Паттерсон Джеймс. Явился паук

   — Эй вы, недоумки гребаные! — заорал он на весь ресторан. — Просыпайтесь, подходите! Вот вам кофе горячий! Вот вам! А ну, нюхни!
   — Смотрите, у него пистолет! — изумился один умник, держа в руке истекающий соком биг-мак. Странно, что он умудрился что-то разглядеть сквозь жирный столовский туман.
   С поднятым пистолетом Гэри обратился к залу:
   — Никому не выходить! Проснулись все? Врубились? Готовы теперь? — выкрикивал он. — Слушайте меня! Смотреть всем сюда!
   Гэри выстрелил прямо в жующую физиономию одного из клиентов. Тот успел дотронуться до головы и тяжело скатился со стула. Наконец-то он привлек всеобщее внимание. Вот настоящая жизнь с настоящими пулями и пистолетом!
   Какая-то негритянка с визгом кинулась бежать. Сонеджи уложил ее ударом рукоятки по голове. Отлично, хладнокровный жест! В стиле Стивена Сигала.
   — Я — Гэри Сонеджи! Собственной персоной! Это не сон и не бред! Вы присутствуете при явлении величайшего в мире похитителя детей! Бесплатный спектакль! Торопитесь! Смотрите внимательно — авось научитесь чему-нибудь. Гэри многое видел и много знает, уж поверьте.
   Он медленно допил остатки кофе, наблюдая поверх края чашки, как дрожат любители пообедать на скорую руку, затем внушительно объявил:
   — Итак — налицо чрезвычайно опасная ситуация, захват заложников. Похищен Рональд Макдональд! Теперь, господа, вы сделались частью истории.

Глава 42

   Местные патрульные Мик Фескоу и Бобби Хатфилд как раз намеревались войти в «Макдональдс», когда из зала донеслись выстрелы. Пальба? Днем? В «Макдональдсе»? Что за черт?
   Фескоу — высокий увалень лет сорока четырех, Хатфилд моложе лет на двадцать и служит всего один год. Несмотря на разницу в возрасте, они быстро сблизились на почве черного юмора и даже стали закадычными друзьями.
   — Боже милостивый, — прошептал Хатфилд, слушая треск выстрелов. Он быстро занял недавно освоенную позицию для стрельбы, которую пока еще не доводилось использовать вне тира.
   — Послушай, Бобби, — обратился к нему Фескоу.
   — Да?
   — Иди к тому выходу, — он указал на дверь возле прилавков, — а я слева зайду. Без меня не начинай действовать: жди, пока не подойду к нему близко. Тогда стреляй, если он никем не прикроется. Не думай ни о чем, просто жми на курок, ладно, Бобби?
   — Понял, — кивнул Хатфилд.
   Они быстро разошлись. Обежав здание ресторана кругом, Мик Фескоу остановился отдышаться. С силой вжимаясь в кирпичную стену, он ругал себя, что снова не в форме. Давно пора худеть: чуть-чуть пробежался — и вот одышка с легким головокружением. Это сочетание совершенно ни к чему, когда ведешь игру вот с таким подонком. Он приник к стеклянной двери, слушая, что там выкрикивает психопат. Странно, этот шиз движется как заводной, такие резкие рассчитанные движения… И голос странно высокий — все время срывается на мальчишеский фальцет.
   — Я — Гэри Сонеджи! Усекли? Я — ТОТ САМЫЙ! Вы, ребята, как говорится, нашли меня. Вы тут все — великие герои.
   Возможно ли такое, мысленно изумился Фескоу, чтобы здесь, в Уилкинсбурге, и вдруг — Сонеджи? Кто бы он ни был — в руках у него оружие. Один уже убит — вон мужчина лежит без движения, раскинув руки.
   Раздался еще один выстрел, и сразу вслед за ним — крики ужаса.
   — Надо что-то делать! — крикнул ему мужчина в светло-зеленой парке.
   — Это ты мне говоришь, — пробормотал Мик Фескоу. Люди очень смело распоряжаются жизнью копов. Сперва вы, командир, ну, валяйте. Ведь это вы рискуете жизнью за двадцать пять сотен в месяц.
   Не без усилий справившись с дыханием, Мик помолился и устремился прямо в двери. Преступника он увидел сразу же: тот резко развернулся к нему, как будто только этого и ждал. Словно это было запланировано заранее.
   — Бууум!!! — выкрикнул Гэри Сонеджи, нажимая на спуск.

Глава 43

   Той ночью мы все проспали не более двух часов, а некоторые и того меньше. Алкогольные пары сразу же выветрились еще во время поездки по Двадцать второму шоссе. Гэри Сонеджи уже несколько раз «обнаруживали» южнее.
   За короткий срок он стал пугалом для американцев и, насколько я понимаю, наслаждался этой ролью.
   Мы, то есть Джеззи Фланаган, Джеб Клепнер, Сэмпсон и я, ехали в голубом микроавтобусе. Сэмпсон дремал, а я торчал за баранкой. Примерно в полдень, когда мы катили через Муррисвилль в Пенсильвании, по радио передали срочный вызов:
   — Внимание всем подразделениям! Открыта беспорядочная стрельба! Человек, называющий себя Гэри Сонеджи, уже застрелил двоих в «Макдональдсе» Уилкинсбурга! Он захватил примерно шестьдесят заложников и держит их в ресторане!
   Меньше чем через полчаса мы принеслись в Уилкинсбург. Сэмпсон с отвращением качал головой:
   — Умеет же подонок всем кайф поломать…
   — Может, он ищет способ самоубийства? Сейчас подходящее время дня? — добивалась Джеззи Фланаган.
   — Все в его духе — посмотрите: кругом масса детей. То же, что было в Парке Диснея, в школе, — пояснил я, — теперь он выбрал «Макдональдс».
   Крыши напротив «Макдональдса» заняли полицейские и военные снайперы, нацелив свои дальнобойные винтовки на позолоченные арки, украшающие фасад ресторана.
   — Напоминает бойню в «Макдональдсе» — помните, несколько лет назад, в Южной Калифорнии, — обратился я к Сэмпсону и Джеззи.
   — Не сравнивай, даже в шутку, — прошептала она.
   Кругом торчали фургоны телекомпаний всевозможных каналов, снимая на пленку все, что двигалось и разговаривало. Плохо дело: намечалось явное сходство с бойней в Калифорнии, где некто по имени Джеймс Хьюберти в таком же «Макдональдсе» укокошил двадцать человек. Может, Сонеджи-Мерфи напоминает нам об этом?
   Подбежал начальник подразделения ФБР Кайл Крейг, который был в уилмингтонском доме Мерфи:
   — Мы не уверены, что это он! Этот тип одет как фермер, у него борода и темные волосы. Говорит, что он Сонеджи, но может, какой другой придурок…
   — Дайте мне взглянуть. Там, во Флориде, он позвал именно меня. Ему известно, что я психолог. Может, удастся с ним договориться.
   Не дождавшись ответа, я двинулся прямиком к ресторану. Протиснувшись между солдатами и местными копами, я продемонстрировал свой жетон и пояснил, что прибыл из Вашингтона. Из «Макдональдса» не доносилось ни звука. Нужно уговорить его взглянуть на ситуацию реалистически, чтобы обойтись без самоубийства и беспорядочной стрельбы.
   — Он говорит разумно, речь связная? — обратился я к молодому патрульному. Глаза юноши блестели от слез.
   — Он стрелял в моего напарника! Боже мой, он его убил! Боюсь, что убил.
   — Мы войдем туда и окажем твоему напарнику помощь. Так он говорит осмысленно или нет? Есть логика в его речи?
   — Он называет себя главным похитителем из округа Колумбия, гордится этим. Хвастается, кричит, что станет знаменитостью.
   Внутри «Макдональдса» под контролем вооруженного преступника — шестьдесят или более человек. Там, внутри, тишина. Сонеджи ли это? Пока все сходится. Детишки и их мамы. Захват заложников. Я вспомнил портреты в ванной. Он хочет, чтобы страдающие от одиночества подростки повесили на стену его изображение…
   — Сонеджи! — позвал я. — Вы — Гэри Сонеджи?
   — Кто, черт возьми? Кто задал вопрос? — крикнули изнутри.
   — Я — детектив Алекс Кросс из Вашингтона. Мне кажется, вы знакомы с последним указом о проведении операций по освобождению заложников. Мы не станем церемониться. Вам известно, что произойдет дальше.
   — Мне известны все правила, детектив Кросс. Это ведь общедоступная информация! Но правила не везде применимы! — закричал Гэри Сонеджи. — Мне они не подходят! Я — исключение!
   — Вполне подходят, — твердо ответил я. — Можете поспорить на свою жизнь!
   — Вы имеете в виду — на жизнь всех этих людей, детектив? Я знаю другое правило: сначала — женщины и дети! Поняли меня? Женщины и дети будут у меня первыми!
   Мне совсем не понравились ни речь, ни голос, которым он это сказал. Нужно дать понять, что ему не уйти ни при каких обстоятельствах. Переговоров не будет — если он откроет стрельбу, мы тут же его уложим. Я быстро припомнил похожие ситуации. Но Сонеджи — особо сложный случай: умен и, судя по голосу, ему нечего терять.
   — Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал, включая вас, — четким сильным голосом выкрикнул я, чувствуя, как по телу ползет липкий холодный пот.
   — Очень трогательно. Я страшно взволнован. Прямо-таки сердце замерло.
   Разговор в спешке приобрел какой-то бытовой характер.
   — Вы ведь понимаете, о чем речь, Гэри. — Я старался быть мягким, словно передо мной напуганный тревожный пациент.
   — Ну конечно, Алекс.
   — Здесь очень много вооруженных людей. Если их спровоцировать, они выйдут из-под контроля. Я ничем не смогу помочь, и вы тоже. Случится беда. Мы этого не хотим.
   Внутри вновь воцарилась тишина. В голове стучала мысль, что если Сонеджи настроен на самоубийство, то проделает это прямо здесь. Устроит последний фейерверк своей славы. И мы так и не узнаем причин его поведения. И не узнаем, что случилось с Мэгги Роуз Данн.
   — Алло, детектив Кросс!
   Он стоял в дверях всего в полуметре от меня. Он шел прямо ко мне, но тут с крыши раздался выстрел. Сонеджи схватился за плечо: снайпер задел его. Я прыгнул и схватил его в охапку, со всей силы толкнув его плечом в грудь. Думаю, сам Лоуренс Тейлор не совершал таких прыжков, перехватывая мяч. Падая на бетон, мы оба ушиблись. Теперь я не допущу, чтобы его убили. Мне нужно узнать у него, где Мэгги Роуз.
   Когда я прижал его к земле, он взглянул мне в лицо. Мы оба вымазались в его крови.
   — Благодарю за спасение моей жизни, детектив Кросс. Когда-нибудь я вас за это прикончу, — пообещал он.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПОСЛЕДНИЙ ДЖЕНТЛЬМЕН ЮГА

Глава 44

   «Меня зовут Бобби» — так ее учили представляться. Всегда называть новое имя. И никогда — старое. Никогда — Мэгги Роуз. Ее заперли в темном фургоне, а может быть, в крытом грузовике, она точно не знала. Она не представляла, насколько далеко ее дом, и не могла понять, сколько времени прошло с тех пор, как ее забрали из школы. Впрочем, мысли потихоньку прояснялись. Кто-то принес ей одежду, а это означало, что ее не собираются убивать. Иначе зачем бы им было заботиться об одежде?
   Помещение фургона было неимоверно грязным — совершенно голый пол и стойкий запах лука. Вероятно, в нем перевозили овощи. Где выращивают лук? Мэгги попыталась припомнить: кажется, в Нью-Джерси и в северной части штата Нью-Йорк. К запаху лука примешивался аромат картофеля, а может, репы или ямса. Сопоставив эти факты, Мэгги пришла к выводу, что она находится на юге одного из этих штатов.
   Что еще ей известно и какие можно сделать выводы? Наркотики ей больше не дают, да и мистера Сонеджи, похоже, последнее время поблизости нет. Нет и противной старухи. Разговаривают с ней редко, обращаясь к ней «Бобби». Почему Бобби?
   Она старается очень хорошо себя вести, но временами все равно приходится плакать — вот как сейчас. Она с трудом подавляет рыдания, боясь, что ее услышат. Лишь одна мысль придает ей силы — очень простая мысль: она жива! Жива! И больше всего на свете ей хочется жить.
   Мэгги Роуз не заметила, что двигатель перестал работать и фургон замедлил движение. Чуть-чуть проехав по инерции, машина встала. Хлопнула дверца кабины водителя, послышался приглушенный разговор. Ей велели молчать, пригрозив в противном случае заткнуть рот кляпом.
   Вдруг кто-то распахнул дверцу фургона. Девочку на краткий миг ослепил солнечный свет. Когда она наконец раскрыла зажмуренные глаза, то не сразу поверила в свою способность видеть.
   — Здравствуйте, — тихо прошептала она, будто лишившись голоса, — меня зовут Бобби.

Глава 45

   Еще один длинный день в Уилкинсбурге, штат Пенсильвания. Мы уже допросили всех заложников ресторана «Макдональдс», в то время как фэбээровцы охраняли Сонеджи-Мерфи. Пришлось задержаться на ночь. Джеззи Фланаган тоже осталась. Мы провели эту ночь вместе — большего я и желать не мог. Как только мы оказались в гостинице «Чешир», расположенной неподалеку от Миллвейла, Джеззи попросила:
   — Обними меня хоть на минутку, Алекс. С виду я кажусь куда более крутой, чем это есть на самом деле.
   Было так приятно ее обнимать и чувствовать, как тебя обнимают в ответ. Мне нравился ее запах, нравилось, как она тает в моих руках. Между нами проскочила искра. Меня приводила в восторг мысль о том, что мы вместе. В мире едва ли наберется два-три человека, с которыми я мог бы так раскрыться. К тому же после смерти Марии у меня не было женщин. А Джеззи, я чувствовал, могла бы отчасти заменить ее, могла бы стать мне такой же близкой. Я понял это лишь по зрелом размышлении.
   — Ведь это судьба! — шепнула Джеззи. — Двое копов, идущих по горячему следу…
   Она трепетала в моих объятиях, бессознательно поглаживая мой рукав. Я не принадлежу к типу любовников на одну ночь и никогда не смогу таким быть. В этом все мои проблемы и досужие вопросы, на которые я не в состоянии ответить.
   — Еще минуточку, — шептала Джеззи с закрытыми глазами. — Знаешь, почему мне так хорошо? Потому, что ты понимаешь, чем я занимаюсь. Что такое Работа. Дело. Мой муж никогда этого не понимал.
   — Я тоже не понимаю. С каждым днем понимаю все меньше и меньше, — отшутился я. Но она говорила правду.
   Я продлил объятия еще на некоторое время, любуясь ее своеобразной, неувядающей красотой. Мне нравилось смотреть на нее.
   — Как все это странно, Алекс. Приятно и странно. Уж не сплю ли я?
   — Нет, не спишь. Ты знаешь, что мое второе имя — Исайя?
   — Знаю, — кивнула Джеззи. — Видела в документах из ФБР. Александр Исайя Кросс.
   — Ага, теперь я понял, почему ты так быстро сделала карьеру. Что тебе еще обо мне известно?
   — Всему свое время. — И Джеззи приложила пальчик к моим губам.
   «Чешир» — живописная деревенская гостиница милях в десяти к северу от Уилкинсбурга. Джеззи заранее заказала нам номер, поскольку нам ни к чему мозолить глаза коллегам.
   Наш номер оказался в небольшой побеленной пристройке. В комнатенке — полно вещей под старину: стеганые одеяла, ручной ткацкий станок и прочее. Нашелся и старинный камин, в котором мы немедленно развели огонь. Джеззи заказала шампанское в номер и, положив трубку, заявила:
   — Давай обо всем забудем и отметим нашу встречу. Не так уж мы с тобой плохи, чтобы не заслужить коротеньких каникул.
   Сама гостиница и эта угловая комнатка были прелестны. Окно в эркере выходило на заснеженную поляну и озеро, покрытое льдом, а на том берегу высились горы.
   Мы потягивали шампанское на полу перед потрескивающим камином. В Уилмингтоне меня донимали мысли о возможных последствиях нашей ночи, но сейчас все было в порядке. Мы прекрасно общались, да и молчание не тяготило нас.
   Прибыл заказанный в номер поздний ужин. Пареньку из обслуги, накрывавшему нам столик перед камином, явно было не по себе. Он никак не мог открыть судки и чуть не выронил поднос с закусками. Видно, никогда не видел воочию того, что считается табу.
   — Все в порядке, — шутливо успокоила его Джеззи. — Мы оба копы и все делаем в рамках закона, уж поверьте.
   Еще часа полтора мы с ней проболтали — это напоминало детство, когда можно ночь напролет провести за разговорами с другом. Сперва мы сдерживались, но скоро наши речи стали напоминать откровенные исповеди. Исчезла неловкость, и она даже вызвала меня на разговор о Деймоне и Джанель.
   На ужин был ростбиф и нечто, притворяющееся йоркширским пудингом, но нам было все равно. Проглотив последний кусочек, Джеззи расхохоталась — мы вообще в тот вечер много смеялись.
   — Почему это я столько слопала? Обычно мне и хороший йоркширский пудинг не нравится. Ну вот, теперь самое время повеселиться.
   — А чем займемся? — поинтересовался я. — В смысле веселья?
   — Не знаю. А тебе чего бы хотелось? Держу пари, что в главном здании у них целый набор настольных игр. Ты знаешь, что я одна из тех немногих, кто умеет играть в «Парчези»?
   Вытянув шею, она заглянула в окно:
   — О-о, можно и к озеру прогуляться. И спеть «Зимнюю страну чудес».
   — Ага, можно покататься на коньках. Обожаю коньки. Ты знаешь, что я — великий конькобежец? Читала в досье ФБР?
   В порыве веселья Джеззи хлопнула себя по коленям:
   — Ух, взглянуть бы, как ты катаешься, — ну все бы отдала за это зрелище!
   — К сожалению, позабыл коньки дома…
   — Что поделаешь… Ты знаешь, я тебя слишком уважаю, чтобы позволить тебе думать, будто меня интересует только твое тело.
   — Если по-честному, то меня твое весьма привлекает.
   Мы поцеловались, и я ощутил настоящее блаженство. Потрескивающий камин, ледяное шампанское — лед и пламень… Инь и Ян… Противоположности сходятся, притягиваются со скоростью пожара в прериях.
   Мы не спали до утра — даже прогулялись к озеру, где при лунном свете катались по льду в ботинках. Джеззи прижималась ко мне и на самой середине озера вдруг поцеловала. С очень серьезным видом — совсем как взрослая.
   — Ох, Алекс, — шепнула она, касаясь губами моей щеки, — это до добра не доведет.

Глава 46

   Гэри Сонеджи-Мерфи поместили в федеральную тюрьму Лортон на севере Вирджинии. До нас дошли слухи, будто там с ним что-то приключилось, но никто из вашингтонского полицейского департамента не был туда допущен. Преступник поступил в распоряжение министерства юстиции и ФБР, а тамошние деятели не собирались упускать свой шанс.
   Когда стало известно, что Сонеджи в Лортоне, люди начали устраивать пикеты у ворот тюрьмы. Нечто подобное происходило во Флориде, когда арестовали Теда Банди. На стоянке машин собирались мужчины, женщины и школьники, которые день и ночь маршировали с зажженными свечами и плакатами, скандируя: «Где Мэгги Роуз?!», «Мэгги Роуз — жизнь!», «Смерть ублюдку с восточного побережья!», «Зверя — на электрический стул!».
   Я отправился навестить Сонеджи-Мерфи спустя полторы недели после его поимки. Лишь обзвонив все начальство Вашингтона, я добился разрешения на встречу. У обшитых металлом подъемников на шестом этаже, где находилась больница, меня встречал тюремный доктор Мэрион Кэмпбелл, хорошо сохранившийся жизнерадостный мужчина лет шестидесяти, с пышными темными волосами, отдаленно напоминавший Рейгана.
   — Так вы и есть детектив Кросс? — заулыбался он, протягивая руку.
   — Я еще судебный психолог.
   Доктор Кэмпбелл искренне удивился — видимо, никто его не предупредил.
   — Ну что ж, возможно, вы найдете к нему подход. Общаться с ним все труднее и труднее. Право на его посещение дано далеко не всем, сами понимаете…
   — Я занимаюсь этим делом с того времени, когда он похитил двоих детей в Вашингтоне. Лично присутствовал при захвате.
   — У меня нет уверенности, что мы говорим об одном и том же человеке, — засомневался Кэмпбелл, не объясняя подробно. — Так вы — доктор Кросс?
   — Доктор Кросс, детектив Кросс, Алекс. Можете проверить.
   — Пожалуйста, пройдемте, доктор Кросс. Вас это заинтересует.
   Из-за огнестрельного ранения, полученного в «Макдональдсе», Сонеджи содержался в отдельной палате тюремной больницы. Доктор Кэмпбелл провел меня по широкому коридору. Все имеющиеся в наличии палаты были заняты; Лортон — популярная тюрьма, туда не попадешь без очереди. Большинство заключенных — негры в возрасте от девятнадцати до пятидесяти с небольшим. Они пытаются демонстрировать независимость и непокорство, но эти фокусы в федеральной тюряге не проходят.
   — Приходится ограждать его от посетителей, — признался доктор Кэмпбелл. — Сами понимаете почему. Всем позарез нужно его увидеть — звонки со всего света. Писатель из Японии, доктор из Франкфурта, еще один из Лондона… Так-то вот.
   — Доктор, вы чего-то не договариваете, — не выдержал я, — в чем дело?
   — Хочу узнать ваше непредвзятое мнение, доктор Кросс. Он в той вон секции, дверь у поста охраны. Мне чрезвычайно интересно услышать ваше мнение.
   Мы остановились у зарешеченной двери, ведущей в коридор тюремной больницы. Охранник впустил нас. Там было еще несколько специально охраняемых палат. В первой камере зажегся свет, но Сонеджи находился в той, что слева. Помещения для свиданий здесь не предусмотрено, ввиду слабой защищенности больницы. Просто два охранника с пистолетами у дверей.
   — Агрессии с его стороны не было?
   — Нет, ни разу. Я вас оставляю наедине. Но вам едва ли что-нибудь грозит. Сами увидите.
   Лежа на койке, Гэри Сонеджи-Мерфи наблюдал за нами. За исключением забинтованной руки, он был таким же, каким я его видел в последний раз. Когда Кэмпбелл вышел, Сонеджи уставился на меня, но во взгляде его не было и намека на того человека, который в последнюю встречу грозился убить меня.
   Первое профессиональное впечатление заключалось в том, что его пугает перспектива остаться со мной наедине. Он выглядел настороженным, испуганным, нисколько не похожим на того преступника, с которым я вступил в борьбу у ресторана «Макдональдс» в Уилкинсбурге.
   — Кто вы? Что вам от меня надо? — спросил он слегка дрожащим голосом.
   — Алекс Кросс. Мы уже встречались.
   На его лице выразилось искреннее смущение. Он покачал головой и прикрыл глаза. Меня это поведение озадачило и слегка дезориентировало.
   — Простите, я вас совсем не помню, — произнес он извиняющимся тоном. — В тот ужасный момент было столько народу вокруг… Я не всех запомнил. Здравствуйте, детектив Кросс. Возьмите стул, пожалуйста. Как вы догадываетесь, у меня много посетителей.
   — Вы спрашивали обо мне во время допроса во Флориде. Я из вашингтонской полиции.
   Он лишь слабо улыбнулся в ответ и отрицательно покачал головой. Мне было не до шуток, о чем я ему и сообщил.
   — Но я никогда не был во Флориде. Ни разу, — пояснил он.
   Гэри Сонеджи-Мерфи с трудом приподнялся с койки. Тюремная роба болталась на нем как на вешалке. Видно было, что рука причиняет ему боль. Он выглядел слабым и одиноким. Что-то здесь и впрямь было не так. Черт возьми, что происходит? Почему меня не предупредили заранее? Наверное, доктор Кэмпбелл хотел услышать непредвзятое мнение…
   Тяжело усевшись на стул, Сонеджи-Мерфи мрачно уставился на меня. Он совершенно не походил ни на убийцу, ни на похитителя детей. Учитель? Мистер Чипс? Потерявшийся мальчик? Да все, что угодно, только не преступник…
   — Я никогда с вами не разговаривал, — промолвил он печально, — и в жизни не слыхал об Алексе Кроссе. Никогда не похищал детей. Вы читали Кафку?
   — Кое-что. А о чем речь?
   — Да я вроде Грегора Замзы из «Превращения». Словно меня заманили в какой-то кошмар. Я не понимаю, что происходит. Я не похищал ничьих детей. Кто-то должен мне поверить! Должен! Я — Гэри Мерфи. Я никогда никому не причинил вреда.
   Насколько я понял, внимательно слушая его, он действительно раздвоенная личность… истинный Гэри Сонеджи-Мерфи.
 
   — Алекс, вы ему поверили? Господи Боже — вот вопрос на сто долларов!
   Агенты ФБР Скорее, Рейли и Крейг, а также Клепнер с Джеззи Фланаган и мы с Сэмпсоном сидели в конференц-зале главного управления ФБР. Тяжкая выдалась неделька для Группы по спасению заложников. Вопрос мне задал агент Скорсе — он упорно считал все высказывания Сонеджи-Мерфи игрой и не верил в раздвоение личности.
   — А чего он реально может добиться, пичкая нас заведомой ахинеей? — обратился я к присутствующим. — Какая ему выгода уверять, что он никогда не похищал детей и никого не убивал в «Макдональдсе», что он — добропорядочный делавэрский гражданин по имени Гэри Мерфи? — Я по очереди вглядывался в лица сидящих..
   — Надеется на оправдательный приговор, — предположил Рейли. — Тогда его ждет психушка нестрогого режима в Мэриленде или Вирджинии, из которой он вполне может выйти лет через семь — десять. Клянусь, ему это известно, Алекс! Он ведь умен и сумеет сыграть нужную роль!
   — Что ж, я говорил с ним всего один раз, меньше часа… Одно могу утверждать: в качестве Гэри Мерфи он очень убедителен. Полагаю, юридически он — истинный НПП.
   — Что еще за НПП, к чертовой матери? — заворчал Скорсе. — Не знаю никаких НПП. Вы просто дурака валяете.
   — Это такой психологический термин, — пояснил я. — То, о чем мы регулярно беседуем, собираясь вместе. НПП — Натуральный Псевдопсих, Джерри.
   Все заржали, кроме Скорсе. Сэмпсон неспроста прозвал его Похоронный Директор — Могильщик Скорсе. Агент — профессионал высокого класса, преданный делу, но чувства юмора лишен напрочь.
   — Дурацкая Псевдошутка, — нехотя выдавил Скорсе. — ДПШ.
   — Вы можете повидаться с ним еще? — спросила Джеззи. Вот тоже классный профессионал, но насколько же с ней приятнее находиться рядом…
   — Могу, он и сам этого хочет. Черт, хорошо бы понять, почему он требовал меня во Флориде. Почему именно я присутствую в этом его кошмаре…

Глава 47

   Два дня спустя я вытребовал себе еще одно свидание с Гэри Сонеджи-Мерфи. Накануне две ночи ушли на чтение литературы о случаях раздвоения личности. Наша гостиная превратилась в библиотечный филиал. Об этой проблеме написаны сотни томов, но каждый автор понимает ее по-своему. Более того, многие психиатры вообще ставят под сомнение само существование подобного феномена.