Страница:
Максим спустился в лодку и, передумав идти в каюту, двинулся во второй отсек, на камбуз. По лодке разносился аромат сдобных булочек, и пройти мимо было невозможно. Взбодрившись кофе и наевшись деликатесов кока, он вспомнил про Акопяна. Зажав в руке ещё горячую сдобу и прихватив термос, он вернулся в рубку. К своему удивлению, на ходовом мостике Акопяна он не обнаружил. Но где-то рядом слышались радостные повизгивания Рафика на родном языке. Бегая взад вперёд вдоль пирса, он заглядывал в воду и, перегнувшись через край, пытался что-то рассмотреть под бетонными сваями. При виде такого раздолбайства Максим чуть не задохнулся от злости.
– Ах, ты, неразумное дитя гор! Тебе где сказали быть?
– Товарищ капитан-лейтенант! – ликовал Рафик, не обращая внимания на грозный тон Максима. – Я крысу видел! Огромная, как собака!
– Это не крыса, а нерпа. Возвращайся в рубку и на причал ни ногой. Это приказ командира.
Максим остановился рядом с Акопяном и тоже заглянул в воду. Нерпа уже исчезла, оставив на поверхности лишь разбежавшиеся в стороны круги. Мороз мгновенно пробрался под робу, и Максим уже хотел вернуться на лодку, но, покосившись на избу, невольно сделал шаг к берегу. Остановившись в нескольких метрах от выбитых дверей, он с трепетом посмотрел на огромные следы, оставленные белыми медведями. Круглые глубокие вмятины в снегу размерами не уступали диаметру тазика. Выпачканные кровью когти оставили длинные красные полосы вдоль всего пути медведей. Максим подошёл к брустверу и выглянул. Следы исчезали за снежным холмом. Неожиданно, совсем рядом, за нагромождением ледяных торосов, он услышал голос. Максим оглянулся – Рафика на причале не было.
«Ну что за наказание на мою голову! – с раздражением подумал он. – Хоть ори до хрипоты, а всё как от стенки отлетает!»
– Акопян! Чудо природы! Я где тебе сказал быть?!
– Я-а-а! – донеслось из-за бугра.
– Что – я? Ты где должен быть, горе-вахтенный? Марш на лодку!
– Я-а-а! – вновь невнятно послышалось за ледяной стеной.
– Тьфу ты! – Максим сплюнул и грозно добавил: – Я сейчас эту нерпу тебе в штаны засуну!
Он подошёл к ледяному краю и подтянулся на руках. Показались торчавшие из воды камни вдоль берега, но Рафика видно не было. Максим рывком перемахнул через мёрзлый бугор. Приземлившись на скользкие валуны, он не устоял на ногах и рухнул на четвереньки. Рядом он заметил чьи-то ноги в чёрных ботинках, и эти ноги были явно не Акопяна. Максим осторожно поднялся и увидел перед собой двух немцев в форме подводников. Один напряжённо смотрел ему в глаза и держал направленный в грудь автомат. Чёрная пилотка с трудом держалась на всклокоченной шевелюре. Второй, напротив, широко улыбался и был вовсе без оружия. Максиму бросилась в глаза его ярко-рыжая косматая голова с белой фуражкой на макушке. Немец поднял руку и поманил к себе.
– Ком, ком, – произнёс он и растянул улыбку ещё шире.
Огненная борода открыла рот и показались белоснежные зубы. Максим попятился. Вдруг за спиной послышался хруст снега. Но обернуться Максим не успел. На голову обрушился тяжёлый удар, и всё вокруг поплыло во вспыхнувшем звёздами водовороте.
Глава вторая
– Ах, ты, неразумное дитя гор! Тебе где сказали быть?
– Товарищ капитан-лейтенант! – ликовал Рафик, не обращая внимания на грозный тон Максима. – Я крысу видел! Огромная, как собака!
– Это не крыса, а нерпа. Возвращайся в рубку и на причал ни ногой. Это приказ командира.
Максим остановился рядом с Акопяном и тоже заглянул в воду. Нерпа уже исчезла, оставив на поверхности лишь разбежавшиеся в стороны круги. Мороз мгновенно пробрался под робу, и Максим уже хотел вернуться на лодку, но, покосившись на избу, невольно сделал шаг к берегу. Остановившись в нескольких метрах от выбитых дверей, он с трепетом посмотрел на огромные следы, оставленные белыми медведями. Круглые глубокие вмятины в снегу размерами не уступали диаметру тазика. Выпачканные кровью когти оставили длинные красные полосы вдоль всего пути медведей. Максим подошёл к брустверу и выглянул. Следы исчезали за снежным холмом. Неожиданно, совсем рядом, за нагромождением ледяных торосов, он услышал голос. Максим оглянулся – Рафика на причале не было.
«Ну что за наказание на мою голову! – с раздражением подумал он. – Хоть ори до хрипоты, а всё как от стенки отлетает!»
– Акопян! Чудо природы! Я где тебе сказал быть?!
– Я-а-а! – донеслось из-за бугра.
– Что – я? Ты где должен быть, горе-вахтенный? Марш на лодку!
– Я-а-а! – вновь невнятно послышалось за ледяной стеной.
– Тьфу ты! – Максим сплюнул и грозно добавил: – Я сейчас эту нерпу тебе в штаны засуну!
Он подошёл к ледяному краю и подтянулся на руках. Показались торчавшие из воды камни вдоль берега, но Рафика видно не было. Максим рывком перемахнул через мёрзлый бугор. Приземлившись на скользкие валуны, он не устоял на ногах и рухнул на четвереньки. Рядом он заметил чьи-то ноги в чёрных ботинках, и эти ноги были явно не Акопяна. Максим осторожно поднялся и увидел перед собой двух немцев в форме подводников. Один напряжённо смотрел ему в глаза и держал направленный в грудь автомат. Чёрная пилотка с трудом держалась на всклокоченной шевелюре. Второй, напротив, широко улыбался и был вовсе без оружия. Максиму бросилась в глаза его ярко-рыжая косматая голова с белой фуражкой на макушке. Немец поднял руку и поманил к себе.
– Ком, ком, – произнёс он и растянул улыбку ещё шире.
Огненная борода открыла рот и показались белоснежные зубы. Максим попятился. Вдруг за спиной послышался хруст снега. Но обернуться Максим не успел. На голову обрушился тяжёлый удар, и всё вокруг поплыло во вспыхнувшем звёздами водовороте.
Глава вторая
Чёрный день счастливого чёрта
Бывают люди удачливые, бывают – не очень. А бывают такие везунчики, о которых говорят, что им сам чёрт завидует. Рейнгарт Рёхе был из таких. Кому-то везёт в картах, кому-то в любви. Рейнгарту везло по службе. Он первым из кадетов своего выпуска получил в командование подводную лодку. И в первом же походе сумел потопить два английских транспорта, что считалось невероятной удачей. Если другие приводили в базу из походов свои лодки с мятыми боками и рваными следами глубинных бомб, а кому-то и такого счастья не доставалось, то Рейнгарт всегда возвращался даже без царапин. Кто-то говорил, что всему причиной – его рыжая шевелюра. Рыжим всегда везёт! А голова у него была не то, что рыжая, она была огненно-оранжевая. А ещё Рейнгарт был отчаянным до безрассудства. И чем больше он презирал опасность, тем больше ему везло. Ему никогда не попадались дефектные торпеды, на которые постоянно жаловались другие командиры. А бросившиеся в погоню вражеские эсминцы вдруг будто глохли и теряли след даже в спокойной и тихой воде. Петляющий в противолодочном зигзаге транспорт обязательно умудрялся подставиться бортом, после чего командиру оставалось лишь выстрелить торпеду, не ломая голову над сложным манёвром. Поначалу экипаж U-255 был в ужасе от сумасбродства своего командира. Перед выходом в море матросы со скорбными лицами писали завещания, и никто не сомневался, что это его последний поход. Но вскоре привыкли и уже не хватались в панике за спасательные жилеты, когда командиру приходила в голову дикая идея – всплыть и вступить в артиллерийскую перестрелку с английским корветом.
Но однажды произошёл случай, после которого экипаж окончательно поверил в счастливую звезду командира и в то, во что не верил ни один подводник Кригсмарине – в то, что они доживут до конца войны.
…U-255, меняя глубину и путая след, уходила от преследования эсминца, после того как сумела повредить танкер в одном из полярных конвоев. Глубинные бомбы щедро сыпались вокруг, но без какого-либо вреда для лодки. Взрывы глухо лопались где-то невдалеке и отдавались гулом в стальном корпусе. Затем эсминец то ли исчерпал бомбовый запас, то ли потерял удачливую субмарину, отстал и вернулся к конвою. Лодка всплыла, чтобы проветрить отсеки и подзарядить аккумуляторы, но на ходовом мостике их ждал сюрприз. В леерах ограждения застряла неразорвавшаяся глубинная бомба. Выскочивший первым наверх вахтенный офицер застыл с выражением неподдельного ужаса на лице. Старший помощник отодвинул его в сторону и, выпучив глаза, тоже замер.
– Ну и чего вы на неё уставились? – недовольно спросил поднявшийся на мостик Рейнгарт. – Принесите лом!
– Герр командир, возможно, стоит выкрутить ей взрыватель? – предложил старпом.
– Если не взорвалась сразу, то уже не взорвётся. Бомба с дефектом. Не трясите в страхе задницами, она не опасна. Да где же, наконец, лом?!
– За ним послали к механику, герр командир.
– А-а-а! – безнадёжно махнул рукой Рейнгарт. – От вас пока дождёшься! Расступитесь.
Он упёрся спиной в тумбу перископа и ударил ногой в чёрный цилиндр. Бомба выскользнула из ограждения и с грохотом рухнула на нижнюю палубу. Старший помощник побледнел и сжался в ожидании взрыва. Бомба прокатилась, загрохотав по покатому корпусу, и скрылась, плюхнувшись в воду. Вахтенный офицер переглянулся со старпомом, и они облегчённо выдохнули. Но не прошло и двадцати секунд, как где-то в глубине ухнул взрыв, и корма лодки подпрыгнула, оголив винты и едва не сбросив с мостика командира.
После этого случая экипаж решил сброситься деньгами и заказать подкову из чистого золота, чтобы прикрепить её на рубке. Но командир считал, что источник их везения в другом. И тогда на рубке U-255 появилась ярко-красная, с намёком на шевелюру командира, голова смеющегося чёрта. А сам Рейнгарт получил прозвище Счастливый чёрт. Чем, впрочем, очень гордился.
Выйдя из Нарвика в начале августа, лодка уже месяц безрезультатно рыскала в Баренцевом море. Союзники Советов взяли в конвоях паузу, ожидая Полярной ночи, а немногочисленные корабли Северного флота предпочитали не отдаляться от берегов Кольского полуострова. Месяц ничегонеделания воздействовал угнетающе даже на неисправимого оптимиста Рёхе. Но, как в издёвку, ему для патрулирования отвели такой район, где за всё время не встретился ни один корабль, пусть даже незначительного тоннажа. И о них будто забыли. Это начинало тяготить. В конце концов Рейнгарт не выдержал и, вспомнив, что рядом на Земле Александры есть прекрасная база, где можно отдохнуть, дал в Нарвик радиограмму с предложением произвести дозаправку лодки и дать экипажу передышку. Ответили ему сразу. Но вместо желанного отдыха пришёл приказ взять запас мин и поставить их у входа в многочисленные бухты северной оконечности Новой Земли. Командование считало, что в будущих боях за конвои туда для ремонта могут заходить повреждённые корабли противника. И, чтобы подсластить пилюлю, Рейнгарту разрешили после выполнения задания отдохнуть на Земле Александры три дня. Ну что же! Три так три. Не две недели, как он запрашивал, но и это хотя бы что-то. Хорошо, что вообще не отказали.
Впереди по курсу показалась тёмная полоска. Кричащая над рубкой стая чаек предвещала близкую землю. Мелкие льдины со скрипом ударялись о нос лодки и, расколовшись, исчезали под разбегавшимися в стороны волнами.
Рейнгарт опустил бинокль и сказал стоявшему за спиной старпому:
– Сообщите на базу о нашем прибытии и запросите ледовую обстановку у берега.
– Герр командир, Земля Александры не отвечает.
Рейнгарт удивлённо поднял глаза на старшего помощника. Обер-лейтенант поёжился, будто сам был виноват в молчании базы, и поспешил высказать предположение:
– Может, сменили частоту?
– Чего ради? Мы здесь были всего двое суток назад. Если бы собирались менять частоты, нас бы предупредили.
– Дать красную ракету?
– Нет, – командир в задумчивости запустил пальцы в успевшую отрасти окладистую бороду. – Погружение. Подойдём под перископом.
Загремели люки, вокруг лодки забурлили воздушные пузыри, вытесняемые из балластных цистерн, и на поверхности остался лишь штырь перископа. Рейнгарт уткнулся в тубус и молча крутил настройки резкости. Перед глазами проплыли крыши коттеджей и красные огни, обозначавшие вход в гавань.
– Странно… – пробормотал командир.
Огни зажигались, обозначая границы фарватера, только тогда, когда в бухту входила лодка. В остальное время для скрытности они были потушены. У Рейнгарта возникло ощущение, что огни не гасли с тех пор, как они отсюда ушли. U-255 приблизилась к берегу на несколько кабельтовых, и вдруг в узком проходе инородным телом мелькнула гигантская чёрная туша.
– А это ещё что такое? – удивлённо сдвинул на затылок фуражку командир. – Густав, ты когда-нибудь что-то подобное видел?
Старший помощник приник к перископу и в свою очередь потрясенно произнёс:
– Даже не могу представить, что это может быть, герр командир.
– Отойди. – Рейнгарт вновь уставился на тёмную глыбу на фоне белого берега. – Как этот кашалот только вместился в такой узкой гавани? Чем больше я смотрю на него, тем сильнее мне на память приходит легенда о лодке-оборотне. Ты её помнишь, Густав?
– Герр командир, вы же говорили, что это байка обделавшихся надводников в Северном море!
– Я и сейчас так считаю. Гросс-адмирал Редер сутки гонялся неизвестно за кем, но так никого и не поймал. Но гросс-адмирал не может так просто жечь топливо Германии, вот его штаб и придумал сказку об оборотне. Но уж очень но описаниям похоже…
Обер-лейтенант прокашлялся в кулак и нерешительно спросил:
– Герр командир, уходим?
– Ты шутишь? Сейчас только начинается самое интересное! Обойдём бухту и всплывём у восточного берега.
– Герр командир, если вам будет угодно выслушать моё мнение, то я осмелюсь предложить сначала отправить радиограмму в Нарвик, а затем действовать по указаниям командования.
Рейнгарт отстранился от перископа и задумчиво посмотрел на старшего помощника.
– Ничему-то я так тебя и не научил. Я знаю, Густав, что ты переходил в старпомах и скоро получишь собственную лодку. Но никогда тебя не назовут Счастливым чёртом. Скорее, ты будешь осторожным пескарём. Но это не значит, что ты меня переживёшь. Такие, как правило, тонут в первую очередь. Удача отворачивается от них, потому что они ей не интересны.
Старший помощник густо покраснел и, оправдываясь, произнёс:
– Герр командир, я никогда не ставил под сомнение наше везение и ваш опыт. И вы для меня всегда были примером, но существуют определённые правила…
– Наплюй на правила. Если хочешь стать Счастливым чёртом, для начала стань хотя бы обычным чёртом, а счастье само приложится. Малый ход! Курс девяносто!
Резиновая лодка уткнулась в камни, и Рёхе первым выскочил на берег. Узкая полоска суши скрывалась от посторонних глаз стеной из нагромождения ледяных торосов. Взобравшись на самую крупную льдину, Рейнгарт осторожно выглянул. Рядом поднялся старпом и потрясенно прошептал:
– Командир, что это?
От удивления он забыл добавить обязательную приставку – герр.
– Это оборотень, – восхищённо ответил Рейнгарт. – Он всё-таки существует.
Старший помощник передернул затвор автомата и твёрдо произнёс:
– Мы должны срочно доложить в Нарвик!
– Подожди. И спрячь свою хлопушку.
– Герр командир, что там у вас? – выкрикнул оставшийся у лодки боцман.
– Тише, – Рейнгарт приложил к губам палец.
На причале громко переговаривались на незнакомом языке два моряка. Рёхе напряг слух, пытаясь разобрать слова, но они замолчали, и один вдруг пошёл в сторону берега. Командир провёл его взглядом и заметил, что дом, в котором обычно ютилась охрана, стоит без двери и с выбитым окном.
«Здесь был бой!» – подумал он.
И, будто услышав его мысли, моряк с «оборотня» прошёл рядом с их укрытием и заглянул в хижину.
– Герр командир, уходим, – прошептал старпом. – Он может нас заметить.
– Не дёргайся! Пока что заметили его мы. Да спрячь, наконец, автомат. Он нам нужен живым.
Чужак остановился и посмотрел в их сторону.
Через минуту боцман оттолкнулся веслом и стал грести в сторону стоявшей рядом лодки. Командир взглянул на лежавшего без сознания связанного моряка с «оборотня» и язвительно сказал:
– А ты сомневался! Теперь можно и радиограмму в Нарвик отправлять. Я не забуду отметить в донесении, что ты, Густав, принимал самое активное участие в захвате пленного.
Старпом покраснел и, смутившись, подёргал узлы на руках лежавшего на дне шлюпки моряка. Командир всегда с иронией относился к его осторожности и не упускал случая лишний раз подразнить Густава.
Шлюпка уткнулась в борт субмарины и навстречу потянулись руки, помогая перетащить пленного.
– Кто это? – спросил главный механик.
– Дитя оборотня! – засмеялся Рейнгарт.
– Он без сознания?
– Да! Боцман от души приложил. Хорошо, хоть не прибил.
Механик присмотрелся к пленнику и засмеялся:
– Дышит! Тащите его вниз.
Рейнгарт оглянулся на близкий берег и скомандовал:
– Нечего больше здесь смотреть. Живо все в лодку!
Спустившись последним, он захлопнул люк и крикнул с трапа вниз:
– Всем в нос! Срочное погружение! Торпедная атака!
– Герр командир, вы хотите атаковать оборотня? – спросил старший помощник.
– Ну не смотреть же на него!
– А доклад в Нарвик?
– Как же ты меня достал! Тебе бы только доклады рассылать, – недовольно проворчал Рейнгарт. – Радист! Дай бланк. Отправим донесение, пусть в Нарвике поморщат лбы, гадая, кого мы видели.
Взяв чистый лист бумаги, командир хотел отделаться сухим докладом в пару строк. Но этого показалось мало, и он принялся в деталях расписывать внешний вид неизвестной лодки. Закончил Рейнгарт информацией о том, что захватил пленного и собирается произвести торпедную атаку.
– Отправляй! – он ткнул радисту исписанный химическим карандашом бланк.
Главный механик уже перевёл лодку на перископную глубину, и командир уткнулся в тубус. Присмотревшись к чёрной полосе рядом с неизвестной лодкой, он вдруг понял, что торпедировать её не получится. Построенный немецкими инженерами бетонный причал как раз и должен был исключить такую возможность атаки лодки с моря. Располагаясь под углом, он надёжно прикрывал собой вход в бухту. Рейнгарт с досадой ударил по рукояткам перископа. Посмотреть и уйти было не в его правилах. От размышлений его оторвал голос радиста:
– Герр командир, нам ответная радиограмма!
– Так быстро? – Рейнгарт удивлённо посмотрел на высунувшуюся из радиорубки голову в наушниках. – Любопытно…
Глядя в исписанный бланк, он начал на глазах мрачнеть.
– Что пишут? – спросил старпом.
– В Нарвике такие же пескари, как и ты. Требуют, чтобы мы немедленно возвращались и не пытались атаковать неизвестную лодку. Утверждают, что она чрезвычайно опасна. Откуда нашим умникам это известно?
Рейнгарт неприязненно посмотрел на старпома:
– Густав, не пойму, зачем я поторопился с докладом? Теперь ничего не поделаешь, придётся подчиниться. Уходим!
Максим осторожно открыл глаза. В голове звенело, как будто по ней перекатывалась горсть мелочи. Облизав пересохшие губы, он пошевелился. Под ним скрипнула узкая койка, и стоявший к нему спиной немец обернулся. Наклонившись и внимательно посмотрев в лицо Максиму, он что-то крикнул, и тут же рядом появился второй, в серой куртке подводника и пилотке с орлом.
– Ну как? Очухался? – спросил он на безупречном русском языке.
Максим посмотрел на свою мокрую робу и осознал, что он ужасно замёрз. И в подтверждение этого его начало трясти крупной дрожью. Зубы застучали в такт с трясущимися пальцами. По телу волнами побежали судороги.
Немец посмотрел на него и усмехнулся:
– Что ж ты налегке выперся на мороз? Неужели ничего теплее не было? Сейчас тебе куртку принесут, а то на лодке холодно. Обогрева не хватает. Всё-таки север – это север.
Максим оглянулся вокруг. Вогнутые стальные стены, трубы с манометрами, вентили.
– Где я? – спросил он, поднявшись и спустив ноги.
– У меня на койке! – засмеялся немец.
– А ты кто?
– А кто ты? – вопросом на вопрос ответил немец и засмеялся ещё громче.
– Я первый спросил.
Максим потрогал шишку на затылке и застонал. Он попытался встать, но немец его остановил.
– Лежи! Наш док сказал, что у тебя сильное сотрясение.
– Кто меня так?
– Боцман. Этот бить умеет.
– Я что, на подводной лодке?
Немца, судя по всему, ужасно забавлял растерянный вид Максима, и он хохотал, оглядываясь на ничего не понимавших из их разговора, обступивших немецких моряков:
– Какой ты догадливый! На твою похожа?
Максим пропустил мимо ушей провокационный вопрос и спросил:
– Это же немецкая лодка?
– Она самая!
– А что ты здесь делаешь? Ты же русский.
– Нет, я не москаль. Я из львовских, если тебе это о чём-то говорит. Степан Горбунко, так меня кличут. А кто ты, мил человек?
Максим посмотрел на обступивших его матросов и, рассудив, что скрывать свое имя бессмысленно, ответил:
– Максим Зайцев.
– Максим? Это же надо, так моего шурина зовут, – Степан даже хлопнул Максима по-свойски по плечу, будто перед ним и впрямь был его шурин. – Ну и наделали вы шума со своей лодкой! А тебя теперь везём в Нарвик, будто принца. Командир, как радиограмму дал, так все сразу будто с ума сошли. Сам папа Карл летит нас встречать!
Максим мрачно посмотрел на довольного Степана и, обхватив голову, задумался. Как же он так опростоволосился? Перед глазами плыли лиловые круги, и мутило от накатывающей тошноты. Но хуже всего было то, что он ничего не помнил. Виденная то ли в бреду, то ли наяву, в памяти всплывала рыжая голова немца. Максим попытался напрячь память. Он ведь пошёл за Акопяном? Где же тогда Рафик? Может, тоже здесь, на лодке? Степан Горбунко, вдруг резко посерьезнев, спросил:
– Максим, так ты с русской лодки или с американской? Ответь мне как земляку, а то уж очень интересно.
Подождав с минуту и, видя, что Максим отвечать не собирается, усмехнулся:
– Тебе всё равно язык развяжут. Зря запираешься. Я ведь почему спросил. Командир уверен, что вы американцы. И как я ему ни доказываю, он не верит, что у русских может быть такая лодка.
– А с чего ты взял, что я русский? Может, я как раз из Америки! – Максим с неприязнью посмотрел на Степана и скривился, потрогав затылок.
Горбунко снова похлопал его по плечу и сочувственно сказал:
– Понимаю, у тебя голова трещит, а я со своими расспросами. Нет, ты не американец. И дело даже не в том, что ты говоришь по-русски. У тебя на майке написано «Пью всё, что горит!» С такой надписью только русский будет ходить.
Максим совсем забыл про эту глупую надпись на своей футболке и такую же идиотскую физиономию со стаканом в руке. Степан, между тем, не унимался:
– Я с командиром на коньяк поспорил, что лодка русская. Так скажи – выиграл я или нет? За это я и тебя угощу, если захочешь. Я тебя про лодку не спрашиваю. Это у тебя другие спросят. Ты мне только ответь – чья она?
Максим опять проигнорировал его вопросы и прислушался. Где-то рядом гремели дизели. Их удушливая гарь и вонь солярки, смешанная с запахом дешёвого одеколона и пота, стойко заполнили кубрик. Лодка полным ходом куда-то шла в надводном положении. Матросы, так и не проронив ни слова, стояли кругом и прислушивались к беседе, напряженно следя за каждым его движением. В тесноте кубрика немцы давили друг друга, но не уходили и ждали, что им перескажет Степан Горбунко.
– Как же ты в экипаж к немцам попал? – попытался сменить тему Максим.
– А я не в экипаже вовсе, – Степан снова засмеялся. – Ты что, подумал, что я один из них? – Он кивнул на матросов. – Ну, рассмешил. Неужели обо мне не слышал? Странно… А я был уверен, что русская разведка обо мне знает. Неужели ничего о Горбуне не слышал? Даже обидно. А ведь я не одну лодку на ваш корабль навёл. Да и на английский тоже. Я же ещё и английским языком владею. Но с русскими легче. Ваши радиомолчание совсем не соблюдают. Военные корабли ещё могут помалкивать, а гражданские, как только друг друга из вида потеряют, так такой галдёж в эфире устраивают, только успевай переводить. Могут даже координаты своего места дать.
– А ты, значит, слушаешь и немцев наводишь? – глаза Максима сверкнули.
Но Степан его взгляда демонстративно не замечал и с удовольствием продолжал рассказывать:
– Немцы меня ценят. То на одну лодку подсадят, то на другую. Командиры мне рады, потому что я им сразу тоннаж потопленных кораблей увеличиваю. Лучшее место на лодке выделяют. Ем за столом с офицерами. А ты меня с матросами равняешь. И всё же странно, что ты ничего о Горбуне не слышал. Наш пост радиоперехвата в Киркенесе слышал, как ваш бригадный комиссар Николаев обещал тому, кто меня достанет – орден дать. Видишь, Максим, как я с тобой откровенен. Так и ты мне, не таясь, ответь – лодка русская?
– А ты погадай. Может, по радио что-то услышишь. Ты же ценный немецкий кадр, всё знаешь.
– Нет, про вас я ничего не слышал, – удручённо пожал плечами Степан. – Всякое болтали, но про вас ни слова.
– Ну вот видишь, – усмехнулся Максим. – Значит, не угадал ты. Не русская лодка.
– А чья же? – Степан ошеломлённо округлил глаза.
– Ну, не знаю… Может, китайская.
Горбунко встал и процедил сквозь зубы:
– Ты, сука москальская, прибереги свои шуточки для гестаповских застенков. Завтра мы вернемся на базу, и твой допрос буду переводить я. Так что готовься, а я знаю, что надо сказать, чтобы тебе неповадно было.
Степан Горбунко встал и, растолкав матросов, вышел из кубрика.
Рейнгарт стоял на мостике и лениво водил по горизонту биноклем. Ничего! Исчезли даже вечно голодные чайки. Зато над морем появилась чёрная полоса грозового фронта. К вечеру, очевидно, заштормит. Он взглянул на притихшую вахту и зевнул. Сплошная скука. Не дали даже попробовать разделаться с оборотнем! Им командуют не отчаянные асы-подводники, а нерешительные барышни-гимназистки. Рейнгарт остановился над люком. Спускаться вниз не было никакого желания. Свежий воздух пьянил, и не хотелось менять его на удушливый смрад лодки. Неожиданно снизу послышался выкрик. Рейнгарт по голосу узнал радиста. Он разыскивал командира. Рейнгарт недовольно вздохнул полной грудью и спустился внутрь.
– Герр командир! – радист взволнованно ждал его у трапа. – Я переговоры случайно поймал! Где-то рядом говорят, сигнал сильный. Слова похожи на русские.
– Где Горбун?
– Он, кажется, с пленником в кубрике разговаривает.
– Давай его сюда! Пусть послушает.
Рейнгарт почувствовал, как в предвкушении охоты азартно подпрыгнуло сердце. Было бы здорово по пути на базу перехватить русское судно. Но факт переговоров в эфире русских ещё не означает, что их корабль где-то рядом. Это может быть метеостанция или даже охотничья артель, имеющая радиостанцию.
Появился мрачный Горбун и, молча отодвинув в сторону радиста, надел наушники. Немного прослушав, он спросил:
– Командир, где это – мыс Литке?
– Штурман, где? – Рейнгарт с надеждой посмотрел на карту.
– Миль пятьдесят, герр командир, – навскидку определил штурман.
Горбун, закрыв глаза, ещё послушал пару минут и сказал:
– Русский лесовоз везёт на какое-то зимовье дрова и продукты. На берег доложили, что прошли траверз мыса Литке.
Рейнгарт бросился к штурманскому столу. В груди радостно зазвенела струна. Это всё-таки было судно! Пусть не танкер или транспорт, а вернее всего, что ржавая баржа, но это было судно! После месяца бесплодных поисков и такому будешь рад.
– Штурман! – командир вмиг преобразился и, хлопнув по столу, скомандовал: – Курс на мыс Литке!
– Герр командир, согласно приказу, мы должны идти в Нарвик, – напомнил старпом.
Рейнгарт скривился, как от зубной боли.
– Густав, в приказе ничего не сказано о попутных кораблях. Хватит с них того, что мне не дали покончить с оборотнем.
Но однажды произошёл случай, после которого экипаж окончательно поверил в счастливую звезду командира и в то, во что не верил ни один подводник Кригсмарине – в то, что они доживут до конца войны.
…U-255, меняя глубину и путая след, уходила от преследования эсминца, после того как сумела повредить танкер в одном из полярных конвоев. Глубинные бомбы щедро сыпались вокруг, но без какого-либо вреда для лодки. Взрывы глухо лопались где-то невдалеке и отдавались гулом в стальном корпусе. Затем эсминец то ли исчерпал бомбовый запас, то ли потерял удачливую субмарину, отстал и вернулся к конвою. Лодка всплыла, чтобы проветрить отсеки и подзарядить аккумуляторы, но на ходовом мостике их ждал сюрприз. В леерах ограждения застряла неразорвавшаяся глубинная бомба. Выскочивший первым наверх вахтенный офицер застыл с выражением неподдельного ужаса на лице. Старший помощник отодвинул его в сторону и, выпучив глаза, тоже замер.
– Ну и чего вы на неё уставились? – недовольно спросил поднявшийся на мостик Рейнгарт. – Принесите лом!
– Герр командир, возможно, стоит выкрутить ей взрыватель? – предложил старпом.
– Если не взорвалась сразу, то уже не взорвётся. Бомба с дефектом. Не трясите в страхе задницами, она не опасна. Да где же, наконец, лом?!
– За ним послали к механику, герр командир.
– А-а-а! – безнадёжно махнул рукой Рейнгарт. – От вас пока дождёшься! Расступитесь.
Он упёрся спиной в тумбу перископа и ударил ногой в чёрный цилиндр. Бомба выскользнула из ограждения и с грохотом рухнула на нижнюю палубу. Старший помощник побледнел и сжался в ожидании взрыва. Бомба прокатилась, загрохотав по покатому корпусу, и скрылась, плюхнувшись в воду. Вахтенный офицер переглянулся со старпомом, и они облегчённо выдохнули. Но не прошло и двадцати секунд, как где-то в глубине ухнул взрыв, и корма лодки подпрыгнула, оголив винты и едва не сбросив с мостика командира.
После этого случая экипаж решил сброситься деньгами и заказать подкову из чистого золота, чтобы прикрепить её на рубке. Но командир считал, что источник их везения в другом. И тогда на рубке U-255 появилась ярко-красная, с намёком на шевелюру командира, голова смеющегося чёрта. А сам Рейнгарт получил прозвище Счастливый чёрт. Чем, впрочем, очень гордился.
Выйдя из Нарвика в начале августа, лодка уже месяц безрезультатно рыскала в Баренцевом море. Союзники Советов взяли в конвоях паузу, ожидая Полярной ночи, а немногочисленные корабли Северного флота предпочитали не отдаляться от берегов Кольского полуострова. Месяц ничегонеделания воздействовал угнетающе даже на неисправимого оптимиста Рёхе. Но, как в издёвку, ему для патрулирования отвели такой район, где за всё время не встретился ни один корабль, пусть даже незначительного тоннажа. И о них будто забыли. Это начинало тяготить. В конце концов Рейнгарт не выдержал и, вспомнив, что рядом на Земле Александры есть прекрасная база, где можно отдохнуть, дал в Нарвик радиограмму с предложением произвести дозаправку лодки и дать экипажу передышку. Ответили ему сразу. Но вместо желанного отдыха пришёл приказ взять запас мин и поставить их у входа в многочисленные бухты северной оконечности Новой Земли. Командование считало, что в будущих боях за конвои туда для ремонта могут заходить повреждённые корабли противника. И, чтобы подсластить пилюлю, Рейнгарту разрешили после выполнения задания отдохнуть на Земле Александры три дня. Ну что же! Три так три. Не две недели, как он запрашивал, но и это хотя бы что-то. Хорошо, что вообще не отказали.
Впереди по курсу показалась тёмная полоска. Кричащая над рубкой стая чаек предвещала близкую землю. Мелкие льдины со скрипом ударялись о нос лодки и, расколовшись, исчезали под разбегавшимися в стороны волнами.
Рейнгарт опустил бинокль и сказал стоявшему за спиной старпому:
– Сообщите на базу о нашем прибытии и запросите ледовую обстановку у берега.
– Герр командир, Земля Александры не отвечает.
Рейнгарт удивлённо поднял глаза на старшего помощника. Обер-лейтенант поёжился, будто сам был виноват в молчании базы, и поспешил высказать предположение:
– Может, сменили частоту?
– Чего ради? Мы здесь были всего двое суток назад. Если бы собирались менять частоты, нас бы предупредили.
– Дать красную ракету?
– Нет, – командир в задумчивости запустил пальцы в успевшую отрасти окладистую бороду. – Погружение. Подойдём под перископом.
Загремели люки, вокруг лодки забурлили воздушные пузыри, вытесняемые из балластных цистерн, и на поверхности остался лишь штырь перископа. Рейнгарт уткнулся в тубус и молча крутил настройки резкости. Перед глазами проплыли крыши коттеджей и красные огни, обозначавшие вход в гавань.
– Странно… – пробормотал командир.
Огни зажигались, обозначая границы фарватера, только тогда, когда в бухту входила лодка. В остальное время для скрытности они были потушены. У Рейнгарта возникло ощущение, что огни не гасли с тех пор, как они отсюда ушли. U-255 приблизилась к берегу на несколько кабельтовых, и вдруг в узком проходе инородным телом мелькнула гигантская чёрная туша.
– А это ещё что такое? – удивлённо сдвинул на затылок фуражку командир. – Густав, ты когда-нибудь что-то подобное видел?
Старший помощник приник к перископу и в свою очередь потрясенно произнёс:
– Даже не могу представить, что это может быть, герр командир.
– Отойди. – Рейнгарт вновь уставился на тёмную глыбу на фоне белого берега. – Как этот кашалот только вместился в такой узкой гавани? Чем больше я смотрю на него, тем сильнее мне на память приходит легенда о лодке-оборотне. Ты её помнишь, Густав?
– Герр командир, вы же говорили, что это байка обделавшихся надводников в Северном море!
– Я и сейчас так считаю. Гросс-адмирал Редер сутки гонялся неизвестно за кем, но так никого и не поймал. Но гросс-адмирал не может так просто жечь топливо Германии, вот его штаб и придумал сказку об оборотне. Но уж очень но описаниям похоже…
Обер-лейтенант прокашлялся в кулак и нерешительно спросил:
– Герр командир, уходим?
– Ты шутишь? Сейчас только начинается самое интересное! Обойдём бухту и всплывём у восточного берега.
– Герр командир, если вам будет угодно выслушать моё мнение, то я осмелюсь предложить сначала отправить радиограмму в Нарвик, а затем действовать по указаниям командования.
Рейнгарт отстранился от перископа и задумчиво посмотрел на старшего помощника.
– Ничему-то я так тебя и не научил. Я знаю, Густав, что ты переходил в старпомах и скоро получишь собственную лодку. Но никогда тебя не назовут Счастливым чёртом. Скорее, ты будешь осторожным пескарём. Но это не значит, что ты меня переживёшь. Такие, как правило, тонут в первую очередь. Удача отворачивается от них, потому что они ей не интересны.
Старший помощник густо покраснел и, оправдываясь, произнёс:
– Герр командир, я никогда не ставил под сомнение наше везение и ваш опыт. И вы для меня всегда были примером, но существуют определённые правила…
– Наплюй на правила. Если хочешь стать Счастливым чёртом, для начала стань хотя бы обычным чёртом, а счастье само приложится. Малый ход! Курс девяносто!
Резиновая лодка уткнулась в камни, и Рёхе первым выскочил на берег. Узкая полоска суши скрывалась от посторонних глаз стеной из нагромождения ледяных торосов. Взобравшись на самую крупную льдину, Рейнгарт осторожно выглянул. Рядом поднялся старпом и потрясенно прошептал:
– Командир, что это?
От удивления он забыл добавить обязательную приставку – герр.
– Это оборотень, – восхищённо ответил Рейнгарт. – Он всё-таки существует.
Старший помощник передернул затвор автомата и твёрдо произнёс:
– Мы должны срочно доложить в Нарвик!
– Подожди. И спрячь свою хлопушку.
– Герр командир, что там у вас? – выкрикнул оставшийся у лодки боцман.
– Тише, – Рейнгарт приложил к губам палец.
На причале громко переговаривались на незнакомом языке два моряка. Рёхе напряг слух, пытаясь разобрать слова, но они замолчали, и один вдруг пошёл в сторону берега. Командир провёл его взглядом и заметил, что дом, в котором обычно ютилась охрана, стоит без двери и с выбитым окном.
«Здесь был бой!» – подумал он.
И, будто услышав его мысли, моряк с «оборотня» прошёл рядом с их укрытием и заглянул в хижину.
– Герр командир, уходим, – прошептал старпом. – Он может нас заметить.
– Не дёргайся! Пока что заметили его мы. Да спрячь, наконец, автомат. Он нам нужен живым.
Чужак остановился и посмотрел в их сторону.
Через минуту боцман оттолкнулся веслом и стал грести в сторону стоявшей рядом лодки. Командир взглянул на лежавшего без сознания связанного моряка с «оборотня» и язвительно сказал:
– А ты сомневался! Теперь можно и радиограмму в Нарвик отправлять. Я не забуду отметить в донесении, что ты, Густав, принимал самое активное участие в захвате пленного.
Старпом покраснел и, смутившись, подёргал узлы на руках лежавшего на дне шлюпки моряка. Командир всегда с иронией относился к его осторожности и не упускал случая лишний раз подразнить Густава.
Шлюпка уткнулась в борт субмарины и навстречу потянулись руки, помогая перетащить пленного.
– Кто это? – спросил главный механик.
– Дитя оборотня! – засмеялся Рейнгарт.
– Он без сознания?
– Да! Боцман от души приложил. Хорошо, хоть не прибил.
Механик присмотрелся к пленнику и засмеялся:
– Дышит! Тащите его вниз.
Рейнгарт оглянулся на близкий берег и скомандовал:
– Нечего больше здесь смотреть. Живо все в лодку!
Спустившись последним, он захлопнул люк и крикнул с трапа вниз:
– Всем в нос! Срочное погружение! Торпедная атака!
– Герр командир, вы хотите атаковать оборотня? – спросил старший помощник.
– Ну не смотреть же на него!
– А доклад в Нарвик?
– Как же ты меня достал! Тебе бы только доклады рассылать, – недовольно проворчал Рейнгарт. – Радист! Дай бланк. Отправим донесение, пусть в Нарвике поморщат лбы, гадая, кого мы видели.
Взяв чистый лист бумаги, командир хотел отделаться сухим докладом в пару строк. Но этого показалось мало, и он принялся в деталях расписывать внешний вид неизвестной лодки. Закончил Рейнгарт информацией о том, что захватил пленного и собирается произвести торпедную атаку.
– Отправляй! – он ткнул радисту исписанный химическим карандашом бланк.
Главный механик уже перевёл лодку на перископную глубину, и командир уткнулся в тубус. Присмотревшись к чёрной полосе рядом с неизвестной лодкой, он вдруг понял, что торпедировать её не получится. Построенный немецкими инженерами бетонный причал как раз и должен был исключить такую возможность атаки лодки с моря. Располагаясь под углом, он надёжно прикрывал собой вход в бухту. Рейнгарт с досадой ударил по рукояткам перископа. Посмотреть и уйти было не в его правилах. От размышлений его оторвал голос радиста:
– Герр командир, нам ответная радиограмма!
– Так быстро? – Рейнгарт удивлённо посмотрел на высунувшуюся из радиорубки голову в наушниках. – Любопытно…
Глядя в исписанный бланк, он начал на глазах мрачнеть.
– Что пишут? – спросил старпом.
– В Нарвике такие же пескари, как и ты. Требуют, чтобы мы немедленно возвращались и не пытались атаковать неизвестную лодку. Утверждают, что она чрезвычайно опасна. Откуда нашим умникам это известно?
Рейнгарт неприязненно посмотрел на старпома:
– Густав, не пойму, зачем я поторопился с докладом? Теперь ничего не поделаешь, придётся подчиниться. Уходим!
Максим осторожно открыл глаза. В голове звенело, как будто по ней перекатывалась горсть мелочи. Облизав пересохшие губы, он пошевелился. Под ним скрипнула узкая койка, и стоявший к нему спиной немец обернулся. Наклонившись и внимательно посмотрев в лицо Максиму, он что-то крикнул, и тут же рядом появился второй, в серой куртке подводника и пилотке с орлом.
– Ну как? Очухался? – спросил он на безупречном русском языке.
Максим посмотрел на свою мокрую робу и осознал, что он ужасно замёрз. И в подтверждение этого его начало трясти крупной дрожью. Зубы застучали в такт с трясущимися пальцами. По телу волнами побежали судороги.
Немец посмотрел на него и усмехнулся:
– Что ж ты налегке выперся на мороз? Неужели ничего теплее не было? Сейчас тебе куртку принесут, а то на лодке холодно. Обогрева не хватает. Всё-таки север – это север.
Максим оглянулся вокруг. Вогнутые стальные стены, трубы с манометрами, вентили.
– Где я? – спросил он, поднявшись и спустив ноги.
– У меня на койке! – засмеялся немец.
– А ты кто?
– А кто ты? – вопросом на вопрос ответил немец и засмеялся ещё громче.
– Я первый спросил.
Максим потрогал шишку на затылке и застонал. Он попытался встать, но немец его остановил.
– Лежи! Наш док сказал, что у тебя сильное сотрясение.
– Кто меня так?
– Боцман. Этот бить умеет.
– Я что, на подводной лодке?
Немца, судя по всему, ужасно забавлял растерянный вид Максима, и он хохотал, оглядываясь на ничего не понимавших из их разговора, обступивших немецких моряков:
– Какой ты догадливый! На твою похожа?
Максим пропустил мимо ушей провокационный вопрос и спросил:
– Это же немецкая лодка?
– Она самая!
– А что ты здесь делаешь? Ты же русский.
– Нет, я не москаль. Я из львовских, если тебе это о чём-то говорит. Степан Горбунко, так меня кличут. А кто ты, мил человек?
Максим посмотрел на обступивших его матросов и, рассудив, что скрывать свое имя бессмысленно, ответил:
– Максим Зайцев.
– Максим? Это же надо, так моего шурина зовут, – Степан даже хлопнул Максима по-свойски по плечу, будто перед ним и впрямь был его шурин. – Ну и наделали вы шума со своей лодкой! А тебя теперь везём в Нарвик, будто принца. Командир, как радиограмму дал, так все сразу будто с ума сошли. Сам папа Карл летит нас встречать!
Максим мрачно посмотрел на довольного Степана и, обхватив голову, задумался. Как же он так опростоволосился? Перед глазами плыли лиловые круги, и мутило от накатывающей тошноты. Но хуже всего было то, что он ничего не помнил. Виденная то ли в бреду, то ли наяву, в памяти всплывала рыжая голова немца. Максим попытался напрячь память. Он ведь пошёл за Акопяном? Где же тогда Рафик? Может, тоже здесь, на лодке? Степан Горбунко, вдруг резко посерьезнев, спросил:
– Максим, так ты с русской лодки или с американской? Ответь мне как земляку, а то уж очень интересно.
Подождав с минуту и, видя, что Максим отвечать не собирается, усмехнулся:
– Тебе всё равно язык развяжут. Зря запираешься. Я ведь почему спросил. Командир уверен, что вы американцы. И как я ему ни доказываю, он не верит, что у русских может быть такая лодка.
– А с чего ты взял, что я русский? Может, я как раз из Америки! – Максим с неприязнью посмотрел на Степана и скривился, потрогав затылок.
Горбунко снова похлопал его по плечу и сочувственно сказал:
– Понимаю, у тебя голова трещит, а я со своими расспросами. Нет, ты не американец. И дело даже не в том, что ты говоришь по-русски. У тебя на майке написано «Пью всё, что горит!» С такой надписью только русский будет ходить.
Максим совсем забыл про эту глупую надпись на своей футболке и такую же идиотскую физиономию со стаканом в руке. Степан, между тем, не унимался:
– Я с командиром на коньяк поспорил, что лодка русская. Так скажи – выиграл я или нет? За это я и тебя угощу, если захочешь. Я тебя про лодку не спрашиваю. Это у тебя другие спросят. Ты мне только ответь – чья она?
Максим опять проигнорировал его вопросы и прислушался. Где-то рядом гремели дизели. Их удушливая гарь и вонь солярки, смешанная с запахом дешёвого одеколона и пота, стойко заполнили кубрик. Лодка полным ходом куда-то шла в надводном положении. Матросы, так и не проронив ни слова, стояли кругом и прислушивались к беседе, напряженно следя за каждым его движением. В тесноте кубрика немцы давили друг друга, но не уходили и ждали, что им перескажет Степан Горбунко.
– Как же ты в экипаж к немцам попал? – попытался сменить тему Максим.
– А я не в экипаже вовсе, – Степан снова засмеялся. – Ты что, подумал, что я один из них? – Он кивнул на матросов. – Ну, рассмешил. Неужели обо мне не слышал? Странно… А я был уверен, что русская разведка обо мне знает. Неужели ничего о Горбуне не слышал? Даже обидно. А ведь я не одну лодку на ваш корабль навёл. Да и на английский тоже. Я же ещё и английским языком владею. Но с русскими легче. Ваши радиомолчание совсем не соблюдают. Военные корабли ещё могут помалкивать, а гражданские, как только друг друга из вида потеряют, так такой галдёж в эфире устраивают, только успевай переводить. Могут даже координаты своего места дать.
– А ты, значит, слушаешь и немцев наводишь? – глаза Максима сверкнули.
Но Степан его взгляда демонстративно не замечал и с удовольствием продолжал рассказывать:
– Немцы меня ценят. То на одну лодку подсадят, то на другую. Командиры мне рады, потому что я им сразу тоннаж потопленных кораблей увеличиваю. Лучшее место на лодке выделяют. Ем за столом с офицерами. А ты меня с матросами равняешь. И всё же странно, что ты ничего о Горбуне не слышал. Наш пост радиоперехвата в Киркенесе слышал, как ваш бригадный комиссар Николаев обещал тому, кто меня достанет – орден дать. Видишь, Максим, как я с тобой откровенен. Так и ты мне, не таясь, ответь – лодка русская?
– А ты погадай. Может, по радио что-то услышишь. Ты же ценный немецкий кадр, всё знаешь.
– Нет, про вас я ничего не слышал, – удручённо пожал плечами Степан. – Всякое болтали, но про вас ни слова.
– Ну вот видишь, – усмехнулся Максим. – Значит, не угадал ты. Не русская лодка.
– А чья же? – Степан ошеломлённо округлил глаза.
– Ну, не знаю… Может, китайская.
Горбунко встал и процедил сквозь зубы:
– Ты, сука москальская, прибереги свои шуточки для гестаповских застенков. Завтра мы вернемся на базу, и твой допрос буду переводить я. Так что готовься, а я знаю, что надо сказать, чтобы тебе неповадно было.
Степан Горбунко встал и, растолкав матросов, вышел из кубрика.
Рейнгарт стоял на мостике и лениво водил по горизонту биноклем. Ничего! Исчезли даже вечно голодные чайки. Зато над морем появилась чёрная полоса грозового фронта. К вечеру, очевидно, заштормит. Он взглянул на притихшую вахту и зевнул. Сплошная скука. Не дали даже попробовать разделаться с оборотнем! Им командуют не отчаянные асы-подводники, а нерешительные барышни-гимназистки. Рейнгарт остановился над люком. Спускаться вниз не было никакого желания. Свежий воздух пьянил, и не хотелось менять его на удушливый смрад лодки. Неожиданно снизу послышался выкрик. Рейнгарт по голосу узнал радиста. Он разыскивал командира. Рейнгарт недовольно вздохнул полной грудью и спустился внутрь.
– Герр командир! – радист взволнованно ждал его у трапа. – Я переговоры случайно поймал! Где-то рядом говорят, сигнал сильный. Слова похожи на русские.
– Где Горбун?
– Он, кажется, с пленником в кубрике разговаривает.
– Давай его сюда! Пусть послушает.
Рейнгарт почувствовал, как в предвкушении охоты азартно подпрыгнуло сердце. Было бы здорово по пути на базу перехватить русское судно. Но факт переговоров в эфире русских ещё не означает, что их корабль где-то рядом. Это может быть метеостанция или даже охотничья артель, имеющая радиостанцию.
Появился мрачный Горбун и, молча отодвинув в сторону радиста, надел наушники. Немного прослушав, он спросил:
– Командир, где это – мыс Литке?
– Штурман, где? – Рейнгарт с надеждой посмотрел на карту.
– Миль пятьдесят, герр командир, – навскидку определил штурман.
Горбун, закрыв глаза, ещё послушал пару минут и сказал:
– Русский лесовоз везёт на какое-то зимовье дрова и продукты. На берег доложили, что прошли траверз мыса Литке.
Рейнгарт бросился к штурманскому столу. В груди радостно зазвенела струна. Это всё-таки было судно! Пусть не танкер или транспорт, а вернее всего, что ржавая баржа, но это было судно! После месяца бесплодных поисков и такому будешь рад.
– Штурман! – командир вмиг преобразился и, хлопнув по столу, скомандовал: – Курс на мыс Литке!
– Герр командир, согласно приказу, мы должны идти в Нарвик, – напомнил старпом.
Рейнгарт скривился, как от зубной боли.
– Густав, в приказе ничего не сказано о попутных кораблях. Хватит с них того, что мне не дали покончить с оборотнем.