Почему-то он перестал воспринимать все происходящее, и ему удавалось сконцентрироваться только на чем-то одном по очереди: на левом колене новых штанов появилась кровоточащая дырка; в ушах звенело эхо второго выстрела; по полу и стене перед ним разлетелись клочки окровавленной ткани и осколки кости; его левая нога, лежавшая прямо перед ним, как-то странно сложилась в колене...
- Все равно свяжите его, - скрипучим голосом приказал Романелли. - И наложите ему жгут на бедро - я хочу, чтобы он продержался подольше.
Керрингтон и второй человек с пистолетом схватили его под руки, подняли рывком, и Эшблес потерял сознание.
***
Через три минуты в прихожей не осталось никого, кроме бледного как полотно Кольриджа, сидевшего с закрытыми глазами в качалке Хорребина, и одного из людей Керрингтона, парня с крысиной мордочкой по имени Дженкин, весьма смущенного тем, что его заставили сторожить такого безобидного старикана. Дженкин с любопытством оглядывался, обратив при этом внимание на свежую кровь на полу и разбитые часы на стене, - все это случилось прежде, чем Керрингтон его вызвал. Входя в комнату, он видел, как из нее выводят двоих - один шел сам, второго тащили под руки, - но все вроде шло по плану; услышав два выстрела, Дженкин решил было, что это начался мятеж, однако, судя по всему, этого еще надо было подождать.
Он вздрогнул, услышав шаги в коридоре, но вздохнул с облегчением, когда увидел, что это Керрингтон.
- Что на кухне, есть горячий чай? - спросил Керрингтон.
- Да, шеф, - удивленно ответил Дженкин.
- Тащи сюда чайник с чашкой... и сахар. Дженкин закатил глаза, но повиновался. Когда он вернулся, Керрингтон приказал ему поставить все на стол, потом подошел к полкам и достал откуда-то сверху бутылку темного стекла. Откупорив ее, он плеснул из нее в чайник какой-то резко пахнущей жидкости.
- Положи побольше сахара, - прошептал он Дженкину.
Дженкин разболтал сахар ложкой и вопросительно ткнул пальцем в Кольриджа.
Керрингтон кивнул.
Дженкин провел пальцем по шее, высоко подняв брови.
Керрингтон мотнул головой.
- Нет, это лауданум, - прошептал он. - Опиум, ясно? Он просто уснет, и ты отнесешь его в бывшую комнату старого Данги. А когда мы избавимся от клоуна и чародея, мы спустим его по подземной реке и оставим на берегу где-нибудь у Адельфи. Он не вспомнит, где был. Лишние хлопоты, конечно, но после того как газеты подняли такой шум по поводу убийства этого парня Данди в субботу, смерть чертова писаки может дорого нам обойтись. - Он долил чашку доверху горячим чаем и поднес Кольриджу. - Вот, возьмите, сэр, - мягко произнес он. Глоток горячего чая вам не помешает.
- Лекарство... - простонал Кольридж. - Где мое...
- Лекарство в чае, - заверил его Керрингтон. - Выпейте.
Кольридж опустошил чашку в четыре глотка;
- Еще, пожалуйста...
- Хватит пока. - Керрингтои взял у него пустую чашку и поставил на стол. С этой дозы он проспит до полудня, - сказал он Дженкину. - Я вылью остаток чая, чтобы кто-нибудь не догадался. И поторопись: веди его в комнату Данги, если не хочешь тащить его на себе.
- А когда мы?.. - шепотом спросил Дженкин.
- Теперь уже скоро, хотя нас уже на одного меньше - этот ублюдок Эшблес двинул Мерфи по шее, да так, что позвоночник сломал. Наповал.
- Кто таков этот Эшблес?
- Не знаю. Хотя нам повезло, что он из крепких: их высочествам придется с ним хорошо повозиться, прежде чем они разделают его на части. Впрочем, надолго его все равно не хватит, и нам надо управиться с ними, пока они заняты. Так что поспешим.
Дженкин подошел к качалке, помог Кольриджу подняться на ноги и вывел его из комнаты.
Керрингтон с лицом, вытянувшимся от напряжения, вынес чайник на черное крыльцо и выплеснул на ступеньки, потом запер дверь, бросил пустой чайник в кресло и осмотрелся. Вряд ли, конечно, полиция доберется сюда, но мало ли что... Он принес из прихожей пару ковриков и прикрыл лужу крови и битое стекло. Затем выпрямился и покачал головой, вспоминая, с какой стремительностью Эшблес справился с Мерфи. Что это, черт возьми, за человек такой?
И с чего бы ему разъезжать в обществе известного писателя и нищего мальчишки вроде, Джеки Снаппа?
Тут краска сбежала с лица Керрингтона, и он попробовал как можно точнее припомнить лицо Джеки Снаппа... и сравнить его с тем лицом, которое он видел шесть месяцев назад, в тот день, когда старый Данги и Ахмед-индус пытались убить Хорребина и сбежать подземной рекой.
Брат и сестра? Мальчишка, переодетый девушкой? Или просто случайное сходство? Что ж, Керрингтон имел возможность выяснить это.
Он поспешил в прихожую, распахнул дверь на лестницу и скатился по первому из четырех пролетов, что вели в подземелье, - каждый последующий на век древнее предыдущего.
Теперь, когда почти не осталось сомнений в том, что ее убьют еще до рассвета, прежнее намерение покончить с собой представлялось Джеки недостойным жестом отчаяния. Одно слово "Мэдлин". Ее заперли в ближней к лестнице клетке. Она успела заметить, что длинный ряд таких же клеток уходит в темноту и оттуда доносятся звуки, которые заставляли ее радоваться тому, что ближайший факел висит на стене в доброй дюжине ярдов от нее и пламя его то и дело сбивается холодным затхлым сквозняком. Рычание, поскуливание, мокрые шлепки, шелест тяжелой чешуи и постукивание когтей по камню... будто она оказалась в каком-то экзотическом зверинце... Но это не самое страшное - она слышала и другие звуки, неразрывно связанные с первыми: торопливый шепот, приглушенный смех и в одной из дальних от нее клеток - низкий голос, монотонно бубнящий детские стишки.
Она провела в клетке не больше пяти минут, когда дикий вопль заставил ее вскочить - вопль захлебнулся кашлем и всхлипами, и она узнала голос Вильяма Эшблеса.
- Ладно, ублюдки чертовы, - услышала она; Эшблес говорил отрывисто, выплевывая слова, словно выбитые зубы. - Вам это нужно, так попробуйте купить это. Я вам... - Его голос оборвался новым криком. Звук, как показалось Джеки, доносился откуда-то справа, усиленный низкими сводами туннелей.
- Ты можешь, - послышался другой голос, - купить себе быструю смерть. Ничего больше. Покупай сейчас, пока мы не подняли цену.
