Покровская Ольга. Прощальный сезон

   -- Давно скучаешь? - спросил Кирилл, осмелев и понимая, что стесняться нечего - никакие слова не остановят девушку, которая твердо знает, чего хочет.
   -- Больше месяца, - ответила Яна зло. - Даже Мишка сейчас, зять, и то не заезжает.
   -- А ты с ним как?.. - спросил Кирилл, затрудняясь в формулировке вопроса.
   -- Вообще-то нет, - ответила Яна. - Но когда больше никого... К тому же он, как Машка родила, затосковал. Хочу, говорит, дырочку узенькую... А там, говорит, где мужик пролез, хоть новорожденный, там, говорит, тоннель метрополитена... И Машка одно место не бреет...
   -- А ты бреешь? - спросил Кирилл, теряя терпение.
   -- Ага, - сказала Яна протокольным голосом. Они подходили уже к краю леса. Кирилл дернул ее за руку и прижал к себе.
   -- Тоннель метрополитена?.. - спросил он срывающимся голосом. - А у тебя?..
   -- Посмотри, - ответила Яна так же скучно.
   Кирилл рывком раскрыл телогрейку. Яна снова вздрогнула и довольно засмеялась.
   -- Там вон стог... - прошептала она. - Пойдем...
   Обхватив его за шею, она повалилась на прелую солому.
   -- На дно, говоришь, - прошептала она, мучительно извиваясь в его руках. - Посмотрим, как ты до дна достаешь... Посмотрим...
 
   -- В общем, зачет, - проговорила Яна задумчиво. - Я давно заметила, что старые кошелки знают толк в жизни. Все лакомые куски себе гребут...
   Она с треском застегнула молнию на джинсах. Кириллу захотелось ее ударить, но она нагнулась к нему и ласково поцеловала в щеку.
   -- Жаль, - проговорила она. - Как жаль... При других обстоятельствах...
   -- Что при других обстоятельствах? - выдавил Кирилл.
   -- Не знаю, - сказала Яна равнодушно. - Женился б ты, к примеру, на сестре. Вместо Мишки. Я бы, может, в тебя влюбилась...
   Она распустила короткую растрепавшуюся косичку и принялась заплетать заново.
   -- Задницу накололо, - пожаловалась она.
   -- Бред... - пробормотал Кирилл. В его памяти всплыл тревожащий вопрос, который весь день не давал ему покоя. - А что, старые кошелки часто развлекаются?
   -- Я за ними не слежу, - ответила Яна. - У меня своих дел хватает.
   Какая-то заведомая уклончивость почудилась Кириллу в ее словах.
   -- И что потом? - спросил он.
   -- Что потом? - повторила Яна, и Кирилл мог поклясться, что голос ее слегка вздрогнул. - Пошли. Меня хватятся. И тебя тоже...
   Она поднялась и зябко закуталась в телогрейку. Они молча двинулись обратно. Кириллу хотелось задать ей много вопросов, гораздо более важных, чем дурацкие приколы, но язык будто замерз и не поворачивался. Молчание было таким всеобъемлющим, что страшно было нарушать... казалось, весь мир молчит Глухое безмолвие разливалось по поселку - никто не кричал и не пел... спали совы... лишь кузнечики пульсировали повсеместно, слева, справа, сзади, спереди... как кровь в воспаленных сосудах.
   -- Комары, - проговорила Яна, когда они подошли к ее калитке. - Достали комары... Кругом неудобства.
   Кирилл думал спросить, какие неудобства, кроме комаров, но промолчал. Он так погрузился в созерцание жизни ощущений, что не сразу заметил, как Яна тащит его на участок.
   -- Нет, - сказал он, спохватившись. - Нет... - он чувствовал, что не перелезет через забор. Разве что повалив его вместе с собой на землю... - Как человек пойду, через улицу.
   Яна пожала плечами.
