Павел Примаченко. Оглашенная

   Утром отправился на разведку. Машины возле избы не было.
   – Прозевал, – расстроился Виктор. – Водила уехал. Это точно. А она? Как узнать?
   Перемахнул через забор. Сквозь щель между занавесок заглянул в одно окно, другое и только в третьем увидел Лену.
   Сердце радостно забилось. «И правда, удача! Вот и не верь после этого гороскопам».
   Опять позвонил шефу.
   – Мужик уехал, а она здесь. Но днем я ее не вытащу. Шума много.
   – Значит, жди до темноты понял? Но, смотри, не прозевай. Все! – Станислав Иванович повесил трубку.
   «Хорошенькое дело! Весь день здесь торчать. Не жрамши и с пачкой сигарет. Ну и влип. Пошли они на фиг со своей работой, – думал Веселов. – Но стерву эту я достану. Очень уж она меня завела».

Глава 16

   Стычка у подъезда длилась считанные минуты. Лене даже показалось, будто она видела сон, как вырывается, борется с Веселовым, а когда проснулась, голос Генуси спросил.
   – Это кто же такой? Муж что ли?
   – Муж. «Как ему объяснишь? И надо ли?» – Подумала она.
   – Хорош! Предлагал ведь тебе сумку до квартиры донести. А я уж назад сдал, чтобы развернуться. Заглохла, паршивая, – Гена шлепнул ладонью по панели. – Говорил, не машина, а старье со свалки. Запустил движок. Раз, второй, зачихала и вдруг вижу – мать честная, тащит тебя этот, в коже. Руку за спину, голову назад, как преступницу какую. Да еще и мутузит. Мигом вылетел и прижал его слегка. Ты тоже молодец, отбивалась. Извини, конечно, но это же притырок какой-то, а не человек. Ничего себе! Бабу беременную… Нет слов. Не мое, конечно, дело, но за что?
   – Дурак, ревнует! – Сочинила Лена.
   – Беременную? – Гена захохотал. – Куда теперь рулить?
   – Не знаю, некуда мне ехать.
   – Ты его боишься?
   – Еще бы, он же сумасшедший. – Придумывала на ходу. – Но в голосе было столько искренности и неподдельного испуга, что Гена тяжело вздохнул.
   – Как же быть?
   – А у вас негде спрятаться? Хотя бы до утра.
   – Да где ж? Домой привезу, моя сразу закричит, что ты от меня беременная. Она хорошая, я ее очень люблю, но тоже ревнивая. Работа у меня – сама видишь. Другой раз подхватишь пассажирку – распушенную, надушенную, но и сам пропитаешься запахами этими. Домой вернусь, моя на дыбы. – Французскими духами провонял. У меня таких нет. – А уж если тебя с животом увидит, обоих с лестницы спустит – факт! Слушай, а давай к бабане в деревню, – обрадовался и оживился Геннадий. – Там, как в спецбункере, твой не разыщет. Алешино – деревенька моя. А баба Таня толком и не знаю, кто мне? Вроде родственницы. Ей уж, небось, лет девяносто, но по-хозяйству все сама. Козы, куры, сад, огород. Скажу, что ты подруга Светки моей. Мол, вместе бухгалтерами работаете. Перед родами решила свежим воздухом подышать, козьего молочка попить. Ты козье молоко любишь? Я – нет. Но наука говорит – полезное. Корова сорок видов трав ест, а коза – сто. Представляешь! Тебе – то, что надо. День, другой погостишь, а там видно будет.
   – Хорошо, поехали. «Никогда козье молоко не пробовала», – подумала Лена. – Интересно, какое оно?» – Под болтовню Гены задремала. Очнулась, когда остановились возле бревенчатой избы.
   Гена дернул калитку, постучал, вернулся к машине.
   – Дрыхнет, старая.
   – Может не слышит, телевизор мешает?
   – Нет, если телек у бабани включен, точно дрыхнет. Он у нее вроде Кашпировского. Да и чего там показывать в три часа ночи?
   Геннадий перемахнул через забор, открыл дверь, включил в коридоре свет. – Гляди, здесь выход во двор есть, в огород, а там и лес рядом. Эх, люблю я деревеньку мою, жалко, что делать здесь нечего. Старики, старухи да алкоголики – вот и все население.
   В сенях стояли большие, широкие, с ременными креплениями, лыжи.
   – Кто ж на них ходит? – Изумилась Лена.
   – Баба Таня рекорды ставит. Здесь магазина нет, приходиться к соседям мотаться.
   Войдя в комнату, щелкнул выключателем. Зычно скомандовал. – Хозяйка, подъем!
   Полдома занимала печь с лежанкой. Крашеная деревянная перегородка делила «зал» на две части. За перегородкой – кровать с пирамидой подушек под тюлевой накидкой. Посередине – стол. Слева – диванчик. Над ним – фотографии в рамочках. Вверху, в углу, на специальной подставочке стояли иконы. Потрескивал фитилек лампадки. Справа, у стены – комод. Низенький, но крепкий. На нем – телевизор. На подоконниках на маленьких скамеечках – горшки с цветами.
   Лена села на диван. «Где же хозяйка?».
   – И-и-и! Прибыли, – донесся с печи тоненький голосок. Там что-то зашевелилось. Первым спрыгнул толстый, полосатый, как арбуз, котяра и, подбежав к гостье, начал тереться о ноги.
   – Яшка, разбойник, брысь! – По лесничке с тремя ступеньками с печки спускалась бабушка, держа дистанционный пульт. Ростом с мальчика. Укутана в кофту и безрукавку, хотя в доме было жарко натоплено.
   – Баб Тань, – обнимая старушку, деловито начал Геннадий. – Это подруга Светки моей. Пусть у тебя побудет, воздухом подышит, молочка попьет, чтоб, значит, ребеночек здоровый родился, – почти кричал он в ухо бабушке.
   – Да слышу я, не шуми, – она рассматривала незнакомку. – Пусть хоть сколько живет. Места много. Мне с Яшкой и Машкой веселее.
   – Машка – это коза, – пояснил Гена.
   – Поди, оголодали с дороги? Счас на стол соберу.
   Но Генуся заторопился. – Вы уж без меня.
   Лена написала записку: «Мамочка, очень прошу, приезжай. Не волнуйся, у меня все хорошо. Я сказала тебе неправду. К Мише не ездила, но ты ему не звони. Встретимся, все объясню. Возьми войлочные сапожки, купи бананов и грейпфруктов. Записку передаст мой знакомый Гена. Никому ничего не рассказывай, это – опасно. Целую, Лена».
   Только теперь она поняла, что никого ближе и роднее матери у нее нет.
   – Гена, не говорите ей, что на меня муж напал, и привезите сюда, пожалуйста. – От угощения отказалась.
   Бабушка расстелила перину. Усталость, тепло, тишина разморили. Веки сомкнулись. До слуха долетели слова.
   – Уж спит, намаялась, сердешная.
   – Баб Тань, уехал, не скучайте. – Хлопнула дверь.
   Лена тихо, сладко вздохнула. Тусклый свет лампадки золотыми ниточками пробивался сквозь неплотно прикрытые веки. Кот, мурлыча, устроился под боком. Засыпая, увидела большую икону в углу комнаты – лик Богоматери с младенцем на руках. Вспомнила свою. Привиделось, будто ребенок и мать улыбаются ей, и какой-то счастливый, но уставший голос шепчет, – слава Богу, слава Богу.

Глава 17

   Передать записку или позвонить Клавдии Петровне Геннадий не смог. Только к вечеру его машину на буксире притащили до кольцевой. Домой попал за полночь. Лишь спустя два дня, набрал нужный номер и прочитал записку Лены.
   Клавдия Петровна, сбитая с толку, мало что поняла и стала переспрашивать.
   – Мамаша, с ней все путем, ждет вас не дождется. Запишите, как добраться. Можно электричкой, но от станции далеко. Лучше всего машиной. Я бы довез, но мой Волгарик в ремонте. – Отбарабанив адрес, Гена попрощался.
