Петр Заспа. Антипиранья

   – Вы опять задаете ненужные и глупые вопросы. Если вас это успокоит, то скажу, что свою часть работы вы уже начали. Сегодня вас кормить не будут. Таково требование эксперимента. Вечером мы попробуем провести ваше первое погружение. Затем вы будете спать с контакторами на голове и теле.
   – Я на голодный желудок не усну, – попытался пошутить Денис.
   Иван Степанович недовольно скривился:
   – Не думаю, что после погружения в анабиоз вы сможете что-то есть. Экспериментальных обезьян выворачивало наизнанку. Сейчас вы подпишете еще кое-какие бумаги и будем вас готовить.
   – С чесноком или перцем? – промямлил Денис, скорее в жалкой попытке приободрить себя, чем выдать очередную шутку.
   – Вы должны будете постоянно прислушиваться к самому себе и вашим чувствам. К этому придется привыкнуть. Обо всех изменениях в организме, необычных ощущениях вы должны сразу докладывать мне. Если меня не будет рядом, а вы решите, что вам есть что сказать, звоните в любое время. Моя визитка на столе, а телефон висит у вашей кровати. Еще вот что. – Иван Степанович изобразил саркастическую улыбку. – Не пытайтесь выкинуть какую-нибудь глупость вроде побега. Заглянув в эту лабораторию, вы уже стали носителем секретной информации. С той стороны, в коридоре, всегда будет находиться охрана. Этаж у нас хоть и невысокий, но окна прочные, из специального стекла. Увы, такова доля научного испытателя. Решение принимается один раз, и передумать невозможно. И вы свое решение уже приняли. А сейчас наши специалисты начнут готовить вас к первому эксперименту.
   Вся подготовка свелась к тому, что Денису сделали рентген всего тела, сбрили кое-где на груди волосы для присоединения контактов, снимающих показания, сняли ЭКГ и выкачали для анализов столько крови, что пробирки с ней выстроились в длинный ряд. Иван Степанович лишь наблюдал за этим со стороны, ударял желтым теннисным мячом об пол и недовольно бросал замечания своим ассистентам. Наконец он соизволил встать и, склонившись, впервые, как показалось Денису, по-доброму улыбнулся:
   – Сейчас ничего не бойся. Расслабься и попытайся помочь наркозу быстрее тебя усыпить. Чем слабее доза, тем меньше неприятный осадок. Если тебе будет что-то сниться – постарайся запомнить.
   Если это назвать сном, то Денису снились кошмары. А если попытаться охарактеризовать данное состояние более точно и называть вещи своими именами, то это было больше похоже на ощущение прокатившегося по телу дорожного катка или неосторожную пробу средневековой дыбы. Денис чувствовал, как некая сила выворачивает его суставы, но ничего не мог с этим поделать. Тело будто отключилось, но сознание жило своей жизнью. Оно разрывалось от понимания боли, но тело молчало. Будто со стороны Денис видел, как его руки и ноги дергаются в конвульсиях, но боли не чувствовал. Вначале ощущения были очень острыми, затем они притупились, затуманились, и он провалился в пропасть, кипящую расплавленной лавой. Как и когда его извлекли из шахты и как перекладывали на кровать, он не помнил. Очнувшись, он первым делом почувствовал сильное головокружение, а рот наполнила горькая желчь. Тело едва слушалось, обессиленное и выжатое, как пересохший сухофрукт. Голова была опутана проводами. Их пестрые ленты лежали на лице и тянулись под кровать.
   Денис стряхнул с себя датчики и попытался сесть. Теперь в лаборатории никого не было. Он даже приблизительно не мог определить, сколько времени прошло с того момента, как его всунули в томограф. Казалось, что он только уснул и тут же поднялся, но за стеклами с односторонней прозрачностью сейчас было темно. Сколковское шоссе, видимое из окна, раньше в меру оживленное, теперь было забито и озарено светом автомобильных фар. Если бы ему сказали, что прошла уже неделя, то он легко поверил бы в это. Денис никогда не увлекался алкоголем. Так, баловство, лишь ради поддержания компании. Но сейчас он был уверен в том, что его может понять только махровый алкоголик, имеющий опыт ухода в длительный запой. Налицо полная потеря чувства реальности, времени и пространства.
   Он встал и побрел к столу, потянув за собой провода. Ноги почувствовали холодный пол. Денис обрадовался. Это ощущение быстро приводило в чувство. Он стряхнул с себя остатки датчиков, облачился в спортивный костюм, кроссовки и взмахнул руками, выполняя несложные упражнения, чтобы сбросить с себя оцепенение. Денис включил лампу, торчавшую на столе, и увидел разбросанные визитки Ивана Степановича и свой паспорт. Еще там лежала тонкая пачка листов с его фотографией в верхнем углу. Денис ее полистал: непонятные осциллограммы, формулы, невразумительные каракули, знаки, похожие на колдовские руны. Но одну фразу Денис сумел разобрать: «Результат положителен, погружение прошло успешно, испытуемый жив».
   Денис удивленно вздернул брови – а мог быть и не жив?
   Неожиданно в лаборатории вспыхнул свет. В дверях стоял задыхающийся от злости Иван Степанович.
   – Это что за произвол? Тебе кто разрешил вставать?!
   – Что со мной происходит? – Денис пропустил мимо ушей его вопросы и сел на стул, на котором раньше восседал Иван Степанович.
   – А что с тобой происходит? У тебя были видения? Ты что-то чувствуешь?
   – Я чувствую, что скоро вообще ничего не буду чувствовать. Что вы со мной делаете?
   Иван Степанович прошел к экранам приборов и недовольно посмотрел на линии осциллограмм, ставшие прямыми, после того как Денис сбросил датчики.
   – Тебе это знать не обязательно. Я, кажется, уже объяснял смысл работы испытателя?
   – Я не люблю играть втемную. Я должен знать, что со мной творится! А иначе я вас пошлю к черту и уеду домой.
   – Никуда ты не уедешь. Ты уже стал винтиком глобального эксперимента, который должен быть любой ценой доведен до логического конца. Эта программа курируется на правительственном уровне. Ее результаты ложатся на столы очень высоких личностей, возглавляющих спецслужбы. Так что тебе придется играть краплеными картами, хочешь ты этого или нет.
   Денис презрительно хмыкнул. Намеки на нити, тянущиеся на вершины власти, не произвели на него никакого впечатления.
   – Пусть эти высокие личности сами лезут в вашу духовку! А если я сейчас не узнаю, во что вляпался, то простите. Мой паровоз уже под парами и рвется в путь! Я не экспериментальная обезьяна, и когда я вижу, что играю против карточного шулера, то переворачиваю стол и бросаю карты ему в лицо. Я ясно выразился? Итак, я вас слушаю.
   Иван Степанович на время потерял дар речи. Его лицо стало багровым и, брызгая слюной, он взвизгнул:
   – Марш на место! Я тебе покажу, во что ты вляпался! Я тебе так покажу! Это же надо – он не экспериментальная обезьяна. А кто ты тогда такой?!
   – Так! – Денис поднял руки, прекращая истеричный и задыхающийся крик Ивана Степановича. – Я все понял. Простите, я забыл. У меня важная встреча, а еще я должен рассчитаться с частью, да и соседу сотню задолжал. Понимаете ли, дело чести. В общем, прощайте и не судите строго. Это я, пожалуй, заберу. – Он сгреб со стола свой паспорт и сунул в задний карман. – Если вы мне остались чего-то должны, то я вам прощаю. Не провожайте, выход я найду!
   Иван Степанович потянулся к столу и нажал кнопку. В коридоре послышался топот ног, и в лабораторию ворвались двое охранников.
   Денис застыл и, обернувшись, удивленно спросил:
   – Это еще что такое? Иван Степанович, неужели вы и вправду решили, что сможете сделать из меня обезьянку для своих опытов?
   Шагнув навстречу охранникам, он выдавил обаятельную улыбку и смущенно предложил:
   – Ребята, давайте разойдемся с миром. Понимаете, мне у вас уже надоело, потому я сейчас между вами пройду, а вы, пожалуйста, не дергайтесь. Хорошо?