   -- Как знаешь, - проронила она безразлично, повернулась и, не попрощавшись, отправилась в дом. Кирилл пораженно стоял на месте. Он не понимал, что произошло. Ненормальная какая-то... много ненормальных... заповедник ненормальных. Может, место располагает... может, дачи на братской могиле, либо на скотомогильнике построены, что у всех крыша едет. Но был еще неуловимый компонент - то ли аромат... то ли память кожи от тепла и прикосновения... - мешавший оторвать взгляд от окна, полузакрытого занавеской, откуда доносились вперемешку голоса: елейный бабушкин ("Ай какая теплая водичка...ай, как с гуся вода... так с Сереженьки худоба...") и возмущенный до глубины души нетвердый детский ("Спа-си-е!.. По-мо-и-те!.. Ка-ла-ууул!..").
   Было очень темно. Обходя угол участка, он на мгновение испугался, что заблудился. Дорожки развилкой расходились в стороны, и заборы незнакомые... Потом, сорентировавшись, он со скрипом отворил нужную калитку и заглянул на участок.
   -- Кто? - жестко и пронзительно спросила Рита, сидевшая на крыльце, но, узнав его, помягчела: - Где тебя черти носят? Где ты бродишь?
   -- Здесь, - ответил Кирилл. - Что, выйти нельзя?
   -- Зачем тебе выходить? - спросила Рита подозрительно.
   -- Нельзя, так не буду, - огрызнулся Кирилл, которому не хотелось спорить. Он не смог определить по голосу степень опьянения и подумал, что у нее, должно быть, в любом состоянии одинаково суровый и резкий голос. Владеющий ситуацией... Она и на смертном одре станет командовать и распоряжаться... Рита покачнулась и откинулась назад.
   -- Ларка! - вон твое сокровище. С этой... с альфы Центавра прибыл.
   Поднявшись на крыльцо, Кирилл увидел сидящих за столом с вязаными узорами Алину и Ларису. Лариса, одев на кончик носа учительские очки из дымчатой пластмассы, листала коленкоровую тетрадку.
   -- Конечно, нельзя, чтоб все пропало, - говорила она, чуть прикусив губу. - Хорошая идея...Я буду вести летопись. Подробно записывать.
   -- Конечно, - проговорила Алина, из спиралеобразной неестественной позы, напрягая шею до набухания артериальных сосудов, заглядывая в разворот. - У тебя такой хороший подчерк...
   Рита раздраженно поморщилась, устало дрогнув ресницами.
   -- При чем тут подчерк, боже мой...
   Лариса подняла глаза и, обнаружив Кирилла в поле зрения, нежно проговорила:
   -- Вася...
   Кириллу не хотелось вступать в переговоры, он дежурно улыбнулся и, под злонамеренное ворчание Риты "гордые... видали... кошки драли на альфа Центавра-то, не иначе..." поднялся на второй этаж. Вышел на балкон и замер, не сводя глаз с бесконечно далекого соседнего дома. Распахнулась дверь, появилась полная женщина с тазом, выплеснула воду под куст и скрылась. Пейзаж замер, Яна не появлялась, хранясь где-то в глубине приземистого деревянного ящика с мезонином. Вернулись ночные звуки: совята, бабочки, бьющиеся в комнате о стекло, далекий мотоцикл - но соседний участок пребывал в оцепенении. Кирилл, отмахиваясь от комаров, прождал до прихода Ларисы, но ни звука, ни движения не заметил. Он сам не знал, чего хотел от заснувшего дома. Знака, что Яна ему не приснилась?.. Потом зашаркали шаги на лестнице.
   - ...никакая "лакомка", - крикнула Лариса кому-то. - Не сравнится с мороженым по двадцать восемь копеек!
   - Но это было дорогое мороженое, - рассудительно возразил Ритин голос ей вслед.
   Появилась Лариса, сжимая под мышкой тетрадь, подошла к Кириллу и свободной рукой погладила по лицу.
   -- Знаешь, я все-все помню, - сказала она, преданно глядя в глаза. - Нельзя допускать, чтобы с нами за руку ушла эпоха... Я запишу... я оставлю мемуары. Я помню каждую мелочь... про нас с тобой. Будущие поколения обязаны знать...