   Мать, огорошенная известием, опомнилась и закричала.
   – Миша, Миша, Леночка-то жива, здорова, ждет меня.
   Котов выскочил из комнаты, схватил трубку, но кроме точечных сигналов, ничего не услышал.
   Связался с Денисом.
   – Лена нашлась, нужна машина, выручай.
   – Так, хорошо, Хелен дома? А ребьёнки?
   Михаил объяснил, что она под Москвой, в деревне Алешино. Надо спешить.
   – Так, хорошо, дорога знаешь?
   – Понятия не имею, но есть подробный адрес. Спросим по пути.
   – Так, хорошо, счас я буду искать на компьютер. Держи трубка.
   Прошло несколько минут. Котов не выдержав, заорал. – Московская область, московская.
   – Так, хорошо, область есть, но нет такой населенный пункт – Алкашино.
   – Алешино, А– ле-ши-но. Брось компьютер, на месте разберемся, ждем тебя возле цветочного киоска. Не забыл? – Слегка усмехнулся штурман.
   – Так, хорошо, цветошный отдел. Аэропорт Внуково, холл, – медленно и занудливо процедил Денис.
   – Мой друг и хороший приятель Лены, – представил Михаил Клавдии Петровне Дениса. Проследив за реакцией, убедился, что они видят друг друга впервые.
   «Странно, – думала мать, пожимая темную руку. – Дочь никогда не рассказывала, что у нее есть знакомый иностранец. Хотя, много ли она вообще мне о себе рассказывала? А он симпатичный, даже красивый и держится учтиво. Воспитанный».
   В зеркальце заднего обзора Денис украдкой рассматривал усталую худенькую женщину. «Как они не похожи. Только глаза одинаковые. Но у Хелен – веселые, а у матери – грустные. Интересно, на кого будет похож мой ребенок. На меня, на Хелен?».
   Выехав на кольцевую, открыл ноут-бук. На дисплее высветилась карта Подмосковья. В левом углу возникла информация: расстояние, краткий маршрут следования, заправочные станции, гостиницы, пункты техобслуживания, кафе, медпомощь.
   – Здорово, – Михаил уткнулся в экран. – С такой штукой не заблудишься. Дорога отличная, жми сто, а то и больше, – распорядился он. Гулдинг, кивнув Михаилу, нажал кнопку. Появились слова: «Начало ноября. Перепады температур, гололед, местами снегопад, сильный ветер. На трассе за пределами населенных пунктов максимальная скорость не более семидесяти километров в час. Водитель! Повышенное внимание к встречному транспорту, обгон запрещен».
   Денис молча развел руками и снова нажал кнопку. «Три часа тридцать минут». Выдал компьютер время от Москвы до Алешино.
   «Зануда первостатейная, – злился Михаил. – А может он прав? Считать, что тебе постоянно грозит опасность – лучший способ избежать ее. Главное не взлететь, а приземлиться».
   Ровно через три с половиной часа Денис остановился. – Так, хорошо, должен быть здесь.
   Но указатель «Алешино» – отсутствовал.
   Котов выглянул в окно. Прямо перед ними проходила лесополоса. За ней – белые от густого снега поля. Поехали вперед, – предложил он.
   – Должен быть здес, – упорствовал Гулдинг, сжав губы. – Я смотреть спидометр.
   Котов вышел. Поземка острой, колючей змейкой бежала вдоль шоссе. Стало зябко. Михаил пытался остановить встречные машины, но никто даже не затормозил. К счастью, показался трактор с прицепом. Он бросился к водителю.
   – Извини, браток, где поворот на Алешино?
   – Так уж лишку дали.
   – Но указателя не было.
   – Так и не могло быть, хоть все глаза прогляди. Его уж давным-давно нет. Разворачивай, покажу. Мне дальше, в Жабьево.
   Тракторист, указав направление, пожелал удачи и уехал.
   – Внеси поправку в программу, – посоветовал Михаил. – В России, ввиду разгильдяйства дорожных служб, полагаться на компьютер не надежно. Рекомендуется действовать по принципу – язык до Киева доведет.