   – Свяжите его! – крикнул Иван Степанович.
   В тот же миг оба охранника, как два сорвавшихся с цепи добермана, ринулись в атаку. Один бежал, занеся над головой дубинку, другой выставил вперед руки, будто уже приготовился принимать бесчувственное тело.
   Дубинка изогнулась и со свистом рассекла воздух перед все еще изумленным Денисом. Он с легкостью увернулся, но потом решил, что всем шуткам есть предел, и послал вперед прекрасный хук, который смог бы украсить даже коллекцию Мохаммеда Али. Кулак сочно врезался в подбородок. Верный доберман подбросил ноги к потолку, шлепнулся навзничь и с шумом выпустил остатки воздуха из легких и из кишечника. Второй на миг застыл, явно охренев от вида распластавшегося перед ним напарника, затем потянулся за болтающейся на поясе дубинкой.
   Денис решил не баловать охрану разнообразием боксерских финтов, а то еще не дай бог переймут опыт, и просто провел еще один прямой, теперь уже в челюсть второго добермана. Эффект оказался превосходным. Перед тем как рухнуть, охранник разболтанно попятился и повалился на этажерку с аппаратурой, вызвав неподдельное изумление на лице Ивана Степановича. Забежав за стол, он принялся барабанить по всем клавишам подряд. В коридоре взвыла сирена, замигал свет.
   Денис выглянул в коридор и увидел, что с двух сторон к ним несется не меньше взвода охранников с дубинками наголо. Бросаться с кулаками против такой толпы он счел поступком нерациональным, граничащим с идиотизмом, а потому решил действовать более кардинальным способом. Он сорвал с креплений один из мониторов, от души размахнулся, придал себе ускорение спринтерским рывком и запустил его в окно. Специальное стекло покрылось сеткой трещин, затем не выдержало молодецкой удали, перемноженной на тяжелый кинескоп в стальном корпусе, окончательно вывалилось наружу, запустив в лабораторию прохладный вечерний воздух. Всего в двух метрах внизу в лучах уличных фонарей сверкала крыша стеклянной шайбы.
   Денис оглянулся на растерянного Ивана Степановича, подмигнул ему и спрыгнул вниз. Затем он пробежал по скользкой поверхности, с разгону влетел в какую-то зелень, оказавшуюся на пути, и встрял кроссовками в клумбу. Из выбитого окна еще долго слышался вой сирены, а когда оттуда выглянула охрана, Денис уже прыгал по капотам автомобилей, замерших в пробке на Сколковском шоссе. Затем он диким акробатическим аллюром пересек МКАД, и перед его глазами предстала Москва, горящая миллиардами огней.
   Денис перешел с бешеного бега на шаг, перевел дух и оглянулся. Погони не было. Теперь можно было подумать, что делать дальше. Денег нет. В этом дешевом дурацком спортивном костюме он походил на клоуна, отбившегося от цирка, или спортсмена семидесятых годов. Ну да ладно, в Москве в чем только не ходят. Вопрос денег, конечно, стоял острее. Но для начала надо было ответить на самый насущный вопрос: а что он вообще собирается делать? Вернуться в Сколковский центр? Об этом не может быть даже речи! Бродить по Москве, постепенно превращаясь в еще одного ее бомжа, ему тоже не хотелось. Тогда Денису пришла мысль пойти туда, откуда все начиналось, а именно на Ленинградский вокзал. О том, что его могут искать, Денис даже думать не хотел. Ну подумаешь, не сошлись во взглядах на научные методы! Ну пошумели немного, окно выбили. Делов-то! Неужели из-за этого кто-то будет организовывать погоню? Смешно!