- Будь я проклят, - прохрипел Эшблес. - Я не...
Новый отчаянный вопль отразился эхом от каменных стен.
Твари в соседних клетках беспокойно заерзали и забормотали - крик явно действовал им на нервы.
Джеки услышала шаги на лестнице и посмотрела вверх. Высокий мужчина вошел в подземный зал и быстрым шагом направился к ней, на ходу сорвав со стены факел, - и Джеки забилась в дальний угол клетки: она узнала Лена Керрингтона.
Она съежилась, закрыв лицо руками, а тяжелые шаги башмаков Керрингтона стучали по камням все ближе и ближе. Он только собирается проверить, что они делают с Эшблесом, убеждала она себя. Не высовывайся, и он пройдет мимо...
Из глаз ее покатились слезы, и она начала тихонько всхлипывать, когда шаги стихли прямо перед ней.
- Привет, Джеки, - загремел голос Керрингтона. - У меня к тебе пара вопросов. Посмотри на меня. Она не подняла головы.
- Черт подрал, ублюдок маленький, я сказал: посмотри на меня! - закричал Керрингтон, просовывая факел сквозь прутья решетки и тыча им почти в щеку Джеки.
Горящая смола капнула ей на штаны, и ей пришлось разогнуться. Она упала на четвереньки, оказавшись лицом к лицу со стоящим по ту сторону решетки Керрингтоном.
Еще один вопль Эшблеса пошел гулять эхом по подземным залам и коридорам, и когда он наконец стих, Керрингтон хохотнул.
- О, сходство будь здоров, - произнес он тихо, но с холодным удовлетворением. - А теперь слушай меня, парень: я хочу знать, что за девку я встретил наверху, которая послала меня почти на верную смерть шесть месяцев назад?
- Господом Богом клянусь, сэр, - пробормотала Джеки, - я не...
Нетерпеливо зарычав, Керрингтон снова сунул факел в клетку, но, прежде чем он успел сделать что-то, две зеленые руки с длинными пальцами вцепились в прутья, отделявшие клетку Джеки от соседней, и Керрингтон оказался лицом к лицу с оскаленной, выпучившей глаза мордой одной из Ошибок Хорребина.
- Оставь ее в покое, - внятно произнесла похожая на огромную рептилию тварь.
Керрингтон зажмурился и убрал факел.
- Ее? - переспросил он и пристально посмотрел на Джеки, вновь съежившуюся, всхлипывая, в углу клетки. - О, да, конечно, - выдохнул он чуть слышно. - О, да, да, да, - добавил он через секунду таким голосом, словно проглотил большую ложку меда. Он порылся в кармане, достал связку ключей, отпер замок, отодвинул засов и распахнул дверь клетки так резко, что ключи звякнули по железной раме - Боюсь, он мертв, ваша честь, - послышался со стороны лаборатории голос Хорребина.
Керрингтон огорченно скривил лицо и начал было запирать клетку.
- Сердце еще бьется, - послышался голос Романелли. - Дай сюда нашатырный спирт. Он продержится еще добрую четверть часа, и мне нужны ответы.
- Держись, Эшблес, держись, - прошептал Керрингтон, снова распахивая дверь. Он протянул руку, схватил Джеки за рукав и вытащил из клетки. Она брыкнулась, и он ударил ее по лицу так сильно, что у нее потемнело в глазах. Пошли, - рявкнул он и потащил свою оглушенную пленницу через соседний зал под арку, ведущую в подземную пещеру.
За аркой его поджидала дюжина вооруженных людей, и один из них шагнул к Керрингтону.
- Ну что, шеф?
- Что? - буркнул Керрингтон. - Нет, еще не пора - время Эшблеса еще не истекло. Я скоро вернусь; отведу только Джеки в нижний тупик расплатиться по старому счету.
Человек непонимающе уставился на него. Керрингтон ухмыльнулся, взялся за кончик усов Джеки и сорвал их.
- Старина Джеки, как выяснилось, у нас девица!
- Ч-что вы... но не сейчас же, шеф! Заприте ее обратно, пусть остается на сладкое! Боже, у нас ведь столько дел, вы не можете...
- Я скоро вернусь. - Он толкнул Джеки дальше; она поскользнулась и упала в грязь.
- Ради Бога, шеф! - не сдавался человек, хватая Керрингтона за руку, когда тот наклонялся, чтобы поднять ее. - Во-первых, не можете же вы идти в нижний тупик в одиночку! Все беглые Ошибки живут там, и...
Керрингтон отшвырнул факел, повернулся и врезал говорившему под дых - тот захлебнулся, сел и откатился набок. Керрингтон обвел взглядом остальных.
- Я скоро вернусь, - повторил он. - Ясно?
- Ясно, шеф, - неуверенно пробормотали двое-трое.
- Вот и хорошо. - Он подобрал факел, рывком поднял Джеки на ноги и погнал ее дальше, вниз по склону - в темноту. Пламя факела трепетало на сыром ветру и освещало только покрытые плесенью камни пола в паре футов от них; стены и потолок терялись во тьме.
Они шли так несколько минут, успев по дороге пару раз упасть и извозиться в грязи, а свет факелов у арки не доходил до них даже слабыми отблесками. Наконец Керрингтон остановился, швырнул Джеки наземь, а сам опустился рядом на колени и воткнул факел в забитую грязью щель между камнями.
- Будь паинькой, и я убью тебя сразу же после этого, - пообещал он с ласковой улыбкой.
Джеки свела ноги вместе и ударила его - он с легкостью парировал удар локтем, но она сбила факел - тот, подпрыгивая, покатился вниз и вдруг с шипением погас.
- Хочешь выключить свет? - хохотнул Керрингтон в наступившей полной темноте. Он схватил ее за плечи и прижал коленом к камням. - Это хорошо люблю застенчивых.
Джеки всхлипнула - он завозился сверху, потом замер на несколько секунд, дернулся и как-то странно, сдавленно охнул. Потом снова пошевелился, слабо царапнув ногтями ее лицо, опрокинулся набок, и она услышала странный булькающий звук - словно вода вытекает из опрокинутого графина. В воздухе запахло нагретой медью, и она поняла, что это кровь струится по камням.
Теперь она слышала то, что до сих пор заглушалось ее же собственным плачем: шепот тоненьких голосов. - Вот жадная свинья, - взвизгнул один. - Все расплескал!
- Так подлижи с камней! - прошипел другой в ответ. Джеки попыталась встать, но что-то, похожее на руку с зажатым в ней живым лобстером, дернуло ее обратно.
- Не так быстро! - произнес еще один голос. - Ты спустишься с нами ниже к самому нижнему берегу, - мы посадим тебя в ладью и пустим по течению. Ты будешь нашим подношением змею Апопу.
- Только глаза оставьте! - прошептал кто-то. - Она давно обещала их нам с сестрой.
Джеки закричала только тогда, когда чьи-то паучьи лапки начали шарить по ее лицу.
***
То, что Кольридж увидел в клетках, лишь подтвердило его подозрения, что он видит все это во сне, накурившись опиума. Правда, в очень ярком сне. Необычно ярком.
Когда его головная боль и спазмы в желудке немного унялись, он с удивлением обнаружил, что находится в темной комнате - без всякого представления о том, как и когда попал сюда, - и когда он встал, потянулся за часами и не нашел даже стола, зато поразился тому, как темно в комнате, он вдруг понял, что находится вовсе не у себя в номере в "Гудзоне", а пошарив вслепую по маленькой клетушке, убедился в том, что он и не в доме Джона Моргана или Бейзила Монтегью, да и вообще ни в одном из известных ему мест. В конце концов он нащупал дверь, открыл ее и целую минуту стоял, слепо щурясь на освещенную факелами лестницу - архитектуру которой определил как провинциальную романскую - и прислушиваясь к отдаленным стенаниям и крикам.
Нереальность окружения вкупе со знакомым, хотя и необычно сильным, ощущением пустоты в голове и теплая вялость в суставах убедили его в том, что он снова принял слишком сильную дозу лауданума и теперь галлюцинирует.
Постояв немного, он вышел на лестничную площадку. Народное поверье, что приснившийся дом есть отражение собственного разума, показалось ему не лишенным здравого смысла, и хотя не раз в своих снах он плутал по нижним этажам рассудка, ему ни разу не доводилось спускаться еще ниже, - в катакомбы. Жуткие звуки доносились снизу, так что, любопытствуя, что за чудища обитают на самом дне его разума, он начал осторожно спускаться по ступеням.
Несколько остерегаясь того, с чем может столкнуться, он все же гордился тем, что оказался способен на столь изощренную фантазию. Мало того, что выветренные камни представлялись ему с необычайной четкостью, а шорох его шагов отдавался от стен и ступеней слабым эхом, но самый воздух, поднимающийся снизу, казался промозглым, затхлым и пах плесенью, водорослями и... да, конечно, зверинцем.
Чем ниже он спускался, тем темнее становилось, и когда он оказался на нижней площадке, его окружала абсолютная темнота, нарушаемая лишь слабым мерцанием - должно быть, это светили факелы, расположенные за несколькими поворотами коридора, а может, это были просто яркие пятна на его сетчатке.
Он медленно брел по неровному полу в том направлении, откуда доносились рычание и стоны, но когда ему оставалось до клеток всего несколько шагов, он застыл от громкого крика - столько в нем было боли и безнадежности. А это что, удивился он, мои амбиции, стреноженные и загубленные моей же леностью? Нет, вряд ли, куда вероятнее, это воплощение моего долга - в первую очередь моего таланта, - оставленного мною без внимания и заключенного в самые дальние, почти недосягаемые уголки моего сознания.
Он шагнул вперед и очень скоро уткнулся в холодные прутья ближайшей клетки. Что-то тяжело шлепнулось иа пол, потом послышался звук, будто по камням волокут что-то сырое, и Кольридж сообразил, что порывы ветра, холодившие ему руки, - это чье-то прерывистое дыханий.
- Здорово, приятель, - услышал он неестественно низкий голос.
- Здравствуйте, - немного нервно откликнулся Кольридж. - Вы что, заперты здесь?
- Мы... мы здесь все взаперти, - согласилось невидимое существо, и из соседних клеток послышались одобрительные уханье и чириканье.
- Может, вы тогда, - пробормотал Кольридж, обращаясь скорее к себе самому, - мои пороки, которые я сумел обуздать? Вот уж не думал, что у меня их столько...
- Освободи нас, - произнесло существо. - Ключ в замке крайней клетки.
- А может быть, - продолжал Кольридж, - вы - мои способности, которые я так и не развил в себе из-за лени? Может, мое невнимание и небрежение извратили вас так?
- Не знаю... не могу сказать точно, приятель. Освободи нас.
- Но разве не страшнее извращенные силы и способности обузданного порока? Нет, друг мой, мне кажется, лучше уж оставить вас как есть. Ведь не случайно же так крепки прутья этих клеток. - Он повернулся и собрался уходить.
- Но не можешь же ты просто игнорировать нас! Кольридж задержался.
- Не могу? - задумчиво переспросил он. - Что ж, может, ты и прав. Ибо не может быть успешным решение, если исключен хотя бы один из факторов проблемы на этом уже обжигались пуритане. Хотя клетки эти - я убежден - суть обозначение моей воли, моего контроля над вами. Я не могу не принимать вас в расчет.
- Освободи нас и увидишь.
С минуту Кольридж нерешительно стоял в темноте.
- Собственно, а почему бы и нет? - пробормотал он наконец и заковылял к последней клетке, в замке которой все еще висел оставленный Керрингтоном ключ.
***
Едкие аммиачные пары снова выдернули Эшблеса из забытья, вернув его в эту жуткую, освещенную факелами комнатку с полом, залитым жидкой грязью.
В прошлое свое пробуждение он обнаружил, что способен отделяться от своего истерзанного, привязанного к столу тела - точнее, способен погружаться в недра своего горячечного сознания настолько, что все хирургические манипуляции Романелли воспринимались им как слабые щипки и толчки; так плывущий в глубине почти не ощущает возмущения воды на поверхности.
Эта перемена была приятна, однако, вернувшись в сознание на этот раз, он отчетливо понял, что умирает. При том, что каждое из причиненных Романелли увечий по отдельности не представляло смертельной опасности, для того, чтоб хотя бы остаться живым, Эшблесу необходимо было попасть в реанимацию 1983 года.
Единственным оставшимся у него глазом он уставился в стену напротив и без всякого удивления увидел на полке над водяной колонкой шеренгу игрушечных человечков ростом в четыре дюйма, потом с трудом повернул голову и уставился в искаженное неверным светом факелов лицо Романелли. Должно быть, это все-таки альтернативный мир, отстраненно подумал он. Здесь Эшблес погиб в 1811 году. Ну что ж, он тоже умрет молча. Не думаю, чтобы ты, Романелли, смог вычислить расположение будущих окон во времени по известным мне прошлым окнам - но и этого шанса я тебе не дам. Можешь сдохнуть здесь вместе со мной.
- Вы перестарались, - послышался писклявый голос Хорребина откуда-то сзади. - Это вам не ящик вскрыть - не так просто и не так быстро. Вы его просто убиваете.
- Возможно, он тоже так думает, - прохрипел Романелли, стоявший в явно причинявшей ему немалые страдания паутине крошечных молний. - Но слушай меня, Эшблес: ты не умрешь, пока я тебе не позволю. Я мог бы отрезать тебе голову правда, могу - и все же поддерживать жизнь в твоем теле с помощью магии. Ты, должно быть, надеешься, что умрешь до рассвета? Позволь мне огорчить тебя: я могу растянуть твою смерть на десятилетия.
