– И к бабке не ходи. Они всё видели и всё поняли. Чтобы повязать – непременно поделится. Так что Санину "просьбишку" уважат.
– Ну вот… сэр. Чего желаете? – обратился бармен ко мне.
– Вообще-то я желал только посидеть часок и заказал кофе с коньяком.
– Всё это сейчас устроим. А менты чего от вас хотели, если не секрет?
– Таксист не хотел везти. Немного попугал. А он, оказывается…
– Да-а, водилы теперь ох, какие пугливые стали. Вот, пожалуйста, – он пододвинул мне рюмку коньяку. – А кофе чуть попозже.
– Вообще-то мне на самолёт…
– За штурвал? Ну, а в других случаях рюмашка коньяку перед полётом не повредит.
Наверное, он был прав. Насчёт "перед полётом". А здесь повредила. Я ещё успел увидеть, как верхний бармен Саня опустил железную штору на двери бара, обменяться фразами насчёт его ловкости, а когда тот вошёл к нам, всё поплыло, поплыло у меня перед глазами.
Очнувшись, я, прежде всего, увидел склонившуюся надо мной улыбающуюся физиономию… врача? Да, наверняка. В белом халате и белом как он у них? Ну, колпак такой.
– Замечательно, молодой человек! С добрым утром!
– Спасибо, и вам того же. Где я?
– Вы только не волнуйтесь. Всё объясню.
– А это ещё что? – я с изумлением почувствовал, что прикован к кровати руками и ногами. – Я что… буйствовал? Или… ещё что?
– А вы… вы раньше за собой… наблюдали что-нибудь такое? – явно забеспокоился врач.
– Но если… это же не просто так? Да где я, чёрт возьми?
– Не волнуётесь, всё будет очень хорошо. Вот, покушаете, и мы с вами побеседуем.
Валерий Леонидович меня зовут. А вас как величать?
– Виталий…Леонидович.
– С высоты моих лет позволительно к вам обращаться просто Виталий?
– Да, конечно.
– Вот и славно. Спасибо огромное. После завтрака побеседуем.
Завтрак принёс мрачный санитар. Он отстегнул наручники с ног и правой руки. Зато левая была пристёгнута к наглухо вмурованной в стену массивной стальной скобе. Я смог сесть, а когда рядом подкатили столик с варёными яйцами, овсянкой, батоном и чаем, понял, что здорово проголодался.
– Какое сегодня число? – поинтересовался я у санитара.
– Все вопросы – к доку.
– Даже такие?
– Все.
Я внимательно рассмотрел собеседника и ещё больше начал подозревать, что нахожусь в дурдоме. Такая здоровенное мрачная горилла в сочетании с наручниками и ласковым доктором! Классика. Я ел, рассматривая лежащего рядом соседа. Тот тоже явно проснулся, но лежал молча, глядя в потолок. А куда ещё глядеть, пристёгнутому? Ну, голову хотя бы повернуть.
– Эй, сосед, доброе утро. Как дела?
Тот вздрогнул, но промолчал.
– Все вопросы к доктору, – повторила горилла.
– Но я и не спрашивал в принципе. Так, для разговора.
– Без разговоров.
– Ещё чего! Что за новости?
– Все вопросы к доктору. Ложитесь пока.
– Послушайте, но это же…
Сильнейший удар в челюсть валит меня на койку и затем щёлкают наручники. Ну, не хрена себе, порядочки! Куда это я попал?
– Доктора мне!
– Скоро придёт.
– Немедленно!
– Будешь орать, заклею рот.
А что, запросто заклеит. Ладно. Запомним.
Сосед не вставал, и кормили его из каких-то тюбиков. Потом отстегнули от кольца и кровати, перетянули на качалку и увезли. Смотреть было трудно – только голова поворачивалась. Только и заметил, что перебинтован сосед на уровне живота и сукровицу сквозь бинты на правом боку. Аппендицит, что ли? Нет, это же бред какой-то! С аппендиксом и к стене приковывать? Или во время операции сел на белого коня? Бывает же и такое. Нет, а я? Нет, ерунда. А обхождение, а?
– Говорят, вы меня требовали? – вновь появился улыбающийся док.
– Да… Виталий Леонидович. Где я и что это у вас за порядки?
– Вы вот об этом? – поинтересовался он, притрагиваясь к моему заплывшему глазу.
– И об этом тоже.
– Да, порядки здесь строгие. Даже жёсткие, я бы сказал. Но вы скоро всё узнаете, и убедитесь, что так надо. Так просто необходимо. Обещаю, убедитесь. А пока, давайте кое-что уточним в вашей истории болезни. Вот вы говорили, что раньше буйствовали…
Его явно насторожило моё предположение. Да пошёл он!
– Ничего такого я не говорил. А подумал так потому, что вот, прикованный. А кого вот так? Только буйных.
– Логика железная. Вы, кстати, где работаете?
– Временно безработный.
– Мг, мг. Сейчас таких временных много. А чем на жизнь эээ перебиваетесь?
– Небольшое тётушкино наследство. Наверное видели. В кейсе.
– По-моему, никакого кейса не было. Сообщу администрации. Чем в детстве болели?
– Да… ничем, пожалуй.
– Ничем-ничем?
– Да нет же! А в чём дело?
– То есть вы можете утверждать, что абсолютно здоровы?
– Но док, я ничего не утверждаю. В чём дело-то?
– У вас очень редкая группа крови и изумительный ДНК – анализ.
– Я рад, но это не основание держать меня в кандалах.
– Да нет же, вы не понимаете, Виталий. Вы просто эээ спаситель для многих неизвестных вам людей.
– Конкретнее, док.
– Ваши органы абсолютно здоровы, мы протестировали за ваше эээ беспамятство.
Шрамики только поверхностные. Не то, что вот у этого, соседа вашего – только почки и… да и то, чистить пришлось. А у вас, кроме того, должна быть исключительная совместимость.
– Это что, на донорство намекаете? Так я против. Убеждён, что природа мне ничего лишнего не отмерила. Так что, давайте на этом закончим.
– Давайте. Со мной вы закончите, с вами закончат другие. И не обижайтесь. Ничего личного. И не дёргайтесь так, не дёргайтесь. Себе дороже.
– Ублюдок!
– Я бы не советовал. Всё- таки, я решаю, в какой последовательности эээ получать донорские органы. Знаете, на вас мы сможем попробовать даже пересадку глаз.
Побудете в темноте.
– Старая сволочь!
– Потом только одну почку. Они у вас замечательные и вторая справится одна.
Недолго ведь.
– Ты садюга? Тебя в юности опустили, и ты до сих пор злобствуешь?
– О! Подсказали. Есть желающие и на детородные органы. Это, конечно, только в порядке эксперимента, но… А потом эвакуируем и вторую почку.
– Старая опущенная скотина!
– Нет! До этого мы ещё снимем лицо. Найдутся желающие. А сердце здоровое, выдержит. И только потом – всё остальное. Да, забыл сказать. Для спокойствия мы у самых эээ беспокойных ещё можем ампутировать руки и ноги. Для экспериментов.
Так что, лучше быть повежливее.
Я плюнул и удачно попал. "Старая скотина" оказалась в этом отношении очень брезглив и помчался из моей палаты, давясь рвотой. Правда, долго торжествовать мне не пришлось. Его место занял тот самый санитар. Вот уж точно, садюга так садюга. Так бить лежачего, та ещё прикованного! И хотя не в жизненно-важные органы, но в самые болезненные места! Он явно ждал крика, потому, что добившись этого, радостно заухмылялся. Правда, экзекуцию не прекратил. Рано или поздно это должно было случится и я вновь провалился в беспамятство.
А теперь это уже была не палата, а какая-та чёрная дыра. Ну, не совсем чёрная, я продолжал видеть в темноте. Сосредоточился. Так. Не один. Койки справа и слева.
Подёргался. Прикован, но теперь только за правую руку. Сел. Всмотрелся.
– Ты кто? – светлеющему пятну на соседней кровати.
– Уже почти никто, – тоскливый мужской голос.
– Ну почему же? В нас ещё много чего, – это сосед, нет, соседка справа.
– Люди, я не пойму, это что, не сон?
– Не поймешь? Это тебя здорово траванули, а? Тоже в барчике?
– Угу.
– Тоже, когда никого не было?
– Угу. Нет, наверху милиция была, а меня там, в подвальном спрятали. Потом рюмка коньяка – и…
– Нет. Меня сразу за столиком. Утром кофе зашёл попить.
– А я – вообще съесть мороженого. Ночь выпускной гуляли, возвращалась, а там вывеска "нон стоп".
– Выпускной? Это соседка, тебе…
– Да… Было.
– Как это " было"?
– Ты что не понял, дядя? Для нас всё окончилось! Всё "было"! Я их просила, я их умоляла, а они…, – девушка страшно, с воем разрыдалась.
– Ну ничего, ничего пока, Свет, у тебя ещё только…, – пытался успокоить её мой сосед. По голосу, этакий добродушный здоровяк. Понесло же его на эту утреннюю чашечку кофе! Да, и там за столом, значит, не пьяный лежал? Это я на самом деле кого-то спас своим появлением.
– Надо надеяться. Может, ещё спасут. А с одной почкой люди живут запросто, – продолжал тот успокаивать девушку.
– А кто здесь ещё? Сколько нас? Что – то не вижу в темноте.
– В темноте? Да у тебя повязка на глазах. Господи, Господи, господи помилуй, – в ужасе зашептала Света. – они что, и… и…
– Да нет! Я же вижу! Вот, сделай что-нибудь. Ага, рукой помахал, да? Темно только.
– Фффу-у-у. я тоже сначала подумал, что тебе "того". Михаил меня зовут. Там – Светка. А в дальнем углу – Костик. Но он уже… Сегодня наверняка повезут за последним. Потом уже я. Или Светка. Это уж, что понадобится и кому.
– Ты так просто рассказываешь.
– А! Кричал, рвался, а чего добился. Вот, теперь на обрубках. Да, я же говорил.
Пришли за Костиком.
Какое-то мелькание белых пятен. Нет, ну действительно, много ли увидишь через бинты? Свободной рукой я потрогал повязку. Вроде бы и не больно. Но пусто.
Мягенько. Вата? А глаза… Нет! Да нет же, нет! Не может быть! Я же только что, нет, я же и сейчас вижу. Или это…эти… фантомы?
Я так мучительно застонал, что соседи поняли.
– Ты это… ты не огорчайся так. Жить-то и без глаз можно. И многие живут, – утешал меня Михаил. – Да и чего там. Пожили немного, а? Вон девчонке то похуже.
Дитё ещё совсем.
Это замечание натолкнуло меня на одну мысль.
– А дети? Вообще- дети здесь были?
– Нет. При мне – нет. Свет, а при тебе?
– Что, Светлана раньше тебя здесь?
– Не знаю. Просто мы раньше в разных палатах были.
– Здесь что, их несколько? – ужаснулся я.
– По крайней мере, есть мужская и женская. А здесь уже – все вместе, здесь уже считается всё равно.
– Светлана, с тобой ещё кто был?
– Женщина одна была. Но она… у неё они… А больше – не знаю. Но детей не было. Не может быть, чтобы они – и детей…
– Ну почему же? СС, к примеру в детских лагерях забирали кровь для своих бонз.
Вон, почти до сотни дожили, которых не повесили, – сообщил Михаил. – Знаете, – добавил он после паузы. – Только одно утешает. Кому-то мы продлим жизнь.
– Да ну тебя с таким утешением! Я жить хочу! Жить! Сама! Человеком, а не почкой!
Господи… А… А зачем меня фотографировали, а?
– Как? В смысле: "что"?
– Что? Лицо! Боже мой… Да, я слышала. Я читала… Нет!
– Ну, успокойся, может, и не подошло. И потом, ты – красавица. Личико запоминающееся. Опознают – скандал будет. Думаю, на это не пойдут, – попытался успокоить девушку наш собрат по несчастью. Но та глухо, видимо, уткнувшись в подушку, выла.
– Сволочи, сволочи, сволочи! – пытался я освободить руку.
– Здесь видеонаблюдение, Виталий. Будешь дёргаться, останешься, как я, для начала без ноги. Это они мигом.
– Я хочу в туалет!
– Утка под кроватью.
– Но я хочу в туалет!
– Виталий, перестаньте, умоляю, – вмешалась Светлана. Я не смогу видеть ещё одного… одного…
И опять движение.
– Но сегодня же… сегодня уже… Нет! Нет! – закричал и завозился Михаил.
Пришедшие за ним были молчаливы. Оно и понятно. Не спорят же, к примеру с возражающей курицей или поросёнком.
– Может, сегодня и мы все. Предыдущий говорил, что когда появляется окно, или несколько заказов, они – всех на части… – всхлипнула Светлана.
– Света, быстренько всё, что знаешь. Нет! ты там крепко… пристёгнута? Попробуй дотянуться до меня! Надо же что-то делать! Или я к тебе… У тебя какая заколка есть? Попробуй расстегнуть!
Я поднялся и на всю длину руки, выворачивая плечо потянулся на розовый сейчас силуэт. Я всё же что-то видел. Но задумываться над этим было некогда. Тёплая маленькая ладошка тронула мою руку, потянула вниз и я ощутил прикосновение тёплых нежных губ.
– Ничего не будет. Я ничего не могу сделать. Ты что, не понял? Мне… у меня неделю назад отняли почку. Я ещё вставать не могу. И уже никогда не смогу. Всё кончено. И я чувствую, сейчас придут. И будет что-то страшное. Страшнее, чем было. Чем есть… Постой просто так, – прижала она мою руку к своей щеке. – Знаешь, у меня никого не было. Даже вот так – не было. Думала – не время. Так много всего интересного вокруг было, так много хотелось успеть. Такие планы были!
А парни, они какие-то… чуть что – сразу секс…
Я повернулся на звук. Видимо, эти фигуры считали меня слепым, потому, как просто толканули меня в сторону моей койки и склонились над девушкой. Свободной рукой я достал двоих. Третий увернулся и скрылся за дверью. Ну, ничего. Я склонился над одним из лежащих.
– Кто это? – спросил я у Светланы.
– Наверное, санитар. Они постоянно приходят за нами и отвозят… туда.