   – Так, хорошо, я учту. Разгулдейство? Обьяснишь принсип подробно.
   Денис свернул на грунтовую дорогу, шедшую вдоль леса. У всех троих сильнее застучало сердце, а Гулдинг, вопреки ямам и выбоинам, неожиданно нажал на газ. В деревне залились собаки.
   Заскочили на крыльцо, постучали. Клавдия Петровна нетерпеливо дернула за холодную металлическую ручку. Дверь со скрипом отворилась. Пройдя через темные сени, вошли в комнату.
   Посередине, в кресле сидела маленькая старушка и смотрела телевизор. У нее на коленях лежал кот и внимательно глядел на экран.
   – Лена! – позвала Клавдия Петровна.
   Хозяйка повернулась. Не удивилась, не испугалась.
   – Лёночка? Так, вчерась ввечеру отбыла, а куда не сказывала. Сам увез. А вы садитесь, с дороги чаек поставим.
   – Кто увез? – Нерешительно прозвучал голос штурмана.
   – Сам, сам и увез, – повторила бабушка, приласкав кота. – Молодой, из себя, видный, красивый, да только уж больно сердитый.
   – Сам – это муж что ли? – Уточнил Котов.
   – Он, он, муж ее, значит, и есть. А Царица Небесная чудо сотворила! Сокровище даровала! – Баба Таня перекрестилась на иконы. – Лёночка-то тяжелая была. Сказывала, молочка попьет, воздухом подышит. А возьми и по воле Господней разрешись!
   – Родила? – То ли спрашивая, то ли утверждая, произнесла Клавдия Петровна.
   – Истинно так, разрешилась! Слава Тебе, Господи. – Баба Таня снова перекрестилась.
   – Здесь? – Михаил почему-то уставился на печку.
   – Тут Господь призвал. На кровати на той. Я уж все прибрала. А чего уехала? Куда спешила? Тижало ведь с двумя малютками сразу в дорогу, в снег. Это мы до последнего. Я дочкой третьей при коровах разрешилась. Нельзя было от скотины отойтить, война.
   – Что Хелен разрешила? – Денис испуганно смотрел на всех, ничего не понимая.
   – С двумя, вы сказали с двумя? – Затормошил штурман бабушку. – Расскажите, кто роды принимал, кто родился, кто приезжал, куда поехала? Передать ничего не просила?
   Баба Таня растерялась. – Говорю же! Царица Небесная, заступница, чудо сотворила, сразу двоих ниспослала – мальчонку и девчонку. – Она внимательно изучала лицо Гулдинга. – Девчонка уж больно с тобой схожа, склонив голову на бок, неуверенно вымолвила старушка. Малая, а черная вся, ровно негра какая. Ты негра?
   – Негра, негра, – затараторил Денис. Подошел к бабушке, встал на колени. – Говори, старый, девочка, как я, черный, да? Черный?
   – Истинный крест, черная, черная. Валька помогала, она поглазастее, помоложе меня, ищо осмидести нет. Ну и сказывала: «Чудо! Чудо! Генка-то наш, я ж его сызмальства помню. Вся родня белая, а эта из цыган каких или негра африканска». А мальчонка наш, белесый, белесый, ну, как ты, – ткнула кулачком в штурмана, который нервно мял в руках шапку.
   Больше баба Таня ничего объяснить не могла. «Сбегала» за «молодой» соседкой. Та действительно оказалась пошустрее, поживее. Рассказала, что два дня тому, кликнули ее.
   – Гостья рожать зачала. Я думала Гены жена, он же ее привез. Первый мальчонка вышел, весь, как есть наш, за ним – девчонка – чисто головешка обгорелая, пуще цыганки, – она кинула любопытный взгляд на Дениса.
   Клавдия Петровна тоже украдкой глянула на него. Да и Михаил нет, нет, да зыркал на соперника.
   Кто потом приезжал, соседка не знала.
   – Видела синие Жигули. Только один он укатил, один, верно говорю. Голубки нашей с деточками с ним не было. – Твердила Валентина, подозрительно оглядывая незнакомых мужчин и женщину.

