Страница:
Осмелели, вгрызлись, сучки затрещали как сахарные косточки на крепких зубах пса, взвились первая искорка. Войны суетились рядом, пытаясь подкладывать ветки, сотник осторожно, стараясь не обжечься, положил старца в огонь.... Это было страшно, но перечить никто не посмел. Сотник был не только старшим, но и самым опытным. Ужас святотатства пробежал по их спинам. Коротконогий Шуй, грамотный и кое-что повидавший в этой жизни, переступил с ноги на ногу и скрывая страх озабоченностью, сказал: - Если он мертв, то душа его назад не вернется. - Он жив - сказал Исин сквозь зубы. - Но если он жив и его душа сейчас разговаривает с Богами, то будет ли он нам благодарен, если мы отвлечем его от этой беседы? Ответить на вопрос никто не решился. - Вы все слышали - он был великий волшебник. Он произнес это как предостережение. Огонь поперхнулся телом отшельника, стало темнее, но спустя несколько мгновений язычки пламени, словно оранжевая трава выпростались из-под тела, потянулись вверх. Свет идущей от углей, казалось, поддерживало тело в воздухе. Поднятые горячим током волосы старца вспорхнули вверх, затрещали, и тут же вспыхнули, превратив голову и грудь в облако огня. Исина передернуло, но рука сотника не дала страху овладеть телом. На их глазах огонь разноцветными перьями охватил пещерника, сделав его похожим на яркую птицу, что живут в дальних странах и, говорят, в раю. В воздухе прозвучал отчетливый треск, словно пальцы огня рвали тело старца на части. - Сгорит - ахнул кто-то. - Если живой, то нет. -Убежденно сказал Исин - Ну а если мертвый,... то туда ему и дорога. Дым выедал глаза, мешая видеть. - Живой - сказал вдруг сотник. Тело в костре дрогнуло. Возвращенная в тело душа вонзилась в него как копье. Тело старца изогнулось, Худые ладони с тонкими пальцами сжав угли, разбросали их вокруг огня. Рядом, почти у самого уха Исина обиженно взревел Шуй. - Тащите же его, а то, не ровен час, сами сгорим! Он начал осознавать свое существование частями. Плоть, о которой он еще не знал, обозначала себя болью. Каждая клеточка в нем вопила, требовала внимания и жалости. Он не понимал что он и где он, не понимал даже когда он. У него не было ни зрения, ни осязания, не было вообще никаких чувств, кроме боли. Он не знал своих границ, он был бесконечен и от того в нем волнами перекатывалась бесконечная боль, сотрясая разум, словно прибрежную скалу. Он поймал эту мысль, наслаждаясь самой возможностью мыслить. - Скала? - подумал он.- Я скала? Что-то внутри воспротивилось этому, но заставило его ощутить себя чем-то более плотным, чем бестленная мысль. Боль нахлынула новым валом, перекатилась через него. Он взмахнул руками, защищая голову... - Голова? Руки? Едва он мысленно произнес эти слова, как все стало на свои места. Он вспомнил, какой он. Боль не стала меньше, но перестала быть безграничной. Она осталась в границах отведенных ей Родом. В его руках, ногах, теле... Человек знал для чего эти части тела даны ему, но попытался шевельнуться, как боль прыжком настигла его. Словно огненный хлыст она начала виток за витком накручиваться на него, подбираясь к сердцу. Человек закричал. Теперь он знал, что у него есть рот. Крик уходил вверх, в бесконечность, туда, откуда нет возврата...Угловатая тьма вокруг шевелилась. Ее плиты сдвигались с грохотом, крушившим все, что было рядом. Тьма над ним раскололась извилистой трещиной. Оттуда яркими радужными струями потек свет. Он рванулся туда всем своим существом, инстинктивно понимая, что там спасение и определенность. Было чувство, что он словно выплывает с большой глубины. Мир вокруг светлел, делаясь осмысленным. Чем ближе был свет, тем легче ему было. Боль отпускала, оставаясь позади. Он сделал еще одно усилие. Мутная пленка, закрывавшая мир лопнула и он, наконец, понял, кто он такой и назвал себя. - Я - Избор! Глаза открылись. Над головой его висел полог. По голубому полю вились стебли цветов. Яркие пятна привлекали внимание, и он попытался сосредоточиться на них. Последнее, что он помнил- это камень над головой. Пещеру. То, что он сейчас наблюдал, пещерой быть никак не могло. В нем пробудилось чувство опасности и уже не покидало его. Что случилось. Что-то... Он не чувствовал силы ни что бы подняться, ни что бы сообразить. Глаза ворочались, выхватывая куски обстановки. Яркие пятна складывались в картину. Ноги дернулись в попытке встать, но... Сил не было даже на то, что бы пошевелиться. Зато стало понятно главное. Он был жив. Он понял это и заплакал. Он был готов закричать как новорожденный, но язык не повиновался ему. Слезы прочертили дорожки с уголков глаз к скулам. Быть живым было больно, но вообще-то не плохо. Он попытался шевельнуть губами, но губы не слушались. Пока в нем шевелилось очень и очень немногое- глаза и мысли. Он поочередно, словно двери в большой мир, закрыл оба глаза. Избор отчаялся разобраться, где же он и тогда стал думать, почему он тут. Скрип снега под ногами...Звяканье металла, задевающего камни... Мороз подкалывает тело под шубой, холодит кожу... Ледяные крупинки секут лицо... Потом в памяти всплыли камни, нависшие со всех сторон... Нет. Последним был не камень над головой, а глаза пещерника. Усталые, тусклые, полные боли и участия. Избор не помнил времени, помнил только, что однажды пошел на поиски отшельничающего в Рипейских горах волхва. Говорили, что он очень хороший лекарь. Избор знал, что больше всего на этом свете люди ценили свою жизнь и чужую смерть, и поэтому у такого должно было быть не мало полезного добра, вроде серебряных монет и золотых украшений. Растрясти такого жирного гуся было бы большой удачей. Всю осень он искал его и вот наконец-то... Новые слезы прочертили соленые дорожки по щекам, и исчезли. Он вспомнил, что было дальше. - За что же он меня так, Светлые Боги? - спросил человек внутри него. Человек заплакал, но слезы выкатились из глаз Избора. - И чем? - это был уже вопрос война. Пещерник, не смотря на холод, пронизывавший пещеру, был полугол и бос. Грязная, до колен, рубаха оставляла на виду босые ноги. Рядом с ним, не давая тепла, сиял маленький, чуть больше земляничины, шарик. Он вспомнил, как удивившись, потянулся к нему рукой, и пещерник отвел ее... От этой мысли рука, как и тогда, дрогнула, двинулась вперед. Избор понял, что может двигать и ей. Несколько мгновений он двигал мизинцем, наслаждаясь самой возможностью делать это, а потом подумал. - Что ж, значит одну руку он мне, все-таки оставил. Это хорошо. Он был воином и знал, чего стоят его руки. Избор перерыл там все что мог. Перетряс оба мешка, что нашел под ложем пещерника (трава, трава и только трава!). Не найдя ничего более он начал грозить. Рыжеволосый пещерник приобщенный мыслью к Богам сидел перед ним безучастный к словам. Они отскакивали от него словно плохо заточенные стрелы от хорошего щита. Избор... Конечно, он грозил и даже обнажил меч. Меч! Это было слово-ключ. Он все вспомнил. Хоть войну и не пристало отчаиваться, но у каждого были минуты слабости, когда опускаются руки. Когда он понял, что ни одно из сказанных слов не тронуло пещерника и добром тот ничего не отдаст, его рука опустилась на рукоять меча. Он должен был догадаться, что это не простой лекарь. Должен был, но не догадался. Злоба душила его, искала выход, и он уже не соображая что делает, обрушил стальной удар на светоч пещерника. Больше в памяти не осталось ничего. Ни вспышки, ни света, ни звука. Мир пропал, словно этот удар отрезал его от мира живых. Настала ночь. Он попытался вспомнить еще хоть что-нибудь, но это усилие забрало последние силы... Он, кажется, уснул. Во всяком случае, мир вокруг него пропал, а потом изменился. Цветы над его головой отцвели, и теперь над головой змеились драконы. Кольца их тел взблескивали чистым золотом. Он не успел оглядеться. Рядом раздался голос. - Ты пещерник? Сон вернул силы. Он шевельнул губами. На них еще ощущался вкус меда. Избор вспомнил, что значит слово "голод". Тело казалось пустым и легким. Где-то рядом прожужжала муха и он проводил ее голодным взглядом. - Ты пещерник? - повторил голос. Муху было видно, а вот говорящего - нет. - Покажись - прошептал Избор. - Лекарь? Откуда-то сбоку появился бритоголовый человек. Рассматривая его, Избор задержался с ответом. Бритоголовый выжидательно смотрел на него, поигрывая плетью. Сам-то он ни волхвом, ни лекарем он конечно не был. - С такой то рожей только в волхвы - подумал Избор. Он и сам в волхвы не записывался и поэтому легко мог догадаться, что перед ним воин и воин не из слабых. Бритоголовый был им от сверкающей макушки до кончиков сапог, на которых блестели полоски кожи, вытертые стременами. Грудь бугрилась мускулами, пышными, словно девичьи груди, плечи, покатые как гранитные валуны, выпирали из кожаной безрукавки. И еще было видно, что у него совсем не было терпенья. Пальцы комкали мягкую кожу плетки, сгибая ее пополам. - Ну? - Скажешь "нет" - ведь убьет.- Подумал Избор. Случайно воскреснув, он уже не хотел вновь погрузиться в небытие. Лысый был прост, как лавка, на которой сидел. Избор уже чувствовал, какого ответа он ждет, но молчал, хватая воздух пересохшим ртом. Это давало возможность подумать. - Коли он тут самый умный, то если назовусь волхвом, - соображал он- проверять некому будет. Своего волхва, похоже, тут нет... - Так ты волхв, или христианский святой? - Я святой? - неприятно удивившись подумал Избор. Так его еще не обижали. Видывал он христианских святых, живших в монастырях под Царьградом, под сильной рукой базилевса, но никогда и подумать не мог, что будет похож на одного из них. Даже если смотреть издали. - А разве похож? - прошептал он. Но от него ждали не вопроса, а ответа. - Значит ты волхв - утвердительно сказал лысый. Он повернулся к дородной женщине стоявшей чуть поодаль и сказал. - Он самый. То, что нужно. Зови Чичак.
Глава 3
Бритоголовый встал, освобождая место. Вместо простецкой лавки, на которой он только что сидел, слуги внесли украшенное резьбой кресло. У Избора екнуло сердце. Это вполне могло быть началом неприятностей. Если на простой лавке сидел простой как эта же самая лавка воин, то на таком кресле должен сидеть... Он глубоко вздохнул, собираясь по необходимости или драться, или потерять сознание. На всякий случай он закрыл глаза, ловя ушами тяжелую стариковскую поступь, но услышал только шелест материи. Избор ждал старца, но приято ошибся. Пришла женщина. Она села рядом с ним, так, что бы он, не кося глазами, мог ее разглядеть. Женщина молчала, собираясь с мыслями, молчал и Избор. Оно и понятно. Вот уж кому-кому, а ему говорить было совсем нечего. - Прости великий, что оторвали тебя от благочестивых размышлений, - наконец сказала она - но нам нужно твое умение, пещерник. Мы много слышали о нем от жителей этого края. Такое начало Избору определенно понравилось. В нем нуждались, а это значило то что, скорее всего, сразу его не убьют, а сначала попробуют договориться. Он посмотрел на женщину уже не как на врага, а как на...женщину. Богатая одежда не скрывала упитанной фигуры. От нее пахнуло чем-то удивительно приятным- молоком, медом, жареным мясом. Глядя на молочно-белую кожу и приятные для глаза выпуклости, Избор толчком ощутил огромное, почти животное желание. В животе скрежетнуло, словно там камень ударил по камню. Запах вкрадчиво, через ноздри заполнил все его существо и, не имея ничего другого, брюхо занялось им. - Мяса дайте- грубо сказал Избор, за неимением еды заталкивая в брюхо запах и слюни- Поесть... Разговоры потом. Звякнул колокольчик, и желания Избора начали исполняться. Перед ним появлялись блюда с мясом и зеленью, кубок с чем-то шипучим. Запах съестного ударил по ноздрям. Он по-звериному заворчал и набросился на еду. Первые несколько мгновений ему казалось, что даже ворчание не могло заглушить гулких ударов, отдающихся внутри него эхом, когда первые, еще не пережеванные куски мяса упали в пустоту желудка, но потом все наладилось. Колокольчик в руках женщины звенел почти непрерывно, и с той же волшебной скоростью, что блюда появлялись перед ним они и исчезали в его желудке. В дело пошло все- и рыба и птица и овощи и фрукты. Утолив первый голод, он стал разборчивее, ел уже не все подряд, а с выбором. Осматривался, давая работу не только брюху, но и голове. Нужно было готовиться к разговору. Его не торопили, только с удивлением смотрели, как пустеет стол перед ним, наверное, приписывая это его волшебной силе... Пока он ел, никто не проронил ни слова. Они молчали, словно надеялись, что пещерник прочтет их мысли или что он в своих размышлениях о Высоком и Вечном уже подумал об их неприятностях и прямо сейчас даст ответы на все вопросы. Но Избор благоразумно молчал, потому что читать мысли еще не научился. - Что им от меня нужно? - соображал, обсасывая кость - Что я умею? Мечем махать... Дружиной командовать могу. Так ведь у них таких своих, наверное, хватает. Жизнь его нельзя было назвать скучной. В ней всегда было место драке или благородному поединку. Он владел мечом, булавой, копьем, метательными ножами, стрелял из лука. Мог биться и пешим и конным, в строю и один на один, но все это сейчас было бесполезным. Тем, перед кем он сидел, нужен был не воин, а волхв. То есть совершенно другой человек. Наконец он откинулся назад и блаженно закрыл глаза. В набитом брюхе кишки, словно волки, бешенные от зимней бескормицы, грызли мясо. А в голове вертелась мысль, что в этом мире проходит все, в том числе и желание хорошо поесть. Все еще с закрытыми глазами спросил. - Ну, что у вас? Просьбы, пожелания? Требовалось от него не так много. Только это не имело, к сожалению, для него никакого значения. Так как он не мог сделать даже такой малости, что была нужна этим людям. Нужно было вылечить человека. Княжну. Он открыл глаза. - От чего? Была у него слабая надежда, что у этой княжны колотая или рубленая рана, ну может еще вывих или перелом... Приходилось все-таки пользовать. - Хороший вопрос. -сказал бритоголовый- Если на него ответишь, считай на половину вылечил. - Замолчи, Ханукка- оборвала его женщина. На Избора она смотрела осторожно, с опаской. Он почувствовал, что женщина боится его. Не как мужчину- рядом стоял Ханукка- а как часть той страшной и непонятной силы, которая превосходила по мощи власть князей и каганов и от которой и Ханукка не защитит. Он посмотрел на нее. Она побледнела, часто задышала, коснулась какой-то безделушки на шее, наверное, отгоняя злых духов. Избор усмехнулся. - Я ваших княжон не портил. Что мне ее лечить? - А кому? Ханукка подошел поближе, заслонив женщину. В глазах его запрыгали гневливые огоньки. Уыважения к волхву у него не было никакого. Такой разговор был ему не по нутру. - Я тебя для того и из норы вытащили, ведун, чтоб ты княжну пользовал. Он подошел так близко, что Избору, что бы оглядеть его от одного плеча до другого ему пришлось повернуть голову. Хазарин был здоров звериной силой, плечи бугрились мышцами и старыми шрамами. От него пахло крепким лошадиным потом, дорогой, раскисшей землей. Он пах свободой. Волей. Избор судорожно сглотнул. Другого пути у него не было. - Ладно. Помогу. Женщина облегченно вздохнула, и он поспешил добавить. - Только не сейчас. - Сейчас.- жестко сказал Ханукка- Вставай, пойдем к княжне. - Да я сейчас не то, что рукой - языком еле шевелю. Мне надо в силу войти, а то я вам такого наколдую- отказался Избор. - Отъемся и сбегу - подумал он- Мало ли дел у волхва в дальних местах? Травы набрать или камней... Под деревом посидеть, подумать. Ханукка словно почувствовал его мысли. - Ты, пещерник, не входи в нее, а бегом вбегай. Бритоголовый недобро щурился. Похоже было, что он тоже начал разбираться в Изборе и увидел в нем не колдуна и знахаря, а подобного себе война. Избор запоздало вспомнил, что единственный волхв, которого он знал, обходился в обед горстью семечек. - Это кому лучше? - спросил он, принимая вызов. - Тебе, однако. А плохо пойдешь - плетью погоню! Он засмеялся, и вместе с ним засмеялись все, кто был рядом. Кровь бросилась в голову Избору. Мясо в брюхе будило силу и гордость. - А в жабу? Ханукка не растерялся. Он даже, кажется, надеялся на такой ответ. - А в морду? Избор осекся. Дурная сила от мяса уже вошла в кровь и творила с ним все что хотела. Удаль бойца, а не мудрость волхва вела его прямиком к неприятностям. Воинский подвиг, коего так жаждало съеденное мясо, можно было совершить прямо не сходя с места. Хоть сейчас. До Ханукка было рукой подать. Перед глазами Избора туда-сюда покачивался кончик хазарской плетки. Чуть выше нее висел его кулак, размером и цветом походивший на плетеное из не ободранной лозы древлянское лукошко. Он выглядел не менее внушительно. Особое с корзинкой сходство доставлял узловатый большой палец, оттопыривающийся на вроде ручки. Драться с ним сейчас означало дать хазарину убить себя. Избор не испугался. Он только правильно все взвесил. Откинувшись назад, твердо сказал. - Десять дней. Не меньше. А потом лечить начну. Он зашлепал губами, словно хотел еще что-то сказать, но не мог. Женщина, перебарывая страх, наклонилась к нему, и он прошептал. - Наружу... Вынесите меня наружу... Воздуху. Пора было осмотреться и начинать готовить побег. Женщина кивнула. Его подхватили и чуть не бегом вынесли наружу. Он раскрыл глаза пошире и тут же захлопнул веки, словно получил обухом по лбу. Сразу же за порогом начиналась весна. Для него это было странно. Он попал в нее сразу из поздней осени, и ему еще предстояло разобраться, одну зиму он пропустил или несколько. Лагерь стоял посреди поля, и ветер кружил по нему запахи подсыхающей земли. Вокруг стояло несколько шатров. Чуть поодаль у оврага заросшего кустами стояли повозки. Лошадей он увидел только трех, но это ничего не значило. Где-то рядом, верно в овраге, должны были быть еще. Судя по шатрам и повозкам хазар должно быть около трех десятков. Сила. Избор поскреб голову. Что их выгнало в путь в такую пору? На Руси это было время спокойствия. Снег стаял и вместе с ним сгинули санные пути. Проторенные по руслам рек дороги превратились в грязь и воду, рабочая скотина, стосковавшаяся за зиму по зелени, тянулась за каждой травинкой. Но зелени еще было мало. Тем, кто путешествовал, приходилось тащить с собой еще и корм для лошадей. Воевать без дорог и без еды было слишком накладно. Только крайняя нужда могла кого-то заставить сейчас путешествовать через Русь. Избор думал об этом сперва отстранено, а потом уже сосредоточенно. Он не хотел им зла. Все-таки они сделали доброе дело, достав его из пещеры, только вот неясно было, чем это для него кончится. Яйцо тоже достают из-под курицы, но так уж складывается его судьба, что будь у него воля и возможность выбора, то оно осталось бы лучше лежать там, где и лежало. Тем более что сам Избор совсем не был яйцом, точнее не был тем, за кого его принимали, и судьба его должна была решиться очень быстро. Волхвовать он умел только булавой и мечем. Вот это у него получалось неплохо. Он попытался сесть. Услужливые руки поддержали его спину, сунули туда что-то мягкое. Сидя стало видно, что вдалеке, у самого края земли зубрились горы. С другой стороны такой же дальней полосой землю и небо склеивал лес. Где-то за ним стоял Киев, сидел на престоле князь Владимир. - Наверное сидит- поправил себя Избор. Он так и не разобрался сколько же времени он провел в пещере. Год, два, а то и больше. - Лошадь нужна- подумал Избор- Лучше две. Оружие. Доспехи. Если все это будет, в неделю можно добраться. В небе свистнула птица. Он отвлекся, посмотрел чуть левее. - А ежели туда, то в Чернигов можно, к князю Черному. Птице в небе кувыркалась, хватала летучую мелочь. У Избора вновь засосало в животе. Рядом с ним неловко опершись на копье, стоял низкорослый, тонкий в кости хазарин. - Как звать? Хазарин покосился опасливо. Он был при мече, копье, но волшебника боялся. - Исин. - У вас от вчерашнего что-нибудь осталось, наверное? Так принес бы волшебнику... Шесть дней пролетели незаметно. Избор только ел да спал. Сила возвращалась в него мощным потоком. То ли еда, то ли это было волшебство настоящего пещерника все так и задумавшего, но жизнь возвращалась в него стремительным напором, словно разбуженный солнцем ручей. От этого по утрам он чувствовал себя лягушкой, которую надувают дети. Сила распирала его, просилась наружу. Все бы ничего, но Ханукка ходил вокруг него кругами, словно щука около карася. Это был единственный человек в караване, которого Избор всерьез опасался. Не то что бы тот был сильней, но не было в нем еще прежней ловкости. На людях он еще не вставал с ложа, но ночью, когда никто не видел, пробовал силу, проделывая то, чему сам учил дружинников. На четвертый день бритоголовый пришел с четырьмя войнами. - Ну что, пещерник, пойдем силу пробовать? Избор слабо пошевелил пальцами, пытаясь показать, что рановато мол, не время еще, но Ханукка не разговаривать пришел. Его подхватили и понесли к отдельно стоящему шатру. Избор его приметил уже давно. Исин, приставленный к нему Хануккой, ничего про княжну не говорил, хотя Избор и так понимал, что живет она в самом большом и разукрашенном шатре. Туда его и несли. Чем отговориться сейчас он знал и поэтому просто бездумно смотрел в небо. Потом оно кончилось, уступив место расшитому пологу. Носилки поставили на пол, женские руки подхватили его под спину, приподняли. Вокруг него стоял с десяток женщин, и с опасливым любопытством наблюдали за ним. Там были и славянки и хазарки. Эти были одеты богаче, на руках сверкали золотые и серебряные украшения. Чичак стояла в их окружении. Молочно-белая рука протянулась вперед. - Посмотри, лекарь. Вот она. Взгляд его уперся в широкое ложе. На нем лежала девушка. Косы, заплетенные по-славянски, браслеты сработанные киевскими мастерами, золотые подвески у висков... На бледном лице черными мазками выделялись брови. Губы ее были нездорового серого цвета, словно обсосанные вурдалаком. Зато грудь была хороша. Он поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, словно девушка только что быстро бежала и еще не успела отдышаться. Украшения Избор уже оценил. Еще он разглядел кончики носков расшитых сапожек. Может быть, эта девушка и не была княжной, но одета она была именно как княжна. На горле бьется жилка, синим ручейком проложившая дорогу под тонкой кожей. - И здесь весна. Между полу прикрытых ресниц что-то мелькнуло. Избор уловил быстрый взгляд. Для первого раза было достаточно. Он упал на подушку, знаком приказав вынести себя из шатра. Его отнесли, но он попал не к себе, а в шатер Ханукки. Воины поставив его из шатра не вышли, а топтались около выхода. От слов волшебника зависела и целостность их шкур. Ханукка махнул рукой, и воинов вымело на улицу. Он вышел следом отдал какие-то распоряжения, потом вернулся. Встал около выхода, за спиной Чичак. Она напряженно смотрела на пещерника. - Что скажешь, волхв? - Сперва спрошу. Кто она? Ханукка от двери бросил. - Много будешь знать... Зачем тебе это? Ты лечи... - Затем и нужно -терпеливо пояснил Избор- Знающий имя человека имеет власть над ним. Кто она? Чичак нехотя сказала. - Дочь Черниговского князя. Ирина. Что с ней? Ты в силах помочь? - Ну что ж- сказал Избор глубокомысленно. Он не спешил с ответом. Показывая что думает, двигал кожей на лбу. Чичак глубоко вздохнула и так и осталась с раскрытым ртом. Избор молча смотрел на нее прикидывая, на сколько у женщины с такой грудью хватит дыхания. Ханукка тыкал в него взглядом как копьем, но сейчас Избор его не опасался. У него уже был план, где хазарину отводилось очень важное место. Избор перевел на него взгляд, прищурился. - Помочь ей можно. Я возьмусь. Чичак осторожно выдохнула то, что вдохнула. Лицо ее постепенно приобретало нормальный цвет. - Чага нужна, березовые почки. Вина фряжского.- деловито, словно об уже решенном деле сказал Избор- Кое-какие травки... Ну это уж я сам соберу. Она что-нибудь ест? Женщина замотала головой. Избор на всякий случай сделал озабоченное лицо. - Ну? Плохо дело... Собственно говоря, все было совсем не так плохо. До княжны ему дела не было. У него хватало своих сложностей, и разбираться ему нужно было именно с ними. Главной из них была отнюдь не болезнь княжны, а Ханукка. Уже вторую ночь Избор прислушивался, как он гоняет ночные караулы. Этот службу знал. Людей своих он гонял нещадно, заставляя служить и за страх и за совесть. Он задумчиво посмотрел на него. Тот явно был тут не нужен. Следовало бы убрать его куда-нибудь подальше. Только вот куда? - Может за березовыми почками его? Он вспомнил свою первую утреннюю прогулку, горы на краю земли, лес... Хоть сейчас зелени было мало- кусты только-только выпустили первые молодые листья в нем жила память о лесе. Она поднялась в голове ароматом теплой земли, запахом сосновой смолы и вкусом малины. Запах был таким явственным, что он затряс головой. - Нет уж. Лес я оставлю себе. - подумал Избор. - В моей пещере мешок был - сказал он и не дожидаясь ответа добавил, словно говорил об очевидном- Где он? - Мешок? Не было там никакого мешка. - отмахнулся Ханукка. Он не увидел расставленной сети и влетел в нее. Избор сделал вид, что поднимается, но не удержался на ногах и рухнул назад. Язычки пламени в светильниках колыхнулись, выпустив чадные колечки. - Как это не было? Кожаный. Там травы, книги, амулеты... Был мешок! - он посмотрел на Чичак, призывая в свидетели эту разумную женщину. Уж она-то должна понимать, что без мешка волшебнику никак нельзя. Та медленно подняла руку желая, наверное сделать то, что так хотел Избор- послать Ханукку за мешком. Прямо сейчас. Ханукка это тоже почувствовал. - Череп был- вдруг сказал он- Череп взяли. Он посмотрел на Избора так. Словно ждал от того благодарности. Но тому было не до того. Он откинулся назад и побледнел. - Вот пещерник-то каков- подумал он- а я к нему с вопросами. Это оказывается он со мной еще по-божески.... А я обижался... Он поднял глаза на Чичак. Пока он думал она снова затаила дыхание. Ее вид привел его в чувство. - Череп тоже нужен- сказал Избор, отрывая взгляд от женских достоинств- но без мешка ничего нельзя сделать. И кубок нужен. Медный или серебряный. Он сжал ладонью кулак, провел пальцами по выступающим косточкам. - И побольше. Главное что бы побольше.
Глава 3
Бритоголовый встал, освобождая место. Вместо простецкой лавки, на которой он только что сидел, слуги внесли украшенное резьбой кресло. У Избора екнуло сердце. Это вполне могло быть началом неприятностей. Если на простой лавке сидел простой как эта же самая лавка воин, то на таком кресле должен сидеть... Он глубоко вздохнул, собираясь по необходимости или драться, или потерять сознание. На всякий случай он закрыл глаза, ловя ушами тяжелую стариковскую поступь, но услышал только шелест материи. Избор ждал старца, но приято ошибся. Пришла женщина. Она села рядом с ним, так, что бы он, не кося глазами, мог ее разглядеть. Женщина молчала, собираясь с мыслями, молчал и Избор. Оно и понятно. Вот уж кому-кому, а ему говорить было совсем нечего. - Прости великий, что оторвали тебя от благочестивых размышлений, - наконец сказала она - но нам нужно твое умение, пещерник. Мы много слышали о нем от жителей этого края. Такое начало Избору определенно понравилось. В нем нуждались, а это значило то что, скорее всего, сразу его не убьют, а сначала попробуют договориться. Он посмотрел на женщину уже не как на врага, а как на...женщину. Богатая одежда не скрывала упитанной фигуры. От нее пахнуло чем-то удивительно приятным- молоком, медом, жареным мясом. Глядя на молочно-белую кожу и приятные для глаза выпуклости, Избор толчком ощутил огромное, почти животное желание. В животе скрежетнуло, словно там камень ударил по камню. Запах вкрадчиво, через ноздри заполнил все его существо и, не имея ничего другого, брюхо занялось им. - Мяса дайте- грубо сказал Избор, за неимением еды заталкивая в брюхо запах и слюни- Поесть... Разговоры потом. Звякнул колокольчик, и желания Избора начали исполняться. Перед ним появлялись блюда с мясом и зеленью, кубок с чем-то шипучим. Запах съестного ударил по ноздрям. Он по-звериному заворчал и набросился на еду. Первые несколько мгновений ему казалось, что даже ворчание не могло заглушить гулких ударов, отдающихся внутри него эхом, когда первые, еще не пережеванные куски мяса упали в пустоту желудка, но потом все наладилось. Колокольчик в руках женщины звенел почти непрерывно, и с той же волшебной скоростью, что блюда появлялись перед ним они и исчезали в его желудке. В дело пошло все- и рыба и птица и овощи и фрукты. Утолив первый голод, он стал разборчивее, ел уже не все подряд, а с выбором. Осматривался, давая работу не только брюху, но и голове. Нужно было готовиться к разговору. Его не торопили, только с удивлением смотрели, как пустеет стол перед ним, наверное, приписывая это его волшебной силе... Пока он ел, никто не проронил ни слова. Они молчали, словно надеялись, что пещерник прочтет их мысли или что он в своих размышлениях о Высоком и Вечном уже подумал об их неприятностях и прямо сейчас даст ответы на все вопросы. Но Избор благоразумно молчал, потому что читать мысли еще не научился. - Что им от меня нужно? - соображал, обсасывая кость - Что я умею? Мечем махать... Дружиной командовать могу. Так ведь у них таких своих, наверное, хватает. Жизнь его нельзя было назвать скучной. В ней всегда было место драке или благородному поединку. Он владел мечом, булавой, копьем, метательными ножами, стрелял из лука. Мог биться и пешим и конным, в строю и один на один, но все это сейчас было бесполезным. Тем, перед кем он сидел, нужен был не воин, а волхв. То есть совершенно другой человек. Наконец он откинулся назад и блаженно закрыл глаза. В набитом брюхе кишки, словно волки, бешенные от зимней бескормицы, грызли мясо. А в голове вертелась мысль, что в этом мире проходит все, в том числе и желание хорошо поесть. Все еще с закрытыми глазами спросил. - Ну, что у вас? Просьбы, пожелания? Требовалось от него не так много. Только это не имело, к сожалению, для него никакого значения. Так как он не мог сделать даже такой малости, что была нужна этим людям. Нужно было вылечить человека. Княжну. Он открыл глаза. - От чего? Была у него слабая надежда, что у этой княжны колотая или рубленая рана, ну может еще вывих или перелом... Приходилось все-таки пользовать. - Хороший вопрос. -сказал бритоголовый- Если на него ответишь, считай на половину вылечил. - Замолчи, Ханукка- оборвала его женщина. На Избора она смотрела осторожно, с опаской. Он почувствовал, что женщина боится его. Не как мужчину- рядом стоял Ханукка- а как часть той страшной и непонятной силы, которая превосходила по мощи власть князей и каганов и от которой и Ханукка не защитит. Он посмотрел на нее. Она побледнела, часто задышала, коснулась какой-то безделушки на шее, наверное, отгоняя злых духов. Избор усмехнулся. - Я ваших княжон не портил. Что мне ее лечить? - А кому? Ханукка подошел поближе, заслонив женщину. В глазах его запрыгали гневливые огоньки. Уыважения к волхву у него не было никакого. Такой разговор был ему не по нутру. - Я тебя для того и из норы вытащили, ведун, чтоб ты княжну пользовал. Он подошел так близко, что Избору, что бы оглядеть его от одного плеча до другого ему пришлось повернуть голову. Хазарин был здоров звериной силой, плечи бугрились мышцами и старыми шрамами. От него пахло крепким лошадиным потом, дорогой, раскисшей землей. Он пах свободой. Волей. Избор судорожно сглотнул. Другого пути у него не было. - Ладно. Помогу. Женщина облегченно вздохнула, и он поспешил добавить. - Только не сейчас. - Сейчас.- жестко сказал Ханукка- Вставай, пойдем к княжне. - Да я сейчас не то, что рукой - языком еле шевелю. Мне надо в силу войти, а то я вам такого наколдую- отказался Избор. - Отъемся и сбегу - подумал он- Мало ли дел у волхва в дальних местах? Травы набрать или камней... Под деревом посидеть, подумать. Ханукка словно почувствовал его мысли. - Ты, пещерник, не входи в нее, а бегом вбегай. Бритоголовый недобро щурился. Похоже было, что он тоже начал разбираться в Изборе и увидел в нем не колдуна и знахаря, а подобного себе война. Избор запоздало вспомнил, что единственный волхв, которого он знал, обходился в обед горстью семечек. - Это кому лучше? - спросил он, принимая вызов. - Тебе, однако. А плохо пойдешь - плетью погоню! Он засмеялся, и вместе с ним засмеялись все, кто был рядом. Кровь бросилась в голову Избору. Мясо в брюхе будило силу и гордость. - А в жабу? Ханукка не растерялся. Он даже, кажется, надеялся на такой ответ. - А в морду? Избор осекся. Дурная сила от мяса уже вошла в кровь и творила с ним все что хотела. Удаль бойца, а не мудрость волхва вела его прямиком к неприятностям. Воинский подвиг, коего так жаждало съеденное мясо, можно было совершить прямо не сходя с места. Хоть сейчас. До Ханукка было рукой подать. Перед глазами Избора туда-сюда покачивался кончик хазарской плетки. Чуть выше нее висел его кулак, размером и цветом походивший на плетеное из не ободранной лозы древлянское лукошко. Он выглядел не менее внушительно. Особое с корзинкой сходство доставлял узловатый большой палец, оттопыривающийся на вроде ручки. Драться с ним сейчас означало дать хазарину убить себя. Избор не испугался. Он только правильно все взвесил. Откинувшись назад, твердо сказал. - Десять дней. Не меньше. А потом лечить начну. Он зашлепал губами, словно хотел еще что-то сказать, но не мог. Женщина, перебарывая страх, наклонилась к нему, и он прошептал. - Наружу... Вынесите меня наружу... Воздуху. Пора было осмотреться и начинать готовить побег. Женщина кивнула. Его подхватили и чуть не бегом вынесли наружу. Он раскрыл глаза пошире и тут же захлопнул веки, словно получил обухом по лбу. Сразу же за порогом начиналась весна. Для него это было странно. Он попал в нее сразу из поздней осени, и ему еще предстояло разобраться, одну зиму он пропустил или несколько. Лагерь стоял посреди поля, и ветер кружил по нему запахи подсыхающей земли. Вокруг стояло несколько шатров. Чуть поодаль у оврага заросшего кустами стояли повозки. Лошадей он увидел только трех, но это ничего не значило. Где-то рядом, верно в овраге, должны были быть еще. Судя по шатрам и повозкам хазар должно быть около трех десятков. Сила. Избор поскреб голову. Что их выгнало в путь в такую пору? На Руси это было время спокойствия. Снег стаял и вместе с ним сгинули санные пути. Проторенные по руслам рек дороги превратились в грязь и воду, рабочая скотина, стосковавшаяся за зиму по зелени, тянулась за каждой травинкой. Но зелени еще было мало. Тем, кто путешествовал, приходилось тащить с собой еще и корм для лошадей. Воевать без дорог и без еды было слишком накладно. Только крайняя нужда могла кого-то заставить сейчас путешествовать через Русь. Избор думал об этом сперва отстранено, а потом уже сосредоточенно. Он не хотел им зла. Все-таки они сделали доброе дело, достав его из пещеры, только вот неясно было, чем это для него кончится. Яйцо тоже достают из-под курицы, но так уж складывается его судьба, что будь у него воля и возможность выбора, то оно осталось бы лучше лежать там, где и лежало. Тем более что сам Избор совсем не был яйцом, точнее не был тем, за кого его принимали, и судьба его должна была решиться очень быстро. Волхвовать он умел только булавой и мечем. Вот это у него получалось неплохо. Он попытался сесть. Услужливые руки поддержали его спину, сунули туда что-то мягкое. Сидя стало видно, что вдалеке, у самого края земли зубрились горы. С другой стороны такой же дальней полосой землю и небо склеивал лес. Где-то за ним стоял Киев, сидел на престоле князь Владимир. - Наверное сидит- поправил себя Избор. Он так и не разобрался сколько же времени он провел в пещере. Год, два, а то и больше. - Лошадь нужна- подумал Избор- Лучше две. Оружие. Доспехи. Если все это будет, в неделю можно добраться. В небе свистнула птица. Он отвлекся, посмотрел чуть левее. - А ежели туда, то в Чернигов можно, к князю Черному. Птице в небе кувыркалась, хватала летучую мелочь. У Избора вновь засосало в животе. Рядом с ним неловко опершись на копье, стоял низкорослый, тонкий в кости хазарин. - Как звать? Хазарин покосился опасливо. Он был при мече, копье, но волшебника боялся. - Исин. - У вас от вчерашнего что-нибудь осталось, наверное? Так принес бы волшебнику... Шесть дней пролетели незаметно. Избор только ел да спал. Сила возвращалась в него мощным потоком. То ли еда, то ли это было волшебство настоящего пещерника все так и задумавшего, но жизнь возвращалась в него стремительным напором, словно разбуженный солнцем ручей. От этого по утрам он чувствовал себя лягушкой, которую надувают дети. Сила распирала его, просилась наружу. Все бы ничего, но Ханукка ходил вокруг него кругами, словно щука около карася. Это был единственный человек в караване, которого Избор всерьез опасался. Не то что бы тот был сильней, но не было в нем еще прежней ловкости. На людях он еще не вставал с ложа, но ночью, когда никто не видел, пробовал силу, проделывая то, чему сам учил дружинников. На четвертый день бритоголовый пришел с четырьмя войнами. - Ну что, пещерник, пойдем силу пробовать? Избор слабо пошевелил пальцами, пытаясь показать, что рановато мол, не время еще, но Ханукка не разговаривать пришел. Его подхватили и понесли к отдельно стоящему шатру. Избор его приметил уже давно. Исин, приставленный к нему Хануккой, ничего про княжну не говорил, хотя Избор и так понимал, что живет она в самом большом и разукрашенном шатре. Туда его и несли. Чем отговориться сейчас он знал и поэтому просто бездумно смотрел в небо. Потом оно кончилось, уступив место расшитому пологу. Носилки поставили на пол, женские руки подхватили его под спину, приподняли. Вокруг него стоял с десяток женщин, и с опасливым любопытством наблюдали за ним. Там были и славянки и хазарки. Эти были одеты богаче, на руках сверкали золотые и серебряные украшения. Чичак стояла в их окружении. Молочно-белая рука протянулась вперед. - Посмотри, лекарь. Вот она. Взгляд его уперся в широкое ложе. На нем лежала девушка. Косы, заплетенные по-славянски, браслеты сработанные киевскими мастерами, золотые подвески у висков... На бледном лице черными мазками выделялись брови. Губы ее были нездорового серого цвета, словно обсосанные вурдалаком. Зато грудь была хороша. Он поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, словно девушка только что быстро бежала и еще не успела отдышаться. Украшения Избор уже оценил. Еще он разглядел кончики носков расшитых сапожек. Может быть, эта девушка и не была княжной, но одета она была именно как княжна. На горле бьется жилка, синим ручейком проложившая дорогу под тонкой кожей. - И здесь весна. Между полу прикрытых ресниц что-то мелькнуло. Избор уловил быстрый взгляд. Для первого раза было достаточно. Он упал на подушку, знаком приказав вынести себя из шатра. Его отнесли, но он попал не к себе, а в шатер Ханукки. Воины поставив его из шатра не вышли, а топтались около выхода. От слов волшебника зависела и целостность их шкур. Ханукка махнул рукой, и воинов вымело на улицу. Он вышел следом отдал какие-то распоряжения, потом вернулся. Встал около выхода, за спиной Чичак. Она напряженно смотрела на пещерника. - Что скажешь, волхв? - Сперва спрошу. Кто она? Ханукка от двери бросил. - Много будешь знать... Зачем тебе это? Ты лечи... - Затем и нужно -терпеливо пояснил Избор- Знающий имя человека имеет власть над ним. Кто она? Чичак нехотя сказала. - Дочь Черниговского князя. Ирина. Что с ней? Ты в силах помочь? - Ну что ж- сказал Избор глубокомысленно. Он не спешил с ответом. Показывая что думает, двигал кожей на лбу. Чичак глубоко вздохнула и так и осталась с раскрытым ртом. Избор молча смотрел на нее прикидывая, на сколько у женщины с такой грудью хватит дыхания. Ханукка тыкал в него взглядом как копьем, но сейчас Избор его не опасался. У него уже был план, где хазарину отводилось очень важное место. Избор перевел на него взгляд, прищурился. - Помочь ей можно. Я возьмусь. Чичак осторожно выдохнула то, что вдохнула. Лицо ее постепенно приобретало нормальный цвет. - Чага нужна, березовые почки. Вина фряжского.- деловито, словно об уже решенном деле сказал Избор- Кое-какие травки... Ну это уж я сам соберу. Она что-нибудь ест? Женщина замотала головой. Избор на всякий случай сделал озабоченное лицо. - Ну? Плохо дело... Собственно говоря, все было совсем не так плохо. До княжны ему дела не было. У него хватало своих сложностей, и разбираться ему нужно было именно с ними. Главной из них была отнюдь не болезнь княжны, а Ханукка. Уже вторую ночь Избор прислушивался, как он гоняет ночные караулы. Этот службу знал. Людей своих он гонял нещадно, заставляя служить и за страх и за совесть. Он задумчиво посмотрел на него. Тот явно был тут не нужен. Следовало бы убрать его куда-нибудь подальше. Только вот куда? - Может за березовыми почками его? Он вспомнил свою первую утреннюю прогулку, горы на краю земли, лес... Хоть сейчас зелени было мало- кусты только-только выпустили первые молодые листья в нем жила память о лесе. Она поднялась в голове ароматом теплой земли, запахом сосновой смолы и вкусом малины. Запах был таким явственным, что он затряс головой. - Нет уж. Лес я оставлю себе. - подумал Избор. - В моей пещере мешок был - сказал он и не дожидаясь ответа добавил, словно говорил об очевидном- Где он? - Мешок? Не было там никакого мешка. - отмахнулся Ханукка. Он не увидел расставленной сети и влетел в нее. Избор сделал вид, что поднимается, но не удержался на ногах и рухнул назад. Язычки пламени в светильниках колыхнулись, выпустив чадные колечки. - Как это не было? Кожаный. Там травы, книги, амулеты... Был мешок! - он посмотрел на Чичак, призывая в свидетели эту разумную женщину. Уж она-то должна понимать, что без мешка волшебнику никак нельзя. Та медленно подняла руку желая, наверное сделать то, что так хотел Избор- послать Ханукку за мешком. Прямо сейчас. Ханукка это тоже почувствовал. - Череп был- вдруг сказал он- Череп взяли. Он посмотрел на Избора так. Словно ждал от того благодарности. Но тому было не до того. Он откинулся назад и побледнел. - Вот пещерник-то каков- подумал он- а я к нему с вопросами. Это оказывается он со мной еще по-божески.... А я обижался... Он поднял глаза на Чичак. Пока он думал она снова затаила дыхание. Ее вид привел его в чувство. - Череп тоже нужен- сказал Избор, отрывая взгляд от женских достоинств- но без мешка ничего нельзя сделать. И кубок нужен. Медный или серебряный. Он сжал ладонью кулак, провел пальцами по выступающим косточкам. - И побольше. Главное что бы побольше.