Страница:
-- Там.
-- Где там?
-- Темно.
-- Понятно, он нашел нож в темноте.
-- Где был нож, Левушка?
-- У тети, -- парень сделал движение, но полицейские его держали
крепко.
-- Отпустите его, -- приказал подполковник.
Как только полицейские отпустили парня, он принялся махать рукой назад.
Присмотревшись, я воскликнула:
-- Он показывает, как он вытаскивает нож, посмотрите сами!
Мать с отцом принялась тормошить парня:
-- Лева, где был нож? Где ты его нашел? Где была тетя? Она лежала?
Стояла? Ты ее ударил? Она тебя била? Говори же!
Из его бессвязных ответов выяснилось следующее: на Карни были блестящие
браслеты, которые привлекли внимание парня. Он следил за ними взглядом, а
когда Карни отошла за ротонду, то пошел за ней и увидел, что она лежит на
земле, а в груди торчит нож. Нож он вытащил, положил себе за пазуху, потом
снял с нее один браслет и вернулся к родителям. В завершении этого безумного
разговора он полез в карман и достал оттуда браслет.
-- Заберите браслет как вещественное доказательство, -- приказал
подполковник Шуселка.
Парень стал плакать, размазывая слезы кулаком.
Его с родителями вывели в кабинет, а нас подполковник попросил
остаться.
-- Там еще есть русские, не знающие чешского, так что ваша помощь, пани
и пан, может еще понадобиться.
Помощь, конечно, понадобилась -- мы с паном Коном переводили, как
заведенные: я -- на русский, он -- на чешский, но толку никакого не было.
Все привлеченные по делу твердили одно: ничего не видели, ничего не слышали,
а то, что Ашер сбежал с места преступления, показывает, что он убил свою
напарницу.
Наконец, всех отпустили, взяв с них подписку о невыезде, и мы с паном
Коном остались наедине с подполковником.
-- А теперь, уважаемая пани Вишневскова, расскажите мне о своем
попутчике и об убитой.
Мне пришлось рассказать о семье Марксов, о нашей встрече на обрезании
(пан Кон и подполковник переглянулись, наверняка осуждая этот обычай), о
предложении Карни ехать с ней переводчицей и о докладе в обществе потомков
бен-Бецалеля.
-- Где этот доклад? -- спросил подполковник.
-- Вот он, -- ответила я, протягивая папку. -- Но он написан по-русски,
а оригинал -- на иврите, в моем гостиничном номере.
-- Оригинал вы нам отдадите тоже. Мы найдем специалистов по ивриту.
-- Хорошо, -- кивнула я. -- Куда принести?
-- Вас в гостиницу сейчас отвезет наша машина, вы передадите бумаги
водителю. Можете идти, но подождите в коридоре пана Кона, его тоже отвезут
домой.
Пан Изидор надолго не задержался -- он появился минут через пять, и мы
направились к машине. По дороге он прошептал:
-- Пани Валерия, благодарю вас за то, что вы не рассказали о пакете.
Полиции совершенно не надо об этом знать.
А я даже забыла о пакете, уставшая за такой длинный день.
В гостиницу около метро "Инвалидовна" мы доехали за двадцать минут.
-- Вы подниметесь со мной? -- спросила я полицейского, который
представился подпоручиком Гржебиком.
-- Хорошо, пани, -- ответил он.
Пан Кон вышел из машины и сказал:
-- Если позволите, я прогуляюсь с вами -- насиделся в отделении.
Под удивленным взглядом портье (меня же сопровождал полицейский, да еще
глубокой ночью) я нажала на кнопку лифта, и мы поднялись на четырнадцатый
этаж.
-- Присаживайтесь, я сейчас достану папку.
Подойдя к своему чемодану, я открыла его, и только хотела достать
папку, лежавшую на самом верху, как поняла, что ее там нет. Я перерыла весь
чемодан -- папки не было.
Гости с интересом следили за моими манипуляциями. Я вытряхнула
содержимое чемодана на диван.
-- Смотрите сами -- папки нет.
-- Куда она могла подеваться? -- спросил полицейский.
-- Понятия не имею!
-- Что-нибудь пропало еще?
-- Подождите... Я не вижу своего ноутбука. Он не поместился в сейф, и
поэтому я его спрятала в шкафу, закрыв одеялом. Одеяло на месте, а
компьютера нет.
-- Что там было? -- всполошился пан Кон, и полицейский с подозрением
посмотрел на него.
-- Много чего. Мои документы, фотографии, текстовый файл с докладом.
-- На каком языке?
-- На русском. Я же переводила с черновиков пана Маркса, а писала на
русском. А теперь ни черновиков, ни компьютера.
-- Я должен связаться с подполковником Шуселкой, -- сказал Гржебик и
принялся вызванивать начальство.
Поговорив несколько минут, он повернулся ко мне:
-- Пани Вишневскова, мы с паном Коном уйдем, а вы ложитесь, и никому не
открывайте дверь. Утром сюда приедет следственная бригада, и все хорошенько
обследуют. Вам понятно?
-- Понятно, -- кивнула я. У меня не осталось сил. Единственное желание
было свалиться на диванчик и заснуть.
Мои гости ушли, я удостоверилась, что дверь заперта и отправилась к
диванчику в салоне. Но мне пришла в голову мысль, что я прекрасно высплюсь в
спальне, так как никого нет, упала и заснула в полете над подушкой.
Мне снилось, что надо мной наклонился Денис, похлопывает меня по плечу
и говорит, почему-то на иврите: "Валерия, проснись, вставай!"
-- Не хочу, -- отмахивалась я, но потом, поняв, что это не сон,
вскочила и протерла глаза. У кровати стоял Ашер.
-- Откуда ты взялся? -- спросила я. -- Ты знаешь, что тебя ищут?
-- Потом, потом... -- отмахнулся он. -- Собирайся живее, нам отсюда
надо уходить.
-- Куда? Утром придет следственная бригада. Ты не должен уходить.
Останься!
-- Пока придет бригада, тебя уже десять раз успеют прирезать, как
Карни. Давай быстрее.
-- Ты знаешь, Ашер, из номера украли папку и мой ноутбук.
-- Это я взял и перепрятал. Не исключено, что за ними должны прийти. И
если ты будешь в номере, тебе не поздоровится. Готова?
-- Да.
Ашер бесшумно открыл дверь, и мы выскользнули в сумрачный коридор,
освещенный тусклыми лампами.
-- Не туда! -- прошептал он. -- Не надо на лифт, бежим вниз по
лестнице.
-- Четырнадцать этажей? -- ужаснулась я.
-- Жить хочешь -- козочкой поскачешь, -- огрызнулся он и поспешил вниз
по лестнице.
В лобби гостиницы мы прошли не сразу. Ашер пошел вперед, огляделся и
вернулся.
-- Спрячься за фикус. Я выйду один, поймаю такси. Когда я подъеду,
таксист даст сигнал, ты бегом выскочишь и прямо в машину. Понятно?
-- Понятно, -- мне уже было не до шуток, настолько серьезен был его
тон.
За фикусом мне пришлось просидеть около четверти часа. Подъехало такси,
я рванулась с места и в дверях налетела на высокую старуху-чешку, знакомую
мне по вчерашней прогулке по Вышеграду.
-- Приминтэ просим (прошу прощения), -- пробормотала я, глядя вниз, и
нырнула в открытую дверцу такси.
Уже отъезжая, я видела, как меня провожает тяжелый старухин взгляд.
В такси я постучала Ашера по плечу.
-- Куда ты меня везешь?
-- В укромное местечко. Сначала надо выспаться, а потом уж подумать,
как будет отсюда выбираться.
-- Ты с ума сошел! У меня же подписка о невыезде! Ты хочешь, чтобы нас
арестовали прямо в аэропорту?
-- Разберемся, все будет хорошо!
В голове тут же застучали пронзительные вопли Верки-Сердючки: "Харашо!
Все будет харашо, все будет харашо, я это знаааю!..", хотя Ашер говорил на
иврите. Эта песня иглой вонзалась мне в мозг и я, обхватив голову руками,
негромко застонала.
Такси остановилось, шофер назвал цену, Ашер только было собрался
платить, как я возмутилась и на чешском потребовала оплаты по счетчику.
Шофер тут же извинился и взял в четыре раза меньше. Выйдя из машины, Ашер
укоризненно произнес:
-- И зачем ты это сделала?
-- Таксисты в Праге всегда завышают цену, если видят иностранца. И
боятся так поступать с чехами.
-- Теперь он нас запомнит. А так были бы мы для него обычными
иностранцами. Нам лишние свидетели совсем ни к чему.
Ужа светало. Я посмотрела по сторонам: мы находились в районе
чистеньких двухэтажных домиков с черепичными крышами. Ашер открыл калитку и
дал мне пройти.
-- Наша комната в конце коридора. Сразу ложись и спи, тебе надо
отдохнуть.
-- А как же ты?
-- За меня не волнуйся, я потом посплю.
-- Ашер, зачем мы убежали? От кого нам прятаться? От полиции, убийцы?
Кто он?
-- Пока не знаю, но положись на мою интуицию.
Мы зашли в небольшую уютную комнату. На стене висели старые литографии,
а на подоконнике росли цветы в длинном деревянном ящике. Посреди стояла
большая двуспальная кровать, а на тумбочке около нее лежал мой любимый
лэптоп и на нем папка с документами Йозефа Маркса. Я с недоумением
посмотрела на Ашера.
-- Ложись, нам сейчас не до этого, -- он неверно истолковал мой взгляд.
Дважды меня просить не надо было.
Солнце уже высоко стояло в небе, когда в моей сумочке зазвонил сотовый
телефон. Я успела схватить его до того, как он замолчал.
-- Алло, я слушаю, -- голос спросонья был никакой.
-- Мне нужна пани Валерия.
-- Пан Кон, это я.
-- Я вас не узнал, где вы находитесь?
-- Я сама не знаю, а что такое? -- мне не хотелось говорить, что Ашер
меня забрал. Все же я до сих пор не разобралась в мотивах его поступков.
-- Как это не знаете, где вы? -- удивился он. -- Ладно, неважно. Вы
нашли папку и свой компьютер?
-- Да.
-- Очень хорошо, -- обрадовался пан Кон. -- Вы можете взять такси и
срочно приехать к "Трем наперсткам"? И захватите с собой документы.
-- Хорошо, скоро буду.
Почему я так легко согласилась на его предложение? Ведь я сама хотела
поехать к пану председателю и узнать фамилии тех, кто присутствовал на
прогулке. Мы с ним договорились об этом вчера.
В дверь постучали. Я открыла. На пороге стояли две пожилые дамы. Одна
была одета в кремовое платье в розочках, другая -- в синий брючный костюм.
-- Доброе утро, пани...
-- Валерия, -- ответила я.
-- Очень приятно, -- ответила та, что в синем, -- это пани Димкова, а
моя фамилия -- Непотршебова, мы владелицы этого пансиона.
-- Вы так долго спали, милочка, -- сказала дама в розочках, -- что мне
подумалось: было бы жаль, если вы пропустите завтрак. А у нас сегодня
чудесные волосатые кнедлики.
При этих словах у меня желудок мгновенно взлетел к горлу, и я лишь
усилием воли вернула его на место.
-- Нет, спасибо, я не голодна, тем более, что я очень спешу.
-- Ну, как знаете...
Дамы ушли, почему-то обнявшись, а я принялась лихорадочно собираться.
На улице я поймала такси и дала адрес -- дом "У трех наперстков" на
Вышеграде.
Пан Кон встретил меня с распростертыми объятиями.
-- Валерия, вы принесли?
-- Да, пан Мориц. Но хочу предупредить: документы я вам только покажу.
Меня никто не уполномочивал их продавать.
-- Да-да, не волнуйтесь, я подожду официального заключения о
наследстве, и я надеюсь, что все разрешится к взаимному удовлетворению.
-- Как вы сказали?
-- Позвольте вам представить пани Марксову, -- торжественно произнес
он.
-- Что? -- я не поверила своим ушам.
В комнату вошла та самая высокая молчаливая старуха, которую я видела
вчера на прогулке. Мы поздоровались.
-- Вы тоже Марксова? -- спросила я.
Вместо ответа она закрутила рукав и показала мне номер, выколотый на
внутренней стороне предплечья.
-- Сочувствую, -- пробормотала я. -- И как этот номер относится к пану
Марксу?
-- У него на единицу меньше, -- ответила старуха. -- Мы попали в
Терезин вместе, хотя он мог отвертеться -- у него отец был чехом, из
легионеров, а мать умерла давно. Но на него донесли, что мать еврейка, и его
забрали. Там нас разлучили, но я никогда не переставала быть его женой.
-- Он после вас женился трижды, насколько мне известно, -- сообщила я,
не зная, как реагировать.
-- Это все незаконные жены, -- резко ответила она. -- Настоящая жена --
я, и всегда ею была! Я не получала от него разводного письма!
-- Понятно. Так вот почему вы навещали меня в гостинице, да еще в такое
неудобное для визитов время. Или вы шли убить меня и единолично завладеть
имуществом пана Маркса?
Старуха и бровью не повела, зато пан Мориц всполошился:
-- Павла, это правда? Как же так? Ведь я обещал тебе, что займусь этим
делом и докажу, что ты -- законная жена. Это самый реальный путь получить
документы на владение наследством. Почему ты решила действовать без меня?
-- Потому что я -- жена! -- старушку заклинило.
-- Хорошо, хорошо, -- кивнула я. Мне, в сущности, было все равно, кто
является законной женой покойного Маркса.
-- Так вы покажете документы? -- нетерпеливо спросил пан Кон.
-- Конечно! А вы подготовили список?
-- Разумеется.
И мы, словно, на церемонии обмена шпионами, одновременно вручили друг
другу документы: я -- папку, а он -- несколько листов, скрепленных вместе.
