Страница:
пансиона. Я тебя верно поняла?
-- Конечно.
-- У меня будет отдельный номер.
-- Хорошо. Так ты согласна? -- нетерпеливо спросила она. -- Думаю, что
за три-четыре дня это хорошая цена.
-- Согласна, -- кивнула я. -- Только ради тебя, дорогая Карни. Когда
летим?
-- Послезавтра. Бьеннале начинается через три дня. Официант, счет,
пожалуйста!
По дороге домой я купила большую дорожную сумку -- давно было пора, вот
и представился случай.
Дашка лежала на диване, грызла фисташки и не отводила взгляда от
телевизора.
-- Мам, посмотри! -- закричала она вместо приветствия. -- Израиль на
третьем месте в мире по ожирению детей!
-- А кто на первом-втором? -- спросила я.
-- США и Греция.
-- Странно, а почему Греция? -- удивилась я.
-- Мама, я, наверное, толстая... -- Дашка вскочила с дивана и принялась
крутиться передо мной.
-- Ах, оставьте ваших глупостей, -- отмахнулась я. -- Слушай, дочь, что
я тебе скажу: я уезжаю в Прагу.
-- Надолго?
-- Дня на четыре. Это по работе. Меня наняли переводить.
-- С чешского? А ты его знаешь?
-- Немного.
-- Молодец! Привези мне что-нибудь.
-- Договорились. Но и ты чтобы суп ела. А то переместишь нашу страну на
второе место, перед Грецией.
Денису я рассказала о поездке за ужином. Он неторопливо пережевывал
кусочек филе рыбки под вычурным названием "Принцессы Нила", в то время, пока
я пересказывала ему историю Карни.
-- Что-то меня тут настораживает, -- сказал он мне. -- Пока не пойму
что.
-- Может, ее биография? -- спросила я.
-- Нет, не только, хотя с кем не бывает.
-- Деньги, которые она мне пообещала?
-- Тоже нормально, хотя попроси аванс.
-- Тогда что?
-- Вся эта история с непонятным обществом потомков бен-Бецалеля.
Какой-то доклад, пакет, сделка... Ты уверена, что хочешь в этом участвовать?
-- Мне предложили переводить, -- насупилась я. -- Я и буду переводить,
а не заниматься куплей-продажей. Это пусть Карни сама суетится.
-- Вот и правильно, -- одобрил Денис. -- Кстати, ты знаешь, что в
Иерусалиме живет одна сумасшедшая старуха, называющая себя праправнучкой
славного раввина?
-- Нет, не знаю, а почему она сумасшедшая? Тем, что приписывает себе
родство?
-- Как раз родство настоящее, у нее и бумаги все есть -- я в "Едиот
Ахронот" читал. Просто она как-то наняла здесь бандитов, заплатила им деньги
за то, чтобы они поехали в Прагу, выкопали прах бен-Бецалеля и
перезахоронили его в Иерусалиме.
-- И как?
-- Никак. Бандиты деньги взяли и тут же заложили ее полиции. Ладно,
пошли баиньки, утро вечера мудренее.
Но утро мудренее не стало.
Я еще спала, когда раздался телефонный звонок и незнакомый мужской
голос сказал:
-- Валерия, доброе утро, это Ашер. Будьте любезны, дайте мне номер
вашего загранпаспорта, я заказываю билеты на самолет.
-- Подождите, Ашер, к чему такая спешка? Я еще не получила аванс, не
увидела доклад, который буду переводить, так что я еще не дала согласие на
поездку.
В трубке немного помолчали, потом мой собеседник ответил:
-- Я сейчас за вами заеду. Адрес я знаю.
Карни жила в прибрежном районе, в двухэтажной вилле, отделанной белым
песчаником. Мы прошли по гравийной дорожке, окаймленной бордюром из цветов,
и остановились у двери. Ашер достал ключи и отпер дверь.
-- Прошу, -- сказал он.
Интересно, какую роль играет этот человек в ее жизни?
Заспанная Карни вышла нам навстречу. Полупрозрачный пеньюар не скрывал
ее мощных прелестей, но она совершенно не придавала этому значения.
-- Ашер, дай огня, -- приказала она и, затянувшись, посмотрела на меня:
-- Ну, что, Валерия, едешь?
-- Я хочу посмотреть доклад, и еще... Мне нужен аванс, -- выговорить
последние слова мне было сложно.
Карни поднялась с кресла, подошла к низенькому комоду и достала оттуда
несколько зеленых сотенных банкнот.
-- Хватит?
-- Более чем. Я выпишу квитанцию, -- открыв сумочку, я полезла за
расчетной книжкой.
-- Оставь, это потом. Доклад в кабинете мужа, Ашер, проводи.
В кабинете было темно и прохладно, пахло старыми переплетами. Я
отодвинула жалюзи, в комнату ворвались лучи и в их свете заплясали пылинки.
На столе лежала картонная папка. Открыв ее, я увидела несколько страничек,
исписанных убористым почерком на иврите. Некоторые слова были обведены в
рамку и подчеркнуты. На первой странице было написано: "Друзья мои! Я рад
снова видеть вас, моих близких и дальних родственников. Ведь у всех нас
общий великий предок -- раввин Лев бен-Бецалель, и главная наша задача -- не
забывать о той великой миссии, которая возложена на нас в силу нашего
происхождения..."
Все понятно -- это именно то, что я искала. Конечно, на английский, а
тем более на чешский, времени переводить не было, но русский подстрочник я
смогу сделать дома, а отредактировать в самолете, благо свой лэптоп я беру с
собой.
В папке лежали еще какие-то исписанные листы, но я уже их не смотрела,
полагая, что черновики рассмотрю дома, завязала тесемки и вышла в салон.
-- Карни, это то, что я хотела видеть, -- обратилась я к хозяйке дома.
Она видела в кресле и беседовала с Ашером. -- Возьму это домой, буду
переводить на русский, если ты не возражаешь. Так будет быстрее.
-- О кей, -- кивнула она.
-- Кстати, -- добавила я, -- никакого пакета я не обнаружила. Что ты
будешь продавать?
-- Понятия не имею, -- она пожала плечами, -- придумаю что-нибудь,
выспрошу заказчика, поэтому ты мне и нужна. Да, кстати, Ашер заказал тебе
билет?
-- Нет еще, вот мой загранпаспорт, перепишите, пожалуйста, его данные.
И, если можно, отвезите меня на работу.
Когда я принялась за перевод, то поняла, что зря надеялась на легкость
вступительных слов. Доклад пестрел архаичными выражениями, подобрать к
которым русский аналог было совсем непросто. Я увлеклась работой, и с
неохотой отрывалась на редких посетителей, пришедших заверить копии
дипломов.
По мере перевода текста я удивлялась все больше и больше. Первое, что
пришло в голову -- знал ли Иосиф Маркс русский язык, и читал ли он
Стругацких "Понедельник начинается в субботу"? Потому что по фантастичности
описанных фактов и предположений этот доклад вполне мог конкурировать с
поиском "Белого Тезиса", спрятанного в диване-ретрансляторе Витьки Корнеева.
