Пикарт Джоан Эллиотт. Глори из Техаса

   О'кей, что сделано, то сделано. Брэм знает о ее детстве. Хорошенькое дельце!
   Но ей совсем не хотелось выглядеть претенденткой на звание Мисс Болтушка. Она бросала ему вызов, говоря, что никогда не выйдет замуж.
   Предположим, что Брэм не будет покушаться на ее кредо, даже если оно покажется ему спорным, однако он может надумать сам жениться на ней, тем более что мужской эгоизм ни за что не позволит ему смириться с этим ее кредо.
   – Ох, Глори, Глори, – произнесла она вслух, – вот уж действительно иногда ты говоришь слишком много.
   Кроме всего прочего, остался вопрос, как вести себя начиная с вечера понедельника, когда она станет «женой» Брэма.
   Она, черт возьми, не знает.
   Глори закрыла глаза и уснула.

* * *

   В воскресенье вечером братья Бишоп сидели во дворе дома Такса.
   Они чокнулись банками пива.
   – За ваших жен, – сказал Брэм.
   – Может быть, на днях надо будет поднять тост за трех жен, Бишоп? – спросил Такс.
   – Что будет, когда Глори поймет, что ты ее обманываешь? – спросил Блю, ставя банку на колено.
   – А откуда она узнает?
   – Отношения, начинающиеся со лжи, скоро и плохо кончаются, – резонерски заметил Такс.
   – А что мне оставалось делать? Глори против замужества в принципе. Но две следующие недели она будет проводить каждый вечер со мной. Клянусь, я иногда сам удивляюсь, как мне пришла в голову такая блестящая идея!
   – Ну, ладно, – суховато произнес Такс. – Жизнь во лжи образцом служить не может.
   – Хватит твердить одно и то же! «Жизнь во лжи, жизнь во лжи», – вскричал Брэм, сердито зыркнув на Такса. – Пока что, скажу вам, она – совершенство.
   – А ведь я Эми тоже обманул! – вдруг воскликнул Блю. – Я тогда, помню, взялся за босса газеты, Гибсона Маккинли, чтобы он послал Эми в командировку вместе со мной. Когда Эми узнала, что это организовал я, черт побери, она сделала из меня отбивную.
   – Однако она поняла, что ты это сделал ради любви, – сказал Брэм. – А что же вы мне посоветуете? Как мне быть завтра вечером, когда я стану «мужем»?
   – Можем мы ему чем-нибудь помочь, Такс?
   – Нет.
   – Чертовски благодарен, Такс, – слегка поклонился Брэм. – И тебе, братец Блю, тоже.
   – И помни: я тебя предупреждал, что тебе не хватает правдивости, Бишоп, – подсказал Такс.
   – Я тебя слышал, Бишоп. Теперь скажите мне: что самое опасное для мужа?
   – О'кей, – сказал Блю. – Во-первых, будь осторожнее в разговоре, который начинается словами: «Мне нужно с тобой поговорить». Во-вторых, не говори ей, что она прекрасно выглядит, если она скажет, что очень устала. И в-третьих, постарайся не прямо с порога спрашивать: «А что на обед?» – посоветовал Блю.
   – Фью-ють, – присвистнул Брэм. – Это, пожалуй, посложнее, чем я думал.
   – Они такие, эти женщины, эти жены, – сказал Блю. – Но я уверен, что возненавидел бы жизнь, если бы мне пришлось жить одному, без Эми.
   – А мне без моей невероятно красивой Нэнси, – поддержал его Такс, потом внимательно посмотрел на часы. – Концерт скоро кончится. Они скоро будут здесь.
   – Может быть, мне стоило бы обратиться к Эми и Нэнси за советом, как мне быть «мужем»? – спросил Брэм.
   – Не-е, – протянул Блю. – Что они тебе могут сказать?
   – Аминь, – подытожил Такс.

* * *

   В понедельник после неимоверно долгого рабочего дня Глори ехала домой. И уже в который раз ловила себя на мысли, что после работы она будет «женой» мистера Бишопа.
   – Абсурд, – хмыкнула она. И так ведь провела уикенд, мотаясь взад и вперед по гостиной, как пинг-понговый мячик. Хватит пилить опилки! Решение принято!
   А что, если Брэм уже приехал и, как все мужья, устроившись на диване, ждет, когда она приготовит обед?
   Нет, если он уже приехал, то ему придется сидеть в своей «телеге» или торчать на ступеньках крыльца – ни у нее, ни у Брэма даже мысли не появилось обменяться ключами.
   Глори нахмурилась. Никогда в жизни она не отдавала ключа от своего дома, тем более, упаси Господи, мужчине.
   Медленно подъехав к дому, она увидела, что Брэм еще не приехал. Значит, у нее есть несколько минут, чтобы успокоить свои расходившиеся нервы и войти в образ «жены».
   Может быть, надо было воспользоваться учебниками и инструкциями?
   За последние два дня она тысячу раз обдумывала, что и как должна делать жена. И каждый раз приходила к заключению, что лучше всего оставаться самой собой, то есть вести себя как обычно.
   – О'кей, – пропела она.
   Скинув на ходу обувь, Глори бросила сумочку в кресло, потом опустилась на диван, чтобы просмотреть свежую почту.
   Услыхав шум подъезжающей машины, она прошептала:
   – О, Господи.
   Через несколько мгновений раздались шаги. Повернулась ручка, дверь открылась, и появился Брэм!
   Сдерживая волнение, Глори разглядывала конверт так пристально, будто более очаровательной вещицы она никогда в жизни не видела.
   – Привет, Глори, – сказал Брэм. – Вот и я. Наконец я дома.
   – Привет, – сказала она, все еще рассматривая конверт.
   – Я по дороге сюда подумал, что нам надо обменяться ключами от наших домов. О, черт!
   Глори повернулась на возглас и увидела, что Брэм уставился под ноги.
   – Что случилось? – спросила она.
   – Я раздавил туфлю.
   – Что? – Глори вскочила, и конверты разлетелись во все стороны. – Мои новые туфли! Что вы прикажете делать с одной туфлей? – Глори уперла руки в бока. – Обычно люди смотрят под ноги, когда входят.
   – Обычно люди убирают обувь в шкаф.
   Они стояли, сверля друг друга взглядами.
   – Какое паршивое начало! – сказал наконец Брэм. – Но теперь я буду знать, что моя… «жена» сбрасывает туфли, как только входит в дом. Ну ладно. Вернемся на минуту назад. Я вошел в дверь, а вы должны подойти поздороваться со мной. Ведь не очень красиво уткнуть нос в почту и приветствовать появление мужа после тяжелого трудового дня крепкой бранью.
   – О да, конечно, вы правы. – Она испуганно оглядела его. – Но вы такой грязный!
   – Я знаю и привезчистую одежду, но она в машине. Сейчас приму душ и переоденусь.
   – Вы собираетесь принимать душ в моем доме? – смешно пискнула она и съежилась.
   – Я здесь живу. Понятно?
   Глори приложила руку ко лбу:
   – Мне никогда с этим не свыкнуться.
   – Свыкнетесь, это вопрос времени. Так на чем мы остановились? Ах да, я вошел в дверь, и вы должны приветствовать меня. Так, приветствуйте меня, радостно и громко.
   – О'кей. Добро пожаловать домой, Брэм.
   – Спасибо, любимая, – сказал он. – Как дома хорошо!
   Потом одна рука Брэма скользнула ей за шею, он склонился и поцеловал ее…

Глава пятая

   Брэм проскользнул языком между ее губ, и ее ресницы опустились. Требовательный мужской язык встретился с ее робким язычком.
   Потом Брэм крепко обнял Глори. Руки ее медленно поплыли вверх, и кончики пальцев осторожно погрузились в его густую шевелюру.
   Господи, подумала Глори, как давно она никого не обнимала, не целовала. А этот поцелуй был изыскан, как никакой другой. Она была охвачена таким жгучим желанием, точно языки пламени лизали все ее тело.
