Платова Виктория. Победный ветер, ясный день (Том 2)

   Четверг я проглотила, но дольше терпеть эту сучку не намерена. Ты и так сделал из меня посмешище. Но ты кое о чем забыл, а я помню. Я молчала, потому что между нами существовало джентльменское соглашение. Но не думай, что я буду придерживаться его из-за твоей дряни-протеже. Пораскинь своими поехавшими мозгами, у тебя осталось не так много времени. Можешь считать это ультиматумом, скотина!"
   Вопли Лики Куницыной выводили Бычье Сердце на такой оперативный простор, что просто дух захватывало. И в этом просторе существовало сразу несколько воздушных коридоров. Во-первых, сам Роман Валевский, имеющий за душой какую-то не совсем приятную тайну. Именно этой тайной и шантажировала его бывшая жена.
   Во-вторых, дрянь-протеже, которая прямо из-под носа уволокла у Куницыной роль.
   Имя дряни благодаря стараниям Лу Мартина тоже было известно Бычьему Сердцу: некая Афина Филипаки. И в-третьих, автор ультиматума Анжелика Куницына.
   Теперь чертову плясунью можно было смело объявлять подозреваемой № 1. И картина в связи с этим вырисовывалась следующая: Роман Валевский на протяжении довольно длительного времени руководил коллективом продвинутого балета "Лиллаби". Его жена, Лика Куницына, подвизалась в этом коллективе на первых ролях, за ней же были закреплены все ведущие партии. Сверхвыдающимся талантом она не обладала, но трудолюбие и фанатизм свое дело сделали: вода камень точит. Куницына осталась примой и после того, как ушла от Валевского. Возможно, в результате соглашения, которое сама же назвала "джентльменским": работа в обмен на тайну. На протяжении довольно длительного времени этот паритет сохранялся. Он нарушился только тогда, когда появилась новая звезда ("дрянь-протеже"), Афина Филипаки, и позиции Куницыной в "Лиллаби" резко пошатнулись. Шустрая Филипаки заняла место балеринки не только на сцене, но и в постели. Неизвестно, какое обстоятельство подтолкнуло Куницыну к столь недвусмысленным угрозам первое или второе. Да это по большому счету и неважно; важно то, что Лика поставила ультиматум бывшему мужу. Важно то, что она открыто угрожала ему. Важно то, что от смерти Валевского она выиграла больше всех. Мюрисепп, единственный достойный кандидат на должность худрука "Лиллаби", по выражению Лу Мартина, - "известный куницынский подкаблучник". Следовательно, со смертью Валевского Куницына не просто укрепляет свои позиции в труппе, она становится ее некоронованной королевой.
   Вчерашняя версия Бычьего Сердца, таким образом, не просто подкрепляется. Она утверждается, она становится чуть ли не единственной. Новая звездочка так запудрила мозги Роме-балеруну, что он наплевал на все угрозы. Или посчитал их не стоящими внимания. Или срок годности самой тайны вышел, о чем он и сообщил бывшей жене.
   И тогда Куницына вкупе с бородатым Мюрисеппом решили действовать: чужими руками, естественно.
   Звонок шантажистки занимал в общем списке звонков шестнадцатую позицию, и на то, чтобы установить, когда и с какого телефона он был сделан, понадобится некоторое время. Хорошо, если Куницына звонила Валевскому до роковой пятницы. Но даже если и позже, это не снимает с нее подозрений. Наоборот, усиливает их, поскольку может являться частью хорошо продуманного плана. Если следовать этому плану, то звонок, вроде бы обличающий Куницыну, неожиданно становится ее алиби: не будет же убийца звонить убитому, зная, что он убит. С точки зрения кондовой логики такой звонок бессмыслен. Именно на кондовую логику следствия и рассчитывала Куницына, когда звонила. Шантаж еще не убийство, а в телефонных куницынских воплях имел место как раз шантаж, причем в самом гнусном, бабском, базарном его варианте. Бессильный, а потому - яростный.
   Бессильную же ярость к делу не пришьешь...
   Размышления о преступной балеринке были прерваны самым неожиданным и грубым образом.
   - Спустись на землю, Антоша. - Мягкая ладонь следователя Дейнеки легла на плечо Бычьего Сердца. - Ты уже десять минут на это пялишься. Могут возникнуть кривотолки.
   - На что на это? - удивился Бычье Сердце.
   - На это.
   Только теперь Бычье Сердце обнаружил у себя в руках маленький пластиковый альбом с фотографиями. Добро бы это были просто фотографии: крестины, поминки, дни рождения, сабантуи с горой пельменей посередине стола. Добро бы это были пасторальные виды боев без правил или Сионской пустыни! Так нет же, Бычье Сердце сжимал в пальцах снимок, распротак его, "Лиллаби"! И не просто "Лиллаби", а, распротак его. Романа Валевского со товарищи. И не просто со товарищи, а с, распротак его, одним-единственным на снимке товарищем. Лу, распротак его, Мартином, вот кем!.. Педрила Лу Мартин стоял рядом с Ромой-балеруном на фоне какого-то западного собора, очевидно, поощряющего однополые (мерзость какая!) браки. На голове Лу Мартина красовалась кожаная педриликанская тюбетейка, на шее болтались с десяток педриликанских цепей и амулетов, а бедра обтягивали узенькие педриликанские джинсики. Большего бесстыдства, чем эти джинсики, Бычье Сердце в жизни своей не видел. А повидал он немало, включая блатхаты, притоны самого низкого пошиба и псевдосауны с псевдотайскими массажистками, которые рекрутировались из уроженок Калмыкии и Ямало-Ненецкого автономного округа.
   Как альбом оказался у него и почему открылся именно на этой странице, а не на любой другой, Бычье Сердце объяснить не мог. Ни себе, ни Дейнеке, что было самым неприятным. А Дейнека, судя по его залоснившемуся от любопытства носу и затуманившимся зенкам, на объяснения намекал.
   - Есть у меня кое-какие мыслишки, - дрогнувшим голосом сказал Бычье Сердце. - Насчет ближайшего окружения покойного.
   - Ну-ну. - Дейнека прикрыл веки и многозначительно улыбнулся.
   - Кстати, дата тебе о чем-нибудь говорит? - Бычье Сердце пошел ва-банк и ткнул пальцем в числа, проставленные умным фотоаппаратом в углу снимка: 28.06.
   - Нет, - озадачился Дейнека. - А что?
   - Возможно, это преступление не единственное, - дал волю фантазии Бычье Сердце. - И связано еще с одним...
   - Дело в нашем производстве?
   - Буду уточнять. Все остальное - тоже Бычье Сердце осторожно вытащил проклятую фотографию из пластикового гнезда и сунул ее себе в карман. Наглая ложь и последовавшая за ней несанкционированная выемка документов произвели должное впечатление на Дейнеку, и следователь разочарованно хмыкнул:
   - Ну, пока не уточнил, займись лучше уликами. Кое-что нашли.
   Уликами оказались бутылка из-под грузинского вина "Мукузани", валявшаяся возле тахты на импровизированном втором этаже. И носок, валявшийся непосредственно у входной двери. Оба этих предмета экзотическая квартира-студия Романа Валевского явно отторгала. Дешевое винишко вступало в противоречие с изысканным баром на кухне, а носок, если исходить из размера, был женским. Белый хлопчатобумажный носок "адидас". Пары к нему после трех часов обыска найдено не было, зато обнаружилось большое число отпечатков, несколько волос на подушке и несколько записных книжек. Все книжки начинались с домашних телефонов губернатора и министра культуры и потому были почтительно отложены.
   Квартира Валевского раздражала Бычье Сердце размерами, бесшабашностью архитектурного замысла и показным аскетизмом. В складках этого аскетизма пряталась недопустимая по нынешним тяжелым временам роскошь. Мраморный, чисто вылизанный пол за кухонной выгородкой; сама кухня в стиле кантри, склепанная из дорогих пород дерева; вызывающе дорогая утварь, каждый предмет которой смело тянул на месячный оклад майора Сиверса. А плоский телевизор с диагональю в полтора метра! А музыкальный центр с восемнадцатью колонками! А махровые полотенца в шкафу, на неоторванных ценниках которых маячили лютые цифры $ 215!.. Какие части тела можно вытирать полотенцем за двести пятнадцать долларов. Бычье Сердце представлял себе слабо.
   Судя по обстановке, Роман Валевский был довольно своеобразным человеком.
   В его квартире не было ни одной книги, включая самые ходовые - Библию и телефонный справочник. Зато имелось в наличии около сотни видеокассет. Но и фильмами на кассетах не пахло, все больше рабочие моменты репетиций и записи балетных спектаклей. Не было в квартире и ни одной приличествующей обстановке картины, а вот плакатов оказалось целых три.
   И подходили они скорее к комнате общежития чулочно-носочной фабрики, чем к жилищу преуспевающего балетмейстера.
   В платяном шкафу балетмейстера висели смокинг, кашемировое черное пальто и черный, отлично сшитый костюм. Судя по материалу - очень и очень недешевый. Весь остальной гардероб тоже был удручающе дорогим и удручающе однообразным: пятнадцать одинаковых кожаных жилеток, родных сестер жилетки, в которую был облачен покойный. Пятнадцать пар черных джинсов; пятнадцать пар туфель - точно таких же, какие красовались на Роме-балеруне.
   Черных футболок тоже оказалось немерено, в отличие от рубашек, которых не было вовсе. А если нет рубашек, то зачем тогда смокинг, скажите на милость?.. Подбор одежды наталкивал на простую мысль: педантизм Романа Валевского и его рабская привязанность к определенному стилю граничат с идиотизмом. Или с определенной фобией, прояснить которую вряд ли удастся. Конечно, попытаться можно, тем более что в рукаве у Бычьего Сердца имелся джокер с колокольчиком - Лу, распротак его, Мартин.
   Бычье Сердце так озадачился проблемами туалета Романа Валевского, что не заметил старикашку, вот уже добрых пятнадцать минут отиравшегося поблизости.
   Старикашка был одним из понятых, приглашенных в квартиру. И раздражал Бычье Сердце не меньше апартаментов Ромы-балеруна хотя бы потому, что был тем, кем был, - слабосильным старикашкой, а не грешницей детородного возраста.
   - Вы ко мне? - отрывисто бросил Бычье Сердце.
   - Вы старший? - Старикашка взглянул на майора с достоинством Людовика Шестнадцатого, взошедшего на гильотину.
   - Ну, я. Майор Сивере.
   - У меня глаз наметан, - старикашка удовлетворенно хихикнул. - А по батюшке вас как?
   - Антон Александрович.
   - А я - Пупышев Иван Трофимович.
   Сам в прошлом имел отношение... к органам. Вышел в отставку в чине капитана.
   - У вас ко мне дело, Иван Трофимович? - Перспектива выслушивать бредни отставника вовсе не грела Бычье Сердце.
   - Имею сообщить следствию. Важную информацию, - раздельно произнес Пупышев.
   - Сообщайте.
   - Только для начала один, вопросик.
   Если вы уж здесь... Что с хозяином? Порешили?
   Проницательность старого шелудивого пса была достойна куска сахара, но с сахаром Бычье Сердце решил повременить.
   - А вы знакомы с ним?
   - Лично знаком не был, он тут недавно появился, года два назад. А я в этом доме, почитай, с пятьдесят третьего года. В двадцать четвертой квартире проживаю, этажом ниже. А здесь коммуналка была, пять семей, он их и расселил...
   - Ближе к делу, Иван Трофимович.
   - А ты не торопи меня, сынок. Что нужно сказать, я скажу. В свое время. Стало быть, порешили хозяина? Если бы не порешили, он бы сейчас здесь присутствовал, правильно я понимаю? Все-таки обыск с понятыми - дело серьезное. Сам в органах работал.
   - Ну, допустим, - сломался Бычье Сердце. - И что?
   - Он здесь с конца недели носа не кажет, а так я его часто видел. И машина у него всегда под цирком стоит. Большая такая, черная. - Пупышев раздул щеки, усеянные склеротическими прожилками. - А0280А. Правильно?
   - Правильно. - Бычье Сердце был не сколько удивлен цепкой памятью старика. - Вы наблюдательный человек.
   - В маразм еще не впал, хотя некоторые намекают. И в богадельню меня впихнуть не удастся, хотя некоторые очень стараются. Они стараются, а я им - вот! - Пупышев потряс перед носом Бычьего Сердца высохшим маломощным кукишем.
   Бычье Сердце отвел кукиш от лица и попытался вернуть старикашку к магистральной теме.
   - Значит, хозяина квартиры вы не видели с прошлой недели?
   - Ни хозяина, ни машины, - подтвердил старик. - Зато в понедельник, утречком, из его квартиры выходили.
   Это был неожиданный поворот, и Бычье Сердце мысленно благословил милицейского архангела, принесшего такую благую весть.
   - Кто выходил?
   - В пять двадцать я вывожу свою собаку. - Пупышев не торопился выкладывать карты на стол. - Каждый день - в пять двадцать, как бы некоторые по этому поводу ни изгалялись. Собака моя им, видите ли, спать мешает, когтями по коридору цокает.
   А я ему когти лично постригаю! Лично!..
   - Иван Трофимович!
   - Лифт у нас останавливается на площадке между этажами, как вы заметили. Но я не спускаюсь вниз, я наверх поднимаюсь, совершаю моцион. Опять же для сердца полезно. Ровно одиннадцать ступенек, можете сами посчитать. Я и в то утро поднялся. На площадку между нашим этажом и вот этим. Вызвал лифт, стою, жду. И что бы выдумали... - Старик надолго замолк.
   - Что? - выдохнул Бычье Сердце.
   - Может, поговорите с соседями? Они смерти моей хотят, пакости подстраивают...
   Третьего дня дымовую шашку под дверь бросили. Почтовый ящик подожгли, пакет перловки украли... Я уж и к участковому обращался, а у него одно: такие дела не рассматриваем, решайте сами, по-соседски...
   Поговорите?
   - Поговорю. Так что с лифтом?
   Старикашка выдержал мхатовскую паузу.
   - Ну, так вот. Стою у лифта и вижу, что из этой квартиры выскакивает девчонка. И несется по лестнице сломя голову.
   В лифт она не зашла...
   - Девчонка каких примерно лет?
   - Каких еще лет? Может, ваших. Молодая и молодая. Для меня все, кто после целины в рост пошел, - молодые.
   - Значит, говорите, что видели ее в понедельник рано утром?
   - Да.
   - Вы точно запомнили?
   - У меня с памятью все в порядке, хотя некоторые и намекают, обиделся старик. - Мол, свет я за собой в туалете забываю погасить...
   Показания старого пня могли оказать следствию неоценимую услугу. Ведь в понедельник утром Роман Валевский был уже мертв. И не исключено, что женщина, побывавшая в квартире, знала об этом. Более того, не исключено, что она и пришла туда именно потому, что Ромы-балеруна не было в живых. И Бычье Сердце дорого бы дал, чтобы женщиной оказалась Лика Куницына.
   - Опознать ее смогли бы?
   - А чего ее опознавать? Стриженая, в штанах с лямками, они сейчас все на одно лицо.
   - И никаких особых примет?
   - Носок торчал из кармана, это было.
   Белый носок. А сама рыжая. Я еще подумал, что за мода такая - носки в карманы запихивать...
   Белый носок! Уж не родной ли братец носка "адидас", найденного в прихожей?
   Носок в кармане неизвестной посетительницы несколько озадачил Бычье Сердце.
   Трусики, в крайнем случае бюстгальтер - еще куда ни шло, но носок!.. И почему второй "адидас" оказался брошенным в предбаннике? Оплошность, непростительная для криминального визита. Да еще помноженная на бутылку из-под грузинского вина!..
   - Как вы сказали, Иван Трофимович?
   Рыжая и стриженая?
   - Коротко стриженная, - уточнил Пупышев. - Почти как ты, сынок. Только еще короче. И два пейса по бокам.
   - Каких пейса?
   - Обыкновенных, длинных. Как у раввина.
   Не далее как вчера вечером Бычье Сердце имел беседу с одной рыжей стильной дамочкой. И дамочка эта активно ему не понравилась. На фотографии с покойным реагировала неадекватно и вообще вела себя слишком подозрительно для случайной свидетельницы. А две длинные, узкие, как листья ириса, пряди дамочки и сейчас стояли у майора перед глазами. Сходства с пейсами в них было немного, но капитану в отставке простительно не разбираться в модельных женских стрижках.
   - Я, как вышел, сразу же к цирку направился, где этот парень... хозяин... свой автомобиль ставит. Может, думаю, приехал вечером. Или ночью, вместе с девчонкой.
   Но машины не было. А девчонка - была.
   Вот я и думаю, что она могла там делать в отсутствие хозяина? Может, воровка?
   - Почему вы так решили?
   - А зачем тогда бежать сломя голову?
   Зачем, я вас спрашиваю? Она из квартиры как пробка выскочила, как будто за ней гнался кто...
   Бычье Сердце засопел. Он почти не сомневался, что парфюмерная мамзель и ночная гостья Валевского - одно и то же лицо.
   Точнее, морда. Рыжая наглая морда. Но если Куницына вошла в преступный сговор с продавщицей, польстившись на ее дельтапланеристское прошлое, то она поставила явно не на ту лошадь. Дамочка оказалась на редкость впечатлительной и могла бы запросто разрушить самую хитроумную комбинацию. А если Куницына в преступный сговор с продавщицей не входила и продавщица действовала на свой страх и риск?
   То есть была самостоятельной фигурой?
   Или, в худшем случае, пешкой в руках кого-то другого. Тогда в игре могут быть задействованы не два участника, а больше, как в старинных индийских шахматах. Эта мысль заставила Бычье Сердце инстинктивно прикрыть рукой пах: побочных версий он боялся ничуть не меньше, чем удара в драгоценную мошонку. Побочные версии он ненавидел. Так же, как и новых фигурантов, всплывающих, подобно утопленникам, в самых непредсказуемых местах.
   - Ну что ж, Иван Трофимович, вы нам очень помогли, - ловко скроил дежурную фразу Бычье Сердце. - Будем разбираться.
   - А со мной что? Пособишь старику, сынок?,.
   При всех своих недостатках Бычье Сердце был человеком слова и потому после окончания следственных действий в квартире номер двадцать семь переместился в квартиру номер двадцать четыре. Двадцать четвертая квартира оказалась самой рядовой коммуналкой - склочной, визгливой и жаждущей крови. Она напомнила Бычьему Сердцу детство - с точно таким же осиным гнездом на проспекте Газа. Втянув ноздрями спертый воздух коммуналки, Бычье Сердце сразу оживился: он знал толк в разорении осиных гнезд.
   - Кухня прямо по коридору? - отрывисто спросил он у замшелого отставника.
   Старик кивнул головой и посмотрел на майора с одобрением.
   Бычье Сердце двинулся в указанную сторону, сметая все на своем пути. Первой жертвой пал низенький антикварный столик с таким же антикварным телефоном, За телефоном последовала пара вешалок, детский трехколесный велосипед, не ко времени выставленный за дверь, детские же салазки, лыжи "Alpina", гора картонных коробок, три пластмассовых тазика и один эмалированный. Ровно через тридцать секунд тайфун с нежным именем Бычье Сердце докатился до береговой полосы кухни.
   Три газовые плиты и семь столиков с грязной и чистой посудой притихли в ожидании ударной волны. Наметанным глазом старого коммунальщика Бычье Сердце осмотрел кухню и ткнул пальцем в тумбу, зажатую между черным ходом и батареей.
   Черный ход был заставлен ведрами и швабрами, а на батарее сушились отвратительного вида половые тряпки.
   - Ваш стол? - зычным голосом спросил он у Пупышева.
   - Мой, - подтвердил старик.
   - Очень хорошо. Приступим.
   Для начала Бычье Сердце снес пару прибрежных веревок с бельишком, затем наступил черед посуды, чистой и грязной. Она полетела на пол с одинаковым, радующим сердце звоном. Покончив с посудой, Бычье Сердце перешел к плитам. На конфорках побулькивали борщ красный, борщ зеленый, щи с квашеной капустой и большой таз с вареньем. Бычье Сердце окунул в таз указательный палец и быстро облизал его.
   - Сливовое, - заметил он. - А сахару переложили.
   После этой сакраментальной фразы таз разделил участь посуды, загадив крашенные суровой охрой стены густым сиропом.
   Через секунду к сиропу присоединились мелко нарубленная свекла, щавель и квашеная капуста. А Бычье Сердце пододвинул к себе колченогий табурет и уселся на него. Прямо посередине выпотрошенной кухни.
   - Будем ждать, - глядя в пространство, сказал он.
   Ждать пришлось недолго. В коридоре послышались крики и угрожающее потрескивание; осиный рой приближался, обрастая по ходу все новыми и новыми перепончатокрылыми. Наконец в дверном проеме показался передовой отряд шершней: два мосластых мужика в майках и трениках, три бабенки в домашнем сатине и один тинейджер с порочной физиономией начинающего вуайериста. Кухонный разгром поверг присутствующих в ступор. Лишь тинейджер сохранил присутствие духа и даже позволил себе хихикнуть.
   - Все собрались? - добродушно поинтересовался Бычье Сердце. Проходите, не стесняйтесь, места хватит.
   Голос майора, исполненный ласковой угрозы, вернул присутствующих к реальности.
   - Это что же такое?! - выдавила из себя первая бабенка. - Это что же... Это...
   Это что же ты, гад, сделал?! Погром среди бела дня!..
   - Варенье, - просипела вторая. - О, господи!!! Ах ты, паскуда!!!
   - Мужчины, - воззвала третья. - Мужчины, сделайте же что-нибудь!!! Так и будете смотреть на это безобразие?!
   - Зови Шулькисов и Петровича, Костян, - обратился один из мужиков к тинейджеру. - И Степку прихвати, он вроде дома...
   - Ага, - промурлыкал тинейджер, но с места так и не сдвинулся.
   Оба мужика синхронно подтянули треники и сделали шаг в направлении Бычьего Сердца. При этом в руках первого невесть как оказалась скалка, а в руках второго - корпус от мясорубки.
   - Не советую. - Бычье Сердце аккуратно сжал пудовые кулаки и аккуратно водрузил их на колени. На коленях они явно не помещались.
   Мягкие увещевания майора вкупе с кулаками, сломанным носом и свирепой физиономией возымели действие: мужики остановились в нерешительности, посчитав, что сил для лобовой атаки явно недостаточно. Ситуация выглядела патовой, во всяком случае, до прибытия Петровича, Степки и неведомых Бычьему Сердцу Шулькисов.
   - Милиция... - осенило вдруг одну из женщин. - В милицию звони, Костян!
   - Ага, - промурлыкал тинейджер, но с места так и не сдвинулся.
   - Там тебя быстро окоротят, голубчика! Там тебе пообломают рога-то! Там тебе так мозги промоют, что не обрадуешься, хулиганье! Звони в милицию, Костька!
   - Не советую. - Бычье Сердце широко улыбнулся всей коммунальной кодле, демонстрируя зубы волкодава. - Я сам милиция. И в отличие от вашего толстозадого участкового цацкаться с вами не буду. Так что если кто рыпнется, будет у меня кровью харкать всю оставшуюся жизнь. Есть желающие?
   Желающих не нашлось, и Бычье Сердце приступил к изложению программных требований.
   - Значит, так. Старика Ивана Трофимовича не обижать, выказывать ему почет и уважение. И побольше искренности на харях. Проверять буду лично. Стол у окна " сегодняшнего дня тоже принадлежит ем;
   Что еще? Ага. От дежурств по коммуналке Иван Трофимович освобождается. Собаку его... Как зовут вашу собаку, Иван Трофимович?
   - Черчилль... Английский бульдог, - тряся головой, зачастил старик. Я его потому так и назвал, что английский...
   - Так вот, Черчилля встречать пионерским салютом. И чтобы без глупостей, а то я вас в бараний рог сверну. Вы у меня по этапу в кандалах пойдете. Грешков у вас, как я посмотрю, на десяток статей наберется. Так что сушите сухари, господа хорошие. Все ясно?
   На кухне воцарилась гробовая тишина.
   - Значит, все, - констатировал Бычье Сердце. - Просьба передать вышеизложенное господам Шулькисам, Петровичу и Степке, чтобы не было вони, что кто-то чего-то не знал. Или не слышал... Кто у вас там еще в квартиросъемщиках, Костян?
   Прыщи на подбородке тинейджера запылали ярким верноподданническим огнем.
   - Еще Яцура, но она второй месяц в больнице... А Гарик не считается. Гарик сам комнату здесь снимает.
   - Молодец, - похвалил смышленого тинейджера Бычье Сердце. Соображаешь.
   Костян порозовел и даже шмыгнул носом от полноты чувств.
   - Ну, что ж. Инцидент, как говорится, исчерпан. Не смею больше задерживать.
   Или есть вопросы?
   Сбившееся в кучу сатиновое бабье молчало. А вышедший вперед делегат со скалкой примирительно пробухтел: