А дальше… Съезди в область, прыгни. Поймешь. А потом была полянка парашютистов. Костёр. И вино. Нет, подешевле. Да, нам было по шестнадцать, но мы уже были крещённые небом! Ай, не улыбайся. По сравнением с теми чувствами, с тем восторгом, с тем… тем… крещение в следователи, с этим трупом, в лейтенанты – всё это… А потом мы шли через лесок к автобусной остановке. Ты понимаешь, что не все вместе. И я… я… просто стеснялся Лариску поцеловать. Нет, уже тогда умел. После электрички. Нет, это – другая история. Но тогда, тогда… С тех пор и…
Доходит. Напряглась вся.
– Так чего же вы?
Убивать уже или всё- же подождать? Нет, око за око.
– Она институт заканчивает. А мне надо вот… ну, не сюда же её везти?
Ну вот я и отомщён.
– Так зачем тебе была эта… эта…
– Людмила? Да… Наверное, умопомрачение какое-то. Но я благодарен тебе за то, что…
Но как держит удар! Или, догадалась о чём?
– Не стоит благодарности! Допьём – и по домам.
Блин, неужели поняла всё наоборот и решила, что если Людка смогла устроить мне умопомрачение, то и она… то есть, что не всё потеряно?
Ничего. Ну и пусть. Интересно, чего же тогда она от меня хотела, если и замужем, и с ребёнком. Хм… знамо чего. В смысле – поклонения и обожания. А я – телок телком. Ну как же так – даже сведений о своей новой пассии не собрал. Гипноз какой-то. Наваждение. Ладно, завтра буду холоден и жесток. Я ей покажу!
Но назавтра ничего показывать не пришлось. Меня неожиданно включили в следственную группу и запёрли за тридевять земель.
– Большому кораблю – большое плавание! – многозначительно улыбнулась Мамка.
– Ай, ну это же командировка. И он вернётся. Ты ведь вернёшься, Виталя? – понадеялась вслух Валентина.
– Знаем- знаем мы такие командировки, – вздохнула более опытная женщина.
– А меня в командировки не посылают. И спецодежды не дают – процитировал Паниковского Ким.
– Я там… у меня пару отказников…
– Да ладно тебе, сделаем. Ты встретишь там Чуму – привет передавай.
– Это… ещё… кто? – насторожился я.
– Вместе учились. Вместе в ментовке начинали. Но он, когда вылетел, у нас в следствие перебрался. Теперь важняк. Может, руководить вами будет – объяснила Зоя Сергеевна.
– Вот что. Саныч сегодня пикник устраивает. По случаю советника. Уже там, у себя.
С ментовским руководством. Ну и нас приглашает. Заодно и отходную устроим. Чего тебе вечером делать? Какие там у тебя сборы? – предложил Ким.
– Да я уже собрался. Вот, и из общаги…
– Тем более. В поезде отоспишься, дорога дальняя. А так мы тебя не отпустим. Зоя Сергеевна права – в таких группах не месяцами – годами сидят, а потом за вещичками приезжают. А тебе и за этим, как я вижу – не придётся.
Ну, может он и прав. Хотя, жаль, конечно. И что за жизнь такая? Нигде не остановится, не осмотреться. Хотя, может и к лучшему. А то мхом, как Ким покроешься. Ким – не кореец и даже не "коммунистический интернационал молодёжи".
Косой Иван Михайлович. Старпом. Большая умница. Но прикипел к этому райончику.
Может, не сам. Может, жена с тремя детьми не хотела менять шило на мыло.
Несколько раз отказался от повышений с переездами, вот и махнули на него рукой.
Теперь всё знал, всё умел. Недельный объём работы выполнял за день – два. А в остальное время решал какие-то свои дела, дела многочисленной родни жены, потихоньку "ходил налево" и спивался. Нет уж. Лучше, пока молодой, поездить, посмотреть, попытаться, подерзать. А Валюшу жалко. Такие планы развалились! Ну-ну, не ехидничать!
Пикник мне не понравился. Нет, не то, чтобы не понравился. Ну, шашлыки как шашлыки, уха, как уха, водка как водка, трёп как трёп. Даже более осторожный – менты-то незнакомые.
– А ты глазастый. С самого начала, как приехал, себя показал. Помнишь ту "старуху – проценщицу"? – обратился ко мне в один из перекуров Саныч. Ну, ещё бы я не помнил. Первый выезд на труп с Санычем. Зима, снег скрипит. Старая нетопленая хата. На кухне у древнего столика (как он, ну, ещё с такими дверцами внизу?) лицом в поднос лежит женщина. В подносе – замерзшая кровь.
– Вот я зашла, потому что днём свет горит и всё открыто, а её убили.
– С чего это сразу – убили, – поморщился Саныч.
– Ну так, кровь вон – кивнула в сторону мёртвой бойкая старушка.
– Она пила? – поинтересовался следователь.
– И сама пила и другим продавала. Если что – и в долг.
– Если сама "попивала", то рано или поздно – вот так. И кровь носом идёт. Так что эти плётки…
– Саныч – тронул я следака за рукав – посмотри.
– Бля… Так. Все вон отсюда… пожалуйста. Медведь (это он участковому) – немедленно двух понятых потолковей. Ну, потрезвее хотя-бы. И сообщи своему шефу – пускай приезжает. Своего наберу сам.
После того, как были вызвано начальство и эксперты, Саныч закурил и скупо похвалил меня.
– Молодец. Глазастый. Смотри дальше, может, ещё что, типа этого обнаружишь.
"Это", типа которого предлагалось искать, были брызги крови на обоях. Сами обои были тёмно – жёлтые, в какую – то коричневую крапинку, поэтому брызги сразу в глаза и не бросались. Впрочем, ничего особенного. Когда приехала вся эта компания, старуху положили на пол навзничь и стал виден разруб на подносе.
– Ну вот, ищем Раскольникова, – констатировал ТТ.
А следы, которые вывели на этого Раскольникова, вполне могли затоптать, если бы я вовремя не заметил… А могли и не затоптать. Так что заслуга невелика. Но Саныч, вишь, запомнил. Мелочь, а приятно.
– А как он у нас это изнасилование, а? – встряла Валентина.
– Да это не я, Бычёк.
– Ладно – ладно. Нечего тебе на бычка какого-то сваливать.
– Он ни какой-то. Из кадров прокурора области. Вот у ТТ спросите.
– ТТ приедет, шкуру сдерёт, что тебя не отстояли, – вздохнула Мамка. – Он уже даже вопрос о выделении тебе квартиры будировал. Но где уж… Удачи тебе, Виталька.
В общем, были и тёплые слова и холодная водка – благо, река была рядом. Но всё равно, лучше бы – одни. Уж не знаю, вроде и не с чего, но аллергия у меня на представителей нашей доблестной милиции. Всё понимаю – и их необходимость, и добропорядочность этих мужиков в подавляющем большинстве своём, но… Что-то на подсознательном уровне. Я думал всех наших просто в кабак пригласить. Есть у нас один с весьма уютными отдельными кабинетиками. Но вот ведь как вышло. Зато назад добрались без проблем. То есть – это для других – "назад", а для меня – на дачу Валькиных стариков. И там уже кто-то из нас сдался. Не то я, не то она, – это с какой стороны посмотреть. Наверное, всё-таки, она, потому, что о супружеских узах ничего не говорила. Не намекала даже. Только уже утром, собираясь со мной на вокзал, пообещала ждать. Хоть до конца света ждать.
– Я уже не малышка, Виталь. Но я… я на самом деле люблю тебя. И… жалею.
Знаешь, я когда тебя первый раз увидела, просто ужаснулась. У тебя в глазах – пропасть.
– Да, с глазами у меня не совсем в порядке.
– Не шути. Знаешь, это такие два колодца бездонных, ведущих куда-то… в бездну и наполненные каким-то жутким страданием. Что у тебя там, в душе милый мой мальчик? Хоть напоследок откройся.
Вот так. "Милый". Как там в старом французском анекдоте? "Месье, разве проведенная в моей постели ночь достаточное основание перейти на "ты"? Что-то в этом роде. Но Вальку надо понять. Я у неё, оказывается, первый. И это в двадцать два!
– Ну почему " напоследок". Я обязательно вернусь. И мы…
– Ну-ну, перестань – прижала она ладошку к моим губам. – Не будет нас. И не было никогда. Даже сегодня ночью не было. Я просто… Может, выскажешь, легче станет.
– Мне нечего… Ну, не знаю я. Знаешь, в четырнадцать я утонул. Говорят, при клинической смерти видят, как куда-то уходят. А я увидел, что откуда-то пришёл.
Но откуда? К самому себе в больнице привыкал. Странные сны снились. Отца узнать не мог, да что – отца – себя в зеркале. В общем – амнезия ещё та. Потом свыкся.
Потом – вот память феноменальная проявилась – всё с одного раза схватываю. И пошло и поехало. Но бывает, нахлынет вдруг. Может, я реинкарнат? Или Странник какой?
– Это ещё кто?
– Ах да. Извини. Большинство девчат со Стругацкими не дружат. Но неважно. Ну что, пора собираться.
– Следующий поезд через два часа. Может, задержишься? Ну, котик, когда я тебя теперь увижу.
" Котик! " Какой я там котик. Гнусный котище, ежели без любви – и с такой девушкой… Ай, гнусный, так гнусный. Конечно, остался.
Глава 4
Мамкино предвидение сбылось – руководителем группы оказался Чума. Точнее – Чумак Георгий Георгиевич. Но так ему не нравилось – уж очень легкомысленно казалось, очень со скандальным лекарем ассоциировалось. А Чума – в смысле мор на всю уголовную мразь – это здорово! Как повелось с полудетской романтики начала службы, так и прилипла эта кликуха. Позавчера он собрал нас у себя в кабинете – восемь человек.
– Здесь засиживаться нечего. Билеты заказаны, рейс завтра в 18.00. Сейчас ознакомитесь с тем, что есть здесь. Игнатьев Игорь Сергеевич! Рад знакомству.
Ваша версия – военные. И ты Паша. И эээ Синица Владимир Петрович. Старший, ты, Павел. Для сведения – Павел Ильич Шевцов. Старший следователь по особо важным делам краевой прокуратуры. Мы с ним уже работали. Три человека на версию, так как она – наиболее вероятна.
Остальных он разбил по парам. С туманными версиями типа мести и "ультра".
– Впрочем, прочитав дело, можете смело высказывать свои соображения. А вы, Виталий Леонидович, поступаете непосредственно под моё руководство и будете работать со мной.
Этого ещё не хватало. Нет, лестно, конечно. Но… Это не секретарская ли работёнка? вести протоколы его действий, обеспечивать ему явку свидетелей, подшивать дело…
Наверное, понял по моему выражению лица. Слегка улыбнулся в усы с пробивающейся сединой.
– Каждому из вас будут приданы помощники следователей. И оперативные работники.
Поэтому от вас – меньше канцелярщины, поменьше писанины и поменьше беготни.
Расследование. Изобличение. Идите, читайте. Думайте. Мыслите. Ксерокопии подготовлены для каждого.
А говорит – "без канцелярщины". Во – первых, это каждый лист дела факсануть. А здесь ещё и размножить. Оно конечно удобно – из рук друг у друга не рвать, но исполнителю… Ладно. У каждого свой хлеб. О чём там? Получается, об убийстве, конечно. Мерзком и странном. В лесочке возле военного городка расстреляли машину с ребятами. Две парочки магнитофон слушали. Водила уцелел, а остальных… Одна из девушек – чья-то дочь. Ага, мамаша – у подножия столичного Олимпа. Недавно в столицу и перебрались. А доча – приехала на каникулы к подружке. Оттянуться.
Поэтому и такая группа. А может – и не поэтому. Вроде, начали уже утихать такие дикости. Из двух стволов поливали. Как этот… Володя уцелел? Что говорит?
Слушали музыку. Решил сделать потише. Наклонился. Услышал треск. Думал, что что-то с магнитолой. Жанна страшно закричала с заднего сидения. Сам служил в десанте.
Поэтому сразу сгруппировался – и на пол. Долго стреляли. Судя по всему, даже рожки поменяли. Потом открыли дверку. Пауза. Вытащили именно его. Бросили на землю. Думал – хана, на контрольный выстрел. Нет, бросили на землю, достали документы. Удаляющиеся шаги. Грузные такие. Тишина всё. Когда приподнимали, лежал лицом вниз. Слегка приоткрыл глаза. Армейские сапоги. Всё.
Да-а. Поэтому и основная версия – военные. Судя по наведенному там шухеру – воинских частей там тьма. И бардака в них – как всегда. Вот рапорт о поверке личного состава энской части. На 03.00 самовольно отсутствую двое. А в гарнизонной комендатуре – пятеро задержанных за самоволку из этой же части!
Сверка оружия – в одной части даже гранатомёт пропал. Ну он-то кому нужен? Разве что, духам толканули? Жуть какая-то. Стреляли в этих несчастных с двух стволов и с разных направлений. Или профи, уверенные, что друг друга не заденут, или обкурившиеся придурки, которым всё до фени. Наверное, всё – таки второе. В лесу, ночью, из такого калибра, по машине? Сколько рикошетов было? Ммда… И рожки меняли – точно. Как же этот Вовка уцелел? Ага… Судя по этой схеме стреляли сверху вниз – в основном через окна. С этой стороны его прикрывала эта… местная… Жанна… вот так она упала, а сзади, от второго кресла и второй парень. Игорь. Хотел, видимо, прикрыть девушку, приподнялся… а может, просто выскочить хотел. Но на кресле водителя сзади так и повис. Вот. Парень хоть что – то хотел сделать. А ты? А, Вовка? Или тебя в десанте учили только мёртвым притворятся? Тяжело смотреть. Да и читать. Вот, заключения судмедэкспертов. Что такие пули с людьми-то делают! Ну, это мало что даёт. Вот только… А важно ли?
