А началось все с моего проклятого любопытства.
Попал я на аукцион.
Невест здесь раз в сезон продают. А после него аукцион грелок устраивают.
Ну, грелка она и в Африке грелка. Из-за чего тогда ажиотаж?
Спросил у знакомца, что со мной на аукцион пришел, а он говорит: Посмотришь, и улыбается хитро так. Ладно, посмотрю, отчего не посмотреть. Каким тут делают аукцион, я уже видел. Шоу то еще. С танцами, песнями и выпивкой за счет заведения. В это раз еще и акробатки были.
Понравилась там одна мне. С деревянными ножами. Высокая, тощая, но пластика… обалдеть! У нас такие вешалки по подиуму ходят. В одежде — глаз не отвести, без одежды — обнять и зарыдать. На этой одежды было даже больше, чем на остальных, но такое вытворяла… смесь эротики с акробатикой. Любительница экстремального секса, типа. Смотрится здорово, хоть с непривычки может и напугать. Вот я и засмотрелся. А мой сосед спрашивает:
— Нравится? Хочешь?
— Нравится, — отвечаю. — Не мой размер только.
А он смеется:
— Ты ж еще не мерял. На вот, выпей. Пусть это будет моим подарком.
Я пью и тоже смеюсь. Подарок, как же, тут вся выпивка бесплатно.
Этот хитрован неделю как в кабаке появился. Завтракал и обедал. А видел меня, раскланивался и улыбался. Прям, восточная вежливость. Сегодня вот на аукцион позвал.
Очень уж не хотелось Меченому далеко от своего номера отходить. А этот… нормальный, вроде, мужик. Лучше уж ним идти, чем с Крантом. От этого хоть люди не шарахаются.
Пока болтали, акробатка ушла. Вместо нее танцовщица появилась. Танец живота исполнила. Потом другая. Вернее, другой. И, похоже, из нетрадиционно повернутых. Потом еще несколько пацанов прыгали-гнулись. К концу аукциона даже звери появились. Помню, коза среди них была. В парчовой попоне. А под попоной — золотое руно. В натуре! Никогда такого не видел. Несколько мужиков даже подрались из-за нее. Скотоводы, наверное. А вот чем все закончилось, не помню. К тому времени напробовался я бесплатного и игристого так, что две желтых козы видел. Иногда. И десять пальцев на своей руке. Я их еще пересчитать пытался. Сбился на восьмом и понял, что пора в люлю.
Давно меня так не разбирало. С Богудала, наверное. К себе я дошел на автопилоте. Еще и с лестницей поругался: не хотела она меня наверх везти, все вниз и вниз. А дурацкие перила из рук выскальзывали. Пришлось пешком на второй этаж ползти. Жаль, Ранула не встретил, я б его научил правильные лестницы строить. Потом еще по коридору шел. Шаг вперед, два в бок. Типа, беспорядочно-пристеночное движение. Но дошел! А у себя в люксе я подвиг совершил — нашел кровать. И отрубился.
Про Кранта даже не вспомнил. Если он и оберегал меня в тот вечер, то уж точно не от падений с лестницы.
Повезло мне в ту ночь: только круг Санут на небе висел. А если я и спал в неподходящее время, то ничего плохого со мной не случилось. Санут может взять разум только у тех, у кого он есть.
Обычно, после такого расслабона я просыпаюсь с головой, как ватой набитой. Вперемешку с осколками стекла. Да еще такой дикий сушняк мучает, словно я бочку селедки схарчил, а попить забыл. Называется все это последствия алкогольного опьянения. В общем, никакой романтики, одна физиология. А в этот раз — никаких последствий! Скорее уж, наоборот.
Проснулся рано утром, а не ближе к обеду. И дикий сушняк не мучил. Так, самый умеренный. Можно б поспать еще, но слишком бодрым я себя чувствовал, чтобы валяться в постели. Даже странно как-то.
Да и кувшин сам ко мне в кровать не придет.
Пришлось встать, направиться к столу. Под ноги, понятное дело, не особо смотрел. У себя я или где? Раздеваться вчера не стал, на полу валяться ничего не должно. Еще и темновато в комнате. Оказывается, спал я с закрытым окном. Не иначе, Крант озаботился.
Когда я споткнулся…
Назвать это приятной неожиданностью — язык не повернется. Вот на что другое он очень даже хорошо повернулся.
Окончательно я проснулся уже возле стола. Допивая кувшин кисляка. Не знаю, из чего Ранул этот сок делает, но лучшего я в жизни не пробовал. Сонного — разбудит, пьяного — протрезвит, уставшему сил прибавит. Марла всегда ко мне с этим пойлом приходит. Кроме всего прочего. Раз уж кисляк мне так нравится.
Вот когда я проснулся, протрезвел и набрался сил для новых свершений, тогда и окно открыл, чтоб свежего воздуха запустить. Тогда и свертком решил заняться, какой на полу нашел. Но чего-то не помню я, чтобы ложил его возле кровати. Да и не покупал ничего вчера. Кроме плаща. Что так на мне и остался. Ну, поднял сверток, бросил на кровать. Не такой уж легкий он оказался. И не такой уж маленький. Килограмм на шестьдесят где-то.
Посмотрел на упаковку. Подарочное оформление. Бантики, шнурочки, блестящие висюльки. Тонкая ткань. Мерцает, переливается. Не иначе, Марла сюрприз приготовила.
Принято здесь так: вместо прости, любимый, подарок делать.
Ну, недостатком любопытства я не страдаю.
И избытком терпения тоже.
Подергал за шнурки-узелки — не развязывается. Пришлось Ножом. Тем самым. Про обеденный ножик и не вспомнил. Я им для еды только пользуюсь.
Осторожно надрезал, потянул, а упаковка вдруг исчезать стала. Как сосулька в кипятке. А из-под упаковки подарок показался. Шнурками и висюльками украшенный. Еще больше, чем сама упаковка.
Пока я стоял и смотрел, подарок на пол сползать начал.
Танцовщицей оказался подарок. Той, что с деревянными ножами была. Вчера. А сегодня ни оружия, ни лишней одежды на ней не наблюдалось. Только кусок ткани, какого едва хватило на платье. Короткое. И без рукавов.
Вчера я не особенно лицо ее разглядывал, а сегодня глянул — малолетка совсем. Еще моложе Машки.
Симпатичная девчонка и пахнет вкусно, но… малявка ведь. Лет одиннадцать, от силы, двенадцать подарочку.
Интересно, что здесь полагается за совращение такого малька?…
И кто мне ее подсунул, тоже интересно.
Вряд ли, Марла.
Мой вежливый восточный друг? А на фига ему так подставлять меня? Чего он поимеет со всего этого?…
Девчонка извивалась и сползала с кровати. Платье задиралось. А я стоял и пялился. Будто стриптиза ни разу не видел.
Да в некоторых странах стриптизерши уже в четырнадцать на пенсию идут. Не кондиция, типа.
Твою ж мать! Вот попадалово!
Не девку мне подсунули — пацана. Это за кого и кто меня здесь держит?! За такой ведь прикол и убить можно. Ну, а добрался б я до подарочка вчера… много б разглядел с пьяных-то глаз? И проснулся б утром живым, тоже еще вопрос. Умело пацан обращался со своими ножиками. Очень. И не похоже, чтоб мечтал разделить со мной постель. А то зачем бы его так связали?…
Нет, тут явно чего-то не то.
Ладно, разберемся.
— Ну, че глазеешь? Вставай, развяжу.
Подарок как сел возле кровати, так и не сдвинулся с места. И дышит тяжело. Словно полдня вагоны разгружал. На жаре. Вон как вспотел! И не от страха. Другой у страха запах. Так после долгой болезни потеют. Когда сил мало, а нагрузка большая.
— Не можешь встать? Ладно, сиди. Я и так разрежу. Только не дергайся.
С моим Ножом и царапины хватит.
У пацана глаза круглыми стали, когда увидел, чем я его путы режу.
Я тоже малость удивился.
Только один шнурок разрезал, а все остальные сами исчезли. Вместе с платьем.
Пацана затрясло. От холода. Наверное.
На рассвете ветер с гор в мои окна. Ледяной. Одетому — нормально, а голому — кайф тот еще.
— На, — стянул с себя плащ.
Пацан уставился на меня очень уж внимательно.
— Бери! Чего смотришь?
— Зачем?… — Не голос, а полузадушенный хрип.
А сам руку тянет. И дрожит.
— Надень. Смотреть на тебя холодно.
— Это истинно мне?! Я могу взять и одеть? — Недоверчиво так.
— Бери и одевай!
Достал уже. Сине-пупырчатый.
— Спасибо, миной!
Схватил, завернулся и, вроде, выше стал. И старше. Годков тринадцать моему гостю. И ненависть куда-то с его морды подевалась. Стоит пацан, лыбится. Вроде как, осчастливил я его этим плащом. Малек он и есть малек. Хоть и в другом мире.
Думай теперь, куда пацана пристроить. Может, Меченый в свою бригаду возьмет?…
33
34
Попал я на аукцион.
Невест здесь раз в сезон продают. А после него аукцион грелок устраивают.
Ну, грелка она и в Африке грелка. Из-за чего тогда ажиотаж?
Спросил у знакомца, что со мной на аукцион пришел, а он говорит: Посмотришь, и улыбается хитро так. Ладно, посмотрю, отчего не посмотреть. Каким тут делают аукцион, я уже видел. Шоу то еще. С танцами, песнями и выпивкой за счет заведения. В это раз еще и акробатки были.
Понравилась там одна мне. С деревянными ножами. Высокая, тощая, но пластика… обалдеть! У нас такие вешалки по подиуму ходят. В одежде — глаз не отвести, без одежды — обнять и зарыдать. На этой одежды было даже больше, чем на остальных, но такое вытворяла… смесь эротики с акробатикой. Любительница экстремального секса, типа. Смотрится здорово, хоть с непривычки может и напугать. Вот я и засмотрелся. А мой сосед спрашивает:
— Нравится? Хочешь?
— Нравится, — отвечаю. — Не мой размер только.
А он смеется:
— Ты ж еще не мерял. На вот, выпей. Пусть это будет моим подарком.
Я пью и тоже смеюсь. Подарок, как же, тут вся выпивка бесплатно.
Этот хитрован неделю как в кабаке появился. Завтракал и обедал. А видел меня, раскланивался и улыбался. Прям, восточная вежливость. Сегодня вот на аукцион позвал.
Очень уж не хотелось Меченому далеко от своего номера отходить. А этот… нормальный, вроде, мужик. Лучше уж ним идти, чем с Крантом. От этого хоть люди не шарахаются.
Пока болтали, акробатка ушла. Вместо нее танцовщица появилась. Танец живота исполнила. Потом другая. Вернее, другой. И, похоже, из нетрадиционно повернутых. Потом еще несколько пацанов прыгали-гнулись. К концу аукциона даже звери появились. Помню, коза среди них была. В парчовой попоне. А под попоной — золотое руно. В натуре! Никогда такого не видел. Несколько мужиков даже подрались из-за нее. Скотоводы, наверное. А вот чем все закончилось, не помню. К тому времени напробовался я бесплатного и игристого так, что две желтых козы видел. Иногда. И десять пальцев на своей руке. Я их еще пересчитать пытался. Сбился на восьмом и понял, что пора в люлю.
Давно меня так не разбирало. С Богудала, наверное. К себе я дошел на автопилоте. Еще и с лестницей поругался: не хотела она меня наверх везти, все вниз и вниз. А дурацкие перила из рук выскальзывали. Пришлось пешком на второй этаж ползти. Жаль, Ранула не встретил, я б его научил правильные лестницы строить. Потом еще по коридору шел. Шаг вперед, два в бок. Типа, беспорядочно-пристеночное движение. Но дошел! А у себя в люксе я подвиг совершил — нашел кровать. И отрубился.
Про Кранта даже не вспомнил. Если он и оберегал меня в тот вечер, то уж точно не от падений с лестницы.
Повезло мне в ту ночь: только круг Санут на небе висел. А если я и спал в неподходящее время, то ничего плохого со мной не случилось. Санут может взять разум только у тех, у кого он есть.
Обычно, после такого расслабона я просыпаюсь с головой, как ватой набитой. Вперемешку с осколками стекла. Да еще такой дикий сушняк мучает, словно я бочку селедки схарчил, а попить забыл. Называется все это последствия алкогольного опьянения. В общем, никакой романтики, одна физиология. А в этот раз — никаких последствий! Скорее уж, наоборот.
Проснулся рано утром, а не ближе к обеду. И дикий сушняк не мучил. Так, самый умеренный. Можно б поспать еще, но слишком бодрым я себя чувствовал, чтобы валяться в постели. Даже странно как-то.
Да и кувшин сам ко мне в кровать не придет.
Пришлось встать, направиться к столу. Под ноги, понятное дело, не особо смотрел. У себя я или где? Раздеваться вчера не стал, на полу валяться ничего не должно. Еще и темновато в комнате. Оказывается, спал я с закрытым окном. Не иначе, Крант озаботился.
Когда я споткнулся…
Назвать это приятной неожиданностью — язык не повернется. Вот на что другое он очень даже хорошо повернулся.
Окончательно я проснулся уже возле стола. Допивая кувшин кисляка. Не знаю, из чего Ранул этот сок делает, но лучшего я в жизни не пробовал. Сонного — разбудит, пьяного — протрезвит, уставшему сил прибавит. Марла всегда ко мне с этим пойлом приходит. Кроме всего прочего. Раз уж кисляк мне так нравится.
Вот когда я проснулся, протрезвел и набрался сил для новых свершений, тогда и окно открыл, чтоб свежего воздуха запустить. Тогда и свертком решил заняться, какой на полу нашел. Но чего-то не помню я, чтобы ложил его возле кровати. Да и не покупал ничего вчера. Кроме плаща. Что так на мне и остался. Ну, поднял сверток, бросил на кровать. Не такой уж легкий он оказался. И не такой уж маленький. Килограмм на шестьдесят где-то.
Посмотрел на упаковку. Подарочное оформление. Бантики, шнурочки, блестящие висюльки. Тонкая ткань. Мерцает, переливается. Не иначе, Марла сюрприз приготовила.
Принято здесь так: вместо прости, любимый, подарок делать.
Ну, недостатком любопытства я не страдаю.
И избытком терпения тоже.
Подергал за шнурки-узелки — не развязывается. Пришлось Ножом. Тем самым. Про обеденный ножик и не вспомнил. Я им для еды только пользуюсь.
Осторожно надрезал, потянул, а упаковка вдруг исчезать стала. Как сосулька в кипятке. А из-под упаковки подарок показался. Шнурками и висюльками украшенный. Еще больше, чем сама упаковка.
Пока я стоял и смотрел, подарок на пол сползать начал.
Танцовщицей оказался подарок. Той, что с деревянными ножами была. Вчера. А сегодня ни оружия, ни лишней одежды на ней не наблюдалось. Только кусок ткани, какого едва хватило на платье. Короткое. И без рукавов.
Вчера я не особенно лицо ее разглядывал, а сегодня глянул — малолетка совсем. Еще моложе Машки.
Симпатичная девчонка и пахнет вкусно, но… малявка ведь. Лет одиннадцать, от силы, двенадцать подарочку.
Интересно, что здесь полагается за совращение такого малька?…
И кто мне ее подсунул, тоже интересно.
Вряд ли, Марла.
Мой вежливый восточный друг? А на фига ему так подставлять меня? Чего он поимеет со всего этого?…
Девчонка извивалась и сползала с кровати. Платье задиралось. А я стоял и пялился. Будто стриптиза ни разу не видел.
Да в некоторых странах стриптизерши уже в четырнадцать на пенсию идут. Не кондиция, типа.
Твою ж мать! Вот попадалово!
Не девку мне подсунули — пацана. Это за кого и кто меня здесь держит?! За такой ведь прикол и убить можно. Ну, а добрался б я до подарочка вчера… много б разглядел с пьяных-то глаз? И проснулся б утром живым, тоже еще вопрос. Умело пацан обращался со своими ножиками. Очень. И не похоже, чтоб мечтал разделить со мной постель. А то зачем бы его так связали?…
Нет, тут явно чего-то не то.
Ладно, разберемся.
— Ну, че глазеешь? Вставай, развяжу.
Подарок как сел возле кровати, так и не сдвинулся с места. И дышит тяжело. Словно полдня вагоны разгружал. На жаре. Вон как вспотел! И не от страха. Другой у страха запах. Так после долгой болезни потеют. Когда сил мало, а нагрузка большая.
— Не можешь встать? Ладно, сиди. Я и так разрежу. Только не дергайся.
С моим Ножом и царапины хватит.
У пацана глаза круглыми стали, когда увидел, чем я его путы режу.
Я тоже малость удивился.
Только один шнурок разрезал, а все остальные сами исчезли. Вместе с платьем.
Пацана затрясло. От холода. Наверное.
На рассвете ветер с гор в мои окна. Ледяной. Одетому — нормально, а голому — кайф тот еще.
— На, — стянул с себя плащ.
Пацан уставился на меня очень уж внимательно.
— Бери! Чего смотришь?
— Зачем?… — Не голос, а полузадушенный хрип.
А сам руку тянет. И дрожит.
— Надень. Смотреть на тебя холодно.
— Это истинно мне?! Я могу взять и одеть? — Недоверчиво так.
— Бери и одевай!
Достал уже. Сине-пупырчатый.
— Спасибо, миной!
Схватил, завернулся и, вроде, выше стал. И старше. Годков тринадцать моему гостю. И ненависть куда-то с его морды подевалась. Стоит пацан, лыбится. Вроде как, осчастливил я его этим плащом. Малек он и есть малек. Хоть и в другом мире.
Думай теперь, куда пацана пристроить. Может, Меченый в свою бригаду возьмет?…
33
— У тебя еще один слуга появился?
— Слуга?… Да вроде как.
Только-только с оберегателем своим базар закончил, Марла зашла. С тем же самым вопросом. И завтраком. На четверых, не меньше.
А пацан вцепился в плащ, аж пальцы побелели. Теперь, чтобы вернуть одежку мне, придется руки ему поотрывать. На фиг. Ну, Кранта бы это не остановило. Похоже, он из тех, кто выполняет приказ любой ценой, во что бы то ни стало, и до последней буквы. А размышлением и грызней с совестью пусть занимается нутер.
Кажется, были в прошлом веке такие пацаны, что устроили большой бардак на моей бывшей родине, а когда их к ногтю и к ответу — такую же отмазку придумали. Типа, мне приказали и я выполнял приказ…
— Есть хочешь?
Это я мальцу, гостю своему незваному.
Жратва на столе, ароматы по всей комнате, малек принюхивается и сглатывает, а у меня аппетита нету. Почему-то.
— Миной хочет, чтобы я разделил с ним еду?
Настороженно так спросил, будто тонкий лед пробовал: выдержит, провалится?…
— Тебя я просто угощаю. А завтрак, обед и постель делю с ней! — Кивок в сторону Марлы, что внимательно так к пацану приглядывается. — Мужиков я в постель не приглашаю и сам таких приглашений не принимаю. Понятно?
— Да, миной.
— Чего тебе понятно?
— Я ем еду миноя, выполняю приказы миноя, но не делю ложе с миноем.
— Все правильно. Умный малек.
— Это мое имя?
— Какое?
— М… малек…
— Ну-у…
До меня вдруг дошло, что я не знаю имени пацана. Одел, накормил, на службу взял, а как звать-величать не спросил. Не правильно это как-то.
Ну, спросил.
Оказалось, нету имени у пацана.
— А как тебя раньше звали?
Сказал.
Три слова.
Два из них матерные.
Третье тоже. Если верить Кранту.
Наехал я на него с утра пораньше. Какого, спрашиваю, посторонние предметы и личности в моей комнате валяются? А он, мол, ничего постороннего нет и не было… Тогда я на пацана показал. Это, типа, чего? Оказалось, что я сам дурак: принял подарок и забыл. А добрые люди принесли и на кровать положили. Аккурат перед моим приходом.
Пришлось напомнить кое-чего Кранту. Про опасные подарки в том числе. Что здорово укорачивают жизнь.
— Я знаю о таком, — отвечает. Спокойно и невозмутимо.
— Ну, и… Или хочешь сказать, что этот малек совершенно безопасен?
— Тени все опасны. А он подходит к перелому.
— Так какого ты его в комнату пустил?
— Он твой подарок. И его принесли.
— Один хрен! Этот подарочек мог глотку мне перерезать. Моим же ножиком. Или нет, скажешь?
— Мог.
— Ну, так?…
— Я был рядом и оберегал тебя.
— Из-за двери?!
— Да, нутер.
— А если б не успел?
— Такого не может быть.
— Ну да, не может. Отошел, там, по надобности, а меня в это время…
— Я знал, что у тебя омлакс.
— Кто?!
Оказалось, грелка. Одноразовая. Грелки тут разные бывают. Есть и живые. Не только для обогрева хозяина или его постели, но и для интимных услуг. Если у хозяина есть настроение. Живыми грелками рождаются и становятся. Одноразовыми — только становятся. С помощью крутого колдуна. Пошептал он и устроил кое-кому небольшую амнезию. В грелку во весь рост превратил. А попользовались грелкой по полной программе, память и вернулась. И пока омлакс своего хозяина не обидел, до смерти, с ним разбираются. Самым радикальным образом. Ножом по горлу и в колодец… Один из вариантов.
Такие вот правила и нравы.
А я, за каким-то хреном, эту одноразовую бомбу замедленного действия в слуги взял.
Плохо быть дураком. А пьяный дурак вообще опасное сочетание.
Малек ест — имя теперь у пацана такое, а я с Марлой разговариваю. Рядом Крант стоит-молчит. Надежный, как железобетонная стена. Что от ветра и пули защитит. И заботливый… как эта же самая… железобетонная. Чихнешь, и будь здоров от него не дождешься. Или пей, Леха, ралмуси , хоть залейся!… И ни словом про его побочные эффекты. Если бы ни Марла, я б так и считал, что обычным вином набрался. До розовых ежиков.
Пацан жует так, будто неделю жратвы не видел. Марла глянула на него и спрашивает. У меня.
— Ты приказал ему раздеться? Или он так, без покровов, к тебе и пришел?
Пришлось объяснять.
Малек под мои объяснения половину жратвы умял.
— Ты купил омлакс, чтобы сделать из него слугу?!
— Я его вообще не покупал!
То, что мне подложили пацана, это ей по фигу, а когда я его в слуги взял, — не специально, так уж получилось, — вот этому Марла удивляется. Странные бабы существа. В любых мирах.
— Зачем ты принял подарок, если он тебе не нужен?
— Да пьяный я был, пьяный! Не сообразил, что к чему.
— Ты не бываешь пьяным.
Вообще-то, бываю. Но мне и количество больше надо, и до состояния бревно упиться не получалось. Нет здесь водки Буратино, чтоб выпил и почувствовал себя дровами…
И вдруг такой конфуз.
Каким-то слабеньким винцом —и до полной потери соображения.
Первый раз со мной такое.
А Малек жевать перестал. Уставился на стол и катает недогрызеную лепешку. Пока о нем самом болтали, вроде как, по фигу было, а обо мне заговорили — у пацана ушки на макушке.
Марла первая заметила перемены.
— Прикажи своему слуге говорить, — сказала. Мне.
Ну, приказал.
Малек из-за стола выгребся, и ко мне. А Крант между нами стал.
Телохранитель… Как же, как же!
— Миной ралмуси пил.
— Зачем?! Он и без ралмуси хорошо может…
Марла так удивилась, что с Мальком говорить стала. Не со мной.
— Чего могу?
Сказала чего.
Ралмуси сильным возбуждающим средством считается. Вроде, нашей Виагры.
Н-да, попадалово…
Марла обошла меня, принюхалась. Потом Малька пару раз нюхнула. Потом Кранта. Тот даже порозовел чуть.
— Кто был с тобой в комнате?
Я сказал.
— А почему ты его не…
Не думал, что лапушка такие слова знает, и что русский — не самый великий и могучий.
— Почему, почему… Вот пусть Малек и отвечает. А я спал. И ничего не помню.
— Спал?! После ралмуси?
Крант тоже удивился, но промолчал.
— Ага. Наверно, перебрал я этого пойла.
Ну, Малек и ответил.
— Миной не нашел меня.
— Не нашел на своей лежанке? Она большая, но…
Они что меня за дурака держат? Слепого, к тому же?
— Да не было никого на кровати! Я б заметил.
— Если ты не отличаешь мужа от жены, когда на них нет покровов…
— Стоп, лапушка. Во-первых, до мужа этому еще расти и расти…
— Он родился мужем.
Малек одернул короткий плащ.
— А во-вторых, на нем была… были какие-то покровы. И совсем не мало, к тому же.
Пацан открыл рот и тут же закрыл его. С лязгом.
— Пусть говорит, — предложила Марла.
— Пусть.
После аукциона Мальку приказали раздеться и танцевать. Так уже было. И ни один раз. Потом его отпускали. Всегда. Но в этот раз он упал. Во время танца. Запутался в чем-то. И не увидел. Хотел подняться, освободиться, но только сильнее запутывался. Даже двигаться больно было. Потом еще и темно стало. А голос какой-то все говорил и говорил…
Крант схватил пацана за горло, поднял на вытянутой руке. Их глаза оказались на одном уровне.
— Убей и принеси… — захрипел Малек. — Убей и принеси…
Он стал бледнее нортора.
— Что принести тебе велели?
Не приятный все-таки голос у моего телохранителя. Царапает, как щетка для железа.
Пацан не ответил. И освободиться не пытался. Висел, как дохлая крыса, и не трепыхался.
— Он не помнит, — сообщил Крант.
— Ничего?
Это Марла такая любопытная.
— Его последний танец видели трое: прежний хозяин, кто-то с закрытым лицом и миной. С ним нутер был на аукционе.
Не знаю, Марле Крант отвечал или мне рассказывал.
— Мне убить его?
— Кого? — вырвалось у меня.
Крант тряхнул мальца. Молча. И тот не издал ни звука.
— Зачем?
— Он опасен?
Мы с Марлой спросили одновременно.
— Тени все опасны.
И опять непонятно, кому ответили.
— Тень может стать хорошим слугой.
Это уже Марла. Мне.
— Отпусти Малька, Крант. Он мой слуга.
— Он твой слуга, нутер.
И разжал пальцы.
Типа, брось кису, детка. И детка бросает. С размаху. И об стенку.
Пацан упал на четыре кости. Миг — и поднялся. Будто за нитки его кто потянул. Лицо, как у живого. В глазах настороженность. Чего это вы со мной делали?, типа.
А меня другое зацепило: кто нас подставить хотел?
— Нас?
Оказывается, я вслух думаю.
— Нас, Малек. Тебя и меня. На фига ты мне в подарочном варианте? Да еще под ралмуси? Я в такие игры не играю. Подстава была. В натуре, подстава!
— Потому миной и не стал искать меня?
Марла хмыкнула.
— Твой миной не знал, что ты в комнате. А то б обязательно нашел. Меня вот он всегда находил. Даже под лежанкой.
— Ла-апушка, не надо интимных подробностей. Я стесняюсь.
Умеет Марла смеяться так, что ставни ходуном ходят.
Малек посмотрел на нее. Снизу вверх. Потом на меня. Тоже снизу. И запахнулся в плащ. Не жарко все-таки в комнате. Хоть и солнце взошло. Латуа. То есть — Первое.
— Как ты на полу оказался? Крант говорит, тебя на кровать ложили.
— Я сполз, миной.
— Как это?…
В пакете все-таки был.
— Как змея.
— Больно было? — быстро спросила Марла.
— Очень, — вырвалось у пацана. Он тут же лязгнул зубами, но сказанного не вернешь.
— Тогда и упали с тебя невидимые путы? Отвечай! Я не враг твоему миною.
Малек покосился на меня. Я кивнул.
— Путы с меня снял миной.
— А потом дал тебе свой плащ.
— Да.
— Зачем?
— Чтобы служил ему и оберегал…
— Я не у тебя спрашиваю.
— У нутера уже есть оберегатель!
Это Крант вмешался. Непререкаемым таким тоном. И избавил меня от лишних объяснений. Хотел я пошутить — в миг желание пропало.
— Ладно, кончай базар! Меня сейчас тот интересует, кто подставил нас с Мальком.
Пацан вроде выше стал после этих слов. И старше.
— Он сам это придумал? По доброте душевной. Или подсказали ему? Тогда, кто и зачем. Вопрос понятен? Как выяснять станем?…
— Это приказ, миной?
— Это любопытство, Малек. Большое и горячее. Такой вот хозяин тебе попался. Любопытный.
Малек усмехнулся.
М-да. Не думал, что у четырнадцатилетнего пацана может быть такая усмешка. Как у хищного звереныша.
— Я бы тоже хотел поговорить с этим… содрелом .
Незнакомое слово. Скорее всего, матерное.
— Миной разрешает?
Миной, то есть я, кивнул.
— Давай. Может, ты его быстрее меня найдешь.
— Найду!
Кажется, мой слуга плохо забывает обиды. Блин, весь в меня!
— Миной знает, кого мне надо искать?
— Подозреваю я тут одного. Только подозреваю, но… Кажется, Фаруст его зовут. Или Фарумс? Короче, спросишь у Ранула. Он его кормил несколько дней. Или, может, ты запомнил. Танцевал ты для него после аукциона…
Пацан отвердел скулами. И словно кто-то другой посмотрел из его глаз. Много видевший. И мало прощавший.
— Я найду его, миной.
Даже голос у пацана изменился. Сиплым стал, низким. Наверно, ломается. В таком возрасте это обычное дело.
— Что мне потом с ним сделать?
— Без разницы. Хоть съешь. Но сначала узнай: кто и зачем. Понятно?
— Слушаю и выполняю.
Быстро повернулся. Плащ вздулся, задрался до пояса. А под плащом у пацана — ничего, кроме голого тела.
— Стоп, Малек! Держи!
Швырнул ему монету. В полсабира.
— Зачем?
Сначала поймал, потом спросил.
— Оденься.
— Как?
— Так, чтобы никто не подумал, будто ты сбежал с моего ложа.
Малек задумчиво нахмурился.
— Я могу одеться, как мой миной?
— Одевайся.
— Только без шарфа! — вмешалась Марла.
— Без шарфа.
Пацан кивнул.
Он был возле двери, когда Марла еще чего-то сказала. На незнакомом мне языке. Больше на рычание похожем.
Малек остановился. Даже плащ не скрывал, как напряжена его спина. Глянул на меня, подождал. Мне нечего было ему сказать. Вышел. И дверь за собой закрыл. Тихо. И плотно.
Марла подошла ко мне сзади, обняла и шепнула в ухо:
— А многоглупый миной знает, что его новый слуга старше, чем притворяется?
Крант старательно делал вид, что его нет в комнате. Даже дышал через раз.
Ладно, пусть остается. Мы ничем интимным, пока не занимаемся.
— Слуга?… Да вроде как.
Только-только с оберегателем своим базар закончил, Марла зашла. С тем же самым вопросом. И завтраком. На четверых, не меньше.
А пацан вцепился в плащ, аж пальцы побелели. Теперь, чтобы вернуть одежку мне, придется руки ему поотрывать. На фиг. Ну, Кранта бы это не остановило. Похоже, он из тех, кто выполняет приказ любой ценой, во что бы то ни стало, и до последней буквы. А размышлением и грызней с совестью пусть занимается нутер.
Кажется, были в прошлом веке такие пацаны, что устроили большой бардак на моей бывшей родине, а когда их к ногтю и к ответу — такую же отмазку придумали. Типа, мне приказали и я выполнял приказ…
— Есть хочешь?
Это я мальцу, гостю своему незваному.
Жратва на столе, ароматы по всей комнате, малек принюхивается и сглатывает, а у меня аппетита нету. Почему-то.
— Миной хочет, чтобы я разделил с ним еду?
Настороженно так спросил, будто тонкий лед пробовал: выдержит, провалится?…
— Тебя я просто угощаю. А завтрак, обед и постель делю с ней! — Кивок в сторону Марлы, что внимательно так к пацану приглядывается. — Мужиков я в постель не приглашаю и сам таких приглашений не принимаю. Понятно?
— Да, миной.
— Чего тебе понятно?
— Я ем еду миноя, выполняю приказы миноя, но не делю ложе с миноем.
— Все правильно. Умный малек.
— Это мое имя?
— Какое?
— М… малек…
— Ну-у…
До меня вдруг дошло, что я не знаю имени пацана. Одел, накормил, на службу взял, а как звать-величать не спросил. Не правильно это как-то.
Ну, спросил.
Оказалось, нету имени у пацана.
— А как тебя раньше звали?
Сказал.
Три слова.
Два из них матерные.
Третье тоже. Если верить Кранту.
Наехал я на него с утра пораньше. Какого, спрашиваю, посторонние предметы и личности в моей комнате валяются? А он, мол, ничего постороннего нет и не было… Тогда я на пацана показал. Это, типа, чего? Оказалось, что я сам дурак: принял подарок и забыл. А добрые люди принесли и на кровать положили. Аккурат перед моим приходом.
Пришлось напомнить кое-чего Кранту. Про опасные подарки в том числе. Что здорово укорачивают жизнь.
— Я знаю о таком, — отвечает. Спокойно и невозмутимо.
— Ну, и… Или хочешь сказать, что этот малек совершенно безопасен?
— Тени все опасны. А он подходит к перелому.
— Так какого ты его в комнату пустил?
— Он твой подарок. И его принесли.
— Один хрен! Этот подарочек мог глотку мне перерезать. Моим же ножиком. Или нет, скажешь?
— Мог.
— Ну, так?…
— Я был рядом и оберегал тебя.
— Из-за двери?!
— Да, нутер.
— А если б не успел?
— Такого не может быть.
— Ну да, не может. Отошел, там, по надобности, а меня в это время…
— Я знал, что у тебя омлакс.
— Кто?!
Оказалось, грелка. Одноразовая. Грелки тут разные бывают. Есть и живые. Не только для обогрева хозяина или его постели, но и для интимных услуг. Если у хозяина есть настроение. Живыми грелками рождаются и становятся. Одноразовыми — только становятся. С помощью крутого колдуна. Пошептал он и устроил кое-кому небольшую амнезию. В грелку во весь рост превратил. А попользовались грелкой по полной программе, память и вернулась. И пока омлакс своего хозяина не обидел, до смерти, с ним разбираются. Самым радикальным образом. Ножом по горлу и в колодец… Один из вариантов.
Такие вот правила и нравы.
А я, за каким-то хреном, эту одноразовую бомбу замедленного действия в слуги взял.
Плохо быть дураком. А пьяный дурак вообще опасное сочетание.
Малек ест — имя теперь у пацана такое, а я с Марлой разговариваю. Рядом Крант стоит-молчит. Надежный, как железобетонная стена. Что от ветра и пули защитит. И заботливый… как эта же самая… железобетонная. Чихнешь, и будь здоров от него не дождешься. Или пей, Леха, ралмуси , хоть залейся!… И ни словом про его побочные эффекты. Если бы ни Марла, я б так и считал, что обычным вином набрался. До розовых ежиков.
Пацан жует так, будто неделю жратвы не видел. Марла глянула на него и спрашивает. У меня.
— Ты приказал ему раздеться? Или он так, без покровов, к тебе и пришел?
Пришлось объяснять.
Малек под мои объяснения половину жратвы умял.
— Ты купил омлакс, чтобы сделать из него слугу?!
— Я его вообще не покупал!
То, что мне подложили пацана, это ей по фигу, а когда я его в слуги взял, — не специально, так уж получилось, — вот этому Марла удивляется. Странные бабы существа. В любых мирах.
— Зачем ты принял подарок, если он тебе не нужен?
— Да пьяный я был, пьяный! Не сообразил, что к чему.
— Ты не бываешь пьяным.
Вообще-то, бываю. Но мне и количество больше надо, и до состояния бревно упиться не получалось. Нет здесь водки Буратино, чтоб выпил и почувствовал себя дровами…
И вдруг такой конфуз.
Каким-то слабеньким винцом —и до полной потери соображения.
Первый раз со мной такое.
А Малек жевать перестал. Уставился на стол и катает недогрызеную лепешку. Пока о нем самом болтали, вроде как, по фигу было, а обо мне заговорили — у пацана ушки на макушке.
Марла первая заметила перемены.
— Прикажи своему слуге говорить, — сказала. Мне.
Ну, приказал.
Малек из-за стола выгребся, и ко мне. А Крант между нами стал.
Телохранитель… Как же, как же!
— Миной ралмуси пил.
— Зачем?! Он и без ралмуси хорошо может…
Марла так удивилась, что с Мальком говорить стала. Не со мной.
— Чего могу?
Сказала чего.
Ралмуси сильным возбуждающим средством считается. Вроде, нашей Виагры.
Н-да, попадалово…
Марла обошла меня, принюхалась. Потом Малька пару раз нюхнула. Потом Кранта. Тот даже порозовел чуть.
— Кто был с тобой в комнате?
Я сказал.
— А почему ты его не…
Не думал, что лапушка такие слова знает, и что русский — не самый великий и могучий.
— Почему, почему… Вот пусть Малек и отвечает. А я спал. И ничего не помню.
— Спал?! После ралмуси?
Крант тоже удивился, но промолчал.
— Ага. Наверно, перебрал я этого пойла.
Ну, Малек и ответил.
— Миной не нашел меня.
— Не нашел на своей лежанке? Она большая, но…
Они что меня за дурака держат? Слепого, к тому же?
— Да не было никого на кровати! Я б заметил.
— Если ты не отличаешь мужа от жены, когда на них нет покровов…
— Стоп, лапушка. Во-первых, до мужа этому еще расти и расти…
— Он родился мужем.
Малек одернул короткий плащ.
— А во-вторых, на нем была… были какие-то покровы. И совсем не мало, к тому же.
Пацан открыл рот и тут же закрыл его. С лязгом.
— Пусть говорит, — предложила Марла.
— Пусть.
После аукциона Мальку приказали раздеться и танцевать. Так уже было. И ни один раз. Потом его отпускали. Всегда. Но в этот раз он упал. Во время танца. Запутался в чем-то. И не увидел. Хотел подняться, освободиться, но только сильнее запутывался. Даже двигаться больно было. Потом еще и темно стало. А голос какой-то все говорил и говорил…
Крант схватил пацана за горло, поднял на вытянутой руке. Их глаза оказались на одном уровне.
— Убей и принеси… — захрипел Малек. — Убей и принеси…
Он стал бледнее нортора.
— Что принести тебе велели?
Не приятный все-таки голос у моего телохранителя. Царапает, как щетка для железа.
Пацан не ответил. И освободиться не пытался. Висел, как дохлая крыса, и не трепыхался.
— Он не помнит, — сообщил Крант.
— Ничего?
Это Марла такая любопытная.
— Его последний танец видели трое: прежний хозяин, кто-то с закрытым лицом и миной. С ним нутер был на аукционе.
Не знаю, Марле Крант отвечал или мне рассказывал.
— Мне убить его?
— Кого? — вырвалось у меня.
Крант тряхнул мальца. Молча. И тот не издал ни звука.
— Зачем?
— Он опасен?
Мы с Марлой спросили одновременно.
— Тени все опасны.
И опять непонятно, кому ответили.
— Тень может стать хорошим слугой.
Это уже Марла. Мне.
— Отпусти Малька, Крант. Он мой слуга.
— Он твой слуга, нутер.
И разжал пальцы.
Типа, брось кису, детка. И детка бросает. С размаху. И об стенку.
Пацан упал на четыре кости. Миг — и поднялся. Будто за нитки его кто потянул. Лицо, как у живого. В глазах настороженность. Чего это вы со мной делали?, типа.
А меня другое зацепило: кто нас подставить хотел?
— Нас?
Оказывается, я вслух думаю.
— Нас, Малек. Тебя и меня. На фига ты мне в подарочном варианте? Да еще под ралмуси? Я в такие игры не играю. Подстава была. В натуре, подстава!
— Потому миной и не стал искать меня?
Марла хмыкнула.
— Твой миной не знал, что ты в комнате. А то б обязательно нашел. Меня вот он всегда находил. Даже под лежанкой.
— Ла-апушка, не надо интимных подробностей. Я стесняюсь.
Умеет Марла смеяться так, что ставни ходуном ходят.
Малек посмотрел на нее. Снизу вверх. Потом на меня. Тоже снизу. И запахнулся в плащ. Не жарко все-таки в комнате. Хоть и солнце взошло. Латуа. То есть — Первое.
— Как ты на полу оказался? Крант говорит, тебя на кровать ложили.
— Я сполз, миной.
— Как это?…
В пакете все-таки был.
— Как змея.
— Больно было? — быстро спросила Марла.
— Очень, — вырвалось у пацана. Он тут же лязгнул зубами, но сказанного не вернешь.
— Тогда и упали с тебя невидимые путы? Отвечай! Я не враг твоему миною.
Малек покосился на меня. Я кивнул.
— Путы с меня снял миной.
— А потом дал тебе свой плащ.
— Да.
— Зачем?
— Чтобы служил ему и оберегал…
— Я не у тебя спрашиваю.
— У нутера уже есть оберегатель!
Это Крант вмешался. Непререкаемым таким тоном. И избавил меня от лишних объяснений. Хотел я пошутить — в миг желание пропало.
— Ладно, кончай базар! Меня сейчас тот интересует, кто подставил нас с Мальком.
Пацан вроде выше стал после этих слов. И старше.
— Он сам это придумал? По доброте душевной. Или подсказали ему? Тогда, кто и зачем. Вопрос понятен? Как выяснять станем?…
— Это приказ, миной?
— Это любопытство, Малек. Большое и горячее. Такой вот хозяин тебе попался. Любопытный.
Малек усмехнулся.
М-да. Не думал, что у четырнадцатилетнего пацана может быть такая усмешка. Как у хищного звереныша.
— Я бы тоже хотел поговорить с этим… содрелом .
Незнакомое слово. Скорее всего, матерное.
— Миной разрешает?
Миной, то есть я, кивнул.
— Давай. Может, ты его быстрее меня найдешь.
— Найду!
Кажется, мой слуга плохо забывает обиды. Блин, весь в меня!
— Миной знает, кого мне надо искать?
— Подозреваю я тут одного. Только подозреваю, но… Кажется, Фаруст его зовут. Или Фарумс? Короче, спросишь у Ранула. Он его кормил несколько дней. Или, может, ты запомнил. Танцевал ты для него после аукциона…
Пацан отвердел скулами. И словно кто-то другой посмотрел из его глаз. Много видевший. И мало прощавший.
— Я найду его, миной.
Даже голос у пацана изменился. Сиплым стал, низким. Наверно, ломается. В таком возрасте это обычное дело.
— Что мне потом с ним сделать?
— Без разницы. Хоть съешь. Но сначала узнай: кто и зачем. Понятно?
— Слушаю и выполняю.
Быстро повернулся. Плащ вздулся, задрался до пояса. А под плащом у пацана — ничего, кроме голого тела.
— Стоп, Малек! Держи!
Швырнул ему монету. В полсабира.
— Зачем?
Сначала поймал, потом спросил.
— Оденься.
— Как?
— Так, чтобы никто не подумал, будто ты сбежал с моего ложа.
Малек задумчиво нахмурился.
— Я могу одеться, как мой миной?
— Одевайся.
— Только без шарфа! — вмешалась Марла.
— Без шарфа.
Пацан кивнул.
Он был возле двери, когда Марла еще чего-то сказала. На незнакомом мне языке. Больше на рычание похожем.
Малек остановился. Даже плащ не скрывал, как напряжена его спина. Глянул на меня, подождал. Мне нечего было ему сказать. Вышел. И дверь за собой закрыл. Тихо. И плотно.
Марла подошла ко мне сзади, обняла и шепнула в ухо:
— А многоглупый миной знает, что его новый слуга старше, чем притворяется?
Крант старательно делал вид, что его нет в комнате. Даже дышал через раз.
Ладно, пусть остается. Мы ничем интимным, пока не занимаемся.
34
— Ты самый везучий муж из всех, кого я знаю.
— Да? Приятно слышать.
— И самый глупый.
— А вот это не так приятно…
Крант за дверью. Марла решила, что поговорить можно и без свидетелей. Потом.
Я не возражал. Ни против разговора. Ни против того, что было до него.
Перед уходом Крант вопрос задал. Мне, понятное дело, не Марле. Ее он воспринимает как… ну, не знаю, как что, но разговоры сводит к неизбежному минимуму. Когда сбежать некуда и отмолчаться не получается. Марла отвечает ему полной взаимностью.
Вопросец простой, но попробуй на него ответь. Так же просто. Да еще тон у моего оберегателя тот еще. Типа, ответишь — ладно, нет — не очень-то и надо.
— Нутер, зачем ты дал Тени монету?
Вот чего спросил меня Крант.
— Чтоб оделся. Не голым же пацану ходить?
— Он оденется. А монета зачем?
— Ну…
Еще пара вопросов, еще пара ответов, но главный: а монета зачем? — так и остался. Разговор с Меченым мне это напомнило. Когда я анекдот рассказать пытался, а он все спрашивал: а будить зачем?
— Короче, Крант, чего ты от меня хочешь? Чтоб я все бросил?… — Марла прижимается к спине, поглаживает меня по груди, слегка покусывает за ухо… Приятно, блин. — Вот прямо сейчас?! И все? И пошел отнимать монету у мальца, так?
— Нет.
— Тогда, какого тебе от меня надо?!
— Мне не понятно, нутер…
— Мне тоже кое-чего не понятно, Крант. Вот Мальку надо одеться?
— Надо. Ты приказал ему.
— А если бы не приказал? Он так бы голым и ходил?
— Он не голый. На нем твой плащ.
— Ладно, с одеванием замнем. Теперь с одеждой… Марла, лапушка, не гладь меня там. Я думать не могу. Спасибо. На чем мы остановились? Ага, на одежде. Она чего-то стоит?
— Да.
— Значит, Малек оденется и потратит на это деньги. Так?
— Нет.
— Почему нет?
— Тратить ты ему не приказал.
Приехали, называется. А если ему по надобности приспичит, малец тоже моего приказа ждать будет?
— Значится, тратить он не станет. Украдет, получается. А ко мне прибежит хозяин товара, обиженный в лучших чувствах…
— Нет.
— Чего нет? Не украдет или не прибежит?
— Тени не крадут…
— Уже легче.
— Тени берут.
— Чего берут?!
— Что нужно им или их хозяину. Не больше.
— Здорово! И им не мешают брать, потому что жуть как боятся. Так?
— Нет.
— Опять нет?
— Тень не боятся. Ее не замечают.
— Как это? Малек может стать невидимым?
— Нет. Незаметным.
— Как это незаметным? Я-то его вижу!
— Он твой слуга.
— И Марла его видит.
— Марла… она…
— Кра-а-ант-т…
Словно кошка мурлыкнула над ухом. Большая.
Обсуждать Марлу Крант не стал.
Ладно, потом разберемся.
— И ты видишь пацана.
— Вижу.
— Значит, и другие могут.
— Мало кто может.
— Почему?
— Врожденный дар нужен.
— Дар? Как у тебя?
— Да.
— Но одного дара мало, так ведь?
— Мало. Дар надо развивать. Тогда даже Мастера Теней увидеть можно.
— Да? А Малек у нас кто?
— Темная тень.
— А что есть и светлая? фыркаю насмешливо.
— Есть, — говорит Марла. И пятнистые есть.
Так что напрасно я насмешничал.
— Ну, и чего это значит? Темная тень?…
— Новичок, у которого Силы больше, чем опыта.
— Понятно. Значит, Мастер — это очень круто, так?
— Да.
— А ты видел его? — спросил я у Кранта.
— Нет.
— Или видел, но не заметил.
Это Марла вмешалась. Жаль. Разговор только обороты начал набирать. Теперь Крант закроется, и в ближайшее время из него ничего интересного не вытянешь.
— Оберегатели умеют видеть и замечать, — сообщает.
Непонятно только, кому.
— Я слышала, норторы не верят в Мастера Теней.
— Оберегатели верят. Нутер, можно тебя спросить?
— Спрашивай.
Кажется, я знаю, чего он у меня спросит.
— Зачем ты дал Тени монету?
Точно, угадал. Надо было поспорить с кем-нибудь. На эту самую монету.
— Бывает со мной такое, Крант. Иногда. Внезапный приступ доброты, называется. Теперь понятно?
— Понятно, нутер.
— Тогда шагом марш из комнаты.
Крант без разговоров направился к двери, а Марла…
— Лапушка, подожди, я засов опущу. И не надо рвать одежду! Я сам сни…
Поздно, порвала.
И вот теперь оказывается, что вообще-то я дурак, только везучий. Хороший комплимент. Интересно, всем мужикам здесь такое говорят или только мне. Как особо везучему. Чтоб не расслаблялся слишком.
— Марла, то, чего Крант говорил, это правда?
— Он много чего говорил…
— Про тени и все такое…
— Он не очень ошибался.
— Ага. Значит, Малек может быть невидимым?
— Его не будут замечать.
— Ладно, пусть так. А почему он тогда не сбежал? Малек. Дожидался, пока его купит какой-нибудь извращенец…
— Куда бы он побежал?
— Ну, сначала на волю, а потом…
— Куда?
Блин, куда… Получается, мало от кого-то бежать, надо еще куда-то.
— Да? Приятно слышать.
— И самый глупый.
— А вот это не так приятно…
Крант за дверью. Марла решила, что поговорить можно и без свидетелей. Потом.
Я не возражал. Ни против разговора. Ни против того, что было до него.
Перед уходом Крант вопрос задал. Мне, понятное дело, не Марле. Ее он воспринимает как… ну, не знаю, как что, но разговоры сводит к неизбежному минимуму. Когда сбежать некуда и отмолчаться не получается. Марла отвечает ему полной взаимностью.
Вопросец простой, но попробуй на него ответь. Так же просто. Да еще тон у моего оберегателя тот еще. Типа, ответишь — ладно, нет — не очень-то и надо.
— Нутер, зачем ты дал Тени монету?
Вот чего спросил меня Крант.
— Чтоб оделся. Не голым же пацану ходить?
— Он оденется. А монета зачем?
— Ну…
Еще пара вопросов, еще пара ответов, но главный: а монета зачем? — так и остался. Разговор с Меченым мне это напомнило. Когда я анекдот рассказать пытался, а он все спрашивал: а будить зачем?
— Короче, Крант, чего ты от меня хочешь? Чтоб я все бросил?… — Марла прижимается к спине, поглаживает меня по груди, слегка покусывает за ухо… Приятно, блин. — Вот прямо сейчас?! И все? И пошел отнимать монету у мальца, так?
— Нет.
— Тогда, какого тебе от меня надо?!
— Мне не понятно, нутер…
— Мне тоже кое-чего не понятно, Крант. Вот Мальку надо одеться?
— Надо. Ты приказал ему.
— А если бы не приказал? Он так бы голым и ходил?
— Он не голый. На нем твой плащ.
— Ладно, с одеванием замнем. Теперь с одеждой… Марла, лапушка, не гладь меня там. Я думать не могу. Спасибо. На чем мы остановились? Ага, на одежде. Она чего-то стоит?
— Да.
— Значит, Малек оденется и потратит на это деньги. Так?
— Нет.
— Почему нет?
— Тратить ты ему не приказал.
Приехали, называется. А если ему по надобности приспичит, малец тоже моего приказа ждать будет?
— Значится, тратить он не станет. Украдет, получается. А ко мне прибежит хозяин товара, обиженный в лучших чувствах…
— Нет.
— Чего нет? Не украдет или не прибежит?
— Тени не крадут…
— Уже легче.
— Тени берут.
— Чего берут?!
— Что нужно им или их хозяину. Не больше.
— Здорово! И им не мешают брать, потому что жуть как боятся. Так?
— Нет.
— Опять нет?
— Тень не боятся. Ее не замечают.
— Как это? Малек может стать невидимым?
— Нет. Незаметным.
— Как это незаметным? Я-то его вижу!
— Он твой слуга.
— И Марла его видит.
— Марла… она…
— Кра-а-ант-т…
Словно кошка мурлыкнула над ухом. Большая.
Обсуждать Марлу Крант не стал.
Ладно, потом разберемся.
— И ты видишь пацана.
— Вижу.
— Значит, и другие могут.
— Мало кто может.
— Почему?
— Врожденный дар нужен.
— Дар? Как у тебя?
— Да.
— Но одного дара мало, так ведь?
— Мало. Дар надо развивать. Тогда даже Мастера Теней увидеть можно.
— Да? А Малек у нас кто?
— Темная тень.
— А что есть и светлая? фыркаю насмешливо.
— Есть, — говорит Марла. И пятнистые есть.
Так что напрасно я насмешничал.
— Ну, и чего это значит? Темная тень?…
— Новичок, у которого Силы больше, чем опыта.
— Понятно. Значит, Мастер — это очень круто, так?
— Да.
— А ты видел его? — спросил я у Кранта.
— Нет.
— Или видел, но не заметил.
Это Марла вмешалась. Жаль. Разговор только обороты начал набирать. Теперь Крант закроется, и в ближайшее время из него ничего интересного не вытянешь.
— Оберегатели умеют видеть и замечать, — сообщает.
Непонятно только, кому.
— Я слышала, норторы не верят в Мастера Теней.
— Оберегатели верят. Нутер, можно тебя спросить?
— Спрашивай.
Кажется, я знаю, чего он у меня спросит.
— Зачем ты дал Тени монету?
Точно, угадал. Надо было поспорить с кем-нибудь. На эту самую монету.
— Бывает со мной такое, Крант. Иногда. Внезапный приступ доброты, называется. Теперь понятно?
— Понятно, нутер.
— Тогда шагом марш из комнаты.
Крант без разговоров направился к двери, а Марла…
— Лапушка, подожди, я засов опущу. И не надо рвать одежду! Я сам сни…
Поздно, порвала.
И вот теперь оказывается, что вообще-то я дурак, только везучий. Хороший комплимент. Интересно, всем мужикам здесь такое говорят или только мне. Как особо везучему. Чтоб не расслаблялся слишком.
— Марла, то, чего Крант говорил, это правда?
— Он много чего говорил…
— Про тени и все такое…
— Он не очень ошибался.
— Ага. Значит, Малек может быть невидимым?
— Его не будут замечать.
— Ладно, пусть так. А почему он тогда не сбежал? Малек. Дожидался, пока его купит какой-нибудь извращенец…
— Куда бы он побежал?
— Ну, сначала на волю, а потом…
— Куда?
Блин, куда… Получается, мало от кого-то бежать, надо еще куда-то.