Страница:
Наличие значительных по сравнению с нуждами населения запасов собственного мёда консервировало древние привычки к развитию медоварения и медового пивоварения. Ни в XIV, ни в XV, ни даже в XVI веках здесь не возникало вопроса о необходимости найти замену старым алкогольным напиткам.
Следовательно, все русские самостоятельные государства — Новгород, Тверь, Рязань, Нижегородская земля — не могли быть в XIV — XV веках потенциальными родоначальниками винокурения. Здесь не было совокупности условий, необходимых для его возникновения.
Остаётся рассмотреть, как обстояло дело в Московском великом княжестве.
Московское великое княжество уже к середине XIV века было крупнейшим и могущественнейшим государством среди других русских княжеств. Во-первых, оно оказалось самым густонаселённым, поскольку сюда в течение ХIII — XIV веков стекалось для укрытия от татарских грабежей самое разнообразное население. Во-вторых, распаханность и развитие земледелия в Московской земле были намного выше, чем в соседних княжествах. В-третьих, здесь было больше всего городов и больше всего посадского, городского люда, чем в других княжествах. Это служило стимулом к развитию земледелия, ибо излишки зерна и других сельскохозяйственных продуктов крестьянин мог здесь легко сбыть, продать. И цены здесь на сельскохозяйственную продукцию, особенно в самой Москве, были самые высокие в России, ибо непроизводительное население непрерывно росло. В-четвёртых, в Московском княжестве находились наиболее крупные и хорошо организованные монастыри. Они улучшали своё хозяйство, заводили ремёсла и оказывали влияние на развитие товарно-денежных отношений: имели излишки продуктов и им важны были деньги как для приобретения дорогой церковной утвари, различных иностранных тканей, так и для внешней торговли, а гакже для строительства церквей, оборонительных укреплёний и приобретения оружия. В-пятых, потребности мёда и воска здесь были гораздо большие, а бортничество из-за изреженности лесов было почти сведено на нет. Пасечничества как продуктивной отрасли ещё не знали. Следовательно, мёд и воск приходилось завозить, покупать или взыскивать в форме дани из дальних колоний. В-шестых, хлеба, зерновых в Московском государстве старались производить намеренно больше собственных потребностей, «с запасцем», с целью вывоза на внешние рынки, особенно в Новгород. В-седьмых, городское население привыкло к праздности (особенно строительные, сезонные рабочие в Москве), требовало отвлечения от забот. Проблема поисков дешёвых алкогольных, массовых, народных напитков возникла уже примерно в середине XIV века в связи с рядом московских бунтов, в первую очередь, строителей, занятых на сооружении Кремля (число их доходило до 2 — 2, 5 тыс. человек). В-восьмых, Москва, как политический центр, была связана с Западной Европой, Византией, Швецией, Данией. Здесь были послы Индии, Персии, Турции, приезжали греки, итальянцы, болгары, молдаване, валахи, французы, немцы, шведы, голландцы, поляки, датчане, шлезвиг-гольштинцы, ливонцы, эсты, финны, генуэзцы, венецианцы, сербы, венгры, чехи.
Всё это создавало гораздо большую возможность заимствований, культурных воздействий, влияний, проникновения новых идей, а также стимулировало рост потребностей, даже если учитывать замкнутость тогдашнего общества и трудность контакта с иностранцами.
Таким образом, потенциально Москва лучше, чем другие государства, могла стать базой для возникновения любого нового ремесленного производства, любого технического нововведения, в том числе и винокурения. Вот почему свой анализ обстановки, благоприятствовавшей возникновению винокурения и водочного производства, мы должны вести на основе изучения, в первую очередь, истории Московского государства. Ведь именно здесь впервые возникло централизованное государство в России, здесь сосредоточились, следовательно, и политические, и экономические, и производственные, и социальные предпосылки винокуренного дела.
Надо сказать, что уже некоторые русские историки, изучавшие правовые институты Московского государства, подчёркивали, что такой продукт, как хлебное вино (водка), требующий введения государственной монополии на него, мог возникнуть исключительно в условиях создания централизованного, абсолютистского (самодержавного) государства. И это как бы косвенно доказывало то, что водка возникла именно в Московском княжестве, а не в соседних русских землях. Характерно и то, что уже в XVII веке, а затем и на протяжении XVIII — XIX веков в народном языке стойко удерживается выражение «московская водка». В наше время, в XX веке, оно стало, между прочим, официальным наименованием одного из сортов водки и потому не воспринимается ныне так, как оно звучало в далеком прошлом. А в прежние века оно имело точно такой же смысл, как и наименования других типичных, специфичных для какого-либо города или местности «фирменных» товаров: московские калачи, московская водка, тульские или вяземские пряники, коломенская пастила, валдайские баранки, выборгские крендели и т.д. Иными словами, все эти названия целиком связаны с возникновением данного производства первоначально в определённом месте и с продолжением специализации этого места на производстве именно этого вида продукта. Причём важно отметить, что продолжение специализации влекло за собой стремление закрепить репутацию товара и потому обязывало подымать всемерно его качество. Тем самым названия «московская водка» или «вяземские пряники» звучали уже через несколько десятилетий как гарантия высокого качества, как признание, похвала качеству.
Характерно, что даже значительно позднее, в период развития капитализма, когда водка начали производить во многих городах России, почти повсеместно, она не стала называться ни киевской, ни тверской, ни петербургской, ни рязанской, а так и осталась московской. Это как раз и говорит о древнем, средневековом возникновении этого наименования и о том, что в более позднее время подобного рода название возникнуть просто не могло; оно не приобрело бы ни всенародной известности, ни своей нарицательности.
Это факт исторического значения, и его надо особенно подчеркнуть. Ибо всякие вымыслы о создании водки в других местах русских земель в свете вышесказанного становятся несостоятельными. Так, фантастично представление о появлении якобы водки впервые в Вятке в 1474 г. (тогда колонии Новгорода, а позднее Москвы). Ведь никто никогда не слышал о вятской или о суздальской водке, хотя если бы её изобретение там имело место, то оно немедленно отложилось бы в народном стойком определении, как и московская водка. Название «московская водка» закрепилось ещё столь прочно потому, что её производство было подкреплёно сбытом, который в первые годы существования водки имел место только в Москве, где был создан первый «царёв кабак». Следовательно, термин «московская водка» отражает исторический факт появления водки первоначально и притом исключительно лишь в Москве и служит как бы фиксацией уникальности этого продукта как специфически московского изделия, неизвестного в другом месте. Всё это обязывает нас внимательно рассмотреть события истории Московского государства в XIV — XV веках, чтобы попытаться определить, в какое примерно время за этот период могли там возникнуть винокуренное производство и идея создания водки.
5. Обзор и анализ исторической обстановки в Московском государстве XIV — XV веков
Следовательно, все русские самостоятельные государства — Новгород, Тверь, Рязань, Нижегородская земля — не могли быть в XIV — XV веках потенциальными родоначальниками винокурения. Здесь не было совокупности условий, необходимых для его возникновения.
Остаётся рассмотреть, как обстояло дело в Московском великом княжестве.
Московское великое княжество уже к середине XIV века было крупнейшим и могущественнейшим государством среди других русских княжеств. Во-первых, оно оказалось самым густонаселённым, поскольку сюда в течение ХIII — XIV веков стекалось для укрытия от татарских грабежей самое разнообразное население. Во-вторых, распаханность и развитие земледелия в Московской земле были намного выше, чем в соседних княжествах. В-третьих, здесь было больше всего городов и больше всего посадского, городского люда, чем в других княжествах. Это служило стимулом к развитию земледелия, ибо излишки зерна и других сельскохозяйственных продуктов крестьянин мог здесь легко сбыть, продать. И цены здесь на сельскохозяйственную продукцию, особенно в самой Москве, были самые высокие в России, ибо непроизводительное население непрерывно росло. В-четвёртых, в Московском княжестве находились наиболее крупные и хорошо организованные монастыри. Они улучшали своё хозяйство, заводили ремёсла и оказывали влияние на развитие товарно-денежных отношений: имели излишки продуктов и им важны были деньги как для приобретения дорогой церковной утвари, различных иностранных тканей, так и для внешней торговли, а гакже для строительства церквей, оборонительных укреплёний и приобретения оружия. В-пятых, потребности мёда и воска здесь были гораздо большие, а бортничество из-за изреженности лесов было почти сведено на нет. Пасечничества как продуктивной отрасли ещё не знали. Следовательно, мёд и воск приходилось завозить, покупать или взыскивать в форме дани из дальних колоний. В-шестых, хлеба, зерновых в Московском государстве старались производить намеренно больше собственных потребностей, «с запасцем», с целью вывоза на внешние рынки, особенно в Новгород. В-седьмых, городское население привыкло к праздности (особенно строительные, сезонные рабочие в Москве), требовало отвлечения от забот. Проблема поисков дешёвых алкогольных, массовых, народных напитков возникла уже примерно в середине XIV века в связи с рядом московских бунтов, в первую очередь, строителей, занятых на сооружении Кремля (число их доходило до 2 — 2, 5 тыс. человек). В-восьмых, Москва, как политический центр, была связана с Западной Европой, Византией, Швецией, Данией. Здесь были послы Индии, Персии, Турции, приезжали греки, итальянцы, болгары, молдаване, валахи, французы, немцы, шведы, голландцы, поляки, датчане, шлезвиг-гольштинцы, ливонцы, эсты, финны, генуэзцы, венецианцы, сербы, венгры, чехи.
Всё это создавало гораздо большую возможность заимствований, культурных воздействий, влияний, проникновения новых идей, а также стимулировало рост потребностей, даже если учитывать замкнутость тогдашнего общества и трудность контакта с иностранцами.
Таким образом, потенциально Москва лучше, чем другие государства, могла стать базой для возникновения любого нового ремесленного производства, любого технического нововведения, в том числе и винокурения. Вот почему свой анализ обстановки, благоприятствовавшей возникновению винокурения и водочного производства, мы должны вести на основе изучения, в первую очередь, истории Московского государства. Ведь именно здесь впервые возникло централизованное государство в России, здесь сосредоточились, следовательно, и политические, и экономические, и производственные, и социальные предпосылки винокуренного дела.
