаково. Это был заместитель директора ФБР. Второй человек в конторе, Рональд Бернс. Бернса в ФБР по пустякам использовать не будут, птица самого высокого полета.
   Мы знали Бернса по своему последнему многоведомственному делу. В Бюро он считался хитрым интриганом, опасным человеком, но по отношению ко мне никогда так себя не вел. Осмотрев труп, он пожелал переговорить со мной. Ситуация в Каролине становилась все более странной. Бернс не хотел, чтобы наш разговор стал достоянием его собственных сотрудников, острых на слух, но тугих на ум.
   – Алекс, я искренне сожалел, прослышав, что ваша племянница, возможно, похищена. Надеюсь, что все не так страшно, – сказал он. – Но раз уж вы оказались здесь, может быть, согласитесь нам помочь?
   – Можно спросить, а почему вы тоже здесь? – обратился я к Бернсу. Лучше сразу брать быка за рога, не тянуть резину.
   Бернс улыбнулся, обнажив неестественно белые коронки передних зубов.
   – Я действительно сожалею, что вы не приняли наше предложение.
   После дела Сонеджи мне предложили должность связного между Бюро и полицией Вашингтона. Бернс был одним из тех, кто со мной беседовал по этому поводу.
   – В старших офицерах я больше всего ценю прямоту и откровенность, – продолжал Бернс.
   Между прочим, я – тоже и потому ждал откровенного ответа на свой прямой вопрос.
   – Не могу сказать все, что бы вам хотелось услышать, – в конце концов произнес Бернс. – Могу лишь утверждать, что нам неизвестно, имеет ли отношение этот ненормальный ублюдок к исчезновению вашей племянницы. Он оставляет слишком мало улик, Алекс. Очень осторожен и хорошо знает свое дело.
   – Это я уже слышал. Что обрисовывает определенный круг подозреваемых. Полицейские, кадровые военные, криминалисты-любители. С другой стороны, след может быть и ложным. Возможно, он хочет, чтобы мы так думали.
   Бернс кивнул.
   – Я здесь потому, что это сочли делом первоочередной важности. Крупняк, Алекс. Сейчас не могу объяснить почему, но его классифицировали как крупняк.
   Типичная манера разговора фэбээровских боссов. Тайна на тайне, в тайну обернута.
   Бернс вздохнул.
   – Скажу только одно. Мы полагаем, что этот парень из «коллекционеров». Скорее всего, несколько девушек содержатся где-то неподалеку… в личном гареме, так сказать. Его собственном гареме.
   Идея была неожиданной и страшной. Хотя оставляла надежду на то, что Наоми еще жива.
   – Я хочу участвовать в расследовании, – сказал я Бернсу, глядя прямо в глаза. – Почему вы многого не договариваете?
   Я изложил свои условия:
   – Мне нужно представлять картину целиком прежде, чем я смогу выдвигать версии. Почему, например, некоторых женщин он отвергает? Если можно так выразиться.
   – Извините, Алекс. Большего пока сказать не могу. – Бернс покачал головой и на минуту прикрыл глаза.
   Я понял, что он очень устал.
   – Но вам хотелось видеть мою реакцию на версию «коллекционера», верно?
   – Верно, – признался Бернс и не смог удержаться от улыбки.
   – Гарем в наши дни вещь возможная, полагаю. Довольно распространенная мужская фантазия, – продолжал я. – Как ни странно, большинство женщин тоже любит пофантазировать на эту тему. Не стоит сбрасывать это со счетов.
   Бернс учел мое мнение и оставил без комментариев. Он снова попросил меня о содействии, но так и не захотел раскрывать все карты. Потом вернулся к своим подчиненным.
   Ко мне подошел Сэмпсон.
   – Ну, чем Их Суровость порадовала? Что занесло его в этот Богом проклятый лес, в компанию с нами, простыми смертными?
   – Сказал кое-что интересное. Казанова, возможно, «коллекционер». Содержит личный гарем где-нибудь неподалеку, – ответил я Сэмпсону. – Сказал, что дело – крупняк. Я пользуюсь его терминологией.
   Крупняк означает, что дело очень серьезное, возможно, куда серьезнее, чем до сих пор казалось. Я задался вопросом, что бы это значило, но тут же поймал себя на том, что лучше бы не знать ответ.

Глава 16

   Кейт Мактирнан увлекла странная, но многое объясняющая мысль: ястреб пронзает клювом тело своей жертвы только благодаря точному расчету и координации усилий, – пришла она к заключению.
   Ее осенило после очередных занятий в зале для обладателей черных поясов карате. Правильная координация усилий определяла все в каратэ, да и не только в нем. Это необходимо, если вам вдруг вздумается выжать штангу весом в двести фунтов, а ей это удавалось.