Глава 18

   Лена проснулась и сразу не сообразила, где она. Светло. На бревенчатой стене солнечные лучики. Под боком – кот. Вспомнила, погладила крутой бок Яшки. Он замурлыкал, словно маленький моторчик включил. На кровати привольно, под периной уютно, мягко, тепло. Сладко потянулась. Зашевелились дети.
   «И вы проснулись, мучители! – Приложила ладонь к животу. Прислушалась. – Угомонились. Что-то не лежится им. Не разродиться бы здесь, чего доброго, – мелькнула тревожная мысль. – Нет, надо до дома продержаться. Когда же Гена маму привезет? Пока не приедут, буду терпеть», – решила полушутя полусерьезно.
   Рядом с кроватью на этажерке увидела баночку, накрытую блюдцем.
   «Молоко, запах незнакомый». Догадалась – козье. Выпила все с удовольствием.
   – Не шумите, злодеи, сейчас и вам молочка достанется. – Толчки в животе стихли. Лена удивилась. – Неужели слышат и понимают?
   Дома валялась и валялась бы в постели, а здесь хотелось что-то делать. Но скоро поняла – одного желания мало. Даже на пол сойти было трудно. Внутри словно все опустилось.
   «Наверно в машине растрясло. Ничего, пройдет». – Медленно сползла с высокой кровати.
   – Уж проснулась, – в проходе показалась баба Таня. Кот сразу прыгнул к ней и начал тереться и гнуть спину. – Ишь, ластиться, а на ночь то убег, где потеплее. К молодой, значит, вона, как. Так вот и мужики все, озорники, – беззвучно засмеялась, глаза заискрились, морщинки сжались. – Молочко-то понравилось? Машка, козичка моя, поднесла. Счас надой никакой, а весной окотится – вдоволь будет. Ты тогда с деточкой приезжай. Обоим полезно.
   – Спасибо, только у меня двое будет. – И снова перед глазами возникла иконка, только младенцев в кроватке двое. А рядом будто бы склонилась она сама. Застеснялась. От смущения в жар бросило. Почему? Объяснить не могла и скорее заговорила. – Так вчера устала, даже с Геной не попрощалась. Он ничего передать не велел? Не сказал, когда приедет?
   – Нет, поехал себе, а тут снег, вот радость, аккурат, на Казанскую Божью Матерь, Заступницу, пал. Теперь зима славная будет.
   – Ой, и правда, – Лена, выглянула в оконце и глазам не поверила. Дорога между домами сахарная, нетронутая. А снежок сыпет и сыпет, хлопья, как перышки. Обрадовалась. – Прямо Новый год! Эй, мучители, снег выпал, – мягко, нежно обратилась к детям. – Молчите, молока напились? Угомонились?
   Бабушка хлопотала у стола. Картошек наварила, яиц, огурчики соленые поставила.
   – В постельку тебе принесть или сама к столу пойдешь? Исть-то надо за троих.
   «Как проснулась, есть совсем не хотелось, а молочка выпила, ледяной водой умылась, походила по избе и засосало под ложечкой». – Подумала Лена и проглотила сразу два вкусных, хрустящих, ароматных огурчика.
   – А вот еще грибочков маринованных. Сама то уж не хожу, – жаловалась старушка, – соседка подсобила. Маслятки да волуйчики. Угощайся, свининку, свининку бери, тебе можно, – подвинула тарелку с кусочками мягкого, как масло, розового сала.
   – Копченое?
   – Не, в шелухе луковой варила. Ишь, дочка, ишь, досыта. Слава Тебе, Господи, слава тебе, Царица Небесная, Заступница наша, всем Святым слава, – крестилась на иконы хозяйка.
   Лена с интересом осматривала киот. В центре – большая икона Богоматери. На руках у нее – Иисус Христос. А рядом – Господь. Лик строгий, глаза серьезные. От его взгляда на сердце стало печально, но не тоскливо, а светло, будто тихую задушевную музыку услышала.