Суть доклада сводилась к следующему: раввин бен-Бецалель родился в 1512
году в городе Познань в семье выходцев из Вормса, происходил из рода царя
Давида и был его прямым потомком в 95-м поколении по отцовской линии. Он
явился реинкарнацией царя Давида и перенял от своего предка способность
творить чудеса. Второй реинкарнацией вышеупомянутого царя стал потомок
бен-Бецалеля, Карл Маркс, родившийся в 1818 году в немецком городе Трире,
сын адвоката, крещеного еврея, внук и правнук раввинов. И если бен-Бецалель
оживил только одного глиняного идола, то его праправнук привел в движение
столь мощные силы, что с сентября 1867 г, когда вышло в свет первое издание
"Капитала" Карла Маркса, стало лихорадить всю Землю.
В предисловии к первому изданию "Капитала" Маркс писал много раз
цитировавшиеся потом слова: "Великая наука может и должна учиться у других".
Но у кого это у других? Карл Маркс, отмечает автор доклада, родственник и
потомок великого экономиста, имел в виду Каббалу, науку тайн и владения
миром, в которой он преуспел не без помощи библейского предка. А магическую
формулу, позволяющую оживлять неживую природу, Маркс спрятал в своем первом
издании и оставил для потомков ключ. Об этом известно не только Иосифу
Марксу, но, по меньшей мере, еще одному знающему человеку, недаром экземпляр
первого издания книги "Капитала" продан год назад с аукциона галереи
"Келлер" в Цюрихе за 29 тысяч швейцарских франков (19,8 тысяч евро). В
сообщении, распространенном галереей, говорится, что экземпляр на немецком
языке, первоначально оцененный в 9,47 тысячи евро, приобрел частный
коллекционер, чье имя не называется.
Конец доклада составляло предостережение: нужно немедленно найти того
коллекционера и узнать, для чего тот купил экземпляр книги. Не нашел ли он
ту формулу, что он собирается с ней делать и заклинать его оставить все, как
есть. По тексту были щедро рассыпаны цитаты из "Капитала", на мой взгляд,
совершенно не привязанные к сути доклада.
Мда... И вот с этим бредом сивой кобылы я должна была выступить на
бьеннале? Не слишком ли мало мне заплатили за то, что я буду озвучивать эту
ненаучную фантастику?
Этими сомнениями я поделилась с Денисом за ужином. Он выслушал меня, не
перебивая, и ответил:
-- Не Стругацких твой Иосиф читал, а Лазарчука. Набери в Яндексе "Голем
хочет жить" -- и все сама поймешь. Ну, а проповедование идей русской
фантастики, кстати, не самой плохой в мире, занятие благородное. Тем более,
что аванс ты уже взяла. Не думаю, что тамошние обитатели читали Стругацких,
и, тем более, Лазарчука. Для них Гашек -- коммунист и алкоголик. Да, он так
и есть, коммунист и алкоголик, но мы любим его не за это.
-- Так что, читать доклад?
-- Почему бы и нет? Только слово "реинкарнация" замени на что-нибудь
другое. Не нуждались праведники в ней, ведь что такое реинкарнация? Это
повторный возврат в мир живых, чтобы искупить прошлые грехи.
-- Интересно...
Денис поднялся из-за стола и поцеловал меня:
-- Езжай, Лерунь, развейся. Ты же не была в Праге: по Карлову мосту
погуляй, в собор святого Николаса загляни -- чудное барокко, а мне привези
бутылку "Бехеревки". Только в центре города не покупай -- там для туристов
все в три раза дороже.
И я принялась собирать саквояж.
Билеты нам выдали прямо в аэропорту, за полчаса до вылета. В самолете,
сразу же после того, как разрешили расстегнуть ремни, я достала лэптоп и
принялась править перевод доклада. Карни и Ашер негромко переговаривались,
сидя слева от меня. В руках Карни держала небольшую белую сумку со странными
разводами.
-- Симпатичная сумочка, -- сказала я, чтобы как-то начать разговор.
-- Из лягушачьей кожи, -- ответила Карни, -- Иосиф привез ее мне из
Аргентины. Там водятся огромные лягушки, которых разводят именно для сумок.
Мне стало нехорошо, и я, отвернувшись, застучала по клавишам лэптопа.
-- Карни, давай решим несколько процедурных вопросов, -- сказала я,
когда закончила редактировать. -- Мне нужно сказать несколько вступительных
слов о твоем муже, а я о нем ничего не знаю. Кто он, чем занимался, какая у
него связь с этим обществом? Может, расскажешь о нем? А то, кроме того, что
он был адвокатом, я ничего не знаю.
-- О! Это был необыкновенный человек! -- воскликнула Карни, а Ашер,
сидящий у иллюминатора, незаметно поморщился. -- Интересный, обаятельный.
Ему никто не мог дать его возраста, несмотря на его трудную юность -- он же
был в Терезине, представляешь! Он чудом спасся, и у него был наколотый номер
на предплечье.
-- Он был адвокатом по уголовным делам?
-- Не только. Играл на бирже, организовывал добровольные общества,
издал несколько книг за свой счет -- описывал свои путешествия по разным
странам. О Чехии тоже есть, жаль, я не догадалась захватить с собой.
-- У вас есть дети?
-- К сожалению, нет. Иосиф был женат четыре раза, и ни в одном браке у
него не было своих детей. У второй и третьей жены были свои дети, но у меня
не было. Сначала я очень хотела, а потом как-то перестала.
-- А у первой?
-- Что у первой? -- не поняла Карни.
-- Ты сказала, что у второй и третьей жены были дети. А как с первой
женой?
-- Не знаю. Иосиф говорил, что она была чешкой и пропала в лагере. А
почему ты спрашиваешь?
-- Хочу знать, есть ли еще наследники, кроме тебя?
-- Даже если бы и были, -- Карни пожала плечами. -- Ну и что? Ведь
Иосиф был адвокатом и составил такое завещание на меня, что хоть все жены
придут -- ничего им не достанется. И вилла, и обстановка, и машина -- все
мое и делиться я ни с кем не намерена.
Над креслами зажглась надпись "пристегните ремни" и самолет пошел на
посадку. Мы летели над серебристой Влтавой, внизу зеленели поля, среди
которых терракотовыми прямоугольниками выделялись черепичные крыши домов.
Это так было непохоже на пейзаж моей страны, что я загляделась и даже не
заметила, как самолет плавно опустился на землю. Пассажиры захлопали в
ладоши.
Когда мы получили багаж, я спросила:
-- В какой гостинице мы остановимся?
-- "Олимпик", -- ответил Ашер. -- Это четыре звездочки.
-- Почему не пять? -- капризно спросила Карни. -- Я привыкла только к
пятизвездочным гостиницам.
-- Я взял то, что было. Сейчас туристический сезон, и за два дня
выбирать не приходится.
-- Надеюсь, наши номера будут рядом? -- поинтересовалась я.
-- Нет, -- Ашер смутился. -- Дело в том, что не было двух свободных
номеров, и я взял двухкомнатный люкс.
-- Что? -- воскликнули мы с Карни в один голос. -- Мы будем жить все
вместе?
-- Турагент сказала, что люкс большой, места хватит всем. Она очень
извинялась.
-- Убить ее мало! -- подытожила Карни, а я представила себе, как буду
спать в проходной комнате, и меня передернуло. А еще если будет плохая
изоляция... Люкс не люкс, а придется вспомнить студенческие годы и
общежитие.
Я была так расстроена, что даже не смотрела в окошко такси на весенние
пражские улицы.
Номер оказался просторным, с двумя туалетами, отчего я вздохнула
спокойнее, и комнаткой для одежды -- гардеробной с большим зеркалом, на
котором Карни тут же разложила свою косметику.
-- У нас мало времени, -- заявила она, когда мы поочередно искупались и
переоделись. Сейчас едем в центр, а к шести часам на заседание общества.
"Спокойно, Валерия, -- приказала я себе. -- Ты приехала не отдыхать, а
работать. А выездная работа обычно ненормирована".
-- Хочу поехать на метро, -- заявила Карни, побросала косметику в белую
сумочку с документами, и мы отправились на станцию "Инвалидовна", благо она
была в двух шагах от гостиницы.
И тут передо мной выросла первая в Праге проблема.
Как начитанный человек, я за последние три дня всецело подготовилась к
поездке в Прагу: прочитала о специальных компостерах, о суровых контролерах,
размахивающих штрафными квитанциями, об автоматах по продаже билетов,
продающих карточки на любой вкус: на 15 минут, на час, на день или на
неделю. И что если я хочу сэкономить, то желательно покупать билет на неделю
за 280 крон (самый дешевый стоит 8 крон, где-то около тридцати центов) и
кататься на метро и трамваях в свое удовольствие. Я не прочитала только о
том, как засунуть в щель автомата бумажную купюру. А мелочи, сами понимаете,
у нас не было, в Праге мы находились первый час.
Мимо нас прошли две женщины, говоря по-русски. Я бросилась к ним и
объяснила, что у меня небольшая заминка. Одна из них -- крупная высокая
чешка, с непередаваемым акцентом отчеканила хорошо поставленным голосом (как
потом оказалось, она работала экскурсоводом): "Вы можете купить билет вон в
том табачном киоске. Но я не советую вам приобретать недельный билет -- это
дорого. Вы же едете в центр, и будете там гулять до вечера. Значит, вам
нужен билет за 8 крон туда и 8 крон обратно. Нет, я вам не могу запретить
покупать билет за 280 крон, у нас в стране демократия и если вы желаете
финансировать наше правительство, то делайте это, как вам
заблагорассудится".
-- Что она говорит? -- спросила Карни. -- Это по-чешски?
-- Нет, ответила я на иврите, -- дама говорит по-русски.
-- Я же сказала, -- обернулась Карни к Ашеру. -- Это почти одно и то
же. Я поняла слово "демократия".
После такого всеобъемлющего объяснения любезной пражанки, я немедленно
купила восьмикроновые билеты, мы спустились вниз, и тут меня (а не Карни с
Ашером) ждал очередной культурный шок: на остановившихся вагонах,
выкрашенных в психоделические серо-оранжевые цвета, была табличка
"Мытищенский вагоностроительный завод, 1983 год". Я вошла, и словно не было
прошедших двадцати лет, я снова ехала в метро, держась за никелированный
поручень, и ждала, когда объявят станцию, чтобы выйти и побежать в институт.
Карни с Ашером смотрели на меня с подозрением, я улыбалась со странным
выражением лица.
Нет, все же одно различие было. Море светлых голов. Чехи -- удивительно
красивая нация: высокие, с прямыми носами и славянскими скулами. Я
разглядывала их, получая огромное удовольствие. Напротив меня сидели четыре
девушки, все блондинки.
-- Слушай, -- пихнула меня Карни, -- У нас такие девушки участвуют в
конкурсе на "Мисс Израиля", а здесь просто едут по своим делам. Ашер, как
тебе?
-- Красивые, -- кивнул ее немногословный спутник. Видно было, что он
очень хочет сфотографировать попутчиц, но сдерживается.
Пересадочная станция "Мюстек", что обозначает "мостик" вывела нас на
Вацлавскую площадь. Я увидела панораму площади и ахнула. Это было не то,
чтобы красиво -- это было очень красиво!
Вацлавская площадь не просто площадь -- она похожа на парижский бульвар
с цветниками посредине. Многочисленные туристы фланируют в обоих
направлениях, фасады домов декорированы в стиле "арт-нуво", а под открытым
небом выставлены модернистские скульптуры. Гвоздем программы была скульптура
женских ног трехметровой высоты, с надписью на железных спущенных трусах:
"Миссия выполнена". Мне понравилось такое отношение пражан к своей "Красной
площади", простое и незамысловатое. Место, где стояли советские танки в 1968
году, где сжег себя в знак протеста студент философского факультета Ян
Палах, где проходили многотысячные демонстрации "бархатной революции" ныне
радовало глаз буйством цветов. И лишь помпезное здание Национального музея,
замыкающего площадь, и конная статуя святого Вацлава перед ним, напоминали о
торжественности места.
В симпатичном погребке в одном из переулков за Вацлавской площадью, нам
предложили грибной суп, который принесли налитый прямо в круглую буханку
хлеба с выковырянным мякишем, и свинину с грибами. Мы выпили светлого
"Гамбринуса" (меня опять ударило в ностальгические воспоминания: Куприн,
еврейская скрипка), и теперь, сытые и захмелевшие, были в полной готовности
участвовать в деятельности общества потомков бен-Бецалеля.
Пришло время отправиться к "детям лейтенанта Шмидта", то есть
бен-Бецалеля.
-- Валерия, посмотри адрес, и вызови такси. После такого обеда у меня
сил нет идти пешком, -- приказала Карни. Нет, ее тон мне нравится все меньше
и меньше!
-- Удица Доудова на Вышеграде, -- посмотрела я в карту. -- Дом "У трех
наперстков".
-- А номера дома нет? -- спросил Ашер.
-- Это и есть номер. По старинной традиции здесь так называют дома: "У
чаши", "У двух кошек", "У голубого кита" и так далее. Очень симпатично
выглядит.
-- Ладно, посмотрим, что это за наперстки. Надеюсь, нас не обманут.
К началу заседания мы опоздали на десять минут.
В центре комнаты уже стояла дама в буклях и рассказывала историю,
изредка заглядывая в толстую тетрадь.
К нам подбежал коротенький толстенький человечек, приложил палец к
губам и усадил на ближайшие стулья. Карни недовольно заерзала, чувствую
недостаток внимания к своей персоне. Кто же мог предположить, что чехи
пунктуальны?
-- Что она говорит? -- свистящим шепотом спросила Карни.
-- Сейчас соображу, -- ответила я, с трудом понимая чешскую речь.
Тем временем дама в кудельках рассказывала о иезуитском монахе Иржи
Камеле, нашедшем в Восточной Азии необыкновенный вечнозеленый кустарник и
назвавший его камелией. Потом это название попало на обложку книги Дюма-сына
и оказало влияние на творчество писателя. В общем, болгарский слон -- лучший
друг советского слона, в данном случае: чешский -- французского. Но
перевести так я не могла, Карни все равно бы не поняла -- навряд ли она
смотрела "Травиату". Поэтому я буркнула "ничего существенного" и принялась
ждать окончания лекции.
Объявили перерыв.
Человечек подбежал к нам и представился по-чешски:
-- Изидор Кон, председатель общества, к вашим услугам, пани и пан.
-- Очень приятно, -- ответила я по-чешски. -- Если пан не возражает я
перейду на русский.
Пока что мне трудно было говорить, ведь я не практиковалась в чешском
полтора десятка лет.
-- Пожалуйста, уважаемая пани, -- ответил он мне по-русски. -- Но мы не
ждали гостей из России. Вы не ошиблись случаем?
-- Мы не из России, мы из Израиля. Позвольте представить: вдова Йозефа
Маркса, пани Карни Марксова и фотокорреспондент пан Горелик. А я
переводчица, Валерия Вишневскова, кажется, так произносятся на чешском наши
фамилии.
-- Полька? -- осведомился пан Кон.
-- Нет, еврейка польских кровей.
Карни схватила меня за руку.
-- Валерия, он спрашивал о пакете, который хочет купить? -- громко
прошептала она.
-- Нет пока еще, я только вас представила.
-- Что так долго?
-- Это Европа, Карни, здесь нужен этикет.
-- Этикет-шметикет, -- пробурчала она, щелкая замком своей лягушачьей
сумки. -- Не люблю ашкеназов, одни сплошные реверансы.
Пан председатель терпеливо ждал, вежливо улыбаясь и, наконец, произнес:
-- Вы привезли доклад?
-- Да, -- кивнула я.
-- Хорошо. Кто будет читать? Вдова?
-- Нет, я прочитаю. Я перевела доклад на русский, ведь это
дозволительно уставом вашего общества.
-- Конечно-конечно, -- согласился пан Изидор. -- Я только предупрежу
нашего переводчика. Вы выступаете сразу после перерыва.
-- Что он сказал? -- спросила Карни.
-- Я читаю доклад после перерыва.
-- А пакет? Боже, у нас нет этого пакета! Зачем я вообще сюда
приехала?! Я так рассчитывала на эти деньги!
-- Карни, не паникуй! -- остановил ее Ашер. -- Если покупателям так уж
нужно содержимое этого пакета, они сами тебя остановят, расспросят и скажут,
как искать. Лучше давай присядем и послушаем, что будет говорить Валерия,
даже если мы ничего не поймем.
Мне понравился рассудительный тон Ашера и, как ни странно, он
подействовал на вспыльчивую работодательницу. Она кивнула и направилась к
центру зала. Там стояли два пустых стула. Мне садиться предложено не было.
Прозвенел колокольчик, и зрители поспешили на свои места. Я осталась
стоять у прохода и каждый, кто входил в зал, недоуменно смотрел на себя. От
этого я злилась и ругала себя, на чем свет стоит: не надо было мне
вмешиваться в эту идиотскую авантюру, быть на побегушках у высокомерной
дамочки. А все деньги -- неизбежное зло. Хотя их отсутствие -- зло
всеобъемлющее.
Постепенно все уселись на свои места, я же продолжала стоять. Карни с
Ашером не обращали на меня никакого внимания, занятые сами собой. В дальнем
конце зала я увидела свободное местечко и раздумывала, стоит ли мне
пробираться через ксилофон коленок или, дождаться, когда меня все же
пригласят на сцену.
Я немного расслабилась, и пока председатель стучал ручкой с золотым
пером по графину (да-да, там, на сцене, стоял стол, а на нем графин чешского
стекла с преломляющимися гранями), рассматривала публику.
На удивление, в зале были не только ветхие старушки в рюшах и старички
в касторовых шляпах, но и зрители среднего возраста, лет сорока-пятидесяти,
а у противоположного выхода даже сидела стайка подростков. Неплохой состав у
общества потомков бен-Бецалеля, видать, у почтенного раввина было немало
детей и внуков.
Пан председатель начал второе отделение с того, что рассказал
присутствующим о кончине пана Маркса, представил вдову (Карни не удосужилась
даже подняться, а я не спешила объяснить ей, ведь я была далеко, а о том,
что переводчик должен находиться рядом, она даже не подумала), и пригласил
на сцену меня. Раскрыв папку, я обвела глазами публику и принялась читать.
Терпеть не могу, когда бубнят по бумажке: я ощущаю себя при этом полной
дурой! В наш век мгновенной передачи и копирования любой информации сидеть и
слушать косноязычного оратора, у которого, кроме дикции, отсутствуют и мозги
тоже, иначе бы он рассказал своими словами -- это для меня невыносимая трата
времени и сил. Мне не часто приходилось выступать перед публикой, но я
твердо запомнила одно простое правило: знай, о чем ты будешь говорить с
трибуны, и пусть тебе самой будет интересна эта тема. А все остальное
приложится. И еще: заготавливай примерно в три раза больше материала, чем
собираешься сказать, тогда будешь чувствовать себя вольготно, а колокольчик
председателя с напоминанием о регламенте вызовет лишь удивление -- что ж, в
следующий раз...
Поэтому я решительно отложила в сторону перевод доклада и принялась
рассказывать своими словами, смотря в зал, благо он был освещен, и по лицам
присутствующих можно было понять, интересен им материал или нет.
Постепенно я отошла оттого, что было написано в докладе, и рассказала
об Академии Художеств имени Бецалеля, но не пражского раввина, а создателя
Ковчега Завета, о сумасшедшей старушке, живущей в Иерусалиме и нанявшей
бандитов -- о ней мне рассказывал Денис. В зале оживились, стали смеяться. Я
рассказала, что лучшие российские фантасты интересовались жизнью и легендами
о бен-Бецалеле, что Прага -- один из самых популярных мест израильского
туризма, в общем, "Остапа несло". Скорее всего, сказалась общая усталость
после перелета и пренебрежительное отношение ко мне Карни, вот я
расслабилась.
Колокольчик зазвенел неожиданно, оборвав меня на полуслове. Я быстро
закруглилась и спустилась в зал. Снова объявили перерыв и меня окружили
зрители.
-- Уважаемые господа, не все сразу, -- взмолилась я, -- я не так хорошо
говорю по-чешски, поэтому не все понимаю.
Мне стали задавать вопросы по-русски и по-английски, я отвечала,
чувствуя неловкость за то, что я окружена людьми, а Карни с Ашером
предоставлены сами себе. Я вежливо извинилась перед собравшимися и подошла к
-- Конечно.
-- У меня будет отдельный номер.
-- Хорошо. Так ты согласна? -- нетерпеливо спросила она. -- Думаю, что
за три-четыре дня это хорошая цена.
-- Согласна, -- кивнула я. -- Только ради тебя, дорогая Карни. Когда
летим?
-- Послезавтра. Бьеннале начинается через три дня. Официант, счет,
пожалуйста!
По дороге домой я купила большую дорожную сумку -- давно было пора, вот
и представился случай.
Дашка лежала на диване, грызла фисташки и не отводила взгляда от
телевизора.
-- Мам, посмотри! -- закричала она вместо приветствия. -- Израиль на
третьем месте в мире по ожирению детей!
-- А кто на первом-втором? -- спросила я.
-- США и Греция.
-- Странно, а почему Греция? -- удивилась я.
-- Мама, я, наверное, толстая... -- Дашка вскочила с дивана и принялась
крутиться передо мной.
-- Ах, оставьте ваших глупостей, -- отмахнулась я. -- Слушай, дочь, что
я тебе скажу: я уезжаю в Прагу.
-- Надолго?
-- Дня на четыре. Это по работе. Меня наняли переводить.
-- С чешского? А ты его знаешь?
-- Немного.
-- Молодец! Привези мне что-нибудь.
-- Договорились. Но и ты чтобы суп ела. А то переместишь нашу страну на
второе место, перед Грецией.
Денису я рассказала о поездке за ужином. Он неторопливо пережевывал
кусочек филе рыбки под вычурным названием "Принцессы Нила", в то время, пока
я пересказывала ему историю Карни.
-- Что-то меня тут настораживает, -- сказал он мне. -- Пока не пойму
что.
-- Может, ее биография? -- спросила я.
-- Нет, не только, хотя с кем не бывает.
-- Деньги, которые она мне пообещала?
-- Тоже нормально, хотя попроси аванс.
-- Тогда что?
-- Вся эта история с непонятным обществом потомков бен-Бецалеля.
Какой-то доклад, пакет, сделка... Ты уверена, что хочешь в этом участвовать?
-- Мне предложили переводить, -- насупилась я. -- Я и буду переводить,
а не заниматься куплей-продажей. Это пусть Карни сама суетится.
-- Вот и правильно, -- одобрил Денис. -- Кстати, ты знаешь, что в
Иерусалиме живет одна сумасшедшая старуха, называющая себя праправнучкой
славного раввина?
-- Нет, не знаю, а почему она сумасшедшая? Тем, что приписывает себе
родство?
-- Как раз родство настоящее, у нее и бумаги все есть -- я в "Едиот
Ахронот" читал. Просто она как-то наняла здесь бандитов, заплатила им деньги
за то, чтобы они поехали в Прагу, выкопали прах бен-Бецалеля и
перезахоронили его в Иерусалиме.
-- И как?
-- Никак. Бандиты деньги взяли и тут же заложили ее полиции. Ладно,
пошли баиньки, утро вечера мудренее.
Но утро мудренее не стало.
Я еще спала, когда раздался телефонный звонок и незнакомый мужской
голос сказал:
-- Валерия, доброе утро, это Ашер. Будьте любезны, дайте мне номер
вашего загранпаспорта, я заказываю билеты на самолет.
-- Подождите, Ашер, к чему такая спешка? Я еще не получила аванс, не
увидела доклад, который буду переводить, так что я еще не дала согласие на
поездку.
В трубке немного помолчали, потом мой собеседник ответил:
-- Я сейчас за вами заеду. Адрес я знаю.
Карни жила в прибрежном районе, в двухэтажной вилле, отделанной белым
песчаником. Мы прошли по гравийной дорожке, окаймленной бордюром из цветов,
и остановились у двери. Ашер достал ключи и отпер дверь.
-- Прошу, -- сказал он.
Интересно, какую роль играет этот человек в ее жизни?
Заспанная Карни вышла нам навстречу. Полупрозрачный пеньюар не скрывал
ее мощных прелестей, но она совершенно не придавала этому значения.
-- Ашер, дай огня, -- приказала она и, затянувшись, посмотрела на меня:
-- Ну, что, Валерия, едешь?
-- Я хочу посмотреть доклад, и еще... Мне нужен аванс, -- выговорить
последние слова мне было сложно.
Карни поднялась с кресла, подошла к низенькому комоду и достала оттуда
несколько зеленых сотенных банкнот.
-- Хватит?
-- Более чем. Я выпишу квитанцию, -- открыв сумочку, я полезла за
расчетной книжкой.
-- Оставь, это потом. Доклад в кабинете мужа, Ашер, проводи.
В кабинете было темно и прохладно, пахло старыми переплетами. Я
отодвинула жалюзи, в комнату ворвались лучи и в их свете заплясали пылинки.
На столе лежала картонная папка. Открыв ее, я увидела несколько страничек,
исписанных убористым почерком на иврите. Некоторые слова были обведены в
рамку и подчеркнуты. На первой странице было написано: "Друзья мои! Я рад
снова видеть вас, моих близких и дальних родственников. Ведь у всех нас
общий великий предок -- раввин Лев бен-Бецалель, и главная наша задача -- не
забывать о той великой миссии, которая возложена на нас в силу нашего
происхождения..."
Все понятно -- это именно то, что я искала. Конечно, на английский, а
тем более на чешский, времени переводить не было, но русский подстрочник я
смогу сделать дома, а отредактировать в самолете, благо свой лэптоп я беру с
собой.
В папке лежали еще какие-то исписанные листы, но я уже их не смотрела,
полагая, что черновики рассмотрю дома, завязала тесемки и вышла в салон.
-- Карни, это то, что я хотела видеть, -- обратилась я к хозяйке дома.
Она видела в кресле и беседовала с Ашером. -- Возьму это домой, буду
переводить на русский, если ты не возражаешь. Так будет быстрее.
-- О кей, -- кивнула она.
-- Кстати, -- добавила я, -- никакого пакета я не обнаружила. Что ты
будешь продавать?
-- Понятия не имею, -- она пожала плечами, -- придумаю что-нибудь,
выспрошу заказчика, поэтому ты мне и нужна. Да, кстати, Ашер заказал тебе
билет?
-- Нет еще, вот мой загранпаспорт, перепишите, пожалуйста, его данные.
И, если можно, отвезите меня на работу.
Когда я принялась за перевод, то поняла, что зря надеялась на легкость
вступительных слов. Доклад пестрел архаичными выражениями, подобрать к
которым русский аналог было совсем непросто. Я увлеклась работой, и с
неохотой отрывалась на редких посетителей, пришедших заверить копии
дипломов.
По мере перевода текста я удивлялась все больше и больше. Первое, что
пришло в голову -- знал ли Иосиф Маркс русский язык, и читал ли он
Стругацких "Понедельник начинается в субботу"? Потому что по фантастичности
описанных фактов и предположений этот доклад вполне мог конкурировать с
поиском "Белого Тезиса", спрятанного в диване-ретрансляторе Витьки Корнеева.
Суть доклада сводилась к следующему: раввин бен-Бецалель родился в 1512
году в городе Познань в семье выходцев из Вормса, происходил из рода царя
Давида и был его прямым потомком в 95-м поколении по отцовской линии. Он
явился реинкарнацией царя Давида и перенял от своего предка способность
творить чудеса. Второй реинкарнацией вышеупомянутого царя стал потомок
бен-Бецалеля, Карл Маркс, родившийся в 1818 году в немецком городе Трире,
сын адвоката, крещеного еврея, внук и правнук раввинов. И если бен-Бецалель
оживил только одного глиняного идола, то его праправнук привел в движение
столь мощные силы, что с сентября 1867 г, когда вышло в свет первое издание
"Капитала" Карла Маркса, стало лихорадить всю Землю.
В предисловии к первому изданию "Капитала" Маркс писал много раз
цитировавшиеся потом слова: "Великая наука может и должна учиться у других".
Но у кого это у других? Карл Маркс, отмечает автор доклада, родственник и
потомок великого экономиста, имел в виду Каббалу, науку тайн и владения
миром, в которой он преуспел не без помощи библейского предка. А магическую
формулу, позволяющую оживлять неживую природу, Маркс спрятал в своем первом
издании и оставил для потомков ключ. Об этом известно не только Иосифу
Марксу, но, по меньшей мере, еще одному знающему человеку, недаром экземпляр
первого издания книги "Капитала" продан год назад с аукциона галереи
"Келлер" в Цюрихе за 29 тысяч швейцарских франков (19,8 тысяч евро). В
сообщении, распространенном галереей, говорится, что экземпляр на немецком
языке, первоначально оцененный в 9,47 тысячи евро, приобрел частный
коллекционер, чье имя не называется.
Конец доклада составляло предостережение: нужно немедленно найти того
коллекционера и узнать, для чего тот купил экземпляр книги. Не нашел ли он
ту формулу, что он собирается с ней делать и заклинать его оставить все, как
есть. По тексту были щедро рассыпаны цитаты из "Капитала", на мой взгляд,
совершенно не привязанные к сути доклада.
Мда... И вот с этим бредом сивой кобылы я должна была выступить на
бьеннале? Не слишком ли мало мне заплатили за то, что я буду озвучивать эту
ненаучную фантастику?
Этими сомнениями я поделилась с Денисом за ужином. Он выслушал меня, не
перебивая, и ответил:
-- Не Стругацких твой Иосиф читал, а Лазарчука. Набери в Яндексе "Голем
хочет жить" -- и все сама поймешь. Ну, а проповедование идей русской
фантастики, кстати, не самой плохой в мире, занятие благородное. Тем более,
что аванс ты уже взяла. Не думаю, что тамошние обитатели читали Стругацких,
и, тем более, Лазарчука. Для них Гашек -- коммунист и алкоголик. Да, он так
и есть, коммунист и алкоголик, но мы любим его не за это.
-- Так что, читать доклад?
-- Почему бы и нет? Только слово "реинкарнация" замени на что-нибудь
другое. Не нуждались праведники в ней, ведь что такое реинкарнация? Это
повторный возврат в мир живых, чтобы искупить прошлые грехи.
-- Интересно...
Денис поднялся из-за стола и поцеловал меня:
-- Езжай, Лерунь, развейся. Ты же не была в Праге: по Карлову мосту
погуляй, в собор святого Николаса загляни -- чудное барокко, а мне привези
бутылку "Бехеревки". Только в центре города не покупай -- там для туристов
все в три раза дороже.
И я принялась собирать саквояж.
Билеты нам выдали прямо в аэропорту, за полчаса до вылета. В самолете,
сразу же после того, как разрешили расстегнуть ремни, я достала лэптоп и
принялась править перевод доклада. Карни и Ашер негромко переговаривались,
сидя слева от меня. В руках Карни держала небольшую белую сумку со странными
разводами.
-- Симпатичная сумочка, -- сказала я, чтобы как-то начать разговор.
-- Из лягушачьей кожи, -- ответила Карни, -- Иосиф привез ее мне из
Аргентины. Там водятся огромные лягушки, которых разводят именно для сумок.
Мне стало нехорошо, и я, отвернувшись, застучала по клавишам лэптопа.
-- Карни, давай решим несколько процедурных вопросов, -- сказала я,
когда закончила редактировать. -- Мне нужно сказать несколько вступительных
слов о твоем муже, а я о нем ничего не знаю. Кто он, чем занимался, какая у
него связь с этим обществом? Может, расскажешь о нем? А то, кроме того, что
он был адвокатом, я ничего не знаю.
-- О! Это был необыкновенный человек! -- воскликнула Карни, а Ашер,
сидящий у иллюминатора, незаметно поморщился. -- Интересный, обаятельный.
Ему никто не мог дать его возраста, несмотря на его трудную юность -- он же
был в Терезине, представляешь! Он чудом спасся, и у него был наколотый номер
на предплечье.
-- Он был адвокатом по уголовным делам?
-- Не только. Играл на бирже, организовывал добровольные общества,
издал несколько книг за свой счет -- описывал свои путешествия по разным
странам. О Чехии тоже есть, жаль, я не догадалась захватить с собой.
-- У вас есть дети?
-- К сожалению, нет. Иосиф был женат четыре раза, и ни в одном браке у
него не было своих детей. У второй и третьей жены были свои дети, но у меня
не было. Сначала я очень хотела, а потом как-то перестала.
-- А у первой?
-- Что у первой? -- не поняла Карни.
-- Ты сказала, что у второй и третьей жены были дети. А как с первой
женой?
-- Не знаю. Иосиф говорил, что она была чешкой и пропала в лагере. А
почему ты спрашиваешь?
-- Хочу знать, есть ли еще наследники, кроме тебя?
-- Даже если бы и были, -- Карни пожала плечами. -- Ну и что? Ведь
Иосиф был адвокатом и составил такое завещание на меня, что хоть все жены
придут -- ничего им не достанется. И вилла, и обстановка, и машина -- все
мое и делиться я ни с кем не намерена.
Над креслами зажглась надпись "пристегните ремни" и самолет пошел на
посадку. Мы летели над серебристой Влтавой, внизу зеленели поля, среди
которых терракотовыми прямоугольниками выделялись черепичные крыши домов.
Это так было непохоже на пейзаж моей страны, что я загляделась и даже не
заметила, как самолет плавно опустился на землю. Пассажиры захлопали в
ладоши.
Когда мы получили багаж, я спросила:
-- В какой гостинице мы остановимся?
-- "Олимпик", -- ответил Ашер. -- Это четыре звездочки.
-- Почему не пять? -- капризно спросила Карни. -- Я привыкла только к
пятизвездочным гостиницам.
-- Я взял то, что было. Сейчас туристический сезон, и за два дня
выбирать не приходится.
-- Надеюсь, наши номера будут рядом? -- поинтересовалась я.
-- Нет, -- Ашер смутился. -- Дело в том, что не было двух свободных
номеров, и я взял двухкомнатный люкс.
-- Что? -- воскликнули мы с Карни в один голос. -- Мы будем жить все
вместе?
-- Турагент сказала, что люкс большой, места хватит всем. Она очень
извинялась.
-- Убить ее мало! -- подытожила Карни, а я представила себе, как буду
спать в проходной комнате, и меня передернуло. А еще если будет плохая
изоляция... Люкс не люкс, а придется вспомнить студенческие годы и
общежитие.
Я была так расстроена, что даже не смотрела в окошко такси на весенние
пражские улицы.
Номер оказался просторным, с двумя туалетами, отчего я вздохнула
спокойнее, и комнаткой для одежды -- гардеробной с большим зеркалом, на
котором Карни тут же разложила свою косметику.
-- У нас мало времени, -- заявила она, когда мы поочередно искупались и
переоделись. Сейчас едем в центр, а к шести часам на заседание общества.
"Спокойно, Валерия, -- приказала я себе. -- Ты приехала не отдыхать, а
работать. А выездная работа обычно ненормирована".
-- Хочу поехать на метро, -- заявила Карни, побросала косметику в белую
сумочку с документами, и мы отправились на станцию "Инвалидовна", благо она
была в двух шагах от гостиницы.
И тут передо мной выросла первая в Праге проблема.
Как начитанный человек, я за последние три дня всецело подготовилась к
поездке в Прагу: прочитала о специальных компостерах, о суровых контролерах,
размахивающих штрафными квитанциями, об автоматах по продаже билетов,
продающих карточки на любой вкус: на 15 минут, на час, на день или на
неделю. И что если я хочу сэкономить, то желательно покупать билет на неделю
за 280 крон (самый дешевый стоит 8 крон, где-то около тридцати центов) и
кататься на метро и трамваях в свое удовольствие. Я не прочитала только о
том, как засунуть в щель автомата бумажную купюру. А мелочи, сами понимаете,
у нас не было, в Праге мы находились первый час.
Мимо нас прошли две женщины, говоря по-русски. Я бросилась к ним и
объяснила, что у меня небольшая заминка. Одна из них -- крупная высокая
чешка, с непередаваемым акцентом отчеканила хорошо поставленным голосом (как
потом оказалось, она работала экскурсоводом): "Вы можете купить билет вон в
том табачном киоске. Но я не советую вам приобретать недельный билет -- это
дорого. Вы же едете в центр, и будете там гулять до вечера. Значит, вам
нужен билет за 8 крон туда и 8 крон обратно. Нет, я вам не могу запретить
покупать билет за 280 крон, у нас в стране демократия и если вы желаете
финансировать наше правительство, то делайте это, как вам
заблагорассудится".
-- Что она говорит? -- спросила Карни. -- Это по-чешски?
-- Нет, ответила я на иврите, -- дама говорит по-русски.
-- Я же сказала, -- обернулась Карни к Ашеру. -- Это почти одно и то
же. Я поняла слово "демократия".
После такого всеобъемлющего объяснения любезной пражанки, я немедленно
купила восьмикроновые билеты, мы спустились вниз, и тут меня (а не Карни с
Ашером) ждал очередной культурный шок: на остановившихся вагонах,
выкрашенных в психоделические серо-оранжевые цвета, была табличка
"Мытищенский вагоностроительный завод, 1983 год". Я вошла, и словно не было
прошедших двадцати лет, я снова ехала в метро, держась за никелированный
поручень, и ждала, когда объявят станцию, чтобы выйти и побежать в институт.
Карни с Ашером смотрели на меня с подозрением, я улыбалась со странным
выражением лица.
Нет, все же одно различие было. Море светлых голов. Чехи -- удивительно
красивая нация: высокие, с прямыми носами и славянскими скулами. Я
разглядывала их, получая огромное удовольствие. Напротив меня сидели четыре
девушки, все блондинки.
-- Слушай, -- пихнула меня Карни, -- У нас такие девушки участвуют в
конкурсе на "Мисс Израиля", а здесь просто едут по своим делам. Ашер, как
тебе?
-- Красивые, -- кивнул ее немногословный спутник. Видно было, что он
очень хочет сфотографировать попутчиц, но сдерживается.
Пересадочная станция "Мюстек", что обозначает "мостик" вывела нас на
Вацлавскую площадь. Я увидела панораму площади и ахнула. Это было не то,
чтобы красиво -- это было очень красиво!
Вацлавская площадь не просто площадь -- она похожа на парижский бульвар
с цветниками посредине. Многочисленные туристы фланируют в обоих
направлениях, фасады домов декорированы в стиле "арт-нуво", а под открытым
небом выставлены модернистские скульптуры. Гвоздем программы была скульптура
женских ног трехметровой высоты, с надписью на железных спущенных трусах:
"Миссия выполнена". Мне понравилось такое отношение пражан к своей "Красной
площади", простое и незамысловатое. Место, где стояли советские танки в 1968
году, где сжег себя в знак протеста студент философского факультета Ян
Палах, где проходили многотысячные демонстрации "бархатной революции" ныне
радовало глаз буйством цветов. И лишь помпезное здание Национального музея,
замыкающего площадь, и конная статуя святого Вацлава перед ним, напоминали о
торжественности места.
В симпатичном погребке в одном из переулков за Вацлавской площадью, нам
предложили грибной суп, который принесли налитый прямо в круглую буханку
хлеба с выковырянным мякишем, и свинину с грибами. Мы выпили светлого
"Гамбринуса" (меня опять ударило в ностальгические воспоминания: Куприн,
еврейская скрипка), и теперь, сытые и захмелевшие, были в полной готовности
участвовать в деятельности общества потомков бен-Бецалеля.
Пришло время отправиться к "детям лейтенанта Шмидта", то есть
бен-Бецалеля.
-- Валерия, посмотри адрес, и вызови такси. После такого обеда у меня
сил нет идти пешком, -- приказала Карни. Нет, ее тон мне нравится все меньше
и меньше!
-- Удица Доудова на Вышеграде, -- посмотрела я в карту. -- Дом "У трех
наперстков".
-- А номера дома нет? -- спросил Ашер.
-- Это и есть номер. По старинной традиции здесь так называют дома: "У
чаши", "У двух кошек", "У голубого кита" и так далее. Очень симпатично
выглядит.
-- Ладно, посмотрим, что это за наперстки. Надеюсь, нас не обманут.
К началу заседания мы опоздали на десять минут.
В центре комнаты уже стояла дама в буклях и рассказывала историю,
изредка заглядывая в толстую тетрадь.
К нам подбежал коротенький толстенький человечек, приложил палец к
губам и усадил на ближайшие стулья. Карни недовольно заерзала, чувствую
недостаток внимания к своей персоне. Кто же мог предположить, что чехи
пунктуальны?
-- Что она говорит? -- свистящим шепотом спросила Карни.
-- Сейчас соображу, -- ответила я, с трудом понимая чешскую речь.
Тем временем дама в кудельках рассказывала о иезуитском монахе Иржи
Камеле, нашедшем в Восточной Азии необыкновенный вечнозеленый кустарник и
назвавший его камелией. Потом это название попало на обложку книги Дюма-сына
и оказало влияние на творчество писателя. В общем, болгарский слон -- лучший
друг советского слона, в данном случае: чешский -- французского. Но
перевести так я не могла, Карни все равно бы не поняла -- навряд ли она
смотрела "Травиату". Поэтому я буркнула "ничего существенного" и принялась
ждать окончания лекции.
Объявили перерыв.
Человечек подбежал к нам и представился по-чешски:
-- Изидор Кон, председатель общества, к вашим услугам, пани и пан.
-- Очень приятно, -- ответила я по-чешски. -- Если пан не возражает я
перейду на русский.
Пока что мне трудно было говорить, ведь я не практиковалась в чешском
полтора десятка лет.
-- Пожалуйста, уважаемая пани, -- ответил он мне по-русски. -- Но мы не
ждали гостей из России. Вы не ошиблись случаем?
-- Мы не из России, мы из Израиля. Позвольте представить: вдова Йозефа
Маркса, пани Карни Марксова и фотокорреспондент пан Горелик. А я
переводчица, Валерия Вишневскова, кажется, так произносятся на чешском наши
фамилии.
-- Полька? -- осведомился пан Кон.
-- Нет, еврейка польских кровей.
Карни схватила меня за руку.
-- Валерия, он спрашивал о пакете, который хочет купить? -- громко
прошептала она.
-- Нет пока еще, я только вас представила.
-- Что так долго?
-- Это Европа, Карни, здесь нужен этикет.
-- Этикет-шметикет, -- пробурчала она, щелкая замком своей лягушачьей
сумки. -- Не люблю ашкеназов, одни сплошные реверансы.
Пан председатель терпеливо ждал, вежливо улыбаясь и, наконец, произнес:
-- Вы привезли доклад?
-- Да, -- кивнула я.
-- Хорошо. Кто будет читать? Вдова?
-- Нет, я прочитаю. Я перевела доклад на русский, ведь это
дозволительно уставом вашего общества.
-- Конечно-конечно, -- согласился пан Изидор. -- Я только предупрежу
нашего переводчика. Вы выступаете сразу после перерыва.
-- Что он сказал? -- спросила Карни.
-- Я читаю доклад после перерыва.
-- А пакет? Боже, у нас нет этого пакета! Зачем я вообще сюда
приехала?! Я так рассчитывала на эти деньги!
-- Карни, не паникуй! -- остановил ее Ашер. -- Если покупателям так уж
нужно содержимое этого пакета, они сами тебя остановят, расспросят и скажут,
как искать. Лучше давай присядем и послушаем, что будет говорить Валерия,
даже если мы ничего не поймем.
Мне понравился рассудительный тон Ашера и, как ни странно, он
подействовал на вспыльчивую работодательницу. Она кивнула и направилась к
центру зала. Там стояли два пустых стула. Мне садиться предложено не было.
Прозвенел колокольчик, и зрители поспешили на свои места. Я осталась
стоять у прохода и каждый, кто входил в зал, недоуменно смотрел на себя. От
этого я злилась и ругала себя, на чем свет стоит: не надо было мне
вмешиваться в эту идиотскую авантюру, быть на побегушках у высокомерной
дамочки. А все деньги -- неизбежное зло. Хотя их отсутствие -- зло
всеобъемлющее.
Постепенно все уселись на свои места, я же продолжала стоять. Карни с
Ашером не обращали на меня никакого внимания, занятые сами собой. В дальнем
конце зала я увидела свободное местечко и раздумывала, стоит ли мне
пробираться через ксилофон коленок или, дождаться, когда меня все же
пригласят на сцену.
Я немного расслабилась, и пока председатель стучал ручкой с золотым
пером по графину (да-да, там, на сцене, стоял стол, а на нем графин чешского
стекла с преломляющимися гранями), рассматривала публику.
На удивление, в зале были не только ветхие старушки в рюшах и старички
в касторовых шляпах, но и зрители среднего возраста, лет сорока-пятидесяти,
а у противоположного выхода даже сидела стайка подростков. Неплохой состав у
общества потомков бен-Бецалеля, видать, у почтенного раввина было немало
детей и внуков.
Пан председатель начал второе отделение с того, что рассказал
присутствующим о кончине пана Маркса, представил вдову (Карни не удосужилась
даже подняться, а я не спешила объяснить ей, ведь я была далеко, а о том,
что переводчик должен находиться рядом, она даже не подумала), и пригласил
на сцену меня. Раскрыв папку, я обвела глазами публику и принялась читать.
Терпеть не могу, когда бубнят по бумажке: я ощущаю себя при этом полной
дурой! В наш век мгновенной передачи и копирования любой информации сидеть и
слушать косноязычного оратора, у которого, кроме дикции, отсутствуют и мозги
тоже, иначе бы он рассказал своими словами -- это для меня невыносимая трата
времени и сил. Мне не часто приходилось выступать перед публикой, но я
твердо запомнила одно простое правило: знай, о чем ты будешь говорить с
трибуны, и пусть тебе самой будет интересна эта тема. А все остальное
приложится. И еще: заготавливай примерно в три раза больше материала, чем
собираешься сказать, тогда будешь чувствовать себя вольготно, а колокольчик
председателя с напоминанием о регламенте вызовет лишь удивление -- что ж, в
следующий раз...
Поэтому я решительно отложила в сторону перевод доклада и принялась
рассказывать своими словами, смотря в зал, благо он был освещен, и по лицам
присутствующих можно было понять, интересен им материал или нет.
Постепенно я отошла оттого, что было написано в докладе, и рассказала
об Академии Художеств имени Бецалеля, но не пражского раввина, а создателя
Ковчега Завета, о сумасшедшей старушке, живущей в Иерусалиме и нанявшей
бандитов -- о ней мне рассказывал Денис. В зале оживились, стали смеяться. Я
рассказала, что лучшие российские фантасты интересовались жизнью и легендами
о бен-Бецалеле, что Прага -- один из самых популярных мест израильского
туризма, в общем, "Остапа несло". Скорее всего, сказалась общая усталость
после перелета и пренебрежительное отношение ко мне Карни, вот я
расслабилась.
Колокольчик зазвенел неожиданно, оборвав меня на полуслове. Я быстро
закруглилась и спустилась в зал. Снова объявили перерыв и меня окружили
зрители.
-- Уважаемые господа, не все сразу, -- взмолилась я, -- я не так хорошо
говорю по-чешски, поэтому не все понимаю.
Мне стали задавать вопросы по-русски и по-английски, я отвечала,
чувствуя неловкость за то, что я окружена людьми, а Карни с Ашером
предоставлены сами себе. Я вежливо извинилась перед собравшимися и подошла к