– А второй?
– Тоже. Зря ты это всё, Виталь. Они всё равно… Только тебе муку придумают.
– Помучимся. Командуй, где карманы.
Увы, в карманах ничего подходящего для отпирания наручников не было. Я кинулся ко второму, но уже стали слышны быстрые шаги многих ног. Подтянув к кровати одного из всё ещё бесчувственных санитаров, я схватил его свободной рукой за горло.
– Войдёте – задушу.
Или не поверили, или всё равно им было, но вошли. И навалились на меня, и скрутили в момент чьи-то здоровенные руки, и вновь заковали по полной программе.
– Теперь везём обоих.
Это голос старого садюги Валерия Леонидовича.
– Я говорил вам, Виталий, что порядки здесь жёсткие, но послушание для вашей же пользы. Не поверили. Ладно. Вы нам ещё очень нужны, поэтому проведём сеанс эээ воспитательной хирургии. и ещё поприсутствуете на очень редкой пока операции.
Подтверждён заказ вот на эту симпатичную мордочку.
– Нет! Леонидович, миленький, нет! Только не это! Как же я…
– Мне тоже очень жаль, Светик, но ничего личного. И… мне жаль обоих, но ту девушку жальче. Ей в лицо парень один кислотой… когда узнал кое-что А она своей мордашкой только и зарабатывала. Звезда. Ну, пока только в порнофильмах, но с твоей мордашкой…
– Леонидович, умоляю! может у вас тоже есть дочь?
– Откуда у него дочь? мужики не рожают, даже если и ведут женский образ жизни! – встрял я.
– За это, Светик, придётся операцию проводить без наркоза.
– Ты не сделаешь, этого, скотина! Слышишь? Ты не сделаешь этого!
– Услышишь, Виталя, услышишь.
Светлана тихонько плакала и пока нас везли на качалках по недлинному коридору, и когда мы оказались в ярко освещённом, это я тоже различил сквозь бинты, помещении. Конечно же, в операционной. Когда девушку переложили на операционный стол, когда привязывали, она уже только всхлипывала. А я оцепенел, прислушиваясь к каждому шагу, каждому шороху.
– Вам, Виталий, как нарушителю, мы сейчас отнимем одну ножку. Только по колено, да? Чтобы больше такие безобразия не повторялись. Нам же ещё сотрудничать и сотрудничать. А потом уже возьмёмся за главное.
Надо мной склонилась другая фигура.
– Он очень даже ничего, – произнёс гортанный женский голос.
– Да, имплантантов будет много. Думаю, что…
– Я говорю, что он очень даже ничего. Ты мне оставишь его на ночь.
– Ты опять за своё, Ната?
– Не за твоё же.
– Но он должен быть наказан!
– Я его сама накажу.
– Он буйный.
– Я его расковывать не буду. А ногу отнимешь завтра. А сегодня он мне нужен целенький.
– Никак не угомонишься. Ни одного не пропустишь.
– Да нет же. Только вот таких.
– Но это…
– Всё. Он мне нужен на одну ночь.
– Ну вот, Виталя. Твоё счастье. Наталья ангажирует тебя на этот вечер. Тогда возьмёмся за твою соседку… Вот мы её уложили, зафиксировали. Сейчас надо хорошенечко помыть руки. Сестра пока подготовит инструмент, – комментировал для меня страшный хирург. – Знаете, – продолжал он откуда-то из-за шума воды, без наркоза оно даже здоровее. Ну, покричит Светик немножко, а потом всё равно же потеряет сознание. Мы, врачи к крикам привыкшие. А вы? Ладно, приступим, – сообщил он, не дождавшись ответа.
Глава 15
Пронзительный крик боли и ужаса взорвал меня изнутри. Чего греха таить, я очень надеялся на проявление этих, мягко говоря "странностей" моего существа и уже начал, было, отчаиваться. Ведь позволило оно почему-то вылущить этим уродам у меня глаза? Или оно действует только, когда надо других защищать? Но когда тома меня ножом… ладно, потом, потом, потом. А сейчас я отмахнулся от бросившейся на меня медсестры. Ну и мадам! Но и наблюдения – тоже потом. На столе истекала кровью девушка с глубокими надрезами под нижней челюстью. Он что снизу вверх собирался лицо снимать? Ну, кровь остановить – не проблема. Соленоватая… А в глазах девушки – новый ужас. Ну что ты, милая? Видела, как собака рану вылизывает? Вот так. Вот и всё. Нет, не всё. Для: "всего" нужны силы. Как говорил отец:" Без этого ты никогда не станешь взрослым"? У нас другое понятие о взрослении. Совсем другое. Я шагнул к теряющему сознание доку. Нет! Для него это слишком просто. Где там меня возлюбившая? Моя спасительница? А то лежал бы без ноги сейчас. Иди сюда милая. Ты хотела моих ласк? А вот я тебя сейчас и поцелую.
В шейку. Какой богатырский экземпляр! Под два метра. Да-а, ночь с такой – тоже ещё то испытание. Давай-давай, подёргайся. Сердце бьётся побыстрее, пульс почаще. …Второй раз "дичь" приманивал уже отец. Он сидел, на этот раз у пруда, и тихонько плакал.
– Что ты девонька? Ты чего плачешь? И так поздно… одна?
– Потерялась. Вот шла, шла… и пришла, – мастерски обыгрывал детскую непосредственность отец.
– Ну, я тебя провожу домой. Пойдём!
– Нет, дяденька. Я здесь посижу. Я вот, маме позвонила, она сказала, что скоро будет.
– Мама? – заухмылялся незнакомец. – Ну-ну. Тогда я тоже посижу. Подождём маму, да?
– Хорошо.
– Вот и здорово – присел возле мнимой девочки мужик. – А сколько твоёй мамочке лет?
– Она уже взрослая. Ей аж двадцать пять!
– Да, взрослая. А тебе?
– Скоро восемь, а пока – пять.
Ну, это папаня переиграл. Это – старая-старая шутка. Но дичь вроде не насторожилась. Ладно, мой выход.
– Наташка. Ты здесь? Слава богу! Я уже… ты где пропала? Почему не звонила? Я уже… здравствуйте!
– Здравствуйте.
Гадкий взгляд, гадкая улыбка.
– Я вот смотрю – ребёнок один. Дай, думаю, побуду с ним. Мало ли что…
– Спасибо вам большое.
– Да не за что. А вообще поосторожнее надо быть. Вы же знаете, что здесь порой происходит?
– Вообще-то мы первый раз здесь… Но всё равно спасибо. Пошли, Светик, – беру я за руку маленькую девочку и беспечно поворачиваюсь спиной к мужчине. Удар по затылку. Падаю. Куда-то волочёт. Ага, к дереву. Привязывает стоя. Ясно. "Девочку" – напротив. Заклеивает рот. Ощупывает. Предвкушает. Мерзкая тварь. Делаю вид, что прихожу в себя.
