Петров Михаил. Гончаров и женщина-убийца

   Прыщ захлюпал носом, видимо, достал я его до задницы. Кто бы подумал, что несколько дней назад он был бесстрашным убийцей, готовым без раздумий прострелить кому угодно череп. Но тогда он был не один. Страшная штука стая.
   Кассир появился часов в девять и был неприятно удивлен, когда вместо ожидаемой Валентины в ее комнате застал связанного товарища и двух грубых дядек. И уж совершенно потрясен нашим бестактным поведением. Он даже попытался брыкаться, но, признав в Максе своего недавнего знакомого, притих и молчал до самой милиции. От помощи Ухов отказался, поклявшись, что подберет нашим героям самую престижную камеру с дыбой и видом на Волгу.
   По моим подсчетам, ненаглядная должна была сейчас качать права в нашей бывшей квартире или сидеть в моем номере. В крайнем случае - коротать время у бывшего мужа.
   Ее не оказалась ни там и ни сям, а у Горбунова вообще никто не ответил. Несколько обескураженный и сердитый, я вновь позвонил Гольбрайху и участливо сообщил, что мошенники мною пойманы и он не сегодня-завтра имеет отличный шанс убраться из моей берлоги к собачьим свиньям. Эту информацию он переживал очень бурно и в итоге почему-то назвал меня кваснопузой сволочью.
   Завалившись на кровать, я с удовлетворением отметил, что одна проблема мною решена. Через суд, при наличии жуликов в камере и адвоката Семушкина, отсудить квартиру будет нетрудно. Остается еще одно дельце, о котором я понемногу начал забывать, хотя уже дважды получил за него совсем нехилый аванс. Странная смерть инфарктника Иванова и еще три аналогичных случая по области. За них, естественно, мне ничего не заплатят, но они могут послужить трамплином для моего дела. И начинать нужно буквально завтра.
   Черт ее побери, где же Валентина? Где она может шататься? Практически где угодно, у любой из своих многочисленных подруг. Но она даже не поинтересовалась у Гольбрайха, где меня можно найти. Глупая, несерьезная женщина. Совсем отбилась от рук. Да, что там еще? Было бы совсем неплохо разыскать синий пуховик с капюшоном и доходчиво ему объяснить, как это нехорошо - красть чужих жен, вымогать деньги и продавать не принадлежащие тебе квартиры. Постепенно под эти невеселые мысли я уснул без сновидений и всегдашних кошмаров.
   Наутро, уже в девять часов, мне позвонила безупречная наша милиция и настоятельно попросила почтить своим присутствием. В такой ничтожной просьбе отказать им я не мог. Уже через час я курил в кабинете Немова, правдиво рассказывая историю поимки наших баранов. Слушал он не перебивая, а в конце с сожалением выдал:
   - Все это прекрасно, Константин Иванович, а только они идут в отказ.
   - Очень мило с их стороны, да только есть прямые улики, например, отпечатки на оружии, которое мы у них изъяли, следы пребывания Валентины в доме этого Кассира, наконец, сама Валентина...
   - Валентина - это уже серьезно, передайте ей, пусть обязательно ко мне зайдет. Наверняка у нее еще не сошли синяки и ссадины.
   - Конечно, только самой Валентины нет. Как в воду канула. Ума не приложу, где ее черти носят. Но Гольбрайха я предупредил, думаю, что сегодня она объявится. Скажу, чтобы немедленно бежала к вам.
   - Хорошо, пишите заявление, и я сниму с вас показания.
   Полчаса я рассказывал лейтенанту грустную историю потери своего жилья и то, каким образом я вышел на подонков. Он только недоверчиво крутил башкой и причмокивал языком.
   В приемной Ефимова толпилась тьма народу, я уже хотел махнуть рукой и отправиться восвояси, но в это время он самолично выглянул из кабинета и заметил меня.
   - Заходи и побыстрее рассказывай, времени совсем нет.
   - Алексей Николаевич, мне нужно знать, когда и где померли те три инфарктника, о которых вы говорили, есть у меня одна задумка...
   - Отлично, но сейчас искать ту шпаргалку нет времени. Иди к себе и жди, как найду, позвоню.
   Позвонил он сразу, едва я переступил порог комнаты, заговорил четко и торопливо:
   - Паренов, город Самара, проживал по улице Красной, дом 35, квартира 9, холостяк, два инфаркта, один обширный, умер первого ноября 1997 года. Возраст - сорок пять лет. Председатель преуспевающего кооператива. Второй Гриднев, возраст сорок два года. Два обширных инфаркта, проживал один по улице Красной, дом 31, квартира 12. Крупная железнодорожная шишка, умер пятого октября 1997 года. Третий - Кислицкий, проживал в Первом Железнодорожном тупике, седьмой частный дом, это рядом с теми двумя, два инфаркта, один обширный, умер седьмого декабря 1997 года, возраст сорок два года. Зубной техник, недавно похоронил жену. Ну как? Впечатляет?
   - Впечатляет, Алексей Николаевич, сегодня же смотаюсь туда. Думаю, в кардиологическом центре удастся что-нибудь вынюхать.
   - Не думаю, кардиологический центр - это больные со всего города, а тут налицо единый, небольшой куст, ограниченный пятачок. Могут найтись общие знакомые, подумай. Как у самого-то дела? Немов рассказал в двух словах. Будем трясти твоих подопечных, пока не вытряхнем все мозги. Супруга еще не появилась?
   - Да нет, не знаю, что и думать.
   - А ты никуда не езди, подожди ее сегодня, не появится сегодня-завтра, объявим розыск. Человек не иголка.
   - Особенно в наше время и в нашем государстве. Алексей Николаевич, вы пока "собаку" у меня не снимайте, пусть еще денек постоит.
   - Хорошо, а ты что думаешь...
   - Да ничего я не думаю, просто на душе муторно.
   Едва я успел положить трубку, как телефон требовательно и зло заверещал, явно собираясь преподнести мне очередную пакость. Опасливо и гадливо, словно гремучую змею, я поднял трубку. Приятный женский голос осведомился о моем здоровье.
   - Ничего, пока не жалуюсь, - успокоил я ее, - только вот геморрой донимает, особенно когда слышу такой волшебный, неземной голос. Чем могу быть вам полезен?
   - Меня попросил позвонить небезызвестный вам господин и просил передать, что он очень ждет остаток обещанной вами суммы.
   - Очень приятно, передайте ему, что денег у меня нет, а сам он пусть спортивным шагом идет на... И желательно с вами вместе.
   - Хорошо, я передам ваши пожелания, но он просил еще вам передать, чтобы вы не делали опрометчивых шагов, так как интересующая вас особа находится у него и ее жизнь зависит только от вашего благоразумия и преданной любви к ней. К сожалению, говорить я с вами дольше не могу, потому что меня могут засечь, то есть меня уже засекли. Пора менять дислокацию, но я вам еще позвоню. Всего доброго.
   Трубку положили, а я обессиленно упал на кровать. Все, это конец. Значит, ее все-таки выкрал этот скот, но почему она сама старалась открыть дверь? А может быть, он пришел за ней тогда, когда она уже освободилась по собственной инициативе? Ничего не понимаю. Знаю только одно: мне требуемой суммы не найти, таких денег попросту никто не даст. Получается, совсем скоро я буду иметь счастье быть приглашенным в морг на опознание трупа своей любовницы. Неприятная процедура, а особенно - когда речь идет о близком тебе человеке. А если я каким-то чудом все-таки добуду деньги, то что? В любом случае конец один, ее умертвят. Слишком большой для него риск оставлять ее в живых. Но возможно, ей он, как и остальным, не показался в натуральном виде, предпочитая оставаться инкогнито в синем капюшоне. Тогда появляется некоторый шанс, и выходит, нужно искать деньги. Почему они так спокойно говорят со мной по телефону, прекрасно зная, что он на "собаке"? Интересно, смогли ли они засечь этот последний разговор?
   - Лейтенант Немов слушает.
   - Олег Иванович, с вами говорит Гончаров, след Валентины просматривается, хотя и не так, как хотелось бы.
   - Вот как, я рад, хорошо, что вы позвонили. У меня для вас довольно приятное сообщение, ваши обидчики, после интимного разговора с младшим лейтенантом Уховым, раскололись и даже до кучи вложили третьего сообщника. Теперь очень хотят поговорить с вами.
   - Олег, не могут они расколоться до конца, им тогда, наверное, вышак светит, просто они подняли на себя последний эпизод, а за него много не дадут. Где они?
   - Пока у нас в подвале, я думаю, вам стоит с ними переговорить.
   - Я тоже так считаю, сейчас приеду. Большая просьба: к моему приходу забери у перехватчиков запись последнего моего разговора, исключая настоящий.
   Буквально в дверях я столкнулся с хлопотливым и вечно деятельным адвокатом Семушкиным. Он озабоченно затолкал меня назад в комнату и сообщил, что дела мои не то чтоб очень плохи, но и хорошими их не назовешь. Все было бы отлично, не будь я таким безнадежным глупцом, что выправил доверенность от своего лица на имя Валентины распоряжаться моей недвижимостью на ее полное усмотрение. А в этом случае моя подпись нигде не требуется. Однако после того, как я рассказал ему, что мошенники пойманы и идут на признание, он заметно повеселел и даже попросил немного выпить, что не замечалось за ним в течение долгих лет нашего знакомства.
   - Бог ты мой! Но это же совсем меняет дело. В таком случае, Костя, тебе не нужен никакой адвокат, ты сам сделаешь их как детей. Главное, чтобы в суде они не изменили показаний.
   - Не изменят, но все равно я вас очень прошу самому довести дело до победного конца. Когда-нибудь и я вам понадоблюсь.
   - О чем разговор, я сделаю это с превеликим удовольствием.
   Немов уже ждал меня. На столе стоял портативный катушечный "репортер", и, судя по озабоченной физиономии следователя, запись он уже прослушал. Он хмуро кивнул мне на стул и подвинул пачку сигарет.
   - Значит, вон как получилось. - Он оседлал стул и замотал головой. Хреново.
   - Мне тоже так кажется. Засечь-то ее смогли? Вижу, что нет.
   - Телефон засечь смогли, а что толку, говорила она из автомата, возле Центрального универмага. Пока передавали по рации на ближайший пост, пока они врубились, пока добежали - ее и след простыл.
   - Она обещала позвонить еще раз.
   - Да, я понял, и, вероятно, опять сделает это из автомата. Что вы намерены предпринять?
   - Ума не приложу. Посмотрю по обстоятельствам. Попробуйте на этот раз действовать оперативнее. Где эти ханурики, которые хотели меня видеть? И о чем они хотели со мной говорить?
   - У меня, Константин Иванович, создалось такое впечатление, - тонко улыбнулся Немов, - что они хотят просить вас о некоторой услуге.
   - Какой же? Не темни, генерал, все свои.
   - Мне так "кааца", что они не будут возражать, если вы заберете свое заявление. Вот для этого я и пригласил вас сюда.
   - Хорошее у них желание, а что по этому поводу думает товарищ Немов? Я всегда прислушивался к его мудрому совету!
   - Маршал Немов думает, что такой пикантный вопрос необходимо решать вам самому, потому что других материалов на них пока нет. Как барин скажет, так и будет.
   - Хорошо, приведи мне одного, лучше угрястого, он вроде шефа у них. Или мне надо к ним идти? Как лучше-то?
   - Наверно, лучше спуститься вам, там поспокойнее, ушей поменьше.
   По узкой вонючей лестнице мы спустились в подвал, используемый сразу в нескольких целях. Во-первых, как хозблок, во-вторых, как склад ненужных вещей, а в-третьих, как курятник для задержанных до выяснения. Из общей этой клетки и был извлечен господин Ударник. Извлечен и препровожден в тесный закуток ко мне на собеседование. Боже мой, что они сделали с Твоим рабом Анатолием? Постарался Ухов на славу. От такой работы заговорил бы ископаемый мамонт. Увидя меня, разбойник обрадовался, как родной маме.
   - Здравствуйте, дядя Костя, спасибо, что пришли, мы хотим попросить у вас прощения.
   - Кретин, это все, что ты хотел сказать? Мог бы не беспокоиться, тебя будет прощать Бог и прокурор. Уведите этого идиота назад, - попросил я неопрятного стража, а сам встал, делая вид, что собираюсь уходить. И это возымело действие.
   - Подождите, дядя Костя, вы же не дослушали, мы хотели попросить у вас... Ну... Это... заберите назад заявление, а?
   - А может быть, тебе еще и благодарность объявить? Наивный ты мальчик.
   - Нет, вы не поняли, мы с пацанами хотим вернуть вам деньги, ну, те, которые мы отобрали у вашей жены.
   - Это отличная мысль, над ней стоит подумать. Что вы просите взамен?
   - Ну, я же говорю, заберите заявление.
   - Забрать заявление не долго, а вот получить от вас деньги, думаю, будет проблематичней. Сколько и когда вы намерены отдать?
   - Ну, сколько? Сколько взяли, пятьдесят лимонов, а отдадим, как только нас отсюда отпустят.
   - Слушай, ты, лабух-неудачник, да ты, никак, меня за пацана держишь? Попроси свою Дашу, чтобы она принесла тебе петуха, будет кому трахать мозги, пока не попадешь на зону. Там-то с вами разберутся быстро и качественно. За изнасилование Валентины вы ответите сполна. Не тебе говорить, что там делают с такими, как ты. Я заранее благодарю того буйвола, который сделает из тебя девочку. Чао, Анатолина!
   - Подождите, я должен сначала переговорить с пацанами...
   - Говори хоть с Мишкой Япончиком, только не дергай больше меня, без твоих долбаных проблем дел у меня хватает. Да, совсем забыл рассказать твоему следователю, как ты в лесу из автомата стреляешь людишек, забыл сказать, что один из них был я.
   - Хорошо, деньги у вас будут завтра утром.
   - Сколько и когда конкретно?
   - Столько, сколько вы просите. Скажите, куда принести, и до обеда вы их получите.
   - В смысле пули в живот? Пацан, я же тебя насквозь вижу.
   - Хорошо, скажите тогда вы, как это лучше сделать. Я согласен на все.
   - Пусть завтра сто миллионов положат на мой текущий счет номер такой-то в Сбербанке. К обеду я проверю и, если все нормально, сразу заберу заявление.
   Дело шло к вечеру, и потому выезжать в Самару не было никакого резона, а вот немного отдохнуть совсем не мешало. Только как отдохнешь, когда денег в кармане кот наплакал. Наверное, самое лучшее в моем положении прийти в номер и завалиться спать. Задумка была отличная, а вот исполнение, как всегда, вышло отвратное. Едва я растянулся и закрыл глаза, как резаным кабаном заревел телефон. Я уже стал привыкать, что через него я получаю только гадости. Не ошибся и на этот раз, звонила та же стерва, что и утром. И опять она была до блевотины вежлива, так вежлива, что мне хотелось ее удавить.
   - Как вы себя чувствуете? Вы уже обсудили наш разговор с компетентными товарищами?
   - Не волнуйтесь, обсудил.
   - И к какому пришли выводу?
   - Пришли к выводу, что вы натуральные мерзавцы.
   - Не сомневалась, но это не существенно. Что вы можете сказать по основному интересующему нас вопросу? Вы понимаете, о чем я говорю?
   - Понимаю, но у меня больше нет денег, а в долг никто не дает.
   - Это мы и предвидели, поэтому я звоню второй раз. У вас есть один неплохой выход: продайте автомобиль, он у вас почти новый. И не отчаивайтесь, купите себе новый.
   - Чтобы вы и на него положили глаз? Да и не верю я вам, все одно Валентину вы убьете, если уже не убили.
   - Нет, пока она в полном здравии и даже написала вам записку, вы скоро ее получите. Извините, мне пора, сюда едут менты...
   И опять стерве, звонившей с окраины города, удалось улизнуть незамеченной. От злости я грыз подушку и проклинал свою проклятую жизнь. Было такое чувство, будто вымогателям нужны не столько деньги, сколько сам процесс и осознание своей безнаказанности, да еще удовлетворение, получаемое ими от моей беспомощности. Напиться бы водки, чтобы хоть на несколько часов вырваться из этого помеченного красными флажками круга. Но нельзя, потому что завтра будет еще хуже. Наглотавшись каких-то успокоительных таблеток, я все-таки вырубился до утра. До той минуты, когда меня не разбудил чертов телефон. Он становился мне ненавистен, я был близок к тому, чтобы раз и навсегда покончить с этим красным чудовищем, хряпнув его об пол. Звонил Немов. Он задал совершенно идиотский вопрос:
   - Вы что, спите?
   - Нет, играю в хоккей. Почему так рано? Вам что, не спится?
   - Простите, но дело идет к одиннадцати, если я вам помешал, то...
   - Это вы меня извините, вчера наглотался таблеток, вот и результат. Что хорошего расскажете?
   - Ваш знакомый сделал, что обещал, как быть дальше?
   - Сейчас подъеду, только по пути загляну в банк. Вы дело-то еще не заводили?
   - Как это не заводил? Пройдут за мелкое хулиганство, получат свои родимые пятнадцать суток и, простимся с ними до следующей встречи, если не поумнеют.
   В банке дела обстояли нормально, поэтому я по телефону дал Немову подтверждение, а сам прямым ходом двинул в Самару. Хочешь не хочешь, а аванс отрабатывать надо. Вот только с чего начинать? С кардиоцентра или, по совету Ефимова, с окружения покойных? Начнем с того, что ближе.
   Ближе оказалась улица Красная, а на ней тридцать первый дом, где некогда проживал господин Гриднев, какая-то железнодорожная шишка. Дверь двенадцатой квартиры открыл симпатичный вьюнош системы "вундеркинд". От роду ему было лет тринадцать, но держался он независимо и с достоинством. Без тени опаски он пригласил меня в дом, даже не поинтересовавшись, кто я такой и с чем меня едят.
   - Проходите в комнату, не разувайтесь, у меня не принято.
   "Однако!" - только и подумал я, проходя в богатые хоромы с гобеленами на стенах, лепным потолком и пушистым ковром старинной работы.
   - Мальчик, а когда придут твои родители? - спросил я, усаживаясь в высокое, но удобное кресло не нашего века.
   - Мои родители не придут никогда, - коротко и резко ответил подросток. - Что будете пить? Мартини, джин, коньяк?
   - Спасибо, я за рулем. Мальчик, а кто-нибудь из взрослых дома есть?
   - Нет, если не считать Любы, но она здесь домработница. Собственно, что вы хотели?
   - Наверное, мне лучше подождать кого-нибудь из взрослых.
   - Вы никого не дождетесь, потому что их попросту нет. Взрослый здесь я. Говорите, по какому поводу вы пришли. У меня не так много времени, чтобы объяснять вам все произошедшее. Мне, видите ли, приходится самому себя кормить, да еще Любу в придачу.
   "Полный маразм, мальчик явно ненормальный", - подумал я про себя, а вслух сказал:
   - Меня интересует жизнь бывшего хозяина этой квартиры, некоего господина Гриднева.
   - Зачем это вам?! - Паренек спросил, как ударил хлыстом.
   - Наверное, я об этом скажу кому-нибудь другому, кто повзрослее. До свидания, молодой человек.
   - Почему вас интересует папина жизнь?
   - Господи, - искренне удивился я. - Так вы его сын? А мне сказали, что жил он одиноко!
   - Так оно и было, но извольте объяснить, зачем вам прошлое отца. Я имею право это знать.
   - Безусловно, но для начала давайте познакомимся. Меня зовут Константин Иванович Гончаров, вот мои документы.
   Мальчишка внимательно осмотрел мою ксиву и, кажется, остался доволен, потому как вполне серьезно подал мне руку:
   - Евгений Евгеньевич Гриднев, инженер-программист, работаю по договорам, поскольку на постоянную работу не берут из-за возраста. Но что вас ко мне привело? Я и мой отец были далеки от преступного мира. Он был классный инженер железнодорожного транспорта, достаток имел не чета моему, так что ввязываться в сомнительные предприятия у него просто не было необходимости.
   - Женя, дело совершенно не в этом, я и не сомневался, что услышу нечто подобное. Просто меня насторожил ряд аналогичных смертей. Они очень похожи друг на друга, и у меня есть некоторые подозрения в том, что инфаркты вызваны искусственным путем. Поэтому я и хотел бы узнать некоторые подробности из личной жизни твоего отца. Возможно, мне удастся найти человека, который к этим смертям причастен. Ты бы хотел этого?
   - Всей душой, но боюсь, ничем помочь не могу. Дело в том, что с десяти лет, с того момента, как умерла мама, я воспитывался в интернате. Для одаренных детей. Нет, не потому, что отец хотел от меня избавиться, он очень меня любил, просто его рабочий день четырнадцать и более часов. Смотреть за мной было некому, Люба не в счет, она у нас приходящая, поэтому мы с отцом решили, что мне лучше несколько лет пожить в интернате. Два раза в год я к нему приезжал, и мы устраивали праздник. Он брал небольшой отпуск, и мы с ним устраивали грандиозный кайф, катались на лыжах, ходили в театры, обедали только в ресторанах...
   - Стоп, Женя, ресторан - это важно! Какой ресторан предпочитал твой отец, где вы чаще всего обедали?
   - Затрудняюсь сказать, по-моему, мы побывали во всех кабаках города. Но вообще-то, наверное, чаще всего приходилось бывать в "Карасе", отец очень любил рыбу, а мне-то все равно, я не гурман.
   - Значит, можно считать "Карась" его любимым рестораном?
   - Наверное, да, там у него все официантки знакомые.
   - Хорошо, Женя, извини за нескромный вопрос, сколько он получал?
   - В цифрах сказать не могу, но знаю, что очень много. Я сейчас не зарабатываю и десятой части, хотя заработок имею выше среднего по стране. Только вот...
   - Что ты хотел сказать?
   - Не знаю даже... В карты отец не играл, кроме преферанса, водку пил умеренно, и я не знаю, но...
   - Ты не мог найти его сбережения, так?
   - Да, откуда вы догадались?
   - Я не догадался, просто так должно было быть. В случае, который я расследую, тоже исчезли ценности. У вас из домашних ценных вещей ничего не пропало?
   - А я-то грешил на Любу... Из дома исчезло прапрабабушкино столовое серебро, целый гарнитур девятнадцатого века, он, наверное, килограммов десять весил. Надо немедленно извиниться перед Любой.
   - Пока подожди, ведь ничего еще не ясно, но думаю, это не ее вина. Теперь, Женя, позволь мне задать тебе весьма деликатный вопрос: как твой отец разрешал любовные проблемы, была ли у него постоянная женщина, которая бы появлялась в вашем доме регулярно?
   - Скорее, нет. Точно знаю, что жениться он не хотел. Не хотел приводить в дом новую женщину. Ему казалось, что этим он нарушит клятву, данную когда-то маме. А на стороне кратковременные связи у него были, я это знаю точно, любил он это дело больше всего, кроме работы.
   - Кто первым обнаружил его?
   - Люба, она пришла в понедельник, после выходного, зашла в спальню и увидела...
   - Ясно, - остановил я его, заметив, как подозрительно заблестели его глаза. - Скажи, Женя, а во время предыдущего инфаркта он где лежал, в кардиологическом центре?
   - Нет, в августе он лежал в нашей больнице, в сердечно-сосудистом отделении, у него там отдельная палата была, потому что заведующий отделением его хороший товарищ. Я как раз на каникулах был, часто его навещал.
   - Как зовут этого товарища, я могу с ним поговорить?
   - Думаю, да, Семен Менделевич человек общительный.
   - Можно я напоследок поговорю с вашей Любой?
   - Отчего же нельзя, сейчас я ее позову.
   Я ожидал увидеть зачуханную толстую тетку, но здорово ошибся. Вошла миловидная, спортивного вида девица, примерно двадцати пяти лет. Я подумал, что девственность Жени под большой угрозой или ему уже ничто не грозит в этом смысле, все уже потеряно.
   - Я слушаю вас, - начала она напористо. - Мне Евгений Евгеньевич сказал, о чем примерно речь, спрашивайте.
   - Скажите, Люба, в то утро, когда вы застали Гриднева мертвым, вам в глаза не бросилось ничего необычного?
   - Конечно бросилось, во-первых, сам Евгений, точнее, его жуткая маска смерти. Он был страшен. Горел свет, и я увидела все в мельчайших подробностях. Он лежал на кровати совершенно голый. Уже потом мне показалось это странным, обычно Женя спал в пижаме. Я сразу же вызвала "скорую". Когда его увезли, я поняла, что у него была баба, но говорить этого не хотела, потому что в первую очередь бы заподозрили меня. Я так подумала, потому что в воздухе витал едва уловимый запах не моих духов. Да еще некоторые мелочи...
   - Вы жили с ним?
   - Это имеет какое-то отношение к делу?
   - Нет. Как он проводил воскресные дни?
   - Днем, как всегда, работал, а вечером обычно шел в кабак.
   - Вас он с собой не брал?
   - Чего ради, у меня муж и ребенок, один день в неделю я имела право посвятить им.
   - Почему с вашей внешностью вы работали домохозяйкой у старика?
   - А кто вам сказал, что он старик? Он выглядел гораздо лучше вас, к тому же работала я не просто домохозяйкой, но и переводчицей и домашним секретарем, за что соответственно и получала совсем неплохие деньги.
   - Только ли за это?
   - Успокойтесь, и за то тоже. Если вас интересуют мои интимные отношения с его сыном, то я опять-таки отвечу утвердительно. А только мне стыдиться нечего, жила с отцом и живу с его сыном, потому что любила отца и теперь люблю сына. Я для чего вам все это рассказала, чтобы вы поняли, что навредить я не могла ни отцу, ни теперь сыну. Мне больно осознавать то, что Женя подозревает меня в краже серебра, но как я могу доказать обратное? Если вы найдете ту суку, что была здесь, то клянусь, я найду способ вас отблагодарить.
   "Говоришь-то ты - что медом мажешь", - подумал я, а вслух спросил:
   - Люба, но ведь у Гриднева, кроме серебра, должны были остаться какие-то сбережения? Что вы думаете на этот счет?
   - То же самое, после того как наше правительство украло вклады, Женя держал деньги дома, причем в долларовых купюрах, но они тоже исчезли.
   - Сколько было денег и где он их хранил?
   Она замолчала, глядя на меня испытующе и подозрительно. Наконец, решившись, негромко ответила:
   - Сколько точно было денег - я не знаю, наверное, в валюте тысяч двадцать, может быть, и больше, а хранил он их просто в ящике письменного стола.
   "Что и говорить, складно повествует дамочка", - думал я, подъезжая к ресторану "Карась". Вроде не врет, по моим прикидкам так и выходит, только вот с долларами сомнительно получается. Как могла бы ресторанная потаскуха в пять минут определить, где хранятся деньги. Тут маленькая неувязка получается, а в остальном картина рисуется правдоподобная.