эта мне маненько не по летам. Он вон уж и сам в очки смотрит, а я, пожалуй,
годов на тридцать постарше его, - отвечал старик.
- А что, братцы, - начал Иван Семеныч после минутного молчания,
обращаясь к мужикам, - как вы думаете и желаете, не лучше ли бы было, если
бы вами опять начал управлять Петр Иванов, а Егора Парменова в смену?
При этом объявлении старик остался совершенно спокоен; у мужиков на
всех почти лицах отразилось удовольствие, и все они переглянулись между
собою.
Рыжий мужик, споривший с Егором Парменовым в тот наш проезд, первый
заговорил:
- Это бы, ваше высокородие, лучше не надо быть, - в глаза и за глаза
скажем. Егору Парменычу против Петра Иваныча не начальствовать.
- Это ты, братец, говоришь один, - возразил исправник, - а что скажет
мир; говорите, братцы, все вдруг, как вы думаете?
- А что, бачка, миром те скажем, за Петра Иваныча мы окромя только бога
молили, а от Егора Парменыча временем, пожалуй, жутко бывает! - послышалось
разом несколько голосов.
- Один в деле, по рассудку, спросит, а другой просто те оказать
обидчик: оборвет да облает - вот-те и порядки все, - добавил рыжий мужик.
На эти слова вошел Егор Парменов, вместе с женою своею, которая точно
была премодная, собою недурна; оделась она, вероятно, для внушения к себе
вящего уважения, в шелковое платье и даже надела шляпку, а в руках держала
зонтик; вошла она прямо и довольно дерзко обратилась к исправнику:
- Что такое вам угодно от меня?
- Сейчас, милостивая государыня, - отвечал тот и, став посередине избы,
вынул из бокового кармана письмо.
- Это я, - начал он, - читаю письмо вашего господина: "Милостивый
государь Иван Семеныч! Приношу вам мою чувствительную благодарность за
уведомление о беспутствах моего управителя - Егора Парменова. Оставить его в
настоящей должности я считаю вредным для себя и для имения, и потому
покорнейше прошу, по доброте вашей, принять участие и немедленно сделать
распоряжение о смене его и о назначении в управляющие более благонадежного,
по усмотрению вашему, человека; он же, как обманувший мое доверие, должен
поступить зауряд в число дворовых людей".
Егор Парменов, побледневший, как преступник в минуты объявления ему
судебного приговора, прислонился только к стене, а жена его зарыдала, - но,
впрочем, проговорила:
- Что такое вы писали!.. Мы сами тоже будем господину писать: может
быть, будет что-нибудь и другое.
- Пишите, сударыня; и я желаю от души вашему мужу оправдаться, -
возразил Иван Семеныч. - Но вместе с тем, чтобы ты меня, Егор Парменыч,
впоследствии не обвинил, что я на тебя что-нибудь налгал или выдумал, так
вот, братцы-мужички, что я писал к вашему барину, - и затем, вынув из
кармана черновое письмо, прочитал его во всеуслышание. В письме этом было
написано все, что он мне говорил.
- Солгал ли я, выдумал ли я тут что-нибудь? - заключил он, обращаясь к
мужикам.
Управительница взглянула на мужа так, что мне сделалось страшно за
него.
- Ничего этого и в помышлениях моих не бывало; я и смолоду этими делами
не занимался, а не то что по теперешним моим заботам. Выдумать на человека
по злобе можно все! - возразил было он.
Некоторые из мужиков усмехнулись.
- Ну как, Егор Парменыч, не бывало! - сказал опять рыжий мужик, видно,
заклятой в душе враг его. - Доказывать-то на тебя не смели, а може, бывало и
больше... где лаской, а где и другим брал...
- Вместо Егора Парменова, - заговорил опять исправник, - я назначаю, по
вашему желанию, Петра Иванова. Желаете ли вы?
- Желаем, бачка, все мы того желаем.
- Стало, быть делу так. Ты, Егор Парменов, изволь сдать все счеты и
отчеты руками, а ты, Петр Иванов, прими аккуратнее; на себя ничего не
принимай: сам после отвечать будешь. Прощайте, братцы! Прощай, Егор
Парменов! Не пеняй на меня: сама себя раба бьет, коли нечисто жнет, -
заключил Иван Семеныч, и мы с ним вышли и тотчас же выехали.
Год спустя пришел ко мне из Кокинского уезда мужичок, предобродушный на
лицо и немного пьян, поклонился сначала от исправника и начал просить о
своем деле, которого, как водится, не сумел растолковать.
- Да ты чей? - спросил я его.
Он сказал: оказалось, что марковского господина.
- Кто у вас - Петр Иванов нынче управителем? - стал я его
расспрашивать.
- Нету, родименькой, - отвечает он, - Петр Иваныч - дай ему бог царство
небесное - побывшился{285}; теперь не Петр Иваныч - другой.
- Кто же такой?
- Из наших же, бачка, мужичков. Барин ладил было так, что из Питера
наслать али там нанять кого, да Иван Семеныч зартачился: вы, говорит, кого
хотите там выбирайте, а я, говорит, своего поставлю, - своего и посадил.
- Ну, а прежний, - спросил я, - где управитель, который до Петра
Иванова был?
- Прежний-то?
- Да, прежний.
- О... это леший-то... как его по имени-то, пес драл, и забыл уж.
- Егор Парменов, - подхватил я.
- Так, так, бачка, Егор Парменов... тут же, при усадьбе, живет.
- Отчего же он леший-то?
- Прозванье уж у нас ему, кормилец, такое идет: до девок, до баб
молодых был очень охоч. Вот тоже эдак девушку из Дмитрева от матки на увод
увел, а опосля, как отпустил, и велел ей на лешего сговорить. Исправник
тогда об этом деле спознал - наехал: ну, так будь же ты, говорит, и сам
леший; так, говорит, братцы-мужички, и зовите его лешим. А мы, дураки, тому
и рады: с правителей-то его тем времечком сменили - посмелей стало... леший
да леший... так лешим и остался.
- Где же теперь эта дмитревская девка?
- При матке, бачка, при матери живет.
- Замуж не вышла?
- Ну где, родимой, где уж? Хошь и мужички, а обегаем этого: парнишку
тоже принесла; матка ладила было подкинуть, так Марфутка-то не захотела:
сама, говорит, выпою и выкормлю. Такая дикая теперь девка стала, слова с
народом не промолвит. Все богомольствует... по богомольям ходит.
- Ну, а жена Егора Парменова где?
- При нем, бачка, живет; тоже по нем и ее лешачихой дразнят.
- А ее-то за что же?
- Сердцем-то она уж больно люта, да на руку дерзка; теперь уж воли-то
ни над кем нет, так с мужем батальствуют, до того дерутся да лаются, что в
избе-то уж места мало: на улицу выбиваются - прямые лешие!..
Рассказ исправника
Впервые рассказ напечатан в журнале "Современник" (1853, No 11).
Закончен рассказ был 22 августа 1853 года. В дальнейшем текст подвергался
авторской правке. Подготовляя издание "Очерков из крестьянского быта",
Писемский удалил из произведения длинноты, неоправданные литературные
реминисценции. Во второй главе в журнальном тексте было такое рассуждение
исправника: "Я только, знаете, пожал плечами, впрочем, тут же вспомнил
сочинение Пушкина... вероятно, и вы знаете... "Полтава" - прекрасное
сочинение: там тоже молодая девушка влюбилась в старика Мазепу. Когда я еще
читал это, так думал: "Правда ли это, не фантазия ли одна, и бывает ли на
белом свете?" - А тут и сам на практике вижу. Овладело мной большое
любопытство..." В тексте "Очерков из крестьянского быта" эти слова заменены
другими, более скупыми, более соответствующими обстоятельствам и характеру
рассказчика: "Я только, знаете, пожал плечами, - вот, думаю, по пословице,
поправится сатана лучше ясного сокола..."
В текст издания Стелловского Писемский внес исправления, подсказываемые
рецензией Чернышевского. В первой главе было такое высказывание исправника:
"В суде у меня хорошо-с. На всякое дело, доложу вам, надобно знать
сноровку... Я завел такую манеру: недели две, например, езжу по уезду, сам
работаю, становых понукаю, а тут и в город, да и в суд; дня в три, в четыре
обревизую все. Хорошо, так и спасибо, а нет, так и распеканье: товарищам
замечу, а приказную братью эту запру в суде, да и не выпускаю до тех пор,
пока не приведут всего в порядок. И поняли, что оттягивать нечего: рано ли,
поздно ли, сделать придется. Главное, объясню вам, чтобы сам начальник не
зевал, а подчиненных заставить делать можно-с!" Чернышевский отозвался не
без иронии о деятельности кокинского исправника в земском суде, и Писемский
заменил это место другим, противоположным по смыслу рассуждением.
В конце третьей главы автор высказывал сострадание разжалованному Егору
Парменову: "Два совершенно противоположные чувствования овладели мною: я и
рад был унижению, которым наказан был Егор Парменов и вместе с тем, как
человека, жаль его было. Иван Семеныч был тоже мрачен. Я откровенно высказал
ему свои мысли.
- Я сам то же чувствую-с, - отвечал он, - да что прикажете делать! На
крапиву надобен мороз; промиротворь одному худому человеку, так он сотне
хороших людей сделает зло". Чернышевский назвал подобное сострадание
преступным, вредным для нравов общества. Писемский из текста издания
Стелловского всю эту сцену устранил.
В настоящем издании рассказ печатается по тексту: "Сочинения
А.Ф.Писемского", издание Ф.Стелловского, СПб, 1861 г., с исправлениями по
предшествующим изданиям, частично - по посмертным "Полным собраниям
сочинений" и рукописям.
Стр. 247. Князь Дмитрий Владимирыч - Голицын (1771-1844), бывший
московским военным генерал-губернатором с 1820 по 1844 год.
Стр. 248. Гог-магог. - Правильнее Гог и Магог, имена двух мифических
народов, встречающиеся в библии и коране. В тексте - в значении "важная
персона".
Стр. 252. Лесовик раменной - густой, дремучий лес.
Стр. 255. Херувимская - церковная песнь.
Стр. 258. Печный - заботливый.
Стр. 259. Озадки - дурные последствия, неприятности.
...прислан был по пересылке - по этапу, под стражей.
Стр. 272. Стан - административно-полицейское подразделение уезда; село,
являвшееся местопребыванием станового пристава.
Стр. 285. Побывшился - умер.
В.А.Малкин
годов на тридцать постарше его, - отвечал старик.
- А что, братцы, - начал Иван Семеныч после минутного молчания,
обращаясь к мужикам, - как вы думаете и желаете, не лучше ли бы было, если
бы вами опять начал управлять Петр Иванов, а Егора Парменова в смену?
При этом объявлении старик остался совершенно спокоен; у мужиков на
всех почти лицах отразилось удовольствие, и все они переглянулись между
собою.
Рыжий мужик, споривший с Егором Парменовым в тот наш проезд, первый
заговорил:
- Это бы, ваше высокородие, лучше не надо быть, - в глаза и за глаза
скажем. Егору Парменычу против Петра Иваныча не начальствовать.
- Это ты, братец, говоришь один, - возразил исправник, - а что скажет
мир; говорите, братцы, все вдруг, как вы думаете?
- А что, бачка, миром те скажем, за Петра Иваныча мы окромя только бога
молили, а от Егора Парменыча временем, пожалуй, жутко бывает! - послышалось
разом несколько голосов.
- Один в деле, по рассудку, спросит, а другой просто те оказать
обидчик: оборвет да облает - вот-те и порядки все, - добавил рыжий мужик.
На эти слова вошел Егор Парменов, вместе с женою своею, которая точно
была премодная, собою недурна; оделась она, вероятно, для внушения к себе
вящего уважения, в шелковое платье и даже надела шляпку, а в руках держала
зонтик; вошла она прямо и довольно дерзко обратилась к исправнику:
- Что такое вам угодно от меня?
- Сейчас, милостивая государыня, - отвечал тот и, став посередине избы,
вынул из бокового кармана письмо.
- Это я, - начал он, - читаю письмо вашего господина: "Милостивый
государь Иван Семеныч! Приношу вам мою чувствительную благодарность за
уведомление о беспутствах моего управителя - Егора Парменова. Оставить его в
настоящей должности я считаю вредным для себя и для имения, и потому
покорнейше прошу, по доброте вашей, принять участие и немедленно сделать
распоряжение о смене его и о назначении в управляющие более благонадежного,
по усмотрению вашему, человека; он же, как обманувший мое доверие, должен
поступить зауряд в число дворовых людей".
Егор Парменов, побледневший, как преступник в минуты объявления ему
судебного приговора, прислонился только к стене, а жена его зарыдала, - но,
впрочем, проговорила:
- Что такое вы писали!.. Мы сами тоже будем господину писать: может
быть, будет что-нибудь и другое.
- Пишите, сударыня; и я желаю от души вашему мужу оправдаться, -
возразил Иван Семеныч. - Но вместе с тем, чтобы ты меня, Егор Парменыч,
впоследствии не обвинил, что я на тебя что-нибудь налгал или выдумал, так
вот, братцы-мужички, что я писал к вашему барину, - и затем, вынув из
кармана черновое письмо, прочитал его во всеуслышание. В письме этом было
написано все, что он мне говорил.
- Солгал ли я, выдумал ли я тут что-нибудь? - заключил он, обращаясь к
мужикам.
Управительница взглянула на мужа так, что мне сделалось страшно за
него.
- Ничего этого и в помышлениях моих не бывало; я и смолоду этими делами
не занимался, а не то что по теперешним моим заботам. Выдумать на человека
по злобе можно все! - возразил было он.
Некоторые из мужиков усмехнулись.
- Ну как, Егор Парменыч, не бывало! - сказал опять рыжий мужик, видно,
заклятой в душе враг его. - Доказывать-то на тебя не смели, а може, бывало и
больше... где лаской, а где и другим брал...
- Вместо Егора Парменова, - заговорил опять исправник, - я назначаю, по
вашему желанию, Петра Иванова. Желаете ли вы?
- Желаем, бачка, все мы того желаем.
- Стало, быть делу так. Ты, Егор Парменов, изволь сдать все счеты и
отчеты руками, а ты, Петр Иванов, прими аккуратнее; на себя ничего не
принимай: сам после отвечать будешь. Прощайте, братцы! Прощай, Егор
Парменов! Не пеняй на меня: сама себя раба бьет, коли нечисто жнет, -
заключил Иван Семеныч, и мы с ним вышли и тотчас же выехали.
Год спустя пришел ко мне из Кокинского уезда мужичок, предобродушный на
лицо и немного пьян, поклонился сначала от исправника и начал просить о
своем деле, которого, как водится, не сумел растолковать.
- Да ты чей? - спросил я его.
Он сказал: оказалось, что марковского господина.
- Кто у вас - Петр Иванов нынче управителем? - стал я его
расспрашивать.
- Нету, родименькой, - отвечает он, - Петр Иваныч - дай ему бог царство
небесное - побывшился{285}; теперь не Петр Иваныч - другой.
- Кто же такой?
- Из наших же, бачка, мужичков. Барин ладил было так, что из Питера
наслать али там нанять кого, да Иван Семеныч зартачился: вы, говорит, кого
хотите там выбирайте, а я, говорит, своего поставлю, - своего и посадил.
- Ну, а прежний, - спросил я, - где управитель, который до Петра
Иванова был?
- Прежний-то?
- Да, прежний.
- О... это леший-то... как его по имени-то, пес драл, и забыл уж.
- Егор Парменов, - подхватил я.
- Так, так, бачка, Егор Парменов... тут же, при усадьбе, живет.
- Отчего же он леший-то?
- Прозванье уж у нас ему, кормилец, такое идет: до девок, до баб
молодых был очень охоч. Вот тоже эдак девушку из Дмитрева от матки на увод
увел, а опосля, как отпустил, и велел ей на лешего сговорить. Исправник
тогда об этом деле спознал - наехал: ну, так будь же ты, говорит, и сам
леший; так, говорит, братцы-мужички, и зовите его лешим. А мы, дураки, тому
и рады: с правителей-то его тем времечком сменили - посмелей стало... леший
да леший... так лешим и остался.
- Где же теперь эта дмитревская девка?
- При матке, бачка, при матери живет.
- Замуж не вышла?
- Ну где, родимой, где уж? Хошь и мужички, а обегаем этого: парнишку
тоже принесла; матка ладила было подкинуть, так Марфутка-то не захотела:
сама, говорит, выпою и выкормлю. Такая дикая теперь девка стала, слова с
народом не промолвит. Все богомольствует... по богомольям ходит.
- Ну, а жена Егора Парменова где?
- При нем, бачка, живет; тоже по нем и ее лешачихой дразнят.
- А ее-то за что же?
- Сердцем-то она уж больно люта, да на руку дерзка; теперь уж воли-то
ни над кем нет, так с мужем батальствуют, до того дерутся да лаются, что в
избе-то уж места мало: на улицу выбиваются - прямые лешие!..
Рассказ исправника
Впервые рассказ напечатан в журнале "Современник" (1853, No 11).
Закончен рассказ был 22 августа 1853 года. В дальнейшем текст подвергался
авторской правке. Подготовляя издание "Очерков из крестьянского быта",
Писемский удалил из произведения длинноты, неоправданные литературные
реминисценции. Во второй главе в журнальном тексте было такое рассуждение
исправника: "Я только, знаете, пожал плечами, впрочем, тут же вспомнил
сочинение Пушкина... вероятно, и вы знаете... "Полтава" - прекрасное
сочинение: там тоже молодая девушка влюбилась в старика Мазепу. Когда я еще
читал это, так думал: "Правда ли это, не фантазия ли одна, и бывает ли на
белом свете?" - А тут и сам на практике вижу. Овладело мной большое
любопытство..." В тексте "Очерков из крестьянского быта" эти слова заменены
другими, более скупыми, более соответствующими обстоятельствам и характеру
рассказчика: "Я только, знаете, пожал плечами, - вот, думаю, по пословице,
поправится сатана лучше ясного сокола..."
В текст издания Стелловского Писемский внес исправления, подсказываемые
рецензией Чернышевского. В первой главе было такое высказывание исправника:
"В суде у меня хорошо-с. На всякое дело, доложу вам, надобно знать
сноровку... Я завел такую манеру: недели две, например, езжу по уезду, сам
работаю, становых понукаю, а тут и в город, да и в суд; дня в три, в четыре
обревизую все. Хорошо, так и спасибо, а нет, так и распеканье: товарищам
замечу, а приказную братью эту запру в суде, да и не выпускаю до тех пор,
пока не приведут всего в порядок. И поняли, что оттягивать нечего: рано ли,
поздно ли, сделать придется. Главное, объясню вам, чтобы сам начальник не
зевал, а подчиненных заставить делать можно-с!" Чернышевский отозвался не
без иронии о деятельности кокинского исправника в земском суде, и Писемский
заменил это место другим, противоположным по смыслу рассуждением.
В конце третьей главы автор высказывал сострадание разжалованному Егору
Парменову: "Два совершенно противоположные чувствования овладели мною: я и
рад был унижению, которым наказан был Егор Парменов и вместе с тем, как
человека, жаль его было. Иван Семеныч был тоже мрачен. Я откровенно высказал
ему свои мысли.
- Я сам то же чувствую-с, - отвечал он, - да что прикажете делать! На
крапиву надобен мороз; промиротворь одному худому человеку, так он сотне
хороших людей сделает зло". Чернышевский назвал подобное сострадание
преступным, вредным для нравов общества. Писемский из текста издания
Стелловского всю эту сцену устранил.
В настоящем издании рассказ печатается по тексту: "Сочинения
А.Ф.Писемского", издание Ф.Стелловского, СПб, 1861 г., с исправлениями по
предшествующим изданиям, частично - по посмертным "Полным собраниям
сочинений" и рукописям.
Стр. 247. Князь Дмитрий Владимирыч - Голицын (1771-1844), бывший
московским военным генерал-губернатором с 1820 по 1844 год.
Стр. 248. Гог-магог. - Правильнее Гог и Магог, имена двух мифических
народов, встречающиеся в библии и коране. В тексте - в значении "важная
персона".
Стр. 252. Лесовик раменной - густой, дремучий лес.
Стр. 255. Херувимская - церковная песнь.
Стр. 258. Печный - заботливый.
Стр. 259. Озадки - дурные последствия, неприятности.
...прислан был по пересылке - по этапу, под стражей.
Стр. 272. Стан - административно-полицейское подразделение уезда; село,
являвшееся местопребыванием станового пристава.
Стр. 285. Побывшился - умер.
В.А.Малкин