Пеш Гельмут. Кольца Всевластия

   – Какое ещё кольцо?
   Гилфалас смутился.
   – Обычное кольцо с прозрачным камнем, – вспоминал он, – но Кимберон сам говорил, что в нем не заключено никакого волшебства. Это символ его должности, как это принято у эльфов и людей. Или у гномов, – добавил он.
   – Обычное кольцо, – задумчиво произнес Эльфийский Князь, – без какого-либо волшебства. И ещё ты говорил, что в этих фольках намешано всего понемногу от эльфов, людей и гномов. – Одним плавным движением он поднялся с места. – Да, пришло время действовать.

8
В ЧЕРТОГАХ ГНОМОВ

   Кима как будто оглушили. Сначала он даже не воспринимал, куда их ведет Грегорин. Перед глазами у него был Гилфалас, охваченный светом своего кольца и падающий в водопад вместе с вцепившимися в него псами-призраками.
   Гилфалас пошел на смерть ради них и ради успеха их дела. Борьба против темных эльфов нанесла первый удар по их братству. Ким воспринял гибель эльфа даже тяжелее, чем столбы дыма над Эльдерландом и деревней болотников.
   В старинных легендах все умирали героически, а уцелевшие становились ещё более мужественными и исполненными долга, чем прежде. А Ким не чувствовал в себе ничего, кроме тупой пустоты.
   Барабанный бой, раздавшийся, когда они покидали скальный собор, затих. Глухие удары поначалу отвлекали Кима, но, когда они без всякого предупреждения прекратились, его с новой силой охватили воспоминания о погибшем товарище, и печаль вернулась.
   Остальные, по-видимому, испытывали схожие чувства. Все, за исключением Грегорина; однако в данный момент он был единственным среди них, кто имел хоть какое-то занятие. Грегорин постоянно глядел на свою карту, чтобы не ошибиться в маршруте. Ким почти завидовал гному: его голова была занята и ему некогда было вновь и вновь мысленно возвращаться к псам-призракам и гибели Гилфаласа.
   Вскоре в одной из боковых галерей они остановились на ночь. Разговоров на этот раз почти не велось, и после холодного безрадостного ужина все забрались под одеяла. Дежурили все по очереди, кроме Марины.
   Разбудивший их Грегорин раздобыл в колодце, что находился поблизости и питался водами подземного источника, свежей воды. Пополнив её запасы, они снова двинулись в путь.
   По прошествии некоторого времени Ким заставил себя обращать внимание на те места, по которым они проходили. Будь его настроение не столь подавленным, он бы уже давно разглядывал все это с раскрытым от удивления ртом. Зарактрор являл собой чудо искусства. Скальный собор, через который они попали в Зарактрор, был не более чем увертюрой ко всему тому великолепию, что ожидало их впереди.
   В отличие от обычного города под открытым небом Зарактрор больше походил на лабиринт, раскинувшийся не только в длину и ширину, но также в высоту и глубину. Вверх возносились крутые серпантины, смелые мостовые конструкции пронзали залы только для того, чтобы вновь направиться вниз в тот же самый зал, который они только что пересекли. Полукупола и апсиды, переходящие в сводчатые ниши и галереи, чередовались с многоугольными формами, похожими на огромные кристаллы, словно созданные для того, чтобы придать камням образ, утраченный ими за долгую историю развития земли. Это была конечная фаза развития, пришедшая через огромные временные отрезки, которые ни один человек не смог бы измерить, ни один эльф – вспомнить, ни один фольк – прочитать в своих хрониках и анналах, и вернувшаяся к своему истоку.
   И однако же, несмотря на это разнообразие, все подземные сооружения были подчинены строгой логике и четким закономерностям, в меньшей степени исходящим от руки художника, а в большей – от замысла архитектора, рассчитавшего размеры и вес, напряжение и давление и продумавшего все таким образом, что силы, грозившие развернуть здесь свою неукротимую разрушительную мощь, пришли навечно в состояние покоя.
   Грегорин вел спутников через галереи, сквозь узкие щели между опорами которых можно было взглянуть в следующие скальные залы, раскрывающиеся перед ними. Там, подобно уже виденному ими собору, возвышался храм с мощным куполом, окруженный венцом часовен, богато украшенный декоративными нишами, пилястрами, полуциркульными арками и выступающими карнизами. Портал предусмотрительно защищал ворота от никогда не идущего здесь дождя. Сам же вход отчетливо выделялся светлым пятном на темном фоне. В светлом камне была высечена морда дракона, которая оживала благодаря хрустальному основанию.
   – И ведь все это вырублено в скале, – донесся полный восхищения голос Бурина.
   – Откуда это известно? – спросил Фабиан.
   – Это же видно невооруженным взглядом, – вмешался в разговор Грегорин, переходя, подобно остальным, на доверительную манеру общения. – Взгляни на стену – и ты не увидишь на ней ни царапин, ни строительного раствора. Колонны, вход, каждая комната – я полагаю, что даже и сам зал, – были высечены из камня в течение десятилетий.
   – Вот так работа, – сказала Марина, нисколько не стремясь вызвать этим ответные реплики гномов, полностью очарованных увиденным. Глядя на них, можно было даже подумать, что они оценивают каждый удар молота. – Не хотите взглянуть поближе?
   – К сожалению, у нас нет на это времени, – заявил Бурин, не отрывая взора от чудесного произведения искусства.
   – Да к тому же это и невозможно, – добавил Грегорин. – Судя по карте, ближе туда не подойти.
   У Кима вдруг перехватило дыхание. Сколько же сил было затрачено, сколько лет невероятно упорного труда ушло только на то, что вряд ли кто-нибудь когда-нибудь увидит и что не служит никакой явной цели, за исключением того, чтобы просто здесь находиться? Во всем народе гномов и в их искусстве скрывалось больше, чем полагали обитающие вне гор народы, знавшие их только как создателей оружия и инструментов.
   – Расточительство. Для чего вырубать дворец, если в нем никто не жить? – на свой лад прокомментировал ситуацию Гврги.
   Бурин и Грегорин быстро переглянулись, но ни один из них не проронил ни слова. Киму даже показалось, что они глядели на все это с чувством вины. Но когда он вспомнил о глухой барабанной дроби, которую они слышали в скальном соборе, то подумал, что, возможно, твердыня гномов не такая уж и пустая затея. Да и может быть, здесь есть иные туннели, не указанные на карте? И кто, кстати говоря, может здесь обитать? Гномы? Или в темноте притаились какие-то иные существа?
   Ким вздрогнул от этой мысли и постарался побыстрее отогнать её. Но вопрос, что за тайны скрывает в себе Зарактрор, оставался открытым.
   Они вошли в очередной туннель, вход в который представлял собой огромную гномью пасть, чья борода была инкрустирована кусками разноцветного мрамора, а вышли наружу уже из пасти дракона.
   Возникало ощущение, что гномы не оставили без внимания ни пяди скальной породы.
   Круглое входное отверстие напомнило Киму о часовне, виденной ими по дороге к перевалу; и действительно, это оказалось своего рода святилищем. Они прошли мимо мозаики, сплошь составленной из драгоценных камней. Рубины и сапфиры преобладали в стене, странным образом не оставившей Кима равнодушным. На ней были изображены Владыка-Отец и Мудрая Владычица Гномов – Божественная Чета, властвующая в Подземном Мире. Каждая деталь была тщательно проработана, а благодаря холодному свету, проникающему из скал, впечатление от мозаики лишь усиливалось. Когда Ким проходил мимо нее, оказалось, что она изменилась, и теперь он видел перед собой не стариков, полных достоинства и мудрости, а Вселенского Отца и Мать Всего Сущего – Священную Пару Среднеземья, – находившихся посреди буйного ландшафта, изобилующего фруктами. И пока он с удивлением взирал на все это, картина вновь преобразилась, и он узнал Утреннего Владыку и его вечно юную, прекрасную невесту, окруженных цветущими деревьями. Ким даже не подозревал, что такие вещи возможны.
   Бурин с удивлением остановился у мозаики, в то время как Грегорин лишь украдкой взглянул на нее. Киму даже показалось, что он увидел в этом взгляде затаенный гнев. Он не знал, почему это пришло ему на ум именно сейчас, но он снова вспомнил загадочные слова Бурина о том, что Грегорин отмечен печатью позора рода гномов.
   Возможно, будет лучше, если Зарактрор не даст ответа на этот вопрос. Молодой фольк боялся даже подумать о том, какие ещё неожиданности поджидают их здесь. Он снова представил перед глазами поток, уносящийся в темную пучину, из которой доносятся угрожающие голоса призраков, и почувствовал, как учащенно забилось его сердце.
   Они дошли до очередной развилки. Грегорин вытащил карту и принялся её изучать. Он оглянулся по сторонам, как будто сомневаясь, в какую сторону повернуть.
   – Что случилось? – спросил Фабиан. – Мы заблудились?
   – Кабы мне знать, – проскрежетал гном. – Указаниям этой карты не так-то легко следовать.
   – Как это понимать? – спросил Бурин и подошел к Грегорину. – О, теперь я все вижу сам.
   – Дайте-ка её мне, – сказала Марина. Грегорин повернулся в её сторону, так что теперь и Ким мог взглянуть на карту.
   Уж лучше бы его заставили заново составлять экспозицию музея, после того как в залах порезвились дети, чем оставили один на один с подобной картой! Она представляла собой попытку перенести на пергамент объемный мир пещер Зарактрора. Результатом этого явился запутанный клубок линий и точек различных цветов, часть из которых хорошо сохранилась, а некоторые – выцвели; все это было надписано рунами гномов, которые разбегались во всех направлениях. Без посторонней помощи фольк не смог бы отыскать даже то место, где они сейчас находились.
   Взгляд Марины скользил по карте так, словно ей сразу становилась понятной каждая деталь. Ким снова задался вопросом: для чего эта женщина пришла на место экономки в его дом? Ее привел магистр Адрион. Знал ли он, какие способности скрываются под её заурядной внешностью? А если знал, то какие цели преследовал при этом его друг и наставник?
   – Что это за знак? – спрашивала она время от времени. Бурин и Грегорин объясняли ей, насколько могли, но такие названия, как «Зал сотворения» или «Чертог тишины», оставались загадками даже после перевода.
   – Мы находимся вот здесь, – произнесла наконец женщина-фольк и указала на находящийся справа на карте и ведущий вниз туннель. – Нам необходимо двигаться вот по этому пути. Взгляни сюда, Грегорин, – сказала она, – это не так уж и сложно.
   Она пару раз провела рукой по карте, показывая гному дорогу. Ким при этом не мог не усмехнуться, глядя на удивленное лицо старика. Даже Бурин не стал делать вид, будто ему легко следить за её объяснениями.
   Взгляд Кима упал на Гврги, стоявшего несколько поодаль от них и напряженно вслушивающегося в тишину. Затем болотник потянул воздух, как будто что-то почуяв. Наконец он повернулся и напряженно уставился в туннель, который они только что миновали и на чьих стенах, многократно преломляясь, мерцали отблески драгоценных камней.
   – Что случилось? – спросил Ким.
   – Что-то не так. Кто-то наблюдать нас.
   – Как это понимать? – резко спросил Грегорин.
   – Кто-то направлять на нас свой глаз. Поджидать нас, как лягушка муху, – проквакал болотник и снова потянул носом воздух. – Пахнуть… кем-то.
   – Мы должны быть осторожны, – сказал Фабиан. – Будьте бдительны, не отвлекайтесь.
   – Я сообщить, когда они приближаться, – заметил Гврги, все ещё втягивающий в себя воздух и навостривший острые уши.
   Они отправились дальше. Ким был взбудоражен. Если Гврги, выросший среди дикой природы, почувствовал, что за ними наблюдают, то имеются все основания отнестись к его предупреждению со всей серьезностью.
   В этот момент вдали вновь зазвучал барабанный бой, прокатился вдоль стен каменных галерей, был отброшен назад и вновь разнесся эхом, так что невозможно было установить, откуда исходят эти звуки.
   Спутники пересекли ещё один зал, в котором возвышались обелиски, изображавшие различные сцены сотворения мира. Здесь было представлено великое разнообразие животного и растительного мира на всех стадиях развития. Не были забыты эльфы, люди и гномы. Фольки и болотники отсутствовали, что поначалу не слишком удивило Кима, поскольку они являлись слишком незначительными народами. И все же это немного задело его. Фольк показался себе забытым, как будто не принадлежал к числу божьих творений.
   Внезапно откуда-то сверху упал камень. Все подняли глаза, но не смогли ничего разглядеть. Вдоль стенок зала проходила галерея, а под самим сводом, подобно балочным перекрытиям, тянулась конструкция из каменных распорок высотой в человеческий рост.
   Гврги вновь втянул в себя воздух и принюхался.
   – Там кто-то быть! – выдохнул он. – Не гном.
   – Кто же тогда? – озабоченно спросил Фабиан. – Псы-призраки?
   – Псы-призраки не пахнуть, – проквакал Гврги. – Не знаю. Живое существо.
   – Грегорин, – обратился Фабиан к гному, – ведь из всех нас ты больше других знаешь про Зарактрор. Кто это может быть?
   – Почем я знаю? – пробормотал Грегорин, но Киму показалось, что его ответ последовал слишком быстро, как будто гном не хотел знать, кто может здесь обитать.
   – Так дальше дело не пойдет, – со вздохом произнес Фабиан. – Держите оружие наготове.
   – Хорошо, что есть свет, – проквакал Гврги. – Так лучше для сражения.
   – Будем надеяться, что до этого не дойдет, – сказала Марина. – Может быть, просто хотят убедиться, что мы не собираемся тут задерживаться.
   – Возможно, что Марина и права, – высказался Ким. – Бдительность, конечно, необходима, но явная демонстрация оружия может быть расценена как вызов.
   – Ладно, – согласился Фабиан. – Но будьте начеку.
   Киму бросилось в глаза, что во время этого обмена репликами Бурин не произнес ни слова, но упорно смотрел на Грегорина. В его лице фольк заметил нечто похожее на упрек.
   Но и Ким тоже предпочел промолчать. Однако он стал заметно сильнее беспокоиться за гномов. Им наверняка было что рассказать об этом месте, но что-то удерживало их от этого. Киму не хотелось приставать с расспросами ни к другу, ни к Грегорину, поскольку он знал точно, что это только разозлит их, а ответ они все равно либо утаят, либо прикинутся ничего не знающими. Оставалось надеяться, что эта загадка как-нибудь разрешится сама собой, если, конечно, вообще потребуется знать на неё ответ. Фольку страстно захотелось оставить наконец все тайны мрачных подземелий позади и вновь увидеть дневной свет.
   Они шагали дальше. Марина по мере сил помогала Грегорину и каждый раз, когда мудрости старика не хватало, указывала нужное направление. Туннель уводил их все ниже и ниже.
   Облик твердыни гномов преображался. Убранство залов и туннелей постепенно начало соответствовать практической целесообразности – без всяких излишеств. Этот переход нельзя было назвать резким – скорее наоборот, изменения протекали настолько плавно, что Ким не взялся бы даже утверждать, когда они начались. Но украшения становились менее изысканными, меньше стало и тщательно проработанных деталей. Арки исчезли и уступили место прямоугольным отверстиям, таким же голым, как и стены туннелей.
   Исходивший из стен свет тоже стал более тусклым. Туннели расширились, и Киму стало казаться, что он видит на стенах скал царапины от вагонеток, тачек и тележек. Подземные галереи теперь разветвлялись и выводили к дверям помещений, которые, очевидно, использовались как склады. Они походили на помещения, что были устроены с подобной же целью на постоялом дворе у перевала.
   Ким задался вопросом, каковы истинные размеры Зарактрора. У него было такое чувство, что гномами выдолблены изнутри чуть ли не все Серповые Горы. Но куда же тогда подевались все они – те, кто здесь когда-то жил? Это город под горой мог быть домом для десятков, если не сотен тысяч жителей. Возможно, думал он про себя, что в Зарактроре можно было спокойно разместить всех фольков Эльдерланда, при этом каждый крестьянин и торговец получил бы по отдельному залу, но и тогда в этом подземном царстве ещё осталось бы свободное место.
 
   – Сейчас уже вечер, – уверенно сказала Марина. – Самое время позаботиться о ночлеге.
   – Откуда ты знаешь, что солнце заходит именно сейчас? – поинтересовался Фабиан.
   – Я чувствую это, – ответила Марина и улыбнулась принцу.
   – Марина быть права, – заявил Гврги. – День быть на исходе.
   – За нами ещё наблюдают? – спросил Ким.
   – Да, воздух странно пахнуть. Они все ещё тут.
   Фабиан позволил себе пару крепких словечек.
   – Нам необходимо найти какое-нибудь прибежище. Я не хочу оставаться на ночь в туннеле. Во всяком случае до тех пор, пока позади нас кто-то шастает.
   – Отлично, великий принц, – пробурчал Бурин. – Тогда нам следует подыскать нечто соответствующее твоим запросам.
   Но они ничего подходящего не нашли, поэтому пришлось довольствоваться одним из складов. Фабиан решил выставить на дежурство сразу двоих. Ким нес вахту вместе с Бурином, но из гнома невозможно было и слова вытянуть, так что на этот раз обошлись даже без его шуток. Большую часть времени они провели в тягостном безмолвии, только изредка нарушаемом глухими ударами барабана.
   Их сменили Фабиан и Марина. После дежурства Ким сразу крепко заснул, и к нему вновь вернулись сны, не беспокоившие его уже в течение нескольких дней. Но когда Грегорин разбудил его утром, сна вспомнить он не смог. При этом Ким был уверен, что увиденное во сне имело значение для успеха их миссии.
 
   Во время завтрака Марина и Грегорин вновь изучали карту, после чего спутники опять выступили в казавшийся бесконечным путь. Барабанный бой не затихал, хотя стал тише или же они попросту к нему привыкли, – если, конечно, уместно говорить о привычке к глухому грохоту, отзывавшемуся в стенах туннелей, а также в мышцах, суставах, да и во всем теле так, что каждый шаг давался с трудом, а каждая мысль в голове вызывала муки.
 
   Грегорин полагал, что им предстоит ещё два, три или даже четыре дня пути. Согласно его расчетам, они должны были выйти на поверхность неподалеку от городка Карас Эоста, в котором было расквартировано кавалерийское подразделение, чьи быстрые связные могли бы помочь наверстать хотя бы часть упущенного времени. Так что надежда ещё оставалось.
 
   Нынешний путь вел вдоль гладких, голых стен.
   Склады и хранилища попадались все реже, и некоторое время они шли по туннелю, в котором те вообще отсутствовали, а стены были гладкие и голые. Марина и Грегорин ещё раз взглянули на карту.
   – Мы могли бы пройти вот тут, – произнес Грегорин.
   – Нет, – возразила ему Марина. – Верхний путь намного длиннее, и, кроме того, он ведет через этот странный лабиринт. Я не солдат, но полагаю, что это идеальное место для того, чтобы устроить здесь засаду. Нижний путь проще и безопаснее.
   Фабиан кивнул головой в знак согласия.
   – Она права, – заявил он.
   В этот момент барабаны внезапно замолкли, что Ким оценил как предзнаменование. Единственное, чего он не знал, – хорошее оно или плохое.
   Неожиданное облегчение, испытанное всеми, сняло все вопросы. Без долгих дискуссий они двинулись дальше.
   Через некоторое время они натолкнулись на запертую дверь, преградившую им дальнейший путь. Фабиан осторожно взялся за дверное кольцо.
   – Будьте наготове, – сказал он, – за ней нас могут поджидать неприятные сюрпризы.
   Затем он осторожно потянул на себя дверь, которая с легким скрипом поддалась. Она медленно отворялась, и постепенно взглядам путешественников представилось находившееся за дверью помещение.
   Поначалу Ким не сумел ничего разглядеть. Он только заметил, что стоящий перед ним Грегорин замер, будто не веря в то, что видит перед собой. Наконец дверь удалось раскрыть достаточно широко, чтобы и Ким смог разглядеть все в деталях.
   За дверью расположилось помещение, очень напоминающее по своему виду алхимическую лабораторию в университете Аллатуриона. Фабиан, Бурин да и сам Ким часто смеялись над громкими взрывами, разрывавшими благоговейную университетскую тишину в послеобеденное время. По настоянию прочих факультетов и библиотеки, чьи бесценные документы хранились на пергаменте, бумаге, а также иных легковоспламеняющихся материалах, вскоре после поступления Кима в университет алхимики переехали в отдельный корпус, находившийся за городскими стенами, с тем чтобы в случае чего драгоценные фолианты, а то и весь город не взлетели на воздух.
   – Что, клянусь семихвостыми демонами, это такое? – вырвалось у Фабиана.
   – Там, где мы учились, это называлось лабораторией, – скупо сказал Бурин. – Неужели не видно?
   – Но здесь-то она зачем?
   – Понятия не имею, – ответил Бурин.
   – Идемте, время поджимает, – раздался голос Грегорина, которого нисколько не интересовало происходящее в кухне алхимиков.
   Спутники вошли внутрь. Тяжелая дверь позади них захлопнулась, но они не заметили этого, поскольку все их внимание сосредоточилось на том, что открылось их взору.
   Лаборатория представляла собой прямоугольное помещение размером сорок на пятьдесят шагов. Справа и слева от прохода находились длинные каменные столы, заставленные всевозможными металлическими, стеклянными и керамическими предметами. То были бутылки, пузырьки, колбочки, котлы и плошки, весы, песочные часы, влагомеры, барометры, термометры, астролябии, сейсмографы, а также всевозможных видов сосуды, необходимые любому уважающему себя алхимику, чтобы он мог смешивать свои таинственные настои и микстуры, доводить их до кипения и затем взрывать; пестики и ступки, колбы и ужасные на вид перегонные кубы с двумя и тремя горлышками, из которых к другим сосудам тянулись прозрачные трубки, песочные и водные ванночки, лопатки и различные реторты.
   Стена слева от них была сплошь занята полками, уставленными баночками и горшочками, с таинственными надписями на них. Даже если в этих сосудах и находилась когда-то живая материя, которую опытная рука экспериментатора, окрыленного духом исследования, применяла в новых реакциях и соединениях, то сейчас все это высохло и превратилось в пыль.
   Всюду валялись кипы пергамента, который, должно быть, сначала аккуратно сложили в архив, но затем кто-то разбросал повсюду в беспорядке. В Киме проснулся антиквар, у него чесались руки побыстрее взяться за, без всякого сомнения, ценные документы, заново систематизировать и каталогизировать их; однако он понимал, что у него вряд ли окажется время, чтобы навести порядок в этом хаосе.
   Может быть, позже, когда все уже будет позади… подумал он и вздохнул.
 
   Но самое удивительное во всем помещении находилось у правой стены. Вдоль всей поверхности протянулись трубы и шахты, из которых, словно механические змеи, высовывались тросы, иногда ребристые и скрученные, подобно морским канатам, иногда гладкие, как корни дерева. И все они вели к чудовищному сооружению, напоминающему печь. В середине сооружения виднелось нечто похожее на металлическую печную заслонку высотой в три фута, созданную как будто специально для того, чтобы в печи можно было изжарить целого барана. Под заслонкой располагался целый ряд приспособлений, выглядевших как огромные краны с носиками. Все это почернело от времени и покрылось зеленым налетом.
   – Ты видишь это, Бурин? – спросил Ким у своего друга.
   – Да. Странно, не так ли?..
   Грегорин, шедший впереди них на несколько шагов, в этот момент достиг двери у противоположного конца помещения и попытался её открыть. На двери не было ручки, и она была заперта на ключ.
   – Дай-ка я попробую, – сказал Фабиан, но, как они ни старались, даже совместными усилиями им не удалось сдвинуть с места тяжелую деревянную дверь.
   – А нет ли здесь ключа? – спросил Ким.
   Они принялись искать, однако в хаосе валявшихся на столах предметов им это, разумеется, не удалось. Бурин попытался использовать изогнутый металлический прут как отмычку, при этом выяснилось, что его короткие пальцы могут быть на удивление ловкими. Но на результат это все равно не повлияло: дверь была заперта и не открывалась.
   – Должны возвращаться назад, – констатировал Гврги неутешительный вывод.
   – Марина, сколько времени мы потеряем, прежде чем отыщем другой туннель, ведущий в нужном нам направлении? – Ким подумал о бесцельно истраченном времени.
   – Я точно не знаю, но это может занять у нас целый день, и то если мы не заблудимся в лабиринте переходов.
   – Дерьмо, – произнес Фабиан, у которого уже закончился запас изысканных ругательств.
   – Похоже, что общение с простым народом начинает на тебя действовать, – прогудел Бурин, который, к радости Кима, кажется, вновь приобрел способность шутить. – Качество твоей лексики неуклонно понижается. А кроме того, я спрашиваю себя: ты хоть понимаешь значение всех произносимых тобой слов?
   – Толстяк, я тебя умоляю. Я просто хотел употребить несколько истинно народных выражений, – ответил ему наследный принц. – Думаю, что мне не повредит, если я время от времени буду изумлять всю эту слишком уж утонченную придворную публику подобным образом.
   Они дошли до двери, через которую попали в лабораторию, но и у этой двери на внутренней стороне не оказалось никакой ручки. Дверь даже не шелохнулась, когда Грегорин надавил на нее.
   – Эта тоже закрыта, – глухо произнес он. – Мы заперты.
   У Фабиана с языка сорвалось ещё одно народное выражение. Бурин тоже позволил себе от души выругаться.