   Он приободрился и, увидев издалека скопление народа, пошел туда. Предчувствие его не обмануло, это была станция метро «Кунцевская». Да только вот толку от этого оказалось мало. Денис взглянул на стоимость поездки – 28 рублей! На всякий случай он пошарил в задних карманах, но там, кроме спасенного паспорта, ничего не было. Приставать к прохожим и клянчить на проезд показалось ему делом постыдным и неприемлемым. Еще не зная, что придумать, Денис подошел к газетному киоску. Часы на витрине показывали девять вечера. Поглазев на броские заголовки газет, он увидел на прилавке карту Москвы.
   – Можно посмотреть? – спросил Денис толстую тетку в бейсболке с надписью «Пресса».
   – Купи и смотри. – Продавщица взглянула на него с явной неприязнью и пододвинула прилавок поближе к себе.
   – Мне нужно глянуть, подходит она мне или нет.
   Не дожидаясь разрешения, он раскрыл карту и попробовал сориентироваться на местности. У Дениса возникла мысль дойти до Ленинградского вокзала пешком. Он нашел кружок станции «Кунцевская», затем разглядел «Комсомольскую» и присвистнул. Расстояние впечатляло. Тогда Денис решил запомнить улицы, которыми ему придется идти, но быстро понял всю бесполезность этого занятия.
   – Ну что, берешь? – Продавщица, не обращая внимания на других покупателей, сверлила его взглядом.
   – Беру!
   Денис аккуратно свернул карту, сунул ее за пазуху и, бодро выполнив команду «кругом», бегом рванул через площадь.
   – Сто-о-ой!
   Народ перед метро вздрогнул от трубного рева мощных легких, но Денис был уже далеко. Развернув карту и неся ее на вытянутых руках, он жизнерадостно двинулся к Ленинградскому вокзалу.
   Через полчаса шаг уже не был таким бодрым. Через час со лба ручьями тек пот. Пройдя еще немного, Денис сделал открытие. Он до сих пор не стер ноги до пупка лишь потому, что соль, посыпаемая на тротуары зимой, к лету таяла и покрывала асфальт тонким слоем, который, наверное, уменьшал трение. Когда он осознал, что наконец-то вышел на площадь трех вокзалов, то захотел упасть на колени и зарыдать, будто блуждающий несколько дней в пустыне странник, случайно наткнувшийся на оазис.
   Заходить в здание вокзала Денис не стал, обогнул его по кругу и вышел к перронам. Голос диктора гремел над ухом, объявляя посадку на Мурманск. Людской поток хлынул мимо, прокатив по ногам чемоданной рекой. Без вещей, в спортивном костюме, Денис выделялся из общей людской массы, а потому торопливо спрятался за угол, когда невдалеке показались два сержанта ППС.
   Он дождался, когда они пройдут, выглянул из укрытия и двинулся вдоль перрона, еще не совсем осознавая, что он хочет здесь найти. Может, конечно, произойти чудо, и ему встретится какой-нибудь знакомый, прибывший из Питера в Москву, но этот шанс был таким мизерным, что Денис в него не верил, хотя и всматривался во встречные лица. Посадка на Мурманск уже закончилась, и перрон постепенно опустел. Денис побрел назад к вокзалу.
   По другую сторону перрона тоже стоял поезд. Посадку на него пока не объявили, потому рядом с ним было относительно безлюдно. Денис скользнул взглядом по составу и вдруг застыл как вкопанный. На вагоне красовалась табличка «Москва – Санкт-Петербург»! Это действительно был оазис в пустыне. Сердце защемило от такого родного имени города. Взглянув вдоль поезда, он понял, что скоро начнется посадка. Проводницы вытряхивали коврики и подметали ступеньки, готовясь к приему пассажиров, открыв окна, проветривали купе. Разволновавшись, Денис побрел вдоль вагонов, твердо решив, что сегодня обязательно уедет на этом поезде, пусть даже ему придется лезть на крышу. Мелькнул вагон-ресторан, и тут же спонтанно возникла идея напроситься разносить лимонад по вагонам или даже мыть посуду. Еще можно разжиться стопкой прошлогодних журналов и бродить по поезду, изображая глухонемого. Ему нужно продержаться всего-то одиннадцать часов, а там он уже и дома!
   Дверь вагона хлопнула, и на перрон спрыгнула молодая девушка в синей форме проводницы. Довольно симпатичная, с длинными черными волосами и рельефной фигуркой, похожей на китайскую вазочку, оглянулась и поправила на голове синюю пилотку.
   Денис расплылся в улыбке, неуверенно шагнул навстречу и неожиданно для себя жалобно выдавил:
   – Сестричка, возьми меня домой! Хочешь, я полы тебе буду всю дорогу мыть? А хочешь, печку топить буду! Ты только забери меня отсюда. Де-нег ни копейки, а жуть как хочется домой добраться!
   – Какая печка? – удивленно посмотрела на него девушка. – Лето на дворе.
   – Да какая разница? Я к тебе в рабство готов пойти. Любую работу буду делать, ты только не оставь меня на погибель в этом муравейнике!
   Девушка осмотрела Дениса с ног до головы, затем спросила:
   – Ты, наверное, от своих отстал? Ваших вчера здесь полиция машинами паковала.
   – Да-да, отстал! – поспешно согласился Денис.
   – Так хоть не зря? – Проводница дружелюбно усмехнулась. – Наши выиграли?
   Тут Дениса осенило. По спортивному костюму она приняла его за одного из ультрас, сопровождавших «Зенит» на игру с москвичами. Он раньше вроде слышал о предстоящем матче.
   – А то как же! Всухую! – уверенно соврал Денис. – Так как, возьмешь? А то ведь пропаду здесь. Тебя как зовут?
   – Кристина.
   – Кристиночка, на колени упаду! Только забери! Сама знаешь, болельщик «Зенита» в Москве что партизан в тылу врага!
   Тут Кристина задумалась. Было страшно перед ретивыми контролерами и суровым бригадиром поезда, но сердце шептало другое: «Не думай!» Думающая девичья голова рискует оставить свою хозяйку вечной девой. Слушать нужно сердце. А оно, это сердце, участило свои трепыхания ровно вдвое и ухало в девичьей груди, как пожарный набат, и напрочь отметало в сторону страх перед контролерами, бригадиром и прочей нечистью.
   Кристина смущенно взглянула в лицо Денису. Смуглый, скуластый, крепкий. Короткий ежик на голове. Даже растоптанный боксерский нос не портит, а придает мужества. В каждом движении чувствуется сила.
   Сердце заныло еще сильней. Такие красавцы не каждый день в рабство просятся!
   – У тебя документы есть?
   – А как же! – Денис протянул паспорт. – Я же не Чебурашка из телефонной будки.
   Кристина перевернула розовые листки и будто невзначай заглянула в раздел «семейное положение», усмехнувшись, она наконец-то решилась.
   – Ладно! Запрыгивай! Прячься пока в моем купе, а там посмотрим.
   Дважды Дениса уговаривать не пришлось. Она еще не закончила говорить, а он уже был в тамбуре. Закрывшись в служебном купе, Денис из-за шторы смотрел на перрон и до сих пор не верил в свою удачу. Хлынул поток пассажиров, и сейчас Кристина была занята проверкой билетов. Теперь Денис смог рассмотреть ее получше через высокое окно. В самом деле очень симпатичная, румяные щеки с ямочками, улыбка, не сходящая с лица, будто стюардесса с картинки, рекламирующей «Аэро-флот».
   Но Денис вдруг напрягся, мгновенно вспотел и приготовился к бегу с препятствиями вдоль поезда. К Кристине подошли двое полицейских и показали черно-белый портрет, какие развешивают на досках «Их разыскивает полиция». Закрывшись шторой, Денис смотрел на свою фотографию и нервно ждал стартового импульса в виде кивка Кристины в его сторону. Но девушка отрицательно качнула головой, и патруль пошел дальше.
   Поезд уже полчаса стучал по рельсам, а он все никак не мог придти в себя. Его разыскивали – это факт! Но почему? Неужели из-за разбитого окна? Или это стекло было такое дорогое, что ученые мужи не поленились поднять на ноги полицию? Денис не сомневался в том, что розыск организовал Иван Степанович. Ну не продавщица же газет, в конце концов, из-за похищенной карты! Только зачем? Ответ на этот вопрос надо было найти как можно скорей.
   Кристина пошла по вагону собирать билеты, а Денис, наморщив лоб, смотрел в темное окно и лихорадочно думал. Сказку о том, что он стал носителем секретной информации, Денис отмел сразу. Да что он там такое увидел или узнал? То, что их томограф рождает в голове галлюцинации, а охранники Сколковского центра способны своими дубинками только мух от тарелки отгонять? Это, конечно же, самые страшные секреты! Может, умники из Сколково обиделись и решили его разыскать, чтобы вернуть долг? Денис тряхнул го-ловой – бред!
   Вернулась Кристина, разложила на столе билеты и будто нехотя спросила:
   – Может, расскажешь, почему тебя разыскивают?
   – Если бы я знал.
   – Не хочешь – не надо. Мне в бригадирский вагон нужно сходить. Ты сиди здесь и не высовывайся.
   – А если кто спросит, что сказать?
   – Не спросит. Пассажиры уже спят. Следующая станция не скоро.
   Денис прислушался. Если пассажиры и спали, то не все. В каком-то купе ржали несколько хриплых глоток, уже явно смазанных сорокоградусным маслом.
   – Кто это там? – Денис кивнул на шум.
   – Да так… – неохотно ответила Кристина. – Что ни рейс, одно и то же. Встретились четыре козла в одном месте, вот и не могут нарадоваться. – Она встала, прижала к груди папку с бумагами и вышла из купе. – Я ненадолго.
   Денис остался один и вновь задумался над причиной его розыска. Быстро они развернулись. Прошло всего несколько часов, а стражи порядка уже распечатали его фото, озадачили патрули и точно просчитали, что он может податься на Ленинградский вокзал. Если искали там, то, может, будут встречать и в Питере, на Ладожском?
   Дверь с треском распахнулась, на пороге застыла дама с багровым от злости лицом.
   – Товарищ проводник! – начала она многообещающе. – Прекратите этот бардак! Вы здесь хозяин или кто? Закрылся, понимаешь, и делаешь вид, что тебя это не касается, а у меня ребенок уснуть не может. Я им говорю, чтобы замолчали, а они только ржут. Вызывайте кого-нибудь, пусть их ссадят с поезда.
   Денис сразу догадался, о ком речь. В создавшемся положении не стоило обращать на себя внимание, но делать нечего. Раз его приняли за проводника, то надо эту роль играть до конца.
   – Не шумите, сейчас все уладим.
   Он встал и двинулся, сопровождаемый распираемой от праведного гнева дамой, по вагону. Веселье в купе теперь вышло на новый виток, когда уже не пытаются хотя бы изредка переходить на шепот, смущаясь собственного смеха, а ржут так, чтобы было слышно в соседнем вагоне. На откидном столе не было свободного места от изобилия закуски. Одна бутылка коньяка, сверкающая квадратными ребрами, уже была пуста. Вторая близка к этому. Еще одна ожидала своей участи. Четыре жизнерадостных раскрасневшихся поросенка разом повернули головы в их сторону. Матрасы с нижних полок уже съехали на пол, и теперь на них красовались копытца в дырявых носках. Впрочем, таких зачуханцев оказалось всего трое. Четвертый был явно не их поля ягода – толстенький, щекастый, в белой рубашке с галстуком. Денис сразу понял, что угощал он, а остальные только создавали атмосферу и захлебывались от подвалившего счастья.
   – Вот! – ткнула в них дама. – А этот еще сказал, чтобы я валила в другой вагон. Вызывайте начальника поезда, пусть теперь они сами отсюда сваливают!
   – Мужики! – обратился Денис к трем откровенным гопникам. – Давайте закончим этот беспредел и по-тихому ляжем спать. От вашего визга весь вагон на ушах! – Он решил, что с такой публикой лучше всего улаживать отношения на их же языке. – Вы же понимаете, что создаете неудобства окружающим, – теперь он обращался к толстячку в галстуке. – Вокруг дети малые. Люди на вас жалуются. Приедем в Питер, идите в ресторан на вокзале и упивайтесь там за знакомство до чертиков.