В общем… ничего постыдного там у них не было. Потому, что и раньше у обеих девушек ничего не было. Никогда. Теперь и не будет. Что же вы, скоты, делаете?
Ну, ничего. Найдём. Найдём!!!
Переночевали в двухместных номерах прокурорской гостиницы. Павел, тот самый, который уже работал с Чумой, позвал всех "перекусить". Ехали, конечно, не на отдых, но кто его знает, как и что. В общем, у каждого с собою было. Так что знакомство и первое обсуждение прошли в неформальной обстановке. Безусловно, версия о военных была доминирующей. Но зачем? Дезертиры ради документов? Нет, надо на месте. Там за это время ещё должны были накопать.
– А как с Чумой работается?
– Нормально, если "работается". А если не "работается", то лучше сразу заворачивать назад. Дурака валять не даст.
– Так он же сказал: " Больше думайте".
– Ну, увидишь, что значит думать или там мыслить в его понимании.
Авиарейс как всегда, оставил у меня тягостное впечатление. Когда меня отчислили из училища, отец сказанул: " Сына, не всем парить в небе. Кому-то надо и по земле грешной ходить. И мусор подметать". Или выметать? Ему хорошо так рассуждать – сам-то любимым делом занимается. А я – только общественно-полезным.
И вообще небо – оно вот просто так не отпускает. Это от безответной любви можно сбежать, скрыться, забыть. А от неба – куда? Вот оно – над головой. Или вокруг, как в полёте. Эх, судьба!
В краевом центре нас долго не задерживали – отправили в район. Ввиду определённого пиетета перед центром, который нас командировал, расселили в одиночных номерах. Не люксы, но и не отдыхать приехали. И в общаге-то похуже было. В горрайпрокуратуре собрались все, причастные к расследованию и к его руководству. Областной важняк рассказал о последних достижениях. Опер из УВД – о достижениях предстоящих, то есть о запланированных мероприятиях. Из подлежащих оглашению, конечно. В общем, пока ноль. Дезертиров, и то нет! Всех этих самовольщиков перешерстили вдоль и поперёк – нет. Не они. Пули? Нет на автоматы такого банка данных. И чтобы сравнить, надо их отстреливать. Кусок работы гигантский. Военные выехали вслед за ребятами, приезжавшими сюда за техникой.
Через час после убийства их поезд ушёл. Но, кажется, тоже дохлый номер.
Автоматов у них не было. В смысле – не должно было быть. Допрошены родственники.
Ну, что они могут сказать? Врагов таких уж чтобы у погибших не было. Никакие личностные ниточки не протягиваются. В общем – милости просим и флаг вам в руки.
Мрачный прокурор поддержал эти пожелания. Чума их с благодарностью принял.
Зачитал приказ о создании следственной группы и о наших назначениях. Наши тройки – двойки обросли местным штатным составом и превратились в солидные команды, из которых Чума создал одну. Вот только я и в неё не вошёл.
– Работаешь со мной, – вновь коротко бросил наш руководитель на мои попискивания.
Более конкретно он разъяснил мне задачу уже наедине, в отведенном ему кабинете.
Она оказалась доволе неожиданной.
– Встретишь старого знакомого. Работаете автономно. Не люблю я этих… частников, но времени нет. Он, кстати, сам тебя и ангажировал.
– Да кто?
– Бычек.
– А-а. В смысле, Бычёк?
– Не мудри. С ударением на первом слоге. Не до веселья сейчас.
А я что, веселился, что ли? Он сам тогда так назвался. Ну ладно, изобразил раскаяние и предельное внимание.
– Он в сотом люксе. Уже ждёт. Иди.
Бычёк- Бычек встретил меня у дверей уже прокуренного номера, пожал руку, широким жестом пригласил к журнальному столику. на котором лежала груда бумаг.
– Садись, читай. Впитывай.
– Нам уже кое-что давали. В копиях.
– Читай-читай. Это – якобы не относящееся напрямую к делу. К раскрытию.
Второстепенное, так сказать.
Во второстепенном оказались объяснения родственников погибших, друзей- подружек, протоколы осмотров одежды и вещей потерпевших, даже распечатки их разговоров.
– Ну? Что странного? что сразу в глаза бросилось?
– Что десантник уцелел?
– Это, конечно, но это – чудо. А я говорю о странностях.
Я вспомнил фотографии.
– Может… у мне тогда, когда калибр узнал, подумалось – обкурились. В лесу из такого автомата стрелять – сам же на рикошет и нарвёшься.
– Тепло.
– А потом я посмотрел – рикошетов-то… Или не зафиксировали?
– Это мы с тобой посмотрим самостоятельно. Ну и…?
– Потом убедился – стреляли в окна. Только одна пробоина в кузове. Так что, даже если потом рикошет – то в салоне.
– Уже горячо. И? Вывод?
– Профи.
– Верно. А зачем профи так долго, из четырёх рожков?
– Чтобы скрыть, что они профи.
– Верно. А дальше, дальше?
– Непонятно, зачем профи понадобились какие-то документы. Паспорт и права.
Сейчас купить это всё…
– Верно. Но это не всё. Давай для наглядности воссоздадим. Вот.
Детектив достал коробку пластилина и наспех слепил четыре фигурки. Умастил их на уже склеенном из катрона макете автомобиля.
– Ну, цитируй заключение, где про раневые каналы.
Память мою проверяет? Или свою? Пускай проверяет.
Вскоре три фигурки, как ежики иголками, ощетинились воткнутыми зубочистками.
– Ну вот, теперь можно воссоздать. Стреляли отсюда и отсюда. Это подтверждается и разбросом гильз. Значит, пока несчастные ребятки сидели, первые выстрелы – вот эти, да?
Я согласно покивал головой.
– Потом они падают. С переднего сидения сюда, на водителя, парнишка с заднего сидения ещё привстаёт и остаётся вот так. А девушка сползает вниз. Вот так. И теперь эти выстрелы отсюда – сюда, и отсюда- сюда. Так?
– Господи…
– Да. Чудес не бывает. Особенно у профи. И таких проколов, чтобы живых свидетелей оставлять. Мелкие прокольчики, типа вот этого, когда все траектории – в стороне, бывают.
– Ну, не в такой уж и стороне…
– Конечно – конечно. Для, как ты говоришь, обкурившихся, или там, дезертиров каких 15- 20 см – нормально. Но мы же считаем, что это профи, да?
– Да, конечно. А почему вы – вот так, с пластилином? Это бы всё в компьютерную программу.
– Знаешь, я программированием…ну, не увлекаюсь. Отстал. Всё больше в уме, а это – так, для наглядности. А ты как с программированием?
– Ну, азы освоил. Я же тоже юрист, так что…
– А почему тоже?
– А вы не…
– Для того, чтобы раскрывать преступления юридического образования не нужно. По крайней мере того, которое преподаётся. Это – уже судьям, следователям, адвокатам, прокурорам. В определённой степени – операм. Чтобы дров не наломали и доказательства не обесценили. А мне…
– Но подождите! Вы, значит, находите убийцу, тыкаете в него указующим перстом – и всё? А вы тут – душитесь, доказывайте.
– А за это уже вам всем государство юридическое образование даёт и деньги платит.
И звания, должности, награды. Разве не так?
Горячая волна стыда и гнева бросилась мне в лицо. На то изнасилование намекает.
– Я тогда… тогда… – вскочил я с кресла.
– Да ладно тебе. Не ершись. Я не о тебе и не в упрёк. Правила игры излагаю.
Садись – садись. И послушай. Тебя это тоже касается. Так вот… Да сядь же. На вот, затянись – он протянул мне набитую трубку. Холмс?
Или Колобок-старший из забавного мультика? Ну да ладно. Новая трубка, ароматный табак, почему бы и нет?
– Это не в подражание, – угадав мои мысли, улыбнулся Колобок. – Сигарета – это как укол. Как рюмка сивухи. А трубка – это уже процесс, это как бокал вина. К спокойствию и размышлению располагает. Да, о правилах. Я своими методами, ничем, кроме норм морали и гм… некоторых общечеловеческих норм поведения не ограниченными, устанавливаю преступника. При необходимости – добываю… нет… указываю на доказательства. Но уже за дополнительный гонорар.
– Гонорар?
– Да, Виталий Леонидович. Да-с. И остаюсь в тени. А слава великих сыщиков, почёт и награды получают другие. Но таковы условия и они меня устраивают. А тебя?
– Что, меня?
– Тебе нужны погоны, должности, медали и ордена?
– Ну, я… а что?
– Хочу сделать тебе предложение. Очень заманчивое предложение.
– Быть вашим Ватсоном?
– Да нет же. Работать в паре. Понимаешь, работать! Ну ладно. Я вижу, ты ещё не совсем готов к этому разговору. Повременим. Вот с этим делом разберёмся, потом и…
– А что тут разбираться-то? Если его не тронули намеренно, значит, никаких сапог и военных. Он работает водилой в банке, поэтому и с Илоной был знаком – мамаша, её ну, нынешняя москвичка, там же ещё недавно директорствовала. Поэтому не боясь и поехали девушки. Вот по этой цепочке и отслеживать надо.
– Ну, а по второму парню? он ведь тоже не простой, а?
– Совпадений меньше. Только вот в армии вместе служили. И встретились на дискотеке вроде как случайно. И со слов ребят, именно Вовка наш настойчиво тянул их на природу.
– Ну, хорошо. А Жанна?
– Да вы сами знаете, пустышка. В смысле версий.
– Мммда, молодой человек. Горяч. Нука процитируй мне, что там у этой " пустышки" на шее.
– "Украшение в виде бус из камней зелёного цвета".
– Сколько камней?
– Не написано, но на фотографии – шесть.
– Семь.
– Шесть.
– Молодец. Ну и?
– Если про ювелирные изделия, то ещё в ушах серёжки с такими же камушками.
– Молодец. Ну и?
– Если про ювелирные изделия, то ещё в ушах серёжки с такими же камушками.
– А вот это в нашей профессии придётся навёрстывать. Эти "камушки" – очень солидные изумруды. Эта "пустышка" носила в ушах и на шейке " ювелирные изделия" на которые ты за свою карьеру ещё не заработал. Да и не только ты.
– Эта малолетка… Но она же школьница. И родители у неё…
– Вот именно. Ну, вспоминай, какая связь, ну?
– Она с Илоной дружила. Довольно крепко. Потом, одноклассники говорят, что-то разругались. Потом она к Илоне в столицу ездила. Теперь вот Илона к ней. Да, а про эти бусы и серёжки – только одна подружка на диско внимание обратила.
Говорит, раньше не видела. А остальные…
– Это не они, это следователь не обратил внимания. Да и сейчас они валяются где-то в ящике с вещдоками.
– Тогда мы должны сейчас же…
– Мы ничего не должны. Пока. Дабы не насторожить. Лучше скажи – откуда.
– Да ясно же! Илона и привезла. А наша " пустышка" не то не знала реальной стоимости, или же знала, но устоять не могла – одела. Как говориться – хоть разок. И за что такие подарки? Тем более если они разругались. Да, напомни, из-за чего?
– Из-за парня. Одноклассника.
– А помирились почему?
– На похоронах. Он погиб. На машине со всего маху – в столб.
– Ого! В таком возрасте и машина?
– Отца. Мерс последней модели. Отец – не последний человек был. Из органов.
– Был?
– Вскорости умер. Сердце.
– А мать?
– Ну, об этом у ребят уже не допытывались.
Вот видишь. Пустых версий здесь нет.
– Но я же не знал, что эти чёртовы бусы…
– Почитаешь завтра отказные по автодорожному и по смерти отца этого парнишки.
Подозреваю, не в больнице он помер. Посмотри по этому… интернету, может где кто мелькал. И на мамашу погибшей вытяни всё, что появится.
– А на место мы не поедем? Хотя… зачем?
Вот именно. Я тут ещё вокруг банка покручусь, ты с одноклассниками побеседуешь.
Кстати, мы всё о матери и о матери Илоны. А кто отец?
– Они давно развелись. У него другая семья. Но был потрясён. Поэтому допрошен поверхностно.
– Согласен. Допросишь поподробнее. Или поучаствуешь в допросе. какие вопросы задавать, догадываешься?
– Конечно.
– С полуслова понимаем. Иди, отдыхай.
– Чумаку что говорить, если спросит?
– Чума? Не спросит. Он пока что сам копать будет, а потом когда угомонится, будет наших подсказок ждать.
– А может, сразу подсказать? Ну, чего зазря время тратить?
– Не стоит дров наломает. Исполнителей мы-то не нашли. Так бы сразу, конечно…
Как с Бобом. Чего ждать-то?
– Так Боба… вы?
– Да. Я. И знаешь, на чём? Не спешишь? Ну, так послушай. Тебе полезно будет.
Боб – один из самых гнусных и хитрых маньяков держал в страхе целый регион.
Потом Чума его вытащил за ушко и на солнышко. Только вот, получается, Чума-то вытащил, а Бычёк вычислил.
– Жаль, что до сих пор тварь существует. Почему у нас нет смертной казни?
– Ну, об этом тоже поговорим при случае, – улыбнулся детектив.
Уходил я от него озадаченный. Но окончательного решения не принял. Да Бычёк и не настаивал.
Утром я, как положено, прибыл на пятиминутку. И поразился перемене в поведении Чумы. Светящийся, едва сдерживающий ликование. Впрочем, ехидную улыбку в адрес меня он и не сдержал.
– Итак, подозреваемые задержаны! – объявил он. – Розыск проявил себя, честь и хвала ему за это! Теперь наша задача – надлежащим образом закрепить признания и другие доказательства.
Доходит. Напряглась вся.
– Так чего же вы?
Убивать уже или всё- же подождать? Нет, око за око.
– Она институт заканчивает. А мне надо вот… ну, не сюда же её везти?
Ну вот я и отомщён.
– Так зачем тебе была эта… эта…
– Людмила? Да… Наверное, умопомрачение какое-то. Но я благодарен тебе за то, что…
Но как держит удар! Или, догадалась о чём?
– Не стоит благодарности! Допьём – и по домам.
Блин, неужели поняла всё наоборот и решила, что если Людка смогла устроить мне умопомрачение, то и она… то есть, что не всё потеряно?
Ничего. Ну и пусть. Интересно, чего же тогда она от меня хотела, если и замужем, и с ребёнком. Хм… знамо чего. В смысле – поклонения и обожания. А я – телок телком. Ну как же так – даже сведений о своей новой пассии не собрал. Гипноз какой-то. Наваждение. Ладно, завтра буду холоден и жесток. Я ей покажу!
Но назавтра ничего показывать не пришлось. Меня неожиданно включили в следственную группу и запёрли за тридевять земель.
– Большому кораблю – большое плавание! – многозначительно улыбнулась Мамка.
– Ай, ну это же командировка. И он вернётся. Ты ведь вернёшься, Виталя? – понадеялась вслух Валентина.
– Знаем- знаем мы такие командировки, – вздохнула более опытная женщина.
– А меня в командировки не посылают. И спецодежды не дают – процитировал Паниковского Ким.
– Я там… у меня пару отказников…
– Да ладно тебе, сделаем. Ты встретишь там Чуму – привет передавай.
– Это… ещё… кто? – насторожился я.
– Вместе учились. Вместе в ментовке начинали. Но он, когда вылетел, у нас в следствие перебрался. Теперь важняк. Может, руководить вами будет – объяснила Зоя Сергеевна.
– Вот что. Саныч сегодня пикник устраивает. По случаю советника. Уже там, у себя.
С ментовским руководством. Ну и нас приглашает. Заодно и отходную устроим. Чего тебе вечером делать? Какие там у тебя сборы? – предложил Ким.
– Да я уже собрался. Вот, и из общаги…
– Тем более. В поезде отоспишься, дорога дальняя. А так мы тебя не отпустим. Зоя Сергеевна права – в таких группах не месяцами – годами сидят, а потом за вещичками приезжают. А тебе и за этим, как я вижу – не придётся.
Ну, может он и прав. Хотя, жаль, конечно. И что за жизнь такая? Нигде не остановится, не осмотреться. Хотя, может и к лучшему. А то мхом, как Ким покроешься. Ким – не кореец и даже не "коммунистический интернационал молодёжи".
Косой Иван Михайлович. Старпом. Большая умница. Но прикипел к этому райончику.
Может, не сам. Может, жена с тремя детьми не хотела менять шило на мыло.
Несколько раз отказался от повышений с переездами, вот и махнули на него рукой.
Теперь всё знал, всё умел. Недельный объём работы выполнял за день – два. А в остальное время решал какие-то свои дела, дела многочисленной родни жены, потихоньку "ходил налево" и спивался. Нет уж. Лучше, пока молодой, поездить, посмотреть, попытаться, подерзать. А Валюшу жалко. Такие планы развалились! Ну-ну, не ехидничать!
Пикник мне не понравился. Нет, не то, чтобы не понравился. Ну, шашлыки как шашлыки, уха, как уха, водка как водка, трёп как трёп. Даже более осторожный – менты-то незнакомые.
– А ты глазастый. С самого начала, как приехал, себя показал. Помнишь ту "старуху – проценщицу"? – обратился ко мне в один из перекуров Саныч. Ну, ещё бы я не помнил. Первый выезд на труп с Санычем. Зима, снег скрипит. Старая нетопленая хата. На кухне у древнего столика (как он, ну, ещё с такими дверцами внизу?) лицом в поднос лежит женщина. В подносе – замерзшая кровь.
– Вот я зашла, потому что днём свет горит и всё открыто, а её убили.
– С чего это сразу – убили, – поморщился Саныч.
– Ну так, кровь вон – кивнула в сторону мёртвой бойкая старушка.
– Она пила? – поинтересовался следователь.
– И сама пила и другим продавала. Если что – и в долг.
– Если сама "попивала", то рано или поздно – вот так. И кровь носом идёт. Так что эти плётки…
– Саныч – тронул я следака за рукав – посмотри.
– Бля… Так. Все вон отсюда… пожалуйста. Медведь (это он участковому) – немедленно двух понятых потолковей. Ну, потрезвее хотя-бы. И сообщи своему шефу – пускай приезжает. Своего наберу сам.
После того, как были вызвано начальство и эксперты, Саныч закурил и скупо похвалил меня.
– Молодец. Глазастый. Смотри дальше, может, ещё что, типа этого обнаружишь.
"Это", типа которого предлагалось искать, были брызги крови на обоях. Сами обои были тёмно – жёлтые, в какую – то коричневую крапинку, поэтому брызги сразу в глаза и не бросались. Впрочем, ничего особенного. Когда приехала вся эта компания, старуху положили на пол навзничь и стал виден разруб на подносе.
– Ну вот, ищем Раскольникова, – констатировал ТТ.
А следы, которые вывели на этого Раскольникова, вполне могли затоптать, если бы я вовремя не заметил… А могли и не затоптать. Так что заслуга невелика. Но Саныч, вишь, запомнил. Мелочь, а приятно.
– А как он у нас это изнасилование, а? – встряла Валентина.
– Да это не я, Бычёк.
– Ладно – ладно. Нечего тебе на бычка какого-то сваливать.
– Он ни какой-то. Из кадров прокурора области. Вот у ТТ спросите.
– ТТ приедет, шкуру сдерёт, что тебя не отстояли, – вздохнула Мамка. – Он уже даже вопрос о выделении тебе квартиры будировал. Но где уж… Удачи тебе, Виталька.
В общем, были и тёплые слова и холодная водка – благо, река была рядом. Но всё равно, лучше бы – одни. Уж не знаю, вроде и не с чего, но аллергия у меня на представителей нашей доблестной милиции. Всё понимаю – и их необходимость, и добропорядочность этих мужиков в подавляющем большинстве своём, но… Что-то на подсознательном уровне. Я думал всех наших просто в кабак пригласить. Есть у нас один с весьма уютными отдельными кабинетиками. Но вот ведь как вышло. Зато назад добрались без проблем. То есть – это для других – "назад", а для меня – на дачу Валькиных стариков. И там уже кто-то из нас сдался. Не то я, не то она, – это с какой стороны посмотреть. Наверное, всё-таки, она, потому, что о супружеских узах ничего не говорила. Не намекала даже. Только уже утром, собираясь со мной на вокзал, пообещала ждать. Хоть до конца света ждать.
– Я уже не малышка, Виталь. Но я… я на самом деле люблю тебя. И… жалею.
Знаешь, я когда тебя первый раз увидела, просто ужаснулась. У тебя в глазах – пропасть.
– Да, с глазами у меня не совсем в порядке.
– Не шути. Знаешь, это такие два колодца бездонных, ведущих куда-то… в бездну и наполненные каким-то жутким страданием. Что у тебя там, в душе милый мой мальчик? Хоть напоследок откройся.
Вот так. "Милый". Как там в старом французском анекдоте? "Месье, разве проведенная в моей постели ночь достаточное основание перейти на "ты"? Что-то в этом роде. Но Вальку надо понять. Я у неё, оказывается, первый. И это в двадцать два!
– Ну почему " напоследок". Я обязательно вернусь. И мы…
– Ну-ну, перестань – прижала она ладошку к моим губам. – Не будет нас. И не было никогда. Даже сегодня ночью не было. Я просто… Может, выскажешь, легче станет.
– Мне нечего… Ну, не знаю я. Знаешь, в четырнадцать я утонул. Говорят, при клинической смерти видят, как куда-то уходят. А я увидел, что откуда-то пришёл.
Но откуда? К самому себе в больнице привыкал. Странные сны снились. Отца узнать не мог, да что – отца – себя в зеркале. В общем – амнезия ещё та. Потом свыкся.
Потом – вот память феноменальная проявилась – всё с одного раза схватываю. И пошло и поехало. Но бывает, нахлынет вдруг. Может, я реинкарнат? Или Странник какой?
– Это ещё кто?
– Ах да. Извини. Большинство девчат со Стругацкими не дружат. Но неважно. Ну что, пора собираться.
– Следующий поезд через два часа. Может, задержишься? Ну, котик, когда я тебя теперь увижу.
" Котик! " Какой я там котик. Гнусный котище, ежели без любви – и с такой девушкой… Ай, гнусный, так гнусный. Конечно, остался.
Глава 4
Мамкино предвидение сбылось – руководителем группы оказался Чума. Точнее – Чумак Георгий Георгиевич. Но так ему не нравилось – уж очень легкомысленно казалось, очень со скандальным лекарем ассоциировалось. А Чума – в смысле мор на всю уголовную мразь – это здорово! Как повелось с полудетской романтики начала службы, так и прилипла эта кликуха. Позавчера он собрал нас у себя в кабинете – восемь человек.
– Здесь засиживаться нечего. Билеты заказаны, рейс завтра в 18.00. Сейчас ознакомитесь с тем, что есть здесь. Игнатьев Игорь Сергеевич! Рад знакомству.
Ваша версия – военные. И ты Паша. И эээ Синица Владимир Петрович. Старший, ты, Павел. Для сведения – Павел Ильич Шевцов. Старший следователь по особо важным делам краевой прокуратуры. Мы с ним уже работали. Три человека на версию, так как она – наиболее вероятна.
Остальных он разбил по парам. С туманными версиями типа мести и "ультра".
– Впрочем, прочитав дело, можете смело высказывать свои соображения. А вы, Виталий Леонидович, поступаете непосредственно под моё руководство и будете работать со мной.
Этого ещё не хватало. Нет, лестно, конечно. Но… Это не секретарская ли работёнка? вести протоколы его действий, обеспечивать ему явку свидетелей, подшивать дело…
Наверное, понял по моему выражению лица. Слегка улыбнулся в усы с пробивающейся сединой.
– Каждому из вас будут приданы помощники следователей. И оперативные работники.
Поэтому от вас – меньше канцелярщины, поменьше писанины и поменьше беготни.
Расследование. Изобличение. Идите, читайте. Думайте. Мыслите. Ксерокопии подготовлены для каждого.
А говорит – "без канцелярщины". Во – первых, это каждый лист дела факсануть. А здесь ещё и размножить. Оно конечно удобно – из рук друг у друга не рвать, но исполнителю… Ладно. У каждого свой хлеб. О чём там? Получается, об убийстве, конечно. Мерзком и странном. В лесочке возле военного городка расстреляли машину с ребятами. Две парочки магнитофон слушали. Водила уцелел, а остальных… Одна из девушек – чья-то дочь. Ага, мамаша – у подножия столичного Олимпа. Недавно в столицу и перебрались. А доча – приехала на каникулы к подружке. Оттянуться.
Поэтому и такая группа. А может – и не поэтому. Вроде, начали уже утихать такие дикости. Из двух стволов поливали. Как этот… Володя уцелел? Что говорит?
Слушали музыку. Решил сделать потише. Наклонился. Услышал треск. Думал, что что-то с магнитолой. Жанна страшно закричала с заднего сидения. Сам служил в десанте.
Поэтому сразу сгруппировался – и на пол. Долго стреляли. Судя по всему, даже рожки поменяли. Потом открыли дверку. Пауза. Вытащили именно его. Бросили на землю. Думал – хана, на контрольный выстрел. Нет, бросили на землю, достали документы. Удаляющиеся шаги. Грузные такие. Тишина всё. Когда приподнимали, лежал лицом вниз. Слегка приоткрыл глаза. Армейские сапоги. Всё.
Да-а. Поэтому и основная версия – военные. Судя по наведенному там шухеру – воинских частей там тьма. И бардака в них – как всегда. Вот рапорт о поверке личного состава энской части. На 03.00 самовольно отсутствую двое. А в гарнизонной комендатуре – пятеро задержанных за самоволку из этой же части!
Сверка оружия – в одной части даже гранатомёт пропал. Ну он-то кому нужен? Разве что, духам толканули? Жуть какая-то. Стреляли в этих несчастных с двух стволов и с разных направлений. Или профи, уверенные, что друг друга не заденут, или обкурившиеся придурки, которым всё до фени. Наверное, всё – таки второе. В лесу, ночью, из такого калибра, по машине? Сколько рикошетов было? Ммда… И рожки меняли – точно. Как же этот Вовка уцелел? Ага… Судя по этой схеме стреляли сверху вниз – в основном через окна. С этой стороны его прикрывала эта… местная… Жанна… вот так она упала, а сзади, от второго кресла и второй парень. Игорь. Хотел, видимо, прикрыть девушку, приподнялся… а может, просто выскочить хотел. Но на кресле водителя сзади так и повис. Вот. Парень хоть что – то хотел сделать. А ты? А, Вовка? Или тебя в десанте учили только мёртвым притворятся? Тяжело смотреть. Да и читать. Вот, заключения судмедэкспертов. Что такие пули с людьми-то делают! Ну, это мало что даёт. Вот только… А важно ли?
В общем… ничего постыдного там у них не было. Потому, что и раньше у обеих девушек ничего не было. Никогда. Теперь и не будет. Что же вы, скоты, делаете?
Ну, ничего. Найдём. Найдём!!!
Переночевали в двухместных номерах прокурорской гостиницы. Павел, тот самый, который уже работал с Чумой, позвал всех "перекусить". Ехали, конечно, не на отдых, но кто его знает, как и что. В общем, у каждого с собою было. Так что знакомство и первое обсуждение прошли в неформальной обстановке. Безусловно, версия о военных была доминирующей. Но зачем? Дезертиры ради документов? Нет, надо на месте. Там за это время ещё должны были накопать.
– А как с Чумой работается?
– Нормально, если "работается". А если не "работается", то лучше сразу заворачивать назад. Дурака валять не даст.
– Так он же сказал: " Больше думайте".
– Ну, увидишь, что значит думать или там мыслить в его понимании.
Авиарейс как всегда, оставил у меня тягостное впечатление. Когда меня отчислили из училища, отец сказанул: " Сына, не всем парить в небе. Кому-то надо и по земле грешной ходить. И мусор подметать". Или выметать? Ему хорошо так рассуждать – сам-то любимым делом занимается. А я – только общественно-полезным.
И вообще небо – оно вот просто так не отпускает. Это от безответной любви можно сбежать, скрыться, забыть. А от неба – куда? Вот оно – над головой. Или вокруг, как в полёте. Эх, судьба!
В краевом центре нас долго не задерживали – отправили в район. Ввиду определённого пиетета перед центром, который нас командировал, расселили в одиночных номерах. Не люксы, но и не отдыхать приехали. И в общаге-то похуже было. В горрайпрокуратуре собрались все, причастные к расследованию и к его руководству. Областной важняк рассказал о последних достижениях. Опер из УВД – о достижениях предстоящих, то есть о запланированных мероприятиях. Из подлежащих оглашению, конечно. В общем, пока ноль. Дезертиров, и то нет! Всех этих самовольщиков перешерстили вдоль и поперёк – нет. Не они. Пули? Нет на автоматы такого банка данных. И чтобы сравнить, надо их отстреливать. Кусок работы гигантский. Военные выехали вслед за ребятами, приезжавшими сюда за техникой.
Через час после убийства их поезд ушёл. Но, кажется, тоже дохлый номер.
Автоматов у них не было. В смысле – не должно было быть. Допрошены родственники.
Ну, что они могут сказать? Врагов таких уж чтобы у погибших не было. Никакие личностные ниточки не протягиваются. В общем – милости просим и флаг вам в руки.
Мрачный прокурор поддержал эти пожелания. Чума их с благодарностью принял.
Зачитал приказ о создании следственной группы и о наших назначениях. Наши тройки – двойки обросли местным штатным составом и превратились в солидные команды, из которых Чума создал одну. Вот только я и в неё не вошёл.
– Работаешь со мной, – вновь коротко бросил наш руководитель на мои попискивания.
Более конкретно он разъяснил мне задачу уже наедине, в отведенном ему кабинете.
Она оказалась доволе неожиданной.
– Встретишь старого знакомого. Работаете автономно. Не люблю я этих… частников, но времени нет. Он, кстати, сам тебя и ангажировал.
– Да кто?
– Бычек.
– А-а. В смысле, Бычёк?
– Не мудри. С ударением на первом слоге. Не до веселья сейчас.
А я что, веселился, что ли? Он сам тогда так назвался. Ну ладно, изобразил раскаяние и предельное внимание.
– Он в сотом люксе. Уже ждёт. Иди.
Бычёк- Бычек встретил меня у дверей уже прокуренного номера, пожал руку, широким жестом пригласил к журнальному столику. на котором лежала груда бумаг.
– Садись, читай. Впитывай.
– Нам уже кое-что давали. В копиях.
– Читай-читай. Это – якобы не относящееся напрямую к делу. К раскрытию.
Второстепенное, так сказать.
Во второстепенном оказались объяснения родственников погибших, друзей- подружек, протоколы осмотров одежды и вещей потерпевших, даже распечатки их разговоров.
– Ну? Что странного? что сразу в глаза бросилось?
– Что десантник уцелел?
– Это, конечно, но это – чудо. А я говорю о странностях.
Я вспомнил фотографии.
– Может… у мне тогда, когда калибр узнал, подумалось – обкурились. В лесу из такого автомата стрелять – сам же на рикошет и нарвёшься.
– Тепло.
– А потом я посмотрел – рикошетов-то… Или не зафиксировали?
– Это мы с тобой посмотрим самостоятельно. Ну и…?
– Потом убедился – стреляли в окна. Только одна пробоина в кузове. Так что, даже если потом рикошет – то в салоне.
– Уже горячо. И? Вывод?
– Профи.
– Верно. А зачем профи так долго, из четырёх рожков?
– Чтобы скрыть, что они профи.
– Верно. А дальше, дальше?
– Непонятно, зачем профи понадобились какие-то документы. Паспорт и права.
Сейчас купить это всё…
– Верно. Но это не всё. Давай для наглядности воссоздадим. Вот.
Детектив достал коробку пластилина и наспех слепил четыре фигурки. Умастил их на уже склеенном из катрона макете автомобиля.
– Ну, цитируй заключение, где про раневые каналы.
Память мою проверяет? Или свою? Пускай проверяет.
Вскоре три фигурки, как ежики иголками, ощетинились воткнутыми зубочистками.
– Ну вот, теперь можно воссоздать. Стреляли отсюда и отсюда. Это подтверждается и разбросом гильз. Значит, пока несчастные ребятки сидели, первые выстрелы – вот эти, да?
Я согласно покивал головой.
– Потом они падают. С переднего сидения сюда, на водителя, парнишка с заднего сидения ещё привстаёт и остаётся вот так. А девушка сползает вниз. Вот так. И теперь эти выстрелы отсюда – сюда, и отсюда- сюда. Так?
– Господи…
– Да. Чудес не бывает. Особенно у профи. И таких проколов, чтобы живых свидетелей оставлять. Мелкие прокольчики, типа вот этого, когда все траектории – в стороне, бывают.
– Ну, не в такой уж и стороне…
– Конечно – конечно. Для, как ты говоришь, обкурившихся, или там, дезертиров каких 15- 20 см – нормально. Но мы же считаем, что это профи, да?
– Да, конечно. А почему вы – вот так, с пластилином? Это бы всё в компьютерную программу.
– Знаешь, я программированием…ну, не увлекаюсь. Отстал. Всё больше в уме, а это – так, для наглядности. А ты как с программированием?
– Ну, азы освоил. Я же тоже юрист, так что…
– А почему тоже?
– А вы не…
– Для того, чтобы раскрывать преступления юридического образования не нужно. По крайней мере того, которое преподаётся. Это – уже судьям, следователям, адвокатам, прокурорам. В определённой степени – операм. Чтобы дров не наломали и доказательства не обесценили. А мне…
– Но подождите! Вы, значит, находите убийцу, тыкаете в него указующим перстом – и всё? А вы тут – душитесь, доказывайте.
– А за это уже вам всем государство юридическое образование даёт и деньги платит.
И звания, должности, награды. Разве не так?
Горячая волна стыда и гнева бросилась мне в лицо. На то изнасилование намекает.
– Я тогда… тогда… – вскочил я с кресла.
– Да ладно тебе. Не ершись. Я не о тебе и не в упрёк. Правила игры излагаю.
Садись – садись. И послушай. Тебя это тоже касается. Так вот… Да сядь же. На вот, затянись – он протянул мне набитую трубку. Холмс?
Или Колобок-старший из забавного мультика? Ну да ладно. Новая трубка, ароматный табак, почему бы и нет?
– Это не в подражание, – угадав мои мысли, улыбнулся Колобок. – Сигарета – это как укол. Как рюмка сивухи. А трубка – это уже процесс, это как бокал вина. К спокойствию и размышлению располагает. Да, о правилах. Я своими методами, ничем, кроме норм морали и гм… некоторых общечеловеческих норм поведения не ограниченными, устанавливаю преступника. При необходимости – добываю… нет… указываю на доказательства. Но уже за дополнительный гонорар.
– Гонорар?
– Да, Виталий Леонидович. Да-с. И остаюсь в тени. А слава великих сыщиков, почёт и награды получают другие. Но таковы условия и они меня устраивают. А тебя?
– Что, меня?
– Тебе нужны погоны, должности, медали и ордена?
– Ну, я… а что?
– Хочу сделать тебе предложение. Очень заманчивое предложение.
– Быть вашим Ватсоном?
– Да нет же. Работать в паре. Понимаешь, работать! Ну ладно. Я вижу, ты ещё не совсем готов к этому разговору. Повременим. Вот с этим делом разберёмся, потом и…
– А что тут разбираться-то? Если его не тронули намеренно, значит, никаких сапог и военных. Он работает водилой в банке, поэтому и с Илоной был знаком – мамаша, её ну, нынешняя москвичка, там же ещё недавно директорствовала. Поэтому не боясь и поехали девушки. Вот по этой цепочке и отслеживать надо.
– Ну, а по второму парню? он ведь тоже не простой, а?
– Совпадений меньше. Только вот в армии вместе служили. И встретились на дискотеке вроде как случайно. И со слов ребят, именно Вовка наш настойчиво тянул их на природу.
– Ну, хорошо. А Жанна?
– Да вы сами знаете, пустышка. В смысле версий.
– Мммда, молодой человек. Горяч. Нука процитируй мне, что там у этой " пустышки" на шее.
– "Украшение в виде бус из камней зелёного цвета".
– Сколько камней?
– Не написано, но на фотографии – шесть.
– Семь.
– Шесть.
– Молодец. Ну и?
– Если про ювелирные изделия, то ещё в ушах серёжки с такими же камушками.
– Молодец. Ну и?
– Если про ювелирные изделия, то ещё в ушах серёжки с такими же камушками.
– А вот это в нашей профессии придётся навёрстывать. Эти "камушки" – очень солидные изумруды. Эта "пустышка" носила в ушах и на шейке " ювелирные изделия" на которые ты за свою карьеру ещё не заработал. Да и не только ты.
– Эта малолетка… Но она же школьница. И родители у неё…
– Вот именно. Ну, вспоминай, какая связь, ну?
– Она с Илоной дружила. Довольно крепко. Потом, одноклассники говорят, что-то разругались. Потом она к Илоне в столицу ездила. Теперь вот Илона к ней. Да, а про эти бусы и серёжки – только одна подружка на диско внимание обратила.
Говорит, раньше не видела. А остальные…
– Это не они, это следователь не обратил внимания. Да и сейчас они валяются где-то в ящике с вещдоками.
– Тогда мы должны сейчас же…
– Мы ничего не должны. Пока. Дабы не насторожить. Лучше скажи – откуда.
– Да ясно же! Илона и привезла. А наша " пустышка" не то не знала реальной стоимости, или же знала, но устоять не могла – одела. Как говориться – хоть разок. И за что такие подарки? Тем более если они разругались. Да, напомни, из-за чего?
– Из-за парня. Одноклассника.
– А помирились почему?
– На похоронах. Он погиб. На машине со всего маху – в столб.
– Ого! В таком возрасте и машина?
– Отца. Мерс последней модели. Отец – не последний человек был. Из органов.
– Был?
– Вскорости умер. Сердце.
– А мать?
– Ну, об этом у ребят уже не допытывались.
Вот видишь. Пустых версий здесь нет.
– Но я же не знал, что эти чёртовы бусы…
– Почитаешь завтра отказные по автодорожному и по смерти отца этого парнишки.
Подозреваю, не в больнице он помер. Посмотри по этому… интернету, может где кто мелькал. И на мамашу погибшей вытяни всё, что появится.
– А на место мы не поедем? Хотя… зачем?
Вот именно. Я тут ещё вокруг банка покручусь, ты с одноклассниками побеседуешь.
Кстати, мы всё о матери и о матери Илоны. А кто отец?
– Они давно развелись. У него другая семья. Но был потрясён. Поэтому допрошен поверхностно.
– Согласен. Допросишь поподробнее. Или поучаствуешь в допросе. какие вопросы задавать, догадываешься?
– Конечно.
– С полуслова понимаем. Иди, отдыхай.
– Чумаку что говорить, если спросит?
– Чума? Не спросит. Он пока что сам копать будет, а потом когда угомонится, будет наших подсказок ждать.
– А может, сразу подсказать? Ну, чего зазря время тратить?
– Не стоит дров наломает. Исполнителей мы-то не нашли. Так бы сразу, конечно…
Как с Бобом. Чего ждать-то?
– Так Боба… вы?
– Да. Я. И знаешь, на чём? Не спешишь? Ну, так послушай. Тебе полезно будет.
Боб – один из самых гнусных и хитрых маньяков держал в страхе целый регион.
Потом Чума его вытащил за ушко и на солнышко. Только вот, получается, Чума-то вытащил, а Бычёк вычислил.
– Жаль, что до сих пор тварь существует. Почему у нас нет смертной казни?
– Ну, об этом тоже поговорим при случае, – улыбнулся детектив.
Уходил я от него озадаченный. Но окончательного решения не принял. Да Бычёк и не настаивал.
Утром я, как положено, прибыл на пятиминутку. И поразился перемене в поведении Чумы. Светящийся, едва сдерживающий ликование. Впрочем, ехидную улыбку в адрес меня он и не сдержал.
– Итак, подозреваемые задержаны! – объявил он. – Розыск проявил себя, честь и хвала ему за это! Теперь наша задача – надлежащим образом закрепить признания и другие доказательства.