Надо сказать, что уже некоторые русские историки, изучавшие правовые институты Московского государства, подчёркивали, что такой продукт, как хлебное вино (водка), требующий введения государственной монополии на него, мог возникнуть исключительно в условиях создания централизованного, абсолютистского (самодержавного) государства. И это как бы косвенно доказывало то, что водка возникла именно в Московском княжестве, а не в соседних русских землях. Характерно и то, что уже в XVII веке, а затем и на протяжении XVIII — XIX веков в народном языке стойко удерживается выражение «московская водка». В наше время, в XX веке, оно стало, между прочим, официальным наименованием одного из сортов водки и потому не воспринимается ныне так, как оно звучало в далеком прошлом. А в прежние века оно имело точно такой же смысл, как и наименования других типичных, специфичных для какого-либо города или местности «фирменных» товаров: московские калачи, московская водка, тульские или вяземские пряники, коломенская пастила, валдайские баранки, выборгские крендели и т.д. Иными словами, все эти названия целиком связаны с возникновением данного производства первоначально в определённом месте и с продолжением специализации этого места на производстве именно этого вида продукта. Причём важно отметить, что продолжение специализации влекло за собой стремление закрепить репутацию товара и потому обязывало подымать всемерно его качество. Тем самым названия «московская водка» или «вяземские пряники» звучали уже через несколько десятилетий как гарантия высокого качества, как признание, похвала качеству.
Характерно, что даже значительно позднее, в период развития капитализма, когда водка начали производить во многих городах России, почти повсеместно, она не стала называться ни киевской, ни тверской, ни петербургской, ни рязанской, а так и осталась московской. Это как раз и говорит о древнем, средневековом возникновении этого наименования и о том, что в более позднее время подобного рода название возникнуть просто не могло; оно не приобрело бы ни всенародной известности, ни своей нарицательности.
Это факт исторического значения, и его надо особенно подчеркнуть. Ибо всякие вымыслы о создании водки в других местах русских земель в свете вышесказанного становятся несостоятельными. Так, фантастично представление о появлении якобы водки впервые в Вятке в 1474 г. (тогда колонии Новгорода, а позднее Москвы). Ведь никто никогда не слышал о вятской или о суздальской водке, хотя если бы её изобретение там имело место, то оно немедленно отложилось бы в народном стойком определении, как и московская водка. Название «московская водка» закрепилось ещё столь прочно потому, что её производство было подкреплёно сбытом, который в первые годы существования водки имел место только в Москве, где был создан первый «царёв кабак». Следовательно, термин «московская водка» отражает исторический факт появления водки первоначально и притом исключительно лишь в Москве и служит как бы фиксацией уникальности этого продукта как специфически московского изделия, неизвестного в другом месте. Всё это обязывает нас внимательно рассмотреть события истории Московского государства в XIV — XV веках, чтобы попытаться определить, в какое примерно время за этот период могли там возникнуть винокуренное производство и идея создания водки.
5. Обзор и анализ исторической обстановки в Московском государстве XIV — XV веков
Прежде чем обратиться к анализу исторической обстановки, перечислим и сведём воедино все те хронологические данные, которые нам известны из разных источников о времени, связанном с возникновением винокурения или изобретением водки в России, а также в других странах Европы, даже если эти данные и могут показаться нам неверными или недоказанными. Это поможет лучше определить место России и сузит рамки наших поисков.
1334 г. — изобретение дистилляции и получение винного спирта из виноградного вина в Провансе Арнольдом Вилльневом.
1360-е гг. — получение в ряде итальянских и южнофранцузских монастырей винного спирта высокой концентрации, названного аквавита.
1386 г. — генуэзское посольство демонстрирует московским боярам и иностранным аптекарям в Москве аквавиту.
1422 г. — тевтонские рыцари-монахи демонстрируют аквавиту в Данциге.
1429 г. — генуэзцы по пути в Литву посещают Василия III Темного и дарят ему аквавиту как лекарство.
1446 г. — одно из последних упоминаний мёда-напитка в источниках на старославянском языке западного происхождения, что указывает на то, что примерно с середины XV века массовый экспорт русского мёда в Центральную и Западную Европу прекратился.
1474 г. — «корчма» упомянута в псковской летописи («корчму не привозити»).
1485 г. — в Англии при дворе Генриха VII созданы первые образцы английского джина.
1493 г. — во время завоевания Арской земли (Удмуртии) обнаружено приготовление кумышки (молочной водки).
1506 г. — шведский источник сообщает, что шведы вывезли из Москвы особый напиток, называемый «горящим вином».
Итак, если не принимать во внимание первую из этих дат, когда открытие, сделанное в тиши провансальского монастыря алхимиками, оставалось в течение многих десятилетий секретом[77], то все наши сведения о винном спирте в Европе и его производстве относятся ко времени между 1386-1506 годами, которые можно считать периодом, когда производство водки выходит за рамки контроля в одной стране и становится общеевропейским, переступая границы государств.
Вот на этом-то отрезке времени в 120 лет и следует вести наши поиски. Если принять дату изготовления джина в Англии как более позднюю, чем изготовление русской водки, то отрезок времени сузится до 100 лет. Пока у нас нет точных данных о том, что в Московском государстве водка могла быть известна до возникновения английского джина, мы будем рассматривать весь период с 1386 по 1506 год.
Но, может быть, есть необходимость начать рассмотрение и несколько ранее 1386 года, с середины XIV века? Ведь иначе может показаться, что, начиная исследование с момента привоза генуэзцами аквавиты, мы связываем возникновение винокурения в России с западноевропейским изобретением. Однако дело не в этом. Во-первых, то удивление при царском дворе, которое сопутствовало демонстрации аквавиты, говорит, что подобного продукта в Москве не знали в то время, и именно поэтому для нас важно зафиксировать эту дату. Во-вторых, есть и другое косвенное доказательство того, что по крайней мере до 1377 года хлебное вино и винокурение были неизвестны в Московии. Существует подробное описание трагедии при реке Пьяной (Пьяна), когда перепившееся ополчение князей переяславских, суздальских, ярославских, юрьевских, муромских и нижегородских было почти полностью перебито небольшим войском татарского царевича Арапши 2-го августа 1377 года. При этом сам главнокомандующий князь Иван Дмитриевич Нижегородский утонул вместе с совершенно пьяной дружиной и «штабом». В летописи, скрупулезно описывающей детали этого пьянства, указаны в качестве напитков только мёд, мордовское пуре, брага и пиво, которое воины суздальского князя пили, разбредясь перед боем по деревням[78].
Таким образом, мы имеем точное указание о домашнем, патриархальном характере производства и соответствовавшем ему виде напитков. Вот почему, если уж быть более точными, отсчёт периода, в который можно обнаружить начало винокурения в России, можно вести с 1377, а не с 1386 года, но никак не ранее этого времени.
Подозрительно лишь то, что, как и в последовавшем через пять лет «великом опьянении» в Москве, при нашествии Тохтамыша в 1382 году, характер опьянения домашними напитками был всё же иным, чем, скажем, в предыдущие 50 лет, а именно гораздо более тяжёлым, вызывающим парализующее воздействие на людей. Это может говорить лишь о крайнем несовершенстве винокурения или, скорее, о зачатках корчажного сидения, дающего крайне быстроваркий, неочищенный, неотстоенный, невыдержанный продукт, полученный, однако, на медовом сырье.
Интересно отметить и само название «Пьяна» («Пьяная река»). Оно возникло после трагедии 2 августа 1377 года. И одновременно с этим событием или чуть позже появилась дополняющая его пословица: «За Пьяной люди пьяны»[79], бытовавшая лишь в Рязанской, Нижегородской и в юго-восточной половине Московской губернии и лишь отчасти в Тульской и Пензенской. Причём эта пословица так и осталась местной, локально-провинциальной, и не перешла ни в XVIII, ни в XIX веке в разряд общероссийских пословиц. Она была изначально понятна лишь в определённом местном историко-бытовом контексте, в сугубо-местной географической и даже в топографической среде, то есть только к северу, к северо-западу, к западу и к юго-западу от Мордовии, только по русскую сторону от реки Пьяны, которая вовсе не носила подобного наименования до конца XIV века. Так, в XII — XIII веках в русских актах она названа по-русски Межевой рекой, то есть образуемый ею водный рубеж обозначали официально ещё в XII веке как межу между русскими и мордовскими землями. Собственного же русского названия она не имела, а мордовское, угро-финское её наименование русские не знали, или не хотели, или не умели произносить, а тем более — записывать. Название же «Межевая» постепенно закреплялось, ибо река эта стабильно продолжала веками, то есть и в XIII, и XIV веках, сохранять значение пограничного рубежа, отделяющего земли Рязанского княжества от Владимирского.
Этому погранично-рубежному значению река была обязана тем, что левый её берег, мордовский, был крут, обрывист, сложен из известняка, а правый, русский, — низок, равнинен, а по весне и осени даже топок. Поскольку топография и этнополитические условия отвечали друг другу, то за рекой закрепилось на географическое, топонимическое, а официально-политическое наименование «Межевая», хотя она всё это время имела своё древнее угро-финское название, известное лишь местным жителям, но не попавшее в русские акты[80]. После 1377 года положение резко изменилось: река получила и местное, и официальное общерусское наименование «Пьяна», за которым, разумеется, стоял некий финский фонетически близкий эквивалент, ибо чисто исторические названия реки обычно не получают. Историческим мог быть только толчок, подтолкнувший людей на то, чтобы переименовать местное угро-финское, мордовское название в более понятное и логически объяснимое русское название. И таким толчком была неудачная битва 2 августа 1377 года. После неё уже все знали, что за Пьяной рекой лежала некая «пьяная сторона», где варили хмельное, сильно опьяняющее зелье, несравненно более коварное, чем то, к которому прежде привыкли русские[81].
Итак, факт массового опьянения и в результате его полное поражение русского войска от явно слабого и сильно уступавшего русским в численности противника[82] настолько потрясли воображение современников своей неожиданностью, что были зафиксированы в истории и официально — в летописях, и неофициально — в народных устных преданиях, легендах, песнях.
Вот почему это событие можно считать известным начальным рубежом в поисках даты возникновения винокурения в России. И вот почему мы остановились на нём столь подробно, детально, с выяснением всех его обстоятельств.
Итак, рассмотрим теперь события между 1377 и 1506 годами, то есть за 130 лет. Прежде всего обратим внимание на внешнеполитические крупные события, характеризующие положение Московского государства.
XIV век
1371 и 1375 гг. — завоевание Новгородом Костромы и Ярославля. Грабежи новгородцев на Каме, несмотря на то, что на эти земли уже начинает претендовать Москва.
1375 г. — Москва побеждает в кровопролитной войне Тверь, заставляет её не искать великого княжения.
1376 — 1379 гг. — Новгород ещё настолько силен, что продаёт пленных москвичей волжским булгарам и татарам.
1377 г. — трагическое поражение союзного с Москвой войска удельных князей владимиро-суздальских малых княжеств на реке Пьяной от царевича Арапши.
1380 г. — Куликовская битва. Победа над войском Мамая объединенных сил русских княжеств (кроме Рязанского и Новгорода).
1382 г. — разгром и захват Москвы ханом Тохтамышем. Бегство Дмитрия Донского в Кострому. (Москва взята после повального пьянства горожан и войска.)
1386 г. — 26 областей и уделов, в том числе подданные Новгорода, объединяются под началом Москвы и осаждают Новгород, налагая контрибуцию в 8000 рублей литого серебра. Новгород откупается.
1388 г. — бегство сына Дмитрия Донского из ордынского плена. Татары продолжают держать аманатами князей Нижегородского и Суздальского.
1408 г. — полное прекращение (в первый раз!) московской дани и даров Золотой Орде.
1412 г. — вновь введение дани Орде до 1425 года в результате репрессивного похода Едигея на Москву и полнейшего опустошения десяти городов Владимирской и Московской земель. Наложена контрибуция в 3000 рублей, которую москвичи уплатили с радостью, лишь бы Едигей не брал Москву.
1431 г. — Витовт налагает на Новгород контрибуцию в 55 пудов литого серебра (новгородский пуд — берковец — равен 163 кг). Иначе говоря, речь шла о 8965 кг литого высокопробного серебра. Новгород уплатил эту сумму в течение пяти месяцев. Прекращение продажи Новгородом Москве заморских вин — бургундских и рейнских.
1453 г. — завоевание Византии турками. Бегство в Россию византийского духовенства, военных, чиновников, ремесленников.
1458 — 1459 гг. — завоевание Москвой Вятской земли, конец Вятской республики.
1460 г. — полное и окончательное прекращение Москвой дани Орде. Распад Орды на ряд мелких враждующих ханств.
1460 — 1465 гг. — прекращение существования Кафы как города-государства, её захват и разорение Крымским ханством, и отсюда — полное прекращение торговли Москвы с Италией (Венецией, Генуей, Пизой) и прекращение подвоза французских, итальянских, греческих и испанских виноградных вин.
1466 — 1472 гг. — организация путешествия Афанасия Никитина в Индию с целью найти путь на Восток для компенсации ликвидированной торговли со Средиземноморьем. Попытки (неудачные) найти рынок виноградных вин в Индии и Персии. Никитину удаётся договориться лишь о торговле тканями, драгоценными камнями и пряностями.
1472 г. — присоединение к Москве Великой Перми.
1475 г. — начало торговли Москвы с Персией.
1478 г. — присоединение Карелии к Московскому государству.
1478 г. — ликвидация независимости Новгорода, присоединение его к Москве.
1480 г. — формальное полное освобождение Москвы от всех форм зависимости от татар. Москва начинает теснить Казанское ханство.
1483 г. — установление торговли (тканями, фруктами) с Крымом и Турцией.
1483 г. — завоевание Югры — Вогульских княжеств.
1483 г. — заключение первого торгового договора с Индией.
1484 г. — основание Архангельского порта, начало торговли с Голландией.
1485 — 1488 гг. — ликвидация Тверского княжества. Присоединение его к Москве путём завоевания. Изгнание тверских князей в Литву.
О чём говорят эти факты, казалось бы, разрозненные и изолированные?
Прежде всего они позволяют довольно ясно увидеть резкий контраст в положении Московского государства в XIV — XV веках. Вплоть до конца XIV века внешнеполитическое и военное положение Московского государства является крайне неустойчивым. В отдельные моменты создается даже впечатление о полной потере преимуществ, полученных в предыдущие десятилетия. Однако общая тенденция, несомненно, идёт по пути укреплёния исторического положения Москвы. Всё это мы можем говорить ныне, когда знаем, как происходили дальнейшие события, но это вовсе не было известно и заметно современникам.
Перелом наступает лишь на рубеже XIV — XV веков. Завоеванием Волжской Булгарии в 1399 году открывается целый период поступательного роста территориального расширения Московского государства, а тем самым роста его населения, экономической мощи, военного потенциала, политических и экономических возможностей, превращёния его в великую державу, царство. Всё это ускоряет и подстегивает процесс централизации.
Период XV века, имея общую единую тенденцию исторического развития, в то же время неоднороден. В нём прямо-таки бросаются в глаза три периода.
Первый период — с 1399 по 1453 год, когда при нарастании силы Москвы всё ещё проявляется сопротивление её соперников, хотя ясно, что их время исторически сочтено. Всё же для современников не ясно, сколь долго ещё будет продолжаться этот период колебания между окончательной победой Москвы и противодействием её противников. А это, естественно, заставляло напрягать все силы на достижение основной цели — освобождения от внешней зависимости.
Второй период — с 1453 по 1472 год — небольшой по времени, менее четверти века, характерен, однако, созданием совершенно нового международного положения Московского государства. В этот период достигает кульминации основная многовековая цель — полная политическая и внешнеполитическая независимость, полное прекращение внешней угрозы. И к тому же открывается перспектива новой исторической миссии — стать наследником Византии на всем пространстве Восточной Европы и Ближнего Востока. Одновременно с этими заманчивыми политическими перспективами складывается и совершенно новое, но не столь благоприятное внешнеторговое положение. Старые внешние рынки исчезают мгновенно. В частности, полностью прекращается подвоз виноградного вина, необходимого для ритуальных нужд церкви. Это создаёт чрезвычайное положение. Отсюда задача поиска новых внешних рынков, и прежде всего рынка вина, становится актуальной, и она решается сравнительно быстро, особенно по условиям того времени.
Третий период, также кратковременный, но наиболее цельный, ясный по своему направлению и историческим результатам. В период с 1472 по 1489 год происходит как бы стремительный прыжок Москвы на Восток, в эти два десятилетия складывается, по существу, вся территория Русского государства, каким мы привыкли её считать. «Переварить» столь обширные приобретения трудно любому государству. Но Москва с ними справилась. Это говорит об экономической, политической, социальной подготовленности происходивших процессов, об их не случайном, а закономерном историческом характере. Главный исторический результат, который может интересовать нас с точки зрения нашей темы, — мощный рост экономического потенциала государства, а отсюда — создание огромного рынка и втягивание в рыночное хозяйство новых территорий и слоёв населения. Такое развитие либо приводит к концентрации капиталов для создания новых производств, либо складывается из-за того, что предварительно уже были созданы соответствующие производства, давшие сильный экономический эффект.
Иными словами, этот период либо был периодом, подтолкнувшим возникновение винокурения, либо, наоборот, стал возможен за счёт винокурения, за счёт использования роста капиталов и экономического развития, полученных от винокурения. Значит, винокурение возникло предположительно либо где-то в период с 1460 по 1470 год, либо с 1472 года по конец XV века. В то же время говорить о возникновении этого производства в неспокойный и неясный период XIV века вряд ли будет правильно с исторической точки зрения. Хотя категорически отвергать такую возможность до сих пор историки не решались[83].
1334 г. — изобретение дистилляции и получение винного спирта из виноградного вина в Провансе Арнольдом Вилльневом.
1360-е гг. — получение в ряде итальянских и южнофранцузских монастырей винного спирта высокой концентрации, названного аквавита.
1386 г. — генуэзское посольство демонстрирует московским боярам и иностранным аптекарям в Москве аквавиту.
1422 г. — тевтонские рыцари-монахи демонстрируют аквавиту в Данциге.
1429 г. — генуэзцы по пути в Литву посещают Василия III Темного и дарят ему аквавиту как лекарство.
1446 г. — одно из последних упоминаний мёда-напитка в источниках на старославянском языке западного происхождения, что указывает на то, что примерно с середины XV века массовый экспорт русского мёда в Центральную и Западную Европу прекратился.
1474 г. — «корчма» упомянута в псковской летописи («корчму не привозити»).
1485 г. — в Англии при дворе Генриха VII созданы первые образцы английского джина.
1493 г. — во время завоевания Арской земли (Удмуртии) обнаружено приготовление кумышки (молочной водки).
1506 г. — шведский источник сообщает, что шведы вывезли из Москвы особый напиток, называемый «горящим вином».
Итак, если не принимать во внимание первую из этих дат, когда открытие, сделанное в тиши провансальского монастыря алхимиками, оставалось в течение многих десятилетий секретом[77], то все наши сведения о винном спирте в Европе и его производстве относятся ко времени между 1386-1506 годами, которые можно считать периодом, когда производство водки выходит за рамки контроля в одной стране и становится общеевропейским, переступая границы государств.
Вот на этом-то отрезке времени в 120 лет и следует вести наши поиски. Если принять дату изготовления джина в Англии как более позднюю, чем изготовление русской водки, то отрезок времени сузится до 100 лет. Пока у нас нет точных данных о том, что в Московском государстве водка могла быть известна до возникновения английского джина, мы будем рассматривать весь период с 1386 по 1506 год.
Но, может быть, есть необходимость начать рассмотрение и несколько ранее 1386 года, с середины XIV века? Ведь иначе может показаться, что, начиная исследование с момента привоза генуэзцами аквавиты, мы связываем возникновение винокурения в России с западноевропейским изобретением. Однако дело не в этом. Во-первых, то удивление при царском дворе, которое сопутствовало демонстрации аквавиты, говорит, что подобного продукта в Москве не знали в то время, и именно поэтому для нас важно зафиксировать эту дату. Во-вторых, есть и другое косвенное доказательство того, что по крайней мере до 1377 года хлебное вино и винокурение были неизвестны в Московии. Существует подробное описание трагедии при реке Пьяной (Пьяна), когда перепившееся ополчение князей переяславских, суздальских, ярославских, юрьевских, муромских и нижегородских было почти полностью перебито небольшим войском татарского царевича Арапши 2-го августа 1377 года. При этом сам главнокомандующий князь Иван Дмитриевич Нижегородский утонул вместе с совершенно пьяной дружиной и «штабом». В летописи, скрупулезно описывающей детали этого пьянства, указаны в качестве напитков только мёд, мордовское пуре, брага и пиво, которое воины суздальского князя пили, разбредясь перед боем по деревням[78].
Таким образом, мы имеем точное указание о домашнем, патриархальном характере производства и соответствовавшем ему виде напитков. Вот почему, если уж быть более точными, отсчёт периода, в который можно обнаружить начало винокурения в России, можно вести с 1377, а не с 1386 года, но никак не ранее этого времени.
Подозрительно лишь то, что, как и в последовавшем через пять лет «великом опьянении» в Москве, при нашествии Тохтамыша в 1382 году, характер опьянения домашними напитками был всё же иным, чем, скажем, в предыдущие 50 лет, а именно гораздо более тяжёлым, вызывающим парализующее воздействие на людей. Это может говорить лишь о крайнем несовершенстве винокурения или, скорее, о зачатках корчажного сидения, дающего крайне быстроваркий, неочищенный, неотстоенный, невыдержанный продукт, полученный, однако, на медовом сырье.
Интересно отметить и само название «Пьяна» («Пьяная река»). Оно возникло после трагедии 2 августа 1377 года. И одновременно с этим событием или чуть позже появилась дополняющая его пословица: «За Пьяной люди пьяны»[79], бытовавшая лишь в Рязанской, Нижегородской и в юго-восточной половине Московской губернии и лишь отчасти в Тульской и Пензенской. Причём эта пословица так и осталась местной, локально-провинциальной, и не перешла ни в XVIII, ни в XIX веке в разряд общероссийских пословиц. Она была изначально понятна лишь в определённом местном историко-бытовом контексте, в сугубо-местной географической и даже в топографической среде, то есть только к северу, к северо-западу, к западу и к юго-западу от Мордовии, только по русскую сторону от реки Пьяны, которая вовсе не носила подобного наименования до конца XIV века. Так, в XII — XIII веках в русских актах она названа по-русски Межевой рекой, то есть образуемый ею водный рубеж обозначали официально ещё в XII веке как межу между русскими и мордовскими землями. Собственного же русского названия она не имела, а мордовское, угро-финское её наименование русские не знали, или не хотели, или не умели произносить, а тем более — записывать. Название же «Межевая» постепенно закреплялось, ибо река эта стабильно продолжала веками, то есть и в XIII, и XIV веках, сохранять значение пограничного рубежа, отделяющего земли Рязанского княжества от Владимирского.
Этому погранично-рубежному значению река была обязана тем, что левый её берег, мордовский, был крут, обрывист, сложен из известняка, а правый, русский, — низок, равнинен, а по весне и осени даже топок. Поскольку топография и этнополитические условия отвечали друг другу, то за рекой закрепилось на географическое, топонимическое, а официально-политическое наименование «Межевая», хотя она всё это время имела своё древнее угро-финское название, известное лишь местным жителям, но не попавшее в русские акты[80]. После 1377 года положение резко изменилось: река получила и местное, и официальное общерусское наименование «Пьяна», за которым, разумеется, стоял некий финский фонетически близкий эквивалент, ибо чисто исторические названия реки обычно не получают. Историческим мог быть только толчок, подтолкнувший людей на то, чтобы переименовать местное угро-финское, мордовское название в более понятное и логически объяснимое русское название. И таким толчком была неудачная битва 2 августа 1377 года. После неё уже все знали, что за Пьяной рекой лежала некая «пьяная сторона», где варили хмельное, сильно опьяняющее зелье, несравненно более коварное, чем то, к которому прежде привыкли русские[81].
Итак, факт массового опьянения и в результате его полное поражение русского войска от явно слабого и сильно уступавшего русским в численности противника[82] настолько потрясли воображение современников своей неожиданностью, что были зафиксированы в истории и официально — в летописях, и неофициально — в народных устных преданиях, легендах, песнях.
Вот почему это событие можно считать известным начальным рубежом в поисках даты возникновения винокурения в России. И вот почему мы остановились на нём столь подробно, детально, с выяснением всех его обстоятельств.
Итак, рассмотрим теперь события между 1377 и 1506 годами, то есть за 130 лет. Прежде всего обратим внимание на внешнеполитические крупные события, характеризующие положение Московского государства.
XIV век
1371 и 1375 гг. — завоевание Новгородом Костромы и Ярославля. Грабежи новгородцев на Каме, несмотря на то, что на эти земли уже начинает претендовать Москва.
1375 г. — Москва побеждает в кровопролитной войне Тверь, заставляет её не искать великого княжения.
1376 — 1379 гг. — Новгород ещё настолько силен, что продаёт пленных москвичей волжским булгарам и татарам.
1377 г. — трагическое поражение союзного с Москвой войска удельных князей владимиро-суздальских малых княжеств на реке Пьяной от царевича Арапши.
1380 г. — Куликовская битва. Победа над войском Мамая объединенных сил русских княжеств (кроме Рязанского и Новгорода).
1382 г. — разгром и захват Москвы ханом Тохтамышем. Бегство Дмитрия Донского в Кострому. (Москва взята после повального пьянства горожан и войска.)
1386 г. — 26 областей и уделов, в том числе подданные Новгорода, объединяются под началом Москвы и осаждают Новгород, налагая контрибуцию в 8000 рублей литого серебра. Новгород откупается.
1388 г. — бегство сына Дмитрия Донского из ордынского плена. Татары продолжают держать аманатами князей Нижегородского и Суздальского.
1408 г. — полное прекращение (в первый раз!) московской дани и даров Золотой Орде.
1412 г. — вновь введение дани Орде до 1425 года в результате репрессивного похода Едигея на Москву и полнейшего опустошения десяти городов Владимирской и Московской земель. Наложена контрибуция в 3000 рублей, которую москвичи уплатили с радостью, лишь бы Едигей не брал Москву.
1431 г. — Витовт налагает на Новгород контрибуцию в 55 пудов литого серебра (новгородский пуд — берковец — равен 163 кг). Иначе говоря, речь шла о 8965 кг литого высокопробного серебра. Новгород уплатил эту сумму в течение пяти месяцев. Прекращение продажи Новгородом Москве заморских вин — бургундских и рейнских.
1453 г. — завоевание Византии турками. Бегство в Россию византийского духовенства, военных, чиновников, ремесленников.
1458 — 1459 гг. — завоевание Москвой Вятской земли, конец Вятской республики.
1460 г. — полное и окончательное прекращение Москвой дани Орде. Распад Орды на ряд мелких враждующих ханств.
1460 — 1465 гг. — прекращение существования Кафы как города-государства, её захват и разорение Крымским ханством, и отсюда — полное прекращение торговли Москвы с Италией (Венецией, Генуей, Пизой) и прекращение подвоза французских, итальянских, греческих и испанских виноградных вин.
1466 — 1472 гг. — организация путешествия Афанасия Никитина в Индию с целью найти путь на Восток для компенсации ликвидированной торговли со Средиземноморьем. Попытки (неудачные) найти рынок виноградных вин в Индии и Персии. Никитину удаётся договориться лишь о торговле тканями, драгоценными камнями и пряностями.
1472 г. — присоединение к Москве Великой Перми.
1475 г. — начало торговли Москвы с Персией.
1478 г. — присоединение Карелии к Московскому государству.
1478 г. — ликвидация независимости Новгорода, присоединение его к Москве.
1480 г. — формальное полное освобождение Москвы от всех форм зависимости от татар. Москва начинает теснить Казанское ханство.
1483 г. — установление торговли (тканями, фруктами) с Крымом и Турцией.
1483 г. — завоевание Югры — Вогульских княжеств.
1483 г. — заключение первого торгового договора с Индией.
1484 г. — основание Архангельского порта, начало торговли с Голландией.
1485 — 1488 гг. — ликвидация Тверского княжества. Присоединение его к Москве путём завоевания. Изгнание тверских князей в Литву.
О чём говорят эти факты, казалось бы, разрозненные и изолированные?
Прежде всего они позволяют довольно ясно увидеть резкий контраст в положении Московского государства в XIV — XV веках. Вплоть до конца XIV века внешнеполитическое и военное положение Московского государства является крайне неустойчивым. В отдельные моменты создается даже впечатление о полной потере преимуществ, полученных в предыдущие десятилетия. Однако общая тенденция, несомненно, идёт по пути укреплёния исторического положения Москвы. Всё это мы можем говорить ныне, когда знаем, как происходили дальнейшие события, но это вовсе не было известно и заметно современникам.
Перелом наступает лишь на рубеже XIV — XV веков. Завоеванием Волжской Булгарии в 1399 году открывается целый период поступательного роста территориального расширения Московского государства, а тем самым роста его населения, экономической мощи, военного потенциала, политических и экономических возможностей, превращёния его в великую державу, царство. Всё это ускоряет и подстегивает процесс централизации.
Период XV века, имея общую единую тенденцию исторического развития, в то же время неоднороден. В нём прямо-таки бросаются в глаза три периода.
Первый период — с 1399 по 1453 год, когда при нарастании силы Москвы всё ещё проявляется сопротивление её соперников, хотя ясно, что их время исторически сочтено. Всё же для современников не ясно, сколь долго ещё будет продолжаться этот период колебания между окончательной победой Москвы и противодействием её противников. А это, естественно, заставляло напрягать все силы на достижение основной цели — освобождения от внешней зависимости.
Второй период — с 1453 по 1472 год — небольшой по времени, менее четверти века, характерен, однако, созданием совершенно нового международного положения Московского государства. В этот период достигает кульминации основная многовековая цель — полная политическая и внешнеполитическая независимость, полное прекращение внешней угрозы. И к тому же открывается перспектива новой исторической миссии — стать наследником Византии на всем пространстве Восточной Европы и Ближнего Востока. Одновременно с этими заманчивыми политическими перспективами складывается и совершенно новое, но не столь благоприятное внешнеторговое положение. Старые внешние рынки исчезают мгновенно. В частности, полностью прекращается подвоз виноградного вина, необходимого для ритуальных нужд церкви. Это создаёт чрезвычайное положение. Отсюда задача поиска новых внешних рынков, и прежде всего рынка вина, становится актуальной, и она решается сравнительно быстро, особенно по условиям того времени.
Третий период, также кратковременный, но наиболее цельный, ясный по своему направлению и историческим результатам. В период с 1472 по 1489 год происходит как бы стремительный прыжок Москвы на Восток, в эти два десятилетия складывается, по существу, вся территория Русского государства, каким мы привыкли её считать. «Переварить» столь обширные приобретения трудно любому государству. Но Москва с ними справилась. Это говорит об экономической, политической, социальной подготовленности происходивших процессов, об их не случайном, а закономерном историческом характере. Главный исторический результат, который может интересовать нас с точки зрения нашей темы, — мощный рост экономического потенциала государства, а отсюда — создание огромного рынка и втягивание в рыночное хозяйство новых территорий и слоёв населения. Такое развитие либо приводит к концентрации капиталов для создания новых производств, либо складывается из-за того, что предварительно уже были созданы соответствующие производства, давшие сильный экономический эффект.
Иными словами, этот период либо был периодом, подтолкнувшим возникновение винокурения, либо, наоборот, стал возможен за счёт винокурения, за счёт использования роста капиталов и экономического развития, полученных от винокурения. Значит, винокурение возникло предположительно либо где-то в период с 1460 по 1470 год, либо с 1472 года по конец XV века. В то же время говорить о возникновении этого производства в неспокойный и неясный период XIV века вряд ли будет правильно с исторической точки зрения. Хотя категорически отвергать такую возможность до сих пор историки не решались[83].