– Вот так, милочка. Я же говорю, – здесь порой страшные вещи происходят. И для молодых мам и для маленьких девочек… Значит, не слыхали? Так вот, объявился здесь маньяк. Насилующий малолетних девочек. Уже страшно, правда? Да вы не бойтесь, не бойтесь. Я не такой уж и злобный. Я просто одинокий. И вот, некрасивый. Не то, чтобы не красивый, но не привлекательный. И не то, чтобы не привлекательный, а просто всем самкам двухметровых тупых самцов подавай. А любви-то хотят все. Ну, если не любви, то хотя бы какого-то внимания… Ладно, к делу.
Будешь со мной поласковее, ребёнка не трону. Ты уж так постарайся, чтобы на ребёнка уже не сил не желания… Да многого я и не хочу… Ты понимаешь, о чём я? Я сейчас отклею твой восхитительный ротик. Но если вместо нежностей начнёшь кричать… Я тогда… я всё равно успею, – он начал срывать одежду с малышки.
Отец играл мастерски – огромные испуганные глаза ребёнка, тоже заклеенный ротик и такая несчастная слезинка. И бледненькое беззащитное тельце.
– Всё поняла, милашка? Ну и отлично.
Засопев, он начал раздеваться. Я дождался. А потом бросился на мерзавца. Уже в своей ипостаси. И на этот раз я радуюсь, когда чувствую, как трепыхается в ужасе, а потом – в конвульсиях тело маньяка.
Потом мы долго лежим на дне пруда и отец делится многими, запретными для меня ранее мыслями. А я ощущаю прилив новых неведомых мне ранее сил и возможностей.
Как вот сейчас, в этой операционной. … А сзади, потеряв-таки сознание, съезжает по стене Валерий Леонидович. Какое у меня зрение сейчас! Считай на все 360! Ну вот. А теперь… да не бойся ты, девочка, не бойся. Теперь в-о-о-от так. Не больно ведь, правда? И вооот тааак.
Ты не смотри, что лапы вот такие, ты смотри, что они делают. И полежи, полежи спокойно, мне надо сосредоточиться. А ведь не знаю, как это у нас… там, со стариками Тамары я непроизвольно. А сейчас это должно быть… Ну, вроде бы вот так… Кто я? Молчи, не отвлекайся, потом. Что я с тобой делаю? Уже скоро.
Совсем скоро. Во-о-от та-а-ак. Теперь слушай. На новую почку надо дня три. И поэтому – три дня покоя. Я сейчас тебя отсюда вытащу. Доберёшься до дома сама. В остальном ты здорова. Но дома за это время никому и ничего. В еде и жидкости пока себя ограничь. Пусть новая втягивается в работу помаленьку. К врачам – тоже самое, через дня три. Но это – для проформы. И сама убедишься и стариков успокоишь. А пока – доверься мне. Хорошо?
Я вбивал эти мысли в голову Светланы, но не слышал ответного отклика. Или она сбилась с волны, или я. Но вот она кивнула головой. Ну, слава Богу! Надо спешить.
Больше всего я боялся, что вот эта моя сущность вот сейчас опять куда-то свернётся, и мы останемся здесь такие же, как и были… только уже без санитарки.
В момент разорвав путы у Светланы, я схватил её на руки и ногой выбил дверь.
Может, уже и не вернусь? Ну, тогда получи, сволочь ещё раз – и я вновь плюнул в лежащего без сознания изувера. И этой зелёной слюны у меня хватило на всех – санитаров, в том числе и того садюгу, каких-то врачей, выбегающих на крики, и, наконец, охранников, выскочивших уже в самом конце коридора. Эти даже стрелять надумались. И дважды даже попали. Выдержка всё-таки! Достойная уважения и лёгкой смерти. Выбив ногой ещё две внутренних двери, я попал на ведущую вверх лестницу и какими-то кенгуриными прыжками рванулся вверх. Этот подъём тянулся долго, а пулевые ранения в голову и грудь требовали покоя или… да, опять того же.
Проломав, наконец, железную наружную дверь, мы оказались на свежем воздухе. Я почему-то думал, что всё это происходит в том самом подполье. Оказалось, что нет.
Вокруг шумел лес. Проржавленная колючая проволока по периметру небольшого участка. Там, откуда мы вышли – небольшой такой холмик с железными дверями.
Похоже на заброшенную военную точку. Ну, не такую уж и заброшенную. Вон, вертолёт, вон вышка с прожектором, уже нас осветила, а вон и ребятушки с автоматами. Далековато, ещё, пожалуй. Ну и хорошо. Вперёд! Была ночь и, разорвав проволоку, я скрылся в темноте. Теперь не найдут. С собаками? Я вспомнил поведение Аьбы и фыркнул. Но силы уходили. Мне удалось уйти довольно далеко, пока я в очередной раз не отключился.
Когда я пришёл в себя, был, вероятно, день. Нет, наверняка – день. Но я его не видел. В смысле света. Сплошной розовый фон. И головная боль, раскалывающая череп. Пощупал глаза. Нету. Пустые глазницы. Всё нормально, нигде не кровоточит, но – нету! Теперь надо разобраться, на какой фазе кончился бред, и какая теперь явь?
– Очнулся? – голос Светланы. Та-ак. Значит, девушка – не бред. Может, мы после операций. Схватился за ноги. Целы. А как она?
– Ты…как?
– Хорошо.
– Хорошо… это как? Только честно.
– Ну, как ты и говорил. Только вот, домой одна никак из этого леса.
– Значит, не бред?
– Нет. Хотя… хотя я ничего не понимаю. Ты… ты кто всё- таки?
– Но ты же видишь? Слепой калека.
– Ты знаешь о чём я.
– Ах, о вчерашнем? Это я… чтобы напугать… ну, есть у меня способности к массовому гипнозу. Вот я и внушил всем, что я такой вот эээ драконище. Страшный, правда?
– Угу.
– Мерзкий, да?
– Угу.
– Вонючий такой, да?
– Угу. Ты перестарался даже. Когда ты своим зелёным слюнявым языком меня по лицу, меня при всём при том чуть не вырвало.
– Но боль прошла?
– Да и зажило всё почти мгновенно.
– Вот видишь…
– Вижу. Ты скажи лучше – меня ты мигом, а вот сам? И глаза и эти, вчерашние… ты знаешь, они на тебе и остались, хотя и затянулись уже. Но это всё уже гипнозом каким не объяснишь! – спохватилась девушка.
– Не объяснишь, – согласился я. – Но не до этого сейчас. Давай думать, что делать будем?
– Ну, я не знаю. Ещё и не думала. Знаешь, когда ты меня в лес уволок, я, наверное, в полуобмороке от всего этого была. Или вообще в обмороке. А когда солнце взошло, просто обезумела от радости. Ведь всё уже было, всё! А тут! Я и кричала, и визжала, и прыгала!
– А это зря, совсем зря.
– Ты думаешь, они могут…
– Они должны. Они не могут выпустить нас. Не могут оставить в живых, понимаешь?
Ну, те, которые в бункере, им уже всё равно…
– Это почему?
– Потом. А те, кто над ними… в общем должно начаться. Пока нам надо уйти и как можно дальше. Ммм не помню, в какую сторону мы двигались…
– На северо-запад, мужик. И неплохо двигались, – встрял чей что – гадкий голос, а девушка только простонала: " О Господи".
– Да-да, очень даже неплохо. В таком мраке, в лесу, и десять километров. Да ещё слепой? Это что, девчонка тебя за руку тянула? Ну, это ваши заморочки. Идём.
– Ну вот… сэр. Чего желаете? – обратился бармен ко мне.
– Вообще-то я желал только посидеть часок и заказал кофе с коньяком.
– Всё это сейчас устроим. А менты чего от вас хотели, если не секрет?
– Таксист не хотел везти. Немного попугал. А он, оказывается…
– Да-а, водилы теперь ох, какие пугливые стали. Вот, пожалуйста, – он пододвинул мне рюмку коньяку. – А кофе чуть попозже.
– Вообще-то мне на самолёт…
– За штурвал? Ну, а в других случаях рюмашка коньяку перед полётом не повредит.
Наверное, он был прав. Насчёт "перед полётом". А здесь повредила. Я ещё успел увидеть, как верхний бармен Саня опустил железную штору на двери бара, обменяться фразами насчёт его ловкости, а когда тот вошёл к нам, всё поплыло, поплыло у меня перед глазами.
Очнувшись, я, прежде всего, увидел склонившуюся надо мной улыбающуюся физиономию… врача? Да, наверняка. В белом халате и белом как он у них? Ну, колпак такой.
– Замечательно, молодой человек! С добрым утром!
– Спасибо, и вам того же. Где я?
– Вы только не волнуйтесь. Всё объясню.
– А это ещё что? – я с изумлением почувствовал, что прикован к кровати руками и ногами. – Я что… буйствовал? Или… ещё что?
– А вы… вы раньше за собой… наблюдали что-нибудь такое? – явно забеспокоился врач.
– Но если… это же не просто так? Да где я, чёрт возьми?
– Не волнуётесь, всё будет очень хорошо. Вот, покушаете, и мы с вами побеседуем.
Валерий Леонидович меня зовут. А вас как величать?
– Виталий…Леонидович.
– С высоты моих лет позволительно к вам обращаться просто Виталий?
– Да, конечно.
– Вот и славно. Спасибо огромное. После завтрака побеседуем.
Завтрак принёс мрачный санитар. Он отстегнул наручники с ног и правой руки. Зато левая была пристёгнута к наглухо вмурованной в стену массивной стальной скобе. Я смог сесть, а когда рядом подкатили столик с варёными яйцами, овсянкой, батоном и чаем, понял, что здорово проголодался.
– Какое сегодня число? – поинтересовался я у санитара.
– Все вопросы – к доку.
– Даже такие?
– Все.
Я внимательно рассмотрел собеседника и ещё больше начал подозревать, что нахожусь в дурдоме. Такая здоровенное мрачная горилла в сочетании с наручниками и ласковым доктором! Классика. Я ел, рассматривая лежащего рядом соседа. Тот тоже явно проснулся, но лежал молча, глядя в потолок. А куда ещё глядеть, пристёгнутому? Ну, голову хотя бы повернуть.
– Эй, сосед, доброе утро. Как дела?
Тот вздрогнул, но промолчал.
– Все вопросы к доктору, – повторила горилла.
– Но я и не спрашивал в принципе. Так, для разговора.
– Без разговоров.
– Ещё чего! Что за новости?
– Все вопросы к доктору. Ложитесь пока.
– Послушайте, но это же…
Сильнейший удар в челюсть валит меня на койку и затем щёлкают наручники. Ну, не хрена себе, порядочки! Куда это я попал?
– Доктора мне!
– Скоро придёт.
– Немедленно!
– Будешь орать, заклею рот.
А что, запросто заклеит. Ладно. Запомним.
Сосед не вставал, и кормили его из каких-то тюбиков. Потом отстегнули от кольца и кровати, перетянули на качалку и увезли. Смотреть было трудно – только голова поворачивалась. Только и заметил, что перебинтован сосед на уровне живота и сукровицу сквозь бинты на правом боку. Аппендицит, что ли? Нет, это же бред какой-то! С аппендиксом и к стене приковывать? Или во время операции сел на белого коня? Бывает же и такое. Нет, а я? Нет, ерунда. А обхождение, а?
– Говорят, вы меня требовали? – вновь появился улыбающийся док.
– Да… Виталий Леонидович. Где я и что это у вас за порядки?
– Вы вот об этом? – поинтересовался он, притрагиваясь к моему заплывшему глазу.
– И об этом тоже.
– Да, порядки здесь строгие. Даже жёсткие, я бы сказал. Но вы скоро всё узнаете, и убедитесь, что так надо. Так просто необходимо. Обещаю, убедитесь. А пока, давайте кое-что уточним в вашей истории болезни. Вот вы говорили, что раньше буйствовали…
Его явно насторожило моё предположение. Да пошёл он!
– Ничего такого я не говорил. А подумал так потому, что вот, прикованный. А кого вот так? Только буйных.
– Логика железная. Вы, кстати, где работаете?
– Временно безработный.
– Мг, мг. Сейчас таких временных много. А чем на жизнь эээ перебиваетесь?
– Небольшое тётушкино наследство. Наверное видели. В кейсе.
– По-моему, никакого кейса не было. Сообщу администрации. Чем в детстве болели?
– Да… ничем, пожалуй.
– Ничем-ничем?
– Да нет же! А в чём дело?
– То есть вы можете утверждать, что абсолютно здоровы?
– Но док, я ничего не утверждаю. В чём дело-то?
– У вас очень редкая группа крови и изумительный ДНК – анализ.
– Я рад, но это не основание держать меня в кандалах.
– Да нет же, вы не понимаете, Виталий. Вы просто эээ спаситель для многих неизвестных вам людей.
– Конкретнее, док.
– Ваши органы абсолютно здоровы, мы протестировали за ваше эээ беспамятство.
Шрамики только поверхностные. Не то, что вот у этого, соседа вашего – только почки и… да и то, чистить пришлось. А у вас, кроме того, должна быть исключительная совместимость.
– Это что, на донорство намекаете? Так я против. Убеждён, что природа мне ничего лишнего не отмерила. Так что, давайте на этом закончим.
– Давайте. Со мной вы закончите, с вами закончат другие. И не обижайтесь. Ничего личного. И не дёргайтесь так, не дёргайтесь. Себе дороже.
– Ублюдок!
– Я бы не советовал. Всё- таки, я решаю, в какой последовательности эээ получать донорские органы. Знаете, на вас мы сможем попробовать даже пересадку глаз.
Побудете в темноте.
– Старая сволочь!
– Потом только одну почку. Они у вас замечательные и вторая справится одна.
Недолго ведь.
– Ты садюга? Тебя в юности опустили, и ты до сих пор злобствуешь?
– О! Подсказали. Есть желающие и на детородные органы. Это, конечно, только в порядке эксперимента, но… А потом эвакуируем и вторую почку.
– Старая опущенная скотина!
– Нет! До этого мы ещё снимем лицо. Найдутся желающие. А сердце здоровое, выдержит. И только потом – всё остальное. Да, забыл сказать. Для спокойствия мы у самых эээ беспокойных ещё можем ампутировать руки и ноги. Для экспериментов.
Так что, лучше быть повежливее.
Я плюнул и удачно попал. "Старая скотина" оказалась в этом отношении очень брезглив и помчался из моей палаты, давясь рвотой. Правда, долго торжествовать мне не пришлось. Его место занял тот самый санитар. Вот уж точно, садюга так садюга. Так бить лежачего, та ещё прикованного! И хотя не в жизненно-важные органы, но в самые болезненные места! Он явно ждал крика, потому, что добившись этого, радостно заухмылялся. Правда, экзекуцию не прекратил. Рано или поздно это должно было случится и я вновь провалился в беспамятство.
А теперь это уже была не палата, а какая-та чёрная дыра. Ну, не совсем чёрная, я продолжал видеть в темноте. Сосредоточился. Так. Не один. Койки справа и слева.
Подёргался. Прикован, но теперь только за правую руку. Сел. Всмотрелся.
– Ты кто? – светлеющему пятну на соседней кровати.
– Уже почти никто, – тоскливый мужской голос.
– Ну почему же? В нас ещё много чего, – это сосед, нет, соседка справа.
– Люди, я не пойму, это что, не сон?
– Не поймешь? Это тебя здорово траванули, а? Тоже в барчике?
– Угу.
– Тоже, когда никого не было?
– Угу. Нет, наверху милиция была, а меня там, в подвальном спрятали. Потом рюмка коньяка – и…
– Нет. Меня сразу за столиком. Утром кофе зашёл попить.
– А я – вообще съесть мороженого. Ночь выпускной гуляли, возвращалась, а там вывеска "нон стоп".
– Выпускной? Это соседка, тебе…
– Да… Было.
– Как это " было"?
– Ты что не понял, дядя? Для нас всё окончилось! Всё "было"! Я их просила, я их умоляла, а они…, – девушка страшно, с воем разрыдалась.
– Ну ничего, ничего пока, Свет, у тебя ещё только…, – пытался успокоить её мой сосед. По голосу, этакий добродушный здоровяк. Понесло же его на эту утреннюю чашечку кофе! Да, и там за столом, значит, не пьяный лежал? Это я на самом деле кого-то спас своим появлением.
– Надо надеяться. Может, ещё спасут. А с одной почкой люди живут запросто, – продолжал тот успокаивать девушку.
– А кто здесь ещё? Сколько нас? Что – то не вижу в темноте.
– В темноте? Да у тебя повязка на глазах. Господи, Господи, господи помилуй, – в ужасе зашептала Света. – они что, и… и…
– Да нет! Я же вижу! Вот, сделай что-нибудь. Ага, рукой помахал, да? Темно только.
– Фффу-у-у. я тоже сначала подумал, что тебе "того". Михаил меня зовут. Там – Светка. А в дальнем углу – Костик. Но он уже… Сегодня наверняка повезут за последним. Потом уже я. Или Светка. Это уж, что понадобится и кому.
– Ты так просто рассказываешь.
– А! Кричал, рвался, а чего добился. Вот, теперь на обрубках. Да, я же говорил.
Пришли за Костиком.
Какое-то мелькание белых пятен. Нет, ну действительно, много ли увидишь через бинты? Свободной рукой я потрогал повязку. Вроде бы и не больно. Но пусто.
Мягенько. Вата? А глаза… Нет! Да нет же, нет! Не может быть! Я же только что, нет, я же и сейчас вижу. Или это…эти… фантомы?
Я так мучительно застонал, что соседи поняли.
– Ты это… ты не огорчайся так. Жить-то и без глаз можно. И многие живут, – утешал меня Михаил. – Да и чего там. Пожили немного, а? Вон девчонке то похуже.
Дитё ещё совсем.
Это замечание натолкнуло меня на одну мысль.
– А дети? Вообще- дети здесь были?
– Нет. При мне – нет. Свет, а при тебе?
– Что, Светлана раньше тебя здесь?
– Не знаю. Просто мы раньше в разных палатах были.
– Здесь что, их несколько? – ужаснулся я.
– По крайней мере, есть мужская и женская. А здесь уже – все вместе, здесь уже считается всё равно.
– Светлана, с тобой ещё кто был?
– Женщина одна была. Но она… у неё они… А больше – не знаю. Но детей не было. Не может быть, чтобы они – и детей…
– Ну почему же? СС, к примеру в детских лагерях забирали кровь для своих бонз.
Вон, почти до сотни дожили, которых не повесили, – сообщил Михаил. – Знаете, – добавил он после паузы. – Только одно утешает. Кому-то мы продлим жизнь.
– Да ну тебя с таким утешением! Я жить хочу! Жить! Сама! Человеком, а не почкой!
Господи… А… А зачем меня фотографировали, а?
– Как? В смысле: "что"?
– Что? Лицо! Боже мой… Да, я слышала. Я читала… Нет!
– Ну, успокойся, может, и не подошло. И потом, ты – красавица. Личико запоминающееся. Опознают – скандал будет. Думаю, на это не пойдут, – попытался успокоить девушку наш собрат по несчастью. Но та глухо, видимо, уткнувшись в подушку, выла.
– Сволочи, сволочи, сволочи! – пытался я освободить руку.
– Здесь видеонаблюдение, Виталий. Будешь дёргаться, останешься, как я, для начала без ноги. Это они мигом.
– Я хочу в туалет!
– Утка под кроватью.
– Но я хочу в туалет!
– Виталий, перестаньте, умоляю, – вмешалась Светлана. Я не смогу видеть ещё одного… одного…
И опять движение.
– Но сегодня же… сегодня уже… Нет! Нет! – закричал и завозился Михаил.
Пришедшие за ним были молчаливы. Оно и понятно. Не спорят же, к примеру с возражающей курицей или поросёнком.
– Может, сегодня и мы все. Предыдущий говорил, что когда появляется окно, или несколько заказов, они – всех на части… – всхлипнула Светлана.
– Света, быстренько всё, что знаешь. Нет! ты там крепко… пристёгнута? Попробуй дотянуться до меня! Надо же что-то делать! Или я к тебе… У тебя какая заколка есть? Попробуй расстегнуть!
Я поднялся и на всю длину руки, выворачивая плечо потянулся на розовый сейчас силуэт. Я всё же что-то видел. Но задумываться над этим было некогда. Тёплая маленькая ладошка тронула мою руку, потянула вниз и я ощутил прикосновение тёплых нежных губ.
– Ничего не будет. Я ничего не могу сделать. Ты что, не понял? Мне… у меня неделю назад отняли почку. Я ещё вставать не могу. И уже никогда не смогу. Всё кончено. И я чувствую, сейчас придут. И будет что-то страшное. Страшнее, чем было. Чем есть… Постой просто так, – прижала она мою руку к своей щеке. – Знаешь, у меня никого не было. Даже вот так – не было. Думала – не время. Так много всего интересного вокруг было, так много хотелось успеть. Такие планы были!
А парни, они какие-то… чуть что – сразу секс…
Я повернулся на звук. Видимо, эти фигуры считали меня слепым, потому, как просто толканули меня в сторону моей койки и склонились над девушкой. Свободной рукой я достал двоих. Третий увернулся и скрылся за дверью. Ну, ничего. Я склонился над одним из лежащих.
– Кто это? – спросил я у Светланы.
– Наверное, санитар. Они постоянно приходят за нами и отвозят… туда.
– А второй?
– Тоже. Зря ты это всё, Виталь. Они всё равно… Только тебе муку придумают.
– Помучимся. Командуй, где карманы.
Увы, в карманах ничего подходящего для отпирания наручников не было. Я кинулся ко второму, но уже стали слышны быстрые шаги многих ног. Подтянув к кровати одного из всё ещё бесчувственных санитаров, я схватил его свободной рукой за горло.
– Войдёте – задушу.
Или не поверили, или всё равно им было, но вошли. И навалились на меня, и скрутили в момент чьи-то здоровенные руки, и вновь заковали по полной программе.
– Теперь везём обоих.
Это голос старого садюги Валерия Леонидовича.
– Я говорил вам, Виталий, что порядки здесь жёсткие, но послушание для вашей же пользы. Не поверили. Ладно. Вы нам ещё очень нужны, поэтому проведём сеанс эээ воспитательной хирургии. и ещё поприсутствуете на очень редкой пока операции.
Подтверждён заказ вот на эту симпатичную мордочку.
– Нет! Леонидович, миленький, нет! Только не это! Как же я…
– Мне тоже очень жаль, Светик, но ничего личного. И… мне жаль обоих, но ту девушку жальче. Ей в лицо парень один кислотой… когда узнал кое-что А она своей мордашкой только и зарабатывала. Звезда. Ну, пока только в порнофильмах, но с твоей мордашкой…
– Леонидович, умоляю! может у вас тоже есть дочь?
– Откуда у него дочь? мужики не рожают, даже если и ведут женский образ жизни! – встрял я.
– За это, Светик, придётся операцию проводить без наркоза.
– Ты не сделаешь, этого, скотина! Слышишь? Ты не сделаешь этого!
– Услышишь, Виталя, услышишь.
Светлана тихонько плакала и пока нас везли на качалках по недлинному коридору, и когда мы оказались в ярко освещённом, это я тоже различил сквозь бинты, помещении. Конечно же, в операционной. Когда девушку переложили на операционный стол, когда привязывали, она уже только всхлипывала. А я оцепенел, прислушиваясь к каждому шагу, каждому шороху.
– Вам, Виталий, как нарушителю, мы сейчас отнимем одну ножку. Только по колено, да? Чтобы больше такие безобразия не повторялись. Нам же ещё сотрудничать и сотрудничать. А потом уже возьмёмся за главное.
Надо мной склонилась другая фигура.
– Он очень даже ничего, – произнёс гортанный женский голос.
– Да, имплантантов будет много. Думаю, что…
– Я говорю, что он очень даже ничего. Ты мне оставишь его на ночь.
– Ты опять за своё, Ната?
– Не за твоё же.
– Но он должен быть наказан!
– Я его сама накажу.
– Он буйный.
– Я его расковывать не буду. А ногу отнимешь завтра. А сегодня он мне нужен целенький.
– Никак не угомонишься. Ни одного не пропустишь.
– Да нет же. Только вот таких.
– Но это…
– Всё. Он мне нужен на одну ночь.
– Ну вот, Виталя. Твоё счастье. Наталья ангажирует тебя на этот вечер. Тогда возьмёмся за твою соседку… Вот мы её уложили, зафиксировали. Сейчас надо хорошенечко помыть руки. Сестра пока подготовит инструмент, – комментировал для меня страшный хирург. – Знаете, – продолжал он откуда-то из-за шума воды, без наркоза оно даже здоровее. Ну, покричит Светик немножко, а потом всё равно же потеряет сознание. Мы, врачи к крикам привыкшие. А вы? Ладно, приступим, – сообщил он, не дождавшись ответа.
Глава 15
Пронзительный крик боли и ужаса взорвал меня изнутри. Чего греха таить, я очень надеялся на проявление этих, мягко говоря "странностей" моего существа и уже начал, было, отчаиваться. Ведь позволило оно почему-то вылущить этим уродам у меня глаза? Или оно действует только, когда надо других защищать? Но когда тома меня ножом… ладно, потом, потом, потом. А сейчас я отмахнулся от бросившейся на меня медсестры. Ну и мадам! Но и наблюдения – тоже потом. На столе истекала кровью девушка с глубокими надрезами под нижней челюстью. Он что снизу вверх собирался лицо снимать? Ну, кровь остановить – не проблема. Соленоватая… А в глазах девушки – новый ужас. Ну что ты, милая? Видела, как собака рану вылизывает? Вот так. Вот и всё. Нет, не всё. Для: "всего" нужны силы. Как говорил отец:" Без этого ты никогда не станешь взрослым"? У нас другое понятие о взрослении. Совсем другое. Я шагнул к теряющему сознание доку. Нет! Для него это слишком просто. Где там меня возлюбившая? Моя спасительница? А то лежал бы без ноги сейчас. Иди сюда милая. Ты хотела моих ласк? А вот я тебя сейчас и поцелую.
В шейку. Какой богатырский экземпляр! Под два метра. Да-а, ночь с такой – тоже ещё то испытание. Давай-давай, подёргайся. Сердце бьётся побыстрее, пульс почаще. …Второй раз "дичь" приманивал уже отец. Он сидел, на этот раз у пруда, и тихонько плакал.
– Что ты девонька? Ты чего плачешь? И так поздно… одна?
– Потерялась. Вот шла, шла… и пришла, – мастерски обыгрывал детскую непосредственность отец.
– Ну, я тебя провожу домой. Пойдём!
– Нет, дяденька. Я здесь посижу. Я вот, маме позвонила, она сказала, что скоро будет.
– Мама? – заухмылялся незнакомец. – Ну-ну. Тогда я тоже посижу. Подождём маму, да?
– Хорошо.
– Вот и здорово – присел возле мнимой девочки мужик. – А сколько твоёй мамочке лет?
– Она уже взрослая. Ей аж двадцать пять!
– Да, взрослая. А тебе?
– Скоро восемь, а пока – пять.
Ну, это папаня переиграл. Это – старая-старая шутка. Но дичь вроде не насторожилась. Ладно, мой выход.
– Наташка. Ты здесь? Слава богу! Я уже… ты где пропала? Почему не звонила? Я уже… здравствуйте!
– Здравствуйте.
Гадкий взгляд, гадкая улыбка.
– Я вот смотрю – ребёнок один. Дай, думаю, побуду с ним. Мало ли что…
– Спасибо вам большое.
– Да не за что. А вообще поосторожнее надо быть. Вы же знаете, что здесь порой происходит?
– Вообще-то мы первый раз здесь… Но всё равно спасибо. Пошли, Светик, – беру я за руку маленькую девочку и беспечно поворачиваюсь спиной к мужчине. Удар по затылку. Падаю. Куда-то волочёт. Ага, к дереву. Привязывает стоя. Ясно. "Девочку" – напротив. Заклеивает рот. Ощупывает. Предвкушает. Мерзкая тварь. Делаю вид, что прихожу в себя.
– Вот так, милочка. Я же говорю, – здесь порой страшные вещи происходят. И для молодых мам и для маленьких девочек… Значит, не слыхали? Так вот, объявился здесь маньяк. Насилующий малолетних девочек. Уже страшно, правда? Да вы не бойтесь, не бойтесь. Я не такой уж и злобный. Я просто одинокий. И вот, некрасивый. Не то, чтобы не красивый, но не привлекательный. И не то, чтобы не привлекательный, а просто всем самкам двухметровых тупых самцов подавай. А любви-то хотят все. Ну, если не любви, то хотя бы какого-то внимания… Ладно, к делу.
