Пендлтон Дон. Кровь за кровь

   Как тесен мир!
   Он действительно очень тесен, потому что Палач возвращался туда, где был всего полчаса назад, — на стоянку автофургонов, где хватило бы места для многих таких машин.
   Внезапно Болан почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине, и вздрогнул. Судьба нередко забавлялась тем, что заставляла людей бежать по кругу, возвращаться на исходные позиции. Вид молодых солдат, искалеченных во Вьетнаме, морально убил Бруно. Какова будет его реакция, когда калечить начнут его самого?
   Болан вновь поежился. Девушка заметила это.
   — Ты беспокоишься за Бруно? Да?
   Отрицать очевидное было бессмысленно:
   — Да.
   — Я тоже. Он такой чувствительный. Он не вынесет боли... Он слег в постель даже тогда, когда вывихнул на ноге палец.
   Болан почувствовал, что весь леденеет внутри, и еще сильнее надавил на педаль газа.

Глава 12

   Болан укрыл машину в роще всего в сотне метров от стоянки для автотуристов.
   — Сара, тебе придется немного побыть одной. Делать будешь то, что я скажу. Выйди из машины и в поле ложись в траву. Не поднимай головы и не издавай ни звука, что бы ты ни увидела и ни услышала. Никого к себе не подпускай.
   Он протянул ей две небольшие круглые гранаты.
   — Даже если бы ты умела стрелять, хотя я уверен в обратном, от них будет больше толку. Тут все просто. Ты выдергиваешь вот эту штучку и бросаешь гранату, как бейсбольный мяч. Бросай ее как можно ближе к цели, но подальше от себя. Если через пять минут я не вернусь, беги отсюда. Ни в коем случае не садись в машину, уходи через лес. Найди телефон и вызови полицию. Затем замри, как мышка. Если же я вернусь...
   — Если?
   — Если я вернусь, го дам тебе знать, что это именно я. Я позову тебя так, как никто другой этого сделать не сможет. Ты все поняла?
   Она кивнула головой и с трудом выдавила и себя:
   — Да.
   Она осторожно взяла гранаты и исчезла за деревьями.
   Болан смотрел ей вслед, пока ее силуэт не растворился в темноте, и только тогда осторожно пошел к стоянке.
   Он обошел ее сзади, останавливаясь каждые 20 метров, вслушиваясь в ночные шорохи, принюхиваясь к запахам и всматриваясь в темноту. Добравшись до границы площадки, Мак замер и с добрую минуту даже не шевелился. Никакой видимой угрозы он не обнаружил.
   Болан был разочарован. Он рассчитывал увидеть целое скопище автофургонов, тогда как на стоянке стоял всего один. Рядом с ним примостился знакомый по описанию Сары лимузин. Часового нигде не было.
   Шторы на окнах фургона-дачи оказались задернуты, и через них пробивались тонкие лучики света.
   Но что хуже всего: спортивной машины Майка Талиферо нигде не было видно.
   Куда же они увезли Бруно? Был только один способ выяснить это. Болан достал «беретту», навинтил глушитель и, стараясь все время оставаться в тени, подкрался к двери автофургона. Он потянул за ручку, однако дверь была заперта на ключ. Мак еще раз дернул за ручку, тихонько постучал стволом в дверь и громко произнес, подражая акценту жителя Новой Англии:
   — Эй, вы так и будете сидеть взаперти всю ночь?
   Штора отодвинулась, и в окне появились неясные очертания человеческого лица.
   Болан по-прежнему держался в тени и, засмеявшись, как Майк Талиферо, продолжил:
   — Эй, парни, я что, по-вашему, должен всю ночь провести на этом пустыре?
   Штора тут же опустилась, и за дверью раздались чьи-то шаги. В дверном проеме возник мужчина и извиняющимся тоном произнес:
   — Простите, сэр. Мы собирались...
   Болан так никогда и не узнал, что они собирались делать. Он бросился вперед и выстрелил мафиози прямо в лицо.
   Его напарник, вытиравший со стола пролитое пиво, тут же оторвался от своего занятия и сунул руку за борт пиджака. «Беретта» снова шепнула на своем языке «прощай», и мафиози рухнул на стол, а его кровь смешалась с разлитым пивом.
   Похоже, внутри больше не было ни одной живой души. Но чей-то кашель, донесшийся из глубины фургона, убедил Болана в обратном. Неприятный голос ворчливо произнес:
   — Что вы там делаете? Деретесь, что ли?
   Болан прошел в глубь коридора и резко распахнул раздвигающуюся дверь.
   Это был туалет. А в нем, спустив брюки, сидел мужчина, сжимая в руке журнал комиксов.
   — Эй, вы... Какого черта!
   Дальнейшие слова были напрасны: горячий ствол «беретты» уперся ему в лоб.
   Болан знаком приказал выходить. Мафиози тяжело встал и вышел из туалета, путаясь в спущенных брюках.
   Мак никогда не встречался с этим человеком, однако он узнал его по фотографии. Его звали Джек «Безмен» Скализи. Он верховодил мелкой шпаной в доках Нью-Джерси и несколько раз обвинялся в убийстве, но так никогда и не был осужден.
   В определенных кругах утверждали, что Скализи работал на братьев Талиферо и в плане зверств мог дать сто очков форы гестаповцам Третьего Рейха.
   Болан не нуждался в слухах. Он знал точно, что в команде Талиферо Скализи был одним из специалистов по допросам.
   Мак вытащил из кобуры Скализи револьвер и указал мафиози на стул.
   — Попрощайся со своим членом, Безмен, — жестоко произнес Палач.
   Именно такой язык хорошо понимал заплечных дел мастер. Лицо Скализи посерело. На мгновение он отвел взгляд от холодных глаз Болана и глянул на два окровавленных трупа. Его губы слегка дрожали, но он пока еще не потерял самообладания.
   — Черт!.. Прошу вас, сэр... Что я могу для вас сделать? Я не хочу умирать... Неужели вы хотите меня?..
   — Поставь себя на мое место, Безмен.
   — Мм... Не знаю. Лично я ничего против вас не имею.
   — Тогда чего же ты скачешь ночью по полям?
   Скализи развел руками и пожал плечами:
   — Ведь нужно как-то зарабатывать себе на жизнь.
   — Чаще всего именно так зарабатывают себе на смерть, — холодно отчеканил Болан.
   — О нет, черт возьми! Давайте поговорим! — воскликнул Скализи.
   — Ну что ж, начинай.
   Скализи все еще держал в руке журнал комиксов. На мгновение он хмуро взглянул на него, затем перевел взгляд на Болана.
   — Я понимаю, что вы рассержены. На вашем месте я испытывал бы те же чувства. Наши парни уже в печенках у вас сидят.
   Болану показалось, что Скализи чересчур спокоен, и решив, что излишняя эмоциональность ему бы не повредила, выстрелил Скализи в колено.
   На мгновение Болан увидел голую кость, затем из раны хлынула кровь.
   Удар пули сбросил мафиози на пол. В шоковом состоянии, не веря в случившееся, он вцепился в ногу руками, пытаясь остановить кровь, хлещущую из раздробленного колена.
   От дикой боли Скализи застонал. Специалист по пыткам плохо переносил боль, которой так щедро одаривал других.
   — Кончай глупить, — заявил Болан. — Говори или подохнешь!
   Но боязнь братьев Талиферо слишком глубоко пустила в нем корни, обет молчания оказался сильнее страха смерти.
   Скализи стиснул зубы и бросил на Болана взгляд, полный ненависти.
   Болан снова нажал на курок. Второе колено мафиози постигла участь первого. Скализи не выдержал.
   — Оставь меня в покое! — заявил он. — Что тебе от меня нужно? Что?
   — Я хочу знать, где находится Майк Талиферо, — спокойно ответил Болан. — Он и парень по имени Бруно Тассили. Я хочу знать, где они.
   В глазах Скализи застыли растерянность и страх.
   — Майк...
   Он замолк, глядя на свои искалеченные колени и текущую ручьями кровь.
   — Куда тебе всадить следующую пулю? В яйца? В локоть? Куда, мразь?
   — Они увезли парня в лагерь!
   — В какой лагерь?
   — В охотничий домик! Это здесь, чуть дальше по дороге!
   — Докажи!
   — Оставь меня в покое! Я просто снял эту стоянку на неделю, но она не понравилась Майку. Он все осмотрел и вдоволь повеселился. Потом он смотался и силой занял охотничий домик! Мне кажется, что у них там псовая охота! В двух-трех километрах отсюда! Здесь наша вспомогательная база. Я говорю правду, клянусь Богом! Теперь...
   «Беретта» кашлянула третий раз, и Скализи мучительно умер, так и не договорив фразу до конца.
   У Болана нервно дернулась щека. Его тошнило от того, что он сделал. Он предпочитал убивать хладнокровно и чисто, сама мысль о том, чтобы подвергнуть человека пытке вызывала в нем отвращение и брезгливость.
   Однако мучения Скализи не шли ни в какое сравнение со страданиями, ожидавшими Бруно.

Глава 13

   По условленному сигналу Сара вышла навстречу Болану. Он вкратце рассказал ей все, что ему удалось узнать в дому на колесах, а затем вновь вернулся на автостоянку. Убедившись, что бензина в баке лимузина достаточно, он быстро перенес в салон весь свой багаж и усадил в машину Сару.
   Когда они выехали на дорогу, Сара бросила на Болана полный любопытства взгляд.
   — Может быть, с Бруно еще ничего не случилось, — произнес Болан. — Думаю, что я знаю, где он. Мафиози говорил об охотничьем домике в двух-трех километрах отсюда, может, немного дальше.
   — О, «Сапоги и рожок», — оживилась девушка.
   — Ты знаешь это место? — спросил Болан.
   — Разумеется. Это... Я была там, когда еще ходила в школу. По вечерам и вовсе не для того, чтобы охотиться на бедных несчастных животных. Я часто ходила туда.
   — Ты могла бы нарисовать мне его план?
   — С тех пор прошло немало лет... Но я думаю, что смогу. Да, конечно. Итак...
   — В перчаточном ящике есть карандаш и лист бумаги, — сказал Болан. — Нарисуй мне все в мельчайших подробностях. Границы парка, здания, расположение комнат и их приблизительные размеры, расстояния, назначение. Одним словом, все. И побыстрее!
   Болан еще не закончил, а Сара уже начала рисовать. Работая, ей хотелось говорить. Болан подумал, что таким образом она хочет снять напряжение, охватившее ее с момента похищения.
   — Ты считаешь, что они причинят Бруно боль?.. Сильную боль?..
   Иногда жестокая правда стоила благой лжи, поэтому Болан хмуро ответил:
   — Да, Сара. Я в этом уверен. Разве что я не подоспею вовремя. У них хватало времени, чтобы...
   Она подняла руку и смахнула с ресниц крупную слезу.
   — Поговори со мной, Мак. Так мне легче будет перенести этот ужас. Я не могу... Я никак не могу поверить, что этот кошмар происходит с нами. Я выросла здесь. Здесь жили мои родители... Как такое могло здесь произойти? Как?
   Она продолжала рисовать. Болан отметил про себя, что ей удавалось совмещать одновременно два вида деятельности: работа и разговор позволяли ей пережить этот сложный период жизни. Чтобы поддержать ее, Мак, заговорил о своих самых сокровенных мыслях, которыми он ни с кем не делился.
   — Мы живем в несовершенном мире, Сара. Еще никто и никогда не пытался утверждать обратное. Я всего лишь солдат, но я...
   — Нет, ты больше, чем просто солдат, — заметила она. — Прошу тебя, продолжай, говори со мной.
   — Психопат, взявший в руки охотничий нож, может запугать сотни обычных людей. А косвенно он может взять под контроль тысячи и тысячи людей. В прошлом такое случалось нередко... И сегодня это случилось вновь. Вот в таком мире мы живем, Сара. Он — наше наследие, и его нужно принимать таким, какой он есть.
   Несмотря на тряску, ей удалось нарисовать великолепный план охотничьего домика. Она обозначила даже складки рельефа.
   — Ты хочешь, сказать, что все эти люди — психопаты? Я имею в виду бандитов, — уточнила Сара.
   — Разумеется. Во всяком случае, их боссы, подмявшие под себя других. Ведь нужно быть психопатом, чтобы подчинить себе стадо таких скотов.
   — Понимаю, — отозвалась девушка слабым голосом.
   — Как идет работа?
   — Очень хорошо. Продолжай.
   Он вздохнул и бросил взгляд на спидометр. До цели оставалось еще километра полтора. Болан поехал медленней, чтобы дать Саре больше времени для работы. Если ему придется столкнуться с большими силами противника, а в этом он не сомневался, то ему необходимо иметь о нем как можно больше сведений.
   — Именно поэтому в мире царит хаос, — продолжил он вслух свои размышления. — Вероятно, нужно быть солдатом, чтобы уяснить это для себя. Мне кажется, что в каждом человеке жив некий инстинкт завоевателя. Тот, кто стремится к власти, действует под его влиянием. Думается, что даже самые честные люди подвластны этому импульсу. Но когда речь заходит о психопатах, нужно быть очень осторожным. Если подобный человек не добьется власти легальным путем, он прибегнет к иным методам, от которых содрогнется весь мир.
   — А как можно узнать подобных людей?
   Существует много признаков. Такой человек следует лишь одному закону: своему собственному. Все, что хорошо для него, есть Добро. Все, что для него плохо, есть Зло. Он подчиняет все моральные ценности служению лишь одному себе.
   — Это эгоцентризм.
   — Я бы сказал — маниакальный психоз.
   — Ну вот, можно считать, что это конец, — объявила Сара секунду спустя.
   — Не сомневаюсь, — вздохнул Болан.
   — Нет, я имела в виду план.
   — Я понимаю, что ты имела в виду.
   — Ты вновь оставишь меня одну?
   — Так нужно, — с сожалением ответил Болан.
   Наконец девушка закончила свой рисунок, нанеся на лист бумаги еще несколько дополнительных штрихов.
   — А если я вдруг сойду с ума и закричу? — спросила она.
   — Тебе это не грозит.
   — Нет... Разумеется, нет.
   — У тебя большой запас прочности.
   — Конечно.
   И вообще, женщины всегда были сильнее мужчин.
   — Правда?
   — Да, причем с разных точек зрения.
   — Мак, я хочу тебе кое-что сказать, но не хочу, чтобы ты считал себя обязанным... Я люблю тебя, Мак. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.
   Болан тихо ответил ей:
   — Да, Сара. Спасибо.
   — Это тебе спасибо, Мак, — произнесла она едва слышным голосом.
   Болан остановил машину, потянулся к дверце со стороны Сары, открыл ее и на прощание протянул девушке две осколочные гранаты.

Глава 14

   Болан снял с себя боевое снаряжение и сложил его в багажник машины, где лежал весь его арсенал. При себе он оставил лишь «беретту», удобно примостившуюся в кобуре под мышкой. Поверх черного комбинезона Мак натянул костюм Джони Каваретта, который носил еще в Филадельфии. Шелковый шарф, которым совсем недавно он бинтовал раненую ногу, вновь сверкал девственной чистотой. Болан даже рассеянно подумал, как это Саре удалось так чисто отстирать его. Он обмотал шарф вокруг шеи и концы спрятал под пиджак. Теперь черный комбинезон можно было принять за свитер.
   Костюм Каваретта не совсем подходил Болану: пиджак был широковат, а брюки слишком коротки. Однако Мак нашел выход из положения: обтянул брюки вниз и теперь выглядел вполне респектабельно.
   В команде братьев Талиферо Каваретта был одним из наиболее опытных убийц. Теперь все уже знали, что он мертв. Сын и наследник капо Филадельфии Стефано Анджелетти лично передал его голову Оджи Маринелло, думая, что это голова Болана. Впрочем, Болану немало пришлось потрудиться, чтобы устроить этот спектакль, выдавая себя за Каваретта.
   Однако, как объяснил ему по телефону Лео Таррин, радость Малыша Фрэнка была недолгой: он поплатился за свою инициативу собственной головой.
   По мнению Мака Болана, это свидетельствовало лишь об одном: никто точно не знал, как он выглядит.

* * *

   Большой лимузин медленно проехал по узкой аллее и остановился в нескольких метрах от цепи, перегораживающей подъезд к охотничьему домику «Сапоги и рожок». Тут же стояли часовые: по одному с каждой стороны аллеи и один в центре проезда. Судя по их лицам и поведению, видно было, что они нервничают, находясь в постоянном напряжении.
   Тип, стоявший посередине дороги, подошел к машине, внимательно вгляделся в лицо водителя «кадиллака», потом осмотрел пустой салон машины.
   Под тихое жужжание электромотора окно лимузина медленно опустилось.
   — Огонька не найдется? — спросил водитель. — В этой тачке четыре зажигалки и ни одна не работает. Говорил он спокойно и непринужденно, а по манере речи и акценту в нем чувствовался выпускник Гарварда. На нем был широкий пиджак из дорогой ткани, вокруг шеи повязан шелковый шарф, а глаза закрывали дымчатые очки.
   Часовой порылся в карманах, достал зажигалку и протянул ее водителю «кадиллака».
   — Должно быть, что-то не в порядке с предохранителем, сэр. Если вы хотите, я могу проверить.
   Болан закурил сигарету и вернул часовому зажигалку.
   — Спасибо, это не к спеху, — ответил он, выпуская дым прямо ему в лицо. — Я скажу кому-нибудь в доме. Пусть сходят и все проверят. Майк здесь?
   — Он... Да, сэр. Он только что приехал.
   — Ушам своим не верю. Вот уже несколько часов я ищу его по всему Нью-Джерси.
   — Наконец-то вы его нашли, сэр.
   Часовой подобострастно улыбнулся, сделал знак своим коллегам и пропустил машину Палача.
   «Кадиллак» медленно катился по аллее. Болан пристально вглядывался в темноту, то тут, то там отмечая присутствие часовых, которых выдавали огоньки сигарет, покашливание, громкий говор.
   Мак проехал мимо большого освещенного щита, установленного в центре безупречно подстриженной лужайки. На нем была изображена женщина в охотничьем костюме, сидящая верхом на лошади, перепрыгивающей через живую изгородь. В углу виднелась голова улыбающейся лисы с хитрым взглядом. У Болана мелькнула мысль, не его ли портрет красуется на этом щите, не провел ли его Майк Талиферо...

Глава 15

   Мак Болан не всегда был солдатом.
   Его друзей детства и знакомых шокировало известие о том, что он стал убийцей, человеком, поставившим перед собой задачу тотального уничтожения мафии.
   Учитель, у которого он учился в пятом классе, помнил о нем как об отзывчивом, добром и дружелюбном мальчике.
   — Он был спокойным ребенком, очень умным и прилежным. Он никогда не паясничал. Его всегда отличала хорошая физическая подготовка. Думаю, что наиболее ярко его характеризовало слово «любопытство». Мак был самым любопытным ребенком из всех, которых я когда-либо видел. Его интересовало все, буквально все.
   Школьный друг, один из немногих настоящих друзей Болана, сказал о нем так:
   — Мак был славным парнем. Мы его уважали. Его просто нельзя было не уважать, а уж его дружбой дорожили, как самым великим достижением. Он всегда был лидером не потому, что очень хотел этого, а потому, что таково было его естественное состояние. Иногда складывалось впечатление, что он где-то далеко. Я не хочу сказать, что он был психом. Нет. Но его ум находился в постоянной работе. Он очень любил одиночество.
   Одна из бывших подружек Болана в интервью сказала журналисту:
   — С Маком я всегда чувствовала себя в безопасности. Я могла делиться с ним своими самыми сокровенными мыслями, и он никогда не смеялся надо мной. Иногда мы с ним говорили на серьезные темы, Однажды Мак сказал мне, будто чувствует себя наблюдателем в нашем мире, а не деятельным участником жизни.
   Совершенно очевидно, что Мак Болан был волком-одиночкой, но отнюдь не отшельником, отгородившимся от мира стеной цинизма и недоверия.
   Он очень хорошо научился понимать жизнь. Еще ребенком Болан больше разбирался в том, что его окружало, чем в самом себе. В основном ему нравилось то, что он видел. С возрастом у него возникло чувство, что он находится в стороне от реального мира, а не является его составным элементом. Это чувство, однако, не мешало ему правильно оценивать события, происходящие вокруг него, и симпатизировать оскорбленным и униженным.
   Психологи сказали бы, что в его поступках отсутствовала какая бы то ни была мотивация. Ввязываясь в любое предприятие, он не искал в нем личной выгоды, материальная заинтересованность никогда не довлела над ним.
   Болан никогда не исповедовал ни одну из общеизвестных религий. В его армейском личном деле отмечалось, что он не отдавал предпочтения ни одной религиозной конфессии. Во всех своих действиях Мак Болан руководствовался нормами человеческой этики.
   Трижды Болану предлагали поступить на офицерские курсы, и трижды он отказывался. Со стороны могло показаться, что, будучи профессиональным солдатом, Болан всячески отказывался от официальной власти. Это не мешало ни офицерам, ни подчиненным считать Болана признанным вожаком. Люди шли за ним не из-за того, что он был старше их по званию, а потому, что испытывали к нему чувство глубокого уважения.
   С 14 лет он вел дневник, ежедневно записывая в него свои впечатления. В 17 лет он написал: «Я нахожусь у края реального мира и оттуда наблюдаю за людьми. Они так красивы, так сильны и велики! Но где же мое место? Почему я не с ними рядом?»
   В 20 лет, став солдатом, он записал в своем дневнике: «Некоторые люди предпочитают, действовать, другие — наблюдать за их действиями со стороны, при этом задаваясь вопросами, куда и зачем они идут».
   Спустя несколько часов после своего боевого крещения он написал: «Он глядел на солнце. Внезапно рядом с ним оказался я и, взглянув ему в глаза, увидел там всю Вселенную. Так длилось долю секунды, потом я вновь оказался на своем месте, в окопе, прильнув глазами к телескопическому прицелу. И я отправил его в тот мир, который увидел в его глазах. Пусть он простит меня».
   От рук сержанта Болана погибло немало людей на полях сражений Кореи и Вьетнама. Именно во время вьетнамской войны его отозвали в Соединенные Штаты по причине смерти отца, матери и младшей сестры. Он вернулся на родину, чтобы их похоронить и оформить опеку над оставшимся в живых младшим братом.
   С того момента жизнь явила Маку Болану свое истинное лицо. Он покинул башню из слоновой кости, откуда безучастно взирал на людскую суету, и с головой окунулся в кипящий котел человеческих страстей.
   Пора созерцания закончилась, пришло время активных действий...

* * *

   Болан припарковал запыленный «кадиллак» под козырьком рядом с блестящим, как елочная игрушка, «мерседесом».
   В домике ярко горел свет, но изнутри не доносилось ни единого звука. Часовые парами прохаживались по границе света и тени вокруг всего холма, на котором разместился охотничий домик. Начальник охраны, стоявший у входа, открыл было рот, собираясь окликнуть Болана, как вдруг что-то заставило его резко обернуться. Он бросился к стеклянной двери, широко распахнул ее и слегка поклонился.
   Из дома торопливо вышел Майк Талиферо, размахивая руками и что-то сердито бормоча себе под нос. Следом за Талиферо показался какой-то высоченный тип.
   Болан нагнулся и сунул голову в салон «кадиллака», пытаясь избежать нежелательной встречи. Майк, несомненно, узнал бы его — они виделись неоднократно, и Болан не хотел лишний раз рисковать. Ставки в игре и без того были слишком высоки.
   Телохранитель Майка Талиферо заорал кому-то на весь двор:
   — Найди нам сопровождающих!
   Двигатель «мерседеса», стоявшего рядом с машиной Болана, взревел на полных оборотах и сорвался с места, выбросив из-под колес фонтаны гравия. Чтобы сэкономить время, водитель «мерседеса» проехал прямо по ухоженной лужайке.
   С другой стороны здания послышался тяжелый топот, затем стук захлопнувшихся дверей, заскрежетали стартеры, и вслед за «мерседесом» рванули две машины сопровождения.
   Судя по всему, произошло что-то очень важное. Майк Талиферо редко нервничал. По крайней мере, так о нем говорили.
   Болан подошел к двери в охотничий домик и возмущенно обратился к начальнику охраны:
   — Ну вы посмотрите! Что за нахал! Садится в машину и сматывается, даже не махнув мне на прощание рукой. А ведь сам просил меня приехать сюда...
   Мафиози, растерянно топтавшийся на пороге, был взволнован и чувствовал себя явно не в своей тарелке.
   — Сожалею, сэр. Несколько минут назад он получил очень плохое известие и поехал на встречу с какой-то важной шишкой.
   Болан бросил на мафиози презрительный взгляд, в котором явственно читался вопрос: «А я, по-твоему, не важная шишка?», и произнес:
   — Возможно. Но странно, что он смотался, едва я приехал сюда.
   Начальник охраны покраснел и смущенно заметил:
   — Не знаю, сэр, не думаю, что... Я хочу сказать, что он поехал встречать кого-то в аэропорту. Уверен, что он скоро вернется. Входите, прошу вас. Бар уже открыт. Устраивайтесь там. Думаю, что мистер Талиферо вернется не позднее, чем через четверть часа.
   Мафиози широко распахнул перед Палачом дверь. Болан продолжал разыгрывать из себя возмущенного босса:
   — Не знаю, не знаю... Наверно, мне следует просто взять и уехать.
   — Всего лишь десять минут, сэр. Подождите. Позвольте мне принести вам...
   Начальник охраны никогда не смог бы потребовать у Болана документы, даже если бы сгорал от любопытства. В кругах мафии это было просто немыслимо. Там либо знали людей, либо делали вид, что знали. Мафиози заглянул в салон и позвал одного из «солдат».
   — Эй, ты, иди-ка сюда!
   Он вернулся к Болану и сказал:
   — Джесс проводит вас в бар, сэр.
   Болан сделал вид, что его уговорили остаться. Однако уже в дверях он недовольно буркнул:
   — Не люблю, когда меня принимают, как собаку. Можете так ему и передать. Мое время дорого стоит. Мне надо присматривать за собственной территорией.
   — Хорошо, сэр. Обязательно. Бьюсь об заклад, что он вас даже не заметил. Он получил плохие известия и поспешил в аэропорт. Вы сами знаете, как это бывает.
   Поразительно уродливой наружности тип с длинноствольным револьвером 38-го калибра за поясом подошел к ним и распустил уши, не пропуская ни одного слова из сказанного. Должно быть, это и был Джесс. Наверняка он принимал себя за Джесси Джеймса, если судить по его важному виду и оружию. Скорее всего, по этой причине его и прозвали Джессом: в Организации клички давались по любому поводу — дело обычное.