Плонский Александр. Алгоритм невозможного (По ту сторону Вселенной - 2)

   Мне становится нестерпимо стыдно.
   - Прости, я пошутил, - говорю с раскаянием. - Ты самая красивая девушка Космополиса, а я подлец и дурак!
   - Не дурак. Но живешь по принципу: "как все, так и я". У тебя стадный инстинкт. И еще... ты слишком бережешь свою психику. Ведь куда спокойнее закрывать глаза на ложь, несправедливость, лицемерие, чем бороться с ними!
   - Как тебе позволили родиться? - поражаюсь я.
   - Ты все еще веришь в эту чепуху с генными спектрами? угадывает мою мысль Асда. - Подумай сам, после катастрофы на Базу переправили жалкие крохи богатств Гемы, да и то, если бы не Кей с Корлисом...
   Я снова начинаю горячиться.
   - Не смей произносить имена врагов!
   - Они не враги. Как раз наоборот. Но дело не в них. Ну скажи, откуда Лоор мог взять исходную информацию, чтобы получить генные спектры наших родителей? Ведь нужно проследить наследственную цепь за много поколений!
   - Этим занимается вовсе не Лоор, а Тис.
   - Приспешник Лоора, который мечтает оказаться на его месте, самому стать "отцом и учителем"? И что же, он завел генеалогические досье на всех космополитян? Чушь!
   По привычке я перебираю в памяти цитаты из речей Лоора, но, как нарочно, не нахожу подходящей. А не найдя, мучительно думаю: как же все-таки отбирают будущих родителей, если генетические коды утрачены? Неужели Асда права?! Может быть, те критерии, по которым производят отбор, вообще не имеют отношения к генам?
   - Ты совсем меня запутала, - говорю ей мрачно.
   - Нет, это ты сам себя запутал, - не соглашается она. - Но, похоже, начинаешь понемногу распутывать.
   - Не сдобровать тебе, любимая моя... - вырываются у меня тревожные слова. - Ведь в любой момент...
   - А что я сказала? - лукавит Асда. - Что ты себя запутал? Разве в моих словах кто-то углядит крамолу?
   Я часто недоумеваю, откуда у нее этот искаженный взгляд на действительность, упрямое, вызывающее инакомыслие. Боязнь за нее не отпускает меня. Считаю часы и минуты до каждой новой встречи, а она пролетает как мгновение. И мы еще укорачиваем его спорами!
   Даю себе зарок избегать их, но всякий раз нарушаю.
   У нас бесклассовое общество, в котором все равны. Асда смеется, когда я об этом упоминаю. А иногда сердится.
   - О каком равенстве между тобой и Реутом можно говорить?
   Я отвечаю с достоинством:
   - Реут пользуется привилегиями потому, что он функционер. Но разве это свидетельствует о нашем неравенстве? Если бы я был функционером или администратором, то такие же привилегии были бы у меня.
   - Так что же не становишься? - издевательски спрашивает Асда.
   - А кто будет синтезировать пищу? Разве это не важное дело?
   - Важное, - подтверждает Асда. - Но почему же тогда ты не имеешь привилегий, и почему администратором может стать лишь член лиги?
   Она обрушивает на меня рой вопросов. Тех самых, над которыми втайне думаю и я, не находя ответа.
   - Каждый из нас, достигнув совершеннолетия, может вступить в лигу, - неуверенно сопротивляюсь я.
   - Почему же тогда в лиге лишь десятая часть взрослого населения?
   - Ну... это наш авангард...
   - Добавь еще: ум, честь и совесть. И все же, разве девять десятых принадлежат к другой, низшей касте? Они что, глупее, ленивее?
   Я затыкаю уши.
   - Прошу тебя, не надо об этом!
   Ведь мне и самому не все понятно с привилегиями. Если членство в лиге почетно, то какие еще нужны привилегии?
   Почва уходит из-под ног. После разговора с Асдой я перестаю верить в то, что наше общество бесклассовое. Классов, как таковых, нет, в этом я убежден по-прежнему. Но что-то вроде классификации все же существует. Сверху вниз: функционеры лиги, администраторы, ученые, инженеры, наставники и прочие.
   А внутри каждой группы своя классификация. Словом, все мы распределены по разным полочкам - чем выше, тем полочка короче.
   На вершине этой пирамиды - вождь.
   Где же я? Наверное, у самого основания... А мечтал стать ученым, исследователем космоса. Не вышло. У нас ведь личное желание ничего не стоит!
   И правильно. Что если все захотят быть учеными! Кому же тогда регенерировать отходы, поддерживать в норме среду обитания, синтезировать пищу?
   Закончив последний цикл обучения, я, как положено, был направлен на биржу трудовых ресурсов. Меня распределили на завод синтетических кормов: других вакансий не оказалось.
   Так мне сказали. Я же подозреваю, что все было предопределено заранее. С момента рождения на каждого заводится досье, куда вносятся оценки психодетекторной экспертизы, результаты всякого рода тестов, короче, все, что характеризует личностные особенности человека.
   Очевидно, обобщив информацию обо мне, решили, что мое дело - синтезировать пищу.
   Кто решил? Это для меня останется тайной...
   За год я привык к своей профессии, как все мы привыкли к вкусу или, вернее, безвкусию синтетической пищи. И до разговора с Асдой не сомневался, что у меня была свобода выбора: ведь я осознал необходимость стать именно тем, кем стал. А сейчас приходится убеждать в этом не только ее, но и себя...
   4. Праздник на Форумной площади
   Нашу космольскую ячейку возглавляет тот самый Реут, который был моим выборщиком и вызвал у меня (как, судя по всему, и я у него) жгучую неприязнь. Впрочем, со всеми, кто ему подчинен, он держится высокомерно - с одними подчеркнуто сухо, с другими просто похамски (я бы такого обращения не стерпел!), с третьими, из числа подхалимов, снисходительно.
   Как-то после собрания, на котором Реут выговаривал нам за общественную пассивность, я спросил его:
   - Ты ведь закончил цикл обучения тремя или четырьмя годами раньше меня. И куда тебя распределили? Какова твоя специальность?
   - Я не распределялся на бирже, - с чувством собственного Прево-сходства ответил он. - Активистов отбирает для политической работы лига.
   - Значит, руководство ячейкой - твоя работа?
   Он посмотрел на меня так, словно я сморозил глупость.
   - Да, пока я работаю в космоле.
   - Что значит "пока"? - не понял я.
   - Меня обещают перевести в аппарат лиги.
   - О-о! У тебя большое будущее!
   Реут не уловил иронического смысла моих слов. Взглянул благосклонно, впервые с момента нашего знакомства.
   - Такими, как я, не разбрасываются.
   - Ты, наверное, и родился активистом?
   На этот раз насмешка попала в цель. Безбровое, рыхлое, мучнистое лицо Реута, обычно скованное неподвижностью, словно раз и навсегда надетая маска, перекосилось, пошло красными пятнами, напоминающими свежие ожоги. В рыбьих глазах полыхнула ненависть.
   - Дошутишься, - сказал он с угрозой.
   - Все может быть, - ответил я.
   К этому времени мне было уже кое-что известно о другом Реуте, совсем не похожем на того надменного, не признающего чужих мнений руководителя, с которым имели дело мы...
   На Форумной площади состоялся День космола - наш ежегодный праздник.
   Я люблю это место за редкий для Космополиса простор, головокружительно высокие своды. Ночами я пробирался сюда, чтобы побродить по металлической брусчатке, вскарабкаться на верхнюю эстакаду и с нее обозреть утопавшие в полумраке эллиптические стены, создающие иллюзию ничем не ограниченного пространства. Мне казалось, что я смотрю в даль Вселенной. Мечталось, что когда-нибудь смогу отправиться туда в поисках новых миров и судеб...
   Праздничная площадь была неузнаваема. Свисали голубые полотнища. Куда ни глянь, - лозунги. Я знал их наизусть и всей душой поддерживал. Но почему действительность не всегда соответствует благородным словам, сопровождающим меня с самого рождения?
   На возведенную накануне трибуну поднялись Урм, Реут и другие руководители космола. Заполненная космольцами площадь сдержанно шумела.
   Но вот к трибуне подкатил энергомобиль. Я не поверил глазам: с трибуны опрометью сбежал Реут, распахнул дверцу и склонился в угодливом поклоне.
   Из энергомобиля пыхтя вылез полный, одутловатый пожилой человек и, похлопав Реута по плечу, поднялся на трибуну. Реут шел сзади на полусогнутых ногах, поддерживая старика под локоток.
   По толпе прокатилось:
   - Тис... Тис... Тис...
   Я был ошеломлен. Пытался и не мог найти сходство между шумно дышавшей тушей и героем моего детства - молодцеватым, подтянутым Тисом, чьи портреты, наравне с портретами Лоора, смотрели на меня со стен отсеков и шлюзов.
   Невольно вспомнились возмутительные слова Асды: "Приспешник, который мечтает стать "отцом и учителем".
   Странное дело: сейчас эти слова вовсе не казались мне возмутительными. Слушая цветистую речь Тиса (точнее, фонограмму, потому что голос был не в ладу с движениями губ), я подумал:
   "Неужели она права?"
   А толпа затаила дыхание: не каждый день удается увидеть и услышать великого человека, спасшего Космополис от изменников, которые продались "призракам"!
   Стоявшие на трибуне также не спускали глаз с оратора. Лишь Урм - не померещилось ли? - водил глазами по рядам, как будто выискивал кого-то. Вот наши взгляды встретились, и он подмигнул мне. А может, просто моргнул?
   5. Взгляд на Гему
   И все же странный человек этот Урм! Такой же функционер, как Реут, даже рангом повыше - младший советник самого Лоора, - а ведет себя просто, не важничает...
   Но что я знаю о нем? Открытый, обаятельный. Так почему же, если он такой хороший, не откроет глаза Лоору на злоупотребления администраторов? Ведь вождь может просто не знать об этом. Наверняка не знает!
   Да... все не так просто. Урм умнее Реута, это очевидно. В остальном же между ними вряд ли есть разница!
   Так я думал об Урме до вчерашнего дня. И как раз вспоминал о нем, когда почувствовал на плече его сильную руку. Разумеется, наша встреча была случайной, только не слишком ли часто стала повторяться случайность?
   - Торопишься к Асде? - улыбнулся Урм.
   Надо же, запомнил!
   - Да нет... Просто прогуливаюсь, - уклончиво сказал я.
   - Хочешь, пойдем ко мне?
   Вот это неожиданность! У нас ведь не принято приглашать друг друга в гости. Да и как бы я мог позвать к себе Урма, если сам с трудом втискиваюсь в свою узкую, словно пенал, жилую секцию, а уж вдвоем с Асдой...
   Я представил себе Урма на месте Асды и невольно рассмеялся: уж больно нелепая картина возникла в воображении!
   - Что тебя рассмешило? - спросил Урм удивленно.
   - Да так... Вспомнил кое-что.
   - Ну, решайся!
   - Пошли, - кивнул я.
   Мы поднялись на верхний ярус, пересекли аппарель и по нескольким переходам дошли до Базы.
   У входа в центральный тамбур стоял сотрудник охраны верности в яркокрасном парадном комбинезоне с боевым излучателем на поясе - "верняк", как говорили мы для краткости, вкладывая в это слово и скрытую насмешку, и боязливое уважение.
   Служба верности, сокращенно "СВ"... Эти две буквы вызывали у нас дрожь. Могущественная СВ властвовала над нашими жизнями, и это было так же привычно, казалось таким же естественным, как вращение Космополиса вокруг Гемы, а Гемы вокруг Яра.
   Иногда я задавал себе вопрос, из тех, что остаются без ответа: кто правит нами, лига или СВ? Однажды даже спросил об этом Асду. У нее ведь не бывает безответных вопросов...
   - Да это одно и то же! - брезгливо сказала она.
   "Абсурд!" - подумал я, но, вопреки обыкновению, спорить не стал: тема была из самых скользких...
   Младший советник вождя протянул "верняку" шестигранный жетон. Урм отличался спортивной фигурой и завидным ростом, но рядом с массивным сотрудником СВ выглядел мальчишкой.
   Казалось, алый комбинезон вот-вот треснет на могучем торсе "вер-няка", вперившего в меня пронизывающий и вместе с тем бесстрастный взгляд. Взгляд робота.
   - Этот со мной, - небрежно проговорил Урм.
   "Верняк" топнул два раза, отдавая честь, и вложил жетон в прорезь автомата-опознавателя. Дверь в тамбур открылась. Мы вошли в лабиринт старой Базы.
   Поблуждав по нему, оказались в ярко освещенном туннеле, по сторонам которого виднелась редкая цепочка пронумерованных дверей.
   Подойдя к одной из них, Урм прикоснулся жетоном к глазку запорного устройства и пропустил меня вперед.
   - Вот это да! - не удержался я от восклицания.
   Просторное помещение, куда мы вошли, даже отдаленно не напоминало мою жилую секцию. Вдоль стен до потолка стояли стеллажи. На одних виднелись ряды книг, на других - выдвижные ящики с мнемокристаллами, на третьих - предметы, назначение которых явилось для меня загадкой: я столкнулся с ними впервые.
   Урм явно испытывал неловкость, наблюдая мое замешательство.
   - Все это необходимо мне для работы, - как бы оправдываясь, сказал он.
   - В космоле?
   - При чем здесь космол?
   - Как при чем? Ты же функционер космола!
   - Функционер... Терпеть не могу это слово! - поморщилсяУрм, напомнив мне Асду.
   - Но ведь так оно и есть.
   - По профессии я историк.
   - А разве существует такая профессия? - изумился я. - Да кто же сейчас занимается историей? Вот функционер... Реут говорит, это главная из профессий.
   Урм покачал головой.
   - Он так считает. Что же касается меня, то я занимаюсь исторической наукой как профессионал. Не веришь? Вот мои труды, смотри...
   - О чем они?
   - Разумеется, о Геме. Иной истории нет.
   Я был потрясен.
   - А разве можно... об этом...
   - Смотря кому.
   Урм говорил буднично, ничуть не рисуясь, но меня вдруг охватила злость.
   - Ну конечно, забыл, кто ты!
   - Я такой же, как все.
   - О чем речь! Мы все равны, только почему-то одним можно заниматься Гемой, а другим даже думать о ней запрещается. Одни живут вот в таких комфортабельных отсеках, а другие ютятся в крошечных секциях. Наверное, у тебя и душ есть, и туалет?
   - И даже кондиционер.
   - Странное равенство, ты не находишь?
   - Когда-нибудь я отвечу на твой вопрос, - помедлив, сказал Урм.
   - Когда-нибудь? А почему не сейчас?
   - Еще не время.
   "И чего к нему привязался? - подумал я, остывая. - Завидно стало? Нет, не завидно... Просто... Просто..."
   На этом слове я застрял, не в силах примирить два противоречивых чувства, владевших мною: поколебленную, но еще не иссякшую веру в справедливость нашего общественного устройства и возмущение при виде столь разительного контраста двух миров, в одном из которых влачили существование обыкновенные космополитяне, а в другом наслаждались жизнью такие, как Урм и Реут.
   - Ты видел когда-нибудь Гему? - неожиданно спросил Урм.
   - Как я мог это сделать? Нас же не выпускают в космос. А иллюминаторы отсеков наглухо задраены.
   - Тогда смотри.
   Урм подошел к одному из стеллажей. Стеллаж раздвинулся. В образовавшемся проеме обозначился матовый прямоугольник. Спустя несколько мгновений он наполнился прозрачной чернотой, испещренной бегущими наискось золотыми искорками. Вот его пересекло по диагонали большое светящееся пятно, ушло из поля зрения в правом нижнем углу прямоугольника, появилось вновь в левом верхнем и запульсировало широкими мазками.
   - Это Гема, - пояснил Урм.
   У меня закружилась голова. По глазам ударила яркая радужная вспышка.
   - А вот Яр. Подожди, сейчас включу синхронизатор.
   Когда я раскрыл непроизвольно зажмуренные глаза, передо мной покачивался серебристый диск с нечетко очерченными краями. На его поверхности виднелись бесформенные пятна блеклых, едва угадываемых цветов.
   "Материки и океаны", - догадался я.
   Хотел что-то сказать и не мог.
   Гема... Прародина... Никогда бы не подумал, что при виде ее испытаю столь сильное ностальгическое чувство. Казалось бы, меня ничто с ней не связывает, она проклята и вырвана из сердца навсегда. И родился-то я не там, а на Космополисе. Отчего же тогда эти слезы и тяжесть в груди и ощущение невосполнимой потери?
   "Будь же мужчиной!" - прикрикнул я на себя мысленно и тут боковым зрением перехватил взгляд Урма. Печальный и нежный, каким, вероятно, смотрят на любимую женщину, которая больше тебе не принадлежит. И взгляд этот был прикован к Геме...
   - На первый раз довольно, - оторвавшись от созерцания Гемы, проговорил Урм. - Ну, что скажешь?
   - Здорово! - вырвалось у меня.
   Но тотчас возобладало чувство осторожности.
   "С какой же все-таки целью он заманил меня к себе? Что если это проверка на благонадежность? А я ему столько наговорил..."
   - Здорово, - снова сказал я, но уже безразличным тоном.Вот как, оказывается, выглядит со стороны логово врага!
   - Логово врага? - повторил мои слова Урм. - Логово... Ах, да, конечно...
   6. "Изгнание" Тиса
   Непостижимо! Тис оказался врагом, агентом "призраков"! Никогда бы не поверил в это, если бы своими ушами не слышал его признания.
   Суд над Тисом был открытым, ведь у нас демократия, хотя ее принципами зачастую пренебрегают.
   Судебные заседания транслировали по всесвязи. Асда пришла ко мне, и мы, прижавшись друг к другу, не отрывали глаз от экрана.
   На Тиса было неприятно смотреть. Он весь обмяк и напоминал уже не глыбу, а бесформенную студенистую массу. Когда на минуту показали крупным планом его лицо, нас поразило покорно-бессмысленное выражение слезящихся подслеповатых глаз. Не раскаяние, не страх были в них, а желание угодить...
   Тис с готовностью рассказывал о своих преступлениях. На вопросы обвинителя отвечал угодливо, многословно, как будто отчитывался о проделанной работе. Временами даже увлекался, в тусклом голосе прорезались патетические нотки, но тотчас, вероятно вспомнив, что стоит не на трибуне, а перед судьями, переходил на подобострастный тон.
   Оказывается, Тис с самого начала был завербован "призраками", верно служил им. Его прославляли за то, что изгнал врагов, тогда как в действительности он помог кучке отщепенцев беспрепятственно покинуть Космополис и тем самым избежать заслуженной кары!
   - Ты молодец, - шепнул я Асде. - Сумела распознать предателя. Не зря его ненавидела. А я-то хорош, восхищался агентом "призраков"!
   Асда отстранилась, насколько позволяла теснота моей каморки.
   - Святая наивность! Тис - агент "призраков"?! И ты веришь в эту чушь?
   - Он же во всем признался!
   - И ты бы сделал на его месте то же самое.
   - Я?! Мне не в чем признаваться!
   - И ему не в чем, разве лишь, что рыл яму Лоору. А он признался во всех смертных грехах, кроме этого.
   - Но почему?
   - Ничего другого не оставалось.
   - Он же мог защищаться - доказывать, опровергать!
   - Кому доказывать, "вернякам"? С ними не поспоришь.
   - Тогда, по крайней мере, не надо наговаривать на себя! А он, как ты утверждаешь, это делает. Зачем?!
   - Чтобы избежать пыток.
   - Ничего не понимаю... О чем ты? Какие пытки?
   - Ты словно вчера родился, - обожгла меня насмешливым взглядом Асда. - Неужели не знаешь?
   - Но ведь Тис - второй человек после Лоора, историческая личность! Портреты висели в каждом отсеке!
   - Все как раз и объясняется тем, что второй человек замышлял сделаться первым. И если бы удалось, под судом был бы сейчас не он, а Лоор. Но тот оказался не по зубам Тису, успел его обезвредить.
   - Не может быть! Лоор выше мести! И потом, они же друзья, разве не знаешь?
   - Ты и на самом деле ребенок, Фан! - Уже не насмешка, а грусть была во взгляде Асды. - Лоор и дружба, Лоор и порядочность... Это же несовместимые понятия! Когда ты, наконец, повзрослеешь?
   Тиса приговорили к изгнанию, то есть фактически к смерти.
   Формально смертной казни у нас не существует. На "изгнанника" надевают одноразовый "погребальный" скафандр с десятиминутным запасом кислорода и катапультируют в космос.
   Еще недавно "изгнание" казалось мне гуманным актом: преступника непосредственно не убивали, а правосудие вершилось. При этом общество во имя гуманности сознательно шло на жертвы: "погребальный" скафандр невосполнимо утрачивался, вместе с ним - неисчислимое множество атомов, составляющих тело осужденного. А ведь в замкнутой системе драгоценен каждый атом: кругооборот веществ должен быть полным и непрерывным! На Космополисе нет кладбищ. "Из праха вышел и вновь обратишься в прах", это вычитанное мной в старинной книге изречение имеет для нас буквальный смысл. Рождаясь, мы заимствуем у системы атомы, а умирая, возвращаем их.
   Теперь же я вижу, сколь лицемерны были мои представления о гуманности. Все яснее становится противоречие между высокими идеалами лооризма и действительностью. Неужели Лоор не видит, как извращают и уродуют его учение? Если так, то он просто слеп! А если нет, то почему мирится с этим? Он же всевластен!
   "Лоор... обезвредил"...
   Невероятно! Живой Бог, Демиург Космополиса! Тис был его другом, одним из строителей замкнутой системы, они казались нераздельными, как нераздельны добро и справедливость. И вот вчерашний сподвижник низвергнут, втоптан в грязь...
   А вдруг Асда, действительно, права? До сих пор я думал, что в ней говорит дух противоречия, желание поддеть меня. Мне претила ее привычка глумиться над нашими духовными ценностями. Но что если это никакие не ценности?!
   ..."Изгнание" Тиса непредвиденно осложнилось: ни один из имевшихся на складе "погребальных" скафандров не подходил ему по размеру. Пренебрегая герметичностью, принялись сшивать воедино два скафандра. Получилось нечто бесформенное...
   Мы видели по всесвязи, как вели Тиса к отсеку катапульты. Вернее, волокли, словно тяжелый мешок, два дюжих "верняка". А из мешка доносился вой...
   "Верняки" втолкнули мешок в отсек, едва не выломав дверцу. Послышался негромкий хлопок, пол под нашими ногами чуть вздрогнул...
   Я представил себе беспомощную куклу - Тиса в черноте космоса, среди чересполосицы звезд и мелькания Гемы, и содрогнулся. Тис вернется на родную планету облачком пепла, сгорев, подобно метеориту, в ее атмосфере. И это облачко будет долго витать над Гемой, а затем рассеется на ее материках и океанах.
   Жуткая смерть! Но есть в ней и мрачная торжественность, как будто во искупление зла, в знак прощения приняла блудного сына в свое лоно преданная им родина...
   7. Прозрение
   Мы с Урмом и впрямь подружились. Странно... Что он нашел во мне? В глубине души я сознаю свою заурядность. А Урм - личность, умница, каких мало. Дружить с ним лестно и в то же время както неуютно. Невольно ждешь, что он скажет: "Поигрались, и довольно!"
   - Вот заладил: Урм да Урм! Смотри, начну ревновать! - говорит в шутку Асда.
   Но думается, ей по душе эта дружба. Чувствую, что вырос в ее глазах...
   Когда мы подходим ко входу в Базу и Урм привычно протягивает "верняку" опознавательный жетон, я всякий раз мысленно вздрагиваю, представив себя на месте Тиса. А под взглядом "верняка" непроизвольно съеживаюсь. Даже его приветственное топанье вызывает у меня дрожь. Так и кажется, что сейчас он скажет:
   "Слава Космополису, ты арестован!"
   Впрочем, судьба Тиса - еще не самое страшное. Над ним ведь был открытый суд, а значит, существовал, пусть теоретически ("Как ты наивен!" - сказала бы Асда), шанс на оправдательный приговор. Иногда же люди просто исчезают без следа: был человек, и нет человека. Мы вдыхаем атомы, совсем недавно составлявшие их тела, не догадываясь об этом...
   И я могу исчезнуть бесследно. Особенно, если буду слушать и повторять слова Асды. А я хочу жить. Мечтаю побывать в космосе, но не так, как Тис, а по собственному свободному выбору!
   В конце концов, если я ей дорог, она не должна подвергать мою жизнь опасности!
   "Расстанься с ней, пока не поздно!" - нашептывает мне малодушие.
   Но я знаю, что уже поздно. Я прикипел к Асде и не смогу без нее жить. Хоть бы Урм вооружил мое мятущееся сознание новыми аргументами, которые восстановят веру в Лоора и помогут пере-убедить любимую...
   Вот, оказывается, почему я сблизился с Урмом! Ищу в нем спасения от Асды! А ведь думал, что дружу бескорыстно...
   Урм... Теперь я настолько поверил в него, что все чаще начал задавать вопросы из тех, что могут дорого обойтись. Но далеко не всегда получал прямой ответ: видимо, ко мне он все еще относится с настороженностью. Раньше, когда я сам темнил, это не бросалось в глаза, хотя не однажды слышал: "как-нибудь в другой раз", "еще не время", "после поговорим".
   Сегодня впервые удалось вызвать Урма на откровенность. Я посетовал, что не стал исследователем космоса.
   - Вероятно, в моем досье были низкие баллы, нам же не сообщают результаты тестов!
   - Ерунду говоришь, - отозвался Урм с непонятным раздражением. - Родители у тебя не те, вот в чем дело!
   - Как не те... - опешил я. - Мне же позволили родиться, значит...
   - Ровным счетом ничего не значит! Вероятностная выборка, и только!
   - Вероятностная? А генные спектры?
   Урм рассмеялся, но смех был грустным.
   - Славный ты парень, Фан!
   - Да ну тебя... Как же все-таки насчет родителей... Мы же вообще не знаем, кто они...
   - Зато родители знают, кто их дети. Вернее, некоторые родители.
   - Ну и что?
   - А то, что от положения родителей зависит карьера детей.
   - Значит, и Реут...
   - Не продолжай! Ты и так узнал слишком много.
   - А как же всеобщее равенство? - с горечью спросил я.
   - Ты или слишком наивен, дорогой Фан, - усмехнулся Урм совсем как Асда, - или...
   - Глуп?
   - Прикидываешься простачком.
   - Не прикидываюсь!
   - Тогда пора повзрослеть.
   - Ты играешь со мной в прятки, - обиделся я. - Думаешь, не вижу? Если я безнадежный дурак, то какого... На что я тебе со своей дремучей наивностью, которую с трибуны ты сам же столько раз объявлял верностью идеалам, твердостью идейной позиции?
   - У тебя чистая душа, Фан, - прочувственно сказал Урм. Это сейчас редкость. Прости, если обидел. Знай, я считаю за честь быть твоим другом.
   Слова Урма меня растрогали. И все же я не удержался от щекотливого вопроса:
   - А своей карьерой ты тоже обязан родителям?
   Я думал, что Урм будет отрицать это, но ошибся.