   Кириллу пришло на ум, что подробности пишутся помимо самозванных Несторов, он не стал этого озвучивать. Слова Александра Алексеевича не давали ему покоя. Еще он, равнодушно констатируя ее приближение, понимал, что не сможет ответить Ларисиным эротическим требованиям. То ли бурное свидание с Яной, то осознание невидимого присутствия посторонних электронных наблюдателей сковывало его в ледяном состоянии. Требовалась хитрость. Он приобнял Ларису за плечи.
   -- Это большой труд, - сказал он с чувством. - Я помогу. Давай, я буду записывать, а ты подиктуешь?
   -- Ты мой соратник, - сказала Лариса с выражением такой благодарности в голосе, что у Кирилла зашевелились пробудившиеся невольно угрызения совести. - Мы с тобой будем как Достоевский и Анна Григорьевна Сниткина. Только у нас наоборот...
   Она разложила тетрадь, сняла очки, сделала лицо, исполненное искренней и жалкой важности и, покусывая дымчатую дужку, бескаблучной кукольной походкой прошлась по комнате.
   -- Наша с Ритой дружба зародилась теплым весенним днем, когда мамы вывезли нас в колясках погулять, - заговорила она мерзким голосом эстрадного литератора. - Она старше меня на два месяца. С Алиной мы встретились позже, они переехали в наш дом, когда мне был годик и три месяца. Но я помню, что они приехали в зеленом грузовике, в его кузове сидело много громких взрослых людей, и я очень испугалась...
   -- Не так быстро, - предостерег Кирилл.
   И он, проклиная все на свете, принялся заполнять тетрадку. Он предпочел бы сексуальные упражнения... Когда б не обстоятельства... Ему вспомнились странные Янины слова. При других обстоятельствах... что? Проклятый бизнесмен со своей паранойей... Лариса была так изобретательна... так ласкова, так бесстыдна... а писать он не умел со школы... Сперва он спрашивал ее об отдельных случаях правописания, но, заметив в ее глазах ужас пополам с насмешкой, перестал задавать глупые вопросы. Сойдет как есть... И пусть Ритин козел послушает мемуары. Надо надеяться, в них будет что-нибудь пикантное. Тот же Вася, к примеру... Занятие становилось томительным, он понял, что переоценил свои силы. Устала рука... Противно зудящий комар раздражал втрое. Не прошло и получаса, как он, воспользовавшись задумчивостью Ларисы, напряженно исследующей содержимое собственной памяти, объявил ей, что устал.
   -- Устал! - воскликнула Лариса растроганно. - Конечно!..
   Она приняла вахту у раскрытой тетради, закусила кончик шариковой ручки, облизала губы и, к облегчению Кирилла, совершенно забыла о его существовании. Воспользовавшись ее сосредоточенностью, он улегся и блаженно растянулся в постели. Губы помимо воли растянулись в довольной улыбке. Если бы она, склонившаяся под лампой, знала... Порывистые объятия, горячее гибкое тело, гниловатый запах прелой соломы... с ума можно сойти. Возможно, он так и сделает. И в чудной компании станет компании одним психом больше...
   -- Интересно, - сказал Кирилл, откинувшись на подушку и представляя себе, как где-то в отдушине трудится невидимый жучок. - Рита не производит впечатление больного человека. Все равно, не хотел бы я жить с сумасшедшей... А муж? Она его устраивает?..
   Лариса тяжело вздохнула и помахала ручкой, зажатой между пальцами.
   -- Конечно, устраивает, - сказала она, словно речь шла об очевидном факте.
   -- Странно, - проговорил Кирилл.
   -- Что странного, - сказала Лариса, отрываясь от тетради. Впервые он увидел в ее глазах спокойное и грустное выражение. - Она его беспрекословно слушается. Боится как огня и слушается. Сказал он ребенка родить - родила. Сказал в Швейцарию его послать - послала... Сказал: купи, мол себе что-нибудь приличное, чтобы мне за тебя не краснеть - пожалуйста, не жена а фотомодель... Не велел покупать - деньги целы... У друзей жены по стриптиз-клубам бегают, бриллианты горстями покупают, наркотики едят... в скандалы уголовные попадают, людей сбивают машинами... А эта дурочка как стойкий оловянный солдатик. Партия сказала надо - комсомол ответил есть... У него хлопот никаких нет... Подумаешь - два раза в год ее полечить... Должны быть в жизни развлечения, а то совсем скучно будет...
   Зло накатило на Кирилла. Скучно ему, гаду, подумал он, с пружинным скрипом поворачиваясь на бок. Ему не скучно, ему есть чем развлечься... а тут к женщине не приступить из-за дурацких развлечений... И все-таки, что значили загадочные слова?.. Или это специально для острастки неведомого кавалера?... Не найти, так напугать до смерти?..
   Спал он плохо. Ему чудились во сне совы, страстные девушки, бандиты, скачущие с саблями наперевес на почетных чекистах, причем последние тянулись к прелому сену, жевали удила и по-доброму подмигивали. Из облака пыли бывшая роковая женщина Евгения Никифоровна выкатила пушку, приставила потрепанную продуктовую сумку к лафету, и пушка с грохотом выстрелила. Кирилл проснулся. Где-то по железному подоконнику с грохотом бродила ворона, а остальная стая пронзительно граяла в стороне, на верхушках сосен.
   Чертыхнувшись про себя, он встал и спустился вниз. Хотелось припечатать ворону кирпичом, но без прямой видимости нельзя было прицелиться. Где-то хлюпало - возможно, поливали грядки. Наткнувшись взглядом на глазированную статуэтку укоризненного ангела при входе, Кирилл с досадой невольно подумал, что даже и украсть ничего невозможно. Спохватившись, он разъяснил себе, что красть никто не собирался.
   Кто-то тихо выл. Немного испугавшись, Кирилл прокрался на кухню и обнаружил, что за столом, уронив голову на руки, плачет Рита. Он слегка оторопел, когда она повернула к нему заплаканное лицо усталой пожилой тетки, и не знал, что сказать.
   - Чего тебе надо? - резко сказала Рита и процедила сквозь зубы: - Ненавижу... Зубастые, безмозглые, наползли отовсюду как тараканы... Наглые... ненавижу...
   - Ты чего? - спросил Кирилл удивленно.
   - Не твое дело, - ответила Рита, прижимая судорожно сжатую руку к лицу. Она вытерла промокший нос. Кирилл, стоя на месте, отменил, что на ней полупрозрачная ночная сорочка и полупрозрачный же халатик, облегающий кожу, покрытую мелкими веснушками.
   - Спит твоя романтическая возлюбленная? - спросила Рита с сарказмом.
   - Кажется, спит, - ответил Кирилл.
   - Как она тебе? - спросила Рита, скаля зубы.
   - Нормально, - ответил Кирилл с некоторым вызовом. - Хорошая женщина.
   - Куда там... - протянула Рита с горькой гримасой. - Ты еще, мальчик, не знаешь, каково жить с ненормальным человеком... Она эгоистка... детей бросила... мужа бросила... родителей... ей ни до кого дела нету. Зато счастлива. Только, пожалуй, Васи не доставало... - Рита жестко прищурила глаза и довольно выговорила: - Она в тебе разочаровалась. Ты пишешь без знаков препинания. А слово "просьба" пишешь с буквой "з".
   - А как еще? - спросил Кирилл удивленно.
   - Тундра... - прошипела Рита.
   Кирилл неприязненно усмехнулся.
   - Настоящий Вася сильно грамотный был? - сказал он.
   Рита рассеянно задумалась, словно он задел вопросом какие-то чувствительные струны, и перестала всхлипывать.
   - Вася... - сказала она. - Вася был обычное советское чмо... Он писал "три рубля" без пробела - и не мог найти ошибку... Потому что как же - одна бумажка... зачем пробел? И откуда взяться воспитанию?.. Папаша его, замдиректора института, был дремуч, как тетерев... из сибирской деревни прибыл, в столице больше спортивную честь института на лыжах защищал и глотку драл на комсомольских собраниях... И Васины эстетические искания сводились к шараханью от одной фиги в кармане к другой... Как он без них в Австралии, среди кенгуру - не знаю, он в простоте пукнуть не мог...
   Кирилл подошел к ней вплотную и пальцами приподнял покрасневший подбородок.
   - Так зачем огорчаться? - сказал он искренне. - Тебе не надо переживать. Ты такая... не плачь.
   Рита замолчала и, послушно приподняв голову, смотрела ему в глаза. На мгновение между ними установилось странное напряженное понимание. Он почти готов был рассказать Рите, что муж знает обо всем, что здесь происходит, но тут Рита, вздрогнув, опустила опухшие веки и отстранилась.
   - С ума спятил, - пробормотала она. - Убирайся... Иди к своей ненормальной тетке... Меня на такие фокусы не возьмешь... девочек лови.
   Кирилл отошел на несколько шагов, открыл дверцу холодильника и отломил от запотевшей грозди банан. Рита следила за ним злющими влажными глазами.
   - Что еще, - сказала она. - На деликатесы навалился? Куплено не для тебя. Иди, яблоки пособирай. В них витаминов больше.
   Кирилл молча швырнул в нее бананом, который пролетел по касательной к столу и врезался в стену.
   - Подбери, урод! - завопила Рита.
   Кирилл развернулся и пошел обратно наверх, пробормотав под нос:
   - Стерва...
   Лариса противно похрапывала. Кирилл тоскливо посмотрел в сторону соседнего участка и, сделав над собой усилие, залез под одеяло. Осторожно потолкал Ларису, которая заколыхалась, как кисель, но вместо храпа стала тихонько посапывать. Кирилл с отвращением накрыл голову рубашкой и стал тоскливо думать, как быть дальше. Интересно, что происходит в Москве? Ищут его или нет?.. Может, перестали?... Хорошо бы... даже четыреста баксов не сильно манят... Или затащить ее на сеновал?.. Сыграть в лирику... При мысли о сеновале тоска почернела как предгибельный весенний снег. Хотелось к людям. Хотелось найти в этой проклятой полусельской местности хоть одного мужика. Желательно трезвого, но не это главное. Психически нормального... Кто-то пальнул по воронам из духового ружья, стая, заходясь в истерике, взмыла в воздух, улетела, и в рассветном воздухе стало блаженно тихо.
   Погрузившись в крепкий утренний сон, Кирилл проснулся позже всех. За стенами весело переговаривались:
   - ... а Гена, сволочь, жрет рыбные консервы, и банки пахучие не выкидывает, - донеслось до Кирилла.
   Выйдя на участок, он замер, разинув рот: на трех яблонях, на веточных развилках, наподобие спелых плодов, свесив зады, сидели его хозяйки и весело перекликались. От удивления Кирилл не стал даже здороваться, а только потряс головой, проверяя, не снится ли ему в кошмаре это зрелище. Добило его восклицание Алины:
   - Сейчас я пойду к тебе в домик!..
   - Я вам не мешаю? - спросил Кирилл уныло.
   - Мешаешь! - рявкнула Рита. - Съезди за продуктами.
   - Куда? - спросил Кирилл, вздохнув.
   - По дороге спросишь, - отрезала Рита. - Ключи в ящике стола, деньги... иди сюда, дам.
   Кирилл подошел и протянул руку вверх, прилежно стараясь не смотреть на открывающийся вид Ритиного нижнего белья.
   - Чеки на все привезешь, - велела Рита ему вслед.
   - Слушаюсь, - огрызнулся Кирилл.
   Лариса проводила его безмолвным печальным взглядом. Не иначе, переживала "просьбу" через букву "з", вспомнил он. Или обиделась, что он не дождался своей очереди, пока она утолит драгоценную страсть к историческим изысканиям?..
   Осторожно выводя машину на узкую дорожку, он еле справился с желанием удрать вместе с деньгами - все равно куда. Уж две тысячи он за два дня отработал честно... Плавный ход машины немного успокаивал. Магазин, догадался он, может быть только на въезде... Немного шокировало, что тетка в необъятных, как турецкие шаровары, грязных тренировочных штанах, с грязной коровьей веревкой на шее, где вместо колокольчика болтался дорогой мобильник, погрозила ему вслед кулаком и прокричала:
   - Сука!
   Вероятно, Ритин автомобиль вызывал у местных жителей не слишком приятные эмоции.
   Новенький кирпичный домик с лаконичной вывеской "Колбаса. Сыр. Вино. Водка" стоял у выезда на трассу, там, где через десяток метров начиналась деревенская улица. Все выглядело до того кондовым, посконным и стопроцентно нормальным, что просто бальзам на душу. Два загорелых запыленных гастарбайтера, отдыхающих в траве у канавы. Небритый алкаш в драной майке неопределенного цвета. Старушки на автобусной остановке в белых узорчатых платочках. Дети с велосипедами и привязанными к рулям авоськами. И в прохладном от кондиционирования домике, за липким прилавком - растрепанная продавщица с ленивыми глазами. Обычная человеческая жизнь, по которой Кирилл успел соскучиться, протекала рядом, протяни лишь руку.
   Набив три больших пакета полуфабрикатами, он загрузил их в багажник, захлопнул крышку, облегченно выпрямился и замер, обнаружив на площади не сводившую с него недовольных и встревоженных глаз Яну. Она была в потертых джинсах и неказистой футболке. Казалось, что в его существовании было что-то до того странное, от чего она замерла без движения и не может прийти в себя.
   - Привет, - пробормотал растерянный Кирилл. Радостно улыбнувшись, он направился к ней, повторяя "привет", но Яна нахмурилась и шарахнулась в сторону.
   - Ты чего? - спросил Кирилл, недоумевая.
   - Уйди, - сказала Яна злобно. - Не подходи ко мне!..
   Боком отодвигаясь от него, она мелкими шажками приближалась к магазинной двери.
   - Ты чего... - опешил Кирилл, застыв у машины.
   - Не подходи ко мне, - внятно повторила Яна. - Понятно?
   - Я тебя обидел чем-нибудь? - спросил Кирилл.
   Скорчив гримасу, Яна боком взобралась на крыльцо и скрылась в магазине. Кирилл от неловкости огляделся по сторонам - не видел ли кто-нибудь - но у детей были свои проблемы, у алкашей свои, и свои у гастарбайтеров. С пылающим лицом он забрался на сидение и ждал, когда Яна выйдет из магазина. Прошло время, достаточное для опустошения половины всех магазинных полок - и, наконец, прищуренная Яна показалась на свет божий.
   - Уйди от меня! - почти закричала она распахнувшему дверь Кириллу. - Я сказала, я не хочу тебя видеть! Проваливай отсюда!
   - Что ты, говорить спокойно не можешь... - проговорил пораженный Кирилл.
   Он снова захлопнул дверцу и застыл, провожая ее взглядом. Не укладывалось в мозгу, что вчера почти на этом месте ее настроение было с обратным знаком. Глядя, как удаляется ее худосочная спина, он гадал, чему она удивилась. Он не должен здесь быть?.. Или не должен быть вообще?.. Пожалуй, никакие четыреста долларов не компенсируют потерю душевного здоровья... Он тронул машину и поехал, куда глаза глядят, через деревню, по трассе мимо домиков с резными ставнями, полуразрушенных церквушек, полей, помпезных кирпичных новостроек, то тут то там возвышавшихся на ровном месте, мимо черно-белого пятнистого стада, обильно загадившего дорогу, мимо трясущихся грузовичков, ронявших силосную пыль. На холме у высокой колокольни он остановился и приходил в себя, пытаясь на фоне темно-синего неба, в проеме под аркой увидеть колокол. Немного восстановившись, он вспомнил, что мнительная Рита может отправить по его следам ГИБДД, милицию, ОМОН, и потом он век не отбодается от автомашинного угона. С сожалением, что приходится возвращаться в дурдом, он тронулся с места, и через пятнадцать минут был на участке. Слава богу, хозяйки успели слезть с деревьев.
   - Где гоняешь? - неприветливо встретила его Рита. - Девочек катаешь в чужой машине?
   - Ага, - ответил ей в тон Кирилл. - Конечно... От этой машины все девочки как от огня шарахаются...
   - От тебя шарахаются, - сказала Рита. - А не от машины. Нечего на технику наговаривать...
   Кирилл покосился на Ларису. Она радостно запустила руку в пакеты с едой и намазывала себе большой бутерброд с маслом и плавленым сыром. Кирилл, вспомнив Ритины слова, невольно отметил, что Ларисино стремление кого-то накормить ограничивается одной Ларисой. Вздохнув, он отломил кусок хлеба, взял банку тушенки и отправился на крыльцо. Рита время от времени прерывала его одинокую трапезу любезными замечаниями:
   - А тридцать шесть рублей это что такое? Да еще два раза? Понятное дело, деньги не свои, что их жалеть...
   Кирилл не снисходил до ответа. Он молча уничтожал тушенку, когда возникло ощущение некомфорта. Словно чей-то взгляд... Он поднял глаза и увидел напротив, за забором, косматого, заросшего седой щетиной мужика, который весело наблюдал за Кириллом, симметрично держась за штакетины. От неприятного чувства Кирилл чуть не выронил банку.
   - Лешк! - сказал мужик бодро.
   - Это ты мне? - спросил Кирилл утомленно.
   - Ну, кто у нас Лешка? - в тон ответил мужик.
   - Не знаю, - сказал Кирилл, раздумывая, не приступ ли это белой горячки.
   - Ты и есть, - продолжал мужик убежденно.
   Кирилл облизал вилку. Похоже, дурдом продолжался.
   - Ты когда приехал? - продолжал мужик.
   - Позавчера, - ответил Кирилл, вздохнув. Он смирился с тем, что он Вася, теперь предстояло быть еще Лешей... Он подумал, что именно так получают раздвоение личности - это в лучшем случае, не схлопотать бы растроение...
   - Ага! - сказал мужик глубокомысленно. - Я и смотрю. На той неделе-то вас не было.
   Кирилл кивнул, не собираясь продолжать философский разговор.
   - Как в Швейцарии? - спросил мужик.
   - В Швейцарии-то? - проговорил Кирилл, задумчиво ковыряясь в банке. - Все не так, как у нас.
   Мужик отчего-то обрадовался.
   - Ну! Это понятно! - проговорил он с довольным смешком.
   В оживленном разговоре опять возникла пауза.
   - Ты это... Лешк, - проговорил мужик, понизив голос и навалившись на забор с опасностью развалить некрепкое строение. - Ты потом... от матери тихонько... зайди?
   Провожая глазами сутулую кособокую спину, Кирилл думал, что вот он, искомый мужик, о котором он мечтал, проснувшись утром. Сам идет в руки... Одна беда - психическим здоровьем не пахнет... На всякий случай он проследил визитера - тот скрылся в зарослях дикого винограда на соседнем участке, по диагонали через дорогу.
   Интересно, как его зовут, подумал Кирилл. Учитывая указание "потихоньку от матери" - лучше даже не спрашивать...
   Он уныло выгребал жилистую тушенку и думал о Яне. Пытался не думать, но не мог. Еще одна психованная... Вчера на нее одно нашло, сегодня другое... Зять, видите ли, давно не бывал... Какой там зять! Сойдет любой пьяный бульдозерист из соседнего колхоза. Счастлива будет... Но хороша... Кирилл против воли признал, что хороша. Впрочем, подальше от нее. Не смотреть на юго-восток... исключить эту сторону света из личного компаса...
   День раскачивался медленно. Рита опять прилипла к факсу, Лариса напялила очки и ушла в мемуарные глубины, а Алина, внезапно появившись на улице, сказала, что идет гулять.
   Это заявление почему-то обеспокоило Риту.
   -- Подожди! - сказала она, раздраженно играя пальцами. - Видишь, я сейчас не могу?.. Подожди меня. Что тебе приперло!.. Подожди, я мне надо важную бумагу получить!..
   -- Я сама пройдусь, - ответила Алина безмятежно. - Или у вас гулять небезопасно?..
   -- Мало ли... подожди, - настаивала Рита. - Одна не ходи. Тут кого только нету: и молдаване, и таджики... и украинцы... и местный контингент не лучше.
   Алина немного подумала.
   -- Я возьму палку, - сказала она. - Или хочешь, я возьму топор?
   Предложение Риту не обрадовало.