Дверь располагалась как раз за спиной двоих чародеев, и когда Эшблес увидел, как в ней возникают и неслышно крадутся в комнату чудовищные фигуры, он отчаянным усилием воли заставил себя не выдать этого даже слабым движением глаза. Кто бы это ни был, подумал он, будем надеяться, они настоящие и убьют нас всех.
Однако он старался зря: на полке над колонкой послышался оживленный шорох, и одна из кукол вскинула крошечную руку и завизжала: "Ошибки вырвались на волю!"
Хорребин, как стрелка компаса, повернулся на своих ходулях, вытянул язык так, чтобы тот касался кончика его носа, и испустил пронзительный свист, отдавшийся болезненной вибрацией в оставшихся у Эшблеса зубах. Одновременно Романелли сделал глубокий вдох - звук был, словно от раскрытого зонтика, который протаскивают вниз по дымоходу, - и, вытянув перед собой покрытые кровью руки ладонями вперед, выпалил три заклинания.
Одна из Ошибок - длинная мохнатая тварь с большими ушами и ноздрями, но без глаз - по-кошачьи метнулась на Хорребина, но наткнулась на невидимый барьер и с плеском упала в грязь.
- Избавься... от... них... - всхлипнул Романелли. Из его носа и ушей струилась кровь. - Я... второй попытки... не могу...
С полдюжины Ошибок, включая огромную рептилию с сильно выступающей нижней челюстью и несколькими рядами клиновидных зубов, с шумом бросались на барьер и грызли его.
- Открой щели в полу, - беспокойно сказал Хорребин. - Мои мальчики-с-пальчик живо загонят их обратно в клетки.
- Я... не могу, - чуть слышно прошептал Романелли. - Если я попробую укрепить барьер... он просто... рухнет. - Кровь покатилась у него из глаз, словно слезы. - Я... я рассыпаюсь.
- Гляньте на штаны клоуна! - прорычало басом зубастое чудище.
Хорребин невольно опустил глаза и увидел, что его белые панталоны заляпаны грязью - это мохнатая Ошибка, падая, забрызгала их.
- Грязь проходит через него! - взревело чудище, схватило с пола булыжник размером с кулак и швырнуло.
Камень ударил Хорребина в живот, и тот пошатнулся на своих ходулях - и тут же в него попали еще два, один в руку, зато второй - прямо в белый лоб. Клоун опрокинулся назад и со смесью гнева и ужаса на лице уселся в грязь.
Мальчики-с-пальчик, размахивая игрушечными мечами, огромными кузнечиками попрыгали с полки и бросились сквозь барьер на врага, целясь в ноги Ошибок.
Романелли сложил изуродованную ногу Эшблеса, привязал лодыжку к бедру и, заскрежетав зубами от усилия, взвалил умирающего поэта на спину. Каждый шаг его сопровождался укусом кого-то из Ошибок, но Романелли, задыхаясь, дотащил Эшблеса до двери, вывалился из лаборатории, оставив шум и крики позади, и спустился по лестнице на ярус ниже.
Люди Керрингтона, сгрудившиеся у факела на стене, с возрастающим нетерпением ожидали своего командира, шепотом споря, не выступать ли им без него. Однако они замолчали и отпрянули в тень при виде едва переставлявшего ноги Романелли с ношей на плече. Не обращая на них внимания, тот прошел под аркой и исчез в темноте.
- Иисусе! - прошептал один, схватившись за кинжал. - Может, догнать его и прикончить?
- Ты что, ослеп? - буркнул другой. - Он и так труп. Пошли лучше разделаемся с клоуном.
Они двинулись к лестнице, когда с нее вывалилась стая ревущих Ошибок, преследуемых по пятам роем мальчиков-с-пальчик.
***
Несмотря на все попытки чародея с помощью магии и медикаментов удерживать Эшблеса в сознании, тот все же провалился в предсмертное забытье, из которого выныривал только на короткие мгновения. То в какой-то момент ему показалось, что его тащат куда-то вниз по лестнице, то вдруг почудилось, что несущий его Романелли бездумно, прерывающимся голосом мурлыкает веселую песенку; потом вещи начали путаться: в свете электрических разрядов он увидел тварь, напоминающую огромную жабу в треуголке, по одну сторону от них и шестиногую собаку с человечьей головой - по другую, и тут же воздух наполнился гудящими жуками, только это были не жуки, а крошечные злые человечки, размахивавшие крошечными мечами.
Потом Романелли оступился, и они оба покатились куда-то вниз по скользкому склону; последнее, что Эшблес успел увидеть, прежде чем потерял сознание, заставило его удивиться даже в этом состоянии: ему почудилось лицо Джеки, залитое слезами и почему-то без усов.
***
Искрящееся существо, столкнувшееся с Джеки, врезалось затем в Безглазых Сестер, отшвырнув их в темноту, и Джеки поднялась на колени как раз вовремя, чтобы увидеть, что разбрызгивавшая молнии фигура - человек и что следом за ним по склону скользит Вильям Эшблес, судя по всему, мертвый, а потом Джеки пришлось пригнуться, изо всех сил вцепившись руками и ногами в камни, ибо сверху на нее обрушилась лавина рычащих и мяукающих тел, невидимых в темноте, а за ними следом несся рой чего-то, напоминающего больших кузнечиков. Еще через пару секунд этот дьявольский зверинец исчез внизу, и она продолжила карабкаться вверх по склону.
Сверху тоже послышался шум: слабые крики и визг, и безумный смех - все это, искажаясь, эхом гуляло в каменных стенах. "Что за безумие охватило Крысиный Замок этой ночью?" - вяло удивилась Джеки.
Немало минут прошло, прежде чем она снова почувствовала под ногами ровный пол и, подняв глаза, увидела далеко впереди свет факела. Людей Керрингтона поблизости не было; что бы ни творилось в Замке, это явно происходило не здесь, так что Джеки поднялась на ноги и из последних сил бросилась туда, где был виден свет.
Несколько минут она просто стояла, задыхаясь, в полукруге восхитительного желтого света, наслаждаясь иллюзией безопасности - словно на Королевском пятачке при игре в салки... она ведь так недавно играла в салки, - но в конце концов нехотя шагнула дальше, снова в темноту.
С пристани доносились встревоженные голоса, поэтому она бесшумно свернула по коридору направо, в сторону лестницы из подземелья, однако застыла, услышав голоса и там.
Охрана, подумала она, - скорее всего люди Керрингтона, следящие за тем, чтобы никто не выбрался из этого разворошенного муравейника.
Она решила вернуться и переждать, пока охранники не вернутся на поверхность, а потом спуститься вплавь по подземной реке к Темзе, но не успела она сделать и шага, как крики усилились, и коридор осветился странным, отраженным светом. Он разгорался все ярче, словно люди с факелами вот-вот выбегут из-за угла. Джеки в панике оглянулась в надежде увидеть дверь, но двери не было. Она прижалась к стене.
- Все равно свяжите его, - скрипучим голосом приказал Романелли. - И наложите ему жгут на бедро - я хочу, чтобы он продержался подольше.
Керрингтон и второй человек с пистолетом схватили его под руки, подняли рывком, и Эшблес потерял сознание.
***
Через три минуты в прихожей не осталось никого, кроме бледного как полотно Кольриджа, сидевшего с закрытыми глазами в качалке Хорребина, и одного из людей Керрингтона, парня с крысиной мордочкой по имени Дженкин, весьма смущенного тем, что его заставили сторожить такого безобидного старикана. Дженкин с любопытством оглядывался, обратив при этом внимание на свежую кровь на полу и разбитые часы на стене, - все это случилось прежде, чем Керрингтон его вызвал. Входя в комнату, он видел, как из нее выводят двоих - один шел сам, второго тащили под руки, - но все вроде шло по плану; услышав два выстрела, Дженкин решил было, что это начался мятеж, однако, судя по всему, этого еще надо было подождать.
Он вздрогнул, услышав шаги в коридоре, но вздохнул с облегчением, когда увидел, что это Керрингтон.
- Что на кухне, есть горячий чай? - спросил Керрингтон.
- Да, шеф, - удивленно ответил Дженкин.
- Тащи сюда чайник с чашкой... и сахар. Дженкин закатил глаза, но повиновался. Когда он вернулся, Керрингтон приказал ему поставить все на стол, потом подошел к полкам и достал откуда-то сверху бутылку темного стекла. Откупорив ее, он плеснул из нее в чайник какой-то резко пахнущей жидкости.
- Положи побольше сахара, - прошептал он Дженкину.
Дженкин разболтал сахар ложкой и вопросительно ткнул пальцем в Кольриджа.
Керрингтон кивнул.
Дженкин провел пальцем по шее, высоко подняв брови.
Керрингтон мотнул головой.
- Нет, это лауданум, - прошептал он. - Опиум, ясно? Он просто уснет, и ты отнесешь его в бывшую комнату старого Данги. А когда мы избавимся от клоуна и чародея, мы спустим его по подземной реке и оставим на берегу где-нибудь у Адельфи. Он не вспомнит, где был. Лишние хлопоты, конечно, но после того как газеты подняли такой шум по поводу убийства этого парня Данди в субботу, смерть чертова писаки может дорого нам обойтись. - Он долил чашку доверху горячим чаем и поднес Кольриджу. - Вот, возьмите, сэр, - мягко произнес он. Глоток горячего чая вам не помешает.
- Лекарство... - простонал Кольридж. - Где мое...
- Лекарство в чае, - заверил его Керрингтон. - Выпейте.
Кольридж опустошил чашку в четыре глотка;
- Еще, пожалуйста...
- Хватит пока. - Керрингтои взял у него пустую чашку и поставил на стол. С этой дозы он проспит до полудня, - сказал он Дженкину. - Я вылью остаток чая, чтобы кто-нибудь не догадался. И поторопись: веди его в комнату Данги, если не хочешь тащить его на себе.
- А когда мы?.. - шепотом спросил Дженкин.
- Теперь уже скоро, хотя нас уже на одного меньше - этот ублюдок Эшблес двинул Мерфи по шее, да так, что позвоночник сломал. Наповал.
- Кто таков этот Эшблес?
- Не знаю. Хотя нам повезло, что он из крепких: их высочествам придется с ним хорошо повозиться, прежде чем они разделают его на части. Впрочем, надолго его все равно не хватит, и нам надо управиться с ними, пока они заняты. Так что поспешим.
Дженкин подошел к качалке, помог Кольриджу подняться на ноги и вывел его из комнаты.
Керрингтон с лицом, вытянувшимся от напряжения, вынес чайник на черное крыльцо и выплеснул на ступеньки, потом запер дверь, бросил пустой чайник в кресло и осмотрелся. Вряд ли, конечно, полиция доберется сюда, но мало ли что... Он принес из прихожей пару ковриков и прикрыл лужу крови и битое стекло. Затем выпрямился и покачал головой, вспоминая, с какой стремительностью Эшблес справился с Мерфи. Что это, черт возьми, за человек такой?
И с чего бы ему разъезжать в обществе известного писателя и нищего мальчишки вроде, Джеки Снаппа?
Тут краска сбежала с лица Керрингтона, и он попробовал как можно точнее припомнить лицо Джеки Снаппа... и сравнить его с тем лицом, которое он видел шесть месяцев назад, в тот день, когда старый Данги и Ахмед-индус пытались убить Хорребина и сбежать подземной рекой.
Брат и сестра? Мальчишка, переодетый девушкой? Или просто случайное сходство? Что ж, Керрингтон имел возможность выяснить это.
Он поспешил в прихожую, распахнул дверь на лестницу и скатился по первому из четырех пролетов, что вели в подземелье, - каждый последующий на век древнее предыдущего.
Теперь, когда почти не осталось сомнений в том, что ее убьют еще до рассвета, прежнее намерение покончить с собой представлялось Джеки недостойным жестом отчаяния. Одно слово "Мэдлин". Ее заперли в ближней к лестнице клетке. Она успела заметить, что длинный ряд таких же клеток уходит в темноту и оттуда доносятся звуки, которые заставляли ее радоваться тому, что ближайший факел висит на стене в доброй дюжине ярдов от нее и пламя его то и дело сбивается холодным затхлым сквозняком. Рычание, поскуливание, мокрые шлепки, шелест тяжелой чешуи и постукивание когтей по камню... будто она оказалась в каком-то экзотическом зверинце... Но это не самое страшное - она слышала и другие звуки, неразрывно связанные с первыми: торопливый шепот, приглушенный смех и в одной из дальних от нее клеток - низкий голос, монотонно бубнящий детские стишки.
Она провела в клетке не больше пяти минут, когда дикий вопль заставил ее вскочить - вопль захлебнулся кашлем и всхлипами, и она узнала голос Вильяма Эшблеса.
- Ладно, ублюдки чертовы, - услышала она; Эшблес говорил отрывисто, выплевывая слова, словно выбитые зубы. - Вам это нужно, так попробуйте купить это. Я вам... - Его голос оборвался новым криком. Звук, как показалось Джеки, доносился откуда-то справа, усиленный низкими сводами туннелей.
- Ты можешь, - послышался другой голос, - купить себе быструю смерть. Ничего больше. Покупай сейчас, пока мы не подняли цену.
- Будь я проклят, - прохрипел Эшблес. - Я не...
Новый отчаянный вопль отразился эхом от каменных стен.
Твари в соседних клетках беспокойно заерзали и забормотали - крик явно действовал им на нервы.
Джеки услышала шаги на лестнице и посмотрела вверх. Высокий мужчина вошел в подземный зал и быстрым шагом направился к ней, на ходу сорвав со стены факел, - и Джеки забилась в дальний угол клетки: она узнала Лена Керрингтона.
Она съежилась, закрыв лицо руками, а тяжелые шаги башмаков Керрингтона стучали по камням все ближе и ближе. Он только собирается проверить, что они делают с Эшблесом, убеждала она себя. Не высовывайся, и он пройдет мимо...
Из глаз ее покатились слезы, и она начала тихонько всхлипывать, когда шаги стихли прямо перед ней.
- Привет, Джеки, - загремел голос Керрингтона. - У меня к тебе пара вопросов. Посмотри на меня. Она не подняла головы.
- Черт подрал, ублюдок маленький, я сказал: посмотри на меня! - закричал Керрингтон, просовывая факел сквозь прутья решетки и тыча им почти в щеку Джеки.
Горящая смола капнула ей на штаны, и ей пришлось разогнуться. Она упала на четвереньки, оказавшись лицом к лицу со стоящим по ту сторону решетки Керрингтоном.
Еще один вопль Эшблеса пошел гулять эхом по подземным залам и коридорам, и когда он наконец стих, Керрингтон хохотнул.
- О, сходство будь здоров, - произнес он тихо, но с холодным удовлетворением. - А теперь слушай меня, парень: я хочу знать, что за девку я встретил наверху, которая послала меня почти на верную смерть шесть месяцев назад?
- Господом Богом клянусь, сэр, - пробормотала Джеки, - я не...
Нетерпеливо зарычав, Керрингтон снова сунул факел в клетку, но, прежде чем он успел сделать что-то, две зеленые руки с длинными пальцами вцепились в прутья, отделявшие клетку Джеки от соседней, и Керрингтон оказался лицом к лицу с оскаленной, выпучившей глаза мордой одной из Ошибок Хорребина.
- Оставь ее в покое, - внятно произнесла похожая на огромную рептилию тварь.
Керрингтон зажмурился и убрал факел.
- Ее? - переспросил он и пристально посмотрел на Джеки, вновь съежившуюся, всхлипывая, в углу клетки. - О, да, конечно, - выдохнул он чуть слышно. - О, да, да, да, - добавил он через секунду таким голосом, словно проглотил большую ложку меда. Он порылся в кармане, достал связку ключей, отпер замок, отодвинул засов и распахнул дверь клетки так резко, что ключи звякнули по железной раме - Боюсь, он мертв, ваша честь, - послышался со стороны лаборатории голос Хорребина.
Керрингтон огорченно скривил лицо и начал было запирать клетку.
- Сердце еще бьется, - послышался голос Романелли. - Дай сюда нашатырный спирт. Он продержится еще добрую четверть часа, и мне нужны ответы.
- Держись, Эшблес, держись, - прошептал Керрингтон, снова распахивая дверь. Он протянул руку, схватил Джеки за рукав и вытащил из клетки. Она брыкнулась, и он ударил ее по лицу так сильно, что у нее потемнело в глазах. Пошли, - рявкнул он и потащил свою оглушенную пленницу через соседний зал под арку, ведущую в подземную пещеру.
За аркой его поджидала дюжина вооруженных людей, и один из них шагнул к Керрингтону.
- Ну что, шеф?
- Что? - буркнул Керрингтон. - Нет, еще не пора - время Эшблеса еще не истекло. Я скоро вернусь; отведу только Джеки в нижний тупик расплатиться по старому счету.
Человек непонимающе уставился на него. Керрингтон ухмыльнулся, взялся за кончик усов Джеки и сорвал их.
- Старина Джеки, как выяснилось, у нас девица!
- Ч-что вы... но не сейчас же, шеф! Заприте ее обратно, пусть остается на сладкое! Боже, у нас ведь столько дел, вы не можете...
- Я скоро вернусь. - Он толкнул Джеки дальше; она поскользнулась и упала в грязь.
- Ради Бога, шеф! - не сдавался человек, хватая Керрингтона за руку, когда тот наклонялся, чтобы поднять ее. - Во-первых, не можете же вы идти в нижний тупик в одиночку! Все беглые Ошибки живут там, и...
Керрингтон отшвырнул факел, повернулся и врезал говорившему под дых - тот захлебнулся, сел и откатился набок. Керрингтон обвел взглядом остальных.
- Я скоро вернусь, - повторил он. - Ясно?
- Ясно, шеф, - неуверенно пробормотали двое-трое.
- Вот и хорошо. - Он подобрал факел, рывком поднял Джеки на ноги и погнал ее дальше, вниз по склону - в темноту. Пламя факела трепетало на сыром ветру и освещало только покрытые плесенью камни пола в паре футов от них; стены и потолок терялись во тьме.
Они шли так несколько минут, успев по дороге пару раз упасть и извозиться в грязи, а свет факелов у арки не доходил до них даже слабыми отблесками. Наконец Керрингтон остановился, швырнул Джеки наземь, а сам опустился рядом на колени и воткнул факел в забитую грязью щель между камнями.
- Будь паинькой, и я убью тебя сразу же после этого, - пообещал он с ласковой улыбкой.
Джеки свела ноги вместе и ударила его - он с легкостью парировал удар локтем, но она сбила факел - тот, подпрыгивая, покатился вниз и вдруг с шипением погас.
- Хочешь выключить свет? - хохотнул Керрингтон в наступившей полной темноте. Он схватил ее за плечи и прижал коленом к камням. - Это хорошо люблю застенчивых.
Джеки всхлипнула - он завозился сверху, потом замер на несколько секунд, дернулся и как-то странно, сдавленно охнул. Потом снова пошевелился, слабо царапнув ногтями ее лицо, опрокинулся набок, и она услышала странный булькающий звук - словно вода вытекает из опрокинутого графина. В воздухе запахло нагретой медью, и она поняла, что это кровь струится по камням.
Теперь она слышала то, что до сих пор заглушалось ее же собственным плачем: шепот тоненьких голосов. - Вот жадная свинья, - взвизгнул один. - Все расплескал!
- Так подлижи с камней! - прошипел другой в ответ. Джеки попыталась встать, но что-то, похожее на руку с зажатым в ней живым лобстером, дернуло ее обратно.
- Не так быстро! - произнес еще один голос. - Ты спустишься с нами ниже к самому нижнему берегу, - мы посадим тебя в ладью и пустим по течению. Ты будешь нашим подношением змею Апопу.
- Только глаза оставьте! - прошептал кто-то. - Она давно обещала их нам с сестрой.
Джеки закричала только тогда, когда чьи-то паучьи лапки начали шарить по ее лицу.
***
То, что Кольридж увидел в клетках, лишь подтвердило его подозрения, что он видит все это во сне, накурившись опиума. Правда, в очень ярком сне. Необычно ярком.
Когда его головная боль и спазмы в желудке немного унялись, он с удивлением обнаружил, что находится в темной комнате - без всякого представления о том, как и когда попал сюда, - и когда он встал, потянулся за часами и не нашел даже стола, зато поразился тому, как темно в комнате, он вдруг понял, что находится вовсе не у себя в номере в "Гудзоне", а пошарив вслепую по маленькой клетушке, убедился в том, что он и не в доме Джона Моргана или Бейзила Монтегью, да и вообще ни в одном из известных ему мест. В конце концов он нащупал дверь, открыл ее и целую минуту стоял, слепо щурясь на освещенную факелами лестницу - архитектуру которой определил как провинциальную романскую - и прислушиваясь к отдаленным стенаниям и крикам.
Нереальность окружения вкупе со знакомым, хотя и необычно сильным, ощущением пустоты в голове и теплая вялость в суставах убедили его в том, что он снова принял слишком сильную дозу лауданума и теперь галлюцинирует.
Постояв немного, он вышел на лестничную площадку. Народное поверье, что приснившийся дом есть отражение собственного разума, показалось ему не лишенным здравого смысла, и хотя не раз в своих снах он плутал по нижним этажам рассудка, ему ни разу не доводилось спускаться еще ниже, - в катакомбы. Жуткие звуки доносились снизу, так что, любопытствуя, что за чудища обитают на самом дне его разума, он начал осторожно спускаться по ступеням.
Несколько остерегаясь того, с чем может столкнуться, он все же гордился тем, что оказался способен на столь изощренную фантазию. Мало того, что выветренные камни представлялись ему с необычайной четкостью, а шорох его шагов отдавался от стен и ступеней слабым эхом, но самый воздух, поднимающийся снизу, казался промозглым, затхлым и пах плесенью, водорослями и... да, конечно, зверинцем.
Чем ниже он спускался, тем темнее становилось, и когда он оказался на нижней площадке, его окружала абсолютная темнота, нарушаемая лишь слабым мерцанием - должно быть, это светили факелы, расположенные за несколькими поворотами коридора, а может, это были просто яркие пятна на его сетчатке.
Он медленно брел по неровному полу в том направлении, откуда доносились рычание и стоны, но когда ему оставалось до клеток всего несколько шагов, он застыл от громкого крика - столько в нем было боли и безнадежности. А это что, удивился он, мои амбиции, стреноженные и загубленные моей же леностью? Нет, вряд ли, куда вероятнее, это воплощение моего долга - в первую очередь моего таланта, - оставленного мною без внимания и заключенного в самые дальние, почти недосягаемые уголки моего сознания.
Он шагнул вперед и очень скоро уткнулся в холодные прутья ближайшей клетки. Что-то тяжело шлепнулось иа пол, потом послышался звук, будто по камням волокут что-то сырое, и Кольридж сообразил, что порывы ветра, холодившие ему руки, - это чье-то прерывистое дыханий.
- Здорово, приятель, - услышал он неестественно низкий голос.
- Здравствуйте, - немного нервно откликнулся Кольридж. - Вы что, заперты здесь?
- Мы... мы здесь все взаперти, - согласилось невидимое существо, и из соседних клеток послышались одобрительные уханье и чириканье.
- Может, вы тогда, - пробормотал Кольридж, обращаясь скорее к себе самому, - мои пороки, которые я сумел обуздать? Вот уж не думал, что у меня их столько...
- Освободи нас, - произнесло существо. - Ключ в замке крайней клетки.
- А может быть, - продолжал Кольридж, - вы - мои способности, которые я так и не развил в себе из-за лени? Может, мое невнимание и небрежение извратили вас так?
- Не знаю... не могу сказать точно, приятель. Освободи нас.
- Но разве не страшнее извращенные силы и способности обузданного порока? Нет, друг мой, мне кажется, лучше уж оставить вас как есть. Ведь не случайно же так крепки прутья этих клеток. - Он повернулся и собрался уходить.
- Но не можешь же ты просто игнорировать нас! Кольридж задержался.
- Не могу? - задумчиво переспросил он. - Что ж, может, ты и прав. Ибо не может быть успешным решение, если исключен хотя бы один из факторов проблемы на этом уже обжигались пуритане. Хотя клетки эти - я убежден - суть обозначение моей воли, моего контроля над вами. Я не могу не принимать вас в расчет.
- Освободи нас и увидишь.
С минуту Кольридж нерешительно стоял в темноте.
- Собственно, а почему бы и нет? - пробормотал он наконец и заковылял к последней клетке, в замке которой все еще висел оставленный Керрингтоном ключ.
***
Едкие аммиачные пары снова выдернули Эшблеса из забытья, вернув его в эту жуткую, освещенную факелами комнатку с полом, залитым жидкой грязью.
В прошлое свое пробуждение он обнаружил, что способен отделяться от своего истерзанного, привязанного к столу тела - точнее, способен погружаться в недра своего горячечного сознания настолько, что все хирургические манипуляции Романелли воспринимались им как слабые щипки и толчки; так плывущий в глубине почти не ощущает возмущения воды на поверхности.
Эта перемена была приятна, однако, вернувшись в сознание на этот раз, он отчетливо понял, что умирает. При том, что каждое из причиненных Романелли увечий по отдельности не представляло смертельной опасности, для того, чтоб хотя бы остаться живым, Эшблесу необходимо было попасть в реанимацию 1983 года.
Единственным оставшимся у него глазом он уставился в стену напротив и без всякого удивления увидел на полке над водяной колонкой шеренгу игрушечных человечков ростом в четыре дюйма, потом с трудом повернул голову и уставился в искаженное неверным светом факелов лицо Романелли. Должно быть, это все-таки альтернативный мир, отстраненно подумал он. Здесь Эшблес погиб в 1811 году. Ну что ж, он тоже умрет молча. Не думаю, чтобы ты, Романелли, смог вычислить расположение будущих окон во времени по известным мне прошлым окнам - но и этого шанса я тебе не дам. Можешь сдохнуть здесь вместе со мной.
- Вы перестарались, - послышался писклявый голос Хорребина откуда-то сзади. - Это вам не ящик вскрыть - не так просто и не так быстро. Вы его просто убиваете.
- Возможно, он тоже так думает, - прохрипел Романелли, стоявший в явно причинявшей ему немалые страдания паутине крошечных молний. - Но слушай меня, Эшблес: ты не умрешь, пока я тебе не позволю. Я мог бы отрезать тебе голову правда, могу - и все же поддерживать жизнь в твоем теле с помощью магии. Ты, должно быть, надеешься, что умрешь до рассвета? Позволь мне огорчить тебя: я могу растянуть твою смерть на десятилетия.
Дверь располагалась как раз за спиной двоих чародеев, и когда Эшблес увидел, как в ней возникают и неслышно крадутся в комнату чудовищные фигуры, он отчаянным усилием воли заставил себя не выдать этого даже слабым движением глаза. Кто бы это ни был, подумал он, будем надеяться, они настоящие и убьют нас всех.
Однако он старался зря: на полке над колонкой послышался оживленный шорох, и одна из кукол вскинула крошечную руку и завизжала: "Ошибки вырвались на волю!"
Хорребин, как стрелка компаса, повернулся на своих ходулях, вытянул язык так, чтобы тот касался кончика его носа, и испустил пронзительный свист, отдавшийся болезненной вибрацией в оставшихся у Эшблеса зубах. Одновременно Романелли сделал глубокий вдох - звук был, словно от раскрытого зонтика, который протаскивают вниз по дымоходу, - и, вытянув перед собой покрытые кровью руки ладонями вперед, выпалил три заклинания.
Одна из Ошибок - длинная мохнатая тварь с большими ушами и ноздрями, но без глаз - по-кошачьи метнулась на Хорребина, но наткнулась на невидимый барьер и с плеском упала в грязь.
- Избавься... от... них... - всхлипнул Романелли. Из его носа и ушей струилась кровь. - Я... второй попытки... не могу...
С полдюжины Ошибок, включая огромную рептилию с сильно выступающей нижней челюстью и несколькими рядами клиновидных зубов, с шумом бросались на барьер и грызли его.
- Открой щели в полу, - беспокойно сказал Хорребин. - Мои мальчики-с-пальчик живо загонят их обратно в клетки.
- Я... не могу, - чуть слышно прошептал Романелли. - Если я попробую укрепить барьер... он просто... рухнет. - Кровь покатилась у него из глаз, словно слезы. - Я... я рассыпаюсь.
- Гляньте на штаны клоуна! - прорычало басом зубастое чудище.
Хорребин невольно опустил глаза и увидел, что его белые панталоны заляпаны грязью - это мохнатая Ошибка, падая, забрызгала их.
- Грязь проходит через него! - взревело чудище, схватило с пола булыжник размером с кулак и швырнуло.
Камень ударил Хорребина в живот, и тот пошатнулся на своих ходулях - и тут же в него попали еще два, один в руку, зато второй - прямо в белый лоб. Клоун опрокинулся назад и со смесью гнева и ужаса на лице уселся в грязь.
Мальчики-с-пальчик, размахивая игрушечными мечами, огромными кузнечиками попрыгали с полки и бросились сквозь барьер на врага, целясь в ноги Ошибок.
Романелли сложил изуродованную ногу Эшблеса, привязал лодыжку к бедру и, заскрежетав зубами от усилия, взвалил умирающего поэта на спину. Каждый шаг его сопровождался укусом кого-то из Ошибок, но Романелли, задыхаясь, дотащил Эшблеса до двери, вывалился из лаборатории, оставив шум и крики позади, и спустился по лестнице на ярус ниже.
Люди Керрингтона, сгрудившиеся у факела на стене, с возрастающим нетерпением ожидали своего командира, шепотом споря, не выступать ли им без него. Однако они замолчали и отпрянули в тень при виде едва переставлявшего ноги Романелли с ношей на плече. Не обращая на них внимания, тот прошел под аркой и исчез в темноте.
- Иисусе! - прошептал один, схватившись за кинжал. - Может, догнать его и прикончить?
- Ты что, ослеп? - буркнул другой. - Он и так труп. Пошли лучше разделаемся с клоуном.
Они двинулись к лестнице, когда с нее вывалилась стая ревущих Ошибок, преследуемых по пятам роем мальчиков-с-пальчик.
***
Несмотря на все попытки чародея с помощью магии и медикаментов удерживать Эшблеса в сознании, тот все же провалился в предсмертное забытье, из которого выныривал только на короткие мгновения. То в какой-то момент ему показалось, что его тащат куда-то вниз по лестнице, то вдруг почудилось, что несущий его Романелли бездумно, прерывающимся голосом мурлыкает веселую песенку; потом вещи начали путаться: в свете электрических разрядов он увидел тварь, напоминающую огромную жабу в треуголке, по одну сторону от них и шестиногую собаку с человечьей головой - по другую, и тут же воздух наполнился гудящими жуками, только это были не жуки, а крошечные злые человечки, размахивавшие крошечными мечами.
Потом Романелли оступился, и они оба покатились куда-то вниз по скользкому склону; последнее, что Эшблес успел увидеть, прежде чем потерял сознание, заставило его удивиться даже в этом состоянии: ему почудилось лицо Джеки, залитое слезами и почему-то без усов.
***
Искрящееся существо, столкнувшееся с Джеки, врезалось затем в Безглазых Сестер, отшвырнув их в темноту, и Джеки поднялась на колени как раз вовремя, чтобы увидеть, что разбрызгивавшая молнии фигура - человек и что следом за ним по склону скользит Вильям Эшблес, судя по всему, мертвый, а потом Джеки пришлось пригнуться, изо всех сил вцепившись руками и ногами в камни, ибо сверху на нее обрушилась лавина рычащих и мяукающих тел, невидимых в темноте, а за ними следом несся рой чего-то, напоминающего больших кузнечиков. Еще через пару секунд этот дьявольский зверинец исчез внизу, и она продолжила карабкаться вверх по склону.
Сверху тоже послышался шум: слабые крики и визг, и безумный смех - все это, искажаясь, эхом гуляло в каменных стенах. "Что за безумие охватило Крысиный Замок этой ночью?" - вяло удивилась Джеки.
Немало минут прошло, прежде чем она снова почувствовала под ногами ровный пол и, подняв глаза, увидела далеко впереди свет факела. Людей Керрингтона поблизости не было; что бы ни творилось в Замке, это явно происходило не здесь, так что Джеки поднялась на ноги и из последних сил бросилась туда, где был виден свет.
Несколько минут она просто стояла, задыхаясь, в полукруге восхитительного желтого света, наслаждаясь иллюзией безопасности - словно на Королевском пятачке при игре в салки... она ведь так недавно играла в салки, - но в конце концов нехотя шагнула дальше, снова в темноту.
С пристани доносились встревоженные голоса, поэтому она бесшумно свернула по коридору направо, в сторону лестницы из подземелья, однако застыла, услышав голоса и там.
Охрана, подумала она, - скорее всего люди Керрингтона, следящие за тем, чтобы никто не выбрался из этого разворошенного муравейника.
Она решила вернуться и переждать, пока охранники не вернутся на поверхность, а потом спуститься вплавь по подземной реке к Темзе, но не успела она сделать и шага, как крики усилились, и коридор осветился странным, отраженным светом. Он разгорался все ярче, словно люди с факелами вот-вот выбегут из-за угла. Джеки в панике оглянулась в надежде увидеть дверь, но двери не было. Она прижалась к стене.