Страница:
Павел Примаченко
Оглашенная
Глава 1
«Как вы меня достали, достоевские. Как вы мне все остоюбилеили, – разрывалась немым воплем Лена, зло, глядя на очередного покупателя. – Ох, дура, ведь не хотела, а согласилась. Мать стала канючить: «Ты ведь уже взрослая, одеться надо, обносилась вся. Место хорошее, по знакомству, я договорилась». Она права. Деньги нужны. Иной раз на улицу выйти не в чем. Хожу, как Золушка, старье донашиваю. А везде столько красивых вещей и вкусной еды. Зато в карманах – дырки. Но на работу все равно не рвалась. До восемнадцати всего полтора месяца осталось. Отец твердо обещал: «Будешь стюардессой. Запомни, Аленка, Моховы не горят, не тонут и мягко приземляются». Последнее время часто созванивались. Он выпьет, затоскует: «Доченька, приехала бы, проведала». Если бы он хоть один жил. А то из Внуково до Савеловского добираться, чтобы Нюрку, Нюфару, как отец ее кличет, слушать. Не хочу. Начнет скулить: «Рыбонька наша золотая, птичка сизокрылая». Тьфу, родственница нашлась. Алкашка сопливая. За маму обидно и больно.
Работенка по знакомству оказалась еще та! За двенадцать часов ни разу не присядешь. Зато «хлебная». Покупатели, как конвейер. Никакими ценами не испугаешь. И откуда у людей столько денег? Хозяин – Онар Махмутдинович, а за глаза Анал Мудакхерович, не нарадуется: «Это наш Лен такой хороший, такой красивый. Всех покупателей притянул». И улыбается жирной рожей. А сам, козел поганый, то «случайно» по заднице проведет, то за руку возьмет – «инструктирует». Мадам Брошкина извелась вся от зависти. Раньше он ей «инструктаж» давал, а теперь на меня переключился. Дура, баба. Я ей тысячу раз повторяла: «До сентября здесь, до сентября, а потом в стюардессы». А она: «Напрасно ты, Леночка, таким местом не дорожишь. Думаешь, стюардессой очень сладко работать? Это на рекламах они все улыбаются». И начнет тырындеть про здоровье и условия, вроде Мишани. Слушать тошно. Что, она, наседка, понимает? Ведь стюардесса, бортпроводница – это такое… нет слов сказать! С детства мечтала. Как увидела их в голубых костюмчиках, пилоточках и ярких шарфиках. Одна к одной, легкие, высокие, стройные, будто на конкурсе красоты. Любой корону давай. «Небесные феи» – не подступись. Плывут между кресел – пассажиры глаз оторвать не могут, а они – ноль внимания. С тех пор и себя такой представляла. Глаза, губы, волосы, брови – как на картинке. И, как птица, летишь, летишь. А впереди – страны, океаны, континенты.
В отряд попаду, сниму квартиру. С мамой ни одного дня не останусь. Заколебала, утомила. И всех побоку. Мишаню, Дениску. Надоели, устарели. Один нудит, учит. Другой, как бабка старая, причитает: «Хелен, Хелен, надо думайт, потом делайт». И чего я с ними связалась? С Мишаней сначала интересно было. На коньках, на лыжах. Да и встречались редко. Он с неба не спускался. А потом, как обычно, в постель. С Дениской любопытство дурацкое заело. Думаю, как негры трахаются? И вообще, как у них эти дела выглядят? Оказалось, ничего особенного, разве что «прибор» и ладошки – розовые. Девчонки в порту все пытали, кто лучше наш или негр? Мне без разницы, лишь бы отвязались. Еще подружки говорили – кайф от «этого» ловят. Не знаю, как женщины, но мужики, по-моему, представление устраивают. Один стонет, другой охает, воет. Смех берет. Я кайф ловлю только на лыжах или коньках, на дискотеке или в кафе-мороженое. Вот улечу, а там пусть разбираются».
Злость на покупателей не проходила, но настроение оставалось прекрасным. Отец не обманул, помог. Завтра медкомиссия.
В дверь постучали.
«Валька из кафе ломится, – подумала Лена. – Перекурить и посплетничать. Ладно, пусть заходит».
– Привет, подруга, чего счастливая? – Валентина достала нарезку красной рыбы, две бутылки пива. Одну откупорила о прилавок и забулькала из горлышка.
– Последний день. Смену сдаю. Завтра медкомиссия и до свидания!
– Далеко собралась?
– В отряд стюардесс, папаша устроил.
Валентина понимающе кивнула и снова приложилась к бутылке.
– Рыбкой угости, – глядя на розовую, маслянистую мякоть, у Лены неожиданно потекли слюнки.
– Бери, чего спрашиваешь. А я еще выпью. Пивком только и лечусь. Вчера хорошо посидели. Сегодня приболела малость. Здоровье поправляю.
– У меня здоровья, – Лена рассмеялась и огляделась, с чем бы сравнить? – Кажется, двину кулаком в стену – насквозь пробью. А уж если подпрыгну, так выше дома взлечу.
– Это хорошо, когда сил много, – осоловело произнесла Валентина. – Глазки у нее помутнели. Закурив, она болезненно закашлялась.
– Валь, дыми на улице. – От запаха табака Лену слегка замутило.
– Чего, не в жилу? Может, подхватила?
– Кого подхватила? Цветы табаком пропахнут. Мудакхерович ругаться будет.
– Подхватила, пузо дело такое. Вот я, как футбол проглочу, сразу от курева блевать тянет. Не бзди, девка, если ты беременна, знай, что это временно. Если не беременна – это тоже временно. Будь, покедова.
– Идиотка, полоумная, – в сердцах крикнула ей вслед Мохова. Отнесла пустые бутылки в урну.
Появилась сальная рожа. На толстом, красном, как сарделька, пальце, тонул перстень с камнем.
– Девушка, посоветуйте, какими цветами встречать любимую женщину?
– Все перед вами. Не видите? Очки наденьте. – Она брезгливо повернулась спиной, нагнулась, делая вид, что перебирает пакеты с цветами.
– Какой прелестный апельсинчик! Так бы и отшлепал. Бутончик, не иначе.
– Ну, козел, – Лена резко выпрямилась. «Спряталась» в глубине палатки, зажмурилась и увидела себя в салоне самолета – сильной, красивой, свободной.
