Пендлтон Дон. Кровь за кровь

   — Привет, Джесс, — пробурчат Болан. — Как дела на Третьей звеню?
   Парень растерялся, не зная, что делать, улыбнуться или нахмуриться. Поэтому на его лице появилась неопределенная ухмылка.
   — Мы с тобой там раньше не встречались? — безразлично спросил Болан.
   Начальник охраны успокоился. Держась за ручку стеклянной двери, он обратился к Болану:
   — Чувствуйте себя как дома, сэр.
   Притворив за собой дверь, он оставил Джесса наедине с неудобным гостем. «Солдат» почесал затылок, лихорадочно перебирая в памяти своих знакомых с Третьей авеню.
   — В основном я работаю в Бронксе, сэр. Но возможно, что вы видели меня и на Третьей авеню. Я много разъезжаю.
   Он явно надеялся на то, что Болан его где-то видел. Ведь это так лестно.
   Они направились к бару.
   — Что тут у вас происходит, Джесс? — спросил Болан. — Куда так резко сорвался Майк?
   — Дела пошли неважно.
   — Нет... Только не то, о котором я думаю, — мрачно проворчал Болан.
   — Вы знаете, сэр, я сам ничего не знаю... Вы приехали, чтобы... — Джесс вопросительно кивнул в сторону раздевалок.
   — Именно, — отрубил Болан.
   — Ну, тогда... Не знаю, что вам и сказать. Все произошло очень быстро. Я только слышал, как тот парень раз крикнул, и его крик не был похож... В общем, он нес нечто подобное на то, что написано в Библии... Про какую-то козочку, которую ведут в лес. Затем, всего несколько минут назад, мистер Талиферо выскочил и закричал, что его слишком быстро прикончили. Я не знаю...
   — Налей-ка мне большой стакан виски, Джесс. И похолоднее. А я пока займусь делом, — зло отчеканил Болан. — Какая дверь?
   — Мужские раздевалки, сэр, — сообщил Джесс, нервно моргая глазами. — Вторая дверь по коридору, прямо перед вами.
   — Не ходи за мной, — приказал крутой убийца, который когда-то видел Джесса на Третьей авеню.
   Парнишка кивнул, головой и пошел к бару.
   В руке Болана появилась «беретта». Он навинтил на ствол глушитель и, распахнув дверь, стремительно вошел в раздевалку.

Глава 16

   Раздевалка оказалась длинным и узким помещением, вдоль стен которого в ряд стояли скамейки и шкафчики. В глубине комната приобретала форму буквы "Т" и становилась шире. Там находились душевые и туалеты.
   В раздевалке находились по меньшей мере три человека из команды Талиферо.
   Один из них стоял, прислонившись к стене неподалеку от входной двери и устремив взгляд на своих коллег. Рукава его рубашки были закатаны, а из кобуры, висевшей под мышкой, торчала рукоять револьвера.
   Двое других, находившихся в широкой части раздевалки, были одеты в белые сапоги и халаты, густо запятнанные кровью. От двери Болан мог видеть лишь одного из них. Он стоял в центре комнаты, уперев руки в бока и не сводя глаз со своего напарника. Тот топтался на месте и над чем-то копошился. Чем они там занимались, Мак не видел. Зато в глаза ему бросилась лежавшая на полу человеческая рука, отрезанная у локтя. Болану показалось, будто он видит сцену из фильма ужасов. Напряженности и запахов, витавших в воздухе, оказалось достаточно, чтобы волосы у него на голове встали дыбом. Однако этой фантасмагорической картине не хватало одного штриха: все происходило в тишине. Болан не слышал ни единого стона, ни единого крика.
   Тишина свидетельствовала о худшем.
   При виде Болана мафиози, стоящий у двери, выпрямился и буркнул:
   — Здесь тебе не цирк. Посторонним вход сюда запрещен.
   Болан спрятал «беретту» за спиной.
   — Меня послал Майк, — возразил он. — Есть проблемы?