Председатель общества сел за стол, рядом уселась старуха Марксова, он,
в предвкушении, открыл папку и недоуменно посмотрел на меня:
-- Пани Вишневскова, что это?
-- Что вы имеете в виду, пан председатель?
-- Я не могу это прочесть. Я думал, что Йозеф писал на чешском, а тут
что? Иврит?
-- Да. Иначе, зачем надо было его жене (при этих словах старуха
дернулась) нанимать меня для перевода?
-- Тогда что же делать?
-- Если вы читаете по-русски, я могу вам распечатать доклад пана Йозефа
с моего компьютера.
-- Читаю, -- кивнул он. -- Вот принтер, действуйте. Только что мне это
даст? Вы же читали со сцены этот доклад, ничего существенного я в нем не
заметил.
-- Я рассказывала с отступлениями и импровизациями, и многого не успела
сказать. Вам будет интересно, ручаюсь.
Спустя несколько минут я положила перед паном Йозефом распечатанный
текст доклада, куда он и углубился вместе с пани Марксовой. Читал он
медленно, переводил на чешский, чтобы ей было понятно, и я решила заняться
списком и анкетами общества потомков бен-Бецалеля.
В нем было восемь человек.
1. Павла Марксова, гражданка Чехии, степени родства с раввином
бен-Бецалелем -- нет. Замужем за Йозефом Марксом, степень родства
установлена.
2. Светлана Барышникова, гражданка России, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- в процессе установления.
3. Самуил Фишганг, гражданин России, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- в процессе установления.
4. Василий Трофимчук, гражданин Белоруссии, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- в процессе установления.
5. Олег Дмитриев, гражданин Казахстана, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- в процессе установления.
6. Ефрем Либерзон, гражданин США, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- установлена.
7. Альбина Либерзон, гражданка США, степени родства с раввином
бен-Бецалелем -- нет. Замужем за Ефремом Либерзоном.
8. Лев Либерзон, гражданин США, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- установлена.
Внизу каждой анкеты был адрес и телефон нынешнего местопребывания
каждого участника конференции. Не хватало только блондинки с темными корнями
волос. Только я хотела спросить о ней пана Кона, как он вскрикнул:
-- Эврика! Нашел!
-- Что именно? -- поинтересовалась я.
-- Какая вы молодец, пани Валерия, что не сказали об этом вслух на
лекции. Ах, Йозеф, Йозеф, ты всегда был таким простодушным!
Старуха хлопнула пана Морица по плечу:
-- Что там написано? -- спросила она.
-- Вот тут он написал, что ответ спрятан Карлом Марксом в первом
издании "Капитала" -- искать надо там.
-- И как ты собираешься искать? Где возьмешь книжку?
-- Я не верю, что Йозеф, такой педантичный человек, написал о своем
открытии и не узнал, как эту формулу найти. Она, наверняка, спрятана в его
доме.
-- Нужно немедленно ехать в Израиль! -- воскликнула старуха. -- Я
докажу, что я единственная наследница!
-- Но сначала нужно найти убийцу пани Марксовой, -- возразила я ей,
причем произнесла фамилию с таким нажимом, чтобы старуха поняла, что она мне
не по нраву.
-- Вы что считаете, пани, это я убила ту самозванку? -- с вызовом
произнесла она.
Я пожала плечами:
-- Вам невыгодно и убивать, и не убивать.
-- Почему? -- спросил пан Кон?
-- Потому что, останься израильская жена пана Маркса в живых, вам бы
долго пришлось доказывать суду, что вы -- хозяйка имущества, а если вы убили
Карни, то по нашим законам убийца лишается наследства от убитого. Английское
прецедентное право, только и всего.
-- Но почему? -- пролепетала она, сраженная логическими выкладками.
-- Пани Павла, вы знаете, что такое отпетая наглость?
-- Что?
-- Это когда преступника судят за убийство родителей, а он просит у
суда снисхождения за то, что он сирота. Да, вы были его женой, но прошло
столько лет, он трижды был женат после вас. Его последняя жена прожила с ним
пару десятков лет, а теперь вы приходите и отметаете в сторону всю его жизнь
только потому, что он, потеряв вас во время войны, думал, что вас нет на
свете. Может, с точки зрения закона вы и правы, но не по-человечески это --
утверждать, что вы единственная настоящая жена пана Маркса.
Пан Кон перебил меня -- ему был неприятен разговор:
-- Дорогая пани Валерия, вы оказали нашему обществу неоценимую услугу,
но, к сожалению, самого пакета вы не привезли. Я надеюсь, что наша помощь
друг другу будет продолжаться и в дальнейшем. Я думаю, что мы с пани Павлой
в скором времени приедем в Израиль.
-- Приезжайте, пан Кон, Израиль -- очень красивая и древняя страна, а
мне пора. Кстати, а где здесь фамилия той девушки, которая была вместе с
нами в полиции?
-- Она, пани Валерия, не относится к обществу потомков великого
раввина. Это просто ночная бабочка. Ищи-свищи ее.
Я распрощалась и вышла из дома "У трех наперстков", сжимая в руках
заветный список.
Итак, каковы мои дальнейшие действия? Надо все разложить по полочкам.
Прежде всего, мне нужно узнать у Ашера, почему он вытащил меня, да еще
с такими предосторожностями, из гостиницы. Потом обойти всех свидетелей и
опросить. Потом, найдя убийцу, предъявить его полиции и получить разрешение
на вылет из Праги. Нечего мне тут делать -- Дашка дома одна.
Поэтому я набрала номер сотового Ашера.
-- Привет, ты где?
-- Я тут по делам кручусь. Не выходи из пансиона.
-- Почему?
-- Так надо, вечером объясню.
-- Знаешь что, мой хороший, -- разозлилась я. -- Куда хочу, туда и
пойду. Это ваши разборки, а я всего лишь переводчик.
И отключила сотовый. Нет, зря я все-таки ввязалась в это дело, да и
денег только аванс получила.
На противоположной стороне улицы я увидела красивую вывеску,
стилизованную под старину -- "Каварня". На ней две девушки в кринолинах
жеманно держали по чашечке кофе. Я вошла в уютный сумрак. На стенах висели
литографии псовой охоты и мостов через Влтаву. Напротив двери возвышалась
барная стойка из мореного дуба, на которой расположились многоярусные вазы с
пирожными. От высокой кофемолки с изогнутой ручкой шел одуряющий аромат.
Я села за столик рядом со старушкой в шляпке с вишенками, беседующей с
двумя чистенькими старичками, попеременно целующими ей ручки. Заказав кофе и
два пирожных-корзинки со взбитыми сливками, я достала из сумки лэптоп и
через сотовый телефон вошла в интернет.
На сайте "Чешские карты" я запросила карту Праги различного масштаба,
нашла и отметила те гостиницы, в которых жили интересующие меня лица, потом
зашла на "Все пражские отели" и записала номера телефонов.
Кофе уже остыл, когда я закончила обзванивать отели и спрашивать,
действительно ли у них есть такие постояльцы. Оказалось, что семья с больным
сыном уже выписалась из гостиницы и уехала в неизвестном направлении, а
остальные жили в местах, указанных в списке. На предложение соединить с
номером я отвечала отказом -- мне надо было подготовиться.
Заказав в "каварне" еще чашку кофе, я стала раздумывать, куда первой
стоит пойти. И я отправилась к "мадам Брошкиной", она же Светлана
Барышникова в пансионат на улице Власска, что на Малой Стране.
Ее комната была в самом конце коридора, на ручке висела картонка с
надписью: "Не беспокоить". Я постучала.
-- Кто здесь? -- после паузы, наполненной шорохами и шушуканьем,
спросил испуганный женский голос.
-- Светлана, откройте, пожалуйста. Меня зовут Валерия, мы вчера
встречались в доме "У трех наперстков".
-- Проходите, садитесь, -- она пригласила меня в комнату с чердачным
потолком. Стены углом уходили вверх, а на высоте, примерно двух с половиной
метров, торчали поперечные балки темного дерева.
-- Надеюсь, вы меня не забыли, -- сказала я, укладывая сумку с
компьютером на стул. -- Если позволите, я хочу вас кое о чем спросить.
-- А вы из полиции? -- подозрительно спросила Светлана, теребя брошку.
Вид у нее был какой-то заспанный и раздраженный.
-- Нет, я сама хочу во всем разобраться.
-- А почему? Разве полиция не занимается этим делом?
-- Дело в том, что я дала подписку о невыезде, и не думаю, что меня
выпустят из Праги, пока не найдут убийцу, -- тут я спохватилась, поняв, что
говорю лишнее. Кто может поручиться, что убийца не Светлана, сидящая
напротив меня? -- Нет, вы не подумайте, пусть все идет своим чередом, просто
хочу кое-что выяснить для себя.
Дверь ванной комнаты распахнулась, и оттуда вышел "Вуди Аллен", он же
Самуил Фишганг. Хмуро поздоровавшись со мной, он выпрямился во весь свой
небольшой рост и произнес:
-- Мы не собираемся вам отвечать ни на какие вопросы. Это не наше дело.
Мы ничего не видели, и вообще нас это не касается.
-- Но, Сема... Я же рассказывала тебе.
-- Это к делу не относится, -- отрезал Вуди Аллен. Он вел себя как
сатрап средней руки, и большая Светлана его слушалась.
Я решила надавить на нее.
-- Светлана, это в наших с вами интересах. Если вы расскажете все, что
видели, то мы все будем обелены в этой истории. Это так неприятно, когда
подозревают в том, чего ты не делал.
-- В общем, я видела, как этот, маленького роста, -- тут она мельком
взглянула на Фишганга и осеклась, -- Дмитриев, выходил из казино. Я его
видела сегодня утром, когда на метро "Мюстек" спешила.
-- Ну и что?
-- А то, что он был с вашим длинноволосым приятелем вместе. Причем
вышли они один за другим, словно не знают друг друга, и разошлись в разные
стороны. Мне это показалось очень подозрительным, я так Самуилу и сказала.
-- Понятно, -- кивнула я, хотя, что мне было понятно в этой ситуации?
-- Насколько мне известно, "Мюстек" -- узловая станция, там три или четыре
выхода. Где именно вы видели их?
-- В конце Вацлавской площади. Или в ее начале, если за конец считать
памятник на коне, -- подробно, хотя и несколько путано, объяснила Светлана.
-- Мы вам больше не нужны? -- спросил Фишганг. -- А то мы тут собрались
уходить...
То, что меня выпроваживают, мог бы понять и менее деликатный человек,
поэтому я извинилась, поблагодарила и вышла из комнат на улице Власска.
Идя по улице, я раздумывала над тем, что сказала мне Светлана
Барышникова. Врать ей нет никакого резона, а вот на исчезновение Ашера во
время прогулки и его появление вместе с Дмитриевым это могло пролить свет.
Надо посмотреть, что же это за казино. Правда, сейчас рановато для посещения
злачных мест, но хоть посмотрю на место.
Немного поплутав в переходах с крупными разноцветными буквами "А", "В"
и "С", обозначающими линии метро, я вышла наверх и очутилась на Вацлавской
площади. Но куда идти дальше? Обращаться к прохожим с просьбой показать мне,
где находится казино, мне было как-то неудобно, и я не нашла ничего лучше,
как свернуть в боковую улочку, авось мне повезет и я набреду на вывеску
"Казино", ведь по словам Барышниковой -- это в двух шагах от площади и
станции метро.
Мне попадались вывески "Театр марионеток" и "Обмен валюты", "Погребок"
и "Сувениры", но казино так и не было.
Заглядевшись на симпатичных марионеток, пришпиленных прямо на ставни
широких окон, я полезла в сумочку за фотоаппаратом, и приготовилась снимать.
Только я успела нажать на кнопку, как совсем неподалеку что-то грохнуло со
страшной силой, меня отбросило взрывной волной, а витринное стекло
взорвалось мириадами осколков.
Упав боком на засыпанный стеклами асфальт, я сжимала в руках
фотоаппарат, словно это было самое дорогое, что у меня есть. Палец
одеревенел и не отрывался от кнопки. В фотоаппарате что-то скворчало и
щелкало.
Завыли сирены, забегали люди, меня стали поднимать с земли. Я
оттряхнула джинсы и пробормотала: "Спасибо, со мной все в порядке". От меня
тут же отстали -- это были парень и девушка, которые тут же подбежали к
другой женщине, стонавшей неподалеку -- у нее осколком стекла был рассечен
висок.
Высыпав осколки из волос, я сконцентрировалась, перестала шататься и на
ватных ногах двинулась вперед. Меня обгоняли взволнованные зеваки,
стекающиеся на место преступления, как вода в сливное отверстие ванны.
Пройдя еще несколько шагов, я увидела искореженную сожженную машину --
догадаться, находился внутри человек или нет, было невозможно.
И тут, прямо над машиной, я увидела яркую вывеску с надписью, даже днем
светящуюся и переливающуюся разноцветными огнями "Казино".
Вход в казино перегородили полицейские, и я поняла, что мне туда не
добраться. Поэтому я даже не двинулась с места, а осталась в толпе, надеясь
что-нибудь узнать.
На мое удивление два парня, стоящие рядом со мной, говорили на иврите:
-- Все, конец Абарджилю. Не помогли ему даже телохранители.
-- Мда... Агент "ноль-ноль-семь-сорок" из него вышел никакой, --
подтвердил второй.
-- Не понимаю, кому он мешал? Оброк платил вовремя, русским дорогу не
переходил. За что его грохнули?
-- Говорят, у Филиппа после Нигерии какие-то связи с Моссадом остались.
А тамошние ребята кому угодно рот заткнут. Он в последнее время часто домой
летал, к каббалистам, совета спрашивал.
-- Интересно, что они ему наговорили? Вот это предсказать могли? --
парень показал на машину и, оттеснив меня в сторону, стал выбираться из
толпы. Второй последовал за ним.
На толпу пошли стеной полицейские:
-- Где там?
-- Темно.
-- Понятно, он нашел нож в темноте.
-- Где был нож, Левушка?
-- У тети, -- парень сделал движение, но полицейские его держали
крепко.
-- Отпустите его, -- приказал подполковник.
Как только полицейские отпустили парня, он принялся махать рукой назад.
Присмотревшись, я воскликнула:
-- Он показывает, как он вытаскивает нож, посмотрите сами!
Мать с отцом принялась тормошить парня:
-- Лева, где был нож? Где ты его нашел? Где была тетя? Она лежала?
Стояла? Ты ее ударил? Она тебя била? Говори же!
Из его бессвязных ответов выяснилось следующее: на Карни были блестящие
браслеты, которые привлекли внимание парня. Он следил за ними взглядом, а
когда Карни отошла за ротонду, то пошел за ней и увидел, что она лежит на
земле, а в груди торчит нож. Нож он вытащил, положил себе за пазуху, потом
снял с нее один браслет и вернулся к родителям. В завершении этого безумного
разговора он полез в карман и достал оттуда браслет.
-- Заберите браслет как вещественное доказательство, -- приказал
подполковник Шуселка.
Парень стал плакать, размазывая слезы кулаком.
Его с родителями вывели в кабинет, а нас подполковник попросил
остаться.
-- Там еще есть русские, не знающие чешского, так что ваша помощь, пани
и пан, может еще понадобиться.
Помощь, конечно, понадобилась -- мы с паном Коном переводили, как
заведенные: я -- на русский, он -- на чешский, но толку никакого не было.
Все привлеченные по делу твердили одно: ничего не видели, ничего не слышали,
а то, что Ашер сбежал с места преступления, показывает, что он убил свою
напарницу.
Наконец, всех отпустили, взяв с них подписку о невыезде, и мы с паном
Коном остались наедине с подполковником.
-- А теперь, уважаемая пани Вишневскова, расскажите мне о своем
попутчике и об убитой.
Мне пришлось рассказать о семье Марксов, о нашей встрече на обрезании
(пан Кон и подполковник переглянулись, наверняка осуждая этот обычай), о
предложении Карни ехать с ней переводчицей и о докладе в обществе потомков
бен-Бецалеля.
-- Где этот доклад? -- спросил подполковник.
-- Вот он, -- ответила я, протягивая папку. -- Но он написан по-русски,
а оригинал -- на иврите, в моем гостиничном номере.
-- Оригинал вы нам отдадите тоже. Мы найдем специалистов по ивриту.
-- Хорошо, -- кивнула я. -- Куда принести?
-- Вас в гостиницу сейчас отвезет наша машина, вы передадите бумаги
водителю. Можете идти, но подождите в коридоре пана Кона, его тоже отвезут
домой.
Пан Изидор надолго не задержался -- он появился минут через пять, и мы
направились к машине. По дороге он прошептал:
-- Пани Валерия, благодарю вас за то, что вы не рассказали о пакете.
Полиции совершенно не надо об этом знать.
А я даже забыла о пакете, уставшая за такой длинный день.
В гостиницу около метро "Инвалидовна" мы доехали за двадцать минут.
-- Вы подниметесь со мной? -- спросила я полицейского, который
представился подпоручиком Гржебиком.
-- Хорошо, пани, -- ответил он.
Пан Кон вышел из машины и сказал:
-- Если позволите, я прогуляюсь с вами -- насиделся в отделении.
Под удивленным взглядом портье (меня же сопровождал полицейский, да еще
глубокой ночью) я нажала на кнопку лифта, и мы поднялись на четырнадцатый
этаж.
-- Присаживайтесь, я сейчас достану папку.
Подойдя к своему чемодану, я открыла его, и только хотела достать
папку, лежавшую на самом верху, как поняла, что ее там нет. Я перерыла весь
чемодан -- папки не было.
Гости с интересом следили за моими манипуляциями. Я вытряхнула
содержимое чемодана на диван.
-- Смотрите сами -- папки нет.
-- Куда она могла подеваться? -- спросил полицейский.
-- Понятия не имею!
-- Что-нибудь пропало еще?
-- Подождите... Я не вижу своего ноутбука. Он не поместился в сейф, и
поэтому я его спрятала в шкафу, закрыв одеялом. Одеяло на месте, а
компьютера нет.
-- Что там было? -- всполошился пан Кон, и полицейский с подозрением
посмотрел на него.
-- Много чего. Мои документы, фотографии, текстовый файл с докладом.
-- На каком языке?
-- На русском. Я же переводила с черновиков пана Маркса, а писала на
русском. А теперь ни черновиков, ни компьютера.
-- Я должен связаться с подполковником Шуселкой, -- сказал Гржебик и
принялся вызванивать начальство.
Поговорив несколько минут, он повернулся ко мне:
-- Пани Вишневскова, мы с паном Коном уйдем, а вы ложитесь, и никому не
открывайте дверь. Утром сюда приедет следственная бригада, и все хорошенько
обследуют. Вам понятно?
-- Понятно, -- кивнула я. У меня не осталось сил. Единственное желание
было свалиться на диванчик и заснуть.
Мои гости ушли, я удостоверилась, что дверь заперта и отправилась к
диванчику в салоне. Но мне пришла в голову мысль, что я прекрасно высплюсь в
спальне, так как никого нет, упала и заснула в полете над подушкой.
Мне снилось, что надо мной наклонился Денис, похлопывает меня по плечу
и говорит, почему-то на иврите: "Валерия, проснись, вставай!"
-- Не хочу, -- отмахивалась я, но потом, поняв, что это не сон,
вскочила и протерла глаза. У кровати стоял Ашер.
-- Откуда ты взялся? -- спросила я. -- Ты знаешь, что тебя ищут?
-- Потом, потом... -- отмахнулся он. -- Собирайся живее, нам отсюда
надо уходить.
-- Куда? Утром придет следственная бригада. Ты не должен уходить.
Останься!
-- Пока придет бригада, тебя уже десять раз успеют прирезать, как
Карни. Давай быстрее.
-- Ты знаешь, Ашер, из номера украли папку и мой ноутбук.
-- Это я взял и перепрятал. Не исключено, что за ними должны прийти. И
если ты будешь в номере, тебе не поздоровится. Готова?
-- Да.
Ашер бесшумно открыл дверь, и мы выскользнули в сумрачный коридор,
освещенный тусклыми лампами.
-- Не туда! -- прошептал он. -- Не надо на лифт, бежим вниз по
лестнице.
-- Четырнадцать этажей? -- ужаснулась я.
-- Жить хочешь -- козочкой поскачешь, -- огрызнулся он и поспешил вниз
по лестнице.
В лобби гостиницы мы прошли не сразу. Ашер пошел вперед, огляделся и
вернулся.
-- Спрячься за фикус. Я выйду один, поймаю такси. Когда я подъеду,
таксист даст сигнал, ты бегом выскочишь и прямо в машину. Понятно?
-- Понятно, -- мне уже было не до шуток, настолько серьезен был его
тон.
За фикусом мне пришлось просидеть около четверти часа. Подъехало такси,
я рванулась с места и в дверях налетела на высокую старуху-чешку, знакомую
мне по вчерашней прогулке по Вышеграду.
-- Приминтэ просим (прошу прощения), -- пробормотала я, глядя вниз, и
нырнула в открытую дверцу такси.
Уже отъезжая, я видела, как меня провожает тяжелый старухин взгляд.
В такси я постучала Ашера по плечу.
-- Куда ты меня везешь?
-- В укромное местечко. Сначала надо выспаться, а потом уж подумать,
как будет отсюда выбираться.
-- Ты с ума сошел! У меня же подписка о невыезде! Ты хочешь, чтобы нас
арестовали прямо в аэропорту?
-- Разберемся, все будет хорошо!
В голове тут же застучали пронзительные вопли Верки-Сердючки: "Харашо!
Все будет харашо, все будет харашо, я это знаааю!..", хотя Ашер говорил на
иврите. Эта песня иглой вонзалась мне в мозг и я, обхватив голову руками,
негромко застонала.
Такси остановилось, шофер назвал цену, Ашер только было собрался
платить, как я возмутилась и на чешском потребовала оплаты по счетчику.
Шофер тут же извинился и взял в четыре раза меньше. Выйдя из машины, Ашер
укоризненно произнес:
-- И зачем ты это сделала?
-- Таксисты в Праге всегда завышают цену, если видят иностранца. И
боятся так поступать с чехами.
-- Теперь он нас запомнит. А так были бы мы для него обычными
иностранцами. Нам лишние свидетели совсем ни к чему.
Ужа светало. Я посмотрела по сторонам: мы находились в районе
чистеньких двухэтажных домиков с черепичными крышами. Ашер открыл калитку и
дал мне пройти.
-- Наша комната в конце коридора. Сразу ложись и спи, тебе надо
отдохнуть.
-- А как же ты?
-- За меня не волнуйся, я потом посплю.
-- Ашер, зачем мы убежали? От кого нам прятаться? От полиции, убийцы?
Кто он?
-- Пока не знаю, но положись на мою интуицию.
Мы зашли в небольшую уютную комнату. На стене висели старые литографии,
а на подоконнике росли цветы в длинном деревянном ящике. Посреди стояла
большая двуспальная кровать, а на тумбочке около нее лежал мой любимый
лэптоп и на нем папка с документами Йозефа Маркса. Я с недоумением
посмотрела на Ашера.
-- Ложись, нам сейчас не до этого, -- он неверно истолковал мой взгляд.
Дважды меня просить не надо было.
Солнце уже высоко стояло в небе, когда в моей сумочке зазвонил сотовый
телефон. Я успела схватить его до того, как он замолчал.
-- Алло, я слушаю, -- голос спросонья был никакой.
-- Мне нужна пани Валерия.
-- Пан Кон, это я.
-- Я вас не узнал, где вы находитесь?
-- Я сама не знаю, а что такое? -- мне не хотелось говорить, что Ашер
меня забрал. Все же я до сих пор не разобралась в мотивах его поступков.
-- Как это не знаете, где вы? -- удивился он. -- Ладно, неважно. Вы
нашли папку и свой компьютер?
-- Да.
-- Очень хорошо, -- обрадовался пан Кон. -- Вы можете взять такси и
срочно приехать к "Трем наперсткам"? И захватите с собой документы.
-- Хорошо, скоро буду.
Почему я так легко согласилась на его предложение? Ведь я сама хотела
поехать к пану председателю и узнать фамилии тех, кто присутствовал на
прогулке. Мы с ним договорились об этом вчера.
В дверь постучали. Я открыла. На пороге стояли две пожилые дамы. Одна
была одета в кремовое платье в розочках, другая -- в синий брючный костюм.
-- Доброе утро, пани...
-- Валерия, -- ответила я.
-- Очень приятно, -- ответила та, что в синем, -- это пани Димкова, а
моя фамилия -- Непотршебова, мы владелицы этого пансиона.
-- Вы так долго спали, милочка, -- сказала дама в розочках, -- что мне
подумалось: было бы жаль, если вы пропустите завтрак. А у нас сегодня
чудесные волосатые кнедлики.
При этих словах у меня желудок мгновенно взлетел к горлу, и я лишь
усилием воли вернула его на место.
-- Нет, спасибо, я не голодна, тем более, что я очень спешу.
-- Ну, как знаете...
Дамы ушли, почему-то обнявшись, а я принялась лихорадочно собираться.
На улице я поймала такси и дала адрес -- дом "У трех наперстков" на
Вышеграде.
Пан Кон встретил меня с распростертыми объятиями.
-- Валерия, вы принесли?
-- Да, пан Мориц. Но хочу предупредить: документы я вам только покажу.
Меня никто не уполномочивал их продавать.
-- Да-да, не волнуйтесь, я подожду официального заключения о
наследстве, и я надеюсь, что все разрешится к взаимному удовлетворению.
-- Как вы сказали?
-- Позвольте вам представить пани Марксову, -- торжественно произнес
он.
-- Что? -- я не поверила своим ушам.
В комнату вошла та самая высокая молчаливая старуха, которую я видела
вчера на прогулке. Мы поздоровались.
-- Вы тоже Марксова? -- спросила я.
Вместо ответа она закрутила рукав и показала мне номер, выколотый на
внутренней стороне предплечья.
-- Сочувствую, -- пробормотала я. -- И как этот номер относится к пану
Марксу?
-- У него на единицу меньше, -- ответила старуха. -- Мы попали в
Терезин вместе, хотя он мог отвертеться -- у него отец был чехом, из
легионеров, а мать умерла давно. Но на него донесли, что мать еврейка, и его
забрали. Там нас разлучили, но я никогда не переставала быть его женой.
-- Он после вас женился трижды, насколько мне известно, -- сообщила я,
не зная, как реагировать.
-- Это все незаконные жены, -- резко ответила она. -- Настоящая жена --
я, и всегда ею была! Я не получала от него разводного письма!
-- Понятно. Так вот почему вы навещали меня в гостинице, да еще в такое
неудобное для визитов время. Или вы шли убить меня и единолично завладеть
имуществом пана Маркса?
Старуха и бровью не повела, зато пан Мориц всполошился:
-- Павла, это правда? Как же так? Ведь я обещал тебе, что займусь этим
делом и докажу, что ты -- законная жена. Это самый реальный путь получить
документы на владение наследством. Почему ты решила действовать без меня?
-- Потому что я -- жена! -- старушку заклинило.
-- Хорошо, хорошо, -- кивнула я. Мне, в сущности, было все равно, кто
является законной женой покойного Маркса.
-- Так вы покажете документы? -- нетерпеливо спросил пан Кон.
-- Конечно! А вы подготовили список?
-- Разумеется.
И мы, словно, на церемонии обмена шпионами, одновременно вручили друг
другу документы: я -- папку, а он -- несколько листов, скрепленных вместе.
Председатель общества сел за стол, рядом уселась старуха Марксова, он,
в предвкушении, открыл папку и недоуменно посмотрел на меня:
-- Пани Вишневскова, что это?
-- Что вы имеете в виду, пан председатель?
-- Я не могу это прочесть. Я думал, что Йозеф писал на чешском, а тут
что? Иврит?
-- Да. Иначе, зачем надо было его жене (при этих словах старуха
дернулась) нанимать меня для перевода?
-- Тогда что же делать?
-- Если вы читаете по-русски, я могу вам распечатать доклад пана Йозефа
с моего компьютера.
-- Читаю, -- кивнул он. -- Вот принтер, действуйте. Только что мне это
даст? Вы же читали со сцены этот доклад, ничего существенного я в нем не
заметил.
-- Я рассказывала с отступлениями и импровизациями, и многого не успела
сказать. Вам будет интересно, ручаюсь.
Спустя несколько минут я положила перед паном Йозефом распечатанный
текст доклада, куда он и углубился вместе с пани Марксовой. Читал он
медленно, переводил на чешский, чтобы ей было понятно, и я решила заняться
списком и анкетами общества потомков бен-Бецалеля.
В нем было восемь человек.
1. Павла Марксова, гражданка Чехии, степени родства с раввином
бен-Бецалелем -- нет. Замужем за Йозефом Марксом, степень родства
установлена.
2. Светлана Барышникова, гражданка России, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- в процессе установления.
3. Самуил Фишганг, гражданин России, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- в процессе установления.
4. Василий Трофимчук, гражданин Белоруссии, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- в процессе установления.
5. Олег Дмитриев, гражданин Казахстана, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- в процессе установления.
6. Ефрем Либерзон, гражданин США, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- установлена.
7. Альбина Либерзон, гражданка США, степени родства с раввином
бен-Бецалелем -- нет. Замужем за Ефремом Либерзоном.
8. Лев Либерзон, гражданин США, степень родства с раввином
бен-Бецалелем -- установлена.
Внизу каждой анкеты был адрес и телефон нынешнего местопребывания
каждого участника конференции. Не хватало только блондинки с темными корнями
волос. Только я хотела спросить о ней пана Кона, как он вскрикнул:
-- Эврика! Нашел!
-- Что именно? -- поинтересовалась я.
-- Какая вы молодец, пани Валерия, что не сказали об этом вслух на
лекции. Ах, Йозеф, Йозеф, ты всегда был таким простодушным!
Старуха хлопнула пана Морица по плечу:
-- Что там написано? -- спросила она.
-- Вот тут он написал, что ответ спрятан Карлом Марксом в первом
издании "Капитала" -- искать надо там.
-- И как ты собираешься искать? Где возьмешь книжку?
-- Я не верю, что Йозеф, такой педантичный человек, написал о своем
открытии и не узнал, как эту формулу найти. Она, наверняка, спрятана в его
доме.
-- Нужно немедленно ехать в Израиль! -- воскликнула старуха. -- Я
докажу, что я единственная наследница!
-- Но сначала нужно найти убийцу пани Марксовой, -- возразила я ей,
причем произнесла фамилию с таким нажимом, чтобы старуха поняла, что она мне
не по нраву.
-- Вы что считаете, пани, это я убила ту самозванку? -- с вызовом
произнесла она.
Я пожала плечами:
-- Вам невыгодно и убивать, и не убивать.
-- Почему? -- спросил пан Кон?
-- Потому что, останься израильская жена пана Маркса в живых, вам бы
долго пришлось доказывать суду, что вы -- хозяйка имущества, а если вы убили
Карни, то по нашим законам убийца лишается наследства от убитого. Английское
прецедентное право, только и всего.
-- Но почему? -- пролепетала она, сраженная логическими выкладками.
-- Пани Павла, вы знаете, что такое отпетая наглость?
-- Что?
-- Это когда преступника судят за убийство родителей, а он просит у
суда снисхождения за то, что он сирота. Да, вы были его женой, но прошло
столько лет, он трижды был женат после вас. Его последняя жена прожила с ним
пару десятков лет, а теперь вы приходите и отметаете в сторону всю его жизнь
только потому, что он, потеряв вас во время войны, думал, что вас нет на
свете. Может, с точки зрения закона вы и правы, но не по-человечески это --
утверждать, что вы единственная настоящая жена пана Маркса.
Пан Кон перебил меня -- ему был неприятен разговор:
-- Дорогая пани Валерия, вы оказали нашему обществу неоценимую услугу,
но, к сожалению, самого пакета вы не привезли. Я надеюсь, что наша помощь
друг другу будет продолжаться и в дальнейшем. Я думаю, что мы с пани Павлой
в скором времени приедем в Израиль.
-- Приезжайте, пан Кон, Израиль -- очень красивая и древняя страна, а
мне пора. Кстати, а где здесь фамилия той девушки, которая была вместе с
нами в полиции?
-- Она, пани Валерия, не относится к обществу потомков великого
раввина. Это просто ночная бабочка. Ищи-свищи ее.
Я распрощалась и вышла из дома "У трех наперстков", сжимая в руках
заветный список.
Итак, каковы мои дальнейшие действия? Надо все разложить по полочкам.
Прежде всего, мне нужно узнать у Ашера, почему он вытащил меня, да еще
с такими предосторожностями, из гостиницы. Потом обойти всех свидетелей и
опросить. Потом, найдя убийцу, предъявить его полиции и получить разрешение
на вылет из Праги. Нечего мне тут делать -- Дашка дома одна.
Поэтому я набрала номер сотового Ашера.
-- Привет, ты где?
-- Я тут по делам кручусь. Не выходи из пансиона.
-- Почему?
-- Так надо, вечером объясню.
-- Знаешь что, мой хороший, -- разозлилась я. -- Куда хочу, туда и
пойду. Это ваши разборки, а я всего лишь переводчик.
И отключила сотовый. Нет, зря я все-таки ввязалась в это дело, да и
денег только аванс получила.
На противоположной стороне улицы я увидела красивую вывеску,
стилизованную под старину -- "Каварня". На ней две девушки в кринолинах
жеманно держали по чашечке кофе. Я вошла в уютный сумрак. На стенах висели
литографии псовой охоты и мостов через Влтаву. Напротив двери возвышалась
барная стойка из мореного дуба, на которой расположились многоярусные вазы с
пирожными. От высокой кофемолки с изогнутой ручкой шел одуряющий аромат.
Я села за столик рядом со старушкой в шляпке с вишенками, беседующей с
двумя чистенькими старичками, попеременно целующими ей ручки. Заказав кофе и
два пирожных-корзинки со взбитыми сливками, я достала из сумки лэптоп и
через сотовый телефон вошла в интернет.
На сайте "Чешские карты" я запросила карту Праги различного масштаба,
нашла и отметила те гостиницы, в которых жили интересующие меня лица, потом
зашла на "Все пражские отели" и записала номера телефонов.
Кофе уже остыл, когда я закончила обзванивать отели и спрашивать,
действительно ли у них есть такие постояльцы. Оказалось, что семья с больным
сыном уже выписалась из гостиницы и уехала в неизвестном направлении, а
остальные жили в местах, указанных в списке. На предложение соединить с
номером я отвечала отказом -- мне надо было подготовиться.
Заказав в "каварне" еще чашку кофе, я стала раздумывать, куда первой
стоит пойти. И я отправилась к "мадам Брошкиной", она же Светлана
Барышникова в пансионат на улице Власска, что на Малой Стране.
Ее комната была в самом конце коридора, на ручке висела картонка с
надписью: "Не беспокоить". Я постучала.
-- Кто здесь? -- после паузы, наполненной шорохами и шушуканьем,
спросил испуганный женский голос.
-- Светлана, откройте, пожалуйста. Меня зовут Валерия, мы вчера
встречались в доме "У трех наперстков".
-- Проходите, садитесь, -- она пригласила меня в комнату с чердачным
потолком. Стены углом уходили вверх, а на высоте, примерно двух с половиной
метров, торчали поперечные балки темного дерева.
-- Надеюсь, вы меня не забыли, -- сказала я, укладывая сумку с
компьютером на стул. -- Если позволите, я хочу вас кое о чем спросить.
-- А вы из полиции? -- подозрительно спросила Светлана, теребя брошку.
Вид у нее был какой-то заспанный и раздраженный.
-- Нет, я сама хочу во всем разобраться.
-- А почему? Разве полиция не занимается этим делом?
-- Дело в том, что я дала подписку о невыезде, и не думаю, что меня
выпустят из Праги, пока не найдут убийцу, -- тут я спохватилась, поняв, что
говорю лишнее. Кто может поручиться, что убийца не Светлана, сидящая
напротив меня? -- Нет, вы не подумайте, пусть все идет своим чередом, просто
хочу кое-что выяснить для себя.
Дверь ванной комнаты распахнулась, и оттуда вышел "Вуди Аллен", он же
Самуил Фишганг. Хмуро поздоровавшись со мной, он выпрямился во весь свой
небольшой рост и произнес:
-- Мы не собираемся вам отвечать ни на какие вопросы. Это не наше дело.
Мы ничего не видели, и вообще нас это не касается.
-- Но, Сема... Я же рассказывала тебе.
-- Это к делу не относится, -- отрезал Вуди Аллен. Он вел себя как
сатрап средней руки, и большая Светлана его слушалась.
Я решила надавить на нее.
-- Светлана, это в наших с вами интересах. Если вы расскажете все, что
видели, то мы все будем обелены в этой истории. Это так неприятно, когда
подозревают в том, чего ты не делал.
-- В общем, я видела, как этот, маленького роста, -- тут она мельком
взглянула на Фишганга и осеклась, -- Дмитриев, выходил из казино. Я его
видела сегодня утром, когда на метро "Мюстек" спешила.
-- Ну и что?
-- А то, что он был с вашим длинноволосым приятелем вместе. Причем
вышли они один за другим, словно не знают друг друга, и разошлись в разные
стороны. Мне это показалось очень подозрительным, я так Самуилу и сказала.
-- Понятно, -- кивнула я, хотя, что мне было понятно в этой ситуации?
-- Насколько мне известно, "Мюстек" -- узловая станция, там три или четыре
выхода. Где именно вы видели их?
-- В конце Вацлавской площади. Или в ее начале, если за конец считать
памятник на коне, -- подробно, хотя и несколько путано, объяснила Светлана.
-- Мы вам больше не нужны? -- спросил Фишганг. -- А то мы тут собрались
уходить...
То, что меня выпроваживают, мог бы понять и менее деликатный человек,
поэтому я извинилась, поблагодарила и вышла из комнат на улице Власска.
Идя по улице, я раздумывала над тем, что сказала мне Светлана
Барышникова. Врать ей нет никакого резона, а вот на исчезновение Ашера во
время прогулки и его появление вместе с Дмитриевым это могло пролить свет.
Надо посмотреть, что же это за казино. Правда, сейчас рановато для посещения
злачных мест, но хоть посмотрю на место.
Немного поплутав в переходах с крупными разноцветными буквами "А", "В"
и "С", обозначающими линии метро, я вышла наверх и очутилась на Вацлавской
площади. Но куда идти дальше? Обращаться к прохожим с просьбой показать мне,
где находится казино, мне было как-то неудобно, и я не нашла ничего лучше,
как свернуть в боковую улочку, авось мне повезет и я набреду на вывеску
"Казино", ведь по словам Барышниковой -- это в двух шагах от площади и
станции метро.
Мне попадались вывески "Театр марионеток" и "Обмен валюты", "Погребок"
и "Сувениры", но казино так и не было.
Заглядевшись на симпатичных марионеток, пришпиленных прямо на ставни
широких окон, я полезла в сумочку за фотоаппаратом, и приготовилась снимать.
Только я успела нажать на кнопку, как совсем неподалеку что-то грохнуло со
страшной силой, меня отбросило взрывной волной, а витринное стекло
взорвалось мириадами осколков.
Упав боком на засыпанный стеклами асфальт, я сжимала в руках
фотоаппарат, словно это было самое дорогое, что у меня есть. Палец
одеревенел и не отрывался от кнопки. В фотоаппарате что-то скворчало и
щелкало.
Завыли сирены, забегали люди, меня стали поднимать с земли. Я
оттряхнула джинсы и пробормотала: "Спасибо, со мной все в порядке". От меня
тут же отстали -- это были парень и девушка, которые тут же подбежали к
другой женщине, стонавшей неподалеку -- у нее осколком стекла был рассечен
висок.
Высыпав осколки из волос, я сконцентрировалась, перестала шататься и на
ватных ногах двинулась вперед. Меня обгоняли взволнованные зеваки,
стекающиеся на место преступления, как вода в сливное отверстие ванны.
Пройдя еще несколько шагов, я увидела искореженную сожженную машину --
догадаться, находился внутри человек или нет, было невозможно.
И тут, прямо над машиной, я увидела яркую вывеску с надписью, даже днем
светящуюся и переливающуюся разноцветными огнями "Казино".
Вход в казино перегородили полицейские, и я поняла, что мне туда не
добраться. Поэтому я даже не двинулась с места, а осталась в толпе, надеясь
что-нибудь узнать.
На мое удивление два парня, стоящие рядом со мной, говорили на иврите:
-- Все, конец Абарджилю. Не помогли ему даже телохранители.
-- Мда... Агент "ноль-ноль-семь-сорок" из него вышел никакой, --
подтвердил второй.
-- Не понимаю, кому он мешал? Оброк платил вовремя, русским дорогу не
переходил. За что его грохнули?
-- Говорят, у Филиппа после Нигерии какие-то связи с Моссадом остались.
А тамошние ребята кому угодно рот заткнут. Он в последнее время часто домой
летал, к каббалистам, совета спрашивал.
-- Интересно, что они ему наговорили? Вот это предсказать могли? --
парень показал на машину и, оттеснив меня в сторону, стал выбираться из
толпы. Второй последовал за ним.
На толпу пошли стеной полицейские: