Пикарт Джоан Эллиотт. Глори из Техаса

   – Как удобны эти рубашки, – заметил Брэм, раздевая Глори.
   – Да, сделаны с умом, – ответила она, расстегивая рубашку Брэма. – Особенно мне нравятся застежки! – Она скользила пальцами по груди Брэма, с удовольствием ощущая упругие, вьющиеся волоски и крепкие мускулы.
   Со стоном наслаждения Брэм высвободил рубашку Глори из джинсов, расстегнул манжеты, стянул ее и бросил на пол.
   – Ты сомнешь мою новую рубашку, – засмеялась она.
   – Куплю другую.
   – Эти джинсы слишком тесны, я не уверена, что их легко удастся снять!
   – Полагаясь на опыт многочисленного населения штата Техас, – произнес он, широкими шагами направляясь в спальню, – могу заключить беспроигрышное пари: самые узкие джинсы можно снять.
   – Как? Скажи.
   – Не только скажу, но и покажу, Глори. Это гораздо эффективнее.
   Они занимались любовью на просторной постели Брэма. Любовью изысканной, новой и в то же время удивительно знакомой. Они ласкали друг друга, целовались, их руки не останавливались ни на миг.
   Когда Брэм горячо и нежно целовал ее грудь, Глори наслаждалась охватившим ее томительным чувством.
   – О, Брэм, – шептала она.
   Он не мог оторваться от ее груди, упиваясь неповторимым ощущением.
   Судорожное, неистовое напряжение, которое они испытали, постепенно становилось почти болезненным.
   – Глори!
   – Да! Пожалуйста, Брэм! Скорей!
   Он навис над ней и глубоко вошел в нее, отчетливо ощущая все ее тело.
   И опять начался танец любви. Только их, неповторимый танец, со все убыстрявшимся ритмом. Этот танец уносил их все дальше от реальности. Они парили в экстазе, медленно спускались на землю, крепко обнимали друг друга, наслаждаясь переполнявшим их блаженством.
   – Глори!
   – Гмм, – промурлыкала она, крепко прижавшись к нему.
   – Ты до сих пор не назвала мне все причины разводов.
   – Ах, это, – сонно протянула она. – Ну, две из них, думаю, к тебе, Брэм, никак не относятся. Если, конечно, твоя жена будет верить в вечную любовь, о которой ты говорил.
   – Что же это за причины?
   – Пятая причина заключается в том, что любовь проходит и чувства больше нет. Причина же девятая заключается в том, что один из партнеров влюбляется в кого-то еще. На первый взгляд кажется, что это одно и то же, но это не так.
   – Я понимаю.
   – Но, найдя свою вечную любовь, ты будешь очень счастлив… всегда. Я искренне надеюсь, что ты найдешь ее, Брэм.
   Я уже нашел, подумал он. Да, в этот самый момент он держит в объятиях свою вечную любовь!
   Но неужели Глори даже мысли не допускает, что она и есть вечная любовь? Неужели ему так и не удастся пробить эту проклятую стену между ними?!

Глава восьмая

   Ночью Брэм больше бодрствовал, чем спал. Он вел бесконечный диалог с самим собой, обдумывая, как скажет Глори, что у них много общего, и попросит ее перестать играть роль исследователя.
   О себе же он скажет, что, с тех пор как стал ее мужем, все, что он делает и говорит, совершенно серьезно и Брэм Бишоп никогда не переставал быть Брэмом Бишопом. Он сражался с призраками и воспоминаниями ее юности, оказавшимися сильными противниками. Ее сердце было скрыто за угнетающей, непроницаемой стеной.
   Нет, лучше не раскачивать лодку, решил он ближе к рассвету. Если давить на Глори, она, скорее всего, откажется от эксперимента, и он потеряет ее навсегда. Лучше он использует каждую минуту оставшихся дней… и ночей… из обговоренных ранее двух недель, чтобы показать Глори, что между ними происходит нечто особенное и важное.
   Вздохнув, Брэм наконец задремал.

* * *

   Глори открыла глаза и встревоженно посмотрела на часы, стоящие на ночном столике.
   – О Боже! Посмотри, который час! – Она скинула одеяло, вскочила с постели и принялась подбирать с пола свои вещи. – Брэм, проснись! Мы опаздываем! Ты видишь, сколько сейчас времени? Мне надо принять душ, заскочить домой, переодеться и успеть в офис. Я опаздываю. Я еще никогда не опаздывала на прием клиентов!
   – Успокойся, Глори, – сказал Брэм.
   – Некогда мне успокаиваться!
   Она бросилась в ванную и захлопнула за собой дверь.
   – День начинается просто замечательно, – пробормотал Брэм, свесив ноги с постели.
   Дальше – больше. Глори подгоняла его. Он, сдерживая себя, спокойно возражал, что двигаться быстрее уже не может. Он даже поставил кофе, но Глори от него отказалась, заявив, что на кофе у нее нет времени.
   Брэм возразил, что, если они все равно опаздывают, какое значение имеют лишние десять минут?
   Глори посмотрела на него так, что он поднял обе руки и дал себе молчаливую клятву не произносить больше ни слова.
   Когда они подъехали к ее дому, Глори открыла дверцу еще до того, как Брэм нажал на тормоза.
   – Пока, – коротко бросила она.
   – Эй, подожди секундочку, – возразил Брэм. – Разве так прощаются?
   – Мне некогда играть в игрушки, Брэм.
   Он придвинулся к ней, схватил за плечи, повернул к себе и крепко поцеловал.
   – А я и не играю, – сказал он. – На то, чтобы попрощаться как следует, всегда найдется время. Счастливого тебе дня. Я заеду за тобой сюда после работы. Сегодня мы обедаем у моих родителей!
   – Это еще зачем?
   – Затем, что я увидел это в своем календаре, пока ты носилась по квартире, как угорелая кошка.
   – Ты бы мог меня предупредить!
   – Вот я и предупреждаю! Дело-то, в общем, пустяковое. Так, рядовой обед. Мы время от времени собираемся вместе.
   – Я не могу вторгаться в чужую семью. Ты иди, а я останусь дома.
   – Черт возьми, Глори, ты же моя жена! Я не могу пойти обедать к родителям без тебя.
   – У меня нет времени обсуждать это!
   – Хорошо. Договорились. Я забираю тебя, и мы едем.
   – Как скажешь, – произнесла она, явно начиная сердиться. – До свидания, Брэм, до вечера.
   Она захлопнула дверцу и побежала через лужайку к дому.
   – Могу только повторить, – пробурчал Брэм, разворачивая машину, – что день начинается просто замечательно! – Он помолчал. – Черт бы все это побрал!

* * *

   День начался со стресса, и к вечеру у Глори буквально разламывалась голова. Она решила сообщить Брэму, что не расположена идти на этот обед, и пожелать ему приятного вечера.
   Хотя, как жена Брэма, она должна сделать над собой усилие и пойти на обед к его родителям. Она больше не одиночка, вольная поступать так, как ей заблагорассудится. Она замужняя женщина, которой требуется масса энергии и терпения, чтобы ужиться с мужем.
   Надо согласиться пойти на этот обед, несмотря на усталость. А Брэм должен согласиться уйти оттуда пораньше. Вот как следует поступить.
   Ставлю доллар, подумала Глори, прищурившись, с Брэмом случится припадок!
   В этом далеко не радужном настроении Глори припарковалась на дорожке рядом с машиной Брэма. Войдя в гостиную, она сказала:
   – Брэм…
   – Глори…
   Они одновременно заговорили и так же одновременно замолчали.
   – Говори сначала ты, – сказал Брэм.
   – Я только хотела сказать, что очень устала и у меня смертельно болит голова. Я хочу пойти на обед к твоим родителям, но настаиваю… нет, погоди… я была бы тебе очень признательна, если бы мы вернулись домой пораньше!
   – Вот как?
   Не сдавайся, Глори, говорила она себе. Брэм сейчас взорвется, можно не сомневаться. Но все-таки надо выдержать.
   – Ты права, – произнес он. – Я как раз собирался сказать тебе, что с моей стороны было нечестно устраивать тебе этот «выход в свет», не предупредив заранее. Я хотел позвонить и все отменить. Мои поймут, да и я, конечно, тоже. У тебя был тяжелый день. Так что мы не идем!
   Глори посмотрела на Брэма так, будто никогда раньше его не видела.
   – Ты бы сделал это для меня? – спросила она наконец. – Ты очень стараешься быть хорошим мужем, да?
   – Да, разумеется. Поверь, эти две недели даются мне нелегко. – Брэм пристально посмотрел на нее. – Ты ведь тоже стараешься быть хорошей женой, не так ли?
   – Да, если подумать, пожалуй, ты прав, – слегка нахмурилась Глори. – Знаешь, мне бы очень не хотелось, чтобы из-за меня ты не смог повидаться с родителями.
   – Что ж, это прекрасно. Так, значит, мы идем?

* * *

   Об усталости и головной боли Глори забыла через несколько минут после того, как переступила порог дома старших Бишопов. Ее встретили теплыми, приветливыми улыбками. Джана и Эйб Бишоп очаровали Глори своей искренностью и еще чем-то, не поддающимся определению.
   Джана, несмотря на возраст, оказалась прелестной женщиной, ее окружала почти неземная аура, и она, казалось, парила в облаке природной грациозности.
   Эйб был высокий, стройный, слегка взъерошенный, и его пронзительный взгляд с неподдельным интересом переходил от одного гостя к другому.
   Все три их сына весело подтрунивали друг над другом, а жены старших, Эми и Нэнси, были из той породы женщин, при встрече с которыми кажется, что знаешь их не один год.
   Джана сказала, что давно мечтала устроить картофельный день. Поэтому обед состоял из обильного картофельного салата с хрустящими булочками. Она даже говорила о картофеле, как о человеке, и это было особенно забавно.
   Когда Брэм начал рассказывать о программе «обучения идеальных мужей», Глори покраснела от смущения.
   – Интересно, – заметил Такс, не подавая вида, что ему было известно о плане раньше. – Ну и как успехи? Нет еще желания расстаться с Брэмом, а, Глори?
   Она улыбнулась.
   – Нет. У нас бывают напряженные моменты, касающиеся бюджета и туфель, брошенных на полу в гостиной, но в основном мы понимаем друг друга.
   – Углубляясь в историю, – начал Эйб фразой, которую его сыновья слышали всю свою жизнь, – можно сказать, что во многих странах девочек начинали готовить к семейной жизни с самого младенчества.
   – Неужели, папа? – спросил Такс.
   – Так было, есть и будет, – заключила Нэнси. – Время жены-прислуги никогда не кончится.
   – Слушай и учись, мой бедный малыш! – сказала Эми, обращаясь к Блю.
   – Малыш! – спохватилась Джана. – Вот чего не хватает в вашей учебной программе. Вам нужен малыш!
   Глори посмотрела на Джану большими глазами.
   – Не объяснишь ли попонятнее, мама? – попросил Брэм.
   – Охотно. – Джана оперлась локтями о стол и сложила руки под подбородком. – Я полагаю, что обучение семейной жизни должно включать в себя подготовку к появлению младенца.
   Внимание, сказала себе Глори. Джана говорит, что в их сценарии не хватает ребенка. Интересно, о чем думает мать Брэма?
   Джана встала.
   – Я сейчас. Легче показать, чем попытаться объяснить. У меня есть малыш. – Она поспешно вышла из комнаты.
   – У мамы появился малыш? – удивился Блю. – Поздравляю, папа.
   – Ммм… – Эйб рассеянно кивнул. – Углубляясь в историю…
   Прежде чем Эйб успел договорить, вернулась Джана с розовым свертком в руках.
   – Я позаимствовала этого младенца у моей подруги Мэри Энн. Она преподает на курсах, которые называются «Искусство жизни». Там изучают, как пользоваться магазинными чеками, сравнивать цены, составлять бюджет, подводить баланс и тому подобное. По окончании курсов учащиеся готовы к реальной жизни. А еще там учат быть родителями. Считают, что молодые люди должны десять раз подумать, прежде чем заводить семью в почти детском возрасте. Вот этот ребенок. Я взяла его, чтобы вызвать нужные ощущения и живо представить себе ребенка Такса и Нэнси.
   – Началось, – едва слышно пробормотал Такс.
   Джана развернула одеяло, и все увидели «ребенка».
   – Это специальная кукла, – объяснила она, – запрограммированная плакать, когда хочет есть, промокла или просто хочет, чтобы ее взяли на руки. Видите эту маленькую зеленую кнопочку на животе? Если вы тотчас же не сделаете то, что она просит, здесь загорится свет. Мэри Энн говорила, что с помощью этих кукол буквально открывает глаза тем своим ученикам, которые считают детей лишь милой игрушкой и не имеют ни малейшего понятия, сколько они требуют времени и сил! – Джана снова завернула куклу в одеяло. – На, Брэм, – сказала она и протянула ему сверток. – Возьми ее с собой как часть вашей учебной программы.
   Брэм взял куклу и держал ее на вытянутых руках над своей тарелкой.
   – Поддерживай головку, – сказала Джана. – Помни, что твой ребенок только что родился!
   – Ну и что мне с ним делать? – недоумевал Брэм. – Глори! Помоги же мне!
   Вдруг внутри куклы что-то запищало.
   – Это еще что такое? – Брэм чуть не уронил куклу в тарелку.
   – Это дитя плачет, – радостно объявила Джана и принесла маленькую пластиковую бутылочку. – Это ее питье. Эта жидкость, похожая на молоко, заливается внутрь через специальное отверстие. Особое устройство зарегистрирует прием пищи и определит, когда пеленки станут влажными. После этого жидкость можно снова слить в бутылочку до следующего «кормления». Если ребенку нужно переменить пеленку, надо его развернуть, вынуть «мокрую» пеленку, после чего подложить ее снова, как будто сменили. Иногда успокоить куклу не могут ни смена пеленок, ни еда. Тогда ее надо покачать и приласкать. Ну разве она не прелесть?
   – Нет, это уж слишком, – от души рассмеялась Глори.
   – Это, между прочим, и твой ребенок. Лучше помоги мне научиться обращаться с ней! – сказал Брэм.
   – Прости. – Глори пыталась напустить на себя серьезный вид, но ей это никак не удавалось. – Дай ее мне!
   Брэм протянул ей куклу, и Глори немного отодвинула свое кресло, чтобы положить сверток на колени. Она развернула куклу, сняла пеленку и снова запеленала. Писк прекратился.
   – Браво, мамочка, – улыбнулась Нэнси.
   – Просто мне на этот раз повезло, – сказала Глори. – Я совершенно не умею обращаться с детьми.
   – Кто бы мог подумать! – воскликнул Блю.
   – Скажите, дорогие мои, – спросила Джа-на, – как вы назовете вашу дочь?
   – Дочь? – хором переспросили Глори и Брэм.
   – Ну, она же у вас вместо дочери, – ответила Джана. – Вы женаты, и у вас есть дочь. Должно же у нее быть имя!
   Глори и Брэм посмотрели друг на друга.
   – Тебе приходит на ум какое-нибудь имя? – спросил Брэм.
   – Нет. А тебе?
   – У меня пристрастие к старомодным именам. Предмет моей мечты – старомодная семья, где есть мать, отец, многочисленные дети, огромный дом с двором, где они могут играть. Я хочу… дать своим детям то, что имел сам, когда был ребенком!
   – Ну можно ли сказать лучше! – воскликнула Джана.
   – Да, прекрасно сказано, – поддержал ее Эйб. – Однако, думаю, он не представляет, каково иметь сразу трех малышей, как это было у нас!
   Нэнси провела рукой по все еще плоскому животу.
   – Нет уж, на первый раз с меня хватит и одного.
   Глори и Брэм продолжали пристально смотреть друг другу в глаза, не обращая внимания на разговоры окружающих.
   – Назови же ее как-нибудь, Брэм, – сказала Глори тихо.
   – Но ты тоже имеешь право голоса.
   – Предложи что-нибудь, а я выскажу свое мнение.
   Брэм кивнул.
   – Эмили. Я бы хотел назвать ее Эмили Глори Бишоп.
   – О, я… – Глаза Глори неожиданно наполнились слезами. – Спасибо, что назвал ее моим именем.
   – Ты ее мать. Если сыновей называют в честь отцов, то почему бы дочерей не называть в честь матерей? Ну что, решено?
   Такс встретился глазами с матерью и промолвил:
   – Наконец-то решено.
   Джана улыбнулась старшему сыну и наклонилась к нему.
   – Сами они еще этого не понимают, – шепнула она.
   – Итак, леди и джентльмены, – сказал Брэм, оторвав глаза от Глори, – представляем вам Эмили Глори Бишоп!
   – Браво, – воскликнул Блю.
   – Но мы не вернем тебе панду, хоть ты и стал отцом, Брэм, – улыбнулся Такс.
   – Эта куколка чудесна, – сказала Эми. – Я, пожалуй, напишу о ней статью в «Холлер». Если подростки будут проводить двадцать четыре часа в сутки с подобной куклой, число беременностей среди них, может быть, резко сократится.
   – Или увеличится число взрослых, желающих создать семью, хоть раньше им это и в голову не приходило, – добавил Брэм.
   Глори бросила на Брэма быстрый взгляд. Не ее ли он имеет в виду? Или он говорит так, невзначай? Но она не хочет выходить замуж! Муж ей не нужен. Ребенок ей тоже не нужен. Даже если этого ребенка зовут Эмили Глори Бишоп.

Глава девятая

   Когда было съедено мороженое, традиционный десерт семейства Бишоп, Брэм сообщил, что они с Глори уходят.
   – Ты ничего не забыл? – спросил Такс с напускной строгостью.
   – Ах да, и Эмили с нами, – сказал Брэм. – Издеваешься, Такс? У тебя еще вон сколько времени, чтобы привыкнуть к мысли, что ты будешь отцом. А у нас с Глори считанные минуты. – Он взял сверток и положил на согнутую руку. – Ну пошли. Хочешь вести машину?
   Глори засмеялась и встала.
   – Испытание будет не из легких. – Она нахмурилась. – А кто же будет ухаживать за Эмили, пока мы оба на работе?
   – Углубляясь в историю, – сказал Эйб, – нелишне вспомнить, что мать, уходя работать в поле, обычно брала ребенка с собой. Она подвязывала особым образом шаль и клала в нее ребенка, словно в люльку.
   – Справишься с такой задачей, Глори? – спросил Брэм.
   – А вот об этом забудь, – возразила она. – Я не собираюсь принимать клиентов с куклой, висящей на шее.
   – Наверное, надо будет придумать какие-нибудь приспособления, – задумчиво сказал Брэм.
   – Брэм Бишоп! – возмутилась Джана. – Эмили – новорожденная! Не собираетесь же вы держать младенца весь рабочий день на каких-то приспособлениях!
   – Вы правы, – согласилась Глори. – Мы положим ее в корзину, и я возьму ее с собой на работу. Своим клиентам я все смогу объяснить. И в самом деле, у меня появится шанс усовершенствовать курс предбрачной подготовки. А они смогут рассказать своим друзьям.
   – Толково, – поддержал ее Брэм. Попрощавшись со всеми, Глори с Брэмом ушли.
   – Того, кто будет спать рядом с Эмили, ждет сюрприз! – сказала Нэнси. – Вряд ли они знают, что новорожденные едят каждые четыре часа.
   Джана улыбнулась.
   – У Эмили Глори Бишоп будет все хорошо! Ей достались замечательные родители. Ты согласен, Эйб?
   – Согласен, конечно, – произнес Эйб, обнимая жену за плечи. – Знаешь, дорогая, углубляясь в историю…

* * *

   – Я хотела бы сегодня переночевать у себя, – сказала Глори, когда они отъехали от дома старших Бишопов. – Я очень устала и второго такого сумасшедшего утра, как сегодня, просто не вынесу.
   – Нет проблем. – Брэм бросил взгляд на Глори и увидел, что она держит в руках куклу. – Как наша девочка?
   – Спит. Не превышай скорость. Если полиция нас остановит и увидит, что я сижу с куклой, меня, скорее всего, тут же отправят в сумасшедший дом!
   – Нет, это не кукла, совсем не кукла. Мы должны твердо себе внушить, что Эмили – это наша дочь.
   Какое прекрасное зрелище! – размышлял Брэм. Глори, качающая ребенка на руках…
   – Мне понравились твои родственники, Брэм, – сказала Глори, снова обратив на него внимание. – Они милые, приветливые, и с ними я чувствовала себя так, будто знаю их всю жизнь.
   – Да, они хорошие люди, – улыбнулся Брэм. – И последняя невестка не должна подкачать.
   – Ты сделал своим родителям отличный комплимент, когда сказал, что хочешь создать такую же семью, как у них.
   – Я просто всегда говорю то, что думаю, – вспомни хотя бы нашу ужасную встречу в самолете.
   – Разве можно ее забыть! – засмеялась Глори. – Ты меня поразил.
   Эмили по-прежнему спала. Поворачивая на дорожку к дому Глори, Брэм думал, что одну вещь он уж точно ей не скажет. Он не скажет ей, что любит ее, глубоко, безответно и навеки. Пока не скажет.

* * *

   Дома Глори положила подушку на дно бельевой корзины. Добавив к ней пуховое одеяло, она аккуратно положила Эмили на эту импровизированную постель, а сбоку воткнула пластиковую бутылочку.
   – Ну вот, – сказала она. – Удобно устроились. Отнеси, пожалуйста, корзину в спальню.
   – Хорошо, – согласился Брэм, забирая у нее корзину. – Пойдем, Эмили. – Он пошел по коридору, а Глори последовала за ним. – Ты не знаешь, такие маленькие дети видят сны?
   – Понятия не имею, это особая область психологии.
   – Скорее всего, нет, потому что у них в подсознании нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Как замечательно быть отцом! Вот так бы и держал ее на руках всю жизнь.
   – Знаешь, Брэм, – тихо проговорила Глори, когда они вошли в спальню, – в детстве у меня была подруга Дженни. Она как-то сказала мне что звезды, сияющие на небе, – это еще не родившиеся дети. Позже, узнав, что это неправда, я была огорчена.
   – Может быть, это и правда, – возразил Брэм, тепло улыбнувшись ей.
   – А из тебя выйдет замечательный отец. Твои дети будут счастливы с таким папой.
   Они тихо стояли, глядя прямо в глаза друг другу. В руках у Брэма была корзина с Эмили.
   Это была новая страница в книге их взаимопонимания. Глори первая разрушила чары.
   – Ну, ладно, – сказала она, – я пошла в душ. Хочу вымыть голову, а это серьезное мероприятие. Может быть, стоит подстричься?
   – Нет, – поспешно запротестовал Брэм. – У тебя прекрасные волосы, Глори. Стричь их было бы преступлением.
   – Преступлением? – улыбнулась она, вынимая из волос шпильки. – Как и не иметь пары джинсов, живя в Техасе?
   – Именно.
   – Господи, Брэм, ты только и делаешь, что спасаешь меня от тюрьмы.
   Какая странная жизнь, думала Глори, стоя под горячими струями душа. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как она возвращалась из Остина в Хьюстон. Сколько всего произошло с тех пор, как она оказалась рядом с огромным игрушечным медведем!
   Прошло всего несколько дней, но в ее жизни все перевернулось с ног на голову. Под одной крышей с ней живет любовник, мужчина, которого она называет мужем. А еще она играет роль матери Эмили, предположительно их общей с этим человеком дочери. Но она не может позволить себе влюбиться в Брэма Бишопа!
   Глори нахмурилась и запрокинула голову, смывая шампунь с длинных волос.
   Они стали любовниками по обоюдному согласию. В детстве она была жертвой неудачного брака своих родителей. Став взрослой женщиной, она ни за что не согласится вступить в брак. Ни за что!
   Глори наклонилась, чтобы отжать воду с волос, после чего закрыла кран. Когда затих шум воды, она услышала, как Брэм зовет ее через дверь.
   – Глори? Теперь ты наконец меня слышишь? – орал он. – Я тебя зову, зову!
   – В чем дело? – Она завернулась в полотенце.
   – Эмили плачет. Я с ума схожу! Никак не могу ее успокоить!
   Глори тихо засмеялась, наклонилась вперед и обернула голову вторым полотенцем.
   Вскинув голову и соорудив на голове тюрбан, она открыла дверь.
   – Я сменил пеленки и покормил ее. Спел ей песенку и, по-моему, напугал ее. Прости, Эмили, больше этого не повторится!
   Но Эмили продолжала неистово пищать.
   – Думаю, как раз сейчас ее нужно взять на руки, – предположила Глори. – Контакт с человеком может ее успокоить. – Она опять засмеялась. – А вообще я понятия не имею, в чем ее проблемы, Брэм. Я совсем ничего не знаю о детях!
   – Разве женщины не рождаются с естественным материнским инстинктом?
   Глори уставилась на него.
   – А ты разве от рождения знаешь, как менять масло в машине?
   – Верно, черт возьми.
   – Не ругайся в присутствии Эмили! Нам неизвестно, что в таком возрасте воспринимает ребенок. Ты будешь чувствовать себя злодеем, если ее первыми словами окажутся «черт возьми», а не «мама» и «папа»!
   – Клянусь, больше не буду ругаться! Ни одного грубого слова не услышишь.
   – Договорились. Пеленка у нее в порядке. Может быть, теперь ей хочется, чтобы ее подержали на ручках?
   – Вот и займись этим, а я пойду приму душ.
   – Не могу. Мне надо расчесать волосы, пока они не высохли. А то потом их не расчешешь.
   Нахмурясь, они посмотрели друг на друга.
   – Не мог бы ты подождать несколько минут со своим душем?
   – А не могут ли твои волосы подождать несколько минут?
   Их взгляды стали просто испепеляющими. Эмили продолжала истошно пищать.
   – Черт возьми, Брэм, ну почему с тобой так трудно?
   – Не ругайся в присутствии моей дочери! Я тебе не разрешаю!
   – Твоей дочери? По-моему, это нашадочь!Или я не права?
   Глори взяла куклу, прижала ее к плечу и начала расхаживать по спальне.
   – А как же насчет компромиссов? – спросила Глори. – Отвечайте, мистер Бишоп!
   – Свои условия компромисса я выполнил. Я возился с Эмили, пока ты принимала душ. А теперь не хочешь ли ты повозиться с ней, пока приму душ я? Нет, конечно, нет. Тебе же надо сначала расчесать волосы. Компромисс? Посмотрите, как определяется это слово в словаре, миссис Бишоп!
   Вдруг Эмили стала тихой, как мышка.
   – О-о!.. – Глори с облегчением вздохнула и перестала кружить по комнате.
   – Эй, – сказал Брэм, нагнулся, посмотрел в личико Эмили и, улыбнувшись, снова выпрямился. – Отличная работа, мамочка! Ты ее успокоила.
   Глори положила куклу в корзину, подоткнула одеяло и с ужасом посмотрела на Брэма.
   – В чем дело? – спросил он.
   Глори тяжело опустилась на край постели и положила голову на руки.
   – Мы не выдержали экзамен на звание родителей, Брэм, или как там это назвать! Этот ребенок у нас не более часа, а мы уже чуть не перерезали друг другу глотки! Подумай, какую стрессовую атмосферу мы создали этому бедному, беспомощному младенцу!
   Брэм сел рядом с ней.
   – Ты права, – согласился он. – Как же это получилось?
   – Ума не приложу. – Глори всхлипнула. – На душе у меня отвратительно. Я ужасная мать! Я подвергла мою малышку кошмарному испытанию. Не могу поверить, что я способна на такое! – По ее бледным щекам скатились две слезы. Брэм обнял ее за плечи и прижат к груди.