   Кейт прогуливалась по многолюдной, суетливой и шумной Фрэнклин-стрит в Чепел-Хилле. Улица протянулась с юга на север, вдоль границы живописной территории университета Северной Каролины. Кейт проходила мимо книжных лавок, пиццерий, прокатных пунктов роликовых коньков, кафе-мороженых «Бен и Джерри». Из одного кафе доносились вопли рок-группы «Уайт Зомби». Обычно Кейт не любила шататься без дела, но вечер выдался такой теплый и приятный, что она не удержалась.
   Студенческая толпа была знакомой, дружелюбной и очень славной. Ей нравилось жить здесь сначала в качестве студентки колледжа, а теперь – медфака и практикантки в клинике. Она не хотела уезжать из Чепел-Хилла, совсем не рвалась обратно в Западную Виргинию, чтобы заниматься там врачебной практикой.
   Но ехать придется. Она обещала матери – как раз перед тем, как Бидси Мактирнан умерла. Кейт дала слово, а слово надо держать. В таких вещах она была старомодной. Провинциальная закалка.
   Кейт глубоко запустила руки в карманы слегка помятой больничной куртки. Она считала, что руки у нее некрасивые. Костяшки пальцев шишковатые и ногтей практически никаких. Причин на то было две: рабский труд в раковом отделении и серьезное увлечение каратэ: как-никак у нее был черный пояс, второй дан. Это единственное развлечение, которое она себе позволяла, занятия каратэ были ее хобби.
   Карточка, приколотая к левому нагрудному карману ее куртки, гласила: «К. Мактирнан, д-р медицины». Ей нравилось несколько вызывающее сочетание этого символа престижа и общественного положения с мешковатыми брюками и кроссовками. Казаться бунтаркой она не собиралась, да и никогда ею не была, однако в многолюдном больничном сообществе ей хотелось подчеркнуть свою индивидуальность.
   В книжном магазине «Интимейт» Кейт обзавелась экземпляром книги Кормека Маккарти «Прелестные лошадки» в мягкой обложке. Предполагалось, что у студентов первого курса на чтение романов времени не должно оставаться, но ей удавалось его выкраивать. По крайней мере, она собралась посвятить чтению сегодняшний апрельский вечер. Он был так хорош, так замечателен во всех своих проявлениях, что Кейт решила заскочить в кафе «У Спэнки» на углу Колумбия и Фрэнклин-стрит. Посидит в баре и просто почитает книжку.
   Позволить себе свидание «учебным вечером» – что в ее понимании распространялось почти на все вечера недели – она не могла категорически. Обычно она устраивала себе выходные по субботам, но к концу недели слишком утомлялась для «пред» или «пост» любовных ритуалов.
   Так было с тех пор, как она окончательно порвала свою то вспыхивающую, то снова угасающую связь с Питером Макгратом. Питеру было тридцать восемь лет, доктор исторических наук, ума незаурядного. Красив до неприличия, но, с ее точки зрения, излишне самовлюблен. Разрыв прошел куда болезненнее, чем она ожидала. Они расстались врагами.
   Прошло уже четыре месяца без Питера. Ничего не попишешь. Хорошего мало, но и не настолько страшно, чтобы нельзя было пережить. Кроме того, она отдавала себе отчет, что расстались они только по ее вине. Питер здесь ни при чем. Расставание с любимыми – ее извечная проблема: часть ее прошлого. Настоящего? Будущего?
   Кейт Мактирнан поднесла к глазам руку с часами. Забавная модель с Микки Маусом, подарок сестры Кэрол Энн, но ходят исправно. Помимо всего, часы служили ей напоминанием: никогда не задирай нос, потому что ты теперь доктор.
   Черт! Дальнозоркость прогрессирует – а ей нет и тридцати одного! Совсем старуха. Она была старше всех на медицинском факультете университета. Уже половина десятого вечера, давно пора спать.
   Кейт решила отложить посещение кафе и отправиться назад, на свою «виллу». Подогреет мяса с красным перцем, а может, еще и выпьет чашку горячего шоколада со взбитыми сливками. Спрятаться под одеялом, слегка подкрепившись и прихватив с собой книжку Кормека Маккарти, совсем не так уж и плохо, если рассудить здраво.
   Как у большинства публики в Чепел-Хилле, в отличие от более зажиточных обитателей Тобакко-роуд в Дьюке, у Кейт были серьезные проблемы с наличностью. Она занимала трехкомнатную квартирку на верхнем этаже деревянного дома, типичного загородного «особняка» Северной Каролины. Краска со стен облупилась, и создавалось впечатление, будто дом «линяет». Стоял он в глухом конце Питтсборо-стрит в Чепел-Хилле. На аренду уходила приличная сумма.
   Первое, что ей понравилось на этой улочке, когда она здесь поселилась, были деревья. Старые широколиственные деревья, не сосны. Их длинные раскидистые ветви напоминали пальцы морщинистой старухи. Она прозвала свою улицу Старушкин закоулок. Где же еще может поселиться старушка с медицинского факультета?
   Домой Кейт вернулась без четверти десять. На первом этаже дома, который принадлежал вдове из Дарема, никто не жил.
   – Я вернулась. Это – Кейт, – крикнула она мышиному семейству, проживавшему где-то за холодильником. Ей не хватало духу их вывести. – Вы по мне скучали, ребята? Наверное, еще не ели?
   Она включила свет в кухне, и раздалось противное гуденье, которое она ненавидела. На глаза попалась бумажка с высказыванием одного из ее профессоров: «Студенты-медики должны вырабатывать в себе смирение». Ну уж в этом ей не откажешь.
   Зайдя в свою маленькую спальню, Кейт облачилась в мятую черную спортивную рубаху, которую никогда не удосуживалась гладить. Глажка в наше время не самое главное. Вот зачем заводят мужика – чтобы ради него убирать, наводить порядок, выносить мусор, готовить, гладить. Ей нравилась строчка какой-то поэтессы: «Женщина без мужчины – все равно что рыба без велосипеда».
   Кейт зевнула, подумав о предстоящем завтра шестнадцатичасовом рабочем дне, который начнется для нее с пяти утра. Черт подери, ей нравилась такая жизнь! Нравилась, и все тут!
   Она плюхнулась на скрипучую двуспальную кровать, покрытую простыми белыми простынями. Единственным украшением были два цветных шифоновых шарфика, привязанных к столбикам кроватной спинки.
   Отказавшись от идеи мяса с перцем и шоколада со взбитыми сливками, она положила «Прелестных лошадок» поверх стопки непрочитанных номеров «Харперс» и «Нью-Йоркер», погасила лампу и через пять секунд уже спала. Пора прервать увлекательную дискуссию с самой собой на ночь.
   Кейт Мактирнан и не подозревала, что за ней следят, идут по пятам с того момента, как она ступила на многолюдную красочную Фрэнклин-стрит, что ее «отобрали».
   Ваша очередь, доктор Кейт.
   Тик-трах.

Глава 17

   «Нет! – пронеслось в голове у Кейт. – Это мой дом». Она чуть было не произнесла эти слова вслух, но вовремя одумалась.
   В квартире кто-то чужой!
   Не очнувшись толком ото сна, она ясно отдавала себе отчет в том, что ее разбудил посторонний шум. Сердце затрепыхалось и, казалось, подкатило к самому горлу. Боже мой! Только не это!
   Она застыла без движения, приподнявшись на подушке в изголовье кровати. Несколько тревожных секунд тянулись словно века. Она не шевелилась. Затаила дыхание. Молочные отблески лунного света проникали сквозь стекла и наполняли спальню таинственным полумраком.
   Она сосредоточенно вслушивалась в звуки дома, в каждый шорох и скрип старого здания.
   Сейчас до ее слуха не доносилось ничего необычного, но она готова была поклясться, что прежде слышала что-то. Сообщения о недавних убийствах и похищениях людей в районе Университетского треугольника наполняли сердце страхом. «Перестань дурить, – сказала она себе. – Нечего зря себя накручивать».
   Она медленно села и продолжала вслушиваться. Может быть, окно открылось от ветра. Надо встать и проверить все окна и двери.
   Впервые за последние четыре месяца ей по-настоящему не хватало Питера Макграта. Питер не смог бы ничем помочь, но с ним ей было бы спокойнее. Даже со старым милым недотепой Питом.
   Нельзя сказать, чтобы она смертельно перепугалась или почувствовала себя беззащитной. С большинством мужиков она запросто может справиться. Дралась классно. Питер часто говорил, что не завидует тому парню, который рискнет с ней связаться. Он слегка побаивался ее физической силы. Но схватки по каратэ в спортзале – это одно, а здесь все по-настоящему.
   Кейт тихонько соскользнула с кровати. Ни звука. Она почувствовала под босыми ногами шершавые холодные половицы. Это окончательно пробудило ее, и она приняла боевую стойку.
   Хоп!
   Рука в перчатке с неожиданной силой опустилась ей сверху на нос и рот. Ей даже показалось, что в носу треснул хрящик.
   Затем на нее навалилось большое и очень мощное мужское тело. Всем своим весом он пригвоздил ее к холодным и жестким половицам, лишив возможности двигаться.
   Атлет. Ее мозг, как компьютер, записывал все детали поступающей информации. Она пыталась сохранить способность мыслить ясно и сосредоточенно.
   Очень силен. Тренирован!
   Он затрудняет ей доступ воздуха. Прекрасно знает, что надо делать. Хорошо подготовлен!
   Она поняла, что на руке у него не перчатка. Тряпка. Густо пропитанная влагой. Ей становилось все труднее дышать.
   Он пользуется хлороформом? Нет, запаха нет. Может быть, эфир? Галотан? Откуда у него доступ к анестезирующим средствам?
   Сознание Кейт затуманилось, и она с испугом поняла, что вот-вот лишится чувств. Надо попробовать сбросить его с себя.
   Упершись ногами, она резко, всем телом, рванулась влево, в сторону сумрачно белеющей стены спальни, и неожиданно почувствовала, что освободилась от захвата.
   – Это ты зря, Кейт, – прозвучал в темноте его голос.
   Он знает ее имя!

Глава 18

   «В ударе ястреба… главное – координация усилий. Сейчас от этого зависит жизнь», – думала Кейт.
   Она отчаянно старалась сохранять ясность мысли, но сильный наркотик, которым была пропитана тряпка, начинал действовать. Кейт все же удалось нанести прицельный боковой удар, приблизительно в три четверти обычной силы, прямо между ног незнакомцу. Она наткнулась на что-то жесткое. Черт подери!
   Он подготовился к встрече с ней. Прикрыл свои нежные гениталии гимнастическим щитком. Знал, насколько она сильна. О Боже, нет! Откуда ему про нее столько известно?
   – Не слишком любезно с твоей стороны, Кейт, – прошептал он. – Совсем не гостеприимно. Я знаю о твоих успехах в каратэ. Ты просто восхитительна.
   Глаза ее горели. Сердце колотилось так яростно, что Кейт казалось, он слышит этот стук. Теперь она испугалась не на шутку. Сильный, ловкий, понимает толк в каратэ, просчитывает ее удары наперед.
   – Помогите! Эй, кто-нибудь, на помощь! – завопила она что было сил. Кейт надеялась отпугнуть его криками. В Старушкином закоулке на целую милю от ее дома не было ни души.
   Сильные пальцы словно клешни вцепились в нее и ухватили за руку чуть выше запястья. Кейт с воем вырвалась.
   Он был сильнее всех обладателей черных поясов из секции каратэ в Чепел-Хилле. «Зверь, – подумала Кейт. – Дикий зверь… расчетливый и хитрый. Профессиональный спортсмен?»
   В охваченном страхом и смятением сознании вдруг всплыла главная заповедь, которую не уставал повторять на тренировках ее сэнсэй: «Избегай схватки. Если возможно, уходи от боя». Вот в чем суть многовекового опыта боевых искусств. «Тот, кто избегает схватки, наверняка доживет до следующего боя».
   Она выбежала из спальни и понеслась по знакомому узкому извилистому коридору. «Избегай схватки. Спасайся бегством, – повторяла она сама себе. – Беги, беги, беги».
   В квартире, казалось, было темней, чем обычно. Она поняла, что он зашторил все окна и опустил жалюзи. Присутствия духа ему не занимать. И спокойствия. Продуманности действий.
   Ей нужно перехитрить его, разрушить его замысел. Высказывание из Сунь-Цзы^[7] эхом отдавалось в сознании: «Победоносная армия побеждает до того, как вступит в бой». Незнакомец во всем следовал заветам Сунь-Цзы и ее сэнсэя. Может быть, кто-то из их секции?
   Кейт удалось добежать до гостиной. Стояла кромешная тьма. Здесь он тоже не забыл задернуть шторы. С ориентировкой и чувством равновесия становилось все хуже. Темные очертания предметов в комнате начали двоиться. Черт бы его подрал! Мерзавец!..
   Сквозь наркотический дурман, мягко обволакивавший ее, мелькнула мысль о женщинах, которые пропали в графствах Орендж и Дарем. Кейт вспомнила, что в программе новостей передавали, будто обнаружили тело очередной жертвы. Молодая мать двоих детей.
   Главное – выбраться из дома. Возможно, свежий воздух вернет ее к жизни. Она рванулась к входной двери.
   Что-то загораживало проход. Он придвинул к двери диван! У Кейт не хватало сил оттащить его.
   В отчаянии она вновь закричала:
   – Питер! Спаси меня! На помощь, Питер!
   – Уймись, Кейт! Ты уже давно не встречаешься с Питером Макгратом. Считаешь его полным идиотом. Кроме того, его дом в семи милях отсюда. Семь и три десятых мили. Сам проверял. – Его тон был очень спокоен и нетороплив. Как на сеансе у психопатолога. И он наверняка знал ее, знал все о Питере Макграте, знал обо всем.