   Она чувствовала себя полной жизни и женственности. И ей хотелось, чтобы этот поцелуй, этот экстаз длился вечно…
   Вдруг Брэм разжал объятия, и она едва устояла на ногах.
   – Ну вот, – сказал он слегка охрипшим голосом. – Теперь я дома. Пойду, пожалуй, возьму из машины чистую одежду.
   Он повернулся и вышел. Когда он добрался до «телеги», открыл дверцу и сел на сиденье, сердце его колотилось с такой силой, что он был вынужден придержать его рукой.
   О, Господи, этот поцелуй, этот невероятный поцелуй, вызвал в нем взрыв такой жгучей страсти, какую он никогда прежде не испытывал.
   Доктор Карсон, эта сплошная Мисс Профессия, без сомнения, самая чувственная, самая желанная женщина, какую он когда-либо встречал.
   – Бишоп, ты идиот, – сказал он сам себе, крепко растирая лицо руками. – И притом, провалиться мне на этом месте, выдающийся!
   Неудивительно, если теперь дверь дома Глори закроется перед ним.
   Бишоп забрал свою спортивную сумку с одеждой, хлопнул дверцей с гораздо большей силой, чем требовалось.
   На крыльце он было заколебался, но, обозвав себя трижды трусом, настороженно вступил в гостиную.
   Глори все еще стояла там, где он ее оставил. Вся ее одежда была покрыта грязью и цементной пылью.
   Брэм остановился перед ней.
   – Брэм, – неуверенно проговорила Глори, глядя куда-то в центр его груди, – когда в следующий раз вы вознамеритесь приветствовать свою жену, я посоветовала бы вам принимать во внимание состояние вашей рабочей одежды. Вряд ли стоит рассчитывать на безмятежный вечер, если ваша жена начинает с чистки испачканной вами одежды.
   – Справедливо, – сказал он.
   – Душ за моей спальней, надо только спуститься в холл. В холле в шкафу есть льняные полотенца.
   – Черт подери, Глори Карсон, а что вы скажете по поводу поцелуя?
   Глори приподняла брови:
   – По какому поводу?..
   Брэм даже рассердился – точно маленький ребенок, который принес из школы нарисованную им картинку и ждет маминой похвалы.
   Что хотела сказать Глори, не сказав ничего? Хорошенькое дельце!
   Была ли она так же возбуждена, как и он? Или ничего не почувствовала? Или он всего только посторонний человек?
   Выражение лица Глори было совершенно безмятежным: похоже, она действительно презирает удовольствия. Он забрал свою сумку и поплелся вниз, в холл.
   Глори медленно сосчитала до трех, подошла к дивану, тяжело опустилась на него и снова взялась за почту.
   Силы небесные, она погибла. Сердце, казалось, намерено было совсем растаять. Она прижала руки к щекам. Остынь, Глори, сказала она себе. Брэм не разгадал, что его поцелуй поверг ее в сильнейшее волнение. Пусть не воображает, что она поддалась его мужскому очарованию.
   Теоретически она допускала, что он все сделал так, как должен делать муж, вернувшийся с работы домой и приветствующий свою жену. Но, наверное, стоит устранить из их эксперимента излишний натурализм, тем более что день приближается к концу. А если бы она рискнула вспылить, Брэм мог бы подумать, что его поцелуй произвел на нее неотразимое впечатление – факт, который она не собиралась признавать.
   Глори вскочила и начала старательно очищать свою одежду от грязи и пыли. Она больше не собиралась думать об этом поцелуе.
   Что сделано, то сделано. Поцелуй теперь принадлежал прошлому, стал воспоминанием. Просто они с Брэмом разыграли, как пришли с работы домой и как приветствовали друг друга. Но двух недель такого мероприятия она не переживет.
   Она должна взять себя в руки и помнить, что, во-первых, она психолог и только во-вторых – женщина. Научное исследование, которое она проводит, даст ей ценный материал. И пока собирает информацию, она не имеет права терять голову.
   Брэм надевал свою любимую ковбойку и хмурился.
   Такс и Блю определенно были правы, когда говорили, что женщины, особенно жены, очень сложные натуры. Когда он встречался с другими женщинами, ни одна из них вообще не усложняла отношений. А тут… Странно.
   Судя по всему, он может в течение двух следующих недель каждый вечер приезжать с работы домой в качестве мужа, обнимать Глори и целовать ее, но только в щеку, то есть совсем не так, как сегодня. И Глори не будет топать ногами и требовать, чтобы он держал свои руки и поцелуи при себе.
   Конечно, Глори живо отреагировала на поцелуй, целовала его так же пылко, как и он ее, но после все выглядело так, будто ее больше всего интересовало, найдет ли он полотенца.
   – Глори! – позвал он.
   – Я на кухне.
   Он пересек небольшую комнату, за которой находилась кухня. Глори стояла перед холодильником и разглядывала содержимое морозилки.
   – Замороженный обед, – провозгласила она. – У меня как раз две порции.
   – А почему бы не заказать большую пиццу?
   – Она нам не по карману.
   Глори закрыла морозилку и оглянулась на Брэма.
   О, вот это был бы муж, подумала она: блестящие, влажные после душа волосы, бронзовое от загара тело… Ей нравилось, что волосы Брэма выгорели на солнце, а мощная грудь словно создана для ковбойки.
   – Алло! Я хочу заказать пиццу…
   – Ой нет, не надо пиццы, Брэм, ведь мы только недавно поженились, нам надо учитывать, что седьмая причина для разводов – нехватка денег. Полуфабрикаты – самая экономная еда.
   – Ну, если вы так считаете… – Брэм повесил трубку. – У нас есть арахисовое масло и джем?
   – Есть.
   – О'кей. Я съем один из замороженных обедов, а потом сделаю три-четыре сэндвича.
   Глори кивнула, потом достала из холодильника два замороженных обеда и головку латука.
   – А вы не собираетесь переодеться? – спросил Брэм.
   – Не имеет смысла.
   Брэм украдкой вздохнул: считай, пропал еще один день, поскольку он так и не увидит Глори в джинсах и с распущенными волосами.
   – Прошу прощения за то, что запачкал вашу одежду.
   – Ничего страшного. Пожалуйста, садитесь за стол. Только сначала выдвиньте ящик буфета и достаньте вилки и ножи.
   – Вы сказали, что седьмой причиной разводов являются деньги, – сказал Брэм, выкладывая столовые приборы. – Но мы обсудили только первые три причины: неумение общаться, неверность и постоянные перебранки.
   – Четвертая причина – оскорбление словом. Ну, а номер восемь – физическое оскорбление, – ответила Глори, ставя на стол салатницу.
   – Я помню, однажды мы с Таксом и Блю разговаривали о парнях, которые по любому поводу бьют своих жен или подружек. Такс сказал, что, если бы он увидел, как мужчина ударил женщину, разорвал бы на куски этого подонка, даже если тот был бы гораздо сильнее его. Но потом мы разобрались, что это было бы в какой-то степени неправильно. Наверное, лучше было бы объяснить ему, что сильный мужчина не должен бить женщину, что это было бы победой темных сил, живущих в нем. Разве такой пример мы хотели бы подать своим детям? Когда человек влюблен, он жизнь готов положить за свою любимую.
   – Я бы… я бы выпила немного, – сказала Глори, бросившись из кухни в комнату.
   Господи Боже, нужно как-то побороть эти готовые прорваться слезы. Слова Брэма глубоко задели ее.
   Брэм Бишоп знал, что такое любовь.
   Это, однако, еще не гарантия, что он будет хорошим мужем. Роль мужа требует повседневной работы и состоит из множества мелочей.
   Ох, она почти не сомневается, что он все уже решил и готов жениться. Но для начала все же решил обольстить ее. Ну что же, мы оба тренируемся, все справедливо.
   Поглощая разогретый обед, Глори и Брэм поболтали о книге, которую оба недавно прочли, и о строительной компании Брэма, а за окном в это время Хьюстон умывался дождем.
   Приведя после ужина кухню в порядок, они перешли в гостиную.
   – Вот мы и коротаем вечер в нашем уютном доме, – сказала Глори, вдруг обнаружив, что опять по-детски нервничает.
   – В доме Бишопов, – уточнил Брэм, опускаясь на краешек дивана. – Вы измените свою фамилию?
   Глори присела на другой конец дивана и замешкалась с ответом.
   – Раз вы вышли замуж, вы же должны изменить фамилию на Бишоп.
   – Я… Ну, я не знаю. Впрочем, если мы будем закупать продукты и оплачивать счета с нашего общего счета, то пожалуй. А фамилию Карсон я использовала бы только в профессиональной деятельности.
   – Толково. – Брэм помолчал. – Итак, что вы делаете вечерами, ну скажем, как этот?
   – Я обычно занимаюсь бумагами, принесенными из офиса, или читаю журнал по психологии. Иногда смотрю телевизор, если есть хороший фильм, а если нет, читаю роман.
   – И все вот так, в одиночестве?
   Глори хотела ответить довольно резко, но промолчала.
   – Мне кажется, – медленно и почти робко произнес он, – любому, кто живет один, иногда хочется, чтобы кто-нибудь поговорил с ним. Это ведь естественно?
   – Ну, в общем-то, да. Но это ко мне не относится. Вы, может быть, болезненно ощущаете свое одиночество, потому и хотите жениться.
   – Здесь решают чувства, – возразил Брэм.
   – А как вы проводите вечера, Брэм?
   – Тоже смотрю ящик, и обычно все подряд. Или читаю какую-нибудь книгу.
   – А чем бы вам хотелось заняться сейчас?
   Доктор Карсон, сглотнув, подумал Брэм, это не самый умный вопрос, который вы могли задать после того страстного поцелуя, почти обманом полученного мной.
   – А кто ухаживает за вашим газоном? – спросил он.
   – Я приглашаю одного старшеклассника, он живет в конце улицы.
   – Так, значит, мы можем позволить себе такие расходы?
   – Это не такая уж роскошь, особенно по сравнению с пиццей. У меня просто не хватает ни времени, ни сил следить за порядком.
   Брэм улыбнулся.
   – Я мог бы помогать вам с газоном, а освободившиеся деньги мы потратили бы на пиццу.
   – Вы так решительно настаиваете на пицце, Брэм Бишоп? – спросила Глори, улыбаясь. – Вы всегда добиваетесь того, чего хотите?
   Брэм посмотрел на Глори без тени улыбки.
   – Обычно, – ответил он серьезно.
   О, Боже, подумала Глори, эти глаза, эти сапфирово-синие глаза Брэма так влекут к себе! Когда он смотрел на нее таким напряженным взглядом, как сейчас, на нее накатывало томительное и вместе с тем обжигающее желание.
   – Я думаю, мы могли бы заказать пиццу на вечер, – сказала она. – Кроме того, мы могли бы притвориться, что согласны смотреть телевизор или посидеть молча и почитать. Давайте сначала выясним, есть ли разногласия в выборе вечернего времяпрепровождения, и найдем компромисс.
   – Глори…
   – Что? – почти вскрикнула она.
   – Мое присутствие нервирует вас? – спросил Брэм тихо.
   – Конечно, нервирует, – ответила она, неопределенно взмахнув рукой. – Я совершенно не умею коротать тихие вечера дома, да еще с одним из самых сексуальных мужчин…
   Тут глаза Глори расширились от ужаса.
   – О, Господи! – воскликнула она. – Я совсем не это хотела сказать. – Она сжала руками запылавшие щеки.
   Брэм встал и положил руки на ее плечи. Она полными слез глазами уставилась на пуговицу на его рубашке.
   – Глори, – попросил он, – посмотрите на меня.
   – Нет, не хочу, мне стыдно! Не могу поверить, что я так непрофессионально выразилась.