   — Не то слово, — отозвался охранник. — Это просто кошмар какой-то! Парень улыбается им, и ему наплевать на то, что они с ним делают. Сал уже начал нервничать, и я его понимаю.
   Что-то шло не так, как было запланировано, но Болан пока не мог понять, что именно.
   — А-а-а, значит поэтому...
   — Что?
   — Именно поэтому Майк велел передать Салу, чтобы тот дал отбой. А я-то сначала не усек. Понимаешь?
   Часовой вздрогнул.
   — Да.
   — Тогда передай Салу, чтобы парня привели в порядок. Я забираю его.
   Часовой недоверчиво покосился на Болана.
   — Теперь я ничего не понимаю.
   Болан пожал плечами.
   — Наше дело — не стараться понимать, а подчиняться. — Он улыбнулся и развел руками. — Сходи за ним.
   — Ну уж дудки. Я только что поел.
   — О'кей. Тогда скажи Джессу, чтобы подогнал ко входу мою машину.
   — Что ты собираешься делать? Я хочу сказать, уж не...
   — Вот именно. Мне не повезло. Мне досталась короткая спичка. Мне придется доставить этого типа к Болану.
   Часовой с симпатией улыбнулся:
   — Я тебе не завидую. И куда же это?
   Болану хотелось кричать, приказать ему поторопиться, но он заставил себя сохранить спокойствие.
   — Нам примерно известно, где он. Лучше забрать парня отсюда до приезда Майка.
   Охранник согласно кивнул головой, еще раз с теплотой и сочувствием взглянул на Болана и вышел из раздевалки.
   Только теперь палача заметил Болан. Увидев, что охранник скрылся за дверью, он шагнул навстречу Болану:
   — Ничего не понимаю, сэр. Он не...
   Присмотревшись, инквизитор понял, что ошибся.
   — О, простите. Я решил, что вы...
   — Он послал меня сюда, — перебил его Болан, подходя ближе.
   — Мне никогда не приходилось встречаться с чем-либо подобным, — принялся извиняться мафиози. — Невероятно! Мне часто доводилось работать с Салом. Но тут нет его вины, сэр. Этот тип ненормальный, поверьте.
   В глубине помещения, у самой стены, стояли два открытых чемодана с инструментами. Чего там только не было: пилы, паяльная лампа, различные клещи, инструменты, чтобы резать, колоть...
   Рядом выстроились в ряд топоры, электрические наждаки и даже бормашина. На столе лежали хлыст, стетоскоп, шприцы, резиновые жгуты и сосуд, наполненный черной жидкостью.
   В душевую палачи затащили вращающийся стул, а на ручке смесителя укрепили мощный светильник, чтобы лучше видеть жертву. На скамейке стоял магнитофон, а микрофон висел рядом со светильником, прямо над головой человека, сидящего на стуле.
   Второй палач, которого звали Сал, оказался настоящим мастодонтом. Он стоял, широко расставив ноги на кафельном полу душевой. Ему было жарко в клеенчатом халате, и он исходил потом, как жареный поросенок жиром. В это же время его жертва истекала кровью.
   Сал сопел, как неисправные кузнечные мехи, орудуя своими инструментами и полностью погрузившись в работу. И все же что-то у него явно не ладилось.
   Болан нагнулся и подобрал лежащую на полу руку. Отрезанная конечность уже застыла. Мак протянул ее ассистенту:
   — Заверните, мы возьмем ее с собой, — заявил он.
   Ассистент обратил на него изумленный взгляд своих округлившихся глаз.
   — Что? — спросил он, не веря своим ушам.
   Болан повысил голос:
   — Сал! Щите сюда!
   Громила обернулся, ядовитым взглядом смерил нежданного гостя и, вздохнув, направился к Болану.
   Болану по-прежнему не было видно человека, сидящего на стуле.
   — Если меня не оставят в покое, я никогда не закончу работу, — вздохнул «доктор».
   Его голос выдавал образованного человека, и Болан мельком подумал, что же заставило Сала заниматься таким грязным делом.
   — Вам ничего не придется заканчивать, — холодно объявил он палачу. — Майк дал отбой. Теперь у него возникли кое-какие другие мысли. Перевяжите его и помойте. Я забираю его.
   Заплечных дел мастер попытался возразить:
   — Это неправильно. Существует множество способов, чтобы заставить человека заговорить. Это всего лишь вопрос времени, и я считаю своим долгом...
   — А вот об этом вы поговорите на дисциплинарном совете, — прервал его Болан. — А пока что подготовьте тело к отправке.
   Живодер вздохнул и вернулся на свое рабочее место.
   Только теперь Болан увидел лицо Бруно. Мак вздрогнул, как от удара, прикусил язык и изо всех сил сжал зубы, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Полностью обнаженный, Бруно был привязан к стулу скотчем и толстым кожаным ремнем. Его лодыжки были притянуты к ножкам стула, а рука к его спинке. Вторую руку Болан только что передал ассистенту доктора Сала. Культю перетягивал тугой жгут, врезавшийся глубоко в истерзанную плоть. Рана была обработана черной липкой жидкостью, по всей видимости, медицинским гудроном, но все равно продолжала кровоточить.
   На бедре виднелись ужасные раны: палачи вырезали целые куски мяса. Глубокие порезы испещряли грудь и живот румына, и от того, что раны заливали гудроном, они смотрелись еще более жуткими и глубокими.
   Вокруг глаз Бруно запеклась свежая кровь: бровей и ресниц у него не было — их вырвали клещами. Кровь сочилась также из уголков губ, а подбородок напоминал обугленную головешку — след от паяльной лампы.
   Бруно Тассили, утративший волю к жизни в госпиталях Вьетнама, спокойно восседал теперь на стуле с блаженной улыбкой, застывшей у него на губах.
   — Ну-ка, пошевеливайтесь! Живее! — яростно выкрикнул Болан. — Я должен забрать его до приезда Майка, иначе вы оба пожалеете, что появились на свет!
   Болан нисколько не шутил.
   Сал шумно сопел, укладывая в чемоданы свои инструменты.
   — Мы здесь ни при чем, — заныл ассистент Сала. — Он сразу стал таким. Или почти сразу. Минут десять он стонал и сжимал зубы. Но стоило нам по-настоящему за него взяться, как у него поехала крыша и он начал цитировать Библию, потом успокоился, да таким и остался.
   — Он цитировал Левит из Ветхого Завета, — заметил Сал.
   Доктор-садист взглянул на Болана и смущенно улыбнулся:
   — Если мне не изменяет память, речь шла о главе одиннадцатой. Агнцу должно живым предстать перед Господом... Вот так.
   Сал бессильно развел руками и подошел к Бруно.
   — Мне все ясно, — ответил Болан.
   Он действительно понимал, что кто-то, чья власть неизмеримо превышала власть Болана и палачей вместе взятых, милосердно забрал к себе душу Бруно Тассили.
   — Подобное состояние может быть вызвано самовнушением, — объяснил толстяк Сал. — Перед нами случай психической блокады нервных клеток, контролирующих чувствительные центры. Эту форму анестезии можно обойти различными способами, но для этого мне понадобилось бы больше времени. Речь идет об обычном самогипнозе, несмотря на то, что говорит мой молодой коллега.
   Доктор мог говорить все, что угодно, но правда была такова, что Бруно обвел их вокруг пальца. Кто знает, быть может, вытягивая Болана из ручья, он уже тогда знал, что тем самым приближает свой конец.
   Однако со всей очевидностью можно было сказать следующее: даже если Бруно действительно утратил во Вьетнаме вкус к жизни, а вместе с ним и изрядную долю мужества, то он очень быстро обрел вновь и то, и другое.
   — Итак, друг мой, — объявил доктор, — этот человек никогда не будет в лучшем состоянии, чем теперь. Можете его забирать.
   — Отнесите его к машине, — приказал Болан. Она стоит у входа.
   Палач косо взглянул на Болана, но подчинился. Вдвоем со своим помощником они несли к машине тело Бруно. Болан следовал за ним и, неся завернутую в полотенце руку.
   Джесс с дурацким видом стоял в гостиной, держа в руке большой запотевший стакан с виски.
   — Спасибо, Джесс, — бросил Болан, проходя мимо.
   Охранник, находившийся в раздевалке, превращенной в камеру пыток, быстрым шагом шел впереди группы и распахивал двери, помогая скорее вынести тело.
   Он позвал начальника охраны.
   — Открой дверцу машины мистера... Открывай ее, Танк! Мы несем мясо!
   Проходя мимо Танка, Болан сказал ему:
   — Ну, будь здоров!
   — И вам того же, сэр. До свидания.
   Доктор с ассистентом уложили Бруно на заднее сиденье и собрались было так и бросить его.
   — Посадите его, черт побери! — крикнул Болан.
   Мафиози выполнили приказ, после чего Болан резко оттолкнул толстяка.
   — Проваливайте! — рявкнул он.
   — Я не виноват, — вздохнул, оборачиваясь, доктор.
   — Я сам разберусь, кто прав, кто виноват, — с угрозой в голосе тихо произнес Болан, глядя вслед удаляющейся массивной спине.
   Из кармана пиджака он вытащил конверт и протянул его начальнику охраны.
   — Передай это Майку, когда он вернется. Скажи ему, что я все держу под контролем.
   — Хорошо, сэр. Я все ему передам, не беспокойтесь.
   Казалось, все были довольны отъездом важной шишки с грузом мяса.
   Болан вспомнил, что большинство мафиози испытывали не меньший страх перед палачами, чем он сам. Тогда почему? Какую цену соглашались платить они, чтобы... Зачем? Чтобы жить?
   Он сел за руль и выехал за ограду охотничьего домика.
   Когда он подъехал к посту, цепь уже была опущена. Болан махнул часовым рукой, выехал на дорогу и, проехав с километр, остановился на обочине. Он перегнулся через спинку своего сиденья и позвал:
   — Бруно! Ты меня слышишь? Это Болан. Ты меня слышишь?
   Окровавленная голова медленно поднялась, и залитые кровью глаза невидяще уставились в пространство. Бруно что-то видел, но только не то, что находилось сейчас перед его взором.
   Он по-прежнему улыбался. Из его горла вдруг вырвался легкий хрип, взгляд затуманился и потух. Бруно ушел из жизни так же тихо, как и жил.
   Болан понял, что его друг мертв. Для этого не надо было даже щупать пульс. Скрипнув зубами, он взялся за руль и, стараясь отогнать прочь мучавшие его угрызения совести, отправился за Сарой.
   Она немедленно отозвалась на его сигнал и выбежала на дорогу.
   — Садись в машину и не смотри назад, — приказал ей Болан. — Смотри на меня, Сара! Смотри на меня!
   Она уже садилась в машину и под влиянием некоего магнетизма, помимо своей воли, взглянула на безжизненное тело, призрачно освещенное тусклым светом плафона. При виде открывшейся ей картины у нее на какое-то мгновение помутился рассудок. Рот ее раскрылся, а в горле застрял долгий немой вопль ужаса.
   Болан схватил ее, прижал к себе и резко газанул, стараясь подальше отъехать от охотничьего домика, ставшего царством страданий и смерти. Сару била крупная дрожь. Уткнувшись лицом в плечо Болана, она боролась с мучительным приступом кашля, а из ее горла, перехваченного судорожным спазмом, неудержимо рвалось долгое тоскливое мычание.
   Проехав несколько километров, Болан остановил машину на каком-то проселке и обнял Сару, пытаясь хоть как-то успокоить ее.
   — Это не твой брат, Сара. Это всего лишь его телесная оболочка. Он больше в ней не нуждается. Не бойся, с Бруно все в порядке. Он умер... он уже на небесах.
   «Не всем суждено умереть так легко, как Бруно. Кое-кому придется на себе испытать все муки ада», — мрачно подумал Болан, сдерживая закипающую ярость.
   В конверте, который он передал для Майка Талиферо, лежал значок снайпера.
   Майк без труда поймет смысл послания: Палач возвращается.

Глава 17

   Прошло несколько часов. Наконец Болан и Сара смогли поговорить, обменяться терзавшими их мыслями и чувствами. Разумеется, это слабое утешение, особенно когда из жизни ушел близкий человек.
   Свет фар вырвал из темноты стоящую на обочине «скорую», прибывшую по вызову Болана из частной клиники в Трентоне. Болан подъехал так, что дверца его «кадиллака» оказалась точно напротив задней дверцы фургона «скорой помощи». Двое санитаров в белых халатах бросились навстречу. О том, что их ждет, они были предупреждены заранее.
   Болан вышел из машины и помог Саре выбраться на дорогу.
   Один из санитаров пристально вгляделся в его лицо, а затем произнес:
   — Значит, это вы.
   — А вы что-то имеете против?
   — О, разумеется, нет! Только я никак не ожидал встретиться с вами. Во всяком случае, увидеть вас живым.
   Болан сухо улыбнулся и ответил:
   — Однако вам представилась такая возможность. Позаботьтесь о моем друге, ладно?
   — Можете на нас положиться. Э-э... Желаю удачи!
   — Спасибо, — тихо произнес Болан.
   Он отвел Сару в сторону и сказал:
   — Мы все время прощаемся, нужно бы хоть раз сказать друг другу «здравствуй».
   — Мак, я... Ты знаешь, что я стараюсь не лезть не в свое дело... Но если вдруг тебя снова ранят... Ты знаешь, где меня найти.
   — Разумеется. — Болан помолчал, потом заговорил снова: — Сара, я хочу напомнить тебе о ста тысячах долларах, которые я оставил Бруно. Думаю, что он спрятал их где-то в доме. Теперь эти деньги принадлежат тебе, кровь с них уже смыта. Мне они не нужны, в случае надобности я достану себе еще. Эти деньги твои, ты меня слышишь? Они твои.
   Сара опустила глаза.
   — Я... Я не...
   — Можешь считать их страховкой, военной репарацией. Раньше эти деньги принадлежали мафии. Вряд ли может быть более правильное решение, чем...
   Девушка резко перебила его:
   — Мак, нам нужно сказать друг другу так много важного. Давай не будем больше об этом.
   — Хорошо, но с самого начала нашего знакомства я приношу тебе одни только несчастья...
   — Нет, ты принес нам жизнь! Принес туда, где ее не было. Бруно обязательно согласился бы со мной. Я знаю его. Он был... Вернувшись из армии, он был похож на зомби...
   — Давай оставим эту тему, — попросил ее Болан.
   Санитары положили Бруно на носилки, укрыли простыней и перенесли в «скорую помощь». Они немало повидали на своем веку, но даже у них посерели лица.
   — Пора, — сказал Болан, обращаясь к Саре.
   Один из санитаров окликнул ее:
   — Садитесь к нам.
   — Спасибо, но... Мне кажется, что мне лучше сесть с братом, попрощаться с ним...
   — Лучше скажи ему «здравствуй», — тихо шепнул ей Болан.
   — Да, так было бы лучше, правда?
   — Думаю, да.
   Санитар ждал, придерживая дверцу «скорой помощи».
   Сара села в машину и обернулась, чтобы попрощаться с Боланом.
   — До свидания, мистер Болан, — произнесла она дрогнувшим голосом. — Не дай им убить себя.
   Мак улыбнулся и, сохраняя серьезное выражение лица, ответил:
   — Ты тоже, Сара. Спасибо.
   Дверца захлопнулась, и спустя несколько секунд огоньки «скорой» растаяли в ночи, а вместе с ними исчезла из виду и Сара Хендерсон — девушка, оставившая неизгладимый след в сердце Мака Болана.
   Санитары в белых халатах на самом деле были агентами ФБР из специального подразделения «Маршалл»: прибыв по вызову Палача, они оказали ему дополнительную услугу. Теперь они позаботятся о том, чтобы Сара снова не попала в руки извергов из Нью-Джерси.
   Наконец-то Мак Болан почувствовал, что у него развязаны руки.
   Отныне он больше ни за кого не нес ответственность и в джунглях Нью-Джерси ни перед кем не имел никаких обязательств. Разве что перед самим собой.
   Тем не менее, бежать из штата он вовсе не собирался.
   Мак Болан устал бегать.
   В нескольких километрах отсюда ему еще предстояла встреча с Лео Таррином. А затем он будет полностью свободен в своих действиях. Мак Болан хотел показать мафиози, что может сделать свободный человек, обладающий волей и настойчивостью.
   Он продемонстрирует это, пройдя по их трупам.
   Палач вновь ступил на тропу войны.

* * *

   — Сержант, это ошибка.
   — Правда?
   — Ты это сам прекрасно знаешь. Ты ничего не добьешься. Тебе никак здесь не выиграть.
   — Я играю не в «Монополию», Лео.
   — Называй это как хочешь, но твой план — чистой воды безумие. Майк Талиферо словно с цепи сорвался. Он собственноручно пристрелил четырех своих подручных только за то, что они впустили тебя, а потом дали уйти.
   — Значит, мы оба психи. Игра становится от этого еще более интересной.
   — Выходит, все, что я ни скажу, никак не повлияет на твое решение?
   — Верно, Лео. Никак.
   — Но, черт возьми, он нанял больше сотни людей, вызвал под ружье все резервы. Наемники прибывают со всех уголков Нью-Джерси.
   — Тем лучше. Я предпочел бы уничтожить их всех сразу. Они будут лишь мешать друг другу. Оджи все еще здесь?
   — Насколько я знаю, да. Майк психанул именно из-за него. Ты выставил его на посмешище перед хозяином.
   — Ты прилетел в личном самолете Оджи?
   — Что ты, конечно, нет! О моем визите никто знает. Оджи был уже здесь, когда ты позвонил.
   — Значит, это был он.
   — Ты о чем?
   — Пока я был в «Сапогах и рожке», Майк ездил встречать какую-то важную шишку.
   — О'кей, я все понял, в 5-6 километрах от охотничьего домика есть частный аэропорт.
   — Скажи-ка, Лео, а кому принадлежит «Сапоги и рожок»?
   — Одному из местных жителей. Он никак не связан с мафией, но получает вполне достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов. Он уже сдавал им домик в аренду.
   — О'кей, Лео. К домику не приближайся. Держись от него как можно дальше.
   — Хорошо. Я буду в Трентоне. Броньола тоже.
   — Черт возьми! Дай мне два часа. Всего два!
   — Ты же знаешь, я предпочел бы совсем ничего тебе не давать. Если вдруг Гарольд узнает...
   — Ладно, давай играть в открытую. За ним числился один должок, и пришло время платить по счетам. Так ему и передай.
   Чувствуя себя не в своей тарелке, Таррин переминался с ноги на ногу.
   — Он все помнит, Мак.
   — Я знаю. Хорошо, Лео, и мне не нравится действовать подобным образом. Я не люблю просить об одолжении. Но этот случай особенный. Я не хочу, чтобы эти ублюдки вышли сухими из воды благодаря продажным судьям и присяжным. Только не в этот раз! Я хочу взорвать этот барак со всеми, кто в нем находится.
   — Чтобы отомстить за мертвеца, — прокомментировал Таррин.
   — Нет, чтобы спасти живых, — холодно парировал Болан.
   — О'кей, я чувствую разницу.
   — А еще для успокоения моей души...
   — Вот это уже другое дело, — Таррин тепло улыбнулся. — Замочи их, сержант, и от моего имени.
   Легкая улыбка тронула губы Болана. Мужчины обменялись крепким рукопожатием и разошлись в разные стороны.

Глава 18

   Все начальники команд собрались в салоне «Сапогов и рожка». Каждый из них занимал в организации братьев Талиферо высокую должность. В охотничьем домике собралась элита мафии: никто из команды Талиферо не мог пожаловаться на невнимание со стороны боссов и медленное восхождение по ступенькам иерархической лестницы.
   Хотя в их рядах были представители всех кланов, они не хранили верность какой-то конкретной семье. Они служили во имя идеи, их единственной целью было служение «Коза Ностре», организации, объединившей все семьи мафии.
   В преступном мире команда братьев Талиферо являлась тем же, что и ФБР для правительства США. Это сравнение не совсем верно, однако, подчиняйся ФБР деспотичному президенту и погрязшему в коррупции правительству, сравнение было бы более точным.
   В принципе Майк и Пат Талиферо вдвоем составляли так называемую «семью» мафии. Они подчинялись лишь «Коммиссионе», в состав которой входили капо всех основных семейств. В рамках «Коммиссионе» Майк и Пат со своей командой выполняли функции высшего карательного органа. Теоретически они имели право по своему усмотрению ликвидировать любого капо в том случае, если он, по их мнению, нанес непоправимый вред делу «Коза Ностры». Талиферо могли привести свой приговор в исполнение при условии, что после казни сумеют доказать другим капо обоснованность и справедливость своих действий.
   Братья Талиферо обладали чудовищной властью: они ставили под сомнение даже жизнь тех, кто им ее доверил. Пользуясь данной им властью, за время войны с Боланом они ликвидировали двоих капо.
   Их чрезвычайные полномочия в структуре «Коза Ностры» явились ответом на бесконечные махинации боссов мафии. Они были так лживы, а их аппетиты настолько высоки, что им не оставалось ничего другого, как придумать эффективное оружие самоуничтожения, чтобы вынудить себя хранить верность друг другу, хотя бы под страхом смерти. Чтобы лучше понять эту изощренную репрессивную систему, достаточно представить себе, что Верховный суд США назначил кого-либо на должность главного палача для физического уничтожения своих инакомыслящих членов.
   Мир мафии не подчинялся законам человеческой логики, поэтому существование команды Талиферо считалось вынужденной, необходимой мерой, своеобразной «защитой от дурака».
   Постоянная конкуренция между семьями часто приводила к возникновению вражды на основе территориальных претензий и тогда требовалось вмешательство третейского судьи. В таких случаях «Коммиссионе» выступал в качестве профсоюза, парламента, Верховного суда, госдепартамента, Министерств труда и обороны.
   Команде братьев Талиферо отводилась роль Министерства внутренних дел.
   Уже давно братья делегировали ряд своих полномочий молодым честолюбивым «волкам» из разных семей. Число «лейтенантов» росло, и чтобы занять их делом, приходилось постоянно искать им подходящую работу.
   С некоторых пор братья Талиферо начали выполнять функции гестапо, заменив на этом славном поприще своего предшественника двадцатых годов: «Убийство, инкорпорейтед».
   В некотором смысле братья Талиферо образовали свой собственный клан, состоящий из профессиональных убийц высочайшей квалификации. Кое-кто из них имел даже университетское образование, что ничуть не мешало им оставаться тем, кем они были — беспощадными убийцами-маньяками.
   В салоне охотничьего домика «Сапоги и рожок» собрался клан наемных убийц.
   Председательствовал на заседании Майк Талиферо — капо, как и его брат-близнец Пат, который все еще не оправился от ран после встречи с Палачом в Лас-Вегасе.
   «Крестный отец» братьев Оджи Маринелло лично присутствовал на заседании. Маринелло — «капо всех капо», наиболее опасный и влиятельный член «Коммиссионе» был здесь, потому что братья Талиферо уважали его больше, чем кого бы то ни было.