Страница:
— Значит, лететь не больно хочешь. — Начала злиться я, опуская протянутую руку с билетом. — Тогда и не надо, если сомневаешься, лучше оставайся дома. Я тоже считаю, что в Париже симпатичных парней намного больше, чем в какой то там России.
— Да что Вы понимаете! — Невольно вырвалось у Пат. Она густо покраснела и почти беззвучно добавила. — Таких, как Николя, больше во всем мире нет…
«Скажите пожалуйста! Какой уникум…» — Насмешливо подумала я и снова протянула девушке билет.
— Тогда хватит трагедию разыгрывать, время и наше, и свое тратить, бери билет и беги регистрируйся.
Патриссия нерешительно протянула руку.
— Спасибо. — Искренне поблагодарила она. — Я бы ни за что… Но мне правда очень-очень нужно. Я сейчас Вам отдам столько, сколько есть, а потом, когда вернусь, отработаю, честное слово. Вы оставите мне адрес? — Она торопливо полезла в болтающийся на плече тощий рюкзачок.
— Да ладно тебе. — Отмахнулась я. — Оставь деньги себе. Куда ты без них в чужой стране? Ты хоть говорить то по-русски умеешь? — Перешла на родной язык я.
— Немного. — Смущенно ответила Пат. — А насчет денег не беспокойтесь, мне бы только добраться, а уж там Николя меня не оставит…
— Что же он не взял тебя сразу с собой? — Поинтересовалась я. — Раз он такой заботливый.
— Он не смог… У него тоже только на один билет было. Он бы не улетел, но виза закончилась, да и жить здесь тоже было бы не на что и не где…
— Понятно. — Сказала я. Хотя, если честно, понятно мне стало еще меньше. Я даже засомневалась, правильно ли я делаю, помогая девочке вылететь неизвестно куда, неизвестно зачем к безответственному русскому парню Николя, не внушающему лично мне пока никакого доверия.
— Я отработаю… — Снова завела свою песню Патриссия.
— Как, интересно? — С усмешкой поинтересовалась я. — Что ты делать то умеешь?
Она смутилась еще больше, я даже испугалась, что она снова расплачется.
— Я убираться могу… стирать… — Выдавила из себя она
— А няней моей ты можешь побыть? — Неожиданно подал голос Павлик. — Ну, играть со мной, книжки читать… — Пояснил он, видя с каким недоумением две взрослые тетеньки на него уставились. — Я капризничать не буду. Я ведь почти взрослый. Правда, мам? — Он просительно заглянул мне в глаза.
— Правда. — Оправившись от неожиданности, кивнула я. А что, это выход. Нам ведь, и правда, на время пребывания в России не помешала бы няня. Девушка вроде бы не плохая… Да и совесть меня не будет точить, если она под присмотром будет. Я помогу ей разыскать этого Колю, посмотрю, как он отреагирует на неожиданную встречу… В крайнем случае смогу заставить девчонку вернуться обратно домой… Решено. Как говорится, устами младенца глаголет истина. Так неожиданно в течении десяти минут Патриссия Клавьер, студентка из французского города Руана, стала няней моего сына.
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
— Да что Вы понимаете! — Невольно вырвалось у Пат. Она густо покраснела и почти беззвучно добавила. — Таких, как Николя, больше во всем мире нет…
«Скажите пожалуйста! Какой уникум…» — Насмешливо подумала я и снова протянула девушке билет.
— Тогда хватит трагедию разыгрывать, время и наше, и свое тратить, бери билет и беги регистрируйся.
Патриссия нерешительно протянула руку.
— Спасибо. — Искренне поблагодарила она. — Я бы ни за что… Но мне правда очень-очень нужно. Я сейчас Вам отдам столько, сколько есть, а потом, когда вернусь, отработаю, честное слово. Вы оставите мне адрес? — Она торопливо полезла в болтающийся на плече тощий рюкзачок.
— Да ладно тебе. — Отмахнулась я. — Оставь деньги себе. Куда ты без них в чужой стране? Ты хоть говорить то по-русски умеешь? — Перешла на родной язык я.
— Немного. — Смущенно ответила Пат. — А насчет денег не беспокойтесь, мне бы только добраться, а уж там Николя меня не оставит…
— Что же он не взял тебя сразу с собой? — Поинтересовалась я. — Раз он такой заботливый.
— Он не смог… У него тоже только на один билет было. Он бы не улетел, но виза закончилась, да и жить здесь тоже было бы не на что и не где…
— Понятно. — Сказала я. Хотя, если честно, понятно мне стало еще меньше. Я даже засомневалась, правильно ли я делаю, помогая девочке вылететь неизвестно куда, неизвестно зачем к безответственному русскому парню Николя, не внушающему лично мне пока никакого доверия.
— Я отработаю… — Снова завела свою песню Патриссия.
— Как, интересно? — С усмешкой поинтересовалась я. — Что ты делать то умеешь?
Она смутилась еще больше, я даже испугалась, что она снова расплачется.
— Я убираться могу… стирать… — Выдавила из себя она
— А няней моей ты можешь побыть? — Неожиданно подал голос Павлик. — Ну, играть со мной, книжки читать… — Пояснил он, видя с каким недоумением две взрослые тетеньки на него уставились. — Я капризничать не буду. Я ведь почти взрослый. Правда, мам? — Он просительно заглянул мне в глаза.
— Правда. — Оправившись от неожиданности, кивнула я. А что, это выход. Нам ведь, и правда, на время пребывания в России не помешала бы няня. Девушка вроде бы не плохая… Да и совесть меня не будет точить, если она под присмотром будет. Я помогу ей разыскать этого Колю, посмотрю, как он отреагирует на неожиданную встречу… В крайнем случае смогу заставить девчонку вернуться обратно домой… Решено. Как говорится, устами младенца глаголет истина. Так неожиданно в течении десяти минут Патриссия Клавьер, студентка из французского города Руана, стала няней моего сына.
ГЛАВА 4
Я стояла, растерянно оглядываясь по сторонам, и все никак не могла поверить, что в аэропорту нас встречать, судя по всему, никто не собирается. Толпа только что прибывших пассажиров и встречающих их взволнованных родственников постепенно редела, а к нам с Патрисией так никто и не подошел.
— Елизавета Анатольевна, — по-французски робко обратилась ко мне девушка, — может быть, стоит попытаться вызвать такси? Павлик капризничает, он устал и проголодался…
— Я помню про сына. — Раздраженно отмахнулась от нее я, вглядываясь в стеклянные двери зала ожидания, — и потом, я же просила тебя в присутствии ребенка разговаривать только по-русски… Да и вообще, если ты планируешь и дальше работать в моем доме, советую не терять времени и почаще тренироваться в языке…
— Да-да, конечно. — Торопливо перешла на русский Патрисия. — Извините, просто никак не привыкну…
— Привыкай. — Пробурчала я, потом вздохнула и вынуждена была признать, — а в принципе, ты права, ждать нам здесь, похоже, больше нечего, нужно выходить на улицу, ловить такси…
— Что значит ловить? — Округлила глаза Пат. — Проще вызвать по телефону…
— Это во Франции проще… А у нас прождешь этого вызова минут сорок, а то и больше. Легче дойти до стоянки и, если есть пустые машины, ехать на одной из них… — Я еще раз попробовала набрать Дианин телефон, ни сотовый, ни городской номера, по-прежнему, не отвечали. — Черт возьми, куда делась эта Дина? Я же вчера ее предупредила, что меня обязательно нужно встретить…
— Может, машина сломалась, — снова робко подала голос Патрисия, — или в заторе стоит, в больших городах всегда есть вероятность попасть в затор…
— У нас это называется «попасть в пробку», — автоматически поправила я. Как я поняла, в целом девушка говорила по-русски довольно прилично, бегло и практически правильно, правда, дело сильно портил чудовищный акцент, из-за которого понять ее порой было не просто. — Только я сильно сомневаюсь, что она застряла по дороге, она уж сто раз бы позвонила и предупредила, что задерживается по не зависящим от нее обстоятельствам. Я, честно сказать, начинаю волноваться, не случилось ли чего плохого за те сутки, что пошли после нашего последнего разговора … Ладно, иди, добывай нам машину, поедем домой своим ходом…
— Куда идти? — Сделала удивленные глаза Патрисия. — Где они обычно стоят?
Я посмотрела на нее с сомнением и с досадой махнула рукой по направлению двери.
— На улице, естественно. Выйдешь и все увидишь сама. Или спросишь у кого-нибудь.
Девушка послушно встала и быстро покатила коляску с Павликом к огромным стеклянным дверям…
— Оставь ребенка то, — окликнула ее я. — Я сама пока присмотрю за ним.
Патрисия оглянулась, посмотрела на меня и довольно не охотно подкатила коляску обратно. Я удивилась, неужели за эти несколько часов она успела так сильно привязаться к Павлику, что уже не хочет с ним расставаться? Да, нет… Скорее всего пытается показать свое трудолюбие, а главное, свою необходимость в этой поездке, ведь, если я сейчас по какой либо причине откажусь от ее услуг, девушке некуда будет пойти, а на обратный билет у нее просто нет денег… В том, что ее русский друг примет гостью с распростертыми объятиями, я откровенно сомневалась, уж если он даже перелет ей оплатить был не в состоянии, то содержать девушку у себя ему точно будет не под силу… Хотя кто его знает, может, я просто постарела и перестала верить в такое прекрасное и светлое чувство — любовь?
Патрисия между тем передала мне сумку с вещами Павлика и спросила.
— Елизавета Анатольевна, Вы меня здесь ждать будете?
— Нет. Мне нужно еще что то решить с багажом… Диана не отвечает, я теперь даже и не знаю, на какой адрес доставку переоформлять… И знаешь что еще, Пат, мое полное имя дается тебе очень не просто. Ты так его перевираешь, что я просто иногда понять не могу, ко мне ли ты обращаешься…
— Просто почти все звуки не привычные… — Покраснела девушка.
— Я понимаю. Ты называй меня просто Лиза… Надеюсь, ты сможешь правильно выговорить эти четыре буквы, а то, боюсь, послушав, как ты говоришь, мой сын забудет вскорости, как на самом деле зовут его дорогую мамочку…
— Спасибо. — Патрисия посмотрела на меня с благодарностью. — Лиза… это, правда, намного проще. — Она улыбнулась и снова направилась к выходу из зала.
В этот момент стеклянная дверь распахнулась и в помещение стремительно влетела женщина в легком васильковом плаще с развевающимися светлыми волосами, она торопливо огляделась по сторонам и, не сбавляя темпа, направилась в мою сторону.
— Ну, слава тебе господи, успела! — Еще где-то с середины зала она протянула ко мне руки с зажатыми в них цветами и маленькой кожаной сумкой. — А я уж думала, где теперь тебя искать… Телефона твоего у меня нет, даже предупредить ни какой возможности не могла придумать…
Я присмотрелась и с удивлением узнала в этой эксцентричной красотке свою довольно давнюю подругу Юлю Павлову… Хотя Диана, вроде, говорила, она теперь Ивакина, раз за Петра замуж выскочить умудрилась… Да, за эти несколько лет Юля здорово изменилась… Удивительно, но, кажется, она не просто похорошела, она помолодела за эти годы лет на десять… Хотя чему тут удивляться, от счастья, да еще и при помощи денег расцвести не трудно.
Появлению подруги я, честно признаюсь, здорово обрадовалась, хотя при этом отсутствие Дианы взволновало меня еще с большей силой.
— Здравствуй, Юля! — Я крепко обняла налетевшую на меня как ураган подругу. Патрисия, так и не достигнув выхода из зала, повернулась и с интересом наблюдала за нашей радостной встречей. Я призывно махнула ей рукой, и снова обратилась к Юле. — А где Диана? Почему она не приехала в аэропорт? И телефон у нее не отвечает…
— Ее телефон у меня в машине, я отключила его, чтобы не трезвонил без дела… — Отстранилась от меня подруга. — Как-то не подумала в суматохе, что можно по нему с тобой связаться.
— В какой суете? Что случилось с Дианой? — Я схватила Юлю за плечи. — Что ты глаза то отводишь, прямо говори, она жива?
— Не кричи… — Тихо ответила она и подняла глаза. — Дина жива… пока.
— Что значит пока? — Я произнесла эти три слова тихо и хрипло, говорить мешал мгновенно образовавшийся в горле шершавый комок. — Пока, это сколько?
— Не знаю… Сейчас этого никто еще не знает. Я только что из больницы, врачи говорят, нужно результатов анализов дождаться, тогда можно будет сказать точнее.
— Что с ней случилось, Юля? Я ведь только вчера по телефону ее голос слышала, она была такой веселой… — У меня на глаза навернулись слезы.
— Ее нашли сегодня ранним утром… Она вскрыла ночью себе вены…
— Почему? — Прошептала я.
— Не знаю. — Юля снова опустила глаза и стала внимательно рассматривать кончики своих элегантных туфель. — А она ничего не может объяснить, в коме Диана… — Подруга, наконец, не выдержала и горько расплакалась.
— Но этого просто не может быть! — ко мне снова вернулся голос. — Не может, понимаешь?! — Я почти кричала, сама этого не замечая. На нас стали оглядываться окружающие, но мне в тот момент было наплевать на постороннее мнение. — Я вчера с ней говорила, она радовалась моему приезду, нам нужно было о многом поговорить… Она не стала бы вскрывать себе вены именно сегодня. — Вдруг откуда-то из глубины сознания в моей голове громко и отчетливо прозвучал Динин голос «меня хотят убить, Лиза. Я боюсь». Неужели я все-таки опоздала, и они успели расправиться с ней до моего приезда. — Где сейчас Диана? Кто ее врач? Надеюсь, ты сделала все необходимое для ее спасения? Может, деньги нужны? — Снова вцепилась я в Юлино плечо.
— Да нет, ты же знаешь, деньги и у меня, и у Дианы, слава богу, есть… Тут дело не в средствах… Ее утром доставили в ближайшую больницу, ну, в обычную, городскую… — Я посмотрела на подругу с удивлением. При Дининих миллионах она могла рассчитывать на лечение не в государственной, а в самой дорогой и престижной клинике города. Да что там лечение, она запросто могла купить себе при необходимости и больницу, и врача вместе со всем остальным обслуживающим персоналом. — Ее туда милиция отправила. Я, как только мне Петя сообщил, бросилась к ней, хотела перевезти в приличное место, но мне сказали, что ее лучше не трогать пока… Ну, пока все не решится…
— Что врач говорит?
— Да ничего… Там доктор такой… странный немного… Но говорят, лучше его ни в какой клинике в городе не найти.
— Значит, нужно за границу везти, если здесь нет хороших специалистов.
— Он хороший. — Поспешила еще раз уверить меня Юля. — Я все про него узнала, специально подруге в минздрав звонила… Так она сказала, нам здорово повезло. Если можно что-то реальное сделать для Динки, то Тихомиров этого шанса точно не проморгает…
— Ну, и что, это светило медицинское, так ничего тебе и не сказало путного?
— Да нет… Ждать надо, говорит… Сейчас все от организма зависит, а он все, что мог, сделал… Я подумала, что пока ты не прилетишь, не стоит ее оттуда увозить, лучше вместе такие вопросы решать…
— Ладно, поехали в больницу! — Решительно скомандовала я и направилась к дверям.
— Елизавета… Лиза. — В спешке Патрисия снова перешла на свой родной французский язык. — Мальчик не может ехать в больницу, он голоден, ему спать скоро нужно, он и так капризничает…
Я резко остановилась. Господи, после Юлькиных известий я даже о родном сыне позабыть умудрилась. Впервые за последние несколько лет… Я посмотрела на уставшее личико Павлика и сказала:
— Она права, Юль, сначала придется завезти моего сына с няней домой… Ключи от Дианиной квартиры у тебя?
— Да, в машине, — кивнула она. — Только не стоит туда сейчас ехать… особенно с ребенком… Там беспорядок, кровь…
— Ясно. Тогда поехали к тебе. Пусть там подождут, когда я с жильем определюсь…
— Конечно, да и определяться нечего, живите, сколько хотите, квартира у меня, благодаря тебе, теперь огромная, не то что раньше… Даша всем, чем нужно, твоей девушке поможет, накормит…
— Ну, и хорошо. Поехали скорее, я ведь специально, чтобы Диане помочь летела, а тут, видишь, как все получилось… Нужно спасать подругу, иначе я себе ее смерти до конца дней не прощу.
Юлина машина ждала нас довольно близко от здания аэропорта, на ней мы быстро добрались до симпатичного трехэтажного домика, где располагались шикарные Юлькины апартаменты. Ее радушная домработница Даша встретила моего ребенка и няню с распростертыми объятиями. Передав ей их с рук на руки, я облегченно вздохнула, и мы с Юлей понеслись по направлению к городской больнице.
— Елизавета Анатольевна, — по-французски робко обратилась ко мне девушка, — может быть, стоит попытаться вызвать такси? Павлик капризничает, он устал и проголодался…
— Я помню про сына. — Раздраженно отмахнулась от нее я, вглядываясь в стеклянные двери зала ожидания, — и потом, я же просила тебя в присутствии ребенка разговаривать только по-русски… Да и вообще, если ты планируешь и дальше работать в моем доме, советую не терять времени и почаще тренироваться в языке…
— Да-да, конечно. — Торопливо перешла на русский Патрисия. — Извините, просто никак не привыкну…
— Привыкай. — Пробурчала я, потом вздохнула и вынуждена была признать, — а в принципе, ты права, ждать нам здесь, похоже, больше нечего, нужно выходить на улицу, ловить такси…
— Что значит ловить? — Округлила глаза Пат. — Проще вызвать по телефону…
— Это во Франции проще… А у нас прождешь этого вызова минут сорок, а то и больше. Легче дойти до стоянки и, если есть пустые машины, ехать на одной из них… — Я еще раз попробовала набрать Дианин телефон, ни сотовый, ни городской номера, по-прежнему, не отвечали. — Черт возьми, куда делась эта Дина? Я же вчера ее предупредила, что меня обязательно нужно встретить…
— Может, машина сломалась, — снова робко подала голос Патрисия, — или в заторе стоит, в больших городах всегда есть вероятность попасть в затор…
— У нас это называется «попасть в пробку», — автоматически поправила я. Как я поняла, в целом девушка говорила по-русски довольно прилично, бегло и практически правильно, правда, дело сильно портил чудовищный акцент, из-за которого понять ее порой было не просто. — Только я сильно сомневаюсь, что она застряла по дороге, она уж сто раз бы позвонила и предупредила, что задерживается по не зависящим от нее обстоятельствам. Я, честно сказать, начинаю волноваться, не случилось ли чего плохого за те сутки, что пошли после нашего последнего разговора … Ладно, иди, добывай нам машину, поедем домой своим ходом…
— Куда идти? — Сделала удивленные глаза Патрисия. — Где они обычно стоят?
Я посмотрела на нее с сомнением и с досадой махнула рукой по направлению двери.
— На улице, естественно. Выйдешь и все увидишь сама. Или спросишь у кого-нибудь.
Девушка послушно встала и быстро покатила коляску с Павликом к огромным стеклянным дверям…
— Оставь ребенка то, — окликнула ее я. — Я сама пока присмотрю за ним.
Патрисия оглянулась, посмотрела на меня и довольно не охотно подкатила коляску обратно. Я удивилась, неужели за эти несколько часов она успела так сильно привязаться к Павлику, что уже не хочет с ним расставаться? Да, нет… Скорее всего пытается показать свое трудолюбие, а главное, свою необходимость в этой поездке, ведь, если я сейчас по какой либо причине откажусь от ее услуг, девушке некуда будет пойти, а на обратный билет у нее просто нет денег… В том, что ее русский друг примет гостью с распростертыми объятиями, я откровенно сомневалась, уж если он даже перелет ей оплатить был не в состоянии, то содержать девушку у себя ему точно будет не под силу… Хотя кто его знает, может, я просто постарела и перестала верить в такое прекрасное и светлое чувство — любовь?
Патрисия между тем передала мне сумку с вещами Павлика и спросила.
— Елизавета Анатольевна, Вы меня здесь ждать будете?
— Нет. Мне нужно еще что то решить с багажом… Диана не отвечает, я теперь даже и не знаю, на какой адрес доставку переоформлять… И знаешь что еще, Пат, мое полное имя дается тебе очень не просто. Ты так его перевираешь, что я просто иногда понять не могу, ко мне ли ты обращаешься…
— Просто почти все звуки не привычные… — Покраснела девушка.
— Я понимаю. Ты называй меня просто Лиза… Надеюсь, ты сможешь правильно выговорить эти четыре буквы, а то, боюсь, послушав, как ты говоришь, мой сын забудет вскорости, как на самом деле зовут его дорогую мамочку…
— Спасибо. — Патрисия посмотрела на меня с благодарностью. — Лиза… это, правда, намного проще. — Она улыбнулась и снова направилась к выходу из зала.
В этот момент стеклянная дверь распахнулась и в помещение стремительно влетела женщина в легком васильковом плаще с развевающимися светлыми волосами, она торопливо огляделась по сторонам и, не сбавляя темпа, направилась в мою сторону.
— Ну, слава тебе господи, успела! — Еще где-то с середины зала она протянула ко мне руки с зажатыми в них цветами и маленькой кожаной сумкой. — А я уж думала, где теперь тебя искать… Телефона твоего у меня нет, даже предупредить ни какой возможности не могла придумать…
Я присмотрелась и с удивлением узнала в этой эксцентричной красотке свою довольно давнюю подругу Юлю Павлову… Хотя Диана, вроде, говорила, она теперь Ивакина, раз за Петра замуж выскочить умудрилась… Да, за эти несколько лет Юля здорово изменилась… Удивительно, но, кажется, она не просто похорошела, она помолодела за эти годы лет на десять… Хотя чему тут удивляться, от счастья, да еще и при помощи денег расцвести не трудно.
Появлению подруги я, честно признаюсь, здорово обрадовалась, хотя при этом отсутствие Дианы взволновало меня еще с большей силой.
— Здравствуй, Юля! — Я крепко обняла налетевшую на меня как ураган подругу. Патрисия, так и не достигнув выхода из зала, повернулась и с интересом наблюдала за нашей радостной встречей. Я призывно махнула ей рукой, и снова обратилась к Юле. — А где Диана? Почему она не приехала в аэропорт? И телефон у нее не отвечает…
— Ее телефон у меня в машине, я отключила его, чтобы не трезвонил без дела… — Отстранилась от меня подруга. — Как-то не подумала в суматохе, что можно по нему с тобой связаться.
— В какой суете? Что случилось с Дианой? — Я схватила Юлю за плечи. — Что ты глаза то отводишь, прямо говори, она жива?
— Не кричи… — Тихо ответила она и подняла глаза. — Дина жива… пока.
— Что значит пока? — Я произнесла эти три слова тихо и хрипло, говорить мешал мгновенно образовавшийся в горле шершавый комок. — Пока, это сколько?
— Не знаю… Сейчас этого никто еще не знает. Я только что из больницы, врачи говорят, нужно результатов анализов дождаться, тогда можно будет сказать точнее.
— Что с ней случилось, Юля? Я ведь только вчера по телефону ее голос слышала, она была такой веселой… — У меня на глаза навернулись слезы.
— Ее нашли сегодня ранним утром… Она вскрыла ночью себе вены…
— Почему? — Прошептала я.
— Не знаю. — Юля снова опустила глаза и стала внимательно рассматривать кончики своих элегантных туфель. — А она ничего не может объяснить, в коме Диана… — Подруга, наконец, не выдержала и горько расплакалась.
— Но этого просто не может быть! — ко мне снова вернулся голос. — Не может, понимаешь?! — Я почти кричала, сама этого не замечая. На нас стали оглядываться окружающие, но мне в тот момент было наплевать на постороннее мнение. — Я вчера с ней говорила, она радовалась моему приезду, нам нужно было о многом поговорить… Она не стала бы вскрывать себе вены именно сегодня. — Вдруг откуда-то из глубины сознания в моей голове громко и отчетливо прозвучал Динин голос «меня хотят убить, Лиза. Я боюсь». Неужели я все-таки опоздала, и они успели расправиться с ней до моего приезда. — Где сейчас Диана? Кто ее врач? Надеюсь, ты сделала все необходимое для ее спасения? Может, деньги нужны? — Снова вцепилась я в Юлино плечо.
— Да нет, ты же знаешь, деньги и у меня, и у Дианы, слава богу, есть… Тут дело не в средствах… Ее утром доставили в ближайшую больницу, ну, в обычную, городскую… — Я посмотрела на подругу с удивлением. При Дининих миллионах она могла рассчитывать на лечение не в государственной, а в самой дорогой и престижной клинике города. Да что там лечение, она запросто могла купить себе при необходимости и больницу, и врача вместе со всем остальным обслуживающим персоналом. — Ее туда милиция отправила. Я, как только мне Петя сообщил, бросилась к ней, хотела перевезти в приличное место, но мне сказали, что ее лучше не трогать пока… Ну, пока все не решится…
— Что врач говорит?
— Да ничего… Там доктор такой… странный немного… Но говорят, лучше его ни в какой клинике в городе не найти.
— Значит, нужно за границу везти, если здесь нет хороших специалистов.
— Он хороший. — Поспешила еще раз уверить меня Юля. — Я все про него узнала, специально подруге в минздрав звонила… Так она сказала, нам здорово повезло. Если можно что-то реальное сделать для Динки, то Тихомиров этого шанса точно не проморгает…
— Ну, и что, это светило медицинское, так ничего тебе и не сказало путного?
— Да нет… Ждать надо, говорит… Сейчас все от организма зависит, а он все, что мог, сделал… Я подумала, что пока ты не прилетишь, не стоит ее оттуда увозить, лучше вместе такие вопросы решать…
— Ладно, поехали в больницу! — Решительно скомандовала я и направилась к дверям.
— Елизавета… Лиза. — В спешке Патрисия снова перешла на свой родной французский язык. — Мальчик не может ехать в больницу, он голоден, ему спать скоро нужно, он и так капризничает…
Я резко остановилась. Господи, после Юлькиных известий я даже о родном сыне позабыть умудрилась. Впервые за последние несколько лет… Я посмотрела на уставшее личико Павлика и сказала:
— Она права, Юль, сначала придется завезти моего сына с няней домой… Ключи от Дианиной квартиры у тебя?
— Да, в машине, — кивнула она. — Только не стоит туда сейчас ехать… особенно с ребенком… Там беспорядок, кровь…
— Ясно. Тогда поехали к тебе. Пусть там подождут, когда я с жильем определюсь…
— Конечно, да и определяться нечего, живите, сколько хотите, квартира у меня, благодаря тебе, теперь огромная, не то что раньше… Даша всем, чем нужно, твоей девушке поможет, накормит…
— Ну, и хорошо. Поехали скорее, я ведь специально, чтобы Диане помочь летела, а тут, видишь, как все получилось… Нужно спасать подругу, иначе я себе ее смерти до конца дней не прощу.
Юлина машина ждала нас довольно близко от здания аэропорта, на ней мы быстро добрались до симпатичного трехэтажного домика, где располагались шикарные Юлькины апартаменты. Ее радушная домработница Даша встретила моего ребенка и няню с распростертыми объятиями. Передав ей их с рук на руки, я облегченно вздохнула, и мы с Юлей понеслись по направлению к городской больнице.
ГЛАВА 5
Нас долго не хотели пускать в палату к Диане, ссылаясь то на тихий час, то на карантин… Юлькины сто долларов все же сумели открыть нам дорогу в отделение. В гардеробе нам выдали два довольно свежих белых халата, синие прозрачные бахилы на обувь, и мы, поднявшись по старым, местами выщербленным ступенькам, попали, наконец, в коридор, где находилась Дианина палата.
— Мне удалось добиться, чтобы ее в отдельную палату положили. — Шепотом доложила Юля, — и белье приличное из дома привезла… Еда ей пока не требуется.
Мы осторожно заглянули в дверь палаты, где, как нам сказали, лежит Диана. Лежащая на белоснежных шелковых простынях подруга выглядела просто ужасно. Даже девственная белизна наволочки не могла скрасить бледность, даже скорее синеву, ее лица. Под глазами красовались огромные сиреневые мешки, даже зачесанные назад рыжие густые волосы, казалось, потеряли здесь, в этой палате, всю свою яркость и блеск. Сверху одеяла совершенно безжизненно покоились две тонкие какие то прозрачные Динины руки, замотанные у запястий бинтами. Кровать тесным кольцом обступили не понятные приборы и капельницы, проводки и шланги от которых опутывали все худенькое Дианино тело.
При нашем появлении, сидящая в углу палаты женщина с книгой в руке, резво вскочила и молча вопросительно уставилась на нас.
— Это сиделка. — Пояснила Юля, и успокоительно махнула женщине рукой. — Я наняла ее на всякий случай, чтобы Диана не оставалась одна, ты ведь слышала, наверное, как обстоит дело с персоналом в государственных клиниках?
— Одна санитарка на этаж. — Кивнула я, не отрывая взгляда от Дианиного бледного лица.
— Точно… А то и меньше. Вдруг Дина в себя придет, а рядом никого не будет… Да и потом… — Замялась Юля. — И охрана тоже не помешает…
— Ты что-то знаешь? — Резко повернулась я в сторону Юли. — Почему ты решила, что ей охрана нужна?
— Это Петя… Он, как и ты, не слишком верит в самоубийство… Он еще и охранника обещал к обеду прислать…
— Мне нужно с ним поговорить, как можно скорее. — Твердо сказала я. — Я слышала, вы сыскное бюро, вроде, открыли? — Юля кивнула. — Значит, я буду вашим клиентом.
— Диана и так уже наша клиентка… Она как раз вечером к Пете в контору заходила, а потом домой поехала и… вот…
— Ясно. Сейчас к нему поедем, только сначала мне нужно с доктором увидеться. Как, говоришь, зовут это восходящее медицинское светило?
— Тихомиров Денис Алексеевич. — Подала голос сиделка. — Он очень хороший врач, толковый. И к больной внимательно относится…
— Где я могу найти господина Тихомирова? — Я и сама не могла понять, почему заранее, даже не познакомившись с этим человеком, я уже отношусь к нему с раздражением и явным предубеждением… Наверное, таким образом мой организм реагировал на стресс от произошедшего, да и усталость от дальнего перелета не могла не сказаться на моем душевном состоянии.
— Его кабинет в конце коридора находится. — Любезно пояснила сиделка. — Там всего одна дверь, сразу увидите…
— Врач не в кабинете должен сидеть, — проворчала я, выходя из палаты, — а с больными заниматься.
Дверь с табличкой «Тихомиров Д.А.» я нашла быстро и без труда, она была не заперта и даже приоткрыта. Я постучала и, не получив никакого ответа, решила позволить себе войти без приглашения. В конце концов, это не холостяцкие апартаменты, а всего лишь кабинет государственного служащего… Осторожно заглянув внутрь, я поняла, почему господин Тихомиров не удосужился ответить на мой вежливый стук. Он просто-напросто крепко спал, опустив голову на согнутые руки, лежащие на широкой крышке, покрытого стеклом стола. Я вошла внутрь и осмотрелась. Самый обычный кабинет среднестатистического доктора, стол, пара стульев, кушетка, застекленный шкафчик у стены. На столе открытый журнал, исписанный мелким убористым почерком, ручка и пепельница, полная окурков.
Я подошла к столу и постучала согнутым пальцем по стеклянной крышке. Доктор резко поднял взлохмаченную голову и не понимающе уставился на меня все еще слегка затуманенными от сна глазами. Через пару секунд он пришел в себя окончательно, потер пальцами переносицу и выпрямился на стуле, видимо, ему очень хотелось еще и потянуться, но в моем присутствии он счел это не совсем удобным.
— Вообще то принято стучать в дверь, — не слишком любезно проворчал он. — Причем, перед тем, как войти…
— Да что Вы говорите? — Раздраженно ответила я. — Наверное, эти правила рассчитывались не на тех, кто спит на рабочем месте и не слышит ничего вокруг, кроме своего собственного храпа.
— До Вас ни одна женщина не удосужилась мне сообщить, что я храплю во сне… Спасибо. Буду иметь это ввиду.
— Мне характеризовали Вас, как хорошего доктора и ответственного человека, но, я вижу, эта оценка сильно завышена.
— Как это Вы так быстро смогли определить мою квалификацию? Мы едва успели обменяться парой фраз, и главное, ни слова о медицине… — Холодно оглядев меня с ног до головы, поинтересовался он.
— А мне слова не нужны… Доктор, который спит на работе в самый разгар дежурства…
— А моя смена давно закончилась, уважаемая леди… Я давно должен бы храпеть, как Вы выражаетесь, у себя в кровати, но я не могу уехать, пока у одной моей пациентки не минует кризис… Я бы мог еще сказать, что ночью провел три сложнейших экстренных операции… Но Вам, вероятно, это не слишком интересно, правда? — В голосе доктора Тихомирова не наблюдалось и тени благожелательности. Я не очень поняла, чем вызвала такую явную агрессивность с его стороны, разве что в этом была виновата все та же усталость. — Не хотите рассказать, зачем Вы так бесцеремонно ворвались в мой кабинет?
— Я по поводу пациентки из восьмой палаты. — Не слишком уверенно произнесла я. — Хотелось бы поконкретнее узнать о ее состоянии и перспективах лечения…
— Я так и подумал почему то, что Вы по поводу Городецкой Дианы Ярославовны… Ваша подруга Петрова Юлия Евгеньевна битый час описывала мне уже сегодня возможности и материальное состояние Вашей подруги… Она, правда, была намного вежливее Вас, но и из ее рассуждений я понял, что и я, и наша больница не слишком хороши для Вас, так что можете не утруждаться во второй раз.
— Да я и не собиралась, — слегка растерялась я, но потом ко мне снова вернулось раздражение. — Я просто хотела узнать, на что мы можем надеяться…
— Пока на бога. — Внимательно посмотрел на меня Тихомиров. Потом достал из лежащей на столе пачки сигарету и продолжил. — Сейчас мы больше ничего не можем для нее сделать. Теперь все зависит от силы ее организма, того, как он прореагирует на введенные нами лекарства и, как я уже сказал, на господа бога… Если Вы будете настаивать на переводе Городецкой в другую, более престижную клинику, я возражать не стану… Честно сказать, я, наверное, даже смогу после этого вздохнуть с облегчением и пойти домой спать, да и целая палата освободится, у нас мест и без того не хватает… — Денис Алексеевич затянулся и снова внимательно посмотрел на меня. — Но, как врач, я не могу не предупредить Вас о том, что транспортировка этой пациентки очень опасна и может привести в летальному исходу намного быстрее, чем если она останется здесь… Если уж очень сильно не доверяете моему мнению, то можете привозить ваших великих специалистов сюда… В принципе, у нас это не практикуется, но, я думаю, у Вас найдутся весомые аргументы, чтобы администрация не препятствовала… — Во взгляде Дениса Алексеевича снова мелькнула насмешка. Этот заштатный докторишка вел себя не позволительно нахально, но я вынуждена была терпеть его вызывающий тон, здоровье Дианы в тот момент мне было неизмеримо важнее своих амбиций.
— Не переживайте, никто не собирается сомневаться в Ваших способностях. — Я изо всех сил старалась говорить с Тихомировым вежливо. — Вы можете не ерничать, а объяснить мне доступно и популярно, на что мы можем надеяться?
Что мне больше всего не понравилось в докторе Тихомирове, так это его возраст. На мой взгляд, он был не позволительно молод для такой ответственной работы. Его молодость, накачанные мускулы, модная стрижка, вообще весь вид преуспевающего денди совершенно не соответствовал моим представлениям о талантливом враче… С седыми пожилыми профессорами в очках я чувствовала себя куда увереннее и спокойней.
— Я бы предпочел немного попереживать по поводу Вашего недоверия, зато расстаться с Вами навсегда, — улыбнулся он. — Ведь если госпожа Городецкая останется здесь, на моем попечении, у меня прибавится куча работы и ответственности.
— Не переживайте. Я привыкла достойно оплачивать услуги, оказанные мне и моим друзьям. Диана и сама, если… когда поправится, отблагодарит Вас по полной программе…
— Вот спасибо! А я уж и не надеялся разбогатеть когда-нибудь в ближайшем будущем, а оказывается, все просто… Жаль только я не на Вас работаю, и зарплату мне государство выплачивает, а к Вам я устраиваться пока, вроде, не собирался…
— Может, хватит, а? — Устало вздохнула я и опустилась на кушетку. — Я уже поняла, что Вы жгуче ненавидите деньги и всех, кто рядом с ними… Вы, может быть, коммунист даже… Какое мне дело? Не хотите гонорар? Да черт с Вами, работайте даром… Я только что прилетела из Франции специально для встречи с подругой, а тут такой трагический сюрприз… Диана умирает, а я ничем не могу ей помочь… Вы же доктор, должна быть у Вас хоть капелька сострадания…
Тихомиров посмотрел на меня, но ничего не сказал.
— Скажите, есть хоть какая то возможность того, что Дина сделала это не сама?
— Имеете ввиду, могла ли здесь быть попытка убийства? — Удивленно переспросил Денис Алексеевич. — Но мне сказали, что она была в квартире совершенно одна, дверь заперта…
— Не говорите ерунды, доктор. — С досадой ответила я. — Какая разница, кто с ней был, когда ее нашли… Я имею ввиду не заметили ли Вы чего то подозрительного, когда ее осматривали… Ну, я не знаю, синяки там… порезы…
— Синяки есть, слабые правда… на запястьях. — Задумчиво протянул Тихомиров, — и насчет царапин Вы угадали, кожа у Городецкой на спине немного свезена…
— Что это значит? — Я заинтересованно ждала ответа доктора, мне очень хотелось курить, но своих сигарет у меня не было, а просить у Тихомирова не хотелось…
— Может, ничего… А вообще так бывает, когда обнаженного человека тащат за руки по ни слишком мягкому ковру, например…
— Значит…
— Это ничего не значит, — с досадой перебил меня Денис Алексеевич. — Она могла получить такие же повреждения, к примеру, во время активного занятия сексом на полу в спальне… — В кабинете повисла напряженная тишина, потом Тихомиров подумал и добавил. — Еще в крови Городецкой обнаружена большая доза снотворного.
— Ее усыпили? — Немедленно ухватилась за эту мысль я.
— Возможно. — Пожал плечами Денис Алексеевич. — Но самоубийцы и сами не редко перед тем, как вскрыть вены, принимают снотворное.
— Зачем? — Не поняла я.
— Чтобы умирать не так страшно было. — Ответил врач. Резко затушил сигарету и встал. — Пойдемте, посмотрим еще разок на Вашу подругу, да мне все таки домой пора отправляться, поспать, иначе во время следующего дежурства я буду похож черт знает на что…
Я, едва поспевая за его размашистым шагом, вслед за ним направилась к палате Дианы. Войдя туда, Тихомиров, казалось, полностью позабыл о моем присутствии, во всяком случае он обращался теперь исключительно к Юле и время от времени давал распоряжения сиделке, которые та тщательно записывала в лежащий на коленях блокнот.
— Давление у пациентки слегка стабилизировалось, — в заключении сказал он. — Состояние тоже пока особых опасений не внушает…
— Мне удалось добиться, чтобы ее в отдельную палату положили. — Шепотом доложила Юля, — и белье приличное из дома привезла… Еда ей пока не требуется.
Мы осторожно заглянули в дверь палаты, где, как нам сказали, лежит Диана. Лежащая на белоснежных шелковых простынях подруга выглядела просто ужасно. Даже девственная белизна наволочки не могла скрасить бледность, даже скорее синеву, ее лица. Под глазами красовались огромные сиреневые мешки, даже зачесанные назад рыжие густые волосы, казалось, потеряли здесь, в этой палате, всю свою яркость и блеск. Сверху одеяла совершенно безжизненно покоились две тонкие какие то прозрачные Динины руки, замотанные у запястий бинтами. Кровать тесным кольцом обступили не понятные приборы и капельницы, проводки и шланги от которых опутывали все худенькое Дианино тело.
При нашем появлении, сидящая в углу палаты женщина с книгой в руке, резво вскочила и молча вопросительно уставилась на нас.
— Это сиделка. — Пояснила Юля, и успокоительно махнула женщине рукой. — Я наняла ее на всякий случай, чтобы Диана не оставалась одна, ты ведь слышала, наверное, как обстоит дело с персоналом в государственных клиниках?
— Одна санитарка на этаж. — Кивнула я, не отрывая взгляда от Дианиного бледного лица.
— Точно… А то и меньше. Вдруг Дина в себя придет, а рядом никого не будет… Да и потом… — Замялась Юля. — И охрана тоже не помешает…
— Ты что-то знаешь? — Резко повернулась я в сторону Юли. — Почему ты решила, что ей охрана нужна?
— Это Петя… Он, как и ты, не слишком верит в самоубийство… Он еще и охранника обещал к обеду прислать…
— Мне нужно с ним поговорить, как можно скорее. — Твердо сказала я. — Я слышала, вы сыскное бюро, вроде, открыли? — Юля кивнула. — Значит, я буду вашим клиентом.
— Диана и так уже наша клиентка… Она как раз вечером к Пете в контору заходила, а потом домой поехала и… вот…
— Ясно. Сейчас к нему поедем, только сначала мне нужно с доктором увидеться. Как, говоришь, зовут это восходящее медицинское светило?
— Тихомиров Денис Алексеевич. — Подала голос сиделка. — Он очень хороший врач, толковый. И к больной внимательно относится…
— Где я могу найти господина Тихомирова? — Я и сама не могла понять, почему заранее, даже не познакомившись с этим человеком, я уже отношусь к нему с раздражением и явным предубеждением… Наверное, таким образом мой организм реагировал на стресс от произошедшего, да и усталость от дальнего перелета не могла не сказаться на моем душевном состоянии.
— Его кабинет в конце коридора находится. — Любезно пояснила сиделка. — Там всего одна дверь, сразу увидите…
— Врач не в кабинете должен сидеть, — проворчала я, выходя из палаты, — а с больными заниматься.
Дверь с табличкой «Тихомиров Д.А.» я нашла быстро и без труда, она была не заперта и даже приоткрыта. Я постучала и, не получив никакого ответа, решила позволить себе войти без приглашения. В конце концов, это не холостяцкие апартаменты, а всего лишь кабинет государственного служащего… Осторожно заглянув внутрь, я поняла, почему господин Тихомиров не удосужился ответить на мой вежливый стук. Он просто-напросто крепко спал, опустив голову на согнутые руки, лежащие на широкой крышке, покрытого стеклом стола. Я вошла внутрь и осмотрелась. Самый обычный кабинет среднестатистического доктора, стол, пара стульев, кушетка, застекленный шкафчик у стены. На столе открытый журнал, исписанный мелким убористым почерком, ручка и пепельница, полная окурков.
Я подошла к столу и постучала согнутым пальцем по стеклянной крышке. Доктор резко поднял взлохмаченную голову и не понимающе уставился на меня все еще слегка затуманенными от сна глазами. Через пару секунд он пришел в себя окончательно, потер пальцами переносицу и выпрямился на стуле, видимо, ему очень хотелось еще и потянуться, но в моем присутствии он счел это не совсем удобным.
— Вообще то принято стучать в дверь, — не слишком любезно проворчал он. — Причем, перед тем, как войти…
— Да что Вы говорите? — Раздраженно ответила я. — Наверное, эти правила рассчитывались не на тех, кто спит на рабочем месте и не слышит ничего вокруг, кроме своего собственного храпа.
— До Вас ни одна женщина не удосужилась мне сообщить, что я храплю во сне… Спасибо. Буду иметь это ввиду.
— Мне характеризовали Вас, как хорошего доктора и ответственного человека, но, я вижу, эта оценка сильно завышена.
— Как это Вы так быстро смогли определить мою квалификацию? Мы едва успели обменяться парой фраз, и главное, ни слова о медицине… — Холодно оглядев меня с ног до головы, поинтересовался он.
— А мне слова не нужны… Доктор, который спит на работе в самый разгар дежурства…
— А моя смена давно закончилась, уважаемая леди… Я давно должен бы храпеть, как Вы выражаетесь, у себя в кровати, но я не могу уехать, пока у одной моей пациентки не минует кризис… Я бы мог еще сказать, что ночью провел три сложнейших экстренных операции… Но Вам, вероятно, это не слишком интересно, правда? — В голосе доктора Тихомирова не наблюдалось и тени благожелательности. Я не очень поняла, чем вызвала такую явную агрессивность с его стороны, разве что в этом была виновата все та же усталость. — Не хотите рассказать, зачем Вы так бесцеремонно ворвались в мой кабинет?
— Я по поводу пациентки из восьмой палаты. — Не слишком уверенно произнесла я. — Хотелось бы поконкретнее узнать о ее состоянии и перспективах лечения…
— Я так и подумал почему то, что Вы по поводу Городецкой Дианы Ярославовны… Ваша подруга Петрова Юлия Евгеньевна битый час описывала мне уже сегодня возможности и материальное состояние Вашей подруги… Она, правда, была намного вежливее Вас, но и из ее рассуждений я понял, что и я, и наша больница не слишком хороши для Вас, так что можете не утруждаться во второй раз.
— Да я и не собиралась, — слегка растерялась я, но потом ко мне снова вернулось раздражение. — Я просто хотела узнать, на что мы можем надеяться…
— Пока на бога. — Внимательно посмотрел на меня Тихомиров. Потом достал из лежащей на столе пачки сигарету и продолжил. — Сейчас мы больше ничего не можем для нее сделать. Теперь все зависит от силы ее организма, того, как он прореагирует на введенные нами лекарства и, как я уже сказал, на господа бога… Если Вы будете настаивать на переводе Городецкой в другую, более престижную клинику, я возражать не стану… Честно сказать, я, наверное, даже смогу после этого вздохнуть с облегчением и пойти домой спать, да и целая палата освободится, у нас мест и без того не хватает… — Денис Алексеевич затянулся и снова внимательно посмотрел на меня. — Но, как врач, я не могу не предупредить Вас о том, что транспортировка этой пациентки очень опасна и может привести в летальному исходу намного быстрее, чем если она останется здесь… Если уж очень сильно не доверяете моему мнению, то можете привозить ваших великих специалистов сюда… В принципе, у нас это не практикуется, но, я думаю, у Вас найдутся весомые аргументы, чтобы администрация не препятствовала… — Во взгляде Дениса Алексеевича снова мелькнула насмешка. Этот заштатный докторишка вел себя не позволительно нахально, но я вынуждена была терпеть его вызывающий тон, здоровье Дианы в тот момент мне было неизмеримо важнее своих амбиций.
— Не переживайте, никто не собирается сомневаться в Ваших способностях. — Я изо всех сил старалась говорить с Тихомировым вежливо. — Вы можете не ерничать, а объяснить мне доступно и популярно, на что мы можем надеяться?
Что мне больше всего не понравилось в докторе Тихомирове, так это его возраст. На мой взгляд, он был не позволительно молод для такой ответственной работы. Его молодость, накачанные мускулы, модная стрижка, вообще весь вид преуспевающего денди совершенно не соответствовал моим представлениям о талантливом враче… С седыми пожилыми профессорами в очках я чувствовала себя куда увереннее и спокойней.
— Я бы предпочел немного попереживать по поводу Вашего недоверия, зато расстаться с Вами навсегда, — улыбнулся он. — Ведь если госпожа Городецкая останется здесь, на моем попечении, у меня прибавится куча работы и ответственности.
— Не переживайте. Я привыкла достойно оплачивать услуги, оказанные мне и моим друзьям. Диана и сама, если… когда поправится, отблагодарит Вас по полной программе…
— Вот спасибо! А я уж и не надеялся разбогатеть когда-нибудь в ближайшем будущем, а оказывается, все просто… Жаль только я не на Вас работаю, и зарплату мне государство выплачивает, а к Вам я устраиваться пока, вроде, не собирался…
— Может, хватит, а? — Устало вздохнула я и опустилась на кушетку. — Я уже поняла, что Вы жгуче ненавидите деньги и всех, кто рядом с ними… Вы, может быть, коммунист даже… Какое мне дело? Не хотите гонорар? Да черт с Вами, работайте даром… Я только что прилетела из Франции специально для встречи с подругой, а тут такой трагический сюрприз… Диана умирает, а я ничем не могу ей помочь… Вы же доктор, должна быть у Вас хоть капелька сострадания…
Тихомиров посмотрел на меня, но ничего не сказал.
— Скажите, есть хоть какая то возможность того, что Дина сделала это не сама?
— Имеете ввиду, могла ли здесь быть попытка убийства? — Удивленно переспросил Денис Алексеевич. — Но мне сказали, что она была в квартире совершенно одна, дверь заперта…
— Не говорите ерунды, доктор. — С досадой ответила я. — Какая разница, кто с ней был, когда ее нашли… Я имею ввиду не заметили ли Вы чего то подозрительного, когда ее осматривали… Ну, я не знаю, синяки там… порезы…
— Синяки есть, слабые правда… на запястьях. — Задумчиво протянул Тихомиров, — и насчет царапин Вы угадали, кожа у Городецкой на спине немного свезена…
— Что это значит? — Я заинтересованно ждала ответа доктора, мне очень хотелось курить, но своих сигарет у меня не было, а просить у Тихомирова не хотелось…
— Может, ничего… А вообще так бывает, когда обнаженного человека тащат за руки по ни слишком мягкому ковру, например…
— Значит…
— Это ничего не значит, — с досадой перебил меня Денис Алексеевич. — Она могла получить такие же повреждения, к примеру, во время активного занятия сексом на полу в спальне… — В кабинете повисла напряженная тишина, потом Тихомиров подумал и добавил. — Еще в крови Городецкой обнаружена большая доза снотворного.
— Ее усыпили? — Немедленно ухватилась за эту мысль я.
— Возможно. — Пожал плечами Денис Алексеевич. — Но самоубийцы и сами не редко перед тем, как вскрыть вены, принимают снотворное.
— Зачем? — Не поняла я.
— Чтобы умирать не так страшно было. — Ответил врач. Резко затушил сигарету и встал. — Пойдемте, посмотрим еще разок на Вашу подругу, да мне все таки домой пора отправляться, поспать, иначе во время следующего дежурства я буду похож черт знает на что…
Я, едва поспевая за его размашистым шагом, вслед за ним направилась к палате Дианы. Войдя туда, Тихомиров, казалось, полностью позабыл о моем присутствии, во всяком случае он обращался теперь исключительно к Юле и время от времени давал распоряжения сиделке, которые та тщательно записывала в лежащий на коленях блокнот.
— Давление у пациентки слегка стабилизировалось, — в заключении сказал он. — Состояние тоже пока особых опасений не внушает…