Пендлтон Дон. Манхэттенский паралич

   Вот и все подробности, приятель.
   — Возле гаража — две машины. «Форд» — твой? — спросил Болан.
   — Как ни странно, обе мои. «Понтиак» закреплен за этим поместьем. Когда мы утром уехали, он остался здесь. А на «форде» я приехала потом из города.
   — Ладно, — вздохнул Болан. — Я просто не хочу больше сюрпризов. Вернемся к телефонному звонку из узла связи. Ты не знаешь, с кем разговаривал Барни?
   — Не имею ни малейшего понятия. Все было зашифровано. Он сказал: «Уже пора. Высылай». Именно эти слова. Потом добавил что-то вроде: «Заберешь Барни Матильду с пивом».
   — С пивом?
   — Да, так мне послышалось.
   Болан подошел к окну и выглянул из-за шторы наружу.
   — Ты говоришь, Барни появился в подвале неожиданно?
   — Ага, там есть еще один потайной ход. Я поднимаю глаза, а он тут как тут.
   — Да... Заберешь Барни Матильду с пивом...
   — Эй, Мак, я ничего не выдумываю! Говорю, как все было.
   — Заберешь Барни Матильду с пирса!
   — Стоп, это уже ближе к истине!
   — И я так думаю. Ты готова попрощаться с этим местом?
   — Я-то готова, а вот ты готов уносить отсюда ноги?
   Болан усмехнулся, взял ее за руку и сказал:
   — В конце концов, это ведь мой дом...

* * *

   Болан вызвал охранников и обратился к ним с краткой речью:
   — Полный провал, джентльмены, — пояснил он им. — Вы знаете, что творилось в городе весь день. С сожалением вынужден сообщить вам, что на этот раз фортуна отвернулась от нас. Предлагаю вам сжечь свои карточки-визитки и на некоторое время попрощаться со Штатами. Я слышал, Бразилия — очень дружественная страна и готова принять в свои объятия толковых людей.
   Банда потрясенных и сбитых с толку Тузов погрузилась в машину и мгновенно исчезла из виду.
   Болан вернулся в дом и сказал Салли:
   — Никого нет. Тебе лучше уехать, пока все спокойно.
   — А ты разве не едешь? — обеспокоенно поинтересовалась она.
   — Пока нет. Не беспокойся, весь банк данных — твой.
   Я ничего не трону. Приезжай завтра, но не одна. Когда будешь показывать все хозяйство боссу, поищи скрытый вход в тоннель, который выходит к берегу. Предположительно, выход — под пирсом.
   Она невесело кивнула, соглашаясь с его словами.
   — Ну что ж. Похоже, мы уже опять прощаемся.
   — Да, опять. Но на сей раз на оптимистической ноте. Верно?
   — Верно, — пробормотала Салли. — Послушай, а куда ты направишься сегодня, когда закончишь здесь со своими делами? Я, видишь ли, чертовски любопытна, и мне хотелось бы знать, чем все закончится.
   — После любой схватки, я обычно покидаю поле боя, Салли, — ответил он.
   — Ты вообще не из тех, кто подолгу сидит на одном месте, да?
   — Однажды один человек сказал мне, что путешествие очень полезно для здоровья, а я стараюсь следить за собой.
   — О да, конечно. В это можно поверить. Особенно в твоем случае. Ну, а как ты узнаешь, когда все действительно закончится? Ведь после операции надо очиститься, исповедаться... перед экспертом.
   Болан улыбнулся:
   — А ты — эксперт?
   — Ну, по некоторым вопросам. — Кукольные глаза девушки лукаво засветились. — Я могла бы даже проверить состояние твоего здоровья.
   — Левая сторона или правая?
   — А?
   — В которую из половинок твоей тихой квартирки приходить?
   Она радостно рассмеялась и заверила его:
   — Для тебя открыты все двери, Мак, дорогой!
   — Не обещаю, но постараюсь, — сказал он.
   Салли вскинула голову.
   — В конце концов, что такое обещание? — легкомысленно прощебетала она и выпорхнула из комнаты.
   Мак проследил, как она уехала, затем спустился вниз по лестнице, пересек лужайку и подошел к пирсу. Стоя так, чтобы его не было видно со стороны моря, он скрутил глушитель с «беретты» и вставил в нее новую обойму.
   Паром, который раньше казался лишь расплывчатым пятном на горизонте, теперь двигался в западном направлении в двухстах ярдах от берега. Он, пожалуй, и был решением сложных транспортных проблем. Паром был тяжело загружен: машины на нижней палубе, люди — на верхней.
   Когда Болан ступил на пирс, от парома отчалила лодка и взяла курс прямо к причалу Барни Матильды. Болан прошел в самый конец пирса, не сводя глаз с лодки. Когда она приблизилась на пятьдесят ярдов, никаких сомнений уже не было: в лодке сидели трое вооруженных парней в выгоревшей армейской полевой форме. Они воровато озирались, торопливо работая веслами. Мак подпустил их еще на двадцать ярдов, затем поднял «беретту» и три раза нажал на спусковой крючок.
   Свинцовые посланцы смерти пронеслись над водой, и волны поглотили три трупа. Лишившись управления, лодка закачалась на волнах, которые неторопливо развернули ее в сторону моря. «Беретта» выстрелила еще трижды, вдоль ватерлинии появились три пробоины, и лодка медленно начала тонуть.
   Паром, замедляя ход и сворачивая к берегу, будто споткнулся, как живое существо, но затем быстро лег на прежний курс и набрал обороты.
   Болан сошел с причала на берег, вернулся к боевому фургону и включил радиостанцию.
   Стрелки хронометра показывали шесть часов десять минут вечера.
   Начиналась финальная часть спектакля под названием «Крушение империи».

Глава 22

   — Козырь, Козырь, я — Джокер. Как слышишь? Прием.
   — Джокер, я — Козырь, слышу хорошо. Прием.
   — Питер прислал свой батальон. Вертолетная поддержка имеется?
   — Подтверждаю, имеется. Доложи, где находишься.
   — Я — Джокер. Нахожусь в пяти минутах хода к востоку от назначенной точки, на колесах. Батальон — на водном транспорте. Повторяю, на водном транспорте. Предлагаю тебе послать птиц для разведки цели. Это двухпалубный паром с красно-белыми отметками на подстройке. На борту — около двадцати машин и двухсот человек. Прием.
   — Отлично тебя понял, Джокер. Где, по-твоему, они планируют высадку?
   — Это не десантный корабль. Ищите паром.
   — Понял. Побудь на приеме... О'кей. Отлично. Паромный причал — в десяти минутах к северо-востоку от точки.
   — Вероятно, здесь и будет высадка. Предлагаю обнаружить объект и вести за ним наблюдение. Я буду контролировать высадку, но теперь ваш ход. Прикройте меня с тыла.
   — Будет сделано. Будь на связи.
   — Понял, буду на связи.
   — Минуту, Джокер. Питер — с батальоном?
   — Весь юмор в том, что вызов батальона — его посмертное желание. Питера больше нет.
   — Где захоронен его прах?
   — Там, где он и был все эти годы. Нелегалка в курсе всех подробностей. В ее распоряжении — полный набор вещдоков. Она в полном порядке и сейчас на пути к вращающейся двери. Я так думаю.
   Время — шесть четырнадцать. Я — Козырь, до связи.
   — Я — Джокер. Буду на месте через две минуты.
   — Понял. Две минуты, начал отсчет времени.

* * *

   — Доложи обстановку, Билли.
   — Обстановка накалилась до предела, сэр. Где вы находитесь?
   — Уже еду. А что происходит?
   — Приехал Мэнни Джирольда с пятью машинами людей. Они все стоят у ворот и требуют переговоров. Не знаю, сколько еще я смогу их удерживать.
   — Сколько у тебя людей, Билли?
   — Мне неприятно говорить об этом, но у нас есть дезертиры. Вместе со мной осталось двадцать два человека.
   — Соедини меня с Дэвидом.
   — Дэвид превратился в дряхлого старика, сэр. Клянусь, он поседел буквально у меня на глазах. Отказывается говорить. Я, конечно, могу переключить телефон на динамик, чтобы он слышал вас. Может быть, вы найдете нужные слова, чтобы вывести его из этого состояния.
   — Включи динамик.
   — Есть, сэр. Включаю.
   — Послушай меня, Дэвид. Пора забыть, что было и что могло быть. Пора повернуться лицом к реальности. Ты уже никогда не будешь боссом Нью-Йорка. Ну и что из этого? Не такая уж это крутая и завидная должность. Но ты вообще станешь просто покойником, если не выйдешь из оцепенения и не посмотришь трезво на вещи. Послушай, дружище, мне не нужна твоя голова. Я уже мог получить ее неоднократно и в любое время. Мэнни Джирольда и весь нью-йоркский контингент жаждут твоей крови. Сейчас они собрались у твоих ворот. Но это еще не все: твоей головы жаждет Питер. Он послал за ней целый батальон, и его люди вот-вот придут по твою душу. У тебя остается единственный выход. Доверься мне. Я могу тебя вытащить, и я хочу этого. Скажи слово — и я это сделаю, Дэвид! Ответь, скажи слово, парень.
   — Он молчит, мистер Омега.
   — Потому что он — тот, кем его и считают. Ничтожество, несчастная мошка. Разве может такой слизняк претендовать на пост босса всего Нью-Йорка?
   — Да я раздавлю тебя, Омега! Или как там тебя!
   — Вот это уже лучше! Но ты не можешь раздавить меня на расстоянии, Дэвид.
   — Что ты предлагаешь?
   — Я предлагаю вытащить тебя, если ты, конечно, того хочешь.
   — Да, черт возьми, да! Я хочу этого!
   — О'кей. Тогда сиди и не рыпайся. Сиди смирно и смотри в окно. Ты увидишь, когда надо будет действовать. Билли!
   — Я здесь, сэр. Что мне делать?
   — Ты — хороший парень, Билли Джино. Помнишь, о чем мы говорили? Позвонишь завтра. Понял?
   — Понял, сэр. Но я имел в виду...
   — Я знаю, что ты имел в виду. Сделай вот что, Билли. Собери всех своих ребят в доме. Выведи их через черный ход и дальше — через забор. Не останавливайтесь и не оглядывайтесь.
   — Мистер Омега, я...
   — Заткнись! У нас с Дэвидом — свои дела. А ты делай, что тебе говорят. Перебирайтесь через забор и уходите подальше. Немедленно! Действуйте!
   — Шевелись, черт возьми, Билли! Он знает, что делает!
   — О'кей, Дэвид. Благодарю, мистер Омега. Да хранит вас Бог, сэр.
   — И тебя, Билли. И тебя тоже.

* * *

   Открылись створки люка на крыше фургона, и пусковая установка выдвинулась в боевое положение. На приборной доске загорелся индикатор системы управления пуском, спокойным зеленым светом засветился экран монитора с отметками дальности. Болан отрегулировал его фокусировку и нажал на кнопку включения компьютера, управляющего системой ведения огня. Загорелся индикатор захвата цели. Болан нажал на педаль пуска. Начиненная смертоносным грузом стальная птица снялась с насеста и, загоревшись яркой точкой на мониторе, понеслась к обреченной цели, оставляя за собой длинный шлейф огня и дыма.
   ... Три, два, один — взрыв! На экране — красная вспышка, и цель исчезла, рассыпалась в прах. На месте же это выглядело куда эффектнее — большой «кадиллак» охватила огромная огненная вспышка, высоко в небо взметнулись языки пламени, рваные куски металла и человеческой плоти. Девять бандитов вместе с машиной канули в небытие.
   А экран уже высветил новую цель. Нога Болана опустилась на педаль — и вторая ракета ушла на цель.
   Третья... Четвертая... Крики, паника, грохот стартующих ракет, громы и молнии в вечернем небе, кромешный ад, металлический скрежет и гром, пламя и смерть — результат того, что все четыре ракеты нашли свои цели безошибочно.
   Пусковая установка опустилась в свой отсек, чтобы принять новую четверку ракет. Угрюмый гигант в черном потянулся к микрофону радиостанции.
   — Я — Джокер. Надеюсь, ты все видишь.
   — Да, я наблюдаю за твоей работой приятель. Настал мой черед?
   — Да, Дэвид готов к встрече с тобой. Иди и бери его.
   На северо-востоке вечернее небо озарилось новым фейерверком, и снова прогремели громовые раскаты.
   — Я — Козырь. Надеюсь, ты все видишь.
   — Кажется, да. Пусть это будет посмертным салютом Питеру.
   — Да будет так. Мы снимаемся. Будем в точке через тридцать секунд.
   Болан прошел в оружейный отсек, снарядил новые ракеты, закрепил их на пусковой установке, затем вернулся в отсек управления.
   С помощью бортового компьютера он рассчитал координаты новых целей и ввел их в блоки памяти, приготовленных к пуску ракет.
   Через тридцать — сорок секунд на экране монитора появилась группа машин, которые остановились у парадного входа в особняк покойного Оджи. Из передней машины вышел Гарольд Броньола. Тут же распахнулась тяжелая дверь дворца, и на пороге показался Дэвид Эритрея. Завидев группу поджидающих его людей, он в нерешительности замер. И тогда к нему подошел Броньола с протянутой для рукопожатия рукой.
   Болан осклабился. Когда они пожали друг другу руки и вместе двинулись к машине, на губах Болана мелькнуло подобие улыбки. Еще одно точное попадание. Через считанные секунды кортеж машин исчез с экрана монитора.
   Болан наблюдал за их отъездом невооруженным глазом. Дождавшись, когда замыкающая машина проехала мимо догорающих обломков у ворот, он вернулся к своему разрушительному делу.
   Мак перевел систему управления огнем в автоматический режим и на десяток секунд замер в неподвижности, выжидательно постукивая пальцами по колену, пока компьютер пережевывал запущенную программу. Когда на пульте замигал индикатор готовности системы к бою, Болан решительно надавил на педаль пуска, в последний раз салютуя старому доброму Нью-Йорку.
   С промежутком в десять секунд четверка смертоносных огненных птиц сорвалась с направляющих и унеслась каждая к своей цели, чтобы сравнять с землей остатки империи, не имеющей права на существование.
   Старое здание просело, словно чей-то гигантский кулак обрушился на него, полыхнуло огнем, зашаталось и рухнуло, а над его развалинами высоко в небо взметнулся столб огня и дыма.
   — Прощай, Оджи, — произнес Палач. — Все-таки, ты был мерзким типом.

Эпилог

   Бренные останки Оджи Маринелло предали земле непогожим весенним утром в Квинсе, одном из районов Нью-Йорка. Во время отпевания в часовне крышку гроба даже не открывали, так как от Оджи не осталось почти ничего, что можно было бы выставить на всеобщее обозрение. По образному выражению одного из гостей, присутствовавших на похоронах, «вид нескольких почерневших костей и небольшой порции жаркого не вызовут энтузиазма в душах его соратников и последователей».
   На похороны собралось на удивление мало народу. Пришли, в основном, полицейские и журналисты.
   — Как же так?! — разочарованно воскликнул один из репортеров. — Где же пышные и грандиозные похороны? Где все многочисленные сподвижники покойного?
   Из тех, кто присутствовал в часовне, к траурной процессии, провожавшей покойного в его последний путь, присоединились только единицы. В конце концов, день выдался довольно мерзкий, да и событие было не из веселых.
   Среди тех немногих, кто решился приехать в Квинс и теперь мок под дождем, выделялись гигант-полицейский из городского управления, начальник отдела по борьбе с организованной преступностью Вильям Рафферти и его гость из Вашингтона Гарольд Броньола.
   — Хорошую же помощь я получил от твоего «бюро добрых услуг», — ворчал промокший до нитки Рафферти.
   — Мы и сами не знали об этом до сегодняшнего утра, — ответил Броньола. — Они ускользнули от нас под покровом ночи.
   — Массовое бегство и ночное просачивание, — продолжал бубнить Рафферти, — не одно и то же. Надо было предупредить меня. Ведь это мой вопрос. Я имею в виду сбор информации — мое дело, верно? Во многих отделах были бы счастливы узнать, что состоятся обычные, скромные похороны. Мы бы сэкономили тысячи баксов, мы бы...
   — Ладно, ладно, извини, — попытался урезонить приятеля Броньола. — Но ты пойми, что эту ночь я тоже не спал в теплой постельке.
   — Да, я знаю, — буркнул Рафферти. Он смахнул дождевые капли с лица. — Мои сотрудники начали возвращаться к вечеру. Ты сказал, будет много шума. Ты был прав. Но мы не там его ждали. Мы стерегли приезжих, а они парня не интересовали, так?
   — Какого парня? — равнодушно спросил Броньола.
   — Ты знаешь, о ком я говорю. Он повесил на нас трупы Фортуны и Густини, Пелотти и Ди Англиа, и еще кое-какие мелочи. Теперь у нас в морге можно открывать филиал мафии.
   Броньола хмыкнул.
   — Зато у тебя теперь чистый город, Билл.
   — На моей памяти он еще никогда не был таким чистым, — согласился гигант-полицейский, стараясь скрыть свою улыбку.
   Броньола тоже улыбнулся, несмотря на царившую вокруг атмосферу всеобщей печали и скорби.
   — Теперь мне на несколько недель хватит работенки — разгребать эту навозную кучу, обрабатывать, сортировать и подшивать бумаги. Информационный взрыв, такие вот дела. Придется привлечь и тебя, это по твоей части. Господи, а сколько времени понадобится, чтобы разобраться в наследии Барни Матильды и вытащить на свет божий содержимое его подвала! Но скажу тебе честно, мистер Этика: сначала я все же как следует отосплюсь.
   Впервые за долгое время!
   — Да ладно, не преувеличивай. Можно пригласить тебя на обед?
   — Извини, но у меня днем встреча в Вашингтоне, — сказал шеф ФБР и улыбнулся. Я должен представить одну очень важную персону на одной из подкомиссий Сената.
   — Вы, ребята, из всего извлекаете свой интерес, — беззлобно проворчал Рафферти.
   — Надо же получить какую-то компенсацию, — попытался оправдаться Броньола.
   Он хотел было еще что-то добавить, но осекся. Нечто знакомое привлекло его внимание на улице, примыкающей к ограде кладбища. Там, за пеленой дождя, возник размытый, но до боли знакомый силуэт. Гарольда поразило не столько его появление, сколько то, каким естественным было его присутствие здесь.
   Броньола готов был поклясться своим значком полицейского, что у кладбищенских ворот стоял автофургон Болана, напичканный такими секретами и премудростями, о которых старина Барни Матильда даже и не мечтал.
   И он не ошибся.
   Из фургона вышла красивая молодая женщина в белом плаще и грациозной походкой решительно направилась к похоронной процессии.
   Фургон дважды мигнул фарами и медленно отъехал.
   Броньола проводил его взглядом, пока он не растаял в тумане, затем обратил внимание на приближающуюся молодую даму, которая, несмотря на похороны, имела полное право испытывать чувства восторга и триумфа.
   Но если ее и наполняли эти эмоции, она их искусно скрывала. Броньола не встречал более угрюмой молодой дамы со времен операции на Гавайях.
   — Ты же не можешь покорить все мужские сердца, малышка, — нежно сказал он ей.
   — Глупости, — резко ответила Салли. — Он просто еще один дикарь! Пошел он к черту, чтоб ему провалиться!
   — Конечно, конечно, — пробормотал Броньола.
   — О ком это вы? — поинтересовался Рафферти.
   — Об одном человеке, с которым ты бы не захотел знаться, — усмехнулся Броньола. — Билл, это — Салли Палмер. Можешь поздравить ее. Вчера она собственноручно вбила осиновый кол в сердце вампира.
   — Не совсем так, я только заточила его, — уже спокойнее сказала девушка. — А вогнал его другой человек.
   — Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь, — заметил Рафферти. Его глаза смотрели туда, где в тумане растаяли очертания фургона. — Что он за человек?
   — Сейчас я бы сказал так: у него в жилах течет такая же кровь, как у тебя и меня, — со вздохом пояснил Броньола. — Когда-то у него, как и у нас с тобой, были мечты и идеалы. Ему, как и всем, не чужды усталость, страх и сомнения. Он такой же человек, как ты и я.
   — Вы слишком эгоистичны, мистер Броньола, — заметила Салли.
   Броньола усмехнулся, затем надел на лицо скорбную маску, более подобающую кладбищенской обстановке и похоронам.
   Гроб медленно опустился в могилу. Директор ФБР первым наклонился, взял горсть земли и бросил ее на крышку гроба.
   Закончилась целая эпоха. Король умер, не оставив наследников ни по крови, ни по духу.
   Дождливым весенним утром Империя Маринелло-Матильды тихо скончалась.