Будешь со мной поласковее, ребёнка не трону. Ты уж так постарайся, чтобы на ребёнка уже не сил не желания… Да многого я и не хочу… Ты понимаешь, о чём я? Я сейчас отклею твой восхитительный ротик. Но если вместо нежностей начнёшь кричать… Я тогда… я всё равно успею, – он начал срывать одежду с малышки.
Отец играл мастерски – огромные испуганные глаза ребёнка, тоже заклеенный ротик и такая несчастная слезинка. И бледненькое беззащитное тельце.
– Всё поняла, милашка? Ну и отлично.
Засопев, он начал раздеваться. Я дождался. А потом бросился на мерзавца. Уже в своей ипостаси. И на этот раз я радуюсь, когда чувствую, как трепыхается в ужасе, а потом – в конвульсиях тело маньяка.
Потом мы долго лежим на дне пруда и отец делится многими, запретными для меня ранее мыслями. А я ощущаю прилив новых неведомых мне ранее сил и возможностей.
Как вот сейчас, в этой операционной. … А сзади, потеряв-таки сознание, съезжает по стене Валерий Леонидович. Какое у меня зрение сейчас! Считай на все 360! Ну вот. А теперь… да не бойся ты, девочка, не бойся. Теперь в-о-о-от так. Не больно ведь, правда? И вооот тааак.
Ты не смотри, что лапы вот такие, ты смотри, что они делают. И полежи, полежи спокойно, мне надо сосредоточиться. А ведь не знаю, как это у нас… там, со стариками Тамары я непроизвольно. А сейчас это должно быть… Ну, вроде бы вот так… Кто я? Молчи, не отвлекайся, потом. Что я с тобой делаю? Уже скоро.
Совсем скоро. Во-о-от та-а-ак. Теперь слушай. На новую почку надо дня три. И поэтому – три дня покоя. Я сейчас тебя отсюда вытащу. Доберёшься до дома сама. В остальном ты здорова. Но дома за это время никому и ничего. В еде и жидкости пока себя ограничь. Пусть новая втягивается в работу помаленьку. К врачам – тоже самое, через дня три. Но это – для проформы. И сама убедишься и стариков успокоишь. А пока – доверься мне. Хорошо?
Я вбивал эти мысли в голову Светланы, но не слышал ответного отклика. Или она сбилась с волны, или я. Но вот она кивнула головой. Ну, слава Богу! Надо спешить.
Больше всего я боялся, что вот эта моя сущность вот сейчас опять куда-то свернётся, и мы останемся здесь такие же, как и были… только уже без санитарки.
В момент разорвав путы у Светланы, я схватил её на руки и ногой выбил дверь.
Может, уже и не вернусь? Ну, тогда получи, сволочь ещё раз – и я вновь плюнул в лежащего без сознания изувера. И этой зелёной слюны у меня хватило на всех – санитаров, в том числе и того садюгу, каких-то врачей, выбегающих на крики, и, наконец, охранников, выскочивших уже в самом конце коридора. Эти даже стрелять надумались. И дважды даже попали. Выдержка всё-таки! Достойная уважения и лёгкой смерти. Выбив ногой ещё две внутренних двери, я попал на ведущую вверх лестницу и какими-то кенгуриными прыжками рванулся вверх. Этот подъём тянулся долго, а пулевые ранения в голову и грудь требовали покоя или… да, опять того же.
Проломав, наконец, железную наружную дверь, мы оказались на свежем воздухе. Я почему-то думал, что всё это происходит в том самом подполье. Оказалось, что нет.
Вокруг шумел лес. Проржавленная колючая проволока по периметру небольшого участка. Там, откуда мы вышли – небольшой такой холмик с железными дверями.
Похоже на заброшенную военную точку. Ну, не такую уж и заброшенную. Вон, вертолёт, вон вышка с прожектором, уже нас осветила, а вон и ребятушки с автоматами. Далековато, ещё, пожалуй. Ну и хорошо. Вперёд! Была ночь и, разорвав проволоку, я скрылся в темноте. Теперь не найдут. С собаками? Я вспомнил поведение Аьбы и фыркнул. Но силы уходили. Мне удалось уйти довольно далеко, пока я в очередной раз не отключился.
Когда я пришёл в себя, был, вероятно, день. Нет, наверняка – день. Но я его не видел. В смысле света. Сплошной розовый фон. И головная боль, раскалывающая череп. Пощупал глаза. Нету. Пустые глазницы. Всё нормально, нигде не кровоточит, но – нету! Теперь надо разобраться, на какой фазе кончился бред, и какая теперь явь?
– Очнулся? – голос Светланы. Та-ак. Значит, девушка – не бред. Может, мы после операций. Схватился за ноги. Целы. А как она?
– Ты…как?
– Хорошо.
– Хорошо… это как? Только честно.
– Ну, как ты и говорил. Только вот, домой одна никак из этого леса.
– Значит, не бред?
– Нет. Хотя… хотя я ничего не понимаю. Ты… ты кто всё- таки?
– Но ты же видишь? Слепой калека.
– Ты знаешь о чём я.
– Ах, о вчерашнем? Это я… чтобы напугать… ну, есть у меня способности к массовому гипнозу. Вот я и внушил всем, что я такой вот эээ драконище. Страшный, правда?
– Угу.
– Мерзкий, да?
– Угу.
– Вонючий такой, да?
– Угу. Ты перестарался даже. Когда ты своим зелёным слюнявым языком меня по лицу, меня при всём при том чуть не вырвало.
– Но боль прошла?
– Да и зажило всё почти мгновенно.
– Вот видишь…
– Вижу. Ты скажи лучше – меня ты мигом, а вот сам? И глаза и эти, вчерашние… ты знаешь, они на тебе и остались, хотя и затянулись уже. Но это всё уже гипнозом каким не объяснишь! – спохватилась девушка.
– Не объяснишь, – согласился я. – Но не до этого сейчас. Давай думать, что делать будем?
– Ну, я не знаю. Ещё и не думала. Знаешь, когда ты меня в лес уволок, я, наверное, в полуобмороке от всего этого была. Или вообще в обмороке. А когда солнце взошло, просто обезумела от радости. Ведь всё уже было, всё! А тут! Я и кричала, и визжала, и прыгала!
– А это зря, совсем зря.
– Ты думаешь, они могут…
– Они должны. Они не могут выпустить нас. Не могут оставить в живых, понимаешь?
Ну, те, которые в бункере, им уже всё равно…
– Это почему?
– Потом. А те, кто над ними… в общем должно начаться. Пока нам надо уйти и как можно дальше. Ммм не помню, в какую сторону мы двигались…
– На северо-запад, мужик. И неплохо двигались, – встрял чей что – гадкий голос, а девушка только простонала: " О Господи".
– Да-да, очень даже неплохо. В таком мраке, в лесу, и десять километров. Да ещё слепой? Это что, девчонка тебя за руку тянула? Ну, это ваши заморочки. Идём.