   – Глори, забудьте хоть на минуту о профессионализме, ну взгляните же.
   Глори вздохнула и подняла глаза на Брэма.
   – Знаете, все это для меня тоже слишком ново, но ведь это нормально, если я, с прекрасной, очень желанной женщиной, похожей на вас, хочу заниматься чем-нибудь более интересным, чем чтение книги или подсчет цветков на обивке дивана.
   – Это отвратительно!
   – Нет, это совершенно естественно, это и значит налаживать самые добрые семейные отношения. Мы будем заниматься любовью. Сладкой, медленной любовью. Целоваться. Касаться друг друга. Потом…
   – Остановитесь, Брэм, – прошептала она.
   – Вы правы, – сказал он, отнимая руки, – я лезу на стену. – Он глубоко и прерывисто вздохнул. – О'кей. Все прекрасно, все в порядке. Но у нас появилась проблема. Вопрос носится в воздухе: что мы будем делать с сексуальным влечением?
   Прежде чем Глори смогла что-нибудь ответить, он запечатлел быстрый поцелуй на ее губах.
   – Доброй ночи, Глори. Я получу большое удовольствие от тихого вечера, проведенного у себя дома за чтением какой-нибудь книги, а вы, следуя моему примеру, читайте свою. Я увижу вас завтра вечером… в другое время, в другом месте. Мы пойдем покупать продукты. Как вы думаете? Грандиозно, правда? Ну пока.
   Брэм повернулся, широким шагом пересек комнату, подхватил свою спортивную сумку и вышел.
   Глори опустилась на диван, чувствуя, что совсем опустошена, и закрыла глаза.
   «Что мы будем делать с сексуальным влечением?» – снова пронеслось в ее мозгу. Она открыла глаза.
   – Ничего, – произнесла она вслух. – Мы абсолютно ничего не собираемся с этим делать, мистер Бишоп.
   Глори поднялась, пошла в ванную и долго лежала в освежающей, покрытой душистой пеной воде.

* * *

   Тем временем Брэм включил телевизор и плюхнулся в свое любимое кресло.
   Все очень здорово, слегка самодовольно улыбнулся он. Теперь он знал, что Глори увлечена им так же, как он увлечен ею.
   Более того, он был настолько ловок в разговоре с ней, что оставил ее размышлять над вопросом о сексуальном влечении. Она, конечно, не сможет сразу ответить на такой вопрос, но будет думать об этом и искать ответ. Что и требуется!
   Особенно нравился ему экспромт с покупкой продуктов, так что теперь можно не беспокоиться – он не умрет от истощения в ходе эксперимента.
   Да, видит Бог, он просто прекрасно владеет ситуацией.

Глава шестая

   Брэм остановил продуктовую тележку и запустил руки в шевелюру.
   – Послушайте, Глори, – сказал он, – теперь и у нас в доме есть что перекусить. Разве можно провести вечер без того, чтобы чего-нибудь не пожевать? В каждом доме должна быть полка с какими-нибудь закусками.
   Глори прищурилась.
   – Полка – да, но не целый же буфет. У нас скудный бюджет, помните?
   – Значит, так, – сказал Брэм. – Заканчиваем бакалейную экскурсию, потому что нам надо поговорить. Если, конечно, вы не хотите поссориться из-за пустяков прямо здесь, среди картофельных чипсов. – Он быстро двинулся вдоль по проходу, свернул за угол и исчез из виду.
   Глори кинулась за ним.
   Пока Брэм выводил машину со стоянки, Глори скользила по сторонам отсутствующим взглядом, а на него глядела не иначе как исподлобья.
   Неужели действительно Брэм вспылил из-за чипсов? – думала она недоверчиво. Ну конечно, нет. Она чувствовала, что все выяснится, только когда они придут домой.
   «Придут домой», – эхом пронеслось в мозгу. В офисе она целый день была озабочена тем, чего Брэм ожидает от нее сегодня вечером.
   Кроме того, ее беспокоило и то, что весь этот их эксперимент вызывает у нее не просто профессиональный интерес, но и слишком уж теплые чувства.
   Она вспомнила тот странный трепет, пробежавший по ее спине, когда сегодня она увидела, как Брэм поджидает ее на крыльце, и вложила ключ от своего дома в его открытую ладонь.
   В гостиной он обнял и крепко поцеловал Глори, – ее немедленно окатило волной горячего желания.
   – Я дома, – сказал он, когда наконец отпустил ее.
   – Добро пожаловать, – это все, что она сумела ответить. Но сразу после этого в спектакле что-то разладилось. Брэм сказал, что они пойдут покупать продукты, как только она переоденется. Она ответила, что пойдет в магазин в том, в чем приехала с работы, и тут он заворчал, как старый медведь, и с тех пор все дуется.
   Дома Брэм отнес сумку с продуктами на кухню.
   – Вот что, – сказал вдруг он. – Мы собирались сейчас общаться, дорогая жена.
   Он широким шагом вошел в гостиную и встал у окна. Глори пристроилась в любимом уголке дивана и вопросительно глядела на него.
   – Кажется, какие-то проблемы? – спросила она, чопорно сложив руки на коленях. – Уверена, что вы сердитесь не из-за пакета с чипсами или кулечка арахиса.
   – Факт, – подтвердил Брэм, не слишком стараясь сдерживаться. – Вы в этом браке все время диктуете: отношения, сроки, выражения, термины. Глори, мне этого уже выше головы! Вы, именно вы, решили, что мы будем изображать недавно поженившуюся парочку с очень скромным бюджетом и поэтому считаем каждое пенни и не можем даже заказать эту чертову пиццу. Ну так вот, доктор Карсон… нет, миссис Бишоп. Я очень много работаю. Так же я работал и сегодня и заслужил право насладиться чем-нибудь сверх лимита! И еще одно. Ваша одежда. Ну неужели у вас нет каких-нибудь джинсов? Ну вот. Я все сказал… Это – к вопросу об общении.
   Глори вскочила, ее зеленые глаза буквально метали молнии.
   – Нет, вы сумасшедший! – Она всплеснула руками. – Вы стояли и декламировали, словно бредили. И вы называете это общением? По-моему, это просто истерические вопли… И вообще не надо вопить! – завопила она.
   – Почему не надо? Только потому, что ваши родители всегда вопили? Вы сказали, что они все еще женаты. Как вы думаете, почему? Может быть, они действительно любят друг друга? Просто они вспыльчивые и несдержанные. И только это травмировало ребенка, плакавшего в туалете! И поэтому вы не верите в вечную любовь. Брак – это не глава из учебника, Глори. Это реальность, это жизнь. Хорошие времена, плохие времена – бывает всякое.
   Брэм стукнул себя в грудь.
   – К черту ваши считанные пенни и ваши россказни о том, как я должен себя вести в своем доме! В этом доме будет пицца!
   – Я… я, по-вашему, скряга? Вы просто придираетесь! – вскричала Глори со слезами в голосе. – Значит, по-вашему, я отвратительная жена? Диктатор?
   – О, Господи, – прямо-таки взмолился Брэм, ероша волосы. – Нет, вы не отвратительная жена. Вы только слишком напористы.
   – Выходит, я диктую своим клиентам? Выходит, они сидят по вечерам без пиццы только потому, что я им ее не разрешила?
   Брэм засмеялся и покачал головой.
   – Поверьте мне, они тайком приносят пиццу глубокой ночью. – Он подошел к дивану и протянул ей руку.
   Глори робко вложила свою руку в широкую ладонь Брэма и позволила ему обнять себя, ласково и успокаивающе.
   – Теперь насчет криков, – сказал он, глядя прямо ей в глаза. – Трудно остановиться, если уж начнешь. Забудьте все, что я сказал о ваших родителях. Я и впрямь вышел за рамки. И, Глори, не вздумайте сомневаться в ваших профессиональных способностях. Просто трудно быть объективным в своей собственной семье. А мы всегда будем стараться найти компромисс. О'кей? У нас все будет в порядке!