Работенка по знакомству оказалась еще та! За двенадцать часов ни разу не присядешь. Зато «хлебная». Покупатели, как конвейер. Никакими ценами не испугаешь. И откуда у людей столько денег? Хозяин – Онар Махмутдинович, а за глаза Анал Мудакхерович, не нарадуется: «Это наш Лен такой хороший, такой красивый. Всех покупателей притянул». И улыбается жирной рожей. А сам, козел поганый, то «случайно» по заднице проведет, то за руку возьмет – «инструктирует». Мадам Брошкина извелась вся от зависти. Раньше он ей «инструктаж» давал, а теперь на меня переключился. Дура, баба. Я ей тысячу раз повторяла: «До сентября здесь, до сентября, а потом в стюардессы». А она: «Напрасно ты, Леночка, таким местом не дорожишь. Думаешь, стюардессой очень сладко работать? Это на рекламах они все улыбаются». И начнет тырындеть про здоровье и условия, вроде Мишани. Слушать тошно. Что, она, наседка, понимает? Ведь стюардесса, бортпроводница – это такое… нет слов сказать! С детства мечтала. Как увидела их в голубых костюмчиках, пилоточках и ярких шарфиках. Одна к одной, легкие, высокие, стройные, будто на конкурсе красоты. Любой корону давай. «Небесные феи» – не подступись. Плывут между кресел – пассажиры глаз оторвать не могут, а они – ноль внимания. С тех пор и себя такой представляла. Глаза, губы, волосы, брови – как на картинке. И, как птица, летишь, летишь. А впереди – страны, океаны, континенты.
В отряд попаду, сниму квартиру. С мамой ни одного дня не останусь. Заколебала, утомила. И всех побоку. Мишаню, Дениску. Надоели, устарели. Один нудит, учит. Другой, как бабка старая, причитает: «Хелен, Хелен, надо думайт, потом делайт». И чего я с ними связалась? С Мишаней сначала интересно было. На коньках, на лыжах. Да и встречались редко. Он с неба не спускался. А потом, как обычно, в постель. С Дениской любопытство дурацкое заело. Думаю, как негры трахаются? И вообще, как у них эти дела выглядят? Оказалось, ничего особенного, разве что «прибор» и ладошки – розовые. Девчонки в порту все пытали, кто лучше наш или негр? Мне без разницы, лишь бы отвязались. Еще подружки говорили – кайф от «этого» ловят. Не знаю, как женщины, но мужики, по-моему, представление устраивают. Один стонет, другой охает, воет. Смех берет. Я кайф ловлю только на лыжах или коньках, на дискотеке или в кафе-мороженое. Вот улечу, а там пусть разбираются».
Злость на покупателей не проходила, но настроение оставалось прекрасным. Отец не обманул, помог. Завтра медкомиссия.
В дверь постучали.
«Валька из кафе ломится, – подумала Лена. – Перекурить и посплетничать. Ладно, пусть заходит».
– Привет, подруга, чего счастливая? – Валентина достала нарезку красной рыбы, две бутылки пива. Одну откупорила о прилавок и забулькала из горлышка.
– Последний день. Смену сдаю. Завтра медкомиссия и до свидания!
– Далеко собралась?
– В отряд стюардесс, папаша устроил.
Валентина понимающе кивнула и снова приложилась к бутылке.
– Рыбкой угости, – глядя на розовую, маслянистую мякоть, у Лены неожиданно потекли слюнки.
– Бери, чего спрашиваешь. А я еще выпью. Пивком только и лечусь. Вчера хорошо посидели. Сегодня приболела малость. Здоровье поправляю.
– У меня здоровья, – Лена рассмеялась и огляделась, с чем бы сравнить? – Кажется, двину кулаком в стену – насквозь пробью. А уж если подпрыгну, так выше дома взлечу.
– Это хорошо, когда сил много, – осоловело произнесла Валентина. – Глазки у нее помутнели. Закурив, она болезненно закашлялась.
– Валь, дыми на улице. – От запаха табака Лену слегка замутило.
– Чего, не в жилу? Может, подхватила?
– Кого подхватила? Цветы табаком пропахнут. Мудакхерович ругаться будет.
– Подхватила, пузо дело такое. Вот я, как футбол проглочу, сразу от курева блевать тянет. Не бзди, девка, если ты беременна, знай, что это временно. Если не беременна – это тоже временно. Будь, покедова.
– Идиотка, полоумная, – в сердцах крикнула ей вслед Мохова. Отнесла пустые бутылки в урну.
Появилась сальная рожа. На толстом, красном, как сарделька, пальце, тонул перстень с камнем.
– Девушка, посоветуйте, какими цветами встречать любимую женщину?
– Все перед вами. Не видите? Очки наденьте. – Она брезгливо повернулась спиной, нагнулась, делая вид, что перебирает пакеты с цветами.
– Какой прелестный апельсинчик! Так бы и отшлепал. Бутончик, не иначе.
– Ну, козел, – Лена резко выпрямилась. «Спряталась» в глубине палатки, зажмурилась и увидела себя в салоне самолета – сильной, красивой, свободной.
Глава 2
Утром Лена вскочила раньше матери. Не лежалось. Пришла «чуть свет» к поликлинике. Небо чистое, голубое. Солнышко освещает стены и окна. С нетерпением поглядывала на двери лаборатории, ждала, когда откроют.
«Медкомиссия – ерундовое дело. Бояться нечего. Вижу, слышу, дышу, аппетит в норме». – Думала она, прогуливаясь по пустынной дорожке между старых яблонь.
Немного переживала, что в кармане прольется бутылочка с мочой.
Мимо спешили врачи. Пробежала молодая женщина.
«Соседка, Нина Сергеевна, – ухо, горло, нос. Если к ней попаду, никаких проблем. Хотя, какие у меня могут быть проблемы?» – В который раз успокаивала себя Лена.
Вспомнила, как позвонил отец: «Дочка, все схвачено. Иди не межуйся. Сразу говори – Мохова Елена Федоровна. И запомни – Моховы не горят, не тонут и мягко приземляются. Когда папку навестишь?». Голос довольный.
«Он, наверно, не ожидал, что старые знакомые не забудут, помогут. Вот сдам анализы, заполню бумажки, куплю торт, бутылку коньяка, букет цветов Нюфаре и поеду на Савеловский. Загулялась, замечталась, а народ уже в лабораторию ломится».
Встала в очередь, засмущавшись, вытащила бутылочку и поставила на стол.
– Почему пробку не сняла? – Гаркнула пожилая медсестра. – Я что, каждому открывать должна? Руки потом от ваших ссак не отмоешь.
У Лены потеплели щеки. Отойдя в сторону, стала тянуть проклятую пробку, но та не поддавалась, хоть зубами тащи. Еле-еле одолела. И, конечно, как накаркала, тетка, пролила-таки.
«Теперь, кровь из пальца. Щелк и готово».
– Из вены в кабинет напротив, – кивнула лаборантка.
И вот с закатанным рукавом и согнутой в локте рукой «стюардесса» зашагала к отоларингологу. На скамейке – два парня. Повернулись, начали пялиться. Лена отошла в сторону.
– Кто последний? – Прибежала возбужденная, запыхавшаяся толстуха. – Ну, порядки. Никуда не ткнешься пока гинеколога не пройдешь. – Увидев Лену, выпалила – Ты в кресле была? – И не дождавшись ответа, громко затараторила. – Вот и я думала – всех пройду, а вертолет последний. Фигушки. Пока ноги не раздвинешь, принимать не станут.
Парни ухмыльнулись.
Вышла врач. Поправила зеркальце на лбу. Пальцы длинные, с аккуратным маникюром. Халат без единой складочки, накрахмален и отутюжен, вся вкусно пахнет. Заметив Лену, улыбнулась. – Ты ко мне?
– Да! Медкомиссию прохожу в отряд стюардесс хочу поступить.
– Сначала в смотровой сходи, а потом сюда, без очереди, лады? – Она подмигнула и заговорила с ребятами.
– Вот и я о том же, – оживилась толстуха. – Чудеса! На хрена мне гинеколог, если у меня горло болит? Нет, никому, ничего не докажешь.
– Куда идти? – Перебила ее Мохова.
– В конце коридора. Там на двери написано.
Увидев табличку «смотровой» – постучала и вошла.
В светлой, теплой комнате против окна стояло кресло. Над ним – огромный софит с отражателями.
Врач с интересом посмотрела на нее, украдкой вздохнула. – Комиссию, значит, проходишь деточка? – Кивнула седой головкой. – Как Клавдия Петровна?
– Мама? – Удивилась Лена. – Спасибо, хорошо.
– Передай, пусть заглянет, ей не повредит. – А ты уже школу закончила?
– Да, мне восемнадцать.
– Восемнадцать! А я помню, как твоя мама первый раз ко мне пришла и говорит: «Доктор, мне кажется, я заболела. Что-то здесь не так». И на живот показывает. И вот, этому «что-то» уже восемнадцать.
– Ну-с, деточка, – вкрадчиво обратилась к Лене, – ты в половую связь с мужчинами вступала?
– Как это?
– Ты девственница? Я должна об этом знать. – Серьезно, по-деловому, поинтересовалась она.
– Ну, я, в общем, фигурным катанием занималась. Часто на шпагат садилась. – Залепетала, покраснев, «стюардесса». – Говорят, от этого всякое может случиться.
– На шпагат, говоришь? – Врач и медсестра, не скрывая улыбок, переглянулись. – Зайди за ширму и раздевайся до пояса. Сейчас мы посмотрим, что может случиться от занятий фигурным катанием.
Робея, Лена забралась в кресло. Сидеть было неудобно, клееночка холодила, по спине забегали мурашки.
Доктор начала осмотр.
С непривычки, от быстрых, резких прикосновений стало неприятно. Возникло чувство брезгливости. Показалось, что старушка чересчур суетится и слишком долго копается. Это начинало раздражать. От досады Лена напряглась, чуть шевельнулась.
– Спокойно, расслабься. – Врач попросила лечь на кушетку и расстегнуть кофточку.
Взяла трубочку, похожую на дудочку, послушала живот. – Теперь встань. – Медленно, осторожно помяла груди. Наконец, разрешила одеться и стала что-то писать в карточке, накрыв ее сухонькой и длинной ладошкой с тонкими, как иглы, пальцами. Подняла глаза и спокойно произнесла.
– Восемь месяцев, деточка.
– Чего?
– Да, да. А ты не знала? В первый раз так бывает. Два плода, патологии не нахожу. Все отлично. Сходи в консультацию. Там уточнят срок и будут наблюдать течение беременности. – Доктор протянула карточку. – Советую не медлить.
– Ладно, – автоматически, ничего не соображая, ответила «стюардесса» и вышла из кабинета. Опомнилась только в коридоре. Ноги стали ватными, тяжелыми, будто пробежала на лыжах по морозу с десяток километров.
– Беременна! – В ушах застучало, затылок заломило. Присела на скамейку, раскрыла карточку. Запись походила на моточки тонкой проволоки. Казалось, все слова написаны слитно. Ничего не поймешь.
– Ты сюда? – Возле нее стояла молодая женщина.
– Нет, – Лена вздрогнула, по-воровски захлопнула тонкие листочки, вскочила и почти бегом пошла к выходу. «Комиссия отменяется».
Во всю светило солнце. На небе мелкие облака. Самолеты заходят на посадку. Легкий ветерок приносит запах «аэрофлота». Запах, который с детства казался ей самым вкусным.
«Когда отец возвращался из полета, от него пахло именно так, по-самолетному. От Миши почему-то так не пахнет. – Миша, Денис, всплыли имена. – Ерунда, чушь, эта бабка свихнулась. Я – беременна Двойня! Старая перечница, что придумала! Ага, конечно, один – от Мишани, другой – от Дениски. Скажи кому-нибудь, засмеют, – уговаривала, уверяла она себя, но в глубине души мучительно сомневалась. – Ошибка? Но, как узнать? В консультацию идти? Там такие же идиоты. С кем посоветоваться? С мамой? Боже упаси. С мадам Брошкиной, Валентиной? Разнесут по секрету всему свету. С Галкой, Ольгой? Заохают, заахают, а толку? Господи, где же узнать?».
Возле Дворца культуры шаркал метлой дворник.
Через ярко освещенные окна просматривался читальный зал.
«А если книгу по медицине взять? Там должно быть написано», – обрадовалась Лена и пошла в библиотеку.
Женщина на выдаче кивнула и поинтересовалась. – Что будем читать?
– Справочник по медицине, решила в медучилище поступать.
– Справочник для поступающих в средние учебные заведения? – Наставительно поправила та.
– Нет, о болезнях.
– О каких?
– О разных.
Библиотекарь принесла две книги в ярких суперобложках.
Лена выбрала самый дальний стол и, устроившись поудобнее, слегка волнуясь, открыла первый том.
«Беременность или биременность? – Скользя взглядом по названию статей, засомневалась она. Множество «страшных» непонятных слов мелькало перед глазами. Внутри все съежилось, будто попала в незнакомое место. – Вот! Беременность: «Период, в течение которого оплодотворенная яйцеклетка развивается в будущего ребенка». Нет, нужны признаки. – Взглянула ниже. Краем глаза уловила – менструации. Вернулась на два абзаца вверх: «Во время беременности у женщин полностью прекращаются менструации, набухают молочные железы, отмечается значительное усиление аппетита, нередко тошнота в утренние часы. Эти и некоторые другие изменения в организме связаны с выработкой прогестогена». – Какие «некоторые другие»? Что это за прогестоген такой? Аппетит у меня всегда зверский. Так что я постоянно беременна? А менструации? Давно уже нет. Но у меня часто бывают задержки. – Дальше пошли сложные термины. Наконец, мелькнуло, – диагностика беременности. – Вот! То, что надо: «Определяется с помощью разных тестов, а именно – прослушиванием сердцебиения плода, а также с помощью ультразвука». Замерла, но сердцебиения плода не услышала. – Говорят, еще ножками бьет. – Приложила ладонь к животу. Внутри все забурчало. – Есть хочется. Еще ультразвук. – Неожиданно просияла. – Это же УЗИ! Дурочка, в метро. Ультразвуковое обследование».
