Петров Михаил
Гончаров и криминальная милиция
Михаил ПЕТРОВ
Гончаров и криминальная милиция
Анонс
Костя согласился помочь своему другу Максу установить памятник на могиле скончавшейся соседки. Но на кладбище друзей ждал страшный сюрприз: неподалеку, рядом со свежевырытой могилой, лежал незнакомец с пулей в голове. Гончаров и Макс не знают, в какую запутанную историю они невольно ввязались.
Светлой памяти начальника Толъяттинского ГУВД полковника милиции Петра
Васильевича Требунских посвящается
ЭКСПОЗИЦИЯ
Ранним утром в начале лета 1979 года во двор обветшалого двухэтажного дома заглянул немощный, изможденный старик. Одет он был в светлую легкую рубашку и потрепанные брюки неопределенного цвета с пузырями вместо стрелок. Его неряшливый вид еще больше подчеркивала всклокоченная седая борода и давно не стриженные волосы, грязной паклей свисающие до плеч.
Убедившись, что возле единственного подъезда обе скамейки пусты, он перевел дух и, собравшись с силами, скоренько и старательно помогая себе костыльком, засеменил ко входу. Зайдя внутрь, дед приостановился, немного успокоил ставшую уже привычной боль и направился на второй этаж. Медленно поднявшись по деревянной кряхтящей лестнице, он остановился напротив одной из восьми выходящих в коридор дверей с алюминиевой цифрой 10. Облизав пересохшие губы, старик закинул в рот таблетку, пожевал не торопясь и робко постучался. Прошло не меньше минуты, прежде чем в квартире послышался скрип половиц и чье-то недовольное ворчание. Дверь распахнулась, и на пороге появился крепкий, высокий полуголый парень с развратной наколкой - русалкой, выныривающей из его фривольных плавок.
- Во чучело-то! Натуральный леший! - потряс головой хозяин русалки и раскатисто загоготал. - Ты что, дед, вольтонутый? - широко зевнув, беззлобно спросил он. - Посмотри, который час! Шести еще нет. Чего тебе надо?
- Есть у меня к вам один серьезный разговор, - хриплым, астматическим голосом заявил старик и через паузу повторил: - Очень серьезный разговор.
- Но не в шесть же часов утра, - до хруста в костях потянулся парень и попытался захлопнуть дверь, но просунутый дедом костыль сделать этого не позволил.
- Поймите же, молодой человек, я хочу предложить вам очень выгодное дело, - напористо насел старичок. - Пропустите меня. Поверьте, это в ваших же интересах.
- Ну что мне с тобой делать, старый ты пень, - сдался хозяин. - Проходи уж, только в комнату нельзя, чувиха у меня там. Чапай на кухню.
Послушный приказу, он прошел на кухню, брезгливо оглядел грязный пол, потрескавшийся кафель и немытую с вечера посуду. Смахнув с табуретки крошки, он осторожно пристроился на самом краешке и сказал:
- Надо бы для начала познакомиться. Как тебя зовут?
- Звать Никанор, я бандюга и вор, - оскалился парень. - Не я к тебе, а ты ко мне пришел, старый гриб, вот ты первым и представляйся.
- Можно и так, - примиряюще согласился гость. - Кличут меня дедом Николаем.
- Ну а я Гоша, можно Жора. Тебе что от меня надо-то?
- Ты, Жора, один в этой квартире прописан? - вместо ответа, спросил старик.
- Нет, со старшим братанком, а тебе-то какое дело?!
- Нет, ничего, - успокоил его дед и вслух подумал: - Вдвоем-то вам в однокомнатной квартире, наверное, тесновато?
- Не твоя забота, не твоего ума дело, старая калоша. Сами разберемся.
- Оно так. А только ведь дело молодое. Девки требуются. В одной-то комнате не шибко любовь покрутишь. Неудобство создается...
- Слушаю я тебя, пень еловый, и не могу понять - куда ты все клонишь?
- А тут и понимать нечего, - вздохнул старик и перешел к главному и, видимо, очень его волнующему вопросу. - Хочу вам предложить обмен.
- Какой такой обмен? - заинтересовался Жора. - О чем ты?
- Хочу обменять свою двухкомнатную квартиру на вашу однокомнатную, торжественно объявил гость. - Там вам с братаном попросторней и поудобней будет.
- Не получится, дедулька. Нам с нашими чувихами и здесь места хватает. Мы же с Игорьком моим мариманы. Сегодня он в плавании, завтра я, а иногда и оба уходим, как, например, завтра. Дома почти не встречаемся, а когда встречаемся, нам не до баб. Это во-первых, а во-вторых, у нас нет денег тебе на приплату. Ну а...
- Погоди ты, не тараторь, - остановил его старик и, что-то прикинув, заявил: - Я с вас почти ничего не возьму. Дадите тысчонку, и на том спасибо.
- И тысчонки не дадим. Ты же меня не дослушал. Игорь с одной бабой уже расписался, а как только вернемся из Ярославля, и у меня будет свадьба. И наш профсоюз тут же выделяет нам две новые однокомнатные квартиры. Мне и Игорю. Я думаю, что две квартирки получше одной двухкомнатной. А, дедулька? Так что спасибо тебе за заботу, а теперь проваливай.
Старик поднялся с табурета, подумал, хотел что-то сказать, но потом махнул рукой и, постукивая костыльком, потащился к выходу.
Закрыв за ним дверь, парень недоуменно пожал плечами, почесал русалку и отправился в комнату заканчивать отложенное дело.
Утром следующего дня старик вновь объявился в том же самом дворе, но только признать в нем вчерашнего всклокоченного лешего было практически невозможно. Нынче это был уважающий себя пожилой господин с гладко выбритой кожей лица и головы. От солнечных лучей его охраняла соломенная шляпа и массивные зеркальные очки, закрывавшие половину лица. Безупречная бежевая сорочка и галстук вкупе с брюками, подобранными под цвет рубашки, говорили о том, что одеваться он умеет и делает это с удовольствием. Мягкие замшевые туфли неслышно ступали по дорожке, и только деревянная резная тросточка, касаясь асфальта, иногда позвякивала своим металлическим наконечником.
Как внешний вид, так и его действия существенно отличались от вчерашних. Миновав знакомый подъезд, он пересек двор и уселся напротив на малоприметной скамеечке, скрытой тяжелыми косами ветлы. Осмотревшись, он устроился поудобнее, щелкнул замочками "дипломата", приоткрыл крышку и извлек из его недр баллончик противоастматического аэрозоля, несколько свежих газет и средней силы бинокль. Направив его на окна знакомого дома, он неподвижно застыл на несколько минут. Потом, что-то удовлетворенно пробурчав, наблюдатель отложил оптику, развернул газету и углубился в чтение, периодически бросая взгляд на интересующий его подъезд.
Так он просидел до обеда, то перелистывая прессу, то рассматривая окна второго этажа через окуляры бинокля. Когда наступил полдень, он достал из кейса пакетик с бутербродами и термос с горячим чаем. Отвинтив набалдашник тросточки и используя его как стаканчик, налил туда немного водки. Выпив и пообедав, старик снова приник к окулярам, и, похоже, ситуация за окнами ему не понравилась. Около получаса он не отрывался от бинокля, бормоча при этом какие-то несвязные проклятия. Потом, видимо что-то смекнув, он довольно хихикнул и вновь принялся за чтение.
Прошло никак не меньше двух часов, прежде чем из подъезда вышли три человека, заставившие старика встрепенуться и отложить газету. В одном из них он признал вчерашнего Жору, второй был здорово на него похож, и он без труда определил в нем Игоря. А рядом с ними кривлялась и хихикала рыжая вульгарная девица, которая ровно никакого интереса для него не представляла. В руках братья несли большие черные "дипломаты", торопливо направляясь в сторону порта. Это обстоятельство старику явно пришлось по душе.
Едва только троица скрылась за углом дома, дед, соблюдая дистанцию, последовал за ними. Проводив их до промышленной части порта, он понаблюдал за тем, как девица взасос расцеловалась с Жорой, села в такси и уехала, а братья поднялись на борт видавшей виды самоходной баржи.
Но дотошному старику этого видеть было мало, он хотел собственными глазами увидеть момент ее отправления. Прошло еще около полутора часов, прежде чем старое корыто обиженно завыло и, отвалив от причала, трудолюбиво захлопотало, зашлепало вверх по течению. И еще не менее часа, облокотившись на заградительные поручни, он просто стоял и думал свою думу. Потом сплюнул, ехидно ухмыльнулся и направился в сторону вокзала. Миновав зал ожидания, направился в ресторан, где с удовольствием поужинал.
Выйдя из ресторана, он посмотрел на часы, недовольно покачал головой и, купив в газетном киоске "Крокодил", присел на жесткий диванчик под фикусом. Пролистав журнал и ни разу не улыбнувшись, он откинулся на спинку и закрыл глаза. Спал он или просто размышлял о чем-то - неизвестно, но только в этой позе, ни разу не шевельнувшись, он просидел до одиннадцати часов. Потом встал и неспешным шагом отправился в тот самый двор. Стараясь быть неприметным, он прислонился к стене приземистого сарая и застыл, терпеливо ожидая, когда в нужном ему доме погаснет последнее окно.
Произошло это в половине первого, но еще некоторое время он пережидал, стараясь свести риск до минимума. Как только стрелки показали час ночи, он вынырнул из укрытия и, держась в тени домов, вкрадчиво двинулся к манящему подъезду. Неслышно прокравшись на второй этаж и остановившись возле десятой квартиры, он затаился, прислушиваясь к тишине заснувшего дома.
Не услышав ничего подозрительного, он достал ключи и, отперев два замка, осторожно приоткрыл дверь. Боясь предательского скрипа, взломщик довольствовался узкой щелью, в которую проскользнул испуганной мышью. Только заперев дверь и прислонившись к стене, он почувствовал, как бешено бьется сердце, а легким не хватает кислорода. Трясущимися руками достав таблетки и заглотив сразу несколько штук, он замер, ожидая, когда наступит облегчение. Оно пришло. Старик глубоко вздохнул и включил карманный фонарик с узким световым лучом.
Оглядевшись, он решительно вошел в комнату с незнакомой ему обстановкой. Она состояла из двух диванов, стоящих друг против друга, тумбы с дорогим магнитофоном и цветным телевизором. Возле широкого окна расположился стол с двумя креслами. Но все это вошедший оглядел лишь мимолетно. Больше всего его пугал широкий трехстворчатый шифоньер, стоящий вплотную к нужной ему стене. Сдвинуть эту монументальную громадину у него просто не хватило бы сил. От бессильной злобы он застонал и повалился в кресло.
Неужели ему придется отсюда убраться несолоно хлебавши? Неужели те планы, что он выстраивал долгими бессонными ночами, несбыточны? От досады он вскочил и пнул ненавистный гардероб. Нет, так просто он этого не оставит, в конце концов, должен же быть какой-то выход. Он обязательно есть! А что, если... Конечно, только так, и никак иначе! Ищущий да обрящет!
Закрепив фонарик на столе, старик распахнул дверцы шифоньера и судорожно, в беспорядке принялся выкидывать оттуда вещи прямо на пол, надеясь таким образом существенно облегчить вес этого мебельного монстра. Закончив с одним отделением, он тут же без роздыха принялся за другое и остановился только тогда, когда услышал, как в замочной скважине входной двери заскребся ключ. Ошалевшим зайцем, мало что соображая, он заметался по комнате, пытаясь найти выход, которого не было. Совсем уже потеряв рассудок, он не нашел ничего лучшего, как забраться под стол.
Между тем дверь открылась и в квартиру вошли двое. По их громкой, но несвязной речи можно было судить о средней степени опьянения.
- Жорик, тут чем-то пахнет, - щелкнув выключателем, сообщил один из вошедших.
- Это у тебя с перепою, Игорек, - успокоил его Жора. - Надо было сразу домой канать, а ты все зайдем да зайдем, вот и зашли. У меня ни копейки не осталось.
- Да заткнись ты. Чую, в доме кто-то есть.
- Может, Валюха заночевать решила? - сбавил тон Жорик.
- От Валюхи духами пахнет, а здесь каким-то лекарством воняет. Дай мне топор.
- Держи. На кухне нет никого. Он в комнате. Там какой-то слабый свет. Я с ножом войду первым и сразу врублю люстру, а ты с топором ворвешься следом.
- Годится, брательник, начали! - Один прыжок - и Жорик в комнате, еще мгновение - и ярко вспыхнула люстра. - Мать твою растак! Ты посмотри, Игорек!
- Катать ту Люсю-у-у, - ошарашенный представшим перед ним беспорядком, протяжно пропел старший брат и непонимающе развел руками. - А зачем ворюгам наши шмотки? Чего у нас ценного, так это маг и телик, но они их не тронули. Ничего не понимаю.
- Я тоже. Самое главное - ушли и закрыли за собой дверь. Значит, у них был ключ.
- Хуже того, он не был, а есть. Жорик, глянь-ка, а что это за лысый хрен сидит под столом? - Отодвинув кресло, он выволок на свет упирающегося и растопыренного деда. - Ну что, старый козел, тебя сразу прикончить или сначала ты нам расскажешь, зачем пожаловал? Говори, домушник, какого черта тебе здесь надо? Молчишь? Сейчас ты у меня заговоришь, крыса! - Придерживая старика за шиворот, он несильно, но звонко заехал ему по уху и отбросил обмякшее тело на пол.
- Эге, Игорек, да это же знакомый старикан, я тебе о нем говорил. Только вчера он был как бес волосатый, а сегодня лысый, как мое колено. Ах вот зачем он сюда приходил! Вынюхивал, высматривал! Игорек, а ты его не того? Не замочил ли?
- Да ну! С чего бы? По уху легонько шлепнул, - наклоняясь над неподвижным телом, встревожился Игорек. - Нет, все нормально, дышит. Слышишь, как пыхтит? Навроде того, что бронхит у него или какая-нибудь простуда. Что делать-то с ним будем?
- Выкинуть его к чертовой матери, да и дело с концом. Задницей своей по ступенькам проедет, так надолго запомнит. Потащили?
- Нет, Жорик, шуму много, соседей перебудим, скандал выйдет, а нам с тобой через месяц квартиры получать... Мы его в окно вышвырнем, прямо в кустарник. Убиться не убьется, зато свою лысую тыкву так исцарапает, что дорогу сюда забудет навсегда.
- Как скажешь, братан, только сначала мы его обшмонаем и заберем наши ключи, - осклабился Жорик.
Почти безошибочно он определил и вывернул карман с ключами, а потом широко распахнул окно. Приподняв старика под мышки, они легко дотащили его до окна и, примерившись, забросили в самую середину колючего малинника. Проследив его мягкую посадку, братья решили, что за такое дело следует выпить.
Удовлетворенные хорошо проделанной работой, весельчаки направились на кухню и только сейчас заметили стариковский "дипломат", мирно стоящий возле двери. Открыв его, они обнаружили там всевозможное барахло, среди которого внимания заслуживал лишь бинокль и новенький слесарный инструмент со стамеской в придачу. Оставив эти предметы себе на память, они закрыли кейс и выкинули его следом за стариком, который к этому времени уже выполз из ягодника и, сидя на земле, считал свои раны.
- А все-таки странно, - запивая водку пивом, задумчиво произнес Жора. Чего он к нам так рвался? Медом ему тут помазали, что ли?
- Медом, что ли? - закуривая, передразнил его брат. - Скажи спасибо, что наше корыто крякнулось, а то бы не видать нам ни мага, ни телика. Не ломай голову.
НАШИ ДНИ
Дом давно был готов под слом. Жильцы, получив квартиры, выехали из него еще в начале весны. С того времени стоял он неприкаянный и бесхозный, безропотно отдавая предприимчивому русскому люду все самое ценное, что оставалось в его глубинах. Днем он молчал или просто за шумом городского транспорта его не было слышно. Зато ночью, как только стихала городская суета, из его нутра явственно раздавался жалобный скрежет и скрип. Он роптал, когда выдиралась очередная половица или выламывался дверной проем. Но на это мало кто обращал внимание. На дом давно смотрели как на покойника, удивляясь тому, что он все еще пребывает на этом свете. И только бомжи, бродячие собаки и кошки да еще голуби относились к нему трепетно и нежно, наперед зная, что в пору ненастья он еще в состоянии защитить их от дождя, холода или просто от досужих людских глаз.
В начале лета в доме нежданно-негаданно появились жители, беженцы из братских стран ближнего зарубежья. Заселились они основательно, с семьями и нехитрым скарбом. Вытеснив бомжей на второй этаж, они заняли первый. Второй этаж им не подходил по той простой причине, что деревянные лестницы давно были разобраны и растащены дачниками. Попасть наверх можно было только по веревке людям, имеющим определенную сноровку и некоторый опыт скалолазания.
Таким опытом, безусловно, обладали три парня, зачастившие в дом с середины лета. Появились они здесь в разное время и с разными целями. Один пришел в надежде оторвать тут пару половиц, другой забрел покурить травки, а третий затащил сюда уличную проститутку. Ничего общего их не связывало. Саша перешел в одиннадцатый класс, Дима Гурко учился в ПТУ, а Ренат Давлетшин только на днях прибыл из армии и пока еще нигде не работал. Случайно встретившись в таком неподходящем месте, они познакомились и вскоре сдружились. Сдружились вопреки здравому смыслу, несмотря на различие их интересов, взглядов и развития. Сначала они приходили в дом один раз в неделю, потом два, а к середине августа уже собирались чуть ли не каждый день. У всех были разные привычки и привязанности, но никто ничего друг другу не навязывал. Дима покуривал свою травку, Саша обычные сигареты, а Ренат тихонько попивал водочку и рассказывал младшим товарищам об ужасах чеченской войны.
Так продолжалось до самого конца лета. Через несколько дней начинались занятия в школе и в колледже, так гордо и авторитетно Дмитрий именовал свое производственное училище. Что же касается Рената, то и с ним все было ясно. Четвертого сентября он в качестве охранника устраивался в какую-то частную фирму.
Сегодня они собрались пораньше, чтобы как следует отметить последние кайфовые деньки. Понатащили из дому кто что мог. На шаткий столик, собранный из подручного материала, выложили свои запасы, а Ренат торжественно водрузил на него две бутылки водки и красивую бутыль рубинового вина.
- Это для вас, - пояснил он удивленным товарищам.
- Я не буду, - наотрез отказался Санька.
- А у меня своей дури хватает, - многозначительно похлопал себя по карману Димка.
- Да вы что? Мужики! В такой-то день и не выпить? - впервые начал наседать Ренат. - Диман, Санек, вы меня обижаете! Для кого я старался, для кого тратил бабки на эту лабуду? Я же не предлагаю вам водяру. А это компот, кисляк, смотрите сами, девять-одиннадцать градусов.
- Ладно, наливай, - глядя на его хмурую физиономию, сдались парни, только по пять капель и ради того, чтобы ты не обижался.
- Хоть так, - повеселел Ренат и, выбив пробку, налил им граммов по двадцать. Себе же наплюхал полный стакан водки и, помянув погибших пацанов, залпом его осушил. За ним последовали и подростки.
Через час, когда Ренат осваивал вторую бутылку водки, в его мозгах словно что-то переключили. Злой и побелевший, он смотрел на ребят тяжелым взглядом и молчал. Только желваками играл да скрипел зубами. И под его тяжелым взглядом парням стало неуютно и паршиво, так паршиво, что захотелось немедленно отсюда исчезнуть. Натянуто улыбаясь, они начали медленно пятиться к выходу.
- Стоять, козлы!!! - Вскочив с места, бешено заорал одуревший Ренат. Всем лечь на пол! Мордой вниз, жопой вверх. Сейчас я вас, салаги недорезанные, научу, как дембелю языком сапоги ваксить.
- Не надо, Ренат, - захныкал Дима и, выполняя приказание, послушно улегся на грязное бетонное перекрытие.
- А тебя, щенка, это не касается? Так, что ли? Значит, вы здесь учились, а мы там за вас кровью умывались! Замочу, козлина!
Выдернув из стола нож, он оскалился и медленно пошел на Сашку. Тот стоял спокойный и внешне равнодушный, только дрожащие ноздри выдавали крайнюю степень его напряжения. Рената он подсек в прыжке, едва уловимое движение - и озверевший Давлетшин полетел головой вперед, тараня лбом ободранные стены дома. Оглушенный таким ударом, он тряпичной куклой сполз на пол, и глаза его, сфокусировавшись на кончике носа, вдруг поползли в разные стороны. Но Сашка увидел это только мельком, все его внимание было приковано к стенке, к той самой точке, где голова Рената проделала аккуратную четырехугольную нишу.
"Круглая голова человека не может оставлять прямоугольных дырок", категорично заключил он и, подобрав оброненный Ренатом нож, приступил к обследованию этого аномального явления. Постучав рукоятью по вдавленной части, он услышал гулкий ответ и понял, что это кусок сухой штукатурки или плотного картона, чем-то утяжеленный изнутри. При помощи ножа он извлек его довольно быстро, и его предположения оправдались. На пол вывалилась пластина штукатурки с двумя прилипшими к ней кирпичами. Внутри образовавшейся дыры он увидел клеенчатый сверток и, долго не думая, тут же его извлек. Сверток оказался довольно объемным и чертовски тяжелым.
- Что там? - подал голос молчавший до сих пор Димка.
- Откуда я знаю, - недовольно посмотрев на трусливого товарища, буркнул Сашка. - Сейчас посмотрим. Что-то очень тяжелое.
- Может быть, мина? - тревожно спросил Дима и тихонько попятился к выходу.
- Ага, и заложена твоей прабабкой, - поставив кирпичи на место, презрительно осадил приятеля Сашка. - Такую клеенку я только в кино видел. Ты как хочешь, а я пошел. Этого придурка я видеть больше не желаю, - кивнул он на захрапевшего вдруг пьяного Рената. - И тебе тоже не советую.
Оставив спящего, парни незаметно выскользнули из дома и, добравшись до первого перелеска, устроились в плотном кустарнике. Осмотревшись и не заприметив ничего подозрительного, Сашка вытащил из сумки таинственный пакет и, перерезав шнур, развернул клеенку. Перед ними оказался небольшой посылочный ящик, сколоченный из почерневшей фанеры еще в черт-те какие времена. Просунув под крышку лезвие, Сашка отодрал ее безо всякого труда. Внутри находилось три свертка. В первом оказалась целая куча столового серебра, из второго выпал пистолет с двумя запасными обоймами, а из третьего он извлек металлическую шкатулку, которую тут же открыл. Открыл и ахнул. В солнечном луче камни запели, заискрились таким неподражаемым, волшебным цветом, что он сразу понял - они настоящие.
- Дай мне половину шкатулки и пистолет, - торопливо протянул руку Дмитрий.
- Иди в кусты и поменяй памперсы, - зло зыркнув на приятеля, посоветовал Сашка. - Тебе-то с твоим жидким стулом только пистолета не хватает. Таких дел наворочаешь, что нас заметут через пару дней. А вот драгоценностей я тебе, пожалуй, отсыплю, но не столько, сколько ты просишь, а в два раза меньше. Это справедливо, потому как к моей находке ты не имеешь никакого отношения. И учти, Диман, драгоценности я тебе даю исключительно за твое молчание, к тому же с одним обязательным условием: прокуривать и просаживать ты начнешь их только после того, как сломают наш дом. Я поступлю таким же образом. И еще, Диман, сделай так, чтобы тебя я тоже больше не видел.
- Но почему, Санек?
- Потому что после сегодняшнего случая ты мне стал противен.
А дом продолжал стоять.
Часть первая
Глава 1
Помочь поставить металлический памятник неведомой мне бабуле я согласился еще вчера вечером. Сегодня утром, когда не было еще и девяти, за мной заехал Макс и, не позволив даже позавтракать, усадил в машину. Кроме нас, в ней находился еще простенький памятник, покрытый серебристой краской. Его, как выяснилось, предстояло устанавливать нам двоим. По дороге на кладбище Ухов рассказал мне безрадостную историю жизни и смерти своей соседки Нины Петровны Скороходовой.
- Семь лет назад, когда я вселился в свою квартиру, Нина Петровна была еще шустрой, энергичной женщиной шестидесяти лет отроду. Работала она библиотекарем и занимала двухкомнатную квартиру как раз под нами. Муж, который был старше ее на два десятка лет, скончался еще до нашего вселения, а сорокалетний сынуля, периодически меняя тюряги на зоны, особенным вниманием мамку не баловал. Однако последние лет пять он, кажется, остепенился. Познакомился с бабенкой и на правах мужа уехал жить к ней в деревню Большие Ручьи. Нина Петровна по этому поводу очень переживала, но в конце концов смирилась и зажила по-прежнему одиноко. А что ей, старухе, было нужно? Крохотной пенсии и мизерной зарплаты библиотекаря ей вполне хватало на еду и оплату квартиры.
Беда, как это всегда бывает, подкралась неожиданно. Ходила, суетилась, волновалась, и вдруг ее парализовало. Только на третий день ее коллеги забили тревогу. Явились к ней домой и, безрезультатно потоптавшись у двери больше часа, обратились к соседям. Те вызвали милицию, взломали дверь и нашли Нину Петровну лежащей посреди комнаты. Приехавшие врачи поставили неутешительный диагноз - инсульт. Наши бабоньки ее отмыли, оттерли и уложили на чистую кровать. Кроме патронажной сестры, за ней по очереди начали ухаживать все женщины подъезда. Козе понятно, что долго так продолжаться не могло. Нужно было либо искать сына, либо готовить нашу соседку в соответствующее место, в дом престарелых.
И тут неожиданно для всех старуха начала проявлять признаки активности. Сначала у нее заработала левая рука, потом восстановилась речь, а к началу лета она начала самостоятельно передвигаться по квартире. Больше того, в августе она стала выныривать на улицу и даже сама ходила за хлебом. Все мы относились к ней с большим уважением, и поэтому такой поворот дела вызвал у нас только положительные эмоции.
Рано мы радовались. В конце лета как снег на голову явился ее сынок Виктор Николаевич Скороходов. То ли Нина Петровна его вызвала, то ли он сам пронюхал о том, что матушка одной ногой стоит в могиле, теперь об этом не узнаешь. Но, как это выяснилось позже, та деревенская бабенка за его неадекватное поведение выставила Витюшу еще пару лет назад, и последнее время болтался он между небом и землей. В общем, явился он в родимый дом. Явился и первым делом выгнал всех сердобольных соседок за дверь, заявив, что он сам в состоянии ухаживать за матерью и сам лично скрасит ее последние дни.
Гончаров и криминальная милиция
Анонс
Костя согласился помочь своему другу Максу установить памятник на могиле скончавшейся соседки. Но на кладбище друзей ждал страшный сюрприз: неподалеку, рядом со свежевырытой могилой, лежал незнакомец с пулей в голове. Гончаров и Макс не знают, в какую запутанную историю они невольно ввязались.
Светлой памяти начальника Толъяттинского ГУВД полковника милиции Петра
Васильевича Требунских посвящается
ЭКСПОЗИЦИЯ
Ранним утром в начале лета 1979 года во двор обветшалого двухэтажного дома заглянул немощный, изможденный старик. Одет он был в светлую легкую рубашку и потрепанные брюки неопределенного цвета с пузырями вместо стрелок. Его неряшливый вид еще больше подчеркивала всклокоченная седая борода и давно не стриженные волосы, грязной паклей свисающие до плеч.
Убедившись, что возле единственного подъезда обе скамейки пусты, он перевел дух и, собравшись с силами, скоренько и старательно помогая себе костыльком, засеменил ко входу. Зайдя внутрь, дед приостановился, немного успокоил ставшую уже привычной боль и направился на второй этаж. Медленно поднявшись по деревянной кряхтящей лестнице, он остановился напротив одной из восьми выходящих в коридор дверей с алюминиевой цифрой 10. Облизав пересохшие губы, старик закинул в рот таблетку, пожевал не торопясь и робко постучался. Прошло не меньше минуты, прежде чем в квартире послышался скрип половиц и чье-то недовольное ворчание. Дверь распахнулась, и на пороге появился крепкий, высокий полуголый парень с развратной наколкой - русалкой, выныривающей из его фривольных плавок.
- Во чучело-то! Натуральный леший! - потряс головой хозяин русалки и раскатисто загоготал. - Ты что, дед, вольтонутый? - широко зевнув, беззлобно спросил он. - Посмотри, который час! Шести еще нет. Чего тебе надо?
- Есть у меня к вам один серьезный разговор, - хриплым, астматическим голосом заявил старик и через паузу повторил: - Очень серьезный разговор.
- Но не в шесть же часов утра, - до хруста в костях потянулся парень и попытался захлопнуть дверь, но просунутый дедом костыль сделать этого не позволил.
- Поймите же, молодой человек, я хочу предложить вам очень выгодное дело, - напористо насел старичок. - Пропустите меня. Поверьте, это в ваших же интересах.
- Ну что мне с тобой делать, старый ты пень, - сдался хозяин. - Проходи уж, только в комнату нельзя, чувиха у меня там. Чапай на кухню.
Послушный приказу, он прошел на кухню, брезгливо оглядел грязный пол, потрескавшийся кафель и немытую с вечера посуду. Смахнув с табуретки крошки, он осторожно пристроился на самом краешке и сказал:
- Надо бы для начала познакомиться. Как тебя зовут?
- Звать Никанор, я бандюга и вор, - оскалился парень. - Не я к тебе, а ты ко мне пришел, старый гриб, вот ты первым и представляйся.
- Можно и так, - примиряюще согласился гость. - Кличут меня дедом Николаем.
- Ну а я Гоша, можно Жора. Тебе что от меня надо-то?
- Ты, Жора, один в этой квартире прописан? - вместо ответа, спросил старик.
- Нет, со старшим братанком, а тебе-то какое дело?!
- Нет, ничего, - успокоил его дед и вслух подумал: - Вдвоем-то вам в однокомнатной квартире, наверное, тесновато?
- Не твоя забота, не твоего ума дело, старая калоша. Сами разберемся.
- Оно так. А только ведь дело молодое. Девки требуются. В одной-то комнате не шибко любовь покрутишь. Неудобство создается...
- Слушаю я тебя, пень еловый, и не могу понять - куда ты все клонишь?
- А тут и понимать нечего, - вздохнул старик и перешел к главному и, видимо, очень его волнующему вопросу. - Хочу вам предложить обмен.
- Какой такой обмен? - заинтересовался Жора. - О чем ты?
- Хочу обменять свою двухкомнатную квартиру на вашу однокомнатную, торжественно объявил гость. - Там вам с братаном попросторней и поудобней будет.
- Не получится, дедулька. Нам с нашими чувихами и здесь места хватает. Мы же с Игорьком моим мариманы. Сегодня он в плавании, завтра я, а иногда и оба уходим, как, например, завтра. Дома почти не встречаемся, а когда встречаемся, нам не до баб. Это во-первых, а во-вторых, у нас нет денег тебе на приплату. Ну а...
- Погоди ты, не тараторь, - остановил его старик и, что-то прикинув, заявил: - Я с вас почти ничего не возьму. Дадите тысчонку, и на том спасибо.
- И тысчонки не дадим. Ты же меня не дослушал. Игорь с одной бабой уже расписался, а как только вернемся из Ярославля, и у меня будет свадьба. И наш профсоюз тут же выделяет нам две новые однокомнатные квартиры. Мне и Игорю. Я думаю, что две квартирки получше одной двухкомнатной. А, дедулька? Так что спасибо тебе за заботу, а теперь проваливай.
Старик поднялся с табурета, подумал, хотел что-то сказать, но потом махнул рукой и, постукивая костыльком, потащился к выходу.
Закрыв за ним дверь, парень недоуменно пожал плечами, почесал русалку и отправился в комнату заканчивать отложенное дело.
Утром следующего дня старик вновь объявился в том же самом дворе, но только признать в нем вчерашнего всклокоченного лешего было практически невозможно. Нынче это был уважающий себя пожилой господин с гладко выбритой кожей лица и головы. От солнечных лучей его охраняла соломенная шляпа и массивные зеркальные очки, закрывавшие половину лица. Безупречная бежевая сорочка и галстук вкупе с брюками, подобранными под цвет рубашки, говорили о том, что одеваться он умеет и делает это с удовольствием. Мягкие замшевые туфли неслышно ступали по дорожке, и только деревянная резная тросточка, касаясь асфальта, иногда позвякивала своим металлическим наконечником.
Как внешний вид, так и его действия существенно отличались от вчерашних. Миновав знакомый подъезд, он пересек двор и уселся напротив на малоприметной скамеечке, скрытой тяжелыми косами ветлы. Осмотревшись, он устроился поудобнее, щелкнул замочками "дипломата", приоткрыл крышку и извлек из его недр баллончик противоастматического аэрозоля, несколько свежих газет и средней силы бинокль. Направив его на окна знакомого дома, он неподвижно застыл на несколько минут. Потом, что-то удовлетворенно пробурчав, наблюдатель отложил оптику, развернул газету и углубился в чтение, периодически бросая взгляд на интересующий его подъезд.
Так он просидел до обеда, то перелистывая прессу, то рассматривая окна второго этажа через окуляры бинокля. Когда наступил полдень, он достал из кейса пакетик с бутербродами и термос с горячим чаем. Отвинтив набалдашник тросточки и используя его как стаканчик, налил туда немного водки. Выпив и пообедав, старик снова приник к окулярам, и, похоже, ситуация за окнами ему не понравилась. Около получаса он не отрывался от бинокля, бормоча при этом какие-то несвязные проклятия. Потом, видимо что-то смекнув, он довольно хихикнул и вновь принялся за чтение.
Прошло никак не меньше двух часов, прежде чем из подъезда вышли три человека, заставившие старика встрепенуться и отложить газету. В одном из них он признал вчерашнего Жору, второй был здорово на него похож, и он без труда определил в нем Игоря. А рядом с ними кривлялась и хихикала рыжая вульгарная девица, которая ровно никакого интереса для него не представляла. В руках братья несли большие черные "дипломаты", торопливо направляясь в сторону порта. Это обстоятельство старику явно пришлось по душе.
Едва только троица скрылась за углом дома, дед, соблюдая дистанцию, последовал за ними. Проводив их до промышленной части порта, он понаблюдал за тем, как девица взасос расцеловалась с Жорой, села в такси и уехала, а братья поднялись на борт видавшей виды самоходной баржи.
Но дотошному старику этого видеть было мало, он хотел собственными глазами увидеть момент ее отправления. Прошло еще около полутора часов, прежде чем старое корыто обиженно завыло и, отвалив от причала, трудолюбиво захлопотало, зашлепало вверх по течению. И еще не менее часа, облокотившись на заградительные поручни, он просто стоял и думал свою думу. Потом сплюнул, ехидно ухмыльнулся и направился в сторону вокзала. Миновав зал ожидания, направился в ресторан, где с удовольствием поужинал.
Выйдя из ресторана, он посмотрел на часы, недовольно покачал головой и, купив в газетном киоске "Крокодил", присел на жесткий диванчик под фикусом. Пролистав журнал и ни разу не улыбнувшись, он откинулся на спинку и закрыл глаза. Спал он или просто размышлял о чем-то - неизвестно, но только в этой позе, ни разу не шевельнувшись, он просидел до одиннадцати часов. Потом встал и неспешным шагом отправился в тот самый двор. Стараясь быть неприметным, он прислонился к стене приземистого сарая и застыл, терпеливо ожидая, когда в нужном ему доме погаснет последнее окно.
Произошло это в половине первого, но еще некоторое время он пережидал, стараясь свести риск до минимума. Как только стрелки показали час ночи, он вынырнул из укрытия и, держась в тени домов, вкрадчиво двинулся к манящему подъезду. Неслышно прокравшись на второй этаж и остановившись возле десятой квартиры, он затаился, прислушиваясь к тишине заснувшего дома.
Не услышав ничего подозрительного, он достал ключи и, отперев два замка, осторожно приоткрыл дверь. Боясь предательского скрипа, взломщик довольствовался узкой щелью, в которую проскользнул испуганной мышью. Только заперев дверь и прислонившись к стене, он почувствовал, как бешено бьется сердце, а легким не хватает кислорода. Трясущимися руками достав таблетки и заглотив сразу несколько штук, он замер, ожидая, когда наступит облегчение. Оно пришло. Старик глубоко вздохнул и включил карманный фонарик с узким световым лучом.
Оглядевшись, он решительно вошел в комнату с незнакомой ему обстановкой. Она состояла из двух диванов, стоящих друг против друга, тумбы с дорогим магнитофоном и цветным телевизором. Возле широкого окна расположился стол с двумя креслами. Но все это вошедший оглядел лишь мимолетно. Больше всего его пугал широкий трехстворчатый шифоньер, стоящий вплотную к нужной ему стене. Сдвинуть эту монументальную громадину у него просто не хватило бы сил. От бессильной злобы он застонал и повалился в кресло.
Неужели ему придется отсюда убраться несолоно хлебавши? Неужели те планы, что он выстраивал долгими бессонными ночами, несбыточны? От досады он вскочил и пнул ненавистный гардероб. Нет, так просто он этого не оставит, в конце концов, должен же быть какой-то выход. Он обязательно есть! А что, если... Конечно, только так, и никак иначе! Ищущий да обрящет!
Закрепив фонарик на столе, старик распахнул дверцы шифоньера и судорожно, в беспорядке принялся выкидывать оттуда вещи прямо на пол, надеясь таким образом существенно облегчить вес этого мебельного монстра. Закончив с одним отделением, он тут же без роздыха принялся за другое и остановился только тогда, когда услышал, как в замочной скважине входной двери заскребся ключ. Ошалевшим зайцем, мало что соображая, он заметался по комнате, пытаясь найти выход, которого не было. Совсем уже потеряв рассудок, он не нашел ничего лучшего, как забраться под стол.
Между тем дверь открылась и в квартиру вошли двое. По их громкой, но несвязной речи можно было судить о средней степени опьянения.
- Жорик, тут чем-то пахнет, - щелкнув выключателем, сообщил один из вошедших.
- Это у тебя с перепою, Игорек, - успокоил его Жора. - Надо было сразу домой канать, а ты все зайдем да зайдем, вот и зашли. У меня ни копейки не осталось.
- Да заткнись ты. Чую, в доме кто-то есть.
- Может, Валюха заночевать решила? - сбавил тон Жорик.
- От Валюхи духами пахнет, а здесь каким-то лекарством воняет. Дай мне топор.
- Держи. На кухне нет никого. Он в комнате. Там какой-то слабый свет. Я с ножом войду первым и сразу врублю люстру, а ты с топором ворвешься следом.
- Годится, брательник, начали! - Один прыжок - и Жорик в комнате, еще мгновение - и ярко вспыхнула люстра. - Мать твою растак! Ты посмотри, Игорек!
- Катать ту Люсю-у-у, - ошарашенный представшим перед ним беспорядком, протяжно пропел старший брат и непонимающе развел руками. - А зачем ворюгам наши шмотки? Чего у нас ценного, так это маг и телик, но они их не тронули. Ничего не понимаю.
- Я тоже. Самое главное - ушли и закрыли за собой дверь. Значит, у них был ключ.
- Хуже того, он не был, а есть. Жорик, глянь-ка, а что это за лысый хрен сидит под столом? - Отодвинув кресло, он выволок на свет упирающегося и растопыренного деда. - Ну что, старый козел, тебя сразу прикончить или сначала ты нам расскажешь, зачем пожаловал? Говори, домушник, какого черта тебе здесь надо? Молчишь? Сейчас ты у меня заговоришь, крыса! - Придерживая старика за шиворот, он несильно, но звонко заехал ему по уху и отбросил обмякшее тело на пол.
- Эге, Игорек, да это же знакомый старикан, я тебе о нем говорил. Только вчера он был как бес волосатый, а сегодня лысый, как мое колено. Ах вот зачем он сюда приходил! Вынюхивал, высматривал! Игорек, а ты его не того? Не замочил ли?
- Да ну! С чего бы? По уху легонько шлепнул, - наклоняясь над неподвижным телом, встревожился Игорек. - Нет, все нормально, дышит. Слышишь, как пыхтит? Навроде того, что бронхит у него или какая-нибудь простуда. Что делать-то с ним будем?
- Выкинуть его к чертовой матери, да и дело с концом. Задницей своей по ступенькам проедет, так надолго запомнит. Потащили?
- Нет, Жорик, шуму много, соседей перебудим, скандал выйдет, а нам с тобой через месяц квартиры получать... Мы его в окно вышвырнем, прямо в кустарник. Убиться не убьется, зато свою лысую тыкву так исцарапает, что дорогу сюда забудет навсегда.
- Как скажешь, братан, только сначала мы его обшмонаем и заберем наши ключи, - осклабился Жорик.
Почти безошибочно он определил и вывернул карман с ключами, а потом широко распахнул окно. Приподняв старика под мышки, они легко дотащили его до окна и, примерившись, забросили в самую середину колючего малинника. Проследив его мягкую посадку, братья решили, что за такое дело следует выпить.
Удовлетворенные хорошо проделанной работой, весельчаки направились на кухню и только сейчас заметили стариковский "дипломат", мирно стоящий возле двери. Открыв его, они обнаружили там всевозможное барахло, среди которого внимания заслуживал лишь бинокль и новенький слесарный инструмент со стамеской в придачу. Оставив эти предметы себе на память, они закрыли кейс и выкинули его следом за стариком, который к этому времени уже выполз из ягодника и, сидя на земле, считал свои раны.
- А все-таки странно, - запивая водку пивом, задумчиво произнес Жора. Чего он к нам так рвался? Медом ему тут помазали, что ли?
- Медом, что ли? - закуривая, передразнил его брат. - Скажи спасибо, что наше корыто крякнулось, а то бы не видать нам ни мага, ни телика. Не ломай голову.
НАШИ ДНИ
Дом давно был готов под слом. Жильцы, получив квартиры, выехали из него еще в начале весны. С того времени стоял он неприкаянный и бесхозный, безропотно отдавая предприимчивому русскому люду все самое ценное, что оставалось в его глубинах. Днем он молчал или просто за шумом городского транспорта его не было слышно. Зато ночью, как только стихала городская суета, из его нутра явственно раздавался жалобный скрежет и скрип. Он роптал, когда выдиралась очередная половица или выламывался дверной проем. Но на это мало кто обращал внимание. На дом давно смотрели как на покойника, удивляясь тому, что он все еще пребывает на этом свете. И только бомжи, бродячие собаки и кошки да еще голуби относились к нему трепетно и нежно, наперед зная, что в пору ненастья он еще в состоянии защитить их от дождя, холода или просто от досужих людских глаз.
В начале лета в доме нежданно-негаданно появились жители, беженцы из братских стран ближнего зарубежья. Заселились они основательно, с семьями и нехитрым скарбом. Вытеснив бомжей на второй этаж, они заняли первый. Второй этаж им не подходил по той простой причине, что деревянные лестницы давно были разобраны и растащены дачниками. Попасть наверх можно было только по веревке людям, имеющим определенную сноровку и некоторый опыт скалолазания.
Таким опытом, безусловно, обладали три парня, зачастившие в дом с середины лета. Появились они здесь в разное время и с разными целями. Один пришел в надежде оторвать тут пару половиц, другой забрел покурить травки, а третий затащил сюда уличную проститутку. Ничего общего их не связывало. Саша перешел в одиннадцатый класс, Дима Гурко учился в ПТУ, а Ренат Давлетшин только на днях прибыл из армии и пока еще нигде не работал. Случайно встретившись в таком неподходящем месте, они познакомились и вскоре сдружились. Сдружились вопреки здравому смыслу, несмотря на различие их интересов, взглядов и развития. Сначала они приходили в дом один раз в неделю, потом два, а к середине августа уже собирались чуть ли не каждый день. У всех были разные привычки и привязанности, но никто ничего друг другу не навязывал. Дима покуривал свою травку, Саша обычные сигареты, а Ренат тихонько попивал водочку и рассказывал младшим товарищам об ужасах чеченской войны.
Так продолжалось до самого конца лета. Через несколько дней начинались занятия в школе и в колледже, так гордо и авторитетно Дмитрий именовал свое производственное училище. Что же касается Рената, то и с ним все было ясно. Четвертого сентября он в качестве охранника устраивался в какую-то частную фирму.
Сегодня они собрались пораньше, чтобы как следует отметить последние кайфовые деньки. Понатащили из дому кто что мог. На шаткий столик, собранный из подручного материала, выложили свои запасы, а Ренат торжественно водрузил на него две бутылки водки и красивую бутыль рубинового вина.
- Это для вас, - пояснил он удивленным товарищам.
- Я не буду, - наотрез отказался Санька.
- А у меня своей дури хватает, - многозначительно похлопал себя по карману Димка.
- Да вы что? Мужики! В такой-то день и не выпить? - впервые начал наседать Ренат. - Диман, Санек, вы меня обижаете! Для кого я старался, для кого тратил бабки на эту лабуду? Я же не предлагаю вам водяру. А это компот, кисляк, смотрите сами, девять-одиннадцать градусов.
- Ладно, наливай, - глядя на его хмурую физиономию, сдались парни, только по пять капель и ради того, чтобы ты не обижался.
- Хоть так, - повеселел Ренат и, выбив пробку, налил им граммов по двадцать. Себе же наплюхал полный стакан водки и, помянув погибших пацанов, залпом его осушил. За ним последовали и подростки.
Через час, когда Ренат осваивал вторую бутылку водки, в его мозгах словно что-то переключили. Злой и побелевший, он смотрел на ребят тяжелым взглядом и молчал. Только желваками играл да скрипел зубами. И под его тяжелым взглядом парням стало неуютно и паршиво, так паршиво, что захотелось немедленно отсюда исчезнуть. Натянуто улыбаясь, они начали медленно пятиться к выходу.
- Стоять, козлы!!! - Вскочив с места, бешено заорал одуревший Ренат. Всем лечь на пол! Мордой вниз, жопой вверх. Сейчас я вас, салаги недорезанные, научу, как дембелю языком сапоги ваксить.
- Не надо, Ренат, - захныкал Дима и, выполняя приказание, послушно улегся на грязное бетонное перекрытие.
- А тебя, щенка, это не касается? Так, что ли? Значит, вы здесь учились, а мы там за вас кровью умывались! Замочу, козлина!
Выдернув из стола нож, он оскалился и медленно пошел на Сашку. Тот стоял спокойный и внешне равнодушный, только дрожащие ноздри выдавали крайнюю степень его напряжения. Рената он подсек в прыжке, едва уловимое движение - и озверевший Давлетшин полетел головой вперед, тараня лбом ободранные стены дома. Оглушенный таким ударом, он тряпичной куклой сполз на пол, и глаза его, сфокусировавшись на кончике носа, вдруг поползли в разные стороны. Но Сашка увидел это только мельком, все его внимание было приковано к стенке, к той самой точке, где голова Рената проделала аккуратную четырехугольную нишу.
"Круглая голова человека не может оставлять прямоугольных дырок", категорично заключил он и, подобрав оброненный Ренатом нож, приступил к обследованию этого аномального явления. Постучав рукоятью по вдавленной части, он услышал гулкий ответ и понял, что это кусок сухой штукатурки или плотного картона, чем-то утяжеленный изнутри. При помощи ножа он извлек его довольно быстро, и его предположения оправдались. На пол вывалилась пластина штукатурки с двумя прилипшими к ней кирпичами. Внутри образовавшейся дыры он увидел клеенчатый сверток и, долго не думая, тут же его извлек. Сверток оказался довольно объемным и чертовски тяжелым.
- Что там? - подал голос молчавший до сих пор Димка.
- Откуда я знаю, - недовольно посмотрев на трусливого товарища, буркнул Сашка. - Сейчас посмотрим. Что-то очень тяжелое.
- Может быть, мина? - тревожно спросил Дима и тихонько попятился к выходу.
- Ага, и заложена твоей прабабкой, - поставив кирпичи на место, презрительно осадил приятеля Сашка. - Такую клеенку я только в кино видел. Ты как хочешь, а я пошел. Этого придурка я видеть больше не желаю, - кивнул он на захрапевшего вдруг пьяного Рената. - И тебе тоже не советую.
Оставив спящего, парни незаметно выскользнули из дома и, добравшись до первого перелеска, устроились в плотном кустарнике. Осмотревшись и не заприметив ничего подозрительного, Сашка вытащил из сумки таинственный пакет и, перерезав шнур, развернул клеенку. Перед ними оказался небольшой посылочный ящик, сколоченный из почерневшей фанеры еще в черт-те какие времена. Просунув под крышку лезвие, Сашка отодрал ее безо всякого труда. Внутри находилось три свертка. В первом оказалась целая куча столового серебра, из второго выпал пистолет с двумя запасными обоймами, а из третьего он извлек металлическую шкатулку, которую тут же открыл. Открыл и ахнул. В солнечном луче камни запели, заискрились таким неподражаемым, волшебным цветом, что он сразу понял - они настоящие.
- Дай мне половину шкатулки и пистолет, - торопливо протянул руку Дмитрий.
- Иди в кусты и поменяй памперсы, - зло зыркнув на приятеля, посоветовал Сашка. - Тебе-то с твоим жидким стулом только пистолета не хватает. Таких дел наворочаешь, что нас заметут через пару дней. А вот драгоценностей я тебе, пожалуй, отсыплю, но не столько, сколько ты просишь, а в два раза меньше. Это справедливо, потому как к моей находке ты не имеешь никакого отношения. И учти, Диман, драгоценности я тебе даю исключительно за твое молчание, к тому же с одним обязательным условием: прокуривать и просаживать ты начнешь их только после того, как сломают наш дом. Я поступлю таким же образом. И еще, Диман, сделай так, чтобы тебя я тоже больше не видел.
- Но почему, Санек?
- Потому что после сегодняшнего случая ты мне стал противен.
А дом продолжал стоять.
Часть первая
Глава 1
Помочь поставить металлический памятник неведомой мне бабуле я согласился еще вчера вечером. Сегодня утром, когда не было еще и девяти, за мной заехал Макс и, не позволив даже позавтракать, усадил в машину. Кроме нас, в ней находился еще простенький памятник, покрытый серебристой краской. Его, как выяснилось, предстояло устанавливать нам двоим. По дороге на кладбище Ухов рассказал мне безрадостную историю жизни и смерти своей соседки Нины Петровны Скороходовой.
- Семь лет назад, когда я вселился в свою квартиру, Нина Петровна была еще шустрой, энергичной женщиной шестидесяти лет отроду. Работала она библиотекарем и занимала двухкомнатную квартиру как раз под нами. Муж, который был старше ее на два десятка лет, скончался еще до нашего вселения, а сорокалетний сынуля, периодически меняя тюряги на зоны, особенным вниманием мамку не баловал. Однако последние лет пять он, кажется, остепенился. Познакомился с бабенкой и на правах мужа уехал жить к ней в деревню Большие Ручьи. Нина Петровна по этому поводу очень переживала, но в конце концов смирилась и зажила по-прежнему одиноко. А что ей, старухе, было нужно? Крохотной пенсии и мизерной зарплаты библиотекаря ей вполне хватало на еду и оплату квартиры.
Беда, как это всегда бывает, подкралась неожиданно. Ходила, суетилась, волновалась, и вдруг ее парализовало. Только на третий день ее коллеги забили тревогу. Явились к ней домой и, безрезультатно потоптавшись у двери больше часа, обратились к соседям. Те вызвали милицию, взломали дверь и нашли Нину Петровну лежащей посреди комнаты. Приехавшие врачи поставили неутешительный диагноз - инсульт. Наши бабоньки ее отмыли, оттерли и уложили на чистую кровать. Кроме патронажной сестры, за ней по очереди начали ухаживать все женщины подъезда. Козе понятно, что долго так продолжаться не могло. Нужно было либо искать сына, либо готовить нашу соседку в соответствующее место, в дом престарелых.
И тут неожиданно для всех старуха начала проявлять признаки активности. Сначала у нее заработала левая рука, потом восстановилась речь, а к началу лета она начала самостоятельно передвигаться по квартире. Больше того, в августе она стала выныривать на улицу и даже сама ходила за хлебом. Все мы относились к ней с большим уважением, и поэтому такой поворот дела вызвал у нас только положительные эмоции.
Рано мы радовались. В конце лета как снег на голову явился ее сынок Виктор Николаевич Скороходов. То ли Нина Петровна его вызвала, то ли он сам пронюхал о том, что матушка одной ногой стоит в могиле, теперь об этом не узнаешь. Но, как это выяснилось позже, та деревенская бабенка за его неадекватное поведение выставила Витюшу еще пару лет назад, и последнее время болтался он между небом и землей. В общем, явился он в родимый дом. Явился и первым делом выгнал всех сердобольных соседок за дверь, заявив, что он сам в состоянии ухаживать за матерью и сам лично скрасит ее последние дни.