   – Оп-па! – Вскочил один из гопников. – А вот и наши доблестные железнодорожнички! Садись, служивый, с нами. Арнольдыч угощает! Ты такого пойла в жизни не пробовал.
   Денис поморщился от перегара, пахнувшего в лицо. Странно, но эти тоже приняли его за проводника.
   Он брезгливо снял со своего плеча руку шаромыжника, щедрого за чужой счет, и попытался еще раз договориться миром:
   – Так, давайте сворачивайте этот…
   Договорить ему не дали. Теперь уже вскочили трое.
   – Ну ты чего? Не уважаешь? А знаешь, кто у нас Арнольдыч? Он помощник депутата Государственной Думы.
   Арнольдыч важно раздулся от собственной значимости, подышал на очки в золотой оправе, протер их о рубашку.
   – Покажи ему ксиву, Арнольдыч! Пусть знает, кто у него едет. А то ты посмотри, какие мы гордые. Скажи ему, пусть спрячется в свою конуру и не высовывается.
   – Слушай сюда, чмо! – Теперь знание фени решил продемонстрировать Арнольдыч. – Исчез отсюда, пока я тебя не уволил. У меня с таким быдлом разговор короткий.
   А вот это уже Дениса задело. Он пошел пятнами и шумно втянул воздух.
   – Чего ты зенки пялишь?! – не унимался Арнольдыч. – Смотри сюда!
   Он засунул руку под подушку, вытащил красные корочки и ткнул их Денису под нос.
   «Россию погубят не войны, а понты», – грустно подумал Денис и, тяжело вздохнув, взял из потных пальцев удостоверение и выбросил его через плечо в открытое окно.
   – А теперь всем спать!
   Очевидно, от него ожидали другого. Теперь пошел пятнами Арнольдыч. Выпучив глаза, он начал судорожно хватать воздух ртом и искать телефон, затем собрался объявить всем, в какую пыль сотрет наглеца, но его опередил гопник, приглашавший к столу. Этот решил, что пора отрабатывать дорогущий коньяк, схватил Дениса за грудки, дыхнул перегаром и замахнулся.
   «Да что ж сегодня за день такой?» – невесело подумал Денис и двинул ему в челюсть.
   Нокаут получился на удивление аккуратным. Несчастный не летел навзничь, сметая стол, и не кувыркался по периметру купе, разыскивая пятый угол, а нежно опустился, как осенний лист, и вытянулся вдоль полки. Глаза его вращались по сторонам, непонимающе искали точку опоры и будто спрашивали у окружающих, мол, как же это нас так, а чего это было и который сейчас час?
   Вскочившая было троица окаменела. Двое гопников мгновенно протрезвели и рванули на верхние полки. Арнольдыч все-таки попытался из себя что-то выдавить, но Денис поднял палец, и он затих.
   – Слушайте сюда, недоразвитые еноты! – а это уже зазвучал колоритный и могучий язык ка-зармы.
   Так «дедушки» приводят в чувство «духов», потерявших представление о субординации.
   – Чтоб через тридцать секунд сопели в две дырки, а то вернусь и спою колыбельную. Только вы потом ничего, кроме соски, в рот взять не сможете. Зубные протезы не позволят. Вопросы есть?
   Вопросов не было.
   Денис захлопнул дверь, протиснулся мимо ошарашенной дамы и пошел в купе проводников. Он закрыл дверь и вытянулся на заправленной койке Кристины. Суматошный день давал о себе знать. Навалилась усталость, хотелось поесть и уснуть, но мысли опять возвращались в Сколковский центр. Во что же Денис все-таки вляпался? Чего ему еще ждать от Ивана Степановича, его сотоварищей и высоких покровителей? У них есть его питерский адрес, а еще в Сколково остался Саня. У него могут расспросить все так, что он даже не поймет, что предает друга. В общем, если захотят, то запросто смогут загнать Дениса в угол или попортить ему жизнь постоянным преследованием. Только вот из-за чего вся эта возня?