Легко вскочила. И, пританцовывая, направилась к выходу. Птицей вылетела на улицу.
Все вмиг переменилось. «Конечно, эта старая карга, гинеколог, ни хрена не смыслит. У меня же никаких признаков, только менстры нет, а остальное – все путем. На УЗИ!». Не заходя домой, вприпрыжку, понеслась к остановке автобуса.
«Медкомиссия – ерундовое дело. Бояться нечего. Вижу, слышу, дышу, аппетит в норме». – Думала она, прогуливаясь по пустынной дорожке между старых яблонь.
Немного переживала, что в кармане прольется бутылочка с мочой.
Мимо спешили врачи. Пробежала молодая женщина.
«Соседка, Нина Сергеевна, – ухо, горло, нос. Если к ней попаду, никаких проблем. Хотя, какие у меня могут быть проблемы?» – В который раз успокаивала себя Лена.
Вспомнила, как позвонил отец: «Дочка, все схвачено. Иди не межуйся. Сразу говори – Мохова Елена Федоровна. И запомни – Моховы не горят, не тонут и мягко приземляются. Когда папку навестишь?». Голос довольный.
«Он, наверно, не ожидал, что старые знакомые не забудут, помогут. Вот сдам анализы, заполню бумажки, куплю торт, бутылку коньяка, букет цветов Нюфаре и поеду на Савеловский. Загулялась, замечталась, а народ уже в лабораторию ломится».
Встала в очередь, засмущавшись, вытащила бутылочку и поставила на стол.
– Почему пробку не сняла? – Гаркнула пожилая медсестра. – Я что, каждому открывать должна? Руки потом от ваших ссак не отмоешь.
У Лены потеплели щеки. Отойдя в сторону, стала тянуть проклятую пробку, но та не поддавалась, хоть зубами тащи. Еле-еле одолела. И, конечно, как накаркала, тетка, пролила-таки.
«Теперь, кровь из пальца. Щелк и готово».
– Из вены в кабинет напротив, – кивнула лаборантка.
И вот с закатанным рукавом и согнутой в локте рукой «стюардесса» зашагала к отоларингологу. На скамейке – два парня. Повернулись, начали пялиться. Лена отошла в сторону.
– Кто последний? – Прибежала возбужденная, запыхавшаяся толстуха. – Ну, порядки. Никуда не ткнешься пока гинеколога не пройдешь. – Увидев Лену, выпалила – Ты в кресле была? – И не дождавшись ответа, громко затараторила. – Вот и я думала – всех пройду, а вертолет последний. Фигушки. Пока ноги не раздвинешь, принимать не станут.
Парни ухмыльнулись.
Вышла врач. Поправила зеркальце на лбу. Пальцы длинные, с аккуратным маникюром. Халат без единой складочки, накрахмален и отутюжен, вся вкусно пахнет. Заметив Лену, улыбнулась. – Ты ко мне?
– Да! Медкомиссию прохожу в отряд стюардесс хочу поступить.
– Сначала в смотровой сходи, а потом сюда, без очереди, лады? – Она подмигнула и заговорила с ребятами.
– Вот и я о том же, – оживилась толстуха. – Чудеса! На хрена мне гинеколог, если у меня горло болит? Нет, никому, ничего не докажешь.
– Куда идти? – Перебила ее Мохова.
– В конце коридора. Там на двери написано.
Увидев табличку «смотровой» – постучала и вошла.
В светлой, теплой комнате против окна стояло кресло. Над ним – огромный софит с отражателями.
Врач с интересом посмотрела на нее, украдкой вздохнула. – Комиссию, значит, проходишь деточка? – Кивнула седой головкой. – Как Клавдия Петровна?
– Мама? – Удивилась Лена. – Спасибо, хорошо.
– Передай, пусть заглянет, ей не повредит. – А ты уже школу закончила?
– Да, мне восемнадцать.
– Восемнадцать! А я помню, как твоя мама первый раз ко мне пришла и говорит: «Доктор, мне кажется, я заболела. Что-то здесь не так». И на живот показывает. И вот, этому «что-то» уже восемнадцать.
– Ну-с, деточка, – вкрадчиво обратилась к Лене, – ты в половую связь с мужчинами вступала?
– Как это?
– Ты девственница? Я должна об этом знать. – Серьезно, по-деловому, поинтересовалась она.
– Ну, я, в общем, фигурным катанием занималась. Часто на шпагат садилась. – Залепетала, покраснев, «стюардесса». – Говорят, от этого всякое может случиться.
– На шпагат, говоришь? – Врач и медсестра, не скрывая улыбок, переглянулись. – Зайди за ширму и раздевайся до пояса. Сейчас мы посмотрим, что может случиться от занятий фигурным катанием.
Робея, Лена забралась в кресло. Сидеть было неудобно, клееночка холодила, по спине забегали мурашки.
Доктор начала осмотр.
С непривычки, от быстрых, резких прикосновений стало неприятно. Возникло чувство брезгливости. Показалось, что старушка чересчур суетится и слишком долго копается. Это начинало раздражать. От досады Лена напряглась, чуть шевельнулась.
– Спокойно, расслабься. – Врач попросила лечь на кушетку и расстегнуть кофточку.
Взяла трубочку, похожую на дудочку, послушала живот. – Теперь встань. – Медленно, осторожно помяла груди. Наконец, разрешила одеться и стала что-то писать в карточке, накрыв ее сухонькой и длинной ладошкой с тонкими, как иглы, пальцами. Подняла глаза и спокойно произнесла.
– Восемь месяцев, деточка.
– Чего?
– Да, да. А ты не знала? В первый раз так бывает. Два плода, патологии не нахожу. Все отлично. Сходи в консультацию. Там уточнят срок и будут наблюдать течение беременности. – Доктор протянула карточку. – Советую не медлить.
– Ладно, – автоматически, ничего не соображая, ответила «стюардесса» и вышла из кабинета. Опомнилась только в коридоре. Ноги стали ватными, тяжелыми, будто пробежала на лыжах по морозу с десяток километров.
– Беременна! – В ушах застучало, затылок заломило. Присела на скамейку, раскрыла карточку. Запись походила на моточки тонкой проволоки. Казалось, все слова написаны слитно. Ничего не поймешь.
– Ты сюда? – Возле нее стояла молодая женщина.
– Нет, – Лена вздрогнула, по-воровски захлопнула тонкие листочки, вскочила и почти бегом пошла к выходу. «Комиссия отменяется».
Во всю светило солнце. На небе мелкие облака. Самолеты заходят на посадку. Легкий ветерок приносит запах «аэрофлота». Запах, который с детства казался ей самым вкусным.
«Когда отец возвращался из полета, от него пахло именно так, по-самолетному. От Миши почему-то так не пахнет. – Миша, Денис, всплыли имена. – Ерунда, чушь, эта бабка свихнулась. Я – беременна Двойня! Старая перечница, что придумала! Ага, конечно, один – от Мишани, другой – от Дениски. Скажи кому-нибудь, засмеют, – уговаривала, уверяла она себя, но в глубине души мучительно сомневалась. – Ошибка? Но, как узнать? В консультацию идти? Там такие же идиоты. С кем посоветоваться? С мамой? Боже упаси. С мадам Брошкиной, Валентиной? Разнесут по секрету всему свету. С Галкой, Ольгой? Заохают, заахают, а толку? Господи, где же узнать?».
Возле Дворца культуры шаркал метлой дворник.
Через ярко освещенные окна просматривался читальный зал.
«А если книгу по медицине взять? Там должно быть написано», – обрадовалась Лена и пошла в библиотеку.
Женщина на выдаче кивнула и поинтересовалась. – Что будем читать?
– Справочник по медицине, решила в медучилище поступать.
– Справочник для поступающих в средние учебные заведения? – Наставительно поправила та.
– Нет, о болезнях.
– О каких?
– О разных.
Библиотекарь принесла две книги в ярких суперобложках.
Лена выбрала самый дальний стол и, устроившись поудобнее, слегка волнуясь, открыла первый том.
«Беременность или биременность? – Скользя взглядом по названию статей, засомневалась она. Множество «страшных» непонятных слов мелькало перед глазами. Внутри все съежилось, будто попала в незнакомое место. – Вот! Беременность: «Период, в течение которого оплодотворенная яйцеклетка развивается в будущего ребенка». Нет, нужны признаки. – Взглянула ниже. Краем глаза уловила – менструации. Вернулась на два абзаца вверх: «Во время беременности у женщин полностью прекращаются менструации, набухают молочные железы, отмечается значительное усиление аппетита, нередко тошнота в утренние часы. Эти и некоторые другие изменения в организме связаны с выработкой прогестогена». – Какие «некоторые другие»? Что это за прогестоген такой? Аппетит у меня всегда зверский. Так что я постоянно беременна? А менструации? Давно уже нет. Но у меня часто бывают задержки. – Дальше пошли сложные термины. Наконец, мелькнуло, – диагностика беременности. – Вот! То, что надо: «Определяется с помощью разных тестов, а именно – прослушиванием сердцебиения плода, а также с помощью ультразвука». Замерла, но сердцебиения плода не услышала. – Говорят, еще ножками бьет. – Приложила ладонь к животу. Внутри все забурчало. – Есть хочется. Еще ультразвук. – Неожиданно просияла. – Это же УЗИ! Дурочка, в метро. Ультразвуковое обследование».
Легко вскочила. И, пританцовывая, направилась к выходу. Птицей вылетела на улицу.
Все вмиг переменилось. «Конечно, эта старая карга, гинеколог, ни хрена не смыслит. У меня же никаких признаков, только менстры нет, а остальное – все путем. На УЗИ!». Не заходя домой, вприпрыжку, понеслась к остановке автобуса.
Глава 3
Выйдя из вагона метро и поднявшись по лестнице, Лена увидела табличку «Ультразвуковое обследование». «Здесь!» – Обрадовалась она и… прошла мимо.
В приемной сидела темноволосая девушка с рюкзачком и женщина в красивом, модном пальто и шляпке.
«Пусть уйдут. – Прислонилась к стене. Вскоре девушка вышла, но появился седой мужчина в очках. Мохова занервничала. – А, пускай смотрят». Решительно открыла дверь.
– Кто крайний?
Мужчина о чем-то бойко беседовал с модной дамой. Та «смерила» Лену с головы до ног недовольным взглядом и пренебрежительно отвернулась, изобразив полное равнодушие. Седой запальчиво воскликнул.
– Девушка, как можно? Не крайний, а последний. Так вот, я – последний, – подчеркнуто громко произнес он и заинтересованно глянул на Мохову из-под очков.
«Старый козел, академик паршивый. Чего уставился?». Лена прошла в дальний угол приемной.
– Следующий, – донеслось из кабинета. – Женщина подскочила и исчезла.
– Интересно, что привело сюда такую молодую барышню? – Игриво заметил дядя. – Наверно, сердце. Да, юность. Ничего, не переживайте. Такая красавица еще не одно сердце болеть заставит. Поверьте моему жизненному опыту.
– Дедушка, смотрели бы лучше за своим носом и хвостом.
– Как вы сказали? – Оживился, заерзав на стуле, «дедушка». – Очень оригинально мыслите, должен заметить. – Он развернулся всем телом, готовый продолжить разговор. Но из кабинета, лучезарно улыбаясь, выплыла дамочка и сообщила.
– Представляете, в левой почке малюсенький камешек, а в правой – чисто. Вот что делают лимоны с оливковым маслом. Обязательно попробуйте.
– Следующий!
Оставшись одна, «стюардесса» стала дергаться еще больше.
Неожиданно заглянул парень в стеганке, с розовым от духоты лицом.
– УЗИ здесь?
– Да, но сейчас перерыв. – Лена захлопнула дверь и стала ходить взад вперед по крошечному коридору.
Мужчина не задержался. Вышел расстроенный.
– Сплошные камни. Не почки, а мостовая, даже можно сказать коралловый риф. – Доверительно стал жаловаться он.
Лена, не слушая, без вызова влетела в кабинет.
– За ширму, разденьтесь до бедер. Обувь не снимать.
– Сколько стоит? – неуверенно пробормотала Мохова.
– Двести рублей, после приема. Ложитесь. – Медсестра постелила чистую клеенку. – Что беспокоит?
– Я, у меня, я вообще хочу знать.
– Понятно, приступим, – подбодрил ее мягкий доброжелательный голос.
Врач начала водить зондом сверху вниз, слева направо. Глядя на экран монитора, диктовала. – Два плода, без патологии. От двадцати до тридцати недель. Правая почка – норма, паренхима – хорошая, сосуды – норма. Одевайтесь.
Лена поспешно тыкалась головой в ворот свитера. Кое-как натянув вещи, подошла к столу. Медсестра протянула ей маленький листок.
– Заключение врача, – пояснила она и вежливо добавила. – Теперь можете заплатить.
– А что у меня?
– Все в норме. Видимой патологии нет. Подробнее узнаете в консультации. Будете выходить, пригласите следующего, пожалуйста.
– Хорошо. А два плода, это значит – я беременна?
– Никакого сомнения. У вас двойня. – Врач и сестра переглянулись.
Лена покачала головой, соглашаясь, и вдруг тихо заплакала, кривя и кусая губы. Доктор всполошилась, усадила ее на стул и ватным тампоном стала утирать слезы.
– Вы разве не знали? – Удивилась она.
– Нет.
– Да, как же так? Такой срок трудно не заметить. Вы ж не маленькая, без УЗИ ясно. Успокойтесь, у вас ведь все хорошо. Замечательные будут дети.
– А можно, ну, не рожать?
– Уже поздно. А вы не хотите иметь детей? И это решение твердое? – Казалось, врач о чем-то задумалась.
Лена напряглась. Но доктор скороговоркой попросила сестру пригласить следующего пациента.
Мохова, тоскливо глядя под ноги, вышла из кабинета. На лестнице ее догнала медсестра.
– Не вздумайте делать глупости. Это очень опасно. Выход всегда есть. – Протянула листочек. – Здесь телефон нашей поликлиники. Позвоните и запишитесь к Игнатовой. Она лучший специалист и обязательно поможет.
В приемной сидела темноволосая девушка с рюкзачком и женщина в красивом, модном пальто и шляпке.
«Пусть уйдут. – Прислонилась к стене. Вскоре девушка вышла, но появился седой мужчина в очках. Мохова занервничала. – А, пускай смотрят». Решительно открыла дверь.
– Кто крайний?
Мужчина о чем-то бойко беседовал с модной дамой. Та «смерила» Лену с головы до ног недовольным взглядом и пренебрежительно отвернулась, изобразив полное равнодушие. Седой запальчиво воскликнул.
– Девушка, как можно? Не крайний, а последний. Так вот, я – последний, – подчеркнуто громко произнес он и заинтересованно глянул на Мохову из-под очков.
«Старый козел, академик паршивый. Чего уставился?». Лена прошла в дальний угол приемной.
– Следующий, – донеслось из кабинета. – Женщина подскочила и исчезла.
– Интересно, что привело сюда такую молодую барышню? – Игриво заметил дядя. – Наверно, сердце. Да, юность. Ничего, не переживайте. Такая красавица еще не одно сердце болеть заставит. Поверьте моему жизненному опыту.
– Дедушка, смотрели бы лучше за своим носом и хвостом.
– Как вы сказали? – Оживился, заерзав на стуле, «дедушка». – Очень оригинально мыслите, должен заметить. – Он развернулся всем телом, готовый продолжить разговор. Но из кабинета, лучезарно улыбаясь, выплыла дамочка и сообщила.
– Представляете, в левой почке малюсенький камешек, а в правой – чисто. Вот что делают лимоны с оливковым маслом. Обязательно попробуйте.
– Следующий!
Оставшись одна, «стюардесса» стала дергаться еще больше.
Неожиданно заглянул парень в стеганке, с розовым от духоты лицом.
– УЗИ здесь?
– Да, но сейчас перерыв. – Лена захлопнула дверь и стала ходить взад вперед по крошечному коридору.
Мужчина не задержался. Вышел расстроенный.
– Сплошные камни. Не почки, а мостовая, даже можно сказать коралловый риф. – Доверительно стал жаловаться он.
Лена, не слушая, без вызова влетела в кабинет.
– За ширму, разденьтесь до бедер. Обувь не снимать.
– Сколько стоит? – неуверенно пробормотала Мохова.
– Двести рублей, после приема. Ложитесь. – Медсестра постелила чистую клеенку. – Что беспокоит?
– Я, у меня, я вообще хочу знать.
– Понятно, приступим, – подбодрил ее мягкий доброжелательный голос.
Врач начала водить зондом сверху вниз, слева направо. Глядя на экран монитора, диктовала. – Два плода, без патологии. От двадцати до тридцати недель. Правая почка – норма, паренхима – хорошая, сосуды – норма. Одевайтесь.
Лена поспешно тыкалась головой в ворот свитера. Кое-как натянув вещи, подошла к столу. Медсестра протянула ей маленький листок.
– Заключение врача, – пояснила она и вежливо добавила. – Теперь можете заплатить.
– А что у меня?
– Все в норме. Видимой патологии нет. Подробнее узнаете в консультации. Будете выходить, пригласите следующего, пожалуйста.
– Хорошо. А два плода, это значит – я беременна?
– Никакого сомнения. У вас двойня. – Врач и сестра переглянулись.
Лена покачала головой, соглашаясь, и вдруг тихо заплакала, кривя и кусая губы. Доктор всполошилась, усадила ее на стул и ватным тампоном стала утирать слезы.
– Вы разве не знали? – Удивилась она.
– Нет.
– Да, как же так? Такой срок трудно не заметить. Вы ж не маленькая, без УЗИ ясно. Успокойтесь, у вас ведь все хорошо. Замечательные будут дети.
– А можно, ну, не рожать?
– Уже поздно. А вы не хотите иметь детей? И это решение твердое? – Казалось, врач о чем-то задумалась.
Лена напряглась. Но доктор скороговоркой попросила сестру пригласить следующего пациента.
Мохова, тоскливо глядя под ноги, вышла из кабинета. На лестнице ее догнала медсестра.
– Не вздумайте делать глупости. Это очень опасно. Выход всегда есть. – Протянула листочек. – Здесь телефон нашей поликлиники. Позвоните и запишитесь к Игнатовой. Она лучший специалист и обязательно поможет.
Глава 4
Ехать пришлось на другой конец города. Поликлиника занимала один из корпусов больницы и находилась рядом с родильным отделением.
Игнатова, высокая, моложавая женщина с мягкими манерами, располагала к себе. Только цепкий взгляд маленьких колючих глаз – настораживал.
Гинеколог подтвердила, что все сроки упущены и любая самодеятельность приведет к серьезным последствиям. Только рожать.
Лена понимала – другого диагноза не будет, но в душе наивно по-детски надеялась, что и на УЗИ ошиблись.
– Значит никаких таблеток или уколов? – Обреченно пролепетала она.
– Абсолютно. Объясните, почему вы не хотите детей? Вместе обсудим ситуацию, посоветуемся. – Голос звучал ласково, успокаивающе. – Может мама против? – Доктор пристально вглядывалась, ожидая ответа.
– Мама? Нет, мама. Я ей не говорила. Ну, в общем, мне на нее наплевать.
– Зачем же так о матери? – Опешила врач, хотела что-то добавить, но передумала и деликатно продолжала. – А отец детей знает о вашей беременности? Наверно, он против?
– Да что мне отец! Понимаете, если они родятся, я не смогу стать стюардессой. Я мечтаю летать. Зачем мне дети?
– Конечно, если такие обстоятельства, вы вправе отказаться. – Озадаченно глядя на пациентку, продолжала Игнатова. – Родить и отказаться. Это не противозаконно. Главное – гуманно и угодно Богу. Вы даете жизнь младенцам, а они попадают в новую семью, где их вырастят. Вы же станете свободной, и мечта исполнится – пожалуйста, порхайте по залу официанткой.
– Стюардессой, – нахмурилась Лена и косо глянула на врача.
– Да, да стюардессой. А семью еще заведете. Молодая, красивая – все впереди. А знаете, ложитесь к нам. Прекрасные специалисты, чудные условия и все бесплатно. Наш роддом опекает благотворительный фонд «Спасенное детство». Его сотрудники патронируют новорожденных, все формальности проходят быстро и ненавязчиво. Она расписала по пунктам, что должна выполнять женщина при беременности.
– А сейчас идите домой и берегите себя. Подойдет время, вас привезут и никаких хлопот. Но, имейте в виду, у вас двойня, и роды могут быть преждевременными.
Лена готова была кричать от счастья.
«Мне крупно повезло с этим УЗИ. Скину лишний груз и поставлю самую большую свечу в церкви».
Возле метро на лотке горкой лежали ананасы. Купила заморский фрукт и попросила продавщицу отрезать кусочек. Впилась в сочную, кисловатую мякоть. Во рту защипало. Вытирая платком губы, увидела кровь.
«Ананас проклятый». – Хотела выбросить, но у входа заметила нищенку. Старушка крестилась и всех вокруг благодарила.
– Ешь, бабуля, – шлепнула в протянутую руку «колючую шишку».
– Спаси Господь тебя и твоих деточек. Дай тебе Бог, хорошеньких и здоровеньких, – прошепелявила старушка. – Счастья тебе и твоему мужу.
«И она туда же. Что б ты, старая, подавилась», – беззлобно посетовала Мохова.
Игнатова, высокая, моложавая женщина с мягкими манерами, располагала к себе. Только цепкий взгляд маленьких колючих глаз – настораживал.
Гинеколог подтвердила, что все сроки упущены и любая самодеятельность приведет к серьезным последствиям. Только рожать.
Лена понимала – другого диагноза не будет, но в душе наивно по-детски надеялась, что и на УЗИ ошиблись.
– Значит никаких таблеток или уколов? – Обреченно пролепетала она.
– Абсолютно. Объясните, почему вы не хотите детей? Вместе обсудим ситуацию, посоветуемся. – Голос звучал ласково, успокаивающе. – Может мама против? – Доктор пристально вглядывалась, ожидая ответа.
– Мама? Нет, мама. Я ей не говорила. Ну, в общем, мне на нее наплевать.
– Зачем же так о матери? – Опешила врач, хотела что-то добавить, но передумала и деликатно продолжала. – А отец детей знает о вашей беременности? Наверно, он против?
– Да что мне отец! Понимаете, если они родятся, я не смогу стать стюардессой. Я мечтаю летать. Зачем мне дети?
– Конечно, если такие обстоятельства, вы вправе отказаться. – Озадаченно глядя на пациентку, продолжала Игнатова. – Родить и отказаться. Это не противозаконно. Главное – гуманно и угодно Богу. Вы даете жизнь младенцам, а они попадают в новую семью, где их вырастят. Вы же станете свободной, и мечта исполнится – пожалуйста, порхайте по залу официанткой.
– Стюардессой, – нахмурилась Лена и косо глянула на врача.
– Да, да стюардессой. А семью еще заведете. Молодая, красивая – все впереди. А знаете, ложитесь к нам. Прекрасные специалисты, чудные условия и все бесплатно. Наш роддом опекает благотворительный фонд «Спасенное детство». Его сотрудники патронируют новорожденных, все формальности проходят быстро и ненавязчиво. Она расписала по пунктам, что должна выполнять женщина при беременности.
– А сейчас идите домой и берегите себя. Подойдет время, вас привезут и никаких хлопот. Но, имейте в виду, у вас двойня, и роды могут быть преждевременными.
Лена готова была кричать от счастья.
«Мне крупно повезло с этим УЗИ. Скину лишний груз и поставлю самую большую свечу в церкви».
Возле метро на лотке горкой лежали ананасы. Купила заморский фрукт и попросила продавщицу отрезать кусочек. Впилась в сочную, кисловатую мякоть. Во рту защипало. Вытирая платком губы, увидела кровь.
«Ананас проклятый». – Хотела выбросить, но у входа заметила нищенку. Старушка крестилась и всех вокруг благодарила.
– Ешь, бабуля, – шлепнула в протянутую руку «колючую шишку».
– Спаси Господь тебя и твоих деточек. Дай тебе Бог, хорошеньких и здоровеньких, – прошепелявила старушка. – Счастья тебе и твоему мужу.
«И она туда же. Что б ты, старая, подавилась», – беззлобно посетовала Мохова.
Глава 5
«Когда же я рожу? Скорей бы. – Ни о чем другом Лена думать не могла. – Другие семимесячных рожают, а у меня все по графику. Почему я такая невезучая. Будьте прокляты и Мишка, и Дениска, и все мужики – козлы похотливые. Скину и до конца жизни не подпущу ни единого на сто километров».
С работы уволилась.
– Эх, такое место, – сокрушались девочки.
– Разве это место? – Возразила Лена, – Вот стюардесса – это да! Всегда в полете.
– Как муха в самолете, съязвила конопатая Сонька. – Гляди, не пролети, как фанера над Парижем.
Лена промолчала, хотя внутри все кипело. «Наверно догадались. Ничего, подруга, посмотрим, кто из нас пролетит? Я скину и махну с экипажем за океан, а ты здесь заглохнешь до конца жизни».
Больше всех Мудакхерович сокрушался, – Ах, Лен, Лен, какой хороший биль продавец, лучший цветок наша палатка. Пилёхо станет, заходи, всегда поможем, – тянул он, хитро оглядывая ее.
На улицу не выходила. Матери приказала на все звонки отвечать: «Уехала в Питер, на курсы стюардесс». Болтала только с Мишей. Сообщила ему, что скоро поедет в турпоездку по «Золотому кольцу».
К отъезду в роддом подготовилась заранее. Собрала все необходимое. Спортивный костюм, свитер, две ночнушки, белье, кассеты с плеером, банки ананасового компота, журналы. Получилась здоровенная сумка.
Вместо модельных сапог на высоком каблуке, мать купила полный отпад. Войлочное недоразумение – «прощай, молодость». Лена категорически отказалась даже мерить их.
Звонил отец. Пришлось врать, выкручиваться. – Спасибо, папочка, все путем, но, представляешь, собралась на медкомиссию, поскользнулась и ногу сломала. Теперь в гипсе месяца на два.
– Надо же, – расстроился он, но уверенно, пьяненьким голосом ободрил. – Запомни, дочка, Моховы не горят, не тонут и мягко приземляются. Поправляйся, я все улажу.
Трубку выхватила Нюфара и запричитала.
– Перепелочка, куколка ты наша. Какая-то гадина сглазила. Ясно, как Божий день. Чтоб этим глазам ни дна, ни покрышки, всю жизнь на лекарства работать. Клавушке от меня приветик.
Лена поблагодарила, но приветика не передала.
Клавдия Петровна не спала ночами, тревожилась. Не зная, как помочь Лене, однажды, не удержалась и робко спросила. – Что же теперь будет, доченька?
– Пиво холодное будет. – Грубо оборвала ее Лена.
Но потом успокоилась и растолковала, что поедет рожать к Мише. Там и распишутся.
– В Норильск, такую даль, трудно одной, может вместе? – Попыталась образумить ее мать. – Но получила такой отпор, что боялась глаза поднять.
Позже, Лена не раз уговаривала себя, что мама не виновата, что она заботиться о ней, переживает, но ничего не получалось. Услышав, что мать вернулась из школы, закипала необъяснимой злостью.
Чем ближе подходило время родов, тем сильнее одолевали «поганые» мысли. В памяти всплывали разные слухи: «Не разродилась, ребенка спасли, а ее нет. Не смогли сделать кесарево. Разрывы, положение тяжелое».
Раньше она никогда не вникала в эти разговоры. А сейчас страхи, как настырные мухи, лезли в голову.
Наконец, не выдержала, связалась с Игнатовой, сказала, что боится и хочет в роддом. Врач, не расспрашивая, согласилась и попросила ждать у телефона.
Через минуту Лена сняла трубку и услышала спокойный приятный голос.
– Елена Мохова? Я – Виктор Веселов, шофер из роддома. Через полчаса буду у вас.
– Хорошо. – Облегченно вздохнула.
В указанное время в дверь позвонили.
На пороге стоял высокий, крепкий, красивый парень лет двадцати пяти в черной кожаной куртке и такой же кепочке с коротким козырьком и ушками. Он принес с собой запах холодного воздуха, табака, машины и дорогого одеколона.
Лена, волнуясь, оделась, обулась. Вышла из квартиры, закрыла замок. И только на лестнице вспомнила о сумке. Снова начала возиться с ключами. Вернулась в дом. Окинула взглядом комнату. На самое видное место положила записку для мамы. Подхватила вещи.
С работы уволилась.
– Эх, такое место, – сокрушались девочки.
– Разве это место? – Возразила Лена, – Вот стюардесса – это да! Всегда в полете.
– Как муха в самолете, съязвила конопатая Сонька. – Гляди, не пролети, как фанера над Парижем.
Лена промолчала, хотя внутри все кипело. «Наверно догадались. Ничего, подруга, посмотрим, кто из нас пролетит? Я скину и махну с экипажем за океан, а ты здесь заглохнешь до конца жизни».
Больше всех Мудакхерович сокрушался, – Ах, Лен, Лен, какой хороший биль продавец, лучший цветок наша палатка. Пилёхо станет, заходи, всегда поможем, – тянул он, хитро оглядывая ее.
На улицу не выходила. Матери приказала на все звонки отвечать: «Уехала в Питер, на курсы стюардесс». Болтала только с Мишей. Сообщила ему, что скоро поедет в турпоездку по «Золотому кольцу».
К отъезду в роддом подготовилась заранее. Собрала все необходимое. Спортивный костюм, свитер, две ночнушки, белье, кассеты с плеером, банки ананасового компота, журналы. Получилась здоровенная сумка.
Вместо модельных сапог на высоком каблуке, мать купила полный отпад. Войлочное недоразумение – «прощай, молодость». Лена категорически отказалась даже мерить их.
Звонил отец. Пришлось врать, выкручиваться. – Спасибо, папочка, все путем, но, представляешь, собралась на медкомиссию, поскользнулась и ногу сломала. Теперь в гипсе месяца на два.
– Надо же, – расстроился он, но уверенно, пьяненьким голосом ободрил. – Запомни, дочка, Моховы не горят, не тонут и мягко приземляются. Поправляйся, я все улажу.
Трубку выхватила Нюфара и запричитала.
– Перепелочка, куколка ты наша. Какая-то гадина сглазила. Ясно, как Божий день. Чтоб этим глазам ни дна, ни покрышки, всю жизнь на лекарства работать. Клавушке от меня приветик.
Лена поблагодарила, но приветика не передала.
Клавдия Петровна не спала ночами, тревожилась. Не зная, как помочь Лене, однажды, не удержалась и робко спросила. – Что же теперь будет, доченька?
– Пиво холодное будет. – Грубо оборвала ее Лена.
Но потом успокоилась и растолковала, что поедет рожать к Мише. Там и распишутся.
– В Норильск, такую даль, трудно одной, может вместе? – Попыталась образумить ее мать. – Но получила такой отпор, что боялась глаза поднять.
Позже, Лена не раз уговаривала себя, что мама не виновата, что она заботиться о ней, переживает, но ничего не получалось. Услышав, что мать вернулась из школы, закипала необъяснимой злостью.
Чем ближе подходило время родов, тем сильнее одолевали «поганые» мысли. В памяти всплывали разные слухи: «Не разродилась, ребенка спасли, а ее нет. Не смогли сделать кесарево. Разрывы, положение тяжелое».
Раньше она никогда не вникала в эти разговоры. А сейчас страхи, как настырные мухи, лезли в голову.
Наконец, не выдержала, связалась с Игнатовой, сказала, что боится и хочет в роддом. Врач, не расспрашивая, согласилась и попросила ждать у телефона.
Через минуту Лена сняла трубку и услышала спокойный приятный голос.
– Елена Мохова? Я – Виктор Веселов, шофер из роддома. Через полчаса буду у вас.
– Хорошо. – Облегченно вздохнула.
В указанное время в дверь позвонили.
На пороге стоял высокий, крепкий, красивый парень лет двадцати пяти в черной кожаной куртке и такой же кепочке с коротким козырьком и ушками. Он принес с собой запах холодного воздуха, табака, машины и дорогого одеколона.
Лена, волнуясь, оделась, обулась. Вышла из квартиры, закрыла замок. И только на лестнице вспомнила о сумке. Снова начала возиться с ключами. Вернулась в дом. Окинула взглядом комнату. На самое видное место положила записку